Текст книги "Высокие башни"
Автор книги: Томас Костейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)
Глава 5
Бузбаш шагал во главе небольшой процессии, освещая путь корабельным фонарем. По сторонам тропинки росли колючие кустарники, и оттуда постоянно доносились щуркание и невнятные звуки. Какие-то птицы пролетали с громким хлопаньем крыльев прямо у них над головами.
– Милейшая женушка, – сказал Август де Марья, нетвердо держась на ногах из-за энного количества выпитого в честь заключенного брака. – Это не самая приятная дорога домой. Вы должны были ехать на белом коне с огромным эскортом слуг!
За ними поспешала мадам Готье. Она тащила большой узел постельного белья, а Николетте доверили нести кое-какую одежду. Они сильно отстали, и не видели света фонаря. Мадам Готье, не переставая, что-то бормотала.
– Тебе самой придется воспитывать братьев, Николетта, потому, что я не вернусь домой живой после этой ночи.
Пока, опираясь на руку мужа, Фелисите брела по дороге, ее не оставляла одна мысль: «Я замужняя женщина! Все уже произошло и нет пути назад. Я вышла замуж за незнакомца, с которым у меня нет ничего общего. Этот эгоистичный грубиян вскоре начнет меня презирать. Что там ждет впереди?»
Девушка с самого начала питала надежду, что ее будущий муж окажется приличным человеком, и она сможет прожить с ним нормальную жизнь. Но этой надежде не суждено было сбыться. С Августом де Марьей у нее не будет даже намека на счастье. Все в нем было ей отвратительно: внешность, наглость и себялюбие. Его манеры также оставляли желать лучшего. Но они стали замужней парой, и сегодня ей придется делить с ним постель!
Фелисите не хотела винить тех, кто подтолкнул ее к этому браку. У них не было иного выхода, если только они не желали передать руководство колонией Миссисипи в ненадежные руки. Цена этого была высока, но ее все равно следовало выплатить. Фелисите даже не приходило в голову отказаться жертвовать собой, но у нее болело сердце, когда она думала о будущем.
– Неужели мы случайно попали в чистилище? – поинтересовался жених. – Клянусь, я предпочту носить власяницу и спать на ложе, утыканном гвоздями, чем жить в этой ужасной и жаркой стране. Моя красавица Фелисите! Представьте себе наш прекрасный, шумный Париж! Жить в ином месте – значит, просто существовать. Я надеюсь, что нас вскоре отсюда отзовут.
Фелисите возразила:
– Мсье, в колонию приезжают на всю жизнь! Мы должны тут остаться и работать изо всех сил, чтобы превратить Новый Орлеан в великий город.
Жених насмешливо захохотал.
– Возможно, в ближайшие два столетия Орлеан и впрямь будет великим городом. Но пусть он становится таковым без участия Августа де Марьи. Я всей душой верю, что еще до наступления лета мы покинем его.
Дом был точной копией первого жилища, построенного Филиппом, но в нем отсутствовала галерея. Де Марья мрачно оглядел его при свете фонаря.
– Взгляните, мадам, в какой великолепный дом привел вас ваш муж, – и он презрительно ухмыльнулся. – В любом случае, – с отвращением добавил новобрачный, – он несравненно лучше той вонючей клетки в гостинице, где мне до этого пришлось жить.
Фелисите коротко рассмеялась. Ее смех не казался простодушным. Немало удивленный де Марья, обратился к слуге:
– Мошенник, передай мне фонарь, – он поднес фонарь к лицу девшки и внимательно взглянул на нее. – Вы засмеялись.
Значит, нашли что-то забавное в моих словах. Неужели вы обладаете чувством юмора? Я начал в этом сомневаться. Во время церемонии и празднования вы сидели, как сова на сухой ветке. Услышу ли я ваш смех, если очень постараюсь вас рассмешить?
Они прошли по узкой тропинке, ведущей от калитки к передней двери. Фелисите знала о том, что Филипп стремился закончить строительство дома до ее приезда. Она смотрела на стоявший перед ними темный дом и, позабыв о собственных бедах, вспомнила Филиппа. Где он сейчас? Почему не пришел на пристань? Может, болен? Или ранен?
Девушка испугалась тишины, царившей в доме, и была уверена, что случилось нечто неприятное, и поэтому Филипп не смог ее встретить.
Де Марья сказал мадам Готье.
– Вот тебе за услуги, – и швырнул на землю несколько мелких монеток.
– Благодарю вас, милорд! – воскликнула мадам Готье и стала торопливо ползать по земле, чтобы отыскать монетки. Николетта стояла рядом, пока мать не завопила:
– Гордая девчонка! Неужто ты хочешь, чтобы мы потеряли эти деньги? – и тогда девочке тоже пришлось присоединиться к матери.
– Бузбаш, отвори дверь! – приказал жених. – Выпрямись и высоко подними фонарь, чтобы мы могли торжественно войти в этот сарай. Мы должны держать себя с достоинством, – он обратился к молодой женщине: – Моя милая, призови на помощь воображение. Попытайся представить себе, что за дверью нас ждут выстроившиеся в два ряда лакеи в новых прекрасных ливреях. Они кланяются, улыбаются и преклоняют колена перед хозяином и хозяйкой этого великолепия!
Если бы у него даже очень сильно разыгралась фантазия, он все равно не смог бы вообразить себе встречу, которая их ожидала. Когда они вошли в дверь, то услышали громкий храп. Де Марья сразу остановился.
– Кажется, наш дом уже занят, – сказал он.
Они оказались в длинной комнате с камином. Храп раздавался из глубины комнаты. Слуга выступил вперед, подняв над головой фонарь, и они увидели, что в углу на куче опилок спит какой-то мужчина.
– Что за наглость! Бузбаш, пни его хорошенько, чтобы он проснулся!
Фелисите удержала мужа.
– Я знаю, кто это, – сказала она. – Позвольте я с ним поговорю.
– Если он не объяснит в чем тут дело, я посажу его в тюрьму! – проворачал де Марья.
Фелисите подошла к человеку и окликнула его:
– Филипп!
Спящий пошевелился, а потом сел и нахмурился – кругом стояла темнота, и он никак не мог понять, что уже наступила ночь. Он вдруг узнал девушку и вскочил на ноги.
– Фелисите! – но сразу поправился. – Мадемуазель! Я не знал, что вы уже прибыли. Я… я, наверно, долго спал и – он взглянул в окно.
Август де Марья решил с ним сам разобраться.
– Подойди поближе, – сказал он Филиппу. – Я хочу взглянуть на незваного гостя, который к тому же так фамильярно обращается с моей женой.
Филипп повиновался, но сильно вздрогнул, услышав, что Фелисите стала супругой начальника полиции. Он старательно отводил от девушки глаза.
– Как прикажешь понимать твое странное поведение? – потребовал ответа де Марья.
– Мсье, его превосходительство приказал мне закончить строительство дома до того, как прибудет… мадам. Последние два дня я работал без перерыва. Сегодня днем я закончил отделывать стены, и мы даже внесли сюда кое-какую мебель, и я… я решил, что мне не мешает немного отдохнуть. Я хотел поспать всего час, но потом как провалился. Прошу вас, простите меня, мсье.
Жених поглаживал острые кончики усов. Казалось, он наслаждается возникшей ситуацией.
– Меня не волнует, что ты тут заснул. Но скажи на милость, почему ты называешь мою жену по имени, если только это не является странным колониальным обычаем, о котором я ничего не знаю, – он неожиданно громко хлопнул себя по ляжке. – Понял, понял! Ты тот самый неграмотный парень, о котором мне рассказывали! Преданный обожатель и молчаливый поклонник, который остаетсыя на задворках, подобному Якову, ожидавшему платы семь лет. Я наслышан о тебе от мсье Бенуа из Монреаля.
– Мы с Филиппом старые друзья, – заявила Фелисите. – Мы вместе росли в Лонгее.
Но де Марья даже не взглянул в ее сторону.
– Прелестная идиллия! Правда, мистер Филипп, что вы влюблены в мою жену?
Филипп ничего не сказал. За него ответила Фелисите.
– Это правда, мсье.
– Ха! Возможно, мне повезло, что я приказал нас сразу поженить. Но сейчас я нахожу старого поклонника моей жены, спящего на полу нашей брачной комнаты! – он перестал шутить. – Мадам, вы были влюблены в этого деревенского уха-жора?
– Да, мсье, – не колеблясь проговорила Фелисите.
Он не ожидал подобного откровения и уставился на жену.
– Ничего себе признание! – наконец воскликнул де Марья. – Странные вещи тут происходят. Вполне естественно, когда молоденькие девушки влюбляются, а потом изменяют своим поклонникам. Это ничего не значит. Но я не могу себе представить, что моя жена могла так низко пасть, влюбившись в этого…
Фелисите лихорадочно рассуждала: «Что ему ответить, если он спросит меня, как я сейчас отношусь к Филиппу? Смогу ли я не кривить душой?»
Но Август де Марья не задал ей такого вопроса, а продолжал ворчать.
– Хочу предупредить тебя, плотник, держись от нее подальше. Если ты и впредь собираешься спать не в своей постели, то пусть это будет в домах других людей. Что касается вас, мадам… Я посоветовал бы вам забыть прошлое. Вы никогда больше не должны с ним разговаривать.
– Мсье, я его еще не поблагодарила за то, что он так сильно старался, чтобы побыстрее закончить дом, – Фелисите улыбнулась Филиппу. – А также за прежнюю доброту. Прошел почти год с нашей последней встречи в Канаде, и мне надо сказать ему многое. – Фелисите подошла к Филиппу и коснулась его руки: – Пойдем, я провожу тебя до калитки.
Де Марья нахмурился, но не сделал попытки остановить их. «Видимо, моя жена – весьма решительная дама», – подумал он.
В спальне стояло мало мебели. Кровать кипарисового дерева слуга застелил бельем, принесенным мадам Готье. Надо добавить, она была неновой и очень простой. В комнате также стоял комод из американского лавра и один стул вишневого дерева. На полу лежал скромный ковер из собачьих шкур.
Мсье де Марья вошел в комнату вслед за женой и запер за собой дверь.
– Вы должны поблагодарить меня за терпение и такт, – заявил он, кладя ключ в карман жилета. – Я позволил вам попрощаться с вашим ухажором и даже не спросил, испытываете ли вы к нему прежние чувства. – Он подошел к кровати и криво усмехнулся. – Душа моя, нам снова придется прибегнуть к нашему воображению. Это ужасное сооружение не что иное, как роскошное ложе с атласными покрывалами и позолоченным гербом. – Он передернул плечами. – Я боюсь, что этот матрас набит испанским мхом.
Фелисите запаниковала, услышав звук запираемого замка. «Он запер меня от воспоминаний, – подумала девушка. – От всех, кого я люблю».
Она выглянула из окна, как птичка, запертая в клетку, и подумала о том, можно ли выломать раму, чтобы выбраться отсюда.
Фелисите ничего не ответила жениху, и он с любопытством взглянул на нее.
– Вы испуганы? – сказал он, а затем пронзительно захохотал. – Моя малышка-невеста – девственница, и она дрожит от страха! Вы напоминаете мне глупого гусенка или кролика, который боится волка. Мадам, вам придется привыкнуть к мужу, съевшему много маленьких крольчат!
Он продолжил бы этот разговор, но его прервал громкий гул голосов. Кто-то стучал палками по кастрюлькам и дудел в дудки. Они прислушались. Раздался барабанный бой, и вся эта шумная ватага приблизилась к дому.
Де Марья нахмурился.
– Что это такое?
– Один из наших странных колониальных обычаев, – ответила Фелисите. – Это – шаривари, или кошачий концерт для новобрачных на тазах и горшках.
– Шаривари? Вы хотите сказать, что они собираются сыграть для нас серенаду? Но какой в этом смысл? В нашем браке нет ничего необычного.
– В Новой Франции, мсье, шаривари показывает отношение к новобрачным и служит проявлением доброй воли. Народ здесь – очень дружелюбный, и они никому не желают сделать что-то неприятное. – Девушка помолчала, потому что ей было трудно говорить о них как о супружеской чете. – Возможно, мсье, это первая свадьба в Новом Орлеане, и люди считают, что такое событие надо отметить.
Толпа уже добралась до калитки и направилась к дому. Люди несли с собой факелы, а потом сложили высокую пирамиду из веток кустарника на пороге и разожгли огромный костер. Стало светло, как днем. Глядя из окна, Фелисите решила, что тут собрался весь город, чтобы приветствовать их. Сотни мужчин и женщин пели и смеялись. Под аккомпанемент барабанов и рожков все затянули приветственную песню.
«Выходите, выходите побыстрее, мсье!»
Де Марья стоял у окна вместе с Фелисите и недовольно спросил ее.
– Я что, должен выйти?
– Да. Если вы этого не сделаете, они обидятся.
– Наплевать, – он хмурился все больше. – Наверно, придется дать этим бездельникам немного денег, чтобы они отправились в таверну и там напились!
– Да, мсье, такова традиция.
Пение «Выходите, выходите побыстрее, мсье!» становилось все более настойчивым.
– Пожалуй, вам лучше действительно выйти сию секунду. Де Марья нехотя повиновался. Увидев его, люди загалдели еще громче. Они орали что было мочи и громко колотили по горшкам и тазам. Барабанщик был одним из подчиненных самого начальника полиции, и барабанные палочки так и порхали в его руках. Один из заводил вышел вперед с флягой вина и предложил выпить жениху. Тот охотно принял приглашение.
Фелисите не отходила от окна и пыталась кого-то выглядеть в толпе. Наконец она заметила Филиппа, стоявшего у дороги, как будто он не желал подойти поближе, но не мог оставаться в стороне.
«Мой бедный Филипп! – подумала Фелисите. – Каким он кажется несчастным! Если бы он мог, то разогнал бы всю толпу».
Люди продолжали громко петь, но теперь выкликали ее:
«Выходите, выходите побыстрее, мадам!»
Понимая, что ей придется подчиниться, Фелисите вытерла слезы, выступившие при виде одинокой фигуры Филиппа, и подошла к двери. Ее приветствовали более шумно, чем жениха.
Вожак протянул флягу с вином невесте. Она поднесла флягу к губам и сделала осторожный глоток.
Это был очень крепкий и плохо очищенный самогон. Фелисите задохнулась и закашлялась к великому удовольствию толпы.
– Хмельной напиток для маленьких кроликов, – на ухо шепнул ей муж и, забрав у нее флягу, еще раз отпил. – Мне нравится это зелье! Я рад, что ваши друзья из Новой Франции решили нас поздравить.
Кто-то в толпе завопил: «Праздничная кадриль!»
Все сразу поддержали эту идею и начали требовать, чтобы Фелисите сплясала с ними. Вожак избавился от фляги, которая к тому времени уже опустела, и подошел к Фелисите.
– Мадам, вы с нами станцуете? Мы были бы очень счастливы.
– Конечно, мсье. Невесты всегда танцуют кадриль.
– Вы начнете кадриль в паре с мсье, а потом окажете нам честь танцевать с прелестной невестой.
Она сделала с мужем всего несколько па, как вдруг он покачнулся и начал невидяще оглядываться вокруг, а потом повалился на спину. Вожак сразу подбежал к Фелисите и сказал:
– Мадам, прошу вас!
Фелисите думала, что танцы никогда не кончатся, и ее не перестанут окружать улыбающиеся люди, которые постоянно говорили:
– Я хочу плясать с невестой.
Она танцевала, кружилась, кланялась до тех пор, пока чуть не падала от усталости. Но девушка должна была признаться, что ей доставляли удовольствие танцы, быстрый темп музыки, шарканье ног и счастливые улыбки разгоряченных партнеров. Однако она испытала огромное облегчение, когда заводила предложил ей руку и отвел на место.
– Мадам, вы не знаете, кто я такой, – сказал он улыбаясь и кланяясь. – Я сам из Лонгея и даже как-то нес вас на закорках. Меня зовут Жюль Латур.
Она сразу узнала этого человека. Он уехал на юг довольно давно, наверно, в тысяча семьсот шестом году. Его всегда вспоминали в Монреале как веселого парня, прекрасно игравшего на флейте и имевшего огромный успех у женщин. Теперь он похудел и стал сутулым, а на загорелом лице появилось множество глубоких морщин.
Жюль очень обрадовался, когда Фелисите сказала ему, что помнит его во время празднования одного из Праздников урожая в замке, хотя совершенно запамятовала, когда он нес ее на плечах.
– Мадам, вы были тогда маленькой девочкой. За прошедшие годы вы сильно изменились. Мадам, вы прибыли на странную и весьма своеобразную землю. Со временем вы наверняка ее полюбите, хотя… – он помолчал и развел руками. У костра неожиданно появилась темная фигура и начала дикий танец. Тень металась во все стороны и напоминала огородное пугало во время сильного ветра.
– Взгляните, мадам, я имел в виду именно это. Здесь многое совсем не так, как в Новой Франции. Здесь не в моде ее танцы. Этот край действительно необычный. Нас не сковывают различные правила и ограничения. Мы – преданные и лояльные люди, но… живем на краю света и держимся более естественно и раскрепощенно. Нам светит солнце, и иногда мы бываем очень счастливы.
Его темное лицо разрумянилось от усилий попытаться все объяснить Фелисите.
– Мадам, вам сейчас придется сделать кое-что, – попро-сии он. – Подойдите к костру. Вы из Лонгея, и люди будут счастливы увидеть, какой прекрасной леди вы стали. Вас следует по правилам представить собравшимся. Потом мы попрощаемся и отправимся по домам. Вы устали, а некоторые выпили слишком много.
Они встали у костра, и Жюль сказал несколько слов жителям колонии.
– Мы рады приветствовать мадам де Марья в Новом Орлеане. Она – одна из нас. Мы гордимся ее красотой. Сегодня она танцевала с нами кадриль. Мы надолго запомним эту ночь.
Фелисите окружали улыбающиеся лица. Она слышала, как одна женщина шепотом произнесла:
– Я видела ее, когда она сошла на берег. Что можно было ожидать, если бедняжка целую неделю провела в лодке и не могла даже переодеться?
Фелисите поняла, что перемены в ее внешности стали для многих приятным сюрпризом. Жюль Латур продолжил речь:
– Мсье де Марья и его прелестная невеста благосклонно приняли наше поздравление. Давайте же пожелаем им долгой и счастливой жизни. Дорогие друзья, сейчас уже поздно, и я предлагаю распрощаться и побыстрее покинуть наших дорогих хозяев.
Фелисите стояла у окна, глядя, как уходят последние посетители. И вдруг во второй раз услышала звук запираемой двери. Девушка быстро обернулась и увидела, что муж с трудом вытаскивает ключ из замочной скважины. Жюль Латур был прав: он выпил слишком много!
– Моя милейшая невеста, – насилу ворочая языком проговорил он, – ваши друзья излишне задержались. Но они наконец убрались, и теперь мы одни, любовь моя.
Август де Марья не заметил, как Фелисите отступила к стене, и медленно приблизился к ней.
– Если бы я не выпил столько их пойла, я бы задал тебе один важный вопрос, дорогая, и потребовал, чтобы ты… меня уверила, что больше не испытываешь никаких идиотских чувств к твоему честному, но занудливому плотнику. Я собирался сразу же все поставить на свои места.
Он чуть не свалился, когда попытался сделать широкий жест.
– Мой маленький кролик, какое отвратительное пойло принесли эти простачки! И поэтому меня сейчас совершенно не интересует твое прошлое. Но, моя красавица, меня весьма интригует настоящее.
Де Марья направился к девушке, ступая очень осторожно и протянув вперед руки. Фелисите испугалась и, отскочив в сторону, чтобы уклониться от его объятий, запуталась в длинной юбке. Она упала на колени и ухватилась за край комода. Потом забилась в угол между стеной и комодом и обхватила руками колени.
Август де Марья навис над ней и начал хохотать так громко, что ему пришлось упереться в стену, чтобы не упасть.
– Мой маленький кролик! Ты так сильно меня боишься? Или это проявление деревенского кокетства?
Неожиданно он наклонился и ухватился за лодыжки девушки. Это был поразительно быстрый жест для человека в его состоянии.
Затем де Марья отклонился назад и с хохотом потащил Фелисите через всю комнату. Фелисите закричала.
– Мсье, прекратите! – она начала брыкаться, чтобы освободиться от его хватки. – Это подло и постыдно.
Юбки девушки задрались до самых бедер, но она продолжала сопротивляться, ухватившись за ковер и пытаясь зацепиться за неровности пола.
– Подло? Постыдно? – дихо хохоча, спрашивал он. – Неужели ты не знаешь, что это было любимым занятим прелестной герцогини Бургундской? Она могла бы стать королевой Франции, если бы вместе со своим мужем Дофином не умерла от оспы. Герцогиня требовала, чтобы двое слуг таскали ее по траве, а сама смеялась и от удовольствия размахивала руками. Да, да! У нее были красивые ляжки. Точь-в-точь как у тебя, моя миленькая невеста. Ты и впрямь считаешь, что развлечения герцогини не подходят для гусенка из колонии?
Фелисите ухватилась за ножку кровати, а потом вырвалась из его рук. Девушка быстро оправила одежду и зарыдала от унижения.
– Ты не злишься, моя скромница жена? Неужто твой грубый поклонник плохо выровнял пол, и ты занозила задницу?
Фелисите встала на ноги. Она продолжала рыдать и так разозлилась, что плохо видела мужа. Когда он подошел поближе, чтобы обхватить ее, она сделал то, что давно собиралась сделать. Фелисите отвесила ему звонкую пощечину.
Девушка не пожалела о своем поступке, но сразу поняла, что вести себя подобным образом было непростительно. Муж отступил назад и засверкал глазами.
– Некоторым мужчинам нравится сопротивление, и они считают, что победа станет более сладкой, – хрипло прошипел он. – Мне это не по вкусу, меня никто еще не оскорблял пощечиной. И не важно, что это была моя жена. Я вам обещаю, мадам, что вы сильно пожалеете об этой… глупости.
– Отпустите меня, – начала умолять его Фелисите. – Это была ошибка! Ужасная ошибка!
Де Марья настолько поразило ее заявление, что он даже немного пришел в себя.
– Вы предлагаете нам разойтись? – спросил он.
– Да, – рыдала Фелисите. – Позвольте мне вернуться домой в Монреаль. Вы можете отменить наш брак и стать свободным.
– Это неслыханно, – заявил де Марья. – Мне становится смешно. Именно я должен возмущаться нашим союзом. Я – джентльмен из Франции, женатый на глупой провинциальной святоше!
– Если вы так считаете, то лучше согласиться, что наш брак был ошибкой!
– Мадам! Неужели вам ничего не понятно? Брак заключается на всю оставшуюся жизнь! Вас вверили моим заботам, и вы подлежите мне душой и телом! Никакие Божьи и человеческие законы не помогут вам отделаться от меня. Также и я не смогу избавиться от вашей глупости и полнейшей неопытности!
– Брак можно аннулировать, – молила его Фелисите. – Он не считается действующим, если брачные отношения не были осуществлены до конца. Отпустите меня и тогда сможете освободиться от меня легально.
– Если брачные отношения не завершены, – он притянул к себе девушку и обхватил так, что она не могла двигаться, – неужели ты думаешь, что я позволю тебе оставить эту комнату такой же невинной, какой ты вошла сюда? Когда ты меня ударила, глупая гусыня, я решил, что не хочу тобой владеть. Но это была минутная слабость. Теперь я окончательно справился с потрясением и вновь нахожу тебя желанной. Моя горячая, я собираюсь сделать так, чтобы больше не заходил разговор об аннулировании брака.
