Текст книги "Дворец Посейдона"

Автор книги: Томас Тимайер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

50

Клеман ждал их у входной двери. Руки его были скрещены на груди, на губах играла улыбка, и в целом он не производил впечатления чем-то обеспокоенного человека.

При виде Оскара его улыбка стала еще шире.

– Ну что, друг мой, привел свою тяжелую кавалерию?

Оскар хотел было что-то сказать, но Гумбольдт выступил вперед, опередив его. Ученый был примерно одного роста с Норвежцем, но массивнее и мускулистее. К тому же он был в ярости и выглядел грозно.

– Мне сообщили, что вы – тот самый негодяй, который охотился за нами в Афинах и Париже?

– Боюсь, что так оно и есть.

– Вы… – Гумбольдт схватился за рукоять своей трости, но справился с собой.

– Кто ваш работодатель? – осведомился он ледяным голосом. – Кто нас заказал?

Норвежец с улыбкой разглядывал ногти.

– Вы должны понимать, что я обязан защищать интересы своего клиента, – наконец проговорил он. – Профессиональная этика.

– Оскар сообщил нам, что вы признали свою вину в гибели «Наутилуса», – запнувшись, выдавил Рембо. Его бородка прыгала от возмущения. – Это… правда?

– Без всяких сомнений.

– Значит, вы убили и матроса – оператора паровой лебедки, – констатировала факт Элиза.

Норвежец кивнул.

– Этого нельзя было избежать, так как все должно было выглядеть как несчастный случай. Администрация порта Пирей, конечно, провела бы расследование, но наш покойный капитан исчерпывающе ответил бы на все вопросы. На первой же стоянке я бы списался с корабля и доложил заказчику о выполненной работе. Как говорится, у нас был превосходный план, но все пошло совсем иначе.

Гумбольдт сурово спросил:

– Почему ваш заказчик желает нам гибели?

– Потому что вы сунули нос, куда не следует. Я не слишком вдавался в подробности дела, знаю только, что ваши интересы пересеклись с интересами моего работодателя. Он был готов отвалить кучу денег, лишь бы не выплыло наружу кое-что, случившееся десять лет назад… А теперь пропустите меня, господа, я тороплюсь.

Тем временем со стороны комнат, предназначенных для матросов, послышался шум. В коридор высыпали несколько моряков – и впереди всех те самые трое забияк, которые когда-то пытались заставить Оскара драить палубу. Их лица не выражали ни малейшего дружелюбия.

Рембо и Океания тут же бросились к ним, чтобы обрисовать морякам сложившуюся ситуацию. Им не поверили, возникла перепалка, воздух наполнился отборной бранью, и лишь после этого сказанное достигло сознания матросов. Они застыли, переводя взгляды с Гумбольдта на судового механика и обратно, но в конце концов предпочли не вмешиваться.

– Ваши бывшие соседи по кубрику на нашей стороне, – с едкой улыбкой проговорил Гумбольдт. – Игра окончена, надеяться вам не на что.

– Боюсь, что вы ошибаетесь. – Норвежец извлек из брючного кармана небольшой полупрозрачный предмет – блестящую коробочку с тонкими усиками антенн и кнопкой в центре. Когда он нажал на кнопку, Оскар невольно отпрянул – но ничего не произошло.

Норвежец нажал снова.

– Довольно этих игр! – взревел Гумбольдт, выхватывая рапиру. – Вы пойдете с нами!

Он схватил Норвежца за локоть, но в тот же миг в коридоре послышался мерный грохот. Затем раздался щелчок, и дверь распахнулась. В помещение пленных ввалился Калиостро, сопровождаемый, как обычно, роботами-охранниками. Заметив рапиру в руках Гумбольдта, он скомандовал:

– Руки прочь от этого человека! Он находится под моей защитой.

Гумбольдт мгновенно убрал клинок. Роботы оттеснили его в сторону и образовали стальное кольцо вокруг наемного убийцы.

На лице Клемана появилась довольная ухмылка.

– Вы же понимаете, что у меня нет желания провести остаток жизни под водой. Поэтому я пошел другим путем и принял меры для своего освобождения.

Лицо Гумбольдта исказила ярость.

– Вдобавок ко всему, вы еще и предали нас!

– Я всего лишь проинформировал Калиостро о ваших планах. Он был не в восторге, узнав, что вы собираетесь вывести из строя жизненно важные коммуникации города, а затем сбежать.

– Негодяй! Вы подслушивали!

Клеман пожал плечами.

– За это я получу свободу. Уже завтра я буду на пути в Афины. А вы останетесь здесь, причем, навсегда. Жаль, что мне не удастся присутствовать при экзекуции, которую придумает для вас Калиостро. – Он шутовски поклонился. – Дамы и господа, желаю хорошо провести время!

В этот момент произошло то, чего никто не ожидал. Ипполит Рембо, до сих пор безмолвно стоявший позади Гумбольдта, со свирепым воплем нырнул под ноги роботов, выпрямился, а в следующее мгновение его кулак врезался в челюсть убийцы. Ни сам Норвежец, ни механические стражи не успели среагировать. Клеман отшатнулся и схватился за щеку, а Рембо успел нанести еще один удар, прежде чем один из дронов успел схватить его за руку и поднять в воздух. Инженер отчаянно сопротивлялся, словно муха, угодившая в паутину.

– Папа, нет! – Океания ринулась к отцу и попыталась высвободить его из железных тисков машины, но была равнодушно отброшена роботом в сторону. Матросы возмутились. Они недолюбливали Рембо и его дочь, но все-таки оставались французами.

Завязалась потасовка, в ходе которой моряки начали теснить роботов-охранников. Гумбольдт и его спутники оттащили Рембо вместе с дочерью на безопасное расстояние, а затем сами вступили в схватку. Калиостро и его дроны поначалу были ошеломлены таким напором, однако вскоре сказались все преимущества могучих механизмов.

Все больше матросов выходило из строя, и вскоре неподготовленная атака захлебнулась. Победа осталась за дронами. Среди спасшихся с «Калипсо» не было ни одного, кто не получил бы травм и ранений.

Досталось и Калиостро. Его очки разбились, а кожаное пальто лопнуло по швам. Но то, что под ним находилось, заставило Оскара вздрогнуть от ужаса – перед ним предстало множество проводов, шлангов и металлических сочленений, переплетенных с человеческими мышцами и плотью. Некоторые тонкие трубки были порваны, из них с шипением вырывался пар.

Кем бы ни был Калиостро, но к роду человеческому причислить его было невозможно.

Как только мажордом заметил, что его внутренности обнажились, он мигом запахнул пальто и опрометью бросился к двери.

– Вы еще горько пожалеете об этом, – проскрежетал он на ходу, больше не скрывая ненависти. – Отвратительные обезьяны, не стоящие того, чтобы с вами возились! Ваша ассимиляция назначена на завтра. В семь утра я явлюсь за вами. Так что наслаждайтесь своими последними часами в качестве людей! И больше никаких уловок!

С этими словами он вывалился в коридор вместе со своими роботами. Загремел наружный засов.

51

Гумбольдт тут же припал ухом к двери. Затем кивнул и повернулся к матросам.

– Мы должны открыть эту дверь, и как можно скорее. Ищите что-нибудь, чем мы смогли бы ее протаранить! Любой тяжелый предмет.

– А как же стражники? – спросил Оскар.

– Они ушли, все до одного, – ответил ученый. – Я сосчитал их шаги. Нужно действовать быстро!

Океания и Рембо переводили матросам распоряжения Гумбольдта.

Через несколько минут они вернулись, неся массивный диван с коваными ножками. Он был настолько тяжел, что шестеро мужчин едва могли с ним справиться. Впереди шагал верзила Серж Бутон. Рама дивана была изготовлена из сваренных попарно железных труб, дополнительно укрепленных по бокам.

Оскар, однако, усомнился, что даже этой тяжести будет достаточно, чтобы вышибить дверь, но не стал говорить об этом. Дверь имела около четырех сантиметров в толщину, не считая гидроизоляции, – на случай, если вода прорвется под купол. Сейчас они находились на глубине около двухсот метров, а это означало, что дверь должна выдерживать давление в двадцать тонн на квадратный метр. Едва ли удастся справиться с такой броней с помощью какого-то там дивана.

