Текст книги "Дворец Посейдона"
Автор книги: Томас Тимайер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
4
Дверь в библиотеку была широко распахнута. Оскар нервно пригладил волосы и переступил порог помещения.
– Ну, наконец-то! – воскликнул ученый. – Долго же ты собирался… Господин Никомедес, позвольте вам представить моих верных спутников. Это Элиза Молина, моя племянница Шарлотта и мой слуга Оскар. И конечно же, Вилма, которая тоже принимала участие в нашей экспедиции в Южную Америку и оказала нам немало поистине бесценных услуг.
В корзинке под столом сидела киви, внимательно наблюдая за происходящим. Гумбольдт взял банку с кормом и бросил птице маленький кусочек лакомства. Птица с жадностью проглотила угощение.
– Очень рад. – Никомедес горячо пожал руки всем, за исключением Вилмы. – Довольно необычный состав для исследовательской экспедиции, но мы ведь живем в необычное время.
– Абсолютно с вами согласен, – подхватил Гумбольдт.
– У вас поразительное собрание географических карт, – похвалил Никомедес. – Ваши атласы – как старинные, так и новейшие, – отличного качества. Вы позволите?
– Да-да, прошу вас.
Судовладелец снял с полки одну из книг, полистал и аккуратно водворил на место.
– Насколько я могу судить по именам, вы, господа, оба из Греции? – спросил Гумбольдт.
– Мы с капитаном Фогиацисом из Афин. Прибыли вчера вечером экспрессом «Эллада». Поездка была долгой и весьма утомительной.
Гумбольдт указал гостям на кресла.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказал он. – Должен заметить, вы превосходно владеете немецким.
– Благодарю. – Никомедес казался польщенным. – У меня была возможность посещать одну из лучших школ в Афинах. Мой преподаватель английского и немецкого был родом из Гамбурга.
– Могу я узнать, кто рекомендовал вам обратиться ко мне?
– Ваша известность и заслуги не нуждаются в рекомендациях. О вас ходят легенды, ваши публикации вызывают жаркие споры в ученом мире… Из газет мне довелось узнать, что в будущем вы намерены оказывать услуги частным лицам и компаниям. И прежде всего тем, кто столкнулся с… э-э… не совсем обычными проблемами. Когда статья с вашим заявлением попалась мне на глаза, я мгновенно понял: вы – тот самый человек, который нам нужен.
Он бросил многозначительный взгляд на своего спутника.
– Надеюсь, что смогу оправдать ваши ожидания, – с улыбкой проговорил Гумбольдт. – Но сразу оговорюсь: чудес мы не творим.
– И все же это именно то, на что мы надеемся. Я имею в виду, что вы – именно тот человек, который способен сделать невозможное возможным.
Гумбольдт пожал плечами.
– Такого рода предпринимательство для меня в новинку. Скажу прямо – вы мой первый клиент с того момента, как я покончил со сворой замшелых университетских рептилий. Но у меня действительно имеется большой опыт в исследовании необычных и уникальных феноменов. И можете быть уверены – если я соглашусь взяться за ваш случай, то посвящу ему все свое время и силы.
– Честно говоря, ни к кому другому я бы и не рискнул обратиться с нашей проблемой. – Судовладелец понизил голос. – Информация, с которой я хочу вас ознакомить, требует высочайшей степени секретности. Ни единое слово из нашего разговора не должно выйти за пределы этих стен.
– Можете полностью нам довериться, мы умеем хранить тайны.
Никомедес умолк. После минутной паузы, он снова заговорил:
– То, что я сейчас расскажу, покажется вам странным, но уверяю вас, все это – чистейшая правда.
Гумбольдт улыбнулся.
– За свою довольно долгую жизнь я повидал много странных вещей.
Элиза, незадолго до того покинувшая библиотеку, вернулась с подносом, уставленным напитками и закусками. На столе появились графины с водой и фруктовыми соками, хрустальные бокалы, тарелочки со сдобным и солоноватым печеньем.
