Текст книги "Обитель ночи"
Автор книги: Томас Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
И тут капитан Хундалани улыбнулся – холодно, неискренне и снисходительно.
Он даже не счел нужным спорить.
– Боюсь, это невозможно, мисс Келли. А теперь, поскольку вы согласились с нами сотрудничать, пройдемте. Если мы останемся друзьями – уверяю вас, все упростится.
3
– Прекратить!
Громкий голос с пекинским акцентом прозвенел над внутренним двором. Глаза Дорджена Трунгпа с удивлением распахнулись, словно с ним заговорил бог.
Все повернули головы от обнаженной девушки к монастырским воротам. Там, меж сломанных створок, стоял высокий приятный мужчина, на вид – уроженец Северного Китая, в армейской накидке с капюшоном и офицерской фуражке. Позади, за его спиной, сквозь пелену дождя на дороге маячили приближающиеся силуэты людей. Завладев всеобщим вниманием, северянин заговорил вновь. Он обращался непосредственно к армейскому офицеру.
– Прикажите своим людям немедленно прекратить разграбление монастыря и вернуть одежду девушке. Вы что вытворяете? Культурная революция завершилась десятилетия назад. И отпустите мальчишку.
Дорджен Трунгпа не верил своим ушам. Будто ангел-хранитель материализовался из джунглей. Тень ярости промелькнула на лице армейского офицера.
– Как ты смеешь являться сюда и что-то гавкать? Я старший офицер округа Пемако. Ты кто такой, черт тебя дери? Объяснись, или пристрелю тебя на месте!
Северянин зашагал через двор, и по мере его приближения становилось ясно, кто он такой, – по знаку отличия на эмблеме его фуражки, по блестящим черным сапогам до колен, сверкавшим из-под пол плаща. Это был полковник пресловутого Бюро национальной безопасности, более известного как БНБ, китайский эквивалент ФБР и ЦРУ «в одном флаконе». Даже преданные члены Коммунистической партии Китая жили в страхе перед БНБ – идейной полицией китайского правительства, цепными псами революции.
Солдаты во дворе заметно напряглись, когда разглядели звание и принадлежность северянина. Дойдя до центра двора, полковник достал из кармана письмо и в вытянутой руке показал озадаченному армейскому офицеру. Конверт был надежно опечатан красной сургучной печатью в форме звезды.
– Я полковник БНБ Вей Жень. Согласно приказам командующего Южным военным округом генерала Тэ, старшим офицером в Пемако являюсь я, а значит, с этого момента все армейские подразделения к югу от Су-Ла переходят под мое командование. Включая вас.
Армейский офицер, не веря глазам, уставился на полковника Женя, а затем, как капризный ребенок, выхватил из его руки и рывком вскрыл конверт. С минуту он изучал приказы, потом повернулся к своим людям с видом мрачного унижения.
– Вернуть женщине одежду и построиться у ворот… Монаха отпустить.
Дорджена Трунгпа грубо вытолкнули вперед. Он тотчас бросился к телу настоятеля и с рыданиями упал на старика. Полковник Жень улыбнулся армейскому офицеру и одобрительно кивнул.
– Хорошо. Эти суеверные монахи – приманка для туристов, больше с них нечего взять. Древний Тибет канул в прошлое, умер, и мы можем быть снисходительными с последними дикарями, доживающими свой век. – С этими словами он ободряюще хлопнул офицера по спине и продолжил: – В Лхасе китайцев в два раза больше, чем тибетцев. Нам больше нет нужды подвергать гонениям их абсурдные верования: молодежь больше интересуют мобильные телефоны, чем молитвенные колеса. [6]6
Молитвенные колеса (барабаны, мельницы) – устройства или сооружения в виде барабана или диска с нанесенной на него мантрой. Человеческая рука, ветер или вода приводят конструкцию в движение, и таким образом мантра «произносится».
[Закрыть]Здравый смысл коммунизма пришел на смену бестолковой религии монахов.
Затем он обернулся и прошелся внимательным взглядом по собравшимся у ворот мокрым и перемазанным солдатам.
– Так, а где остальные? До наступления темноты чтобы все собрались здесь, во дворе. Я хочу организовать поисковую партию. Прикажите солдатам запастись провизией на десять дней. Однако в первую очередь обработайте раны этого монаха. И уберите труп. Когда это сделаете, приведите юношу ко мне на допрос, но сначала пусть умоется. Штаб будет здесь, в библиотеке монастыря. – Жень с отвращением глянул на небо. – Не век же будет лить… Да, принесите генератор и установите освещение.
Полковник быстро зашагал к двери молельного зала и растворился в темноте.
4
Стальная дверь захлопнулась за спиной Нэнси Келли, и ее повели по длинному, едва освещенному коридору с кирпичными стенами. Отзвуки шагов обгоняли идущих, и страх все сильнее охватывал Нэнси. По-видимому, ее будут спрашивать об Антоне Херцоге. Его в чем-то подозревают. А может, Херцог уже осужден и его ищут. В любом случае Нэнси была уверена, что полиция ошиблась с ее задержанием. Толку от показаний не будет никакого: она боготворила Херцога-журналиста, но почти ничего не знала о нем как о человеке. Перед ее мысленным взором предстала битком набитая комната отдела новостей, где все зачарованно внимали его невероятным рассказам. Что касается личной жизни Антона, его мотиваций, убеждений и привычек, то она не знала ровным счетом ничего, и понимание этого только усугубляло страх. Нэнси уже казалось, что она стремительно погружается в мир кошмаров, как Алиса в Стране чудес, переступившая порог иного мира. И поскольку она не знала, в чем ее обвиняют, ей не удастся отстоять свое доброе имя.
Но был ли у нее выбор? По суровому и враждебному тону капитана Хундалани было совершенно очевидно, что Нэнси крепко влипла. Ее правовой статус в данный момент был чисто условным: ее забрали против воли, без единого шанса переговорить с адвокатом. Нэнси со страхом думала о том, что ее упрячут в жуткую тюрьму и ни одна душа не будет об этом знать. Не исключено, что с Антоном Херцогом произошло то же самое. Может, последние месяцы он томится в какой-нибудь переполненной камере центральной тюрьмы Дели, измученный болезнью и недоумевающий, почему же никто не пытается вытащить его.
Коридор влился в следующий коридор, затем опустился на несколько ступеней и привел в другую часть полицейского участка, напоминавшую обычный офис, а не тюрьму. Сикх-полицейский постучал в какую-то дверь, открыл ее и пригласил Нэнси войти.
В комнате за столом сидел доброжелательный с виду индус средних лет. Черты его лица были весьма заурядными и незапоминающимися. Неожиданно для себя Нэнси вдруг вспомнила слова одного из знакомых сотрудников ЦРУ. Он сказал ей однажды за чашечкой кофе на Таймс-сквер, что лучшие агенты секретной службы имеют самую заурядную внешность, как банковские клерки или люди из очереди на прием к врачу.
Когда такие агенты действуют в одиночку, они настолько неприметны, что их просто невозможно выделить из толпы. Они – самый ценный контингент: смотришь на такого в упор, а рассудок тут же стирает его из памяти.
Исключение составляли разве что глаза индуса. Их холодность абсолютно не соответствовала заурядной внешности. Нетерпение и раздражение, прозвучавшие в его голосе, также удивили Нэнси.
– Снимите с нее наручники, в них нет никакой нужды.
Пока полицейский расстегивал браслеты, мужчина поднялся, вышел из-за стола и совершенно неожиданно подвинул ей стул.
– Прошу, мисс Келли, присаживайтесь.
Нэнси опустилась на стул, недоумевая еще больше. Индус вернулся на прежнее место за столом.
– Приношу извинения за то, что мне пришлось просить вас приехать…
От этих слов Нэнси вскипела.
– Меня не просили. Меня заставили. – Она потерла запястья. – И наручники надевать было ни к чему.
На секунду показалось, что этот человек искренне ей сочувствует:
– Прошу прощения. Молодые офицеры порой действуют неразумно. Я обязательно поговорю с капитаном Хундалани.
Нотка сочувствия подарила Нэнси надежду на то, что проявление справедливого негодования сейчас подействует.
– Какого черта вы приходите, барабаните в дверь, поднимаете меня с постели и угрожаете арестом? Вы хотите запугать меня?