Гумбольдт вскинул руку, досчитал до трех и опустил ее резко, словно меч.

– Вперед!

Мужчины с размаху ударили тяжелой рамой в дверь. По комнатам пленников разнесся оглушительный грохот. Затем моряки отступили, а Гумбольдт осмотрел дверь, на которой появилась небольшая вмятина.

– Еще! – прорычал исследователь. – Нужно бить немного выше, туда, где снаружи расположен засов. Вперед!

Матросы взяли разгон и с разбегу врезались в препятствие. Удар был такой силы, что им не удалось удержать железную раму, и она с грохотом обрушилась на пол.

Тяжело дыша и обливаясь потом, они ждали дальнейших распоряжений Гумбольдта.

– Ну? Есть у нас надежда? – спросила Элиза.

Лицо ученого не предвещало ничего хорошего.

– Ни малейшего повреждения. Так дело не пойдет.

– Проклятье! – Оскар провел ладонью по гладкому металлу. – А не найдется здесь чего-нибудь потяжелее?

Матросы только переглянулись и отрицательно покачали головами.

Гумбольдт в ярости стукнул кулаком по двери.

– Паровой молот, вот что нам было бы нужно.

– И что же теперь делать?

– Может, попробовать как-нибудь отодвинуть засов? – предложила Шарлотта. – Что если просунуть между створками лезвие ножа?

– Каким образом? Здесь даже лист бумаги не пройдет. Окна отпадают, а вентиляционные шахты слишком узкие. Дверь – единственный способ выбраться отсюда.

Он уселся на диван и обхватил голову руками. Впервые в жизни Оскар видел своего хозяина таким беспомощным.

В этот момент послышался странный звук. Какое-то потрескивание и хрипение. Звук доносился из комнаты, где они сложили свои пожитки. Оскар вопросительно взглянул на друзей.

– Похоже на лингафон, – мгновенно определила Шарлотта.

– Ты забыла его выключить?

– Выключить… выключить, – донеслось из соседней комнаты.

Оскар и за ним вся компания бросились туда. Источник звука был мгновенно обнаружен. Им оказалась Вилма.

Птица сидела возле обогревателя, виновато поглядывая на столпившихся вокруг людей своими глазками-бусинками.

– Меня кто-нибудь слышит?

– Да, Вилма, мы тебя слышим. Что ты хочешь?

Птица наклонила голову, но промолчала.

– Странно, – сказал Гумбольдт. – Может, прибор не в порядке.

– Он в порядке, – послышалось из громкоговорителя.

Гумбольдт нахмурился.

– Кажется, возникла какая-то неполадка.

Он постучал по ящичку на спине птицы.

– Должно быть, аккумуляторные батареи повреждены соленой водой. Посмотрим, можно ли их привести в порядок. – Он уже взялся за крышку аккумуляторного отсека, когда снова зазвучал искаженный голос.

– Прекратите возню и выслушайте меня!

– Вилма! – Ученый отпрянул, будто лингафон готов был взорваться у него в руках.

– Кто это говорит?

Вместо потрескивания послышалось шипение. Потом снова зазвучал голос.

– Это я – Ливанос.

Гумбольдт неописуемо удивился.

– Александр Ливанос?

– А вам известны другие люди с таким именем? Разумеется, это я. Мне пришлось избрать этот канал, чтобы получить возможность поговорить с вами без посторонних ушей.

– Ах, ну да… это, конечно, очень приятно. – Гумбольдт явно был сбит с толку.

– Слушайте меня внимательно, времени очень мало, – перебил его Ливанос. – Вы ведь готовили побег, верно?

– Откуда вы это знаете?

– Взгляните на потолок. Видите полукруглую выпуклость? Это оптическое передающее устройство. Я в любое время могу видеть, чем вы занимаетесь. Сейчас я нахожусь в командном центре «Спрута», единственном месте, где Дарон не может следить за мной.

На лбу Гумбольдта обозначилась глубокая складка.

– И что же вы хотите?

– Прежде всего, немедленно прекратите всякие попытки открыть дверь. Этим вы только привлечете внимание Дарон и Калиостро. Если вы действительно хотите бежать, существует другой способ.

– Другой способ?

– Ваша птичка. Как вы думаете, смогли бы вы передать ей несколько приказаний с помощью прибора у нее на спине?

– Думаю, да.

– Отлично. Тогда сделайте все в точности так, как я скажу.

Гумбольдт скептически хмыкнул.

– То есть вы намерены нам помочь?

– Ну конечно же! Зачем бы мне тогда эти сложности?

– Но почему? Я не понимаю вас!

Ливанос глубоко вздохнул.

– Хорошо, попробую объяснить. Я давно ищу возможность любым путем покончить с Дарон. Отключить ее или полностью уничтожить ее. Что угодно, лишь бы положить конец всему этому кошмару. Эта машина представляет угрозу для всего человечества. И если до сих пор у меня не было ни малейшей возможности выключить ее, ваше появление здесь все изменило.

– Как наше появление может быть связано с этой проблемой?

– Вы единственный человек, у кого все может получиться. У вас достаточно мужества, мотивации и интеллекта. Кроме того, у вас есть средства радиосвязи. Вам, кстати, известно, какое значение вскоре приобретет это выдающееся изобретение?

– Я догадывался, но какое ко всему этому имеем отношение мы? Дарон – ваша машина, вы ее создали и должны знать, как ее отключить.

– Я не могу этого сделать. Уже давно.

– Почему?

– Вы считаете, что я смог бы создать машину с такими интеллектуальными возможностями? Даже через сто лет такое будет только сниться самым выдающимся умам. О, нет, Дарон создала себя сама. Она единственная в своем роде. И она невероятно осторожна и подозрительна.

– Если вам требуется наша помощь, почему же вы обращаетесь с нами как с пленными? К чему это заключение, постоянное запугивание?

– Это было необходимо для вашей же безопасности. Я должен был убедить Дарон, что вы не представляете ни малейшей угрозы. Если бы вы знали, чего только мне стоило одно только посещение вместе с вами ее резиденции во Дворце Посейдона! Дарон следит за мной днем и ночью, потому что давно догадалась, что я вынашиваю планы ее уничтожения. Что касается Калиостро, то с ним вам необходимо постоянно быть настороже. Он самый верный из союзников Дарон. Помните, что он сказал вам сегодня, уходя?

Гумбольдт нахмурился, припоминая.

– Что-то про ассимиляцию. Да-да, он употребил именно это слово.

– Вы знаете, что оно означает?

– Это понятие из области социологии, описывающее взаимное приспособление различных социальных групп.

– Принудительное приспособление, если уж быть точными. Вы догадываетесь, что это значит? Дарон хочет, чтобы вы изменились.

– Изменились?

– Да-да. Превратились в гибридные существа, подобные Калиостро, – наполовину людей, наполовину машины. В механизмы, лишенные свободы воли. Вы хотите этого?

Глаза Гумбольдта расширились.

– Конечно же, нет!

– В прошлом Калиостро был моим ближайшим помощником. Он родом из Неаполя. Жизнелюбец, обожавший женское общество, смех и красное вино, человек, на которого можно было положиться во всем. А теперь взгляните на него – это монстр, у которого есть лишь одна цель: угождать своей госпоже.

Гумбольдт был поражен.

– А есть ли здесь, внизу, обычные люди? Как насчет тех, кого мы видели на полях?

– Все они – люди-роботы, как и Калиостро. Я единственный, кого Дарон пощадила.

– Почему?

– Я тоже не раз задумывался об этом. Вероятно, это как-то связано с тем, что я конструктор, создатель самого раннего варианта Дарон. Возможно, у нее в отношении меня существует что-то наподобие религиозных чувств. Не так-то просто уничтожить того, кто тебя сотворил. Вместо этого она держит меня в заточении, беспрестанно следит за мной и с нетерпением ждет моей естественной смерти. – Ливанос помедлил. – Все, что вы видели в Медитеррании – творение Дарон. Город, механизмы, храм, дворец. Слившись с древним кристаллом, она стала самым могущественным интеллектом на Земле. Существом, способным мыслить, чувствовать и совершать самостоятельные поступки. Дарон хочет жить и размножаться. Она, как пчелиная матка, собирает вокруг себя придворную элиту и стремится расширить свои владения. Мы, люди, – единственные, кто может ей в этом воспрепятствовать.