– Что изволят пить господа: воду, соки, коньяк?
– Благодарю, – отрицательно покачал головой Никомедес. – Для спиртного, пожалуй, рановато. Но это касается только меня – возможно, мой спутник не откажется от рюмки водки, у него до сих пор не в порядке нервы. Он немало пережил, можете мне поверить.
Пока Элиза наполняла рюмку для пожилого посетителя, Оскар исподтишка рассматривал греческого капитана. В облике старого морского волка чувствовалась глубокая надломленность: пальцы его крепких рук подрагивали, глаза словно были обращены внутрь. Что такого могло случиться с мужественным моряком?
– Не знаю, говорит ли вам о чем-либо мое имя, – начал Никомедес. – Наша семья владеет одной из крупнейших в Греции судоходных компаний. Ее основал мой дед. В настоящее время мой отец возглавляет компанию, а я уже в течение двух лет являюсь его младшим партнером. Нам принадлежат пятнадцать пароходов, причем десять из них постоянно находятся в море. Наша деятельность распространяется на побережья Пелопоннеса, остров Крит и прилегающие мелкие острова. Также мы регулярно осуществляем грузовые перевозки на Кипр. Наши суда доставляют продовольствие, древесину, сталь, уголь и прочие грузы. Маршрут между афинским портом Пирей и островом Крит полностью контролируется нашей компанией. Именно на этом маршруте в последнее время пропали три наших корабля. Это очень серьезная потеря.
– Пропали? – Гумбольдт приподнял бровь. – Пропасть может кошелек, шляпа или трость, но пароход? Что это были за суда?
– Пароход «Корнелия» имел в длину сорок пять метров и брал на борт около двухсот тонн груза, – ответил Никомедес. – Мощность паровой машины шестьсот лошадиных сил, средняя скорость – четырнадцать узлов. Другие два корабля были еще крупнее. Груз состоял преимущественно из рельсов для строительства железной дроги, которое ведется на Крите. Все суда были достаточно прочны и обладали отличными мореходными качествами. Даже тот шторм, во время которого погибла «Корнелия», не представлял для них серьезной угрозы. – Он отпил глоток воды со льдом. – Капитан Фогиацис командовал «Корнелией» в день ее гибели, и ему единственному из всего экипажа удалось выжить. По его словам, судно в разгар бури атаковало неведомое морское чудовище, однако ни мой отец, ни мой дед этому не верят. Они уверены, что Фогиацис, несмотря на его безупречную репутацию, в тот день напился и посадил «Корнелию» на рифы. – Молодой человек бросил сочувственный взгляд на капитана. – Но я знаю Димитриоса Фогиациса с детства. Он порой брал меня с собой в плавания, и уж кому-кому, но мне бы он лгать не стал.
Гумбольдт некоторое время задумчиво разглядывал обоих посетителей, а затем встал и направился к стойке с картами.
– Прежде чем мы займемся чудовищем, я хотел бы точно знать, где произошла катастрофа.
Он извлек свернутую в трубку карту восточной части Средиземного моря, вернулся к посетителям и расстегнул кожаные ремешки, стягивавшие тугой рулон.
– Здесь у нас остров Крит и прилегающие к нему морские районы.
Он развернул карту на столе и провел рукой по глянцевитой бумаге, наклеенной на грубый холст. Карта была основательно потерта – видимо, ею часто пользовались. Оскару пришлось наклониться, чтобы рассмотреть сотни мелких островов на голубой глади. Казалось, в карту кто-то выстрелил из дробовика.
– Боже, да тут их видимо-невидимо! – удивился он. – Надо быть настоящим знатоком, чтобы провести судно через такую кашу!
– Это архипелаг Киклады, – пояснил Никомедес. – Плавание в этих водах под силу лишь самым опытным капитанам. Там повсюду разбросаны рифы и скалы, многие из них скрыты под поверхностью моря и совершенно неразличимы. Для тех, кто не знаком с этим районом Средиземноморья, попасть туда равносильно самоубийству. Но искушенные мореходы ориентируются по положению различных островов, как по вешкам фарватера. К тому же, все они заметно отличаются по форме рельефа, и перепутать их практически невозможно.
– А в темное время суток? – Гумбольдт быстро взглянул на судовладельца.
Никомедес кивнул.
– Разумеется, плавание по ночам среди Киклад строго запрещено. Но сроки доставки грузов порой вынуждают продолжать навигацию в темноте. С этим справляются только самые опытные судоводители. На большинстве островов установлены маяки, огни которых различимы на большом расстоянии. Однако это ненамного снижает степень риска.
– Где именно произошла катастрофа?
Никомедес жестом подозвал Фогиациса. Мужчина тяжело поднялся и шагнул к столу с картой. Только сейчас Оскар заметил, что капитан передвигается не без труда. Были ли причиной тому пережитое кораблекрушение или возраст и болезни, трудно сказать. Едва взглянув на карту, Фогиацис указал на небольшую группу островов южнее Крита.
Гумбольдт нахмурился.
– Санторини?
Грек утвердительно кивнул и произнес несколько фраз по-гречески, из которых Оскар не понял ни слова. Похоже, и Гумбольдт тоже. Обернувшись к Шарлотте, он попросил:
– Тебе не трудно принести сюда лингафон? Ты знаешь, где он хранится.
– В металлическом шкафчике в подвале. Я мигом. – С этими словами девушка вышла.
– Лингафон? – Никомедес с недоумением уставился на ученого.
– Я хотел бы избавиться от некоторых проблем с различиями в наших языках, – ответил Гумбольдт. – Мой греческий довольно плох, поэтому мне хотелось бы услышать о фактической стороне событий непосредственно из уст капитана. У меня есть специальный аппарат, который моментально выполнит перевод. Немного терпения – через минуту-другую моя племянница принесет его сюда.
Пока Шарлотта отсутствовала, Элиза попотчевала капитана еще одной рюмкой водки, а Оскар тем временем разглядывал карту.
– У этих островов странная форма, – заметил он, ведя пальцем вдоль береговой линии острова Тира. – Они выглядят так, словно в прошлом были одним целым.
– Ты прав, – отозвался Никомедес. – Архипелаг Санторини когда-то представлял собой единый и гораздо более крупный остров. Примерно в 1600 году до нашей эры во время чудовищного извержения вулкана он буквально раскололся пополам. Кое-кто даже полагает, что при этом произошел взрыв невероятной силы, который и вызвал цунами, опустошившее все Восточное Средиземноморье, и прежде всего южное побережье острова Крит. Это, вероятно, и стало причиной заката цветущей Минойской цивилизации, существовавшей с третьего по середину второго тысячелетий до нашей эры.
Оскар тут же навострил уши.
– Минойская цивилизация? Та самая, что возвела дворец царя Миноса?
– О, да вы, молодой человек, настоящий знаток старых мифов! – Никомедес улыбнулся. – Дворец на самом деле существовал на Крите, сохранилась даже циклопическая кладка его фундамента. Величественное строение впечатляющих размеров.
– А Лабиринт? А Тесей и Ариадна? А Минотавр? Они тоже существовали?
Никомедес улыбнулся.
– В отношении существа, считавшегося наполовину быком, наполовину человеком, у меня большие сомнения. Но Лабиринт – реальность. Он расположен в тридцати километрах юго-западнее Кносского дворца, в горах, поблизости от небольшого городка. Это система пещер длиной в два с половиной километра, состоящая из множества ходов, многократно пересекающих друг друга под самыми причудливыми углами и нередко оканчивающихся завалами и тупиками. Там царит полная тьма, и заблудиться проще простого.
Оскар опустился на диван. Он-то думал, что история с Тесеем, царем Миносом и Ариадной – всего лишь старая сказка.
– Откуда тебе известно о Миносе? – насмешливо полюбопытствовал Гумбольдт.
– «Мифы классической древности» Густава Шваба, – пробормотал Оскар. – Я нашел эту книгу здесь, в вашей библиотеке. Только ее мне удалось одолеть от начала до конца. Надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я ее взял?
Гумбольдт потрепал его по плечу.
– Если это пополнило твое классическое образование, я вовсе не против. Но убедительно прошу – обращайся с Густавом Швабом поаккуратнее, это уникальное первое издание!
Оскар смутился, но, к счастью, вернулась Шарлотта, неся перед собой небольшой ящичек с раструбом на передней панели, массой кнопок и светящихся индикаторов. Это и был лингафон – создание ученого, намного опередившего свое время.
Гумбольдт взял прибор и попросил капитана накинуть на шею кожаный ремень, соединенный с ящичком. Затем надел на него наушники и указал на раструб, в который следовало говорить. Фогиацис выглядел озадаченным, но после того, как Никомедес растолковал ему, что аппарат необходим для перевода с греческого, успокоился. Гумбольдт проверил, верно ли расположен прибор и включил его. Раздался негромкий свист. Капитан вздрогнул.
– Не беспокойтесь, – мягко произнес Гумбольдт. – Аппарат нуждается в настройке. Будьте любезны, посчитайте от одного до десяти!
– Эна, дио, триа… – начал отсчитывать по-гречески Фогиацис.
Гумбольдт взглянул на световые индикаторы и удовлетворенно кивнул.
– Прекрасно, – сказал он. – Теперь мы сможем полностью понять друг друга.
Брови капитана взметнулись вверх.
– Это… это просто невероятно, – прозвучал из лингафона голос моряка. – Оказывается, я вас понимаю, а ваш голос звучит так, будто вы находитесь прямо в моей голове. Ставрос, ты тоже должен это услышать!
Он снял наушники и протянул молодому человеку.
У Оскара изумление посетителей вызвало улыбку. Он еще не забыл, как сам впервые столкнулся с лингафоном. Тогда все происходящее показалось ему волшебством.
– Невероятно, – произнес Никомедес, услышав, как в наушниках звучат на немецком слова капитана, говорившего по-гречески. – Это изобретение на десять голов превосходит фонограф прославленного американца Эдисона. Почему бы вам не представить его на Всемирной выставке в Чикаго? Вы, несомненно, получили бы высшую награду.
Гумбольдт отмахнулся:
– Награды меня интересуют меньше всего. Довольно и того, что прибор вполне справляется со своей задачей. Но теперь пора вернуться к вашей истории. Почтенный капитан, поведайте нам во всех подробностях – что случилось с вами в ночь кораблекрушения?
5
В это же время в Афинах
Дом располагался на холме, высоко над кварталами древнего города. Великолепный, как дворец, он был окружен роскошным садом цветущих апельсиновых деревьев и полон благоухания кипарисов. Прямо напротив фасада особняка, в каких-то двух километрах, в безоблачное небо устремлялись мраморные колонны Афинского акрополя. Ласточки и стрижи кружили вокруг храма Афины Паллады – Парфенона, наполняя воздух резкими криками. В открытые окна проникал густой аромат роз, вдали слышался перезвон церковных колоколов, зовущих прихожан к службе.
Пожилой господин задернул шторы и заковылял обратно к письменному столу. Его голова, сидящая на тонкой, морщинистой, как у черепахи, шее, казалось, весит пару центнеров. Жидкие волосы, обрамляющие внушительную плешь, походили на лавровый венец. Кряхтя, он опустился на стул, извлек из кармана ключ и отпер верхний ящик стола. Внутри не было ничего, кроме старого, измятого и грязного письма. Бумага его была изъедена временем, сыростью и морской солью, почерк писавшего дрожал, чернила расплывались. Господин пробежал взглядом несколько строк и прикрыл веки.
Спустя время он открыл глаза и запер ящик.
