Текст книги "Корсары глубин"

Автор книги: Томас Ловелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава XII.
Подводная лодка против подводной лодки

«Я вступил на службу в подводный флот сразу же после начала войны, – начал Хеймбург, – а в 1915 году отправился поездом в Австрию, чтобы принять командование лодкой, оперировавшей в Адриатике. Это был небольшой корабль типа «UB», который был разобран на части и переправлен в Адриатику по железной дороге. Такие лодки мы звали швейными машинами, столь малы они были. Лодки были спроектированы с малым радиусом действия для операций вблизи базы. Они имели небольшое количество команды. На моей лодке было только четырнадцать человек.

Моя швейная машина «UB-15» была счастливой. В первом своем крейсерстве в июне 1915 года я проходил через воды перед Венецией. Мы шли под водой, время от времени высовывая перископ, чтобы видеть, что происходит наверху. Вдруг в линзе перископа я увидел итальянскую подводную лодку, идущую в надводном положении всего лишь в нескольких сотнях ярдов. Она проходила у нас за кормой, а мы не имели кормовых торпедных аппаратов. Пришлось быстро развернуться для носового выстрела, что было довольно простым делом. Я маневрировал, показывая перископ только на самые короткие промежутки времен». Неприятельский корабль шел прямо в том направлении, как это мне и нужно было.

«Торпеда пли!» – приказал я.

В мгновение ока я был сбит с ног и растянулся на палубе, так как наша лодка сделала дикий прыжок. В течение некоторого времени я старался представить себе, что случилось. Я никогда до сих пор не стрелял торпедами с этой швейной машины и не предчувствовал того, что должно было случиться. Лодка была так мала, что, освободившись от торпеды, ее нос подскочил вверх.

«В нос, – завопил я, – в нос!» Каждый человек, который мог оставить свой боевой пост, пополз в нос, чтобы своим живым весом поставить лодку на ровный киль.

Тем временем мы услышали звук взорвавшейся торпеды.

«Поднять перископ!» – приказал я и, заглянув в него, ничего не увидел, кроме большого облака дыма.

«U-15» всплыла, и мы пошли по направлению к дыму. В воде плавало около полдюжины людей. Мы их выловили. Это был» итальянцы. Потопленный нами корабль оказался итальянской подводной лодкой «Медуза».

Мы доставили уцелевших в Полу как военнопленных.

«Когда эти маленькие лодки, – заметил фон Арно де ла Перьер, – начинали выкидывать сальто-мортале, то это не было шуткой».

«Был другой случай, – продолжал Хеймбург, – когда эта швейная машина почти что выскочила из воды. Однажды на рассвете мы находились в надводном положении на позиции в пятнадцати милях от Венеции. Море было совершенно тихо.

«Корабль!» – раздался крик с мостика лодки. И действительно я увидел выходивший из гавани в море итальянский боевой корабль.

Он наверняка должен был увидеть нас, если бы мы не находились в лучах восходящего солнца.

«UB-15» быстро погрузилась, а затем я увидел в перископ целых три корабля, два легких крейсера и один большой крейсер, на котором развевался адмиральский флаг. Его я избрал целью для атаки. Мы сделали прекрасный торпедный выстрел и не промахнулись. Как раз в момент взрыва торпеды я увидел бросившийся на нас Эсминец.

Лодка быстро пошла на глубину, и в этот момент шум винтов пронесся над нами. Мы находились на достаточно безопасной глубине, но всасывающее влияние от винтов промчавшегося над нами миноносца почти что вытащило нашу швейную машину на поверхность воды. Если бы за первым следовал второй Эсминец, то мы несомненно были бы таранены.

Позже мы установили, что потопленный нами корабль был «Амальфи», итальянский броненосный крейсер, который возвращался в Венецию после обстрела австрийских фортов близ Триеста. Из 600 человек команды четыреста были спасены.

Другой нашей жертвой в том же году явился 11 000-тонный британский транспорт «Ройял Эдуард» с четырнадцатью тысячами британских солдат на борту. Это случилось в Эгейском море. Когда мы впервые заметили корабль, то можно было разобрать только две трубы над горизонтом. Затем по мере сближения с ним мы увидели длинные прогулочные палубы и высокие мачты и поняли, что он действительно являлся ценным объектом для атаки. Мы подошли к нему на дистанцию в 1600 метров. Я наблюдал в перископ путь торпеды и видел, как она попала в корму транспорта. Минутой позже солдаты забегали по палубе как муравьи.

Поскольку нигде поблизости не было истребителей, которые бы нам угрожали, я позволил всем своим людям бросить взгляд в перископ на это зрелище. Последним из всех подошел к нему торпедный унтер-офицер и сразу же дико закричал.

«Что такое?» – крикнул я.

Он молча повернул перископ ко мне. Действительно, зрелище было страшным. Гигантский транспорт поднял свой нос высоко в воздух. Секундой позже он скользнул под волны. Все, что осталось на воде, заключалось в восьми шлюпках, переполненных людьми, махавшими белыми рубашками, штанами и носовыми платками. Вскоре после этого к ним на помощь подошел корабль Красного Креста и два французских эсминца, но я впоследствии узнал, что было спасено менее шестисот человек. Таким образом с помощью одной единственной торпеды мы не только уничтожили корабль большой ценности, но также стерли с лица земли целый неприятельский полк».

Хеймбург играл видную роль в операциях германских лодок в южных водах, в частности в Эгейском море.

Однажды его лодка запуталась в громадной стальной сети, которая была протянута англичанами поперек входа в Дарданеллы. Он рвался в ней вперед и назад, разрывая стальные пряди сети, крепко державшие лодку. Последнюю то там, то тут сотрясали ужасные взрывы. Это взрывались бомбы, специально подвязанные к сети для уничтожения попавшейся в нее стальной рыбы. В конца концов, после многих часов диких усилий, лодка оказалась в состоянии всплыть на поверхность с окутавшей ее большой сетью. Унося с собой часть металлической сети, счастливый корабль умудрился все-таки благополучно прийти в свою базу – маленькую гавань на Галлиполийском полуострове.

«Немного времени спустя после этого события, – добавил Хеймбург, – мы снова вышли в Константинополь. На этот раз нам посчастливилось проскользнуть через Дарданеллы, и мы стали на якорь у местечка Чанак, где турки имели свою штаб-квартиру. Едва только мы отдали якорь, как удостоились визита принца Рейсс, который пришел к нам на борт сказать, что в турецкую сеть, поставленную поперек пролива, попалась рыба – без сомнения английская. Она находилась там с шести часов утра, а теперь был уже вечер.

Бомбы в нее не бросались просто потому, что погода была слишком бурная. Но на вахте была оставлена турецкая канонерская лодка.

Погода прояснилась, так что мы могли пойти к месту поимки неприятельской лодки. Там все было тихо. Дежурившая у сети канонерская лодка ничего не могла сказать – удалось англичанам удрать или нет. Мы измерили глубину. Я находился в небольшой шлюпке вместе с Херцигом. своим коком, который был очень способным парнем и прирожденным рыбаком для подобной ловли.

«Я достал до нее!» – завопил Херциг. Его лотлинь внезапно попал на мелкое место.

В воду была спущена мина, привязанная к линю с зажженным шнуром. Раздался взрыв, и поднялся столб воды. Затем на поверхности воды появилось темное пятно вроде масла. Мы уже собрались взорвать вторую мину, когда на поверхности появился какой-то черный контур. Это была британская лодка типа «Е». Турецкие канонерские лодки открыли по ней беглый огонь. Одним из снарядов была пробита боевая рубка, другой пробил цистерны. Лодка тонула. Из люка карабкались люди. Стрельба прекратилась.

Кок Херциг был отчаянным парнем. Он вскочил на борт медленно тонувшей подводной лодки и помог вытащить оттуда англичанина.

Над боевой рубкой нашего противника уже сомкнулась вода, когда из нее выпрыгнула в воду другая фигура. Это был командир, последний человек, покинувший корабль.

«Какая это лодка?» – спросил я.

«Е-7», под командой Кохрейна».

«Несколько позже, – продолжал Хеймбург, – в дарданелльских сетях запуталась французская подводная лодка «Тюркуаз». Она всплыла на поверхность, а команда была взята в плен. В нервном возбуждении французы забыли уничтожить свои секретные бумаги. Из них мы узнали много важных вещей и подробностей, до того нам неизвестных. Один из документов говорил о рандеву в определенном пункте Мраморного моря французской лодки с английской подводной лодкой «Е-20». «Тюркуаз» не могла туда прийти своевременно, но мы могли. Я повел свою лодку к назначенному месту встречи союзников.

Приближаясь к точке рандеву, мы заметил» боевую рубку английской лодки. Я долго подкрадывался к ней и в конце концов сделал превосходный торпедный выстрел. Потрясающий взрыв – и облако дыма над водой. Когда дым рассеялся, то английской лодки уже не было видно, только люди плавали в воде. Мы подобрали девять англичан, включая командира, молодого лейтенанта Уоррена.

Когда этот юный английский командир был выловлен из воды и доставлен на борт моей лодки, я был занят другим делом. Поэтому первый разговор с ним имели мои подчиненные. Я узнал впоследствии, что в тот момент, когда наша торпеда поразила «Е-20», этот бравый морской офицер был занят чисткой зубов. Взрыв лишил его сознания, и когда мы вытащил» его к себе на палубу, то он был в полубесчувственном состоянии. Когда мои люди оживили его, то прежде всего спросили, чего бы он хотел? Оглушенный и ошеломленный, он повторил последнюю мысль, которая была у него в мозгу перед тем, как торпеда сокрушила его лодку.

«Дайте мою зубную щетку», – ответил он. Таким образом, ему была вручена зубная щетка, и он пошел и вычистил свои зубы.

Я рассказал вам этот последний анекдот просто потому, что он являлся злободневной темой наших разговоров в те дни.

Я имел весьма приятный разговор с этим английским шкипером.

«Я скажу, что это был хороший выстрел!» – воскликнул он.

Поблагодарив его за комплимент, я спросил, как он пробрался в Мраморное море и, в частности, как прошел сквозь турецкие сети в Дарданеллах.

Союзники поставили свои сети близ устья проливов у Эгейского моря, в то время как турки поставили свои сети несколько дальше на восток, в наиболее узкой части Дарданелл у Чанака.

«Мы попали в сеть, – отвечал он, – но, дав полный ход, прорвались прямо сквозь нее. Теперь я спрошу вас, дорогой друг, как вы прошли через наши сети, прежде чем попасть сюда в Константинополь?»

«Тем же путем», – ответил я.

Помимо торпедированной нами «Е-20», другие германские лодки посчитались по крайней мере с тремя прочими британскими подводными лодками. Командир Штейнбринк из Фландрской флотилии уничтожил 25 апреля 1916 года в Северном море английскую лодку «Е-22». Затем в июле 1917 года близ Шетландских островов была послана на дно «С-34». Наконец позже, в июне 1918 года, была потоплена у северного побережья Ирландии английская лодка «D-6».

Затем я рассказал Хеймбургу, как англичане сами потопили несколько своих новейших подводных лодок в нескольких милях от Ферт оф Форса. Бывший офицер королевского морского добровольного резерва Ирль, живущий теперь в Таранто, незадолго до того рассказал мне эту мрачную историю. В то время он командовал одним из тральщиков, патрулировавших поблизости от места катастрофы.

Три британские подводные лодки последней модели маневрировали совместно, причем две из них столкнулись и пошли на дно. Эсминец, бросившийся к ним на помощь, протаранил третью и отправил ее на присоединение к своим товарищам.

Сам Хеймбург имел в своей практике опасную встречу с неприятельской подводной лодкой. Много месяцев спустя после его победы над «Е-20» он находился в обратном переходе через Черное море в Босфор, идя в надводном положении. Будучи сам истребителем подводных лодок, Хеймбург прекрасно понимал, как надо бояться врага своей же породы. Он не только имел усиленную вахту для наблюдения за морем, но и сам все утро находился на мостике. Когда наступило время завтрака, он приказал принести себе пищу наверх. К шестнадцати часам Хеймбург решил, что прошел уже опасную зону, и направился в свою крохотную каюту отдохнуть. Он лежал там в дремоте, слушая единственную граммофонную пластинку, оставшуюся несломанной, с популярной венской музыкой.

Затем внезапно раздался резкий звук тревоги. Когда он бросился наверх в боевую рубку, то сон и музыка мгновенно выскочили у него из головы. В рубке он встретил всю команду, карабкающуюся по трапу с палубы.

«В чем дело?» – крикнул он наблюдателю. «Неприятельская лодка в 500 метрах», – последовал ответ. Приказание погружаться уже было дано, но ведь в это время лодка противника должна была иметь перед собой превосходную цель. Как только вода сомкнулась над боевой рубкой, Хеймбург взглянул в перископ. Как он и подозревал, торпеда направлялась прямо на «UB-15». Отворачивать от нее было слишком поздно. Он мог только наблюдать.

«Это был действительно счастливый день, – добавил Хеймбург. – Торпеда прошла всего в одном или в двух футах у нас за кормой».

«Торпеда промахнулась!» – крикнул я. Команда снова перевела дыхание. Затем мы стали уходить все глубже и глубже, пока не пришли на безопасную глубину[27]27
  Эту атаку произвела одна из русских подводных лодок типа «Барс».


[Закрыть].

По окончании рассказа Хеймбурга три офицера-подводника начали обсуждать вопрос о правдивости как союзных, так и германских официальных сообщений в газетах о потопленном тоннаже и уничтоженных лодках. Ясно было одно, что к этим сообщениям всегда следовало относиться с большой осторожностью, так как правительства обеих воюющих сторон разными способами обманывали друг друга.

Например, англичане преднамеренно не объявляли подлинных данных о потопленных ими германских подводных лодках. Считалось, что сам факт исчезновения вышедших в море лодок без объявления причин должен был произвести больший эффект на германских подводников. И, действительно, ни одна фаза подводной войны не была столь ужасна, как эти таинственные исчезновения. Точно так же англичане часто считали, что они потопили ту или иную германскую лодку, в то время как на самом деле она благополучно возвращалась в базу. В течение долгого времени появление масла на поверхности воды служило безошибочным признаком гибели подводной лодки.

Однако, впоследствии, погружаясь и уклоняясь от атаки противника, германские лодки умышленно выпускали некоторое количество масла, которое, всплывая на поверхность, создавало иллюзию, что лодка потоплена. В ряде случаев подобный прием вызывал прекращение атаки.

«Да, – рассмеялся фон Арно де ла Перьер, – капитан Заальвахтер может рассказать вам здесь, как он однажды совершенно невольно выкинул подобную штуку».

Офицер, о котором шла речь, был командиром линейного корабля «Шлезиен», одного из немногих боевых кораблей, которые Германии было разрешено держать после Версальского мира.

«В этот день нас атаковали глубинными бомбами, – начал он свой рассказ, – они рвались повсюду вокруг нас.

Заальвахтер сделал долгую затяжку папиросой и затем продолжал:

– Мы были на «U-94» у Абердина на восточном берегу Шотландии. Всю ночь спокойно провели на грунте.

Утром всплыли, чтобы оглядеться. Первый взгляд в перископ – и о, ужас! эсминец – только в нескольких сотнях ярдов от нас! Он мгновенно заметил наш глаз и ринулся вперед. Мы нырнули настолько быстро, насколько могли. Мы были на двадцати ярдах глубины когда взорвалась первая глубинная бомба. Лодка продолжала идти вниз. Взрывы бомб стали раздаваться повсюду вокруг нас. Эсминец энергично разыскивал лодку, раскидывая повсюду в воде свои бомбы. Некоторые из них щелкали совсем близко около лодки. Слушать, как они хлопают вокруг, отнюдь не является веселым занятием. На пятидесяти метрах глубины мы быстро продули цистерны, чтобы удержаться от ухода на слишком большую глубину. Одна бомба взорвалась так близко от лодки, что мы почт» оглохли от сильного грохота, а сама лодка сотрясалась ужасным образом.

Мы сказали друг другу, что это уже конец, и ожидали, что свалимся вниз подобно балласту, падающему на дно. Но на самом деле мы путешествовали обратным путем.

Глубомер быстро пошел от пятидесяти метров к нулю. Мы вырвались на поверхность. Глубинная бомба весьма удачно попала в лодку. Она разбила корпус как раз в том месте, где находились, запасы топлива. Масло одной из цистерн вытекло в воду, а его место занял воздух, попавший в цистерны из лодки. Это значительно облегчило лодку и заставило ее всплыть.

«U-94» целиком вылезла из воды. Мы ожидали, что Эсминец сразу же без промедления прикончит нас. Но он в это время уходил от нас самым полным ходом, какой только мог дать. Мы продули свои цистерны как раз после того, как он сбросил свою последнюю бомбу. Продутие систерн вызвало появление на поверхности воды огромного пузыря воздуха. Так могла сделать только тонущая подводная лодка. Затем всплыло содержимое нашей поломанной топливной цистерны. Это окончательно успокоило Эсминец. Убежденный, что уничтожил нас, он ушел в сторону для того, чтобы донести о своей победе. Его командир получил впоследствии орден, а мы, неожиданно оставленные в покое, пошли домой.

– И еще одно чудесное избавление от опасности, – воскликнул Заальвахтер, – внезапно став особенно серьезным.

Мы находились в крейсерстве и получили радиограмму, извещающую о том, что весь британский флот вышел в море. Мы пошли в надводном положении к месту нахождения противника со всей быстротой, на которую только были способны. Когда пришли в указанный район, то увидели в воздухе свой цеппелин.

«Видите ли вы неприятеля?» – запросили его по радио.

Ответа на наш запрос не было. Возможно, что цеппелин не принял радио. Затем на горизонте сразу же появились британские крейсера. Мы погрузились и пошли на сближение. Выглядело так, что удар будет хорош. Идя на позицию для стрельбы по большому крейсеру, я уже был готов отдать приказание выпустить правую носовую торпеду, как вдруг увидел водяной фонтан близ корабля. Оказалось, что цеппелин сбросил бомбы в нашу цель. Маневрируя, чтобы избежать бомб, крейсер внезапно изменил курс. Этот поворот сорвал нашу атаку.

Другой возможности дать торпедный выстрел нам не представилось, что вызвало на борту некоторое количество тихой ругани. Мы бесполезно крейсеровали в поисках чего-нибудь, что можно было бы все-таки потопить. Но ни единой цели не показалось в виду. Затем одному из унтер-офицеров понадобилось зачем-то осмотреть правый носовой торпедный аппарат. И что же? Оказалось, что в нем плотно застрял кусок дерева. Если бы я отдал приказание стрелять по крейсеру или по какой-либо другой цели, именно из этого аппарата, то торпеда должна была бы взорваться в аппарате[28]28
  Это предположение мало вероятно.


[Закрыть]. Как попал этот кусок дерева в торпедный аппарат, нельзя было выяснить никаким расследованием, никакими самыми остроумными догадками, которые мы только могли придумать».

Глава XIII.
Рассказ фон Арно де ла Перьер о потоплении им торговых судов союзников

Фон Арно де ла Перьер перед войной был командиром минно-торпедной части на крейсере «Эмден». Затем он получил назначение адъютантом к адмиралу Тирпицу. Когда разразилась война, фон Арно де ла Перьер служил в штабе адмиралтейства. Он захотел принять непосредственное участие в боевых действиях и избрал службу на цеппелине.

Но цеппелина с вакантной должностью командира в наличии не имелось. Тогда он пошел на другую крайность, избрав подводную службу, причем вступил в командование лодкой только в январе 1916 года, спустя полтора года после начала войны. Однако, уже в течение ближайших десяти месяцев он возглавил список командиров, потопивших наибольшее количество неприятельских судов. Раз выдвинувшись вперед, он уже не давал никому себя перегонять.

Фон Арно де ла Перьер показал мне свой дневник и фотографии и рассказал о своих приключениях.

«Я начал вести список потопленных судов в тот период, который может быть назван мертвым, штилевым сезоном. Это было летом 1916 года, когда во Франции началось сражение под Верденом.

«Неограниченная» подводная война, благодаря протестам Соединенных Штатов Америки, к этому времени уже прекратилась. Коммерческие суда мы больше не торпедировали, и только в водах вокруг британских островов было потоплено несколько транспортов. Я был послан в Средиземное море и нашел, что оно очень удобно для широкого применения артиллерийского оружия в деле уничтожения торгового тоннажа. Эти воды не были так хорошо охраняемы от наших лодок, как вокруг Англии. Однако, и здесь было достаточно опасностей. Особенно осторожным приходилось быть в отношении судов-ловушек, одному из которых я обязан своим боевым крещением.

Все произошло в течение моего первого крейсерства, когда мы выстрелом под нос спросили «как поживаете» у одного совершенно безобидного на вид голландского грузового транспорта. Команда его сразу же бросилась в шлюпки и начала грести прочь. Мы медленно приближались к этому, видимо, покинутому кораблю. На первый взгляд все обстояло в порядке. Однако, я уже в то время очень настороженно относился к Q-шипам. и поэтому погрузился, подошел ближе и осмотрел его в перископ.

Никаких сомнений. Я подозвал к перископу Лауенберга, своего вахтенного офицера, чтобы его мнением подтвердить свое. «Безвреден», – ответил он, смотря в перископ. Шлюпки с командой держались в восьмистах ярдах за кормой корабля. Я направил лодку и всплыл в пятидесяти ярдах от них, чувствуя себя в полной безопасности! Если бы на борту корабля все-таки были спрятаны орудия, то комендоры едва ли стали бы стрелять в лодку из-за опасения попасть в своих же людей.

«Подойдите к борту», – окликнул я людей в шлюпках. Я хотел осмотреть их и окончательно почувствовать себя в безопасности.

В этот момент я услышал отдаленный стук и громыханье на пароходе вызванное падением вниз орудийных прикрытий, и треск пушечного выстрела. Над моей головой с воем пролетел снаряд. Люди в шлюпках налегли на весла, спасая свою жизнь. Англичане, как видно, имели крепкие нервы – в этом не было сомнений. Но у нас не было уже времени останавливаться и любоваться мужеством неприятеля. Вокруг щелкали снаряды. Мы быстро прыгали в люки.

«Ныряй!» – закричал я.

В цистернах лодки засвистело, и мы начали тонуть. Затем я услышал отчаянный крик одного из матросов:

«Лейтенанта Лауенберга нет внизу».

Лауенберг, очевидно сильно раненый, оставался еще на палубе. Теперь предстояла нервная работа. Мы задержались под беглым огнем противника, открыли люк и втащили Лауенберга вниз.

«Погружаться на двадцать метров полным ходом», – скомандовал я. Мы нырнули с такой скоростью, что, прежде чем смогли остановить свое падение, оказались на глубине шестидесяти метров.

Да, эти Q-шипы были опасными штучками, в особенности когда перед потоплением вам надлежало предупреждать суда, что, в свою очередь, требовало сближения с ними в надводном положении с риском внезапно получить пару снарядов в борт. Эти ограничения в деле уничтожения торговых кораблей, однако, мало меня задевали, потому что я редко топил их торпедами, даже когда это и разрешалось. Я всегда предпочитал в этом деле пушку или прибегал к помощи подрывных патронов.

Таким путем я сохранял торпеды и, кроме того, используя спасательные шлюпки своих жертв, мог просматривать судовые документы и узнавать их названия и тоннаж. Прежде чем командир лодки официально помещал потопленный корабль в свой отчет, он должен был в качестве доказательства потопления указать его имя. Многие офицеры-подводники потопили больше тоннажа, нежели показано в их отчетах, но не всегда могли дать соответствующее подтверждение. То, что я почти всегда делал предварительное предупреждение встреченным торговым кораблям, и объясняет, почему цифра моего тоннажа была такой высокой.

Преимущественное использование артиллерии приводило к тому, что мои крейсерства не зависели от наличия торпедного боезапаса. Я находился в море до тех пор, пока хватало снарядов и пищи.

Дело часто поворачивалось так, что наиболее важные события были одновременно наименее волнующими. Мое рекордное крейсерство, например, было совершенно вялым и однообразным. Оно продолжалось свыше трех недель, с 26 июля по 20 августа 1916 года, и охватило почти все Средиземное море. Мы потопили пятьдесят четыре корабля – рекорд – за одно крейсерство.

Однако, мы не встретили ни одного интересного приключения. По установившемуся шаблону мы останавливали корабли, команды которых садились на шлюпки. Осмотрев судовые документы, мы давали команде инструкции по плаванию к ближайшему берегу и затем топили захваченные призы.

Наиболее крепким орехом, который нам пришлось раскусить, явился британский охотник за подводными лодками «Примула». Это был небольшой корабль, едва ли достойный торпеды, но положение было такое, что если бы мы его не прикончили, то он прикончил бы нас. Наша торпеда попала ему в нос, и его передняя мачта с треском свалилась вниз. Мы недоуменно смотрели на то, что собирался делать этот корабль. Его машинам дан был задний ход, и «Примула» полным ходом пошел на нас, собираясь таранить лодку своей кормой. Это был блестящий маневр. «Примула» шел назад с такой скоростью, которая уменьшала давление воды на его разбитую носовую часть, так как иначе он сразу бы потонул. Одновременно он вынуждал нас к обороне.

Я выпустил по нему вторую торпеду. «Примула» имея задний ход, развернулся кругом, чтобы избежать попадания; торпеда промахнулась, и поврежденный корабль продолжал пытаться таранить нас.

«Я тебе покажу», – бормотал я раздраженно.

Выстрел третьей торпеды. Но этот корабль с разбитым носом был увертлив, как угорь. Торпеда снова промахнулась. Наконец, четвертая торпеда попала, и «Примула» затонул. Четыре торпеды для такой маленькой осы чересчур большая цена. Я не хотел больше встречаться ни с какими «Примулами».

Двумя важными кораблями в моем списке были французские транспорты: «Прованс» и «Галлия». Потопление «Галлии» было страшным делом. Она шла с тремя тысячами солдат и большим количеством артиллерии для союзной армии в Салониках. В результате нашей атаки погибли тысяча восемьсот пятьдесят два солдата и офицера. Картина гибели этого корабля никогда не изгладится из моей памяти.

Прежде всего, казалось совершенно невозможным попасть в «Галлию». В моем кормовом аппарате осталась только одна торпеда. Имея палубу переполненной солдатами, «Галлия» шла зигзагообразным курсом с большой скоростью, узлов восемнадцать. В предстоящем мне маневрировании я не мог добиться хорошего выстрела, так как ее переменный курс сильно расстраивал мои намерения. Затем она внезапно повернула таким образом, что я смог, наконец, дать, правда, исключительно трудный выстрел. Дистанция была 900 ярдов при почти невозможном угле. Мы надеялись только на встречу торпеды с целью. Торпеда пошла своим путем. Мы нырнули на глубину, чтобы избежать таранного удара. Никто не верил, что мы добьемся попадания. Затем легкий высокий звук удара торпеды о борт и немедленно вслед за ним сильный взрыв. Мы всплыли на перископную глубину, и я увидел в окуляр ужасное зрелище. Взрыв выбросил в воздух высокий фонтан воды, который из-за быстрого движения корабля остался стоять за его кормой. На переполненных палубах пораженного корабля возникла дикая паника. Шлюпки спускались на воду в большой суматохе. Сотни солдат прыгали в воду и плавали кругом. На море было много перевернутых спасательных шлюпок, переполненных и залитых ботов и борющихся за место в этих шлюпках людей.

Затемненная заходящим солнцем громадная «Галлия» погружалась кормой вперед. Ее нос поднялся высоко в воздух. Она на мгновение продержалась в этом положении, а затем пошла вниз наподобие ракеты. Подходили спасательные суда, и мы поспешно ушли прочь».