Текст книги "Дворец Посейдона"
Автор книги: Томас Тимайер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
На лице Гумбольдта появилась довольная ухмылка.
– Эти двигатели внутреннего сгорания – сущая ерунда. У них нет будущего. Уж слишком они опасны и, кроме того, загрязняют воздух своей копотью. Слава старым добрым конным экипажам!
Вознеся эту хвалу каретам, пролеткам, кэбам и ландо, он обратился к кучеру:
– Пьер, сверните на бульвар Сен-Дени, а потом поезжайте в северном направлении. Нам нужно выбраться из города, прежде чем жандармы перекроют главные улицы.
19
Норвежец застыл над тлеющими останками своего автомобиля. Жар, исходивший от них, был невыносим. Едкий смрад горелой резины и кожи наполнял воздух. Черная завеса дыма продолжала висеть в воздухе, и даже порывы ветра с реки не могли ее рассеять.
Число зевак вокруг стремительно росло, но все они держались на почтительном расстоянии. Опасность представляли не только догорающие обломки автомобиля, но и этот худощавый рослый мужчина, сжимающий в руках неизвестное оружие.
Норвежец стиснул зубы. Непостижимо – жертве снова удалось ускользнуть. Буквально в последнюю секунду. И если в первый раз это можно было списать на случайность, то теперь Карл Фридрих фон Гумбольдт переиграл его по всем статьям.
Что же случилось?
Заметив, что ученый целится в него из арбалета, наемник немедленно укрылся за пуленепробиваемой обшивкой своей машины. В следующее мгновение раздался звук удара металла о металл. Гумбольдт целился в бак с горючим, и не промахнулся. Горючее хлынуло на раскаленную выхлопную трубу и мгновенно вспыхнуло.
Норвежец был совершенно уверен, что его моторный экипаж во всем превосходит конную пролетку. Но, оказывается, преимущество в скорости и надежности ничего не значит, если имеешь дело с противником, которому известны слабые места новейших транспортных средств. Ему никогда не забыть торжествующего взгляда ученого. Этот взгляд – словно слепящий блик света, неотступно раздражающий глаза.
Быстрым шагом Норвежец направился взглянуть на то место, где стояла пролетка беглецов. Он настигнет этого человека, даже если это будет последнее, что ему суждено сделать на свете. И неважно, получит ли он деньги или нет, – теперь это дело касается только его и Гумбольдта. Он настигнет этого странного выскочку и убьет самым изощренным из известных ему способов.
К счастью, еще в гостинице, когда он прятался в боковом коридоре, ему удалось подслушать обрывки разговора. Парень и девушка упомянули некоего Рембо в Гавре. Не так уж много, но ему приходилось работать и с меньшими крохами информации. Главное сейчас – обзавестись приличным транспортом.
Между тем толпа зевак вокруг значительно увеличилась – на него были устремлены десятки пар глаз. Норвежец вернулся к останкам автомобиля, поднял с земли свою шляпу и отряхнул ее от пыли. Но в тот самый момент, когда он водрузил серый стетсон на голову, толпа расступилась, пропуская конного жандарма. Темно-синяя униформа блюстителя порядка была идеально отутюжена, а эполеты блестели, словно сделанные из чистого золота. Подкрученные вверх усы этого напыщенного идиота подрагивали, когда он придержал коня и спешился.
– Разойдитесь, мадам и мсье, разойдитесь!
Широкими жестами он дал понять зевакам, чтобы они очистили место происшествия.
Когда толпа начала редеть, он приблизился к Норвежцу.
– Что здесь случилось, мсье? Откуда этот дым?
Взгляд наемника упал на коня жандарма. Это был гнедой арабский скакун с черной гривой. Сухая, благородной формы голова с высоким лбом и широко расставленными глазами и крупными ноздрями свидетельствовала о чистоте породы. Великолепный конь, выносливый и быстрый.
Жандарм напыжился.
– Отвечайте же!
Норвежец молниеносным движением вскинул свое оружие. С тупым звуком деревянный приклад врезался в челюсть жандарма. Все произошло так быстро, что у служителя закона не осталось ни одного шанса защититься. Его глаза закатились, и он мешком рухнул на землю.
Наемник невозмутимо забросил за плечо оружие и сумку, вскочил на коня и вставил ноги в стремена. У него была цель, и теперь появилось средство для ее достижения. Больше ничто его не удерживало в Париже.