– Я поклялся положить этому конец и твердо намерен исполнить свою клятву, – заявил Гумбольдт. – Говорите, что нужно сделать.

– Хорошо. – В голосе Ливаноса послышались удовлетворенные нотки. – То, что у вас есть два лингафона, дает нам громадное преимущество. Дарон способна прослушивать только те каналы, которые ей известны. Я не знаю, как долго мы сможем поддерживать связь между собой, но в любом случае надо полностью использовать эту возможность.

– Вы правы, – ответил Гумбольдт. – Но что именно вы имели в виду, говоря о возможности побега отсюда?

52

…Вилма почувствовала, как ее высоко поднимают, куда-то направляя. Затем перед ней открылась длинная темная шахта. Она была достаточно просторной, чтобы птица ее размеров могла свободно пройти в нее, лишь слегка склонив голову. Коготки на лапках киви заскользили по оцинкованному металлу.

– Очень темно, очень длинный! – испуганно пискнула птица.

– Я знаю, – ответил голос хозяина из ранца на ее спине. – И все же ты должна попытаться. Ты наш единственный шанс. Хорошо?

Вилма заглянула в темноту. Наконец, собравшись с духом, двинулась вперед.

– Хорошо. Вилма попробует.

Ранец переводил ее слова на язык людей. С тех пор, как Шарлотта сделала эту вещь, Вилма впервые почувствовала, что люди ее действительно понимают. Словно она стала одной из них.

Осторожно переставляя лапки, птица семенила вниз по полого спускающейся трубе вентиляционного канала. Навстречу ей двигался поток воздуха, несущий с собой не очень приятный запах обитателей моря. Рыбы, – так назвал их хозяин. Они блестящие и похожи на птиц, умеющих летать под водой.

Странно! Здесь, внизу, все очень странное.

Вилме приходилось быть очень осторожной, чтобы не потерять опору под лапками и не начать скользить. На гладком металле не за что уцепиться когтями.

Через некоторое время встречный ветер усилился. Вдали появилось небольшое пятнышко света, которое постепенно увеличивалось. До слуха киви все громче доносилось незнакомое жужжание.

Когда птица почти добралась до конца прохода, она увидела, что путь преграждает нечто с широкими и быстро вращающимися крыльями. Здесь ветер чувствовался сильнее всего. Она сделала еще один неуверенный шажок вперед. Сильнейший удар по кончику клюва заставил ее отшатнуться. Вилма жалобно пискнула от боли.

– Что случилось, Вилма? У тебя проблема?

– Злые крылья. Не хотят пустить Вилму.

– Крылья?

– Очевидно, она имеет в виду вентилятор на выходе из вентиляционной шахты, – отозвался еще один голос.

Вилма узнала голос правителя подводного города.

– Она должна отключить его, чтобы пройти дальше.

– Поговорите с ней сами, – предложил Гумбольдт. – Используйте самые простые слова и понятия. Будто говорите с очень маленьким ребенком.

– Я рискну, – ответил Ливанос. – Вилма, ты меня слышишь? Ты знаешь, кто я?

– Птица без ног, – ответила Вилма. Она все еще была встревожена тем, что этот быстро вращающийся предмет причиняет такую сильную боль.

– Гм… в общем-то, да. Итак, Вилма, ты ни в коем случае не должна близко подходить к крыльям, которые вращаются. Это опасно!

– Вилма понять.

– Теперь посмотри вокруг. На боковой стенке должен висеть маленький серый ящичек, закрытый серой пластиковой крышкой. Ты видишь его?

– Ящичек? Пластиковая крышка? Вилма не понять.

– Хорошо. Ты видишь что-то похожее на угловатое яйцо?