– Зови его! – хрипло произнес он.
Слуга поклонился, затем открыл дверь и сказал человеку, находившемуся в приемной:
– Ваше превосходительство вас ожидает.
В затемненную комнату вошел человек странного вида. На нем была широкополая шляпа, глубоко надвинутая на лоб и затенявшая глаза. На узком сухом лице резко выделялся крючковатый нос, похожий на ястребиный клюв. Он был высок, строен и передвигался с гибкой грацией хищного животного.
Сделав несколько шагов, мужчина остановился. Пожилой господин некоторое время внимательно изучал его. Человек этот явно был чужаком в Афинах, но никто не мог бы сказать, из какой страны он прибыл и к какой национальности принадлежит. Кое-кто считал его норвежцем, но был ли он действительно родом из Норвегии, оставалось тайной. Пожилой господин жестом велел слуге удалиться. Посетитель дождался, пока дверь плотно закроется, и осведомился:
– Значит, это вы вызвали меня?
Его голос звучал, как шелест осенней листвы.
Пожилой мужчина вскинул острый подбородок.
– Мне рекомендовали вас как одного из самых опытных и надежных специалистов в вашем ремесле. Как человека, который выполняет порученные ему дела с предельной точностью.
– Возможно, так оно и есть.
– Очень хорошо. Именно это мне и требуется: максимальная конфиденциальность и деликатность.
– Что вы намерены поручить мне?
– Необходимо кое-кого убрать с моего пути.
– О ком именно идет речь?
Пожилой господин бросил на стол номер газеты, развернутой на третьей полосе, и указал на иллюстрацию рядом с пространной статьей.
– Видите этого человека? У меня есть все основания думать, что он способен доставить мне большие неприятности.
Норвежец шагнул к столу и пристально вгляделся в газетное фото.
– Ученый?
Пожилой господин закашлялся, отпил глоток воды и тщательно промокнул губы салфеткой.
– Он не просто кабинетный ученый, а исследователь, изобретатель и путешественник, объездивший весь мир. С недавних пор он стал предлагать различным фирмам свои услуги в разрешении… э-э… ну, скажем, необычных проблем. Таких, с какими ни один другой специалист не в состоянии справиться. Только что этот человек получил заказ расследовать одно дело. И если он добьется успеха, это поставит в крайне затруднительное положение меня и моих компаньонов. Поэтому он должен исчезнуть, и как можно быстрее.
Норвежец склонился над газетой, достал мощную лупу и тщательно изучил изображение.
– Карл Фридрих фон Гумбольдт… – задумчиво проговорил он, и тут же добавил: – Я полагаю, он не из тех людей, которых легко лишить жизни.
– Именно поэтому я и обратился к вам, – перебил пожилой господин. – Я навел справки об этом Гумбольдте. О нем ходят настоящие легенды. Он мастер боевых искусств и любитель приключений. Он постоянно держит при себе целый арсенал обычного и необычного оружия. Болтают, что у него есть даже летательный аппарат.
– Любопытно, ничего не скажешь, – заметил чужеземец. – Значит, вы хотите, чтобы я отправился в Германию?
– Нет. – Пожилой господин снова закашлялся, и на этот раз приступ кашля оказался более продолжительным. – У нас есть основания предполагать, что в самом скором времени он прибудет в Афины. Вероятно, в ближайшие дни. Все, что от вас требуется – быть начеку и по прибытии немедленно уничтожить ученого. Крайне важно, чтобы все произошло без свидетелей и шумихи в прессе. Лучше всего, если смерть Гумбольдта будет выглядеть как банальный несчастный случай.
– Разумеется. Несчастные случаи – наша специализация. – Норвежец выпрямился. – Но есть еще одно обстоятельство, о котором вы должны знать.
Пожилой господин поднял бровь.
– Какое же?
– Возможно, вы слышали, что я принадлежу к ордену ассасинов. Их считают всего лишь ловкими и коварными исполнителями заказных убийств, но на самом деле это древний орден, существующий в глубокой тайне на протяжении многих веков, а его члены обязаны придерживаться особого кодекса чести. Так вот: если некто заказывает нам убийство, то в дальнейшем он уже не может изменить свое решение.
– Это мне известно.
– Я хочу только одного: чтобы вы еще раз подумали о возможных последствиях, прежде чем я приму ваш заказ. Вы не сможете отозвать его, даже если затраты превзойдут ваши финансовые возможности или в ходе операции вы передумаете. А мы не сможем вам гарантировать, что при выполнении заказа не возникнут сопутствующие потери.
– Сопутствующие потери? Что вы имеете в виду?
– Вред, причиненный другим людям, зданиям или предметам. Мы не остановимся ни перед чем, чтобы исключить даже малейшую возможность того, что следы или улики приведут следствие к вам.
Пожилой господин молчал, раздумывая. В том, что говорил Норвежец, крылась какая-то смутная угроза. С другой стороны, что такого исключительного могло произойти? Гумбольдт найдет в Афинах быструю смерть, и никто никогда не узнает, что с ним на самом деле случилось. А опасность, которая исходила от него, росла день ото дня.
– Я согласен, – заявил пожилой господин. – Делайте свое дело. Быстро и, по возможности, безболезненно. Когда все завершится, немедленно доложите мне обо всем.
Норвежец поклонился.
– Как вам будет угодно, – сказал он. – Значит, пора поговорить о моем вознаграждении.
6
– Так вы беретесь за это? – поинтересовался Оскар, когда оба грека покинули дом ученого.
Вместо ответа Гумбольдт указал на стулья, расставленные вокруг стола в библиотеке.
– Присаживайтесь, друзья.
Оскар скользнул взглядом по грудам карт, справочников и рукописей, загромождавших стол. Когда все расселись, ученый неторопливо протер очки и улыбнулся.
– Дорогие мои! – с некоторой торжественностью начал он. – Наша последняя экспедиция завершилась всего несколько месяцев назад, и я все еще колеблюсь: вправе ли я снова подвергать вас риску и заставлять испытывать всевозможные трудности. Но я пришел к выводу, что мы просто обязаны взяться за это дело. И не только потому, что оно любопытно само по себе. Заказ, исходящий от этих двух греков представляется мне отличным стартом для нашего маленького предприятия. Путешествие, которое нам предстоит, не представляет особой сложности, да и возможные опасности не так уж велики.
Оскар насупился.
– Невелики? Но ведь этот капитан без конца толковал о каком-то морском чудовище! Об огромных щупальцах, как щепку, утащивших корабль в пучину! Не знаю, как все обстоит на самом деле, но звучит довольно угрожающе.
Шарлотта издала короткий смешок.
– И ты в самом деле веришь в подобные вещи?
– А ты разве нет?
– Мой дорогой Оскар, я не хочу сказать ничего плохого о твоих любимых приключенческих романах, но нужно оставаться реалистом. Морское чудовище – чистой воды небылица. Вероятность того, что такое создание на самом деле существует, столь же ничтожна, как возможность в ближайшие сто лет слетать на Луну!
Шарлотта снова насмешливо улыбнулась и отбросила прядь белокурых волос, упавшую на лоб.
– А исполинские насекомые в Перуанском высокогорье? Тебе не кажется, что шансы на то, что мы столкнемся там с такими тварями, были еще меньше? И вот еще что. Во-первых, книги о приключениях и фантастические романы – разные вещи. А во-вторых – у меня нет ни малейшего желания, не успев перевести дух, отправиться прямиком в лапы очередного монстра.
Шарлотта пренебрежительно фыркнула. Казалось, что их перепалка закончена, внезапно девушке кое-что пришло в голову. Она лукаво прищурилась и спросила:
– А может все дело в том, что ты просто боишься?
– Я? Боюсь? Что за вздор!..