Глаза мужчины вдруг засверкали от ярости. Инстинктивно Нэнси поняла, что должна вести себя более осмотрительно. Когда индус заговорил вновь, тон его был резким и бескомпромиссным:
– Мисс Келли, здесь не Северная Америка. Индия – небогатая страна. Силы полиции Дели на пределе. Нам элементарно не хватает времени. И, уверяю вас, наши действия оправдывает серьезность положения.
Он оттолкнул стул, поднялся и остановил на пленнице взгляд, бесстрастие и холодность которого граничили с презрением.
– Кроме того, я не позволю североамериканцу критиковать наши методы работы. Готов поспорить, сейчас в Штатах каждый третий афроамериканец сидит за решеткой. Я не считаю это справедливой и отлаженной правовой системой.
Нэнси пока удавалось скрывать свой испуг.
– Рекомендую вам направить жалобу в посольство США. В том, что касается американского правосудия, я могу согласиться с вами, но я не судья, а журналист.
Кем бы он ни был, этот человек явно больше не собирался продолжать дискуссию по поводу ареста. Индус отвел взгляд, и Нэнси воспользовалась секундой, чтобы собраться с мыслями. Скорее всего, он был начальником и мог сделать с арестованной все, что заблагорассудится. Прежде чем Нэнси успела раскрыть рот, он сказал:
– Я инспектор Лалл. Вы здесь по делу Херцога.
Сердце Нэнси упало. «Дело Херцога». Два слова прозвучали пугающе серьезно, и хуже того: у нее возникло подозрение, что они считают ее близко связанной со своим предшественником и посвященной в детали происшествия, которое они расследуют.
Запинаясь, Нэнси ответила:
– Послушайте, я уже говорила капитану Хундалани, что понятия не имею, о чем речь. С Антоном Херцогом я едва знакома. Меня прислали ему на замену. «Интернэшнл геральд трибьюн» – крупная международная компания. А сейчас вы должны разрешить мне встречу с адвокатом или с представителем моего посольства.
Инспектор окинул ее холодным взглядом, повернулся к замершему на посту у дверей полицейскому и сказал:
– Пожалуйста, пригласите мистера Арумагама.
Полицейский скрылся в коридоре, и инспектор вернулся на свое место. Прозвеневший в его голосе металл напугал ее до мозга костей.
– Адвокат сейчас будет, мисс Келли. Могу я задать вам пару вопросов до его прихода? Честно говоря, мне этого совсем не хочется, но дело серьезное. Поверьте, очень серьезное. Если хотите спуститься в камеру и все хорошенько обдумать – воля ваша. А мы попробуем про вас не забыть. Кстати, советую ни к кому и ни к чему там внизу не прикасаться. Нам бы не хотелось, чтоб вы подхватили проказу.
Холодок побежал у нее по спине. Открылась дверь, и вернулся полицейский в сопровождении низенького, лысого, усталого вида человека за пятьдесят с очень темной кожей, в очках с толстыми стеклами. Инспектор Лалл представил его взмахом руки, и этот жест как будто выражал его мнение о том, что происходящее здесь – всего лишь фарс и пустая трата времени.
– Мисс Келли, это ваш официальный представитель, мистер Арумагам. Пожалуйста, задавайте ему любые вопросы.
Нэнси в отчаянии посмотрела на усталого пожилого человека, опустившегося на стул рядом с ней. Он не внушал ей никакой надежды, но это было единственной уступкой с их стороны. Едва скрывая отчаяние, она спросила:
– Что происходит? Они вправе так поступать со мной? Вы должны помочь мне…
Мистер Арумагам кивнул, поправил очки и, пошарив в кармане, вытянул визитную карточку:
– Вот моя визитка, мисс Келли.
Она едва не закричала на него от досады.
– Да не хочу я вашу чертову визитку! Я хочу выбраться отсюда. Объясните мне, что происходит…
Адвокат взволнованно откашлялся. Инспектор Лалл сложил руки на груди и наблюдал за их диалогом со смесью скуки и нетерпения. Мистер Арумагам сказал:
– Вас задержали по подозрению в шпионаже. Поэтому вы временно лишаетесь гражданских прав согласно статье третьей, параграфу семь Закона о терроризме и шпионаже от две тысячи пятого года. Вы можете быть задержаны без суда на срок до ста тридцати дней, по истечении которых судья определит, представляете ли вы по-прежнему серьезную опасность для государства, и в случае необходимости выдаст ордер на продление заключения, снова до ста тридцати дней. У вас нет права на свидания и на освобождение под залог. Максимальный приговор за шпионаж – смертная казнь, за соучастие в шпионской деятельности – двадцать пять лет. Насколько я понял, вы задержаны по подозрению в соучастии…
Нэнси Келли вдруг почудилось, что лицо мистера Арумагама сливается с серыми стенами, а голос уплывает куда-то вдаль. Собственные локти, лежащие на столе, стали неподъемными, она смогла лишь опустить лицо на руки. Затем подняла взгляд на инспектора Лалла и резко спросила:
– Соучастие в шпионаже? Но это безумие.
Последовала еще одна устрашающая пауза. Нэнси прервала ее, стараясь не выдать своего отчаяния.
– А как же мое посольство? Моя газета? Я требую, чтобы вы немедленно связались с ними.
– Ваше требование будет выполнено, – заверил мистер Арумагам.
По его голосу было ясно, что он понимает: это ей нисколько не поможет.
Инспектор Лалл кивнул, затем бесстрастно произнес:
– Итак, мисс Келли, приступим.
Он раскрыл толстую папку и воззрился на бумаги сквозь очки.
– Вы учились в Париже, в Сорбонне.
С трудом сдерживая себя, Нэнси ответила:
– Да.
– И находились там с тысяча девятьсот девяносто седьмого года по двухтысячный.
– Да.
– И вы утверждаете, что едва знакомы с Антоном Херцогом?
Она вновь попыталась защититься.
– Да. Я встречалась с ним пару раз, и все. В редакции. Он не друг мне, его даже нельзя назвать моим коллегой…
Нотка нетерпения послышалась в голосе инспектора Лалла.
– Мисс Келли, напоминаю: крайне важно, чтобы вы отвечали предельно искренне. С этого момента я буду задавать вопросы только один раз. Но прежде всего позвольте мне сообщить: во-первых, нам уже известно, что Антон Херцог преподавал в Сорбонне целый год, с девяносто восьмого по девяносто девятый. Он на год отошел от «Интернэшнл геральд трибьюн» и якобы вел в университете курс письма. Во-вторых, нам также известно, что он являлся председателем комитета, наградившего вас стипендией начинающего репортера, когда вы только пришли на работу в газету. И вот вы прибыли ему на замену. На мой взгляд, вы больше напоминаете протеже Антона Херцога, чем человека, незнакомого с ним.
Нэнси Келли покачала головой, не веря ушам. Ведь все было предельно ясно: один человек сменял другого на должности, любые подозрения казались абсурдными. Однако инспектор Лалл пристально смотрел на нее – так, будто ожидал чистосердечного признания. Стараясь оставаться спокойной, Нэнси ответила:
– Во время обучения в Сорбонне я ни разу не встречалась с Херцогом. Я тогда даже не знала по именам ведущих журналистов. Я была обыкновенной студенткой – опаздывала со сдачей курсовых, ходила в бары. Даже если б я знала его, что такого? Мне не удалось бы стать его протеже. Херцога знает масса людей. Он по праву слывет выдающимся журналистом-международником. А что доказывает мое нынешнее назначение? Чтобы заслужить повышение, я много и тяжело работала. Не представляю себе, что за мотив вы пытаетесь выдвинуть.
Инспектор взглянул на нее почти с сожалением и перевернул страницу в деле.
– Мисс Келли, известно ли вам, чем мистер Херцог занимался в Индии и Тибете?
– Разумеется. Он был репортером «Трибьюн». В последнее время собирал материалы о таянии ледников на тибетских плато. Именно этим он и занимался, когда газета потеряла с ним связь.
Встретив презрительный взгляд инспектора, она замолчала.
– Пожалуйста, продолжайте, – проговорил Лалл насмешливо.
– Обширные тибетские ледники в процессе таяния снабжают водой семь священных рек Азии: Желтую реку, Ганг, Брахмапутру… Это означает, что они служат источником питьевой воды для пятидесяти процентов населения планеты. Если ледники исчезнут, реки пересохнут, и люди останутся без питьевой воды. Начнутся засуха, голод, война… Катастрофа.