Пришпорив коня, он поскакал прочь, направляясь на север, в Нормандию.
20
Афины, несколькими часами позже
Глаза старика не отрывались от листка бумаги. Известие, полученное из Парижа по телеграфу, едва ли могло способствовать снижению его кровяного давления. Он еще раз пробежал глазами эти несколько строчек, словно не в силах поверить тому, что в них сообщалось.
Тревожило его вовсе не то, что Гумбольдту и его спутникам вторично удалось ускользнуть. Дело в другом: события в Париже, как выяснилось, привлекли к себе внимание огромного количества людей. Этот идиот устроил в самом центре многолюдной столицы скачки и перестрелку, что в корне противоречило договоренностям, заключенным между ними. Точность и скрытность – вот основные пункты их соглашения. И никаких следов.
А теперь Норвежца преследует половина парижского корпуса жандармов. По всей стране разыскивают высокого худощавого мужчину лет сорока, который на глазах целой толпы дерзко убил жандарма и похитил его коня. Свидетелей хладнокровного убийства оказалось великое множество.
Пожилому господину оставалось надеяться только на то, что наемник достаточно умен и опытен, чтобы замести следы, в противном случае – катастрофа.
В ярости старик разорвал телеграмму и выбросил ее в корзину для бумаг. Затем, все с тем же озабоченным выражением лица, направился к окну и отодвинул штору. Впервые в жизни у него появилось чувство, что он совершил серьезную ошибку.
Акрополь сегодня был особенно красив. Лучи заходящего солнца заливали розовым светом колонны, под которыми две тысячи лет назад прогуливались философы и полководцы. Что бы они посоветовали ему в такой ситуации? Предложили бы отказаться от его планов или все-таки продолжать действовать? Одобрили бы они его поступки или прокляли его? Старик часто обращался к прошлому, когда нуждался в совете и утешении, и всегда находил их. Но только не сегодня.
Сегодня духи античных пращуров молчали.
Тем временем раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите!
Дверь приоткрылась, в щель просунулась голова слуги.
– Он уже здесь, ваше превосходительство.
– Пусть войдет…
Как только Ставрос Никомедес оказался в кабинете своего деда, его охватило тревожное чувство. Архитас Никомедес был основателем династии Никомедесов. И сейчас, когда его здоровье сильно пошатнулось, он оставался, так сказать, серым кардиналом, держащим в руках все нити управления огромной финансово-промышленной империей. Старик был вынужден жить в затемненных помещениях и никогда не покидал своего дома. Целая череда инфарктов и инсультов никак не повлияли на его деловые способности, и в свои восемьдесят пять лет он оставался тем, кто принимает самые важные и ответственные решения.
Дед почти никогда не принимал гостей и редко появлялся даже в кругу семьи, что породило слухи, будто старик выжил из ума. Однако ум его оставался на редкость ясным и проницательным, а если он и вызывал к себе кого-либо из родственников, значит вопрос был крайне серьезным.
Оказавшись в полумраке огромного кабинета, Ставрос сделал несколько шагов вперед и остановился. Здесь пахло пылью, лекарствами и старыми книгами. Он не видел своего деда больше трех лет, и сейчас кровь стучала у него в висках от волнения.
– Иди сюда, мой мальчик, – проскрипел старческий голос.
Только теперь Ставрос заметил справа от широкого зашторенного окна маленькую сутулую фигурку.
– Не робей. Подойди ко мне.
Ставрос собрал все свое мужество.
– Ты звал меня, дедушка?
Приступ астматического кашля сдавил горло старика. Прошло некоторое время, прежде чем кашель унялся. Он прошаркал к своем рабочему столу, взял стакан с водой и судорожно отпил глоток. Отставив стакан, Архитас поднял глаза на внука.
Ставрос испугался.
За последние три года Архитас Никомедес сильно исхудал и словно стал меньше ростом. В лучах вечернего солнца, проникающих сквозь коричневые шторы, его кожа походила на кожу мумии.
– Я позвал тебя, потому что ты совершил нечто непростительное. Нечто, представляющее серьезную угрозу для будущего нашей семьи, – произнес старик. – Садись.
Он указал на стул.
