Текст книги "Корсары глубин"

Автор книги: Томас Ловелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Более тщательное изучение вопроса ясно показывает, что командиры германских лодок неправы в своем заключении. Обычаи и нравы цивилизованных наций уже давно установили общепризнанный неписанный закон. Этот закон говорит, что во время войны враждующие имеют право захватывать неприятельских купцов. Закон пошел дальше и признал за воюющими право топить их призы, но только после предупреждения об этом корабля и разрешения всем находящимся на борту уйти в спасательных шлюпках. Ясно, что немцы не придерживались этого закона при потоплении «Лузитании». Отсюда какое же может быть оправдание подобному поступку?

Из собственного вахтенного журнала Швигера ясно, что он не дал предупреждения и не побеспокоился выяснить, какой корабль проходил перед ним. Он обнаружил это, вернее его подчиненный обнаружил за него, когда уже было слишком поздно. Потопив большой пассажирский лайнер, Швигер только наблюдал, как тот начал переворачиваться, затем отдал приказание погружаться и направился обратно в Германию, не приняв никаких мер к спасению женщин и детей.

Рассказал Центнер мне и о последнем крейсерстве «U-20».

Мы вышли из дока в пятницу 13 октября 1915 года. Пятница, да еще 13 – это обещало несчастье[23]23
  В германском флоте, в особенности среди подводников, очень широко распространены различные суеверия. Дело зачастую доходило до того, что офицеры и команда отказывались выходить в море в пятницу и в 13-е числа.


[Закрыть]. Но ничего не случилось до тех пор, пока на обратном походе у берегов Норвегии мы не встретили лодку «U-30». Она терпела бедствие. Оба ее дизеля сломались, и она давала только три узла. Мы решили остаться с «U-30» и быть около нее.

«U-30» постоянно попадала в передряги. Почти два года тому назад, когда наш подводный флот вышел в один из своих первых походов «U-30» затонула в Эмденской гавани на 120 футах глубины со всем личным составом, за исключением трех человек. Через пару дней мы проходили мимо этого места. Перестукивание людей в затонувшем корпусе корабля только что прекратилось. Три месяца спустя лодка была поднята на поверхность. После этого случая «U-30» была капитально отремонтирована. Она оказалась достаточно стойким кораблем, но теперь, стремясь добраться обратно до гавани, поломала обе машины.

Наши лодки на следующий день шли в надводном положении вблизи датского побережья и в сильном тумане одновременно сели на мель. Компас давал неверные показания, и мы оказались слишком далеко к востоку от своего курса. Под влиянием ветра, течения и волны мы крепко сели на песчаный бар. Когда мы обнаружили, что одними только ходами не сможем сняться с мели, то приступили к выгрузке с лодки балласта. То же самое сделала и «U-30». Выбросив за борт около тридцати тонн груза, она сошла с мели и отошла на глубокую воду. Но наша лодка по-прежнему сидела крепко, и все усилия освободиться были бесполезны.

Мы находились в датских территориальных водах и знали, что если нас обнаружат датчане, то мы будем интернированы. Поэтому наш командир не теряя времени послал SOS[24]24
  Международный сигнал бедствия.


[Закрыть] в ближайшую германскую базу. К нам на помощь вышла целая эскадра миноносцев под прикрытием больших линейных кораблей. Мы боялись, что англичане перехватили наш SOS и направили несколько своих быстроходных крейсеров, чтобы нас уничтожить. Если бы они смогли объявить всему свету, что уничтожили ту лодку, которая утопила «Лузитанию», то это дало бы почти тот же моральный эффект, что и реальная морская победа. Германское морское командование учитывало это и потому послало нам на выручку большие силы.

Часть небольших судов сразу же начала стаскивать «U-20» с мели, в то время как линкоры охраняли их от противника. Но все попытки оказались безрезультатными; буксирные концы лопались три раза. Мы подождали до 11 часов – наступления полной воды, в опять ничего не вышло, лодка упорно не сходила с мели.

«Мы ее взорвем», – заявил Швигер.

Таким образом, мы взяли с лодки судовые документы, свои личные вещи и заложили несколько бомб. Спасательные суда приняли нас на борт, и мы отошли. Затем раздались громкие взрывы, и наш корабль превратился в кучку железа. Я полагаю, что «U-20» все еще лежит и ржавеет на отмели у берегов Дании.

С «U-30» на буксире спасательные суда отправились обратно в свою базу. Внезапно раздалось еще два ужасных взрыва. Мы были правы в том, что англичане перехватят нашу телеграмму. Два наших линейных корабля были торпедированы неприятельской подводной лодкой. «Гроссер Курфюрст» получил попадание в машинное отделение, а «Кронпринц» был торпедирован прямо под мостиком. Оба торпедных выстрела были лихими, но не совсем роковыми. Для того чтобы утопить эти большие дредноуты, требовалось более одной торпеды, и пострадавшие линейные корабли своим ходом дошли до базы.

Швигер вскоре вступил в командование «U-88» – лодкой новейшей конструкции и взял с собой большую часть своей старой команды. Я сделал с ним два похода и затем пропустил это крейсерство точно так же, как было при потоплении «Лузитании». Из этого крейсерства лодка обратно не вернулась. Она погибла со всем личным составом в сентябре 1917 года, вероятно в Северном канале между Шотландией и Ирландией[25]25
  «U-88» погибла 7 сентября 1917 года на мине заграждения у берегов Дании.


[Закрыть].

Я никогда не слышал о том, какая судьба постигла моих товарищей. По одним данным лодка коснулась мины. По другой версии они были потоплены британским судном-ловушкой. Швигер и его люди присоединились к своим жертвам с «Лузитании» на дне океана.

Глава X.
Встреча с патрульным судном

В октябре 1914 года одна из лодок старого довоенного типа сделала сенсационное по тому времени пятнадцатидневное крейсерство, пройдя 1700 миль. Поход этой лодки был совершен через Северное море в британские территориальные воды и являлся рекордным достижением начального периода войны. Естественно, что он открыл глаза германскому морскому штабу на огромные возможности в использовании подводных сил. Если боевой корабль-смог выполнить столь долгое крейсерство без захода в базу для приемки топлива и других запасов, то не было больше оснований сомневаться в важной роли подводных лодок в морских операциях вокруг британских островов и вдоль французского побережья.

Командиром лодки был капитан-лейтенант Клаус Ханзен, вскоре ставший ветераном среди других корсаров глубин и одним из первых подводных ассов. Получив в командование большую новую лодку «U-41», он оперировал в течение первых месяцев 1915 года в Северном море, в Канале и Атлантике.

Торговый тоннаж союзников, посылаемый им и его коллегами на дно, рос с каждым месяцем и днем.

Ханзен мертв, но об его приключениях рассказал мне его второй офицер Густав Зисс, с которым я встретился однажды в Гамбурге. Зисс был одним из представителей той самой группы молодых офицеров, которые весной 1915 года пошли волонтерами в подводное плавание. До рокового ноября 1918 года он уничтожил почти двести тысяч тонн торгового тоннажа. Его наиболее выдающимся подвигом было торпедирование четырех судов в одном конвое.

Но сначала поговорим о Клаузе Ханзене и тех начальных днях войны, когда он совершил свою блестящую, но краткую карьеру в качестве разрушителя торговли союзников.

Карьера Ханзена оборвалась в тот момент, когда остановленный им английский пароход оказался замаскированным британским. Q-шипом «Баралонг», уничтожившим «U-41» и весь ее личный состав.

После окончания курса подводной школы, молодые офицеры-подводники всегда назначались в первые крейсерства к опытным командирам лодок. Ханзен как раз был таким человеком, который мог дать своим ученикам хорошую боевую практику. Кроме того, он был одним из лучших личных друзей Зисса. Они были товарищами в течение многих лет. В точных деловых словах Зисс передал мне свой рассказ.

«U-41» всю ночь шла в подводном положении. В безмятежных северных водах наступил тусклый, серый рассвет. Во мгле тумана появились неясные формы небольшого по размерам парохода. Он был небольшим, это верно, но никто на борту «U-41» не знал, что это рыбачий пароход «Пирль», который незадолго до того был переоборудован в патрульный корабль, специально вооруженный для охоты за подводными лодками. В полусвете невозможно было различить каких-либо признаков орудий или других подозрительных деталей. Лодка приняла опасного охотника за безвредный торговый корабль.

Прозвучал предупредительный выстрел с лодки и выстрел в ответ. Ничего страшного. Для лодки не было необходимости уходить под воду и уклоняться от артиллерийского сражения с этим слабым на вид кораблем, имевшим на борту что-нибудь вроде орудия-хлопушки. «U-41» пошла вперед, чтобы уменьшить дистанцию для наиболее успешной стрельбы. Оба противника в течение некоторого времени вели безрезультатный артиллерийский огонь. Пароход в утреннем свете стал вырисовываться яснее. Теперь он выглядел уже несколько более воинственно со своими орудиями и щитами. Ханзен обернулся к ставшему серьезным Зиссу.

«Это кажется более крепкий орешек, чем мы ожидали».

«Слишком крепкий, вы думаете?» – спросил Зисс.

«Хорошо, давайте испробуем его крепость еще несколькими залпами», – решил Ханзен.

«Заклинило рулевой привод», – поступило донесение снизу.

Теперь «U-41», лишенная управления, шла прямо на неприятельский корабль. Люди внизу напрасно старались исправить рулевое управление, руль не вращался. Положение становилось критическим, так как при руле, вышедшем из действия, погружаться невозможно.

«Пирль», находившийся теперь от нас менее чем в шестистах ярдах расстояния, открыл по лодке беглый огонь. Повсюду вокруг нас падали снаряды. Один попал в корпус лодки и взорвался у ватерлинии. Одно мгновение казалось, что лодка погибла, но нет. Второй взрыв снаряда поразил боевую рубку. Лейтенант Шмидт, вахтенный офицер, находившийся на палубе и стоявший около Зисса упал на стальную обшивку тяжело раненый. Третий снаряд снова ударил в корпус близ ватерлинии. Орудия «U-41» отвечали выстрелом на выстрел противника. Два наших снаряда разорвались на палубе «Пирля».

«Рулевой привод снова действует», – пришло донесение снизу.

В этот момент «Пирль» повернул на лодку для таранного удара.

«Все вниз, к погружению!» – завопил Ханзен.

Раненый вахтенный офицер был быстро спущен в люк, остальная верхняя команда спрыгнула вниз, последним ушел командир. «U-41» погрузилась как раз в тот момент, когда «Пирль» прошел над нею.

В момент погружения в лодку начала вливаться вода. Снаряд, попавший в боевую рубку, пробил дыру в стальном листе; через нее лилась вода, как через насос пожарного брандспойта. Отливные помпы в лодке работали на полную мощность, но смогут ли они удержать лодку от затопления? Нет. Уровень поступающей воды медленно рос дюйм за дюймом, а там наверху находился «Пирль», ожидавший нас со своими пушками и крепким тараном. «U-41» искала безопасности на семидесяти пяти футах. Но чем глубже, тем сильнее давление воды, тем сильнее будет бить фонтан из пробоины в боевой рубке, поэтому скорее наверх, несколько ближе к опасной поверхности. Вода, со свистом падающая на дно трюма, продолжает подниматься, но уже в меньшем количестве. На пятидесяти футах отчаянно работавшие помпы задержали уровень воды на одной высоте. Ясно было, что пятьдесят футов являются предельной глубиной для нашей лодки, выше которой нельзя было идти без риска. Мы добились временной безопасности.

Лодка медленно скользила под водой, стараясь уйти от своего опасного противника. Она поднялась еще выше. Вода продолжала вливаться через пробоину в боевой рубке, но теперь помпы сделали свое дело, трюм был осушен. Мы подняли перископ, чтобы осмотреться. Зисс тоскливо рассматривал лицо командира. Челюсти Ханзена сжались, его карие глаза сузились.

«Противник все еще здесь!» – воскликнул он и опустил перископ. «U-41» снова ушла на свой «потолок» в пятьдесят футов и изменив курс, уходя от своего надводного врага. В боевую рубку с монотонным журчанием вливалась вода, а помпы все гремели и стучали.

«Поднять перископ!» И снова Зисс бросил напряженный взгляд на профиль командира у окуляра перископа. Рот Ханзена судорожно сжался, и он сказал изумленным тоном:

«Он только в сотне ярдов от нас!» – Затем он крикнул с внезапной тревогой:

«Ныряй скорей-скорей, он нас таранит!»

Длинные, томительные мгновения, в течение которых глубомер невероятно медленно показывал, что лодка начала тонуть. Странно, как медленно тянутся события, когда жизнь играет со смертью. Затем неожиданный сотрясающий удар. Сначала у нас всех сверкнула мысль, что в лодку попал снаряд. Но никакие снаряды не могли попасть в погруженную «U-41». «Пирль» просто таранил ее. Лодка качалась из стороны в сторону.

«Теперь конец», – пробормотал Зисс и ждал звука воды, вливающейся в корпус.

Но единственный звук падающей воды производился фонтаном, бившим через старую пробоину в боевой рубке. Если бы таранный штевень Пирля нанес удар по лодке секундой раньше, то он разбил бы боевую рубку. А сейчас он просто лишь задел ее и сбил перископ.

Было ясно, что патрульный корабль тем или иным путем выслеживает подводную лодку. На глубине пятидесяти футов, на которой держалась лодка, она, конечно, не могла быть видна сверху. Что-то оставлено в след на поверхности.

Судя по обстоятельствам положение «U-41» было достаточно катастрофично. При наличии воды, вливавшейся в пробоину боевой рубки, она могла лишь слепо пробираться вперед на глубине пятидесяти футов. Но к наступлению ночи можно было надеяться, что «Пирль» потеряет в темноте след лодки. Зисс посмотрел на свои часы, они показывали шесть. День был долог. Ночь могла набросить свою милосердную завесу только в двадцать, т. е. через четырнадцать часов. «U-41» не могла так долго оставаться под водой. Ее батарея уже была частично израсходована, и при большом количестве энергии, которое требовалось для того чтобы приводить в движение помпы, батарея не смогла бы дотянуть до ночи.

Лодка ползла под водой змеиной поступью, чтобы всемерно экономить энергию. При наличии срезанного перископа она была лишена возможности наблюдать противника. Правда, имелся еще небольшой вспомогательный перископ, но для пользования им лодка должна была всплывать так близко к поверхности, что наличие поблизости неприятеля могло оказаться роковым. Было ясно, что «Пирль» все еще идет по следу лодки. Можно было слышать шум его винтов. Иногда этот шум слышался прямо наверху, иногда справа или слева, но всегда достаточно близко от лодки. «Пирль» мог отдать свой якорь, стравить пятьдесят футов якорного каната и подцепить лодку как большую рыбу.

Прошло утро и полдень. Стало ясно, что игра не может долго продолжаться. Воздух в лодке был невыносимо испорчен. Плотность батареи становилась все меньше и меньше. Вскоре энергии будет недостаточно, чтобы откачать воду, вливающуюся сквозь пробоину в боевой рубке. Тогда «U-41» будет вынуждена всплыть на поверхность и всплывает лицом к лицу с «Пирлем», шум винтов которого продолжал упорно следовать за нами.

Около двух часов пополудни шум винтов «Пирля» как будто стал слышаться слабее. Люди в лодке думали, что уши их просто обманывают. Нет, шум винтов сделался на один момент громче, а потом стал снова затихать.

«Может ли быть, чтобы он нас потерял?» – воскликнул Ханзен, обращаясь к Зиссу и едва смея мечтать о подобном счастье. Зисс провел рукой по коротко остриженной голове и нахмурился, сомнительно покачав головой.

Только через два часа после этого момента рискнули мы всплыть, чтобы бросить взгляд во вспомогательный перископ.

Оказалось, что «Пирль» действительно исчез. «U-41» сразу же всплыла. Секрет таинственного преследования стал теперь совершенно ясен. Снаряд, поразивший «U-41» в ватерлинию, сделал в корпусе вмятину. В этом месте были расположены топливные цистерны, и в результате получился жирный масляный поток. Вытекая на поверхность, соляр оставлял тот след, по которому шел «Пирль». Он потерял его после полудня, когда море засвежело, и в пенящихся волнах след стал постепенно теряться. Лодке помогло и скисание собственных машин «Пирля». Когда они тремя часами позже снова заработали, то след лодки был уже окончательно потерян.

«U-41», кое-как заделав пробоины в корпусе, направилась на юг в Гельголанд.

Глава XI.
Германские подводники ищут новых полей для охоты

С потоплением «Лузитании» в мае 1915 года, «Арабика» в августе того же года и вскоре затем «Хеспириана» протесты общественного мнения в США против неограниченной подводной войны становились все более громкими. Германское правительство вынуждено было отменить неограниченную подводную войну в северных водах. Это произошло зимой 1915—16 года, как раз в тот период, когда главной темой дня была британская эвакуация с Галлиполийского полуострова. Командиры подводных лодок получили приказ не топить больше коммерческих судов без предупреждения. Атаки могли производиться только тогда, когда можно было дать предупреждение и команда могла спастись в шлюпках.

Вместе с тем в водах вокруг британских островов действия лодок фактически совсем прекратились. Неприятельские торговые корабли или держались вне обычных путей движения, или же были так сильно вооружены, что не боялись надводных атак лодок. Командир Штейнбринк, один из ветеранов подводных операций у берегов Фландрии, сказал как-то, что им было пропущено в Канале сорок судов, которые при неограниченной подводной войне он мог бы свободно утопить. Вместе с тем в этот спокойный период в Северном море имел место один заслуживающий внимания и даже несколько комический эпизод. Героем был Риттер фон Георг, известный германский командир-подводник.

«Я всегда расценивал потопление коммерческих судов, – сказал он, – как очень неприятную обязанность, но долг – есть долг, и я приступил к его исполнению столь ревностно, как только мог.

Однажды мы затопили норвежский корабль, и я принял его команду на борт своей лодки. Ближайшей ночью, бывшей очень темной, наша лодка, идя в надводном положении, неожиданно оказалась в самой середине целой флотилии небольших судов.

Это были рыбачьи траулеры, занятые рыбной ловлей. Теперь траулер не является ценным кораблем, но тогда, во время войны, они представляли собою важное дополнение к британским морским силам. Английский боевой флот в своих операциях широко опирался на громадные флотилии рыбачьих судов, которые выполняли для него все виды черной работы.

Когда траулеры не занимались рыболовством, то они ставили сети для поимки наших лодок. Они действовали также в качестве противолодочных сил, часто будучи сильно вооружены артиллерией и глубинными бомбами. Иногда они входили в состав Q-шипов, надеясь обмануть своей невинной внешностью какого-нибудь неосторожного командира подводной лодки. Таким образом, уничтожение траулера являлось чувствительным ударом по английской противолодочной обороне.

Итак неожиданно, будучи совершенно не замеченными, мы оказались в середине рыбачьего флота. Как надлежало поступить? Я не мог потопить ни одного из траулеров, если только они сами не дадут мне возможности это сделать. Полученные мною приказы командования требовали принятия мер для обеспечения безопасности команды уничтожаемых кораблей, но в тот момент, когда я сделал бы свое предупреждение, мои будущие жертвы могли разбежаться в разные стороны, пользуясь темнотою. Я решил пойти на один рискованный эксперимент и позвал капитана норвежского корабля.

Он быстро подошел ко мне. Не желает ли он оказать мне услугу? Да, он согласен. Я попросил его взять небольшую шлюпку и сходить с парой своих людей на ближайший траулер, чтобы проинформировать капитана о моем присутствии. «Передайте ему, – сказал я, – что он должен сразу же покинуть корабль и явиться со всей командой ко мне, так как я скоро буду топить его корабль».

Все это было просто авантюрой. Если шкипер траулера откажется повиноваться, то мне ничего нельзя будет сделать. Обросший бакенбардами норвежец отправился на шлюпке по назначению. В течение некоторого времени все было спокойно. Я начал думать, что мой эмиссар в конце концов догадался об обмане и сбежал. Нет, я ошибался, в эту ночь и норвежские, и английские головы оказались лишенными здравого смысла. Вскоре послышались всплески весел. Мой норвежец вернулся, а вместе с ним явился и шкипер и команда траулера. Они подошли к борту нашей лодки. Простое слово «подводная лодка» вызывало у них холодную дрожь и приводило к полному подчинению. Шкипер траулера даже не пытался предупредить рыбачьи суда.

«Восхитительно! – подумал я. – Почему же не продолжить успешно начатое дело». Теперь я послал капитана траулера и с ним одного из своих офицеров и четырех матросов на другие суда. Они обошли все траулеры – всего их было двадцать два – и предупредили шкиперов, чтобы они немедленно покинули корабли и прислали свою команду к нашей лодке.

Мой замысел снова полностью удался. В течение многих часов в темноте слышались со всех сторон всплески весел. Десятки переполненных людьми спасательных шлюпок собрались вокруг черного контура подводной лодки. Мы собрали все команды на борт одного из траулеров, а затем приступили к уничтожению остальных.

Наступил рассвет, а наша лодка все топила рыболовные смеки. Какое это было избиение судов! Мы носились взад и вперед, стреляли на полном ходу из носового орудия. Корабли, поражаемые в ватерлинию, один за другим кренились и тонули, пока все не исчезли на дне моря, за исключением одного, на котором столпились уцелевшие команды.

Вскоре появился небольшой бельгийский пароход. Мы нагнали и остановили его. Люди на борту оставшегося траулера были размещены крайне тесно. Мы заставили капитана принять к себе пассажиров на борт. Когда пароход исчез, мы парой снарядов с близкой дистанции послали последнее рыбачье судно на присоединение к его сотоварищам, уже находившимся на дне морском.

Авантюрный замысел был выполнен превосходно, и мы уничтожили без остатка недурную пачку потенциальных минных заградителей, тральщиков и противолодочных сил».

От других командиров германских лодок я слышал много рассказов о том, какая изворотливость была необходима в ограниченной подводной войне, проводившейся летом 1916 года, если лодка хотела принести домой хотя какие-нибудь победы.

Помимо Риттера фон Георга, в Гамбурге находилось много других бывших командиров подводных лодок и среди них лейтенант Эрнст Хасхаген. Теперь он является важной фигурой в экспортных делах, а в течение войны Хасхаген был одним из наиболее грозных корсаров глубин. В конце войны он особенно отличился своими удачными атаками на союзные конвои.

Летом 1916 года центр подводной войны временно переместился в Средиземное море. Организованное здесь лодками опустошение союзного торгового тоннажа давало высокие результаты и притом не возбуждало гнева Америки.

Помимо «U-21», в промежуток между августом и октябрем 1915 года, в Средиземное море было послано еще пять германских лодок со способными офицерами подводниками. Это были: Гансер на «U-33»; Рюккер на «U-34»; Копхамель на «U-35»; Макс Валентинер на «U-38» и Форстман на «U-39». Все эти лодки на Средиземном море нашли богатое применение для своих торпед и снарядов, а командиры их стали подводными ассами.

Интересно отметить, что из двадцати ведущих подводных шкиперов более половины добились своего положения, оперируя в Средиземном море. Имеется другой любопытный факт, касающийся подводной войны в Средиземном море. Из двухсот лодок, потерянных Германией в мировую войну, только семнадцать погибли в Средиземном море. Происходило ли это потому, что оперировавшие здесь командиры были весьма искусными подводниками или противолодочные средства союзников были менее эффективны, – является вопросом. Вероятнее всего второе предположение[26]26
  Так оно и было на самом деле. До конца войны союзникам так и не удалось создать в Средиземном море достаточно мощную противолодочную оборону, если не считать Отрантского и Гибралтарского проливов.


[Закрыть]. Опасности, сопровождавшие подводных корсаров, были здесь действительно менее серьезны, нежели в Северном море, в особенности в Английском канале и Дуврском проливе. Во всяком случае Средиземное море стало раем для германских корсаров глубин.