Текст книги "Высокие башни"
Автор книги: Томас Костейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 1
Молодой губернатор стоял у пристани и наблюдал, как напротив пляс д'Арме причаливает первая баржа. В устье Миссисипи уже стал на якоре другой корабль, и через день-другой речные суда привезут новых переселенцев, присланных Джоном Ло. Губернатор рассуждал о делах, когда матросы принялись грузить на берег багаж и складывать его на булыжной мостовой. Он пытался решить, как ему разместить несколько сотен вновь прибывших людей в поселении, густо заселенном старыми переселенцами.
Губернатор пожал плечами и подумал, что больше ничего не сможет сделать. Он и так работал не покладая рук последние двадцать лет. Он пошел назад через площадь, окруженную со всех сторон казармами, которые сначала строили для военных. Перед собой он видел будущую Кафедральную площадь. Но сейчас там находился скромный алтарь под брезентовым навесом, где могло разместиться не более пятидесяти человек в дождливую погоду. В юго-западном углу площади расположилось скромное одноэтажное здание, которое громко называли отель де Билль. В нем размещались все административные службы. От площади лучами расходились улицы, прорубленные в чаще кустарника. Но среди деревьев можно было заметить палатки, а не настоящие дома.
– Мне придется выслушать множество разговоров о городе с серыми крышами и церквями, который ожидали увидеть тут новые переселенцы, – пробормотал де Бьенвилль, энергично обмахиваясь веером, сделанным из пальмового листа.
Мебель, стоявшая в его кабинете в невзрачном Отеле де Билль, могла бы украсить любой нормальный кабинет Нового Орлеана, когда он станет тем самым городом с серыми крышами и многочисленными церквями. Письменный стол из Версаля, изготовленный из чудесно отполированного дерева, с резными деталями, ореховый комод с мраморной крышкой, на котором Жан-Батист складывал бумаги, тяжелые бархатные шторы на окнах – все эти предметы выглядели чужеродными на фоне дощатых стен и потолка.
Жан-Батист с головой ушел в работу, и мсье де Балне пришлось несколько раз громко откашляться, чтобы обратить на себя его внимание. Мсье де Балне был генеральным прокурором в колонии, и Жан-Батисту стало ясно, что он был чем-то сильно расстроен.
– Ваше превосходительство, – сказал он, когда губернатор наконец удостоил его взглядом. – В поселении нашли еще трех испанцев. Значит, их теперь семь. Честно говоря, меня это беспокоит. Для чего они здесь? Неужто тут зреет заговор?
Де Бьенвилль задумался.
– Возможно, это беженцы из испанских портов, – заметил он. – Но с другой стороны их присутствие здесь показывает, чего они опасаются, – он кивнул, придя к какому-то решению. – Нам следует организовать специальные отряды, чтобы поддерживать порядок в поселении и отдать их в распоряжение начальника военной полиции. Это дело именно полиции, а не регулярных войск.
Прокурор стоял на своем.
– Это, наверное, мудрый шаг, но мы должны действовать очень спешно.
– Через несколько дней на нас обрушится множество новых поселенцев, – продолжил губернатор. – Нам понадобится жандармерия, дабы избежать беспорядков в городе. И это лишь малая толика того, что вас тревожит. Я сразу займусь этими делами.
Он пристально взглянул на своего посетителя.
– Мсье де Балне, я очень огорчен и разочарован теми людьми, которых нам присылают. Бог знает где их вербуют, но я уверен, что переселенцы не бедняки и не отщепенцы, нуждающиеся в срочной перемене жизни, свежем воздухе и пище, которую мы им тут даем. Приехав в Луизиану, я считал, что Новый Мир примет бедняков, которым нет места во Франции или в Европе. Однако теперь я понимаю, что мы можем заселить весь этот огромный новый континент и тем не менее проиграть битву трущобам.
– Но люди из городов… С ними будет сложнее справиться, чем с теми, с кем мы сейчас имеем дело, – заметил прокурор.
После ухода мсье де Балне в дверь постучал служащий и сообщил, что часть провизии, присланной на судне из Франции, оказалась негодной.
– Мы только что открыли бочку с солониной, ваше превосходительство, и чуть не задохнулись от отвратительного запаха.
Де Бьенвилль побагровел от злости.
– Государственным подрядчикам наплевать, если мы все умрем с голоду, – заявил он, овладев собой, – их интересуют только прибыли. О них они думают прежде всего. К счастью, вскоре прибудет продовольствие на судах из Новой Франции. Там мой брат все оплачивает сам, значит, мы получим нормальные продукты.
– Ваше превосходительство, вам известно, что судно из Канады задерживается уже на две недели, – заметил служащий. – Губернатор побледнел и выглянул в окно, чтобы собраться с силами, прежде чем отвечать.
– Вы правы. Судно из Канады задерживается. Наверно, я слишком большой оптимист.
Когда служащий ушел, де Бьенвилль отложил в сторону бумаги и поднялся.
– Меня не будет в течение часа, – предупредил он секретаря, поспешившего подать ему шляпу, – всего один час.
Он отправился по дороге, вдоль которой росли кипарисы и у которой пока не было названия. В недалеком будущем ее назовут рю де Шартр. Дорога шла на запад, и в конце улицы стоял дом, возведенный с тщанием. Дом занимал большой участок земли и даже был обнесен грубым забором. Это низкое строение у трех сторон опоясывала галерея, кипарисовые деревья слоняли ветви над крышей, как бы защищая его. Построенный из бревен, проконопаченных испанским мхом, дом все равно выглядел красивым, и губернатор восхищенно улыбнулся, подходя к воротам.
– Филипп! – позвал он.
Стук молотка прекратился, и Филипп появился в дверях, не выпуская из рук молотка. Новая жизнь пошла ему на пользу. Он немного поправился и подзагорел.
– Доброе утро, – сказал Филипп. У него на лице появилось выражение надежды и страха. – Мсье Жан-Батист, вы уже что-нибудь знаете о корабле?
– Пока нет. Но я уверен, что не стоит волноваться. Путешествие долгое, и неблагоприятные ветры могут его затянуть. Мы скоро о нем услышим.
Филипп перевел дыхание и произнес:
– Надеюсь, мсье Жан-Батист. Губернатор понимал беспокойство Филиппа.
– Филипп, она тебе очень дорога… Я за тобой наблюдал и видел, что последнее время ты сам не свой, – он кивнул. – Мне она тоже очень нравится.
Филипп не проявлял оптимизма.
– Сейчас не дуют сильные ветры, и меня тревожит тот факт, что они все еще не приплыли.
– Я хочу поговорить о доме, – заявил губернатор, желая прекратить неприятный разговор. Он рукой махнул. – Филипп, мне по вкусу дом, который ты строишь для меня. Это хорошее помещение для официальных служб. Сказать по правде, ты разработал идеальный тип здания для Луизианы. В нем будет приятно находиться летом, и он весьма величественный. Мы должны начать перевозить сюда мебель, которую мне прислали со склада. Надо опередить тех, кому придет в голову отдать этот дом миссионерам или передать его для общежития холостых офицеров.
– Я рад, что он вам нравится, – ответил Филипп. – Карп и я позаботимся о мебели, как только вы нам об этом скажете, мсье Жан-Батист.
В воротах показался солдат и направился к губернатору.
– Ваше превосходительство, вас ждут.
Мсье де Бьенвилль не обратил внимания на столь знакомое требование. Ему хотелось еще поговорить о собственном доме.
– У меня очень красивая мебель. Для этой комнаты есть хрустальная люстра, столик розового дерева и красивые ковры…
– Ваше превосходительство, – повторил солдат, – вам пора возвращаться. Одна леди отказывается сойти, пока не увидит вас.
– Леди отказывается? – губернатор ничего не понимал. – Что за леди? И откуда она отказывается сойти?
Солдат покраснел и начал заикаться. Ему было трудно все объяснять самому губернатору.
– Она приплыла… я имею в виду леди на втором корабле. Багаж прибыл с первым кораблем, и он до сих пор еще находится на берегу. Леди сидит на багаже и отказывается спускаться. Хочет видеть вас.