– Значит, вот какое прикрытие было у Херцога?
– «Прикрытие»? Чего ради? Он именно над этим и работал. И это все, что я знаю о его деятельности здесь. Кстати, мне рассказал об этом редактор «Трибьюн» Дэн Фишер. Зачем ему лгать? Потом газета потеряла связь с Херцогом. Насколько я знаю, его настоящее местонахождение неизвестно. Если вы что-то знаете о нем, то все сотрудники редакции были бы рады услышать от вас эту информацию.
Мистер Лалл вновь перевернул лист и негромко проговорил:
– Поверьте, мисс Келли, мы тоже очень хотим найти мистера Херцога. Очень.
Почти минуту они сидели молча. Мистер Лалл медленно переворачивал листы дела, пока не добрался до конца досье. Он резко захлопнул папку и поднял глаза на Нэнси.
– Бесполезно.
Переведя взгляд на сикха-полицейского, он сказал:
– Пожалуйста, принесите мисс Келли сверток.
5
Ординарец внес вещи полковника Женя в монастырскую библиотеку и поставил рядом со старинным деревянным столом. Полковник и бровью не повел. Он медленно вышагивал вдоль заставленной книжными полками каменной стены, сопровождаемый капитаном из БНБ. Каблуки сапог звонко цокали по каменным плитам пола. Он провел лучом фонаря над корешками древних книг в переплетах из кожи яков. Много их было сложено в стопках на полу – книги, отобранные полковником. Не отрывая взгляда от полок, Жень проговорил:
– Если она когда-то и была здесь, то исчезла.
Затем он резко повернулся к капитану и спросил:
– Вы уверены, что обыскали все?
Капитан, тоже бегая глазами по книжным переплетам, ответил:
– Так точно. Каждый дюйм. Проверили каждую плитку пола и каждый кирпич в стенах. Ручаюсь.
Капитан стянул с полки тяжелый фолиант и раскрыл наугад. Пролистал несколько страниц, мельком проглядывая текст, захлопнул книгу и поставил обратно.
Полковник заглянул ему через плечо.
– Не теряйте время. Ее здесь нет. Этот жирный армейский идиот до смерти напугал монахов. Если она и была, они унесли ее с собой. Или это не тот монастырь.
– Но это единственная гомпа [7]7
Монастырь.
[Закрыть]в Пемако.
– Поправочка: единственная известная нам гомпа. Однако ходят слухи о другом монастыре. – Полковник Жень как-то странно взглянул на коллегу. – Понимаете, о чем я, капитан?
– Да, полковник, конечно. Однако я уверен: это миф. Регион Пемако неоднократно исследовали с воздуха.
– Капитан, ваша вера в наши воздушные силы трогательна, но я не был бы так уверен. Полеты над этими районами невероятно опасны, и даже лучшие исследователи порой поддаются искушению подрисовать свои карты, не рискуя жизнью. Кто их будет проверять-то? Между тем, древние свидетельства о существовании другой гомпы слишком многочисленны и систематичны, чтобы отмахнуться от них.
Полковник Жень выключил фонарь и сокрушенно вздохнул.
– Прошу прощения, капитан, но я хотел бы попросить вас покараулить у двери. Я должен посоветоваться с Оракулом и не хочу, чтобы тупой солдафон прервал меня. До сего момента Оракул успешно направлял нас. Хочется верить, он поможет еще раз – напоследок.
– Слушаюсь, полковник.
Полковник поднял небольшой вещмешок, принесенный ординарцем, и поставил его на стол.
– Какое несчастье, что они убили настоятеля, – проговорил он, развязывая тесемки мешка. – Он был бодхисатвой. Он достиг просветления, однако остался в бренном мире, чтобы помочь другим последовать его путем. Я мог бы часами беседовать с ним о жизни. Быть может, нам даже удалось бы уговорить его помочь… Он мог бы указать нам путь. – Полковник Жень посмотрел на капитана и закончил уже деловым тоном: – Это все. Теперь слово за Оракулом.
Капитан щелкнул каблуками, отдал честь, строевым шагом направился за дверь и крепко прикрыл ее за собой.