– Угловатое яйцо, да.

– Попробуй приподнять его скорлупу. Она непрочная, ты сможешь взять ее клювом.

– Что внутри? – спросила Вилма.

– Черви, – прозвучал ответ. – Длинные разноцветные черви.

Вилма с любопытством направилась к серому угловатому предмету. Перспектива отведать хоть что-нибудь другое вместо поднадоевшего корма воодушевила ее. Она начала поклевывать коробку, пробуя захватить ее крышку то сверху, то снизу, то с боку, но та не желала поддаваться. Однако киви продолжала свои попытки до тех пор, пока ей не удалось слегка сдвинуть ее. Образовалась небольшая щель, в которую Вилма втиснула свой клюв и воспользовалась им как рычагом. Крышка со щелчком отскочила.

Вилма с любопытством заглянула внутрь. Там и в самом деле находилось нечто, напоминающее ярко окрашенных червей, но выглядели они какими-то дохлыми.

– У тебя получилось? – спросил голос из ранца.

– Да, яйцо открыто, – пропищала Вилма. – Черви не двигаются.

– К сожалению, есть их нельзя, – сказала птица без ног. – Придется немножко потерпеть, прежде чем ты получишь настоящего червяка. Сначала нужно успокоить вращающиеся крылья. Эти черви питают вентилятор энергией. Они все разного цвета. Ты их различаешь?

– Да, разные. Вилма видеть.

– Хорошо. Один из них очень важный. Он красный.

Вилма начала нерешительно разглядывать червей. Красный? Какой же из них красный?

Ливанос словно прочитал ее мысли.

– Вилма, ты когда-нибудь ела землянику?

– Земляника, да. Очень хорошо. Вилма голодная.

– Позже. Сначала черви. Есть среди них один такого же цвета, как земляника?

– Сейчас. Да.

– Отлично. Возьми его клювом и потяни изо всех сил. Ты должна освободить красного червяка из зажима. Будет легче, если ты упрешься лапками. Как думаешь, у тебя получится?

– Посмотрим.

– Вилма, это самая сложная часть твоего задания. Если ты с этим справишься, все остальное – чепуха. Обещаю, что потом ты получишь целый мешок глубоководных червей.

Представив себе такое великолепие, Вилма с удвоенным рвением взялась за дело.

Прошло немало времени, прежде чем из лингафона донеслись долгожданные слова.

– Вилма сделать.

Все вздохнули с облегчением. Люди облепили передатчик, вслушиваясь в каждое слово птицы. Оскар и представить не мог, что киви такие умные. Специальный корм действительно творил чудеса.

– Прекрасно, – прозвучал голос Ливаноса из громкоговорителя. – Сейчас крылья остановятся.

– Крылья уже уставать, – заметила Вилма.

– Тогда дождись, пока они остановятся полностью, потом протиснись между ними и войди в помещение, которое находится дальше.

Снова короткое молчание, и новое сообщение:

– Вилма с другой стороны.

– Что ты видишь?

– Большое пустое гнездо. Всего два насеста и серое яйцо. Много горящих глаз.

Брови у Оскара полезли на лоб.

– Глаза? Какие еще глаза?

– Светящиеся кнопки, – пояснил Гумбольдт. – Пульт управления.

– Ты сможешь подойти к яйцу ближе? – спросил Ливанос.

– Нет. Слишком высоко.

– Попытай удачи с насестами. Сможешь сдвинуть их с места?

– Что за насесты? – удивился Оскар.

– Стулья, – ответила Элиза. – Тише. Похоже, сейчас кое-что произойдет.

Оскар услышал, как Вилма что-то толкает. Из громкоговорителя доносились шорохи и поскрипывания, потом ненадолго все стихло.

– Вилма? – Гумбольдт приник к лингафону. – Вилма, ты меня слышишь?

– Вилма наверху. Теперь близко к горящим глазам.

– Хорошо, просто замечательно, – похвалил Ливанос. – А теперь будь очень внимательна. Некоторые из этих глаз очень злые. Ты должна их ослепить. Я сейчас скажу тебе, какие они. Ты готова? Тогда начинаем!