– Что ж, придется подойти и узнать, кто эта дама, и почему она так странно себя ведет?
Мсье де Бьенвилль отправился на пляс д'Арме в сопровождении солдата. По дороге губернатор размышлял о развитии города, о строительстве церкви Святого Людовика. А еще нужно было найти удобное и безопасное место для порохового склада и подумать о том, как оборудовать набережную, чтобы в случае необходимости отразить нападение с моря.
Хотя Новый Орлеан оставался маленьким скоплением деревянных домиков и пустых улиц, он все больше начинал походить на приграничный город. На пляс д'Арме было многолюдно. Неподалеку располагалась единственная таверна, и там кипела жизнь, как в любой гостинице в Париже. Несколько человек молились в часовне под брезентовым навесом. Громкие голоса и смех, песни неслись со всех сторон.
«Мы постоянно и быстро разрастаемся», – с гордостью заключил губернатор, проходя официальное здание и поворачивая на площадь.
Теперь кучка багажа существенно увеличилась в размере. Там были потрепанные сундуки, мешки, парусиновые сумки с почтой, несколько весьма странного вида саквояжей и даже небольшой комод. Он находился в самом центре поклажи, а на самом комоде восседала дама.
Солдаты стояли у входа в бараки и наблюдали за ней. На площади собирались свободные от работы мужчины и тоже пялили на нее глаза. В Новом Орлеане не часто можно было видеть леди, а если кто-то сидел прямо на комоде на городской площади и отказывался сдвинуться с места, – это удивительное зрелище никак нельзя было пропустить.
Солнце палило так яростно, что наблюдатели истекали потом и казались страдающими от жажды, однако дама забралась с ногами на комод и плотно обтянула их юбкой. Несмотря на жару, на ней был надет алый плащ-накидка, который назывался кардинальским, и она откинула капюшон, выставив на обозрение восхищенной толпы массу тщательно завитых рыжих кудрей. Накидка была расстегнута на шее, и из-под нее виднелось обтягивающее черное платье.
– Я – ваша покорная слуга, ваше превосходительство, – заявила женщина, когда Жан-Батист встал перед ее импровизированным троном. Потом она высокомерно улыбнулась и тихо добавила: – Вот мы и встретились, мой Жан-Батист!
Сначала Жан-Батист не узнал женщину. Но когда он повнимательнее взглянул на нее, то увидел, что она сильно изменилась. Лицо потеряло прежнюю округлость и несколько поблекло. Ярко-рыжие волосы приобрели более теплый каштановый оттенок. Она пополнела и перестала быть стройной, как была в молодости.
– Мария! – вспомнил губернатор. – Простите, что я вас не сразу узнал. Прошло много времени с тех пор, как я видел вас в последний раз.
В те далекие времена, когда Жан-Батист безмолвно обожал Марию, ее голос сильнее прочих женских качеств привлекал его к ней. О, это божественное контральто!
– Я даже могу сказать, что мы с вами не виделись добрых двадцать лет, – она рассмеялась. – Меня не удивляет, Жан-Батист, что вы меня не узнали. Некоторые мужчины находят меня привлекательной, но я уже не та девочка, которая мечтательно глядела в будущее. Не обижайтесь, но я тоже не узнала бы вас, если бы на вас не был надет официальный парик. Только губернатор носит парик при такой жуткой жаре!
Де Бьенвилль засмеялся, но это был невеселый смех. Его не радовала столь неожиданная встреча. Что привело прежде прелестную и стройную Марию в Луизиану? Законы, по которым он правил колонией, запрещали ему иметь дело с одинокими дамами, в особенности с такими, чье прошлое нельзя было назвать безупречным.
– Мария, почему вы оказались здесь? Извините, но, говоря начистоту, я не вижу причин, по которым вы приехали сюда.
Мария захохотала.
– Вы совсем не изменились, – заявила она. Зрители из уважения к губернатору отошли на такое расстояние, чтобы не слышать разговор.
– В Монреале вы были честным, очень милым и послушным юношей! А теперь превратились в такого же старательного и честного губернатора. Жан-Батист, не волнуйтесь! Я не собираюсь вас преследовать спустя двадцать лет. Признаться, я вспоминала вас иногда, но потом снова забывала. Я приехала сюда не для того, чтобы жить плодами… Ну, у вас для этого занятия есть свое любимое слово… Не сомневайтесь, ваше превосходительство. Я здесь совершенно официально. Я – замужняя женщина, и мой муж – очень обеспеченный человек с хорошей репутацией. Да, у него есть деньги. Короче говоря, я замужем за Клодом Андре Ахиллом Жуве.
На столе губернатора лежало письмо от Жозефа де Марьи. Услышав имя Жуве, он вспомнил отрывок, который он несколько раз перечитывал. Там было написано: «Среди пассажиров этого корабля будет мсье Жуве, весьма богатый банкир. Его миссия состоит в том, чтобы определить необходимость в банковских услугах, если колония будет процветать, как на это расписывал мсье Ло. Мне же кажется, что он предпринял трудное и опасное путешествие с совершенно иной целью. Парижским банкирам, мягко говоря, не нравится политика господина Ло, но в то же время они дрожат, как натасканные псы в предвкушении больших прибылей. Если Джон Ло прав, они получат свою долю. Поэтому у меня имеются подозрения, что мсье Клод Жуве прибудет в Луизиану, чтобы оценить обстановку и выяснить, чего здесь можно ожидать. Я прошу, чтобы вы с ним постоянно сотрудничали и оказывали всевозможную помощь. Мсье Жуве, и это я сообщаю вам лично, отличается дурным нравом и весьма вспыльчив. Он недавно женился на известной куртизанке, и так как продолжает считать ее очень красивой, каковой она была в молодости, боится оставлять ее во Франции. Поэтому мадам Жуве будет сопровождать его в Новый Орлеан». Губернатор сказал мадам Жуве, что, зная об их прибытии, он постарался, чтобы они устроились с наибольшим комфортом и снял для них две комнаты в таверне. Тут он вспомнил, о чем хотел спросить Марию с той самой минуты, как ее увидел. Почему она выбрала такое странное место? Женщина побледнела и испуганно оглянулась вокруг. – Жан-Батист! – сказала она дрожащим голосом. – Я боюсь двигаться. Когда мы плыли по реке, на берегах я заметила ужасные создания. Говорят, что на свете не существует драконов, но… это были самые настоящие драконы! С огромными челюстями, утыканными зубами, подобными ножам! – Мария замолчала и плотнее укутала ноги юбкой. – А когда я сошла на берег, позади меня послышался громкий всплеск. Жан-Батист, не могу вспомнить, как очутилась здесь. Немного придя в себя, я увидела, что сижу на комоде. Я в жизни так сильно не пугалась! Я даже чувствовала, как меня разрывают на части эти страшные челюсти! Де Бьенвилль с трудом удерживался от хохота.
– Это – аллигаторы, и они не так страшны, как выглядят. Вам здесь не грозит никакая опасность, как на любой из площадей Парижа.
Но по иронии судьбы именно в эту минуту раздался грозный рык аллигатора – за чертой города были болота, где водились эти мерзкие твари. Мария судорожно обхватила колени и сильно побледнела.
– Я не сделаю ни шага! – заявила она. – Пришлите за мной свою карету, прошу вас, ваше превосходительство. И пусть меня сопровождают солдаты с заряженными мушкетами.
– Дорогая Мари, к сожалению, вас ждет множество неприятных сюрпризов. У меня нет кареты, а если бы и была, все равно во всей Луизиане не сыскать ни одной лошади! – Он понимал, что необходимо как-то успокоить женщину и поэтому добавил: – Для вас я организую почетный караул. Если вам станет легче от моего присутствия, пойду рядом, – он протянул женщине руку, чтобы помочь спуститься на землю. – До того, как прибудут солдаты, Мария, я хотел бы вам сказать, что я… видел вас в Париже зимой после вашего возвращения во Францию.
Она бросила на него подозрительный взгляд.
– Наверно, в театре?
– Да, это было в Комеди Франсез. В тот вечер они ставили две забавные пьески.
– Теперь я вспоминаю, – Мария расслабилась. – Я там была с… впрочем, не стоит ворошить прошлое. Вскоре я с ним порвала.
Этот самоуверенный эгоист считал, что я буду счастлива только любуясь кошельком, в котором он держал деньги. Ничего себе типчик! Если бы он когда-нибудь проглотил золотой, то все слабительное мира не смогло бы заставить его извергнуть обратно ничего, кроме нескольких серебряных монеток в виде сдачи!
Губернатор быстро сменил тему разговора.
– Где ваш муж?
Мария осторожно и боязливо оглядывалась. Даже стоя на земле, она не отпускала его руку и он ощущал, как дрожали ее пальцы.
– Мой муж? – шепотом переспросила она. – Жан-Батист, я не знаю.
Де Бьенвилль позвал к себе одного из офицеров и приказал, чтобы их сопровождали солдаты, а потом поинтересовался, известно ли ему местонахождение мсье Жуве.
– Ваше превосходительство, вы имеете в виду человека с тростью?
– Да, это мсье Жуве, – подтвердила Мария.
– Простите, ваше превосходительство, и вы, мадам, но я никогда не видел, чтобы человек с тростью или без нее бегал так быстро. Пока мадам карабкалась на комод, он уже вовсю бежал, и не успел я глазом моргнуть, как мсье исчез из вида.
– Возможно, – равнодушно заметила Мария, – случилось нечто подобное тому, когда хромой и прикованный к постели человек встал и потащил с собой койку. Может быть, трость больше никогда не понадобится мсье Жуве.
Они отправились к таверне в окружении солдат. Мария немного пришла в себя, но Жан-Батист видел, что она боялась смотреть по сторонам. Она вздрогнула, когда аллигатор снова подал голос, но ничего не сказала.
– Мсье Клод Андре Ахилл Жуве, – тихим голосом заговорила Мария, – не только страдает от подагры, но у него еще часто болит желудок. Если он выпьет вино, то постоянно отрыгивает. Конечно, это неприлично, но мне приходится делать вид, что я ничего не замечаю. Он то и дело простуживается, и у него все время воспаляются глаза, – она замолчала и негромко захохотала. – Ваше превосходительство, я рассказываю все это для того, чтобы вы не удивлялись поведению мсье Жуве.
Губернатор решил, что ему следует подготовить Марию к тому впечатлению, которое на нее произведет таверна, куда они направлялись.
– Там очень мало места, Мария, и я боюсь, что вы найдете условия весьма примитивными.
– У нас есть выбор?
Он обвел жестом жаркие пустынные окрестности.
– Вы можете спать под открытым небом с сияющей луной и сверкающими звездами. Неужели вам не сказали, что вас тут ждет?
Женщина покачала головой:
– Судя по слухам, я думала, что в нашем распоряжении окажется дворец с толстыми прохладными стенами и целая армия слуг. Он будет стоять на мощеной площади напротив прекрасного собора, и меня будет убаюкивать сладкий перезвон колоколов.
Он был рад возможности высказаться, потому что не хотел слышать продолжение критики.
– А вот и таверна. Если верить вашему описанию, то в дверях стоит и внимательно наблюдает за нами мсье Жуве, ваш муж.
– Действительно, это веселый авантюрист, с которым в течение четырех месяцев я делила тесную каюту, – тихо шепнула Мария. – Жан-Батист, лучше, если бы он не знал, что мы были раньше знакомы. Как только ему становится известно, что я знала человека в прошлом, он сразу же делает… отвратительные заключения.
Банкир был человеком небольшого роста с темными глазами, постоянно перебегавшими с предмета на предмет с любопытством злобной обезьяны. Его внешность было сложно описать, потому что если вы видели мсье Жуве в первый раз, вы не могли отвести взгляда от желтого жилета. Обычно мужчины избегали в гардеробе одежды желтого цвета, потому что он ассоциировался с понятием предательства и супружеской измены.
«Наверно, он носит такой жилет, чтобы продемонстрировать свое равнодушие к ее прошлому, – подумал де Бьенвилль, – или пытается доказать собственное превосходство и неприятие пустых примет».
Месье Жуве начал свое знакомство с губернатором с длинного списка жалоб. Путешествие по реке было настоящим кошмаром. Из-за обилия кусачих москитов приходилось залезать под спальные сетки задолго до заката. Лодочники отказывались останавливаться в то время, когда пассажиры по нужде сходили на берег. Кроме того, потеряли их чемодан…
– А сейчас, ваше превосходительство, – заключил банкир, – давайте поговорим об этой таверне. Она напоминает ужасную забегаловку, и, возможно, парижские нищие посчитали бы ее подходящим для себя местом, но нам с моей женой это не подходит. Впрочем, я не ожидал ничего другого. Некомпетентность, неподготовленность, отсутствие планирования и ленность! Нам обещали, что когда мы сюда прибудем, здесь будет стоять город.
– Гораздо легче обещать чудеса, чем претворять их в жизнь, – парировал де Бьенвилль, изо всех сил сдерживаясь.
– Я требую первое чудо! – мсье Жуве заорал настолько громко, что казалось счастьем, что он не взорвался от злости. – Ваше превосходительство, нам нужны нормальные условия для проживания. Меня не касается, как вы это сделаете. Важен лишь результат.
Губернатор, скрепя сердце, был вынужден предложить:
– Моя резиденция почти достроена. Я сам живу во временном жилье уже более двадцати лет, и поэтому, конечно, я могу еще подождать. Мой дом в вашем распоряжении, мсье и мадам, вы можете там остановиться.
Банкир торжествующе взглянул на жену. В эту минуту он сильно напоминал обезьяну, которой удалось украсть лакомства из кладовки.
– Мадам, обратите внимание! Я вас всегда стараюсь устроить поудобнее. Я хитрю и неизменно добиваюсь своего! Даже покупаю для вас дом на краю земли!
– Но мне кажется, что необходимо поблагодарить его превосходительство, – сказала Мария, улыбаясь де Бьенвиллю. Жан-Батист никак не отреагировал, потому что его внимание было приковано к молодому человеку, который вышел из двери гостиницы и оглядывался вокруг с весьма пренебрежительным видом. Вновь прибывший был великолепно одет. Подпоясанный алым поясом плащ доходил ему до колен, на голове была шляпа со страусовыми перьями. Длинная сабля цеплялась за ноги, когда он шагал. За ним следовал слуга, неся в одной руке веер хозяина, а в другой – плащ от дождя.
– Если я не ошибаюсь, – заметил губернатор, – это – Август де Марья?
Банкир кивнул.
– Кто же еще может держаться столь гордо? Он прибыл вместе с нами и дал мне понять, что считает банковское дело занятием для людей среднего класса и потому презирает нас. Он также сообщил, что собирается играть здесь важную роль. Мнит себя вторым Ришелье или, по меньшей мере, Мазари-ни Миссисипским…
– Я его нахожу остроумным и забавным, – заявила Мария.
– После того как я отведу вас домой, я должен поговорить с ним, – произнес Жан-Батист.
Губернатор Луизианы жил в маленькой комнатке, расположенной за его кабинетом. А слуге полагалась небольшая ниша, служившая ему одновременно спальней и кухней. Де Бьенвилль ужинал в тот вечер у себя дома, когда к нему пожаловал служащий, который ранее жаловался на плохую солонину.
– Ваше превосходительство, у нас трудности, – сказал он. Жан-Батист пытался отделить жилистое куриное мясо от костей.
– У нас постоянно что-то возникает, – ответил он.
– На сей раз, ваше превосходительство, все действительно очень серьезно. Пассажиры настояли на том, чтобы приплыть сюда на всех имеющихся баржах. За последний час прибыли три баржи, в этом-то и все дело.
– Ничего страшного, если они, конечно, привезли с собой палатки, которые должны были быть на корабле.
– Ваше превосходительство, в этом-то и проблема. Палаток вообще не было. Подрядчик или инспектор, в общем, кто-то из них позабыл насчет палаток. Этой ночью в Новый Орлеан прибыли триста человек, и им негде голову приклонить. Вот настоящая беда!
В этот момент с пляс д'Арме послышались громкие крики. Де Бьенвилль спешно встал из-за стола и подошел к окну, из которого была частично видна площадь. Там собралось много народа.
– Ваше превосходительство, они все ужасно разозлены, – заметил служащий. – Простите за совет, но вам лучше с ними поговорить.
Как только де Бьенвилль вышел на площадь, сражу же почувствовал гнев и возмущение собравшихся. Над площадью низко нависли тучи и быстро темнело. Мрак не мог разогнать свет одного факела, который зажгли прибывшие. Один из них взобрался на комод, на котором днем сидела Мария, и распалял гневными речами собравшихся.
– Тут не выполняют ни единого данного нам обещания, – кричал зачинщик, пока губернатор пытался пробиться сквозь толпу. – Нас погрузили на корабль, пригодный разве что для перевозки скота и к тому же нас было вдвое больше, чем могло вместить это суденышко. Нас кормили отбросами, как грязных животных. Мясо было протухшим, а в сухарях кишели черви. Нам сказали, что Новый Орлеан – чудесный город, и для нас построены хорошие удобные дома. Что же мы тут нашли? Несколько жалких хижин, стоящих на болоте! Вонючую свалку, от которой несет лихорадкой и смертью. Нам негде спать, если только мы не уляжемся в болоте, рядышком с аллигаторами! – он перевел дыхание и потряс кулаком. – У нас есть оружие. Я предлагаю выгнать из хижин людей, которые их сейчас занимают, и поселиться в них самим.
Воинственное предложение поддержали одобрительными криками, и стало ясно, что вновь прибывшие готовы действовать. Де Бьенвилль пробился вперед и встал рядом с комодом.
– Я хочу сказать несколько слов, – громко заявил он.
– Кто ты такой? – грозно поинтересовался оратор.
– Так случилось, что я – губернатор Луизианы, – ответил де Бьенвилль.
Толпа неловко замолчала, когда губернатор встал на комод, жестом показав оратору, чтобы тот подвинулся. Жан-Батист огляделся, кивнул и улыбнулся.
– Прежде всего позвольте заверить, что я понимаю ваше раздражение. Вам пришлось нелегко. Я не отвечаю за то, как с вами обошлись на корабле или за то, что подрядчики позабыли прислать палатки, чтобы вы могли там спать, пока не построят для вас дома.
– Нам говорили, что дома будут уже для нас готовы, – раздался голос из толпы.
– Я не отвечаю за то, что вам обещали, но хочу кое-что объяснить. Вас сюда прислали не для того, чтобы вы поселились в уже готовых домах. Вы должны помочь выстроить город. Вам будет лучше, чем первым переселенцам, так как они столкнулись тут только с болотами и зарослями кипарисов. Неужели вы осмелитесь гнать их из домов, которые они построили для себя? – он поднял вверх руку. – Я клянусь вам данной мне властью, что сделаю все возможное, чтобы облегчить вам жизнь и защитить вас. Первым шагом станут попытки поудобнее устроить вас именно сейчас. Если вы успокоитесь, я сразу займусь делом.
– Где я буду спасть с шестью детьми? – потребовала ответа женщина, стоявшая рядом с губернатором. Она была крупная и властная, с суровым выражением лица. На руках она держала годовалого ребенка.
– Мадам, я решу это с вашим мужем.
– Увы и ах, мсье! – возразила она. – Мой муж подводил меня всегда, когда я больше всего в нем нуждалась. Он заболел в нашу первую брачную ночь и промотал мое приданое, а потом позволил ростовщикам забрать у нас нашу землю. Это была его идея отправиться в Луизиану. Мы провели в море только два дня, когда он заболел и умер.
– Мадам, – сказал де Бьенвилль, – я прикажу, чтобы вам помогли. Но вам придется подождать, пока я стану обсуждать создавшееся положение с моими офицерами. Это займет примерно минут тридцать. Прошу всех вас набраться терпения. Если вы не успокоитесь, мне придется прибегнуть к крайним мерам.
В течение часа им удалось разместить переселенцев в домах и палатках. Де Бьенвилль приказал открыть административные помещения, чтобы как-то помочь новым поселенцам. Он объяснил недовольным офицерам, которых лишили возможности нормально отдохнуть, что они могут сделать то же самое, что собирался сделать губернатор, – завернуться в одеяла и спать в помещении временной часовни.
– Это всего на одну ночь, – отвечал Жан-Батист на их жалобы. – В одном бараке находится запас брезента, и завтра мы соорудим достаточное количество палаток, где будут спать люди. У них улучшится настроение, если мы покажем, что готовы разделить с ними тяготы новой жизни.
– Прекрасно, – недовольно заявил мсье де Балне, – но у меня может разыграться ревматизм. Ваше превосходительство, позвольте спросить, что вы намерены делать с этой нахальной вдовой и ее большим семейством?
– Она будет жить в моем доме с банкиром Жуве и его женой, – губернатор улыбался. – Через несколько минут я сам их туда отведу, чтобы их никто не обидел, когда станут делить помещения.
Губернатор постучал в дверь, и ее открыла Мария. Она собиралась лечь спать и накинула на ночную рубашку легкий халат. Мария широко раскрыла глаза при виде мадам Готье и детей, которые следовали за ней подобно хвосту кометы.
Услышав объяснение губернатора, она удивилась еще больше.
– Жан-Батист, вы этого никогда не сделали бы, если бы не особые обстоятельства…
– Сегодня в Новом Орлеане в одной комнате ночуют как минимум две семьи, – уверял ее Жан-Батист.
Мария вздохнула.
– Меня в этой ситуации успокаивает только одно – как станет беситься муж, проснувшись по утру и обнаружив, что вокруг крутится множество шумных ребятишек!
– Мои дети совсем не шумные, – заявила мадам Готье, слышавшая их разговор. – Они очень воспитанные!
– Я уверена, мадам, что они образцовые дети, а вы – образцовая мамаша. Но разрешите полюбопытствовать, почему их у вас так много?
– Мсье Жуве уже лег спать? – спросил губернатор. Мария отвела его в сторону, чтобы их никто не слышал.
– Действительно, мой муж уже в постели. Когда он готовится ко сну, это напоминает дворцовую церемонию. Клод осторожно снимает одежду, внимательно разглядывая каждый предмет туалета, и тщательно складывает. Затем я подаю ему ночную рубаху и ночной колпак, аккуратно завязав его тесемки. Потом приношу особую книжку с ключом и замком… Вы все уловили? И еще перо и чернила. В течение получаса он что-то записывает в эту книжку. Должно быть, сделки, заключенные днем, – расход, приход и свой «барыш». Клод прячет под подушку все имеющиеся у него в данный момент деньги в кожаном кошельке… Дома они лежат у него в двух шкатулках: одна в изголовье, другая – в ногах, и он спит, положив голову на шкатулку.
– Мне надо вам сказать кое-что важное, – тихо шепнул губернатор. – Вы знаете, что Август де Марья собирается жениться на девушке из Новой Франции, которая прибывает на следующем судне?
– Да, я слышала об этом.
– Эта девушка – ваша дочь, – заявил Жан-Батист, стараясь, чтобы его не слышала мадам Готье.
Мария несколько секунд недоверчиво глядела на него.
– Малышка Фелисите! Не могу поверить! Жан-Батист, этого не может быть! Настоящий абсурд! Почему этот гордый и важный молодой человек хочет взять замуж мою дочь?
– Прежде всего, ни один из де Марья – отец или сын – не подозревают, что вы – ее мать. Надеюсь, вы ничего не рассказали де Марья о себе, когда плыли в Луизиану на одном корабле с ним.
Мария покачала головой.
– Нет, и он не знает, что у меня был ребенок.
– Жениху известно только одно – что Фелисите – сирота, и она воспитывалась в семье моего брата. Шарль и Жозеф де Марья, исходя из собственных соображений, договорились об этом браке, и мой брат дает за нее огромное приданое. Я больше ничего не могу вам сказать. Но Шарль очень привязался к Фелисите, и она сама согласилась выйти замуж за Августа де Марью.