– Во всяком случае, очень смахивает на то. – Шарлотта подбоченилась. – Давай посмотрим на факты. Капитан не дурак выпить. В тот штормовой вечер он, скорее всего, был пьян и по недосмотру посадил свое судно на риф. И люди и пароход погибли, а теперь он пытается избежать ответственности, ссылаясь на некое морское чудовище. Как по мне, то этот случай – как раз для рассмотрения в греческой комиссии по торговому судоходству.
– Если все выглядело так, как ты говоришь, все на свете можно было бы объяснить на пальцах, – проворчал Оскар. – Какая скучища! Что за мир!
Гумбольдт примирительно вскинул руки.
– Стоп, стоп! Прежде чем вы вцепитесь друг другу в волосы, я тоже хотел бы кое-что сказать. Ты, Шарлотта, скорее всего, права. Возможно, капитан был пьян и не существует никакого морского чудовища. Но мы не можем пройти мимо того факта, что причиной катастрофы может послужить нечто иное. Торнадо, электрические феномены, необычные аномалии морских течений. – Гумбольдт подался вперед, опираясь на стол. – Но у меня есть иные причины принять этот заказ. Как вам известно, я намерен в ближайшее время усовершенствовать свой воздушный корабль. Лаборатория нуждается в срочном ремонте, и нам необходимо новое оборудование. Все эти вещи стоят немало. Господин Никомедес предложил мне за достоверное выяснение обстоятельств того, что случилось с «Корнелией» и другими судами, значительную сумму. Если нам удастся выяснить, что в действительности произошло 19 мая сего года, мы станем куда более состоятельными людьми. Это дело вместе с патентом на конструкцию воздушного корабля, который я продал графу фон Цеппелину, пополнит нашу кассу. На эти деньги мы сможем жить с комфортом и продолжать наши исследования. Не говоря уже о репутации, которую принесет нашей маленькой фирме выполнение такого поручения. – Ученый хитро подмигнул молодым людям. – И если вы спросите меня, как я оцениваю риск в этом деле, то я назову его допустимым. В принципе, я могу заняться им и сам, но на всякий случай задам вам обоим один-единственный вопрос: вы готовы присоединиться ко мне в этой поездке или остаетесь дома?
– Остаемся… где? – Шарлотта изумленно скрестила руки на груди. – Конечно, мы едем! Правда, Оскар?
Оскар глубоко вздохнул. Жгучего желания снова отправиться в путешествие он не испытывал, но и прослыть трусом тоже не хотел.
– А то как же, – буркнул он.
– Ну и прекрасно! – Гумбольдт оживленно потер руки. – Тогда мы можем сразу перейти к следующему пункту. Я проверил информацию о судовладельце, и выяснил, что он более чем кредитоспособен. Семья Никомедес считается одной из богатейших и влиятельнейших в Греции. Ей принадлежат не только торговые корабли, но и целый флот рыболовецких судов, а также связанные с этим промыслом предприятия – консервные заводы, складские помещения, предприятия по транспортировке, целая торговая сеть. – Гумбольдт вздохнул. – М-да, а ведь это будущее, мои дорогие: консервированная рыба на столе в любую минуту, когда захочется. А также моллюски и даже водоросли.
Шарлотта брезгливо сморщила нос. Оскар же, наоборот, ничего не имел против рыбных консервов. Когда ты голоден, все кажется невероятно вкусным, даже какое-нибудь неведомое морское существо, плавающее в масле в жестяной банке.
– Завтра мы извлечем на свет божий «Пачакутек», спрятанный в стоге сена в Шпандау, – продолжал ученый. – Наш корабль, должно быть, уже соскучился по ветру и облакам. Наша первая цель – Афины. – Он указал точку на карте. – По словам Никомедеса, другие судоходные компании также в последнее время несут потери. Общее количество исчезнувших или внезапно затонувших кораблей достигло дюжины. Есть и еще одно странное обстоятельство: среди них нет ни одного с деревянным корпусом – только металлические суда. Известия о пропажах поступили с островов Милос, Иос и Анафи, расположенных в Критском море и относящихся к Кикладскому архипелагу. Поэтому исходным пунктом нашего расследования станет комиссия по судоходству в Афинах.
– А как же морское чудовище? – спросил Оскар. – Может, все-таки стоит попытаться выяснить, не сталкивался ли кто-нибудь и раньше с подобным жутким существом?
– Неплохая идея, – одобрил Гумбольдт. – К счастью, в Афинах расположен крупнейший в Средиземноморье институт морской биологии. И хоть шансы узнать там что-либо новое о морских монстрах невелики, именно туда мы и направимся после комиссии по судоходству.
– А почему бы нам не поехать поездом? – поинтересовалась Шарлотта. – Мы могли бы сделать это вместе с нашими гостями из Греции и в пути получить от них самую полную информацию. Что, если капитан вспомнит еще какие-нибудь обстоятельства происшедшего?
– Я бы не против, но есть причина, по которой я предпочитаю путешествовать по воздуху.
– Да? И какая же?
– Мне кажется, что нам следует прибыть в Афины раньше наших работодателей. Во время нашей беседы Никомедес сказал кое-что такое, что заставило меня насторожиться. Он заявил, что наше расследование может далеко не везде пользоваться поддержкой. Что конкретно он имел в виду, я так и не смог от него добиться, но и того, что было сказано, вполне достаточно, чтобы утроить бдительность. – Гумбольдт с полной серьезностью взглянул на собеседников. – Не исключаю, что за нашими заказчиками следят. И было бы совсем неплохо, если бы мы покончили со своими делами в Афинах до того, как Никомедес и Фогиацис туда вернутся. – Он поставил указательный палец на карту, словно обозначая начало маршрута. – Чтобы остаться незамеченными, придется лететь ночью и над малонаселенными местами. Сначала мы перевалим через Альпы, потом спустимся к итальянскому Триесту, затем пересечем Адриатику и горные районы Пелопоннеса. – Его палец описал длинную дугу над морем. – Далее – бросок через Коринфский залив, в результате чего мы сможем без всякой шумихи приземлиться буквально в нескольких километрах от Афин. Я знаю одно местечко среди холмов за Хаидари – это маленький городок, расположенный неподалеку от греческой столицы. Там есть уединенная долина, в которой никто не сможет обнаружить наш воздушный корабль. В Хаидари мы наймем лошадей и отправимся в Афины обычной дорогой. Это совершенно восхитительный город, он вам наверняка понравится.
Элиза скептически взглянула на Гумбольдта.
– А ты не боишься, что кто-нибудь наткнется на «Пачакутек» и улетит на нем?
– Я хорошо знаю эту местность и в прошлом бывал там не раз, – возразил ученый. – Она совершенно безлюдна. Но на случай, если какой-то пастух случайно забредет туда, я оснастил наш корабль некоторыми техническими новшествами, которые в два счета обратят в бегство кого угодно. Так что беспокоиться не о чем.
Ответ ученого не убедил Оскара. Жизнь на берлинской окраине научила его одной простой вещи: в любом деле если что-то может пойти наперекосяк, то чаще всего так и происходит. Эта простая истина уже не раз спасала ему жизнь. Но сейчас он не решался даже думать о том, что это может значить в подобных обстоятельствах.
– Вопросы есть? Нет? Ну, вот и отлично. – Гумбольдт удовлетворенно хлопнул в ладоши. – Тогда обсуждение можно считать законченным. Завтра с утра – в путь. И признаюсь вам – не могу дождаться, когда снова окажусь в Греции. Эти живописные холмы, сухие горные склоны, виноградник, кипарисы, превосходное красное вино… – он неожиданно улыбнулся Элизе. – Остается только покончить с делами. Элиза, ты, как обычно, займись провизией, я соберу оборудование, а вы оба отправляйтесь на чердак и спустите вниз чемоданы. Да поживее – время не ждет!
