Текст книги "Уверенность в себе. Как повысить самооценку, преодолеть страхи и сомнения"
Автор книги: Томас Премузик Чаморро
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Успешные люди редко бывают самими собой
Успешные люди редко бывают самими собой (они скрывают свою неуверенность). Успех зависит от наличия необходимого набора навыков, позволяющих не быть собой, что является ключевым требованием представления себя окружающим (самопрезентации) в желаемом виде. Неуверенность в том, как вы должны взаимодействовать с другими людьми, сделает взаимодействие с ними успешным; эта неуверенность – признак того, что другие вас волнуют, и вы не должны ее игнорировать. Как отмечал великий специалист по психологии личности Роберт Хоган, социальные навыки – вот что нужно, чтобы эффективно претворить ваш образ (то есть то, кем вы хотите быть) в репутацию (кто вы есть). Самим собой может быть только человек без социальных навыков, а такие люди редко бывают успешными. Прилагайте все возможные усилия, чтобы скрыть ваше естественное «я», каким бы оно ни было, предъявляйте окружающим лучшую из возможных версий себя – и пожинайте плоды.
Хотя мы привыкли считать тех, кто добился исключительного успеха, «настоящими человеками» («что на витрине, то и в магазине»), истина сильно отличается от мифа. Вместо того чтобы быть собой, успешные люди стремятся создать привлекательную репутацию. Значит, им хорошо удается заставить других хорошо о себе думать.
Бо́льшую часть прошлого десятилетия Билл Гейтс пробыл самым богатым человеком в мире. Вы когда-нибудь задавались вопросом, что движет мистером Гейтсом? Он начал с того, что бросил Гарвард, что позволяет предположить бунтарскую натуру, протестующую против родителей и авторитетов. Скажем честно: большинство людей, которым выпал шанс учиться в Гарварде, будут землю носом рыть, чтобы по максимуму использовать эту чудесную возможность, которая будет открывать перед ними все двери всю оставшуюся жизнь. Затем он создал Microsoft, став первым в череде ботанов, превратившихся в предпринимателей, – столь хорошо известный нам всем теперь типаж. Этот имидж вскоре сменился имиджем жесткого предпринимателя, который выстроил крупнейшую монополию в современной истории. Вне всякого сомнения, нельзя забраться на такую высоту, если тебя не сжигает изнутри какой-то безумный стимул, но последний виток карьеры мистера Гейтса наводит на мысль, что движет им в первую очередь потребность в том, чтобы его любили. Посудите сами: став самым молодым в истории миллиардером, добившимся успеха своими силами (сейчас этот титул принадлежит Марку Цукербергу, основателю Facebook), а потом и самым богатым человеком в мире, Гейтс решил отдать бо́льшую часть своего состояния на благотворительность. При том, что это, без сомнений, прекрасный поступок, его тоже следует интерпретировать в контексте всей биографии Гейтса. Его желание делать добро продиктовано неустанным стремлением к принятию и потребностью в признании, которые не могли бы существовать в отсутствие определенной неуверенности в себе.
Подобно Биллу Гейтсу, большинство успешных людей преуспели в маскировке своей неуверенности, и потому нас так поражает, когда они, в отличие от Билла Гейтса, признаются, что их одолевает неуверенность в себе. Среди неуверенных в себе знаменитостей, в которых современное общество видит олицетворение уверенности, – звезда и секс-символ Джонни Депп, который как-то признался, что, несмотря на славу, до сих пор считает себя «бледным неудачником»{76}76
“Johnny Depp Quote,” Said What? http://www.saidwhat.co.uk/quotes/celebrity/johnny_depp/my_self-image_it_still_isnt_that_751.
[Закрыть].
Робби Уильямс, один из наиболее успешных поп-звезд 1990-х, сказал, что его кажущаяся уверенность – на самом деле маска, под которой скрывается нервное напряжение{77}77
Cara Lee, “Robbie: I Wasn’t on Drugs,” Sun, October 20, 2009, http://www.thesun.co.uk/sol/homepage/showbiz/tv/x_factor/2690850/Robbie-Williams-I-wasnt-on-drugs.html.
[Закрыть]. Еще один пример – Деми Мур, как-то проговорившаяся о своем глубинном страхе обнаружить в конце жизни, что ее никто не любил по-настоящему и что она не заслуживала любви{78}78
Cristina Everett, “Demi Moore Reveals Her Biggest Fear Is She’s ‘Not Worthy of Being Loved’: Actress Calls Herself a ‘Warrior’ After Ashton Kutcher Split,” Daily News, January 4, 2012, http://articles.nydailynews.com/2012–01–04/news/30590839_1_scares-demi-moore-moore-talks.
[Закрыть].
Ярчайшее доказательство того, как важно производить хорошее впечатление, – печальные истории, которые случаются, когда люди перестают стараться выглядеть хорошо и решают побыть самими собой. Вспомните, сколько репутационных самоубийств мы наблюдали. Джон Гальяно, например, один из самых уважаемых модельеров в мире, разрушил свою репутацию и карьеру, когда набросился на незнакомцев в баре с антисемитскими оскорблениями. Хоть Гальяно и объяснял свое поведение воздействием алкоголя и наркотиков, на самом деле он просто побыл самим собой.
Список знаменитостей, которые разрушили свою репутацию, побыв «самими собой», бесконечен. Есть в нем и женщины, например Бритни Спирс, которая из поп-принцессы с ангельской внешностью превратилась в метамфетаминовую наркоманку, и Уитни Хьюстон, чье превращение оказалось еще более разрушительным. Но не только звездам нужно стараться изо всех сил не быть самими собой. Взрывной рост популярности таких социальных сетей, как Twitter и Facebook, высветил важность положительной онлайн-репутации: сегодня многие работодатели и специалисты по подбору кадров просматривают в соцсетях профили своих сотрудников и кандидатов на работу, чтобы лучше понять, с кем имеют дело. И небезосновательно. Если бы хедхантеры и работодатели получили полный доступ к аккаунтам в Facebook, большинство пользователей сидели бы без работы.
Подчиняясь правилам, которые диктует общество, можно с успехом скрывать свое истинное лицо, и это особенно справедливо для тех, кто добился исключительного успеха.
Играй роль, пока роль не станет тобой
Несомненно, люди, которые производят впечатление уверенных, пользуются множеством социальных выгод… при условии, что они еще и производят впечатление компетентных. Людей, которые демонстрируют компетентность, считают более обаятельными, более харизматичными, обладающими качествами лидера и даже физически привлекательными. Социальное положение, даруемое этими качествами, притягивает к ним еще больше людей. Нам хочется нравиться тем, кого считают успешным, чтобы поднять собственный социальный статус. При этом они могут лишь имитировать уверенность. Собственно говоря, их успех зависит от того, какими мы их видим, – своим успехом они обязаны нам.
С другой стороны, отсутствуют доказательства того, что внутренняя уверенность, будь она низкой или высокой, хоть как-то влияет на то, как вас воспринимают, – люди видят только ваше поведение и понятия не имеют, как вы себя чувствуете. Так что пока вы не проецируете вашу уверенность наружу так, чтобы она явным образом проявлялась в поведении, очень немногие люди будут о ней знать. Другие не знают, о чем вы думаете, если только вы не прилагаете вовсе никаких усилий, чтобы это скрыть. В целом другие могут видеть только то, что вы делаете, и, в лучшем случае, гадать, что вы чувствуете или думаете. Ваша внутренняя уверенность невидима, чего не скажешь о компетентности, и по ней люди судят о ваших способностях.
Известное выражение «Играй роль, пока роль не станет тобой» – очень даже неплохой совет. Если вы сможете имитировать компетентность, значит, вы сумеете провести окружающих, заставив их думать, что вы компетентный человек, что приведет к положительной обратной связи и, в свою очередь, заслуженному росту уверенности (даже если вы думаете, что не заслуживаете его). Пусть внутри вы чувствуете себя неуверенно и неуютно, но если вам удастся заставить других думать, что вы компетентный человек (в следующих главах мы больше узнаем об отдельных сферах компетентности), они вознаградят вас иллюзией компетентности. А такая иллюзия, положа руку на сердце, ничем не хуже подлинной компетентности, поскольку в конечном итоге значение имеет то, что о вас думают другие люди{79}79
Патологическим проявлением принципа «Играй роль, пока роль не станет тобой» является так называемый «синдром самозванца». Люди с таким синдромом не верят в заслуженность собственного успеха и считают, что провели окружающих, заставив их считать себя компетентными, – пример того, как можно убедить в своей компетентности других, не убедив себя. Более мягкое проявление такого синдрома было бы неплохим способом обращаться с собственной уверенностью.
[Закрыть].
Но так ли легко одурачить других? Очень легко…
Психологи провели сотни исследований обмана, оценивая как способность людей обманывать, так и способность распознавать чужой обман. Стандартное исследование включает 40 «арбитров», которые должны независимо решить, являются ли 15 различных утверждений, каждое из которых сделано одним человеком, истиной или ложью. Средняя продолжительность одного высказывания составляет 50 секунд, все они снимаются на камеру и демонстрируются всем арбитрам. В своем обзоре д-ра Чарльз Бонд и Белла Де Пауло подвели итоги более 200 таких исследований, проводившихся в течение нескольких десятилетий и охватывавших данные без малого по 25 000 участников{80}80
C. F. Bond Jr. and B. M. DePaulo, “Accuracy of Deception Judgements,” Personality and Social Psychology Review 10, no. 3 (2006): 214–34.
[Закрыть]. Что показывают результаты? Правда идентифицировалась в 53 %, ложь – в 47 %. Выходит, мы опознаем ложь с точностью всего на 3 % выше случайного распределения «орел или решка», а истину – на 3 % ниже, так что более или менее той же точности можно добиться, просто подбрасывая монетку, – ложь с трудом можно отличить от правды.
Возможно, вы подумали, что приведенные результаты доказывают только то, что одни люди умеют врать гораздо лучше, чем другие. Например, если одних разоблачают в 75 % случаев (потому что они неважные обманщики), а других – только в 25 % случаев (потому что они лжецы экстра-класса), эти крайности взаимно уравновесятся, и результатом будет среднее арифметическое для всех арбитров. Это не так. Существуют убедительные научные доказательства того, что абсолютно любой человек прекрасно может ввести в заблуждение других, что согласуется с идеей лжи как адаптивного и социально вознаграждаемого поведения. Как показывают Бонд и Де Пауло, все мы лжем каждый день, чтобы сделать окружающим приятное и сохранить лицо. В большинстве случаев наш обман призван сохранить репутацию, и соответственно «признаки обмана трудноуловимы, и социальные нормы поощряют людей к принятию за чистую монету самопрезентации окружающих»{81}81
Ibid., 214.
[Закрыть].
Несмотря на то, что общество проповедует честность, мы с детства учимся врать. Д-р Кан Ли, директор Института исследования детства в Университете Торонто, делит детскую ложь на три основных категории: 1) ложь, которая позволяет ладить с окружающими, выказывая к ним доброту (например, «Ты такая хорошенькая», «Твой торт был объеденье!», и т. д.); 2) ложь, которая защищает от наказания («Это не я сделал!», «Я не слышал, как ты мне это говорила» и т. д.) и 3) самообман («Я хороший мальчик», «Я никогда не вру»). Во взрослом возрасте мы продолжаем полагаться на эти три типа лжи. Первые два свидетельствуют о социализации, то есть мы научились использовать эти виды лжи должным образом, чтобы быть принятыми обществом. Кроме того, обман как тактика имеет эволюционную основу: наши предки извлекали выгоду из имитации агрессивности и силы, чтобы напугать потенциальных соперников и хищников, особенно когда убежать невозможно. Выходит, что люди более компетентные способны врать, когда это необходимо, и своим успехом могут быть отчасти обязаны тем, что обманывали других, а не себя. Но, как сказал Авраам Линкольн, можно долго обманывать немногих, можно недолго обманывать многих, но нельзя бесконечно обманывать всех. Поэтому важно не просто совершенствовать самопрезентацию, но и сосредоточиться на том, чтобы стать по-настоящему более компетентным. В главах IV–VII объясняется, как это сделать применительно к карьере, социальной и личной жизни и здоровью.
Резюме• Низкая уверенность подталкивает вас к повышению компетентности.
• Тревожность может приносить пользу, предупреждая вас об опасности.
• Если вам не хватает уверенности в своих способностях, это мотивирует вас прилагать больше усилий для достижения желаемой цели, и в результате повышается вероятность того, что ваша компетентность вырастет.
• Если вы будете интересоваться другими и их мнениями и больше фокусироваться на окружающих, а меньше – на себе, вы лучше сможете понять, как вас воспринимают, и сумеете преодолеть неуверенность в себе.
• Демонстрируйте другим лучшую версию себя. Одурачить людей нетрудно, и проявление компетентности окажет значительное воздействие на восприятие вас окружающими, даже если в душе вы чувствуете себя неуверенно.
Глава 3
Репутация всему голова
Я смотрю глаза в глаза другому существу – и жажду понять самую суть его столь непохожей на нашу жизненной силы… Дайте мне минуту – всего одну минуту – побыть в его шкуре… и я пойму то, что веками пытались узнать натуралисты… Но все, что мы можем, – вглядываться со стороны, смотреть в упор и гадать, вечно гадать.
Стивен Джей Гулд (1941–2002)
Легко понять досаду Стивена Гулда: как бы мы ни старались, невозможно наверняка знать, что думают или чувствуют другие люди. Конечно, бывают моменты, когда мы можем предполагать, но предполагать и знать – разные вещи.
Когда фильм заставляет вас плакать, слезы вызваны эмоциями, которые демонстрируют актеры. Их эмоции кажутся такими же настоящими, как ваши, но это не так. Точно так же есть разница между «быть уверенным» и «казаться уверенным». Хотя окружающие будут пытаться оценить вашу настоящую уверенность по сигналам, которые вы посылаете, впечатление они смогут создать только по тем намекам, которые вы им дадите. Таким образом, у вашей уверенности два лица. Первое – внутреннее – это то, насколько способным вы себя считаете. Второе – внешнее – насколько, по мнению других, способным вы себя считаете.
Но почему людей волнует чужая уверенность? Потому же, почему вас волнует ваша – чтобы лучше прогнозировать будущие результаты и улучшать принимаемые решения. Например, оценив, насколько уверенным вы чувствуете себя на рабочем месте, вы сможете решить, стоит ли принимать новое назначение и сколько усилий потребуют новые обязанности. Аналогично, оценивая уверенность коллег, вы прикидываете, можно ли положиться на них, если вам потребуется помощь. Если вы хорошо знаете коллегу, нет необходимости так уж полагаться на его уверенность, но когда вам нужно оценить компетентность новичка, о котором ничего не известно, вы будете искать в нем признаки уверенности.
Представьте, что вас с кем-то знакомят. Вы пытаетесь понять, насколько этот человек хорош в X, Y или Z; попытка основывается на оценке того, насколько он уверенно чувствует себя в этих или смежных областях. Допустим, девушка говорит, что хорошо плавает, – вы предположите, что она спортивна, отличается хорошим здоровьем и, наверное, счастлива. Однако вы делаете эти заключения на основе заявленного девушкой умения плавать. А если кто-то скажет, что учился в престижном университете, вы предположите, что это человек умен, успешен и, наверное, богат, – но ваши выводы будут основываться опять-таки на заявленной им компетентности. К каким бы выводам вы ни пришли, ясно, что вы намереваетесь оценить компетентность человека, а не его уверенность, даже если вы оцениваете уверенность, чтобы прикинуть, насколько человек компетентен. Если вы знаете, что некто слишком самоуверен, вы, возможно, сделаете на это скидку и оцените его компетентность ниже заявленной. Если знаете, что кто-то слишком неуверен, прибавите несколько баллов к его компетентности. Не забывайте, даже если бы мы могли точно оценить, насколько уверенно чувствует себя другой человек, это едва ли помогло бы нам узнать о его фактической компетентности, не в последнюю очередь потому, что подавляющее большинство уверенных людей менее компетентны, чем им кажется.
Есть основания считать, что гомо сапиенсы биологически предрасположены путать уверенность с компетентностью. Наши предки могли имитировать эмоции хуже, чем мы, что делало уверенность хорошей заменой компетентности. Чарльз Дарвин утверждал, что эмоции развивались для передачи информации, важной для выживания вида. Когда член одной стаи замечал хищника, по его встревоженной реакции вся стая понимала, что опасность рядом, еще не видя зверя, и успевала подготовиться. Представители вида, способного проявлять эмоции так, чтобы их понимали другие члены группы, обладали преимуществом перед представителями видов, лишенных такой способности, которых хищник съедал первыми. Столь же конкурентно выгодным преимуществом была способность выражать положительные эмоции – сигнализировать другим членам стаи, а также видам-соперникам о силе, власти и безопасности. Когда наши предки добивались успеха в охоте или спаривании, они выражали эмоции, которые говорили о компетентности. Когда они терпели неудачу, соответствующие эмоции сообщали окружающим об их слабости и невезучести{82}82
Некоторые эмоции – те, что тяжелее всего контролировать, и наиболее сильные – до сих пор отражают эволюционную связь между уверенностью и компетентностью. Когда мы сконфужены, мы краснеем, и чем больше стараемся этого избежать, тем сильнее краснеем. Другой пример: когда мы испуганы или возбуждены, мы спонтанно сообщаем окружающим о нашем страхе или радости и т. д.
[Закрыть]. Таким образом, миллионы лет назад разницы между уверенностью и компетентностью не было: уверенность была просто видимым проявлением компетентности.
Тем не менее у открытого выражения эмоций, наряду с эволюционными преимуществами, были и эволюционные недостатки. Если хищник (допустим, это не саблезубый тигр, а другой человек) может заметить вашу тревогу и использовать ее против вас, лучше прятать свои страхи, а не демонстрировать их. Поэтому способность имитировать невозмутимость или скрывать слабость является репродуктивным преимуществом. Если ваши соперники посчитают вас компетентным, они будут вас уважать, десять раз подумают, стоит ли с вами драться, и, скорее всего, выберут более слабую на вид жертву. Поэтому в ходе естественного отбора выживали те, кому удавалось демонстрировать высокий уровень компетентности, даже если на деле они ей не обладали. Способность сознательно скрывать эмоции – эволюционное преимущество, и оно окупается в ежедневном взаимодействии с окружающими… но до поры до времени – пока вас не раскусят. Более того, когда блеф становится постоянной стратегией, нелегко убедить других в своей компетентности, если на деле ее нет.
В этой главе мы выясним, что уверенность ценится другими людьми только тогда, когда сопровождается компетентностью. Кроме того, я собираюсь подчеркнуть значение репутации – вашей компетентности в глазах других. В большинстве случаев то, что о вас думают другие, имеет значение независимо от того, правы они или нет. Поэтому, чтобы преодолеть разрыв между уверенностью и компетентностью, важно понять, каким вас видят другие: повышать компетентность имеет смысл только тогда, когда это замечают окружающие.
Если характер – это судьба, то репутация – это карма
Мы часто используем слова «судьба» и «карма» в качестве синонимов, однако в «судьбе» сильнее чувствуется неизбежность, предопределенность, заданность раз и навсегда, тогда как в «карме» в понимании далекого от эзотерики человека есть элемент свободы и перемены участи. Вторая пара таких «почти синонимов» в английском языке – «репутация» и «характер», но «характер» относится, скорее, к вашей индивидуальности, а «репутация» – к тому, как вашу индивидуальность воспринимают окружающие. Разумеется, ни характером, ни репутацией не объясняются все наши поступки. Люди ужасно непредсказуемы, и ни один психолог или футуролог не сможет точно прогнозировать, что мы будем делать в следующий момент. В то же время мы – рабы привычек, и наши привычки в репутации отражены лучше, чем в характере. Сказанное логически следует из того, что a) характер в большей степени сформирован репутацией, а не наоборот (как объясняется в предыдущем разделе), и б) собственную репутацию оценить легче, чем характер (учитывая, как предвзяты в своей самооценке большинство людей). Рассмотрим данные исследования.
Д-ра Брайан Коннелли и Дениз Ванс сравнили точность репутации и характера как прогностических факторов, позволяющих предсказывать будущее поведение, включая основные аспекты компетентности, такие как общая успеваемость в колледже, результативность на работе и успех в личной жизни. Результаты, полученные на основе сотен независимых исследований, в которых принимали участие тысячи человек, демонстрируют, что в каждой из исследованных сфер репутация была более точным прогностическим фактором компетентности, чем самооценка.
Итак, когда речь идет о ключевых сферах компетентности (обучение, карьера, личная жизнь), наше восприятие собственной компетентности дальше от реальности, чем восприятие окружающими (что, по всей видимости, к этому моменту уже не должно вас удивлять). Это особенно верно, когда речь идет об оценке тех составляющих нашего характера, что тесно связаны с компетентностью. Например, то, как другие оценивают нашу уравновешенность, намного лучше позволяет предсказать, какое впечатление мы произведем на незнакомцев, чем наша собственная оценка. Мнение других о наших лидерском и творческом потенциале, навыках самоорганизации и трудовой дисциплине позволяет предсказать, как мы в будущем проявим себя на работе, гораздо точнее, чем наша собственная оценка этих качеств, а то, как другие оценивают нашу самодисциплину, выдержку и навыки социального общения, позволяет гораздо точнее предсказать наши будущие успехи в учебе, чем наша собственная оценка этих качеств.
Коннелли и Ванс в своем исследовании сосредоточились на взрослых, но исследования подростков и детей дают аналогичные результаты. Например, мой коллега Денис Братко и я изучали связь между характером и репутацией учащихся средней школы. Мы оценивали характер по самоотчетам учеников, а репутацию – по ответам их одноклассников (которые сидели с ними за одной партой по меньшей мере год). Как и в случае со взрослыми, характер и репутация были соотносимыми, но различными – самооценки школьников и мнение одноклассников о них перекрывались примерно на 20–30 %. Как и в исследовании Коннелли и Ванс, репутация как прогностический фактор компетентности учеников (их успеваемости в школе) оказалась надежнее их самооценок. Когда всех детей сравнили согласно их самооценкам (например, всех учеников, кто одинаково оценивал свой ум или старательность), их репутация по-прежнему объясняла существенную разницу в их компетентности. Когда же детей сравнивали по репутации (все ученики, которых одноклассники считали одинаково умными, старательными и т. д.), характер не соотносился с реальной компетентностью школьника. Из нашего исследования можно сделать два вывода: во-первых, если другие не разделяют вашего мнения о себе, мнение это, вероятно, ошибочное; во-вторых, вы можете не соглашаться с тем, что о вас думают другие, но, вероятно, они правы.
И все же мы склонны думать, что оцениваем себя точнее, чем кто бы то ни было. Почему? Одна из причин – это дает нам ощущение контроля. Большинство из нас живет, наивно полагая, что наша жизнь абсолютно непредсказуема, тогда как жизни других людей идут по накатанной колее. Мы даже используем эту асимметричную логику в наших суждениях о собственных и чужих поступках, что приводит к двойным стандартам: поведение других обычно объясняется их натурой (например, «они глупые, скучные, неорганизованные»), тогда как свое поведение мы обычно объясняем непредсказуемыми внешними обстоятельствами (например, «поезд опоздал», «я застрял в пробке», «это его/ее/их вина» и т. д.), за исключением тех случаев, когда это одобряемое поведение, и тогда мы объясняем его своими способностями или талантами. В основе таких двойных стандартов лежит предположение, что мы сами – люди гораздо более сложные, чем остальные, что другие – это рабы своей натуры, а мы в любой ситуации вольны выбирать из широкого спектра возможных поступков. Это у других характер может быть судьбой, но наш характер основывается на свободе воли – или так мы думаем.
Принстонские психологи Эмили Пронин и Мэтью Куглер сравнили эту «иллюзию свободы воли» с другими «работающими на нас» ошибками суждения и восприятия. В ряде недавних исследований они обнаружили, что люди склонны видеть свое прошлое и будущее как более непредсказуемое, чем прошлое и будущее своих ровесников, и полагают, что, по сравнению с другими, их жизнь много раз могла пойти совсем по другому маршруту, что в их жизни – но не в жизнях других – главную роль играли намерения и цели{83}83
E. Pronin and M. B. Kugler, “People Believe They Have More Free Will Than Others,” Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America 107, no. 52 (2010): 22469–74.
[Закрыть]. В одном из исследований д-ра Пронин и Куглер просили студентов колледжа оценить вероятность определенных событий в их жизни и жизни их соседей по общежитию. События включали как приятные (например, интересная работа, красивая квартира и любовь), так и неприятные (например, скучная работа, паршивое жилье и разбитое сердце). Как и ожидали исследователи, студенты считали, что у их сокурсников вариантов развития событий будет меньше, чем у них самих, несмотря на то, что такой подход подразумевал, что и вероятность неприятных событий у сокурсников будет меньше.
Тут иллюзия «свободной воли» затмевает остальные оптимистические искажения восприятия: быть лучше других не столь желательно, как быть свободнее других, даже если свобода приносит больше неудобств. Например, участники исследования считали, что суммарная вероятность[2]2
Суммарная, или совместная вероятность: результат объединения вероятностей каждого из определенных событий. – Прим. пер.
[Закрыть] того, что после окончания учебы у них будет хорошее/плохое жилье, составляет 68 %, но для своих соседей по комнате они оценивали такую вероятность всего в 32 %. Они также оценивали суммарную вероятность того, что у них будут прекрасные друзья/будет мало друзей, в 52 %, и только в 28 % – для соседей по комнате. Что касается шансов найти интересную/скучную работу, суммарная вероятность составляла 72 % для себя и 56 % для соседей по комнате. Итак, участники думали, что для них одинаково возможны приятные и неприятные события, другими словами, их судьба была открыта, но вот судьба их соседей по комнате уже высечена в камне.
Стоит также отметить, что мнению других о нас необязательно быть верным, чтобы оказать на нас воздействие. Роберт Розенталь и Ленора Якобсон в свое время провели эксперимент, который вошел во все учебники психологии. В начале учебного года они провели в начальных классах тест на IQ и сообщили результаты учителям, однако результаты были взяты с потолка. Учителя стали относиться к детям в соответствии с полученной информацией: к тем, кто якобы показал прекрасные результаты, как к одаренным ученикам, к тем же, кто по результатам теста якобы не блистал интеллектом, – как к глупеньким. Со временем ложное представление учителей о компетентности учеников трансформировалось в реальный рост успеваемости (в случае с «умными») или в снижение (в случае с «тупыми») – эффект, известный как самоисполняющееся пророчество. Д-ра Розенталь и Якобсон назвали его «эффектом Пигмалиона», в честь древнегреческого скульптора Пигмалиона, создавшего, согласно легенде, статую прекрасной женщины, которая ожила и стала его возлюбленной. После работы Розенталя и Якобсон появилось много публикаций, описывающих существование «эффекта Пигмалиона» уже не в учебных заведениях, а на производстве{84}84
N. M. Kierein and M. A. Gold, “Pygmalion in Work Organizations: A Meta-analysis,” Journal of Organizational Behavior 21, no. 8 (2000): 913–28.
[Закрыть].
Можно смело предположить, что именно эффект самоисполняющегося пророчества, который оказывает восприятие нас другими – особенно когда эти «другие» наделены властью, – следует винить за разрыв в достижениях в тех областях, где реальных различий в компетентности нет. Например, несмотря на отсутствие документально подтвержденных свидетельств гендерных различий в IQ, многие, особенно мужчины, считают, что мужчины умнее женщин. Как показывает «эффект Пигмалиона», если люди убеждены, что мужчины умнее женщин, они начинают относиться к мужчинам так, будто они умнее женщин, что, в свою очередь, порождает разницу в достижениях. Мы с моим коллегой Эдрианом Фарнхэмом провели множество исследований, изучая, как оценивают компетентность других. Все наши исследования демонстрируют то же гендерное различие в оценках других, при том что не только мужчины, но и женщины систематически оценивают мужчин как более компетентных, чем женщины. Эта разница особенно заметна, когда оценщиками выступают мужчины: отцы видят больший разрыв между компетентностью своих сыновей и дочерей, чем матери. Сыновья тоже соответствуют: им разница между интеллектом отца и матери кажется большей, чем дочерям. Хотя такая модель более выражена в одних культурах, чем в других (в «маскулинных» обществах, таких как Турция, Аргентина и Япония, мужское превосходство в компетентности признается больше, чем в более «феминных» обществах, таких как Дания, Финляндия и Швеция), она обнаруживается более или менее повсеместно. И помните, что если речь идет о фактической компетентности, гендерные различия равны нулю или даже показывают небольшое преимущество женщин (сегодня во многих развитых, индустриализованных странах, например в США, женщины по успеваемости в колледжах превосходят мужчин. В колледжи поступает больше женщин, чем мужчин, и оценки у женщин стабильно выше{85}85
T. Chamorro-Premuzic, Personality and Individual Differences, 2nd ed. (Oxford, UK: Wiley-Blackwell, 2011).
[Закрыть]).
Аналогично, несмотря на достаточные свидетельства того, что лидерские качества мужчин не выше, чем у женщин, доля женщин в руководстве непропорционально мала. Например, на 500 самых преуспевающих компаний в мире приходится всего 14 женщин – генеральных директоров. Как такое может быть, если разницы в лидерской компетентности между мужчинами и женщинами нет? Все дело в том, что мнение других о нас (в данном случае о женщинах) не обязано быть верным – в любом случае оно отразится на нас (на женщинах){86}86
Видимо, нет более яркого проявления этого правила, чем печальный пример абортов по половому признаку. В таких странах, как Индия, Южная Корея и Китай, сегодня непропорционально много мужчин, и этот неестественный отбор объясняется верой родителей в то, что сыновья будут компетентнее дочерей. См.: M. Hvistendahl, Unnatural Selection: The Consequences of Choosing Boys Over Girls. (New York: Public Affairs, 2011).
[Закрыть]. Когда речь идет о лидерских качествах, большинство тех, кто находится на руководящих постах (мужчин), считают лидерство мужской прерогативой. В подробном обзоре научных работ по концепциям лидерства в массовом сознании психолог Энн Кёниг из Университета Калифорнии в Сан-Диего приводит убедительные доказательства преобладания сексистских стереотипов о руководителях и менеджерах, предпочитающих мужчин. Она приходит к выводу, что, поскольку общество считает, что из мужчин получаются лидеры лучше, чем из женщин, определение лидера приобретает маскулинные качества. Поэтому мужчинам все легче стать лидерами, а женщинам все труднее пробиться на лидерские позиции. Вывод, к которому приходит Кёниг: «С учетом сильного маскулинного стереотипа лидерства эти проблемы, вероятно, сохранятся какое-то время в будущем»{87}87
A. M. Koenig, A. H. Eagly, A. A. Mitchell, and T. Ristikari, “Are Leader Stereotypes Masculine? A Meta-Analysis of Three Research Paradigms,” Psychological Bulletin 137, no. 4 (2011): 616–42.
[Закрыть].
Неудивительно, что опрос 705 женщин, занимающих высокие посты (уровня вице-президента или выше в компаниях из списка Fortune 1000), показал, что 72 % опрошенных видят в «стереотипных представлениях о женских ролях и способностях» огромное препятствие для карьерного роста{88}88
S. Wellington, M. B. Kropf, and P. R. Gerkovich, “What’s Holding Women Back?” Harvard Business Review 81, no. 6 (2003): 18–19.
[Закрыть]. И все же данные исследований говорят, что женщины более компетентные руководители, чем мужчины. Например, женщины-руководители, как правило, больше заботятся о подчиненных и больше их воодушевляют; к тому же они менее склонны принимать рискованные решения или нарушать закон. Очевидно, что будь у нас больше женщин-руководителей, это пошло бы на пользу и компаниям, и обществу в целом.
Когда-то Генри Форд сказал: «Если ты думаешь, что сможешь, – ты прав, если ты думаешь, что не сможешь, – ты тоже прав». Эта знаменитая фраза подразумевает, что уверенность играет роль самоисполняющегося пророчества для компетентности. Форда можно было бы подредактировать: «Если другие думают, что ты сможешь, или думают, что не сможешь, – они обычно правы», особенно если другие знают вас хорошо или ваше будущее зависит от них.