Оставшись в одиночестве, полковник Жень поднял глаза к заставленным книгами стенам, и хмурая гримаса на мгновение исказила его лицо. Затем он порылся в мешке, вытащил небольшую обтянутую кожей трубку и изрядно потрепанную книгу. Усевшись за стол, он открыл трубку и высыпал на правую ладонь сорок девять тонких деревянных палочек. Глаза его закрылись, а губы задвигались, словно в безмолвной молитве.
Чуть погодя он сгреб все палочки в пучок, поднес их к краю стола и, раскрыв ладонь, дал им высыпаться на столешницу.
Тяжело вздохнув, он начал кропотливый процесс отбора палочек и постижения смысла узора, который возник при их падении. Поднимая палочки одну за одной, он рисовал на листке бумаги серии маленьких точек и тире. Суть момента была схвачена, теперь должен заговорить Оракул.
6
Инспектор Лалл говорил и внимательно смотрел на Нэнси. Перед ними на столе лежал сверток из ткани, крепко стянутой обрывком грязной веревки.
– Вот это, – произнес Лалл, – обнаружили неделю назад на теле тибетского монаха-желтошапочника. [8]8
Желтая шапка – признак школы гелукпа, по которому ее монахов прозвали желтошапочниками (в противоположность красношапочникам – представителям остальных тибетских школ).
[Закрыть]А монах был найден замерзшим насмерть в сугробе неподалеку от Маклеод-Гандж в Дхарамсале, на границе с Непалом. Вскрытие показало, что смерть наступила восемь-девять дней назад. Маклеод-Гандж, как вам, вероятно, известно, – это дом родной для ссыльного далай-ламы.
Нэнси протянула руки и взяла сверток. Тот оказался на удивление легким, внутри прощупывалось что-то твердое. Мистер Лалл продолжил:
– Мы полагаем, что монах пытался бежать в Индию через горные перевалы. И, как очень многие до него, погиб. Нам отлично известно, кому на самом деле принадлежало это: вашему предшественнику Антону Херцогу. – Он сделал паузу и добавил с угрозой в голосе: – Вот только предназначалось оно вам. Может, развернете?
Нэнси уставилась на мистера Лалла. Судя по выражению лица инспектора, выбора у нее не было. Что он имел в виду – «предназначалось оно вам»? Она нервно завозилась с кончиками веревки, чувствуя, как иезуитский взгляд инспектора следит за каждым движением. Лалл вновь гадко усмехнулся.
– Вы ведь уже догадались, что внутри?
Нэнси продолжала возиться с узелком, пропустив его обвинение мимо ушей. Может, они просто собрались засадить ее за решетку или повесить на нее что-то, чтобы манипулировать ею. Полицейский-сикх шагнул вперед и вытащил из кармана нож. Нэнси осторожно перерезала веревку, дав ее концам упасть на стол, опустила сверток на стол и развернула его. Ее глазам предстал прямоугольник из тонкого пластика, чуть крупнее кредитки. Нэнси сразу же узнала бейдж «Интернэшнл геральд трибьюн», на котором рядом с зернистой фотографией черным по белому было напечатано имя: «Антон Херцог».
Она подняла глаза. Мистер Лалл и его коллега не сводили с нее глаз, будто ждали, что она вот-вот выдаст себя малейшим жестом. Очень осторожно она продолжила разворачивать сверток. Ткань раскрылась, и изумленная Нэнси увидела кость животного. Дюймов двадцать длиной, похоже на бедренную. Коричневатая, на вид очень старая, сильно обветренная и шершавая от древности. На одном конце кости имелось грибовидное утолщение, напоминающее вертлужную впадину или фрагмент коленного сустава. И еще нечто – Нэнси могла бы описать это как мундштук, изготовленный из бесцветного металла, чуть более дюйма длиной. Сбоку на нем виднелся незатейливый, но идеально выгравированный глиф: кинжал на фоне свастики. [9]9
Эмблема Общества Туле – изображенная на фоне восходящего солнца, в обрамлении дубовых ветвей и в сочетании с коротким мечом (или кинжалом) острием вниз, свастика на эмблеме общества была хотя и левосторонней, но имела совершенно иную форму, чем гитлеровская, и дугообразно загнутые концы (так называемое «солнечное колесо»).
[Закрыть]Символ свастики встречался в Азии повсеместно, Нэнси знала это. Но она понятия не имела, какой смысл имела комбинация свастики и кинжала. Возможно, символ имел отношение к какой-то древней тибетской буддийской секте или же индийскому царствующему дому.
Под глифом размещались шесть необычных символов – скорее всего, буквы некоего давно канувшего в Лету алфавита. Для тибетских они выглядели слишком примитивно, подумала Нэнси. Может, шумерская клинопись? Нет, вряд ли. Это буквы какого-то азиатского языка – ведь сама кость из Тибета.
Форма букв была примитивной: они состояли из одних прямых линий, без изгибов, словно были предназначены для того, чтобы высечь их на века в гранитной скале либо на золоте, а не писать на бумаге.
Сам мундштук напоминал трубку, какие курили старики в детстве Нэнси. Она смущенно покачала головой, чувствуя на себе недобрую силу взглядов присутствовавших в комнате. Не зная, что еще можно сделать, она взяла трубку обеими руками и всмотрелась более внимательно. Предмет казался ей неприятным, даже отталкивающим, но от него исходила странная энергия. Перед мысленным взором Нэнси пронеслись образы. Расплавленное золото, льющееся где-то в пещере, извергающийся вулкан, башня, безжизненная равнина, истощенный ребенок, бегущий по пустой дороге. Осознанная ясность видений поразила ее. Она несколько раз моргнула, чтобы рассеять их, очень осторожно опустила кость на стол и переключила внимание на ткань. Аккуратно развернув все складки изношенного материала, Нэнси увидела небольшую, размером с игральную карту, фотографию далай-ламы. Она взяла снимок в руки. На тыльной стороне едва виднелась тонкая, как паутинка, нечеткая надпись по-английски: «Для Нэнси Келли. Ганлинг, или костяная труба. Найден Антоном Херцогом. Пемако, Тибет, 17 июня».
У Нэнси перехватило дыхание. От ужаса по телу побежали мурашки. Только усилием воли она заставила себя вздохнуть. Ей не хватало воздуха и страстно хотелось выбраться из этого полицейского участка, бежать прочь из Дели, подальше от этого кошмарного дела Херцога. Если она не сделает этого, она больше никогда не увидит дневного света. Нэнси с ужасом почувствовала, как близко, почти вплотную, к ней подступило зло. Зло пришло за ней.
Вывод напрашивался один: и кость, и остальное содержимое тряпичного свертка предназначалось Нэнси задолго до того, как она получила новую должность. Но как можно на этом строить обвинения – это же смехотворно! Нэнси чувствовала, как смотрит на нее Лалл: он ожидал жеста, знака, малейшего подтверждения ее виновности. Но пленница лишь непонимающе качала головой. Двадцать четыре часа назад она весело попрощалась с друзьями в Нью-Йорке, а сейчас ее привезли в полицейский участок Дели, угрожают арестом и просят объяснить предназначение древней кости.
– Мисс Келли. – Инспектор Лалл впился в нее глазами. – С какой целью мистер Херцог послал это вам? Это его почерк, мы проверили. И с чего это вы заинтересовались старой костью? Вы не коллекционер антиквариата, мисс Келли, в этом я твердо уверен. Так что прошу извинить, но мне не остается ничего, кроме как сделать вывод, что этот предмет представляет для вас ценность иного толка.
Нэнси в отчаянии замотала головой. Она просто не знала, что отвечать. Вот так, наверное, и ломают людей на допросах, подумала она, заставляя их сознаваться в преступлениях, которых они никогда не совершали. Нэнси чувствовала себя разбитой и опустошенной. Ей приходилось сталкиваться с неприветливостью полицейских, но то было в Америке, где она знала свои права и, будучи журналисткой крупной газеты, не сомневалась, что в конечном счете ее обеспечат лучшей юридической защитой. Здесь же, в Индии, втянутая в шпионское дело, она оказалась полностью бесправной. Если расследование обернется против нее или инспектор Лалл сочтет это необходимым, она еще очень долго не увидит света дня.
Лалл вновь оттолкнул стул, встал и принялся неторопливо кружить по комнате. Второй дознаватель не сводил с Нэнси пристального взгляда из-под тяжелых век. Снова повисла долгая, нагоняющая жуть пауза. Нэнси мучительно пыталась придумать выход. Когда заговорил Лалл, его голос казался усталым.
– Мисс Келли, возможно, это некое послание, сообщение? Условный сигнал? Вы очень многим облегчите жизнь, если пойдете нам навстречу. Не исключено, что мы даже поможем вашему другу мистеру Херцогу. Ведь вы хотите этого? Если сообщите, как с ним связаться, или укажете его местонахождение, мы не только найдем и спасем его, но и прекратим дальнейшее уголовное расследование в отношении вас. Как вам такой вариант?
Инспектор вновь вгляделся в ее лицо. А ей ничего не оставалось, как опустить голову.
– Мисс Келли, буду с вами откровенен. Мы считаем, что ваш коллега по-прежнему жив и находится в Тибете. У нас отличная разведка, и согласно ее данным, мистер Херцог вошел на территорию системы долин Пемако более двух месяцев назад и до настоящего времени не вышел. А пока мы тут с вами теряем время, его могут выследить китайцы. Ради его же блага я могу лишь надеяться, что они не схватят его живым. По ту сторону Гималаев не действуют Женевские конвенции. Я твердо уверен, что мистер Херцог предпочтет встретиться с индийским правосудием, а не с китайским. Ну а если вы не поможете нам, мы не сумеем помочь ему. Спрашиваю в последний раз: что означает эта костяная труба и как можно связаться с мистером Херцогом?
Давление становилось невыносимым, и все же инстинкты Нэнси подсказывали: несмотря на свой страх и опасность ситуации, она должна играть роль американки, негодующей и оскорбленной проявленной к ней несправедливостью. Это ее единственная защита. Очень медленно выговаривая слова, будто обращалась к маленькому ребенку, Нэнси заговорила:
– Я тоже буду с вами предельно откровенна, инспектор Лалл. Я ни черта не понимаю, что все это значит. Не имею ни малейшего представления. Вы взяли не того человека, и содержание меня под стражей не исправит вашей ошибки. Советую вам либо сейчас же официально предъявить обвинение по сфабрикованному вами делу, либо немедленно меня отпустить. В противном случае, когда я выберусь отсюда – а я, черт бы вас побрал, это сделаю! – я позабочусь о том, чтобы вас и вашу агрессивную, построенную на угрозах, тупую и никуда не годную пародию на полицейскую работу месяцами полоскали во всех газетах мира.
На этот раз, похоже, взрыв возмущения сработал. Инспектор Лалл на минуту погрузился в задумчивость, сделал резкий вдох и с гадливым выражением лица ответил:
– Замечательно. Вы свободны. Пока. Но учтите, я оказываю вам любезность. Я мог задержать вас на сто тридцать дней по Закону о терроризме. Вы освобождаетесь бессрочно под поручительство, но вам запрещено покидать Дели. Понятно?
Избегая его взгляда, Нэнси кивнула, но внутри ее все ликовало. Она посмотрела на адвоката: судя по всему, поворот событий изумил его больше, чем ее.
Мистер Лалл повернулся к полицейскому-сикху:
– Отведите ее в приемник, верните телефон и бумажник, выпишите документы об освобождении под поручительство. Кость отдайте ей. Она принадлежит редакции ее газеты.
Не говоря ни слова – вдруг Лалл передумает? – Нэнси взяла грязный тряпичный сверток и следом за полицейским направилась к выходу.
Капитан Хундалани вернулся в комнату для допросов и тихо прикрыл за собой дверь. Прежде чем он раскрыл рот, Лалл обратился к нему:
– Хундалани, постарайтесь не упустить ее. – Инспектор раздраженно потер ладони. – У нее единственная наша улика. Крайне рискованная стратегия.
– Слушаюсь, сэр.
– Ключом ко всему может оказаться кость. Уверен, журналистка в итоге приведет нас к нему.
С этими словами Лалл резко поднялся. Он устал и хотел поскорее выйти из душной комнаты для допросов.
– Вы всерьез считаете, что она его сообщница, сэр? – нервно спросил Хундалани.
– Возможно, да. Возможно, нет… Но эта кость означает что-то важное. В этом я твердо уверен.
И тут, впервые на памяти капитана Хундалани, инспектор Лалл посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся. Улыбка была настолько неожиданной и неуместной, что капитан вздрогнул.