Ставрос застыл, словно громом пораженный. Казалось, земля уходит из-под его ног. Набрав в грудь побольше воздуха, он с трудом произнес:
– Ты говоришь, что я…
– Садись, – нетерпеливо махнул рукой старик.
Ставрос опустился на стул, чувствуя, как деревенеет все тело. От этого визита он не ожидал ничего хорошего, но такого и вообразить не мог.
Старик вслед за внуком опустился в кресло с высокой прямой спинкой. В его голосе зазвучали примирительные нотки.
– Как поживают твоя жена и дети? Я не видел Марию и малышей уже целую вечность. С тех пор, как крестили маленькую Аннету.
– У них все хорошо, – ответил Ставрос. – Старший уже ходит в школу, а малышка переворачивает все в доме вверх дном. Дети нас радуют.
– Хорошо. – Мимолетная улыбка скользнула по лицу старика. – Семья – это главное. Без семьи мы никто. Хуже, чем грязь под ногтями.
Он внезапно подался вперед.
– И хочу тебе напомнить: в нашей семье есть одно правило, которое соблюдается неукоснительно. Если возникают проблемы, то в первую очередь они обсуждаются внутри семьи.
– Но у меня нет никаких…
– Молчи! Своим безрассудным поступком ты поставил на карту судьбу фирмы и всего нашего дома.
Ставрос никак не мог взять в толк, о чем говорит старик. Похоже, у него и в самом деле, как говорится, не все дома.
– Почему ты не обратился к отцу, как и положено? А вместо этого самовольно нанял этого немца, который сует нос в наши дела. Ты хотя бы на минуту задумался, когда решался на этот шаг?
Ставрос пораженно вскинул брови. Вот оно что! Теперь ясно, откуда ветер дует. Речь о Гумбольдте.
Но как старик пронюхал об этом?
– Я пытался поговорить с отцом, – без особой твердости возразил Ставрос. – Я умолял его предпринять хоть что-нибудь, но он только отмахнулся. Заявил, что мне не следует тревожиться по этому поводу, а лучше бы еще раз проверить квартальный отчет. Я пытался поговорить с ним об этом снова и снова, но ответ был тем же.
– Он и должен был таким быть, – проскрипел дед. – Твой отец пытался тебя защитить. Это его обязанность. И ты поймешь это с возрастом.
– Защитить? От чего? Я младший партнер и тоже вхожу в руководство фирмой. Моя задача…
– Твоя задача заключается в том, чтобы делать то, что тебе скажут, – оборвал его старик. – Твой отец знает об опасностях, подстерегающих в море наши корабли. Мы оба знаем об этом, и приняли соответствующие меры, чтобы справиться с ними.
– Какие меры? Какая опасность? – Ставрос упрямо тряхнул головой. Оказывается, он был единственным, кто понятия не имел, что происходит на самом деле!
Архитас склонил голову.
– Ты разве не слышал о морском чудовище?
– Слышал ли я… Еще бы! Но я полагал, что и вы считаете это полным бредом.
– Только формально. Чтобы никому не пришло в голову, что это не так.
– Значит, вы верите, что чудовище существует?
– Ну конечно же!
Старик хитро усмехнулся.
Ставрос откинулся на стуле. Внезапно его осенило.
– Значит, все это комедия? Обвинение капитана в пьянстве…
– Инсценировка. Фогиацис отделается мизерным штрафом и будет восстановлен в должности. Мы были вынуждены так поступить. Можешь представить реакцию наших партнеров и клиентов, если мы признаем, что наши корабли подвергаются атакам морского чудовища? Грузоперевозки упадут до нуля – нашим кораблям просто нечего будет возить. Катастрофа! А пьяный капитан… об этих вещах не слишком болтают в газетах.
– Но если чудовище на самом деле существует? Я думал… я полагаю, мы должны что-то предпринять.
Старик небрежно махнул рукой.
– Все это давно решено. Не забивай себе голову, мальчик.
– О чем ты говоришь?
У Архитаса вырвался странный смешок.
– Что ты знаешь о войне, которую англичане сейчас ведут на Аравийском полуострове и в Африке?
Ставрос задумался.
– Только то, что пишут в газетах… Завоевание Судана англо-египетскими войсками и последующее завоевание части территории Египта армиями Махди, предводителя суданцев.
– Все верно. Восстание под руководством Махди – первое успешное выступление африканской страны против колониального господства Британии. С этим империя смириться не может. А между тем противостояние достигло такой точки, что англичане планируют направить в этот район свои дредноуты, чтобы окончательно подавить сопротивление повстанцев. Через два месяца британская эскадра пройдет в водах, непосредственно прилегающих к острову Крит. Я использовал свои связи в дипломатических кругах, чтобы убедить адмиралтейство заняться и нашей проблемой. То, что отравляет нам жизнь и ставит под угрозу наше финансовое благополучие, могучие броненосцы в считанные минуты сотрут в пыль. Их огневой мощи достаточно, чтобы отправить на дно целый флот. Ничто живое не сможет уцелеть под ударами орудий главного калибра.
– А если все-таки уцелеет?
– Что ты имеешь в виду?
– Что произойдет, если ваш план провалится? Ведь мы даже не знаем, с чем, собственно, имеем дело!
Старик печально взглянул на молодого человека.
– Ты ошибаешься, дорогой внук, – медленно проговорил он. – Мы это отлично знаем…
21
Гавр, три дня спустя
Здание судостроительной верфи имело по меньшей мере пять этажей в высоту. Глухие удары молотов и визг пил для резки металла доносились из его настежь открытых ворот. Шум был настолько оглушительным, что даже на набережной перекрывал все остальные звуки.
Оскар разглядывал корабли, находившиеся в доках верфи. Некоторые были совершенно новыми, еще недостроенными, другие выглядели основательно изношенными. В доках и у причалов верфи он насчитал не меньше полусотни судов, на которых велись работы. Как тут не согласиться с тем, что Гавр по праву пользуется славой второго по величине морского порта Франции.
– Вы рассчитываете найти здесь Ипполита Рембо? – спросил Оскар.
– В администрации порта сказали, он работает в секторе E, цех номер двенадцать, – ответил Гумбольдт, и указал на табличку с тем же обозначением. – Я полагаю, это он и есть. Пожалуй, будет разумнее, если я отправлюсь туда и поищу мсье Рембо, а вы подождете меня у входа.
– Я бы с удовольствием прогулялся с вами, герр Гумбольдт, если позволите. Предприятий, подобных этому, я еще никогда не видел.
– У меня, между прочим, тоже нет ни малейшего желания торчать здесь и бездельничать, – подхватила Шарлотта. – В конце концов, должна же я иметь представление о том, как строят корабли!
– Однако, насколько мне известно, находиться в таких цехах совсем не безопасно.
– Это не имеет значения, – возразила Шарлотта. – Мы будем осторожны и благоразумны.
– Ну что ж… – вздохнул Гумбольдт и взглянул на Элизу. – Ты тоже намерена отправиться с нами?
– Нет уж, благодарю, – женщина энергично затрясла головой. – Мне вполне хватает шума и здесь. Могу представить, что там творится внутри! Я останусь с Вилмой и присмотрю за ней.
– Хоть один человек здесь прислушивается к моим советам. Ладно, вперед. И ради всего святого, ни к чему не прикасайтесь!
Втроем они вступили под своды гигантского цеха. Сразу же за воротами их остановил служащий, который выдал им пробковые каски и объяснил, где можно найти Рембо. Гумбольдт двинулся вперед, крепко сжимая в руке свою трость. Повсюду вокруг, куда ни взгляни, громоздились металлические конструкции. Корабельные шпангоуты вздымались ввысь, как ребра погибших китов-исполинов. Воздух наполнял грохот молотков, пронзительное верещание пил, треск и сполохи электрической сварки. В воздухе висел едкий запах гари и окалины. Рабочие при помощи специальных инструментов загоняли в толстые стальные пластины будущей обшивки судна заклепки толщиной с палец, а их напарники лупили по ним клепальными молотами.
Здесь, в этой громадной мастерской, Оскар впервые ощутил ту созидательную силу, которую так ярко описал Жюль Верн в романе «Двадцать тысяч лье под водой». Силу, заставляющую людей подниматься на высочайшие горы и опускаться в морские глубины.
Не проделав и половины пути к противоположному концу цеха, путешественники заметили стоящий за ограждением стол, за которым двое инженеров склонялись над чертежами.
Один из них был долговязым, с седой шевелюрой, пышной бородой и моноклем в глазу. Опираясь на трость и заметно прихрамывая, он мгновенно перемещался от одного конца длинного стола к другому.
Второй представлял собой полную противоположность первому: сухощавый коротышка, причем совершенно лысый, если не считать волосами клочок темного пуха на его затылке, задорно стоящий торчком. На носу коротышки сидели очки с такими толстыми стеклами, словно их изготовили из донец стаканов, а его верхнюю губу украшали тонко подбритые усики. Вдобавок он носил жилет, обшитый золотым галуном, черные брюки с красными лампасами и высокие кирасирские сапоги, сверкающие так, что в них можно было смотреться как в зеркало. Он отличался настоящей офицерской выправкой, и не оставалось никаких сомнений: это и был Ипполит Рембо собственной персоной.
Заметив посетителей, коротышка молодцевато выпятил грудь и смерил их колючим проницательным взглядом.
– Кто вы такие, и что вам здесь понадобилось? – неприязненно осведомился он.
– Не говорите ли вы случайно по-немецки?
– А кто хотел бы это знать? – ответил Рембо по-немецки, но с заметным акцентом, – вопросом на вопрос.
– Мое имя – Карл Фридрих фон Гумбольдт. Не могли бы вы уделить нам немного вашего драгоценного времени? У меня к вам рекомендательное письмо от вашего друга и коллеги Никола Тесла.
– Никола вас рекомендует? В самом деле? Это превосходно!
Пока инженер читал письмо, Оскар искоса разглядывал седовласого мужчину, ломая голову над тем, почему тот кажется ему знакомым.
– Вы тоже говорите по-немецки? – набравшись духу, наконец спросил Оскар.
– Очень скверно, – был ответ. – Я учил ваш язык много лет назад и помню не так уж много слов.
– Вы тоже инженер-кораблестроитель? – продолжал Оскар, которому не терпелось выяснить, откуда он знает этого человека.
– Как Ипполит? О нет! – Вокруг глаз седовласого бородача появились добродушные морщинки. – Я работаю на бирже и являюсь членом городского совета. Дело в том, что я заказал мсье Рембо построить для меня яхту. Вот почему я тут.
Оскар взглянул на чертеж. Яхта показалась ему великолепной. С узким и длинным корпусом, элегантными обводами и, вероятно, очень быстроходная. Судно носило название «Скотия». Юноша мгновенно вспомнил, что это же имя носил корабль, который первым атаковал «Наутилус» капитана Немо. Оскар с улыбкой кивнул на чертеж:
– Вы, наверно, читали книгу?
– Ты имеешь в виду «Двадцать тысяч лье под водой»? – Бородач с моноклем затрясся от едва сдерживаемого смеха. – Ну, в общем, можно и так сказать.
– Чудесная книга, правда? Как по мне, это лучшее произведение Жюля Верна после «Пяти недель на воздушном шаре», «Путешествия к центру Земли» и «Таинственного острова». Но будьте осторожны, чтобы вашу яхту не постигла та же участь, что и «Скотию» из романа. Будет очень жаль.
Мужчина от души расхохотался и похлопал Оскара по спине.
– Ипполит, мне пора, – обратился он к инженеру. – Держи меня в курсе всех дел. До скорого!
Он поклонился, слегка приподняв каску, и, чуть прихрамывая, направился к воротам цеха.
– Приятный человек, – сказал Оскар. – К тому же понимает толк в хорошей приключенческой литературе. Представьте, он читал даже «Двадцать тысяч лье под водой»!
Рембо бросил на Оскара насмешливый взгляд поверх очков.
– Читал? Он-то и написал эту книгу.
У Оскара отвалилась челюсть.
– Вы хотите сказать, что это…
– Мсье Жюль Габриэль Верн собственной персоной. В настоящее время я занят постройкой его яхты.
– Но это… это…
Оскар был потрясен до глубины души. Ну конечно же! Вот откуда эта странная уверенность, что он знает этого человека. Несколько лет назад он видел портрет писателя в одной из его книг, и хоть за это время мсье Верн заметно постарел, сходство никуда не делось.
– Но ведь он сказал, что работает на бирже и является членом городского совета?
– Потому что именно этим он и занимается сейчас. После романа «За восемьдесят дней вокруг света» мсье Верн сделал перерыв в своем творчестве. Но вернемся к письму. Тесла пишет, что вы хотите зафрахтовать мое судно для экспедиции в Средиземное море.
– Именно.
– В принципе, это возможно, но обойдется вам весьма недешево.
Гумбольдт кивнул.
– Я понимаю. И все же для нас это необходимо. Человек, поставивший перед нами задачу исключительной важности, не будет считаться с расходами.
– Хм… – Коротышка на некоторое время погрузился в размышления, а затем вскинул глаза на Гумбольдта. – Мсье Тесла поступил мудро, направив вас ко мне. По чистой случайности я совсем недавно завершил строительство нового подводного аппарата, который нуждается в испытаниях. – Глаза конструктора вспыхнули, как пара угольков, как только он заговорил о своем детище. – Хотите взглянуть?
– С огромным удовольствием.
– Тогда следуйте за мной! – Рембо быстрыми шагами направился к выходу из цеха.
Оскар тем временем все еще пребывал как в тумане. Подумать только – он только что разговаривал с самим Жюлем Верном! Человеком, написавшим целую кучу чудесных книг! И писатель дружески похлопал его по спине, словно старого знакомого…
Погруженный в эти мысли, Оскар брел за инженером-кораблестроителем, то и дело спотыкаясь о какие-то железные загогулины. Где бы они ни проходили, рабочие прекращали работу и приветственно приподнимали каски. Несмотря на свой рост и комическую внешность, мсье Рембо, похоже, пользовался здесь глубоким уважением.
За воротами цеха-гиганта инженер повернул направо.
За то время, которое они провели в грохочущем цеху, погода немного улучшилась. Воздух потеплел, а неторопливо ползущие по небу облака и крики чаек создавали летнее настроение. По пути Гумбольдт представил кораблестроителю Элизу и Вилму, дремлющую в сумке, висящей на плече экономки. Теперь уже в полном сборе, они направились в дальний угол верфи.
Там перед ними предстало странное зрелище. На стропах двух подъемных кранов, слегка покачиваясь на высоте трех метров над землей, висел литой стальной шар, достигавший четырех метров в диаметре. И если бы не иллюминаторы из толстого свинцового стекла, вмонтированные в стенки шара, он походил бы на гигантское пушечное ядро.
На первый взгляд все выглядело поразительно просто, но только заглянув внутрь, можно было понять, насколько сложна и остроумна конструкция аппарата. За стеклом иллюминатора Оскар увидел массу рычагов, кнопок и выключателей неизвестного назначения, а также множество вентилей и баллонов для сжатых газов.
– Перед вами – «Наутилус», – объявил Рембо, снова горделиво выпячивая грудь. – Первая в мире батисфера.
– Батисфера? – удивленно переспросила Шарлотта.
– Это название можно буквально перевести, как «шар для исследования морских глубин», – пояснил Рембо. – И батисфера действительно позволяет погружаться на глубину, которой до сих пор никто никогда не достигал. При этом давление воздуха в аппарате остается равным атмосферному независимо от глубины, и этим батисфера принципиально отличается от широко известного водолазного колокола. Это примерно то, что вам требуется, мсье Гумбольдт?
– И даже более того, – ответил пораженный Гумбольдт.
Тем временем люк, расположенный «на макушке» стального шара, открылся, и оттуда появились поочередно черная, уложенная жгутом коса, испачканные руки и синий рабочий комбинезон. Перед Оскаром оказалась девушка примерно его возраста и к тому же весьма симпатичная и женственная. У нее были лучистые карие глаза и красивой формы рот с полными губами, а комбинезон не скрывал ее округлых форм. Заметив посетителей, девушка помахала ладошкой, выпрямилась, схватилась обеими руками за трос и в следующую секунду оказалась рядом с ними.
– Добрый день, папа! Добрый день, дамы и господа! – воскликнула она.
– Позвольте представить вам мою дочь Океанию, – проговорил Рембо.
Оскар, как и все остальные, пожал девушке руку, которая оказалась маленькой, изящной, но необыкновенно сильной, хоть и перемазанной машинным маслом.
– Океания будет сопровождать нас в экспедициях в морские глубины.
– Экспедиции в морские глубины?
Оскар с недоумением уставился на Гумбольдта и Рембо. – О чем вы, собственно, говорите?
Гумбольдт насмешливо вскинул бровь.
– Странное дело! Я-то думал, что ты давно обо всем догадался.
