Текст книги "Наполеон. Последняя любовь"

Автор книги: Томас Костейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

3

Возле павильона возвели навес из полотна – для летней кухни и чтобы люди императора могли там скрываться от жары. Но главный повар Наполеона предпочитал пользоваться кухней «Брайарса», поэтому они часто обедали вместе с семейством Бэлкум. Впервые в жизни Наполеон начал увлекаться жирными кушаньями. Цвет лица стал у него здоровым, но он сильно пополнел.

Император вызвал к себе Гурго, решив, что ему понадобится помощник обрабатывать его заметки. Гурго был рад помочь императору и переехал в «Брайарс» из города. Барону Гурго велено было разместиться под навесом. Конечно, он ожидал, что ему отдадут комнаты, которые занимали Ла Касе и его сын.

С первых мгновений Гурго начал возмущаться тем, как младшая дочь семейства Бэлкум завладела Наполеоном. Он в этом преуспел больше, чем Ла Касе. Он был темноволосым человеком, тощим, с тонкими, как у журавля ногами, затянутыми в облегающие его, как кожа, лосины. Он частенько с мрачным видом бродил по саду.

Как-то Наполеон шепнул Бетси на ушко:

– Что вы думаете о нашем любезном Гурго?

– Любезный Гурго напоминает мне черного паука, – шепнула в свою очередь Бетси Наполеону.

– Ну, ну, ma petite, не может быть, чтобы он был настолько плох.

– Сир, у меня есть друг в 53-ем полку…

– Ах, вот как! – воскликнул Наполеон. – Вот вам вся правда. У вас имеется дружок. Один из безмозглых молