Текст книги "Высокие башни"
Автор книги: Томас Костейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)
КНИГА ТРЕТЬЯ
Глава 1
Фелисите всегда вспоминалось детство как что-то серое и тоскливое, где главенствовали суровые законы и ограничения, которые наложила на нее строгая старуха с тяжелой рукой – тетушка Сулетта. Девочке не позволяли выходить за стены замка. С первого дня тетушка Сулетта ясно объяснила девочке, что за воротами ее ожидала опасность, и непослушные маленькие девочки, которые осмелятся выйти за ограду, могут погибнуть или их заберут в рабство. Девочка обладала живым воображением, и будущее рисовалось ей в виде трагедии. Но вместе с тем внешний мир выглядел таким зеленым, красивым и привлекательным, что малышка подогу оставалась у ворот и пыталась все подробно разглядеть, когда окованная металлом дверь открывалась, чтобы впустить или выпустить людей и повозки из замка. Девочка была уверена, что в окружающих лесах цветет множество роскошных цветов, и то удовольствие, которое она получит, собирая их, вполне возместит страх и опасность нового мира.
Но было еще что-то, что портило ей настроение. Ей не позволяли играть с другими детьми. Тетушка Сулетта раз в день строго объявляла девочке, что ее сильно накажут, если она посмеет с ними заговорить. Позже она поняла, что тетушка Сулетта пыталась создать небольшой мирок, который населяли бы только они вдвоем. Фелисите принадлежала ей, и тетушка не желала ее ни с кем делить. Кроме того, она боялась, что девочка отойдет от нее, если у нее появятся друзья. Но пока Фелисисте была маленькой, она, конечно, ничего подобного не могла понять. Она жила одинокой жизнью и думала, что стала настоящим заключенным, и между нею и окружающим миром стоит тяжелая решетка, а мир был таким привлекательным и волнующим.
У девочки была хорошая память, она никогда ничего не забывала. Она помнит, как совсем маленькой она лежала в кроватке и смотрела на огонек, мерцавший высоко над нею.
Больше ничего в памяти не осталось – ни звука, ни действия. Когда девочка подросла, она часто думала об этом и пыталась понять, что же это был за резкий свет. Он не был солнцем или светом звезд, в этом девочка была уверена. Она никогда и никому об этом не говорила, поскольку считала, что это воспоминание принадлежит только ей одной, и если она расскажет о нем, то оно потускнеет в ее памяти. Но когда она подросла, и ей стукнуло лет шесть или семь, она начала расспрашивать об этом строгую тетушку.
– Тетушка Сулетта, я всегда спала на этой кровати?
– Всегда.
– Даже когда я была совсем крохой? Старуха фыркнула.
– Интересно, а кто ты сейчас? Кроха! Если ты считаешь, что уже выросла, почему ты мне не помогаешь? – потом голос у нее несколько смягчился: – Как только я начала о тебе заботиться, ты всегда спала на этой кровати. В то время тебе был один год.
Девочке захотелось побольше узнать о своем раннем детстве.
– Тетушка Сулетта, я была хорошей малышкой?
– Ну, я в этом не уверена. Ты была не очень здоровой и много плакала. У тебя так медленно росли зубы, что я боялась, как бы ты не выросла беззубой…
– А я… я была хорошенькой?
– Нет! – резко выкрикнула тетушка Сулетта. Казалось, что она желала, чтобы девочка не заблуждалась по поводу собственной внешности.
Они помолчали.
– Но, тетушка Сулетта, моя мать была очень хорошенькой. Неужели я не буду на нее похожа? Ну, хотя бы чуть-чуть…
– Надеюсь, что нет! Я на это очень надеюсь! Запомни, девочка, в мире есть более важные вещи, чем быть хорошенькой и привлекать к себе внимание мужчин.
Старуха мрачно покачала головой.
– Некоторые девицы только и думают о том, как прихорашиваться и украшать волосы яркими лентами. Не дай Бог, я тебя поймаю за этим занятием…
Опять воцарилась тишина. У Фелисите пропала охота ее расспрашивать. Она сидела на краешке стула и смотрела на тетушку, желая понять по выражению ее лица объяснение подобной резкости. Но на лице тетушки вообще было сложно что-либо прочитать.
Потом девочка поднялась и еще раз взглянула на свою кровать в углу комнаты. На день кровать складывалась и служила вместо скамьи. Тетушка Сулетта старалась, чтобы все вещи были простыми, без украшений, просто были полезными. Сиденье прикрывал кусок материала тоскливого коричневого цвета.
– Где раньше стояла кровать?
Экономка, насколько ее помнила Фелисите, никогда не оставалась без дела; сейчас она пересчитывала наволочки. Старуха нахмурилась и покачала головой:
– Не время задавать вопросы! Надо сперва пересчитать наволочки! Твою кровать никогда не сдвигали с места и она стояла там же, когда ты спала на ней малышкой, она и сейчас стоит на том же самом месте. Я не люблю переставлять вещи.
Девочка открыла запор и откинула крышку, а потом вытянулась в складной кровати во всю длину. Кровать стала девочке маловата. Тетушка Сулетта говорила, что ноги у нее растут как бы бегом, а все остальное – растет и двигается медленным шагом. Фелисите немного подобрала ноги и с трудом уместилась в кровати. Потом повернула голову и взглянула в окно.
– Это доходило до меня из комнаты мсье Шарля, – наконец сказала девочка, – оно должно было идти оттуда, потому что это единственное окно, которое мне отсюда видно.
– О чем ты говоришь?
– О свете. Это было очень давно, когда я была совсем маленькой. Я его видела, когда лежала в складной кровати, и я долго не сводила с него глаз.
Тетушка Сулетта забыла о делах. Она сложила руки на коленях и с интересом взглянула на девочку.
– Сколько времени прошло с тех пор, когда ты видела этот свет?
– Не знаю точно, но прошло много лет.
– Была только одна ночь, когда здесь был мсье Шарль и у него всю ночь горели свечи. Как же мы перепугались! Мы возносили молитвы Богородице, потому что разнеслись слухи, что мсье Шарль и остальные члены семейства разорились, так как потратили все деньги на корабли.
Тетушка отложила в сторону работу и начала рассказ. Она часто беседовала с девочкой так, как будто та была взрослой и все понимала. Фелисите смотрела на тетушку огромными глазами. Они оставались слишком большими на маленьком худеньком личике. Девочка кивала головкой и улыбалась, будто ей все было понятно. Обычно они так проводили час после ужина до сна. Старуха вязала и вела разговор, а малышка сидела на подушечке на полу, рядом с ней лежала потрепанная кукла с грустным лицом, бывшая единственной игрушкой ребенка.
Экономка начала рассуждать на любимую тему – она обожала поговорить о разных бедах. Сейчас Фелисите слушала ее, затаив дыхание.
– Можешь быть уверена, до нас доходят разные слухи. Люди переправлялись через реку, чтобы сообщить нам, что семейство ле Мойн находится в финансовом кризисе. Она говорила, что им придется продавать поместье, и что мсье Шарль уже предложил остров Св. Елены мсье Бенуа из Монреаля. В тог день они прибыли вместе, и когда мы увидели, что мсье Бенуа пожаловал вместе с хозяином, мы были готовы к самому худшему. Этот человек хуже гончих, которые воют по мертвецу! Да! В Монреале говорят, что ему дана большая власть великими людьми во Франции. Конечно, все шептались, потому что боялись говорить об этом во весь голос. Шептали также, что он собирает со всех людей, занятых в меховой торговле, деньги… Он уже скупал поместья у людей, попавших в беду, и на этом здорово заработал. Да, это ужасный человек! Хозяин отправился к себе, а эта пиявка Бенуа начал везде совать нос. Он вошел ко мне на кухню, проверил винные погреба, и я видела, как он кивал головой и что-то подсчитывал. Я не оставляла его одного ни на минуту! Мне стало понятно, что он подсчитывает стоимость этого поместья. Он даже посмел открывать висячие полки в кладовке, где хранились мука, сахар и соль, и тщательно проверял содержимое. Он отправился в пивоварню, а я следовала за ним по пятам, и он поднимался на сеновал в конюшне. Мы все понимали, зачем он тут, и когда он стал ужинать, то подсыпали бы ему в вино яд, если бы только посмели…
Тетушка Сулетта с удовольствием вспоминала тревожный момент в жизни семейства ле Мойн и их поместья.
– Бедный мсье Шарль отправился к себе и отдал приказание, чтобы его не беспокоили. Ему принесли на подносе ужин, но он не открыл дверь. Мы понимали, что он пытается найти выход из создавшегося положения. Никто из нас не ложился спать, и мы смотрели на свет в его окне и думали о том, что утром нас ожидают дурные новости. Мы были уверены, что он нам сообщит, что у нас будет новый хозяин. Но он рано уехал и забрал с собой мсье Бенуа. Он нам ничего не сказал.
Фелисите внимательно все выслушала, а потом спросила:
– А что случилось потом, тетушка Сулетта? Старуха радостно покачала головой.
– Ничего не случилось. Наш мсье Шарль – великий человек, и самые известные адвокаты в мире ничего не смогли с ним сделать. Ему удалось выплатить долги, и он даже не продал ни клочка земли. Когда хозяин в следующий раз прибыл сюда, он улыбался и всем был доволен. Дитя мое, запомни, мсье Шарль не командует кораблями, но без него вообще не было бы кораблей, – она замолчала, а потом начала что-то усердно подсчитывать. – Фелисите, ты не могла в то время заметить свет – тебе тогда было всего полтора года, и, конечно, ты ничего не могла понять.
– Тетушка Сулетта, я все запомнила! Правда! Начиная с четырех лет, Фелисите помнила все, что с ней происходило. Она могла подробно описать, что было как-то вечером, когда в кухне готовили ужин, все торопились и звучали веселые голоса. Ей сказали, чтобы она не путалась под ногами, и она приткнулась у большого очага и видела, как слуга вращал вертел. Этим занимался мрачный горбун Дама-се, у него в тот вечер было отвратительное настроение.
– Звяк, – сказал он, имитируя звук железного вертела. У него была заячья губа, и поэтому было сложно разбирать его слова. Но малышка Фелисите его понимала. – Что это за работа для мужчины? Нет, это не для меня.
– Мне тоже так кажется, мсье Дамасе, – заметила Фелисите. – Было бы лучше, если бы собаки поворачивали вертел. И нам было бы забавно за ними наблюдать, не так ли?
Дамасе не успел ей ничего ответить, а девочка заметила, что за ней наблюдает пара глаз. На каменной лестнице, ведущей вниз в кухню, стоял мальчишка. Девочка испугалась, когда поняла, что это Бертран, мальчишка мельника; под мышкой у него висел ее черный с белым котенок Дофин.
– Это твой кот, мамзель Одиночка? – спросил мальчишка.
– Да, – девочка вскочила и подбежала к лестнице, – отдай мне его! Ты делаешь ему больно!
– Я собираюсь его как следует помучить, – у мальчишки были зеленые глаза, сверкавшие в полумраке лестничного пролета. Как сверкают глаза диких животных в темноте ночи. – Тебе известно, что я делаю с котами? Я их убиваю. Я швыряю их в кипяток или могу размозжить голову о камень. Именно это я делаю с котами.
Фелисите в отчаянии оглянулась и увидела неподалеку огромный черпак. Она схватила его и потрясла над головой.
– Отдай моего Дофина, или я тебя убью черпаком! – кричала девочка.
– Ты – маленькая девчонка и муху не сможешь обидеть, – ухмыльнулся Бертран. Он потряс пальцем у ее носа. – Что за идиотское имя для кота! Только глупая девчонка может назвать его Дофином! – Он схватил несчастное животное за хвост и начал раскачивать над головой.
– Обожаю мучить дурацких котов с идиотскими именами! Фелисите быстро двинулась, чтобы спасти любимца. Она прыгнула на лестницу, замахнулась черпаком, не попала мальчишке по голове, но сильно ударила его по плечу. Бертран бросил кота и побежал по лестнице вверх. Он орал изо всех сил, что Фелисите собирается его убить. Девочка подняла котенка, тот прижался к ней. Она крикнула вслед Бертрану:
– Вот что я делаю с мальчишками, которые мучат котят!
Дамасе начал громко смеяться, но в это время над головой у них послышалось хлопанье дверей и громкие взволнованные голоса. Фелисите решила спрятаться, подумав, что это родители мальчишки пришли наказать ее, но потом она услышала голос тетушки Сулетты, которая говорила:
– Прибыл посыльный из-за реки.
Это меняло дело. Фелисите побежала в кладовку и уселась рядом с экономкой. Она услышала все новости.
Любопытство служащих замка можно легко понять. В полдень они высыпали на берег, и там им представился великолепный спектакль, которого они долго ждали, – в Монреаль шла флотилия лодок и каноэ. На носу первой лодки был укреплен флаг с королевскими лилиями, и все поняли, что прибыло первое в этом году судно из Франции, и на лодках находились долгожданные письма и различные припасы. Фелисите пристроилась на одной из угловых башен, где дежурил ее знакомый Красавчик Гиацинт Дессен. Он кивнул головой и заметил:
– Они нам сообщат новости с юга, от мсье Пьера.
Но караульный был мрачным, и причину этого не мог понять четырехлетний ребенок. До них дойдут новости из Франции, и если старый король нарушил краткий мир с Англией, это будут дурные новости. Всем было известно, что зреет конфликт из-за испанской короны. И всю зиму колонисты никак не могли понять – зачем англичанам и французам нужно убивать друг друга по такому незначительному поводу. Они боялись, что в лесах загремят воинственные крики ирокезов из-за того, что новый правитель Мадрида говорит по-французски, а не по-немецки или наоборот.
– Они снова начнут войну, – заявил Дессен. После этого он начал ворчать по поводу дурных законов, и Фелисите не понимала ни слова, хотя часто слышала подобные жалобы. Колонистам не нравились бесконечные ограничения. Они не имели права продавать собственную продукцию. Они не имели права продавать шкуры, им разрешалось иметь ограниченное количество пшеницы, а остальное должны были продавать по фиксированной цене. Они не имели права ткать для себя ткани и должны были чистить каминные трубы раз в месяц. Все подчинялось букве закона от рассвета до полуночи. Старик король считал, что народ Новой Франции принадлежит ему телом и душой, потому что они приплыли сюда за его счет, а этот счет был огромным, и жили на его деньги, пока не смогли сами зарабатывать себе на жизнь. Поэтому все должны были безоговорочно подчиняться ему, как ребенок подчиняется приказаниям отца.
Наконец гонец прибыл в замок. Поднялся шум, можно было разобрать только одно слово, его все повторяли: «Барон!».
– Что за разговоры о баронах? – спросила тетушка Сулет-та. Ее одолевало любопытство, и она не успела пересечь кухню, когда на лестнице появилась чья-то голова и послышался взволнованный ответ:
– Мсье Шарлю присвоили баронское звание! Тетушка Сулетта всегда спокойно воспринимала дурные новости, но никак не могла поверить хорошим вестям.
– Это – ложь! —сказала она слуге, – не стой тут и не ухмыляйся, как теленок, и не разноси подобные глупости! Наш милый мсье Шарль, конечно, заслуживает титула, с этим никто не станет спорить, но они ни за что не присвоят ему титул барона!
Она постоянно ссылалась в разговорах на «них». Это была темная банда заговорщиков, которые постоянно приносили зло мсье Шарлю.
– Это – ложь, Делбер! Убирайся отсюда!
– Это не ложь! – запротестовал слуга. – У мсье Шарля имеются бумаги… от самого короля. Весь Монреаль обсуждает эти новости.
Экономка уселась на стул. Она не сводила возмущенного взгляда со слуги.
– Все слишком хорошо, чтобы оказаться правдой – заявила тетушка Сулетта.
– Но я тебе говорю, что мсье Шарль… – слуга замолчал, а потом расплылся в улыбке. – Я хочу сказать, мсье барон де Лонгей прислал сообщение, что мы должны выпить за его здоровье самого лучшего вина, какое имеется в его подвалах. Вино из Франции, тетушка Сулетта, а не домашнее вино… и даже не Монтерей. Он сказал – старое бургундское.
Это экономку сразу убедило, и она решительно встала со стула.
– Бургундское! Не позволю, чтобы вы его выхлестали, бездельники и нахалы! Я знаю, что нужно делать.
Она повернулась к двум кухонным девкам, стоявшим рядом с ней, открыв рты, как голодные птенцы.
– Ну-ка, гусыни! Если это правда, то нам придется вышивать на белье новый герб, и пальцы девушек в этом доме покраснеют от иголки с ниткой!
Она почти сладострастно говорила о том, сколько всем прибавится работы в связи с новым титулом хозяина.
– Для барона следует выстроить новые шкафы и буфеты в доме. Передайте это старику Киркинхенду, и пусть он побыстрее поворачивается!
На следующее утро Филипп строил триумфальную арку перед главными воротами. За три года он сильно вырос, и выше его был только Малыш Антуан. Младший брат ле Мойн стоял в стороне и разговаривал, пока Филипп работал. Он стал высотой почти в метр девяносто сантиметров. Они обсуждали прекрасные новости с юга о том, что старшие братья обнаружили устье Миссисипи и о том, что было решено основать там колонию. Потом они обсудили предполагавшееся возвращение Д'Ибервилля во Францию и новое задание для де Бьенвилля.
Малыш Антуан задумчиво заметил:
– Как повезло Жан-Батисту! Брать Шарль получил письмо от Д'Ибервилля, в котором говорится, что Жан-Батист хорошо проявил себя. Он говорит, что у него трезвая голова и сильная воля. Он не распускает людей, но они ему охотно подчиняются. Шарль очень доволен, он всегда говорил, что Жан-Батист еще себя покажет.
Филипп спросил:
– Ему мешают индейцы? Младший ле Мойн покачал головой.
– У нас мир с Англией и Испанией, поэтому индейцы ведут себя довольно спокойно. Если бы все было не так, Д'Ибервиллю пришлось бы там остаться, и другой отправился бы к королю договариваться насчет поставок. Д'Ибервилль заявил, что тут можно основать великую империю, даже если много воды, как в Венеции. Он умоляет, чтобы Шарль прислал ему еще людей – хороших фермеров и механиков, и чтобы они все были с женами. Он заявил, что люди, присланные из Франции, не могут отличить плуг от багра. И, конечно, Д'Ибервилль требует еще разных поставок и продовольствия, потому что, как он говорит, люди погибнут от голода, если станут надеться на поставки из Франции. Бедный Шарль! Он постоянно пытается добыть еще денег и седеет не по дням, а по часам.
Филипп задал ему еще вопрос:
– Ты сказал, что мсье Пьеру требуются механики? Малыш Антуан утвердительно кивнул головой.
– Да. Но тебе не на что надеяться. Не думаю, что Шарль пожелает расстаться с тобой.
Молодые люди разговаривали достаточно громко, но никто, если бы даже сильно захотел, не смог бы их понять. Они говорили на языке, который могли бы разобрать храбрые ирокезы. Но вместе с тем они перемежали его французскими словами, когда не могли выразить то или иное понятие или просто не знали подходящего слова на языке ирокезов. Малышу Антуану нравился подмастерье плотника, и он стал учить язык индейцев вместе с ним, говоря, что ему нужно постоянно с кем-то практиковаться. Филипп учился с молодым хозяином, когда у него выдавалось свободное время. Они выучили не только этот язык, но могли хорошо объясняться на языке гуронов.
– Почем я не смогу туда отправиться? – Филипп говорил возмущенно, у него даже прорезался дискант. – Я – хороший механик и могу оказать большую помощь. Кроме того, там идет огромная стройка.
Малыш Антуан покачал головой.
– У Шарля большие планы в отношении Лонгея. Ему нужны дома для новых поселенцев. Кроме того, церковь, пилорама… Теме известно, что он не может больше полагаться на мсье Жерара, а Проспер вообще не разбирается в строительных работах. Значит, ему приходится полагаться на тебя.
Филиппа восхитили и расстроили подобные новости. Ему было приятно, что хозяин его высоко ценит, но ему также хотелось, как и остальной молодежи в Лонгее, принимать участие в последних начинаниях ле Мойнов.
– А ты туда поедешь? – спросил он, помолчав. Антуан радостно ответил.
– Да, со следующим отрядом я отправляюсь по морю.
– А мсье Габриэль отправляется с отрядом вниз по реке?
– Да, и мы с ним прибудем одновременно. Дин-дон! Габриэль разозлится, когда меня увидит.
Филипп продолжал прибивать к арке надпись на латыни, гласившую: «Слава Барону Лонгея!».
– Когда появится мсье Шарль, мы подожжем надпись, чтобы слова были видны на расстоянии. А если нет, то мы все обовьем розами.
Он сделал паузу и грустно вздохнул, глядя на Антуана.
– Я бы отдал десять лет жизни, чтобы поехать с тобой! Антуан кого-то заметил неподалеку.
– Филипп, у нас гости.
Филипп перестал стучать молотком. Маленькая девочка в простом и некрасивом платьице линялого коричневого оттенка пряталась у арки.
Малыш Антуан шепнул:
– Мне кажется, это дитя той хорошенькой вдовушки. Но она сосем не похожа на мамашу, – он смотрел на девочку, которая смутилась, потому что ее обнаружили. – Как тебя зовут?
Не поднимая головки, девочка ответила:
– Фелиситеанналей.
– Чудесное имя. Фелиситеанналей, разве тебе позволяют выходить за ворота?
– Нет, мсье.
– Почему же ты не слушаешься?
Фелисите помолчала, а потом плаксиво выпалила:
– Не знаю.
Девочка начала рыдать, а потом повторила:
– Я не знаю, мсье!
Филипп встал перед девочкой на колени и протянул ей носовой платок.
– Вытри глазки. Тебе не о чем плакать. Я понимаю, в чем тут дело, и почему ты нарушила запрет. Тебе никогда не позволяли выходить, а тебе так хотелось посмотреть, что там снаружи, и ты уже больше не могла терпеть и… вышла за ворота. Я прав, малышка Фелисите?
Девочка снова кивнула головой:
– Да, мсье.
– Теперь, когда ты все разглядела, – по правде сказать, малышка не сводила взгляда с Филиппа и больше ничего не видела, – теперь ты будешь хорошей девочкой и вернешься назад. Ты больше не станешь нарушать приказания тетушки Сулетты, не так ли?
Фелисите прекратила рыдать.
– Да, мсье. Я попытаюсь стать хорошей девочкой. Послышался крик с пристани. Малыш Антуан повернулся и помахал рукой.
– Это Альсид. Он меня повезет, надо поспешить, чтобы успеть к ужину. Прощай, мой отважный Унигкиллираков!
– Прощай, великий вождь Текущих Вод.
Филипп продолжил работу, но пока он отмерял, отпиливал и прибивал, он не сводил глаз с девочки. Ему никогда не приходилось ее видеть на близком расстоянии, хотя она всех в поместье сильно интересовала. Юноша решил, что она слишком мала для своего возраста, бледненькая и худая, и непривлекательная.
– Тетушка Сулетта строга с тобой, да?
Малышка ему не ответила, хотя она уже перестала плакать и внимательно следила за ним огромными глазами. Они были такого насыщенного серого цвета, что ее личико по временам становилось почти привлекательным.
– Тебе не позволяют разговаривать с другими детьми? Девочка утвердительно кивнула головкой.
– Жаль. Мне очень жаль. Тебе хотелось бы поиграть с ребятами?
– О да, мсье! Здесь есть девочка. Она моя ровесница и очень милая. Мне хочется поиграть с ней!
– Наверно, это Антуанетта Далре? Где ты ее видела?
– В церкви. Она очень хорошенькая, – она с грустью говорила о девочке, с которой ей так хотелось поиграть, – и на ней всегда красивые платьица. Мсье, мне кажется, что эти платья – самые прекрасные во всем мире. – Серые глаза стали громадными от восхищения. – У нее есть белое платье с кружевами!
– Мне кажется, у тебя должно быть белое платье с кружевами.
В тот момент за стеной послышался громкий голос, девочку звала тетушка Сулетта.
– Фелисите-Анна! Где ты? Фелисите-Анна!
– Она разозлится, если найдет тебя тут, – сказал Филипп. Он перестал стучать и взглянул на малышку. – Мне не хочется, чтобы она на тебя злилась. Фелисите, она тебя бьет?
Казалось, девочка воспринимает опасность со смирением.
– Да, она меня бьет плеткой.
– Мне хочется тебе помочь. У меня есть одна идея, – он начал выбрасывать тяжелые инструменты из полотняного мешка, – залезай сюда, – юноша улыбался и подмигивал девочке.
– Я потащу тебя на плече, и все подумают, что в сумке инструменты. Смотри, сиди очень тихо. Если ты заговоришь или засмеешься, то все удивятся, что у меня за инструменты?
Девочка была настолько взволнована, что начала смеяться и залезла в сумку.
– Я буду сидеть тихо-тихо, – шепнула она, – но только побыстрее, мсье. Здесь очень душно.
Девочка оказалась не такая легкая, как он думал. Сам Филипп тянулся вверх и был не очень сильным. Но ему удалось пройти через ворота, не покачнувшись, и он проследовал дальше.
– Не шевелись! – шепнул он. – Тетушка Сулетта подозрительно сморит на нас. Если шевельнешься, она все поймет.
Через несколько секунд он сказал:
– Все в порядке. Она повернула голову в другую сторону. Но ко мне приближается Бертран. Он – такой хитрец! Не двигайся и ничего не говори, малышка Фелисите.
Бертран шел, размахивая кнутом над головой, и громко свистел, – Филипп, что у тебя в сумке? – спросил он.
– Инструменты.
– Я подумал, что у тебя там дохлая лисица. Ты уверен, что там только инструменты? – у Бертрана загорелись глаза. – Однажды я убил больную лисицу, сам ее убил. Она визжала… Филипп, давай представим себе, что у тебя там лисица. Мне хочется ожечь ее кнутом!
Филипп разозлился.
– Бертран, если ты станешь ко мне приставать, я положу на землю сумку, отберу у тебя кнут и как следует тебя выпорю!
Бертран фыркнул, но постарался побыстрее убраться прочь. Будучи на безопасном расстоянии, он начал вопить:
– Филипп-Кристоф-Марсель-Амори! Филипп-Кристоф-Марсель-Амори!
Филипп дотащил сумку до плотницкой, там никого не было. Он закрыл за собой дверь и осторожно положил сумку на покрытый стружками пол.
Малышка, хихикая, выбралась из сумки.
– Мсье Филипп, мне было так весело! – потом она стала серьезной. – Этот Бертран, он очень плохой мальчик, мсье.
– Но он хорошо соображает. Тебе следует поскорее уйти отсюда, пока он к нам не добрался. Задняя дверь выходит к кузнице. Тебе следует пойти туда и поговорить с мсье Дескари. Когда тебя снова начнет звать тетушка Сулетта, ответь ей, как будто ты все время была в кузнице.
Девочка не сразу ушла. Сначала она взяла в свои ручки его руку.
– Мсье Филипп, на другом господине был надет красивый камзол, – прошептала девочка, – но вы мне нравитесь больше.
Филипп был поражен и не мог поверить собственным ушам. Он не ожидал, что он кому-то может нравиться. Он молча смотрел на малышку. Когда он смог наконец заговорить, то продолжал заикаться:
– Ну, могу только сказать – ты очень странная малышка… Но мне приятно слышать, что я тебе нравлюсь. Жаль только, что когда ты подрастешь, у тебя мнение переменится.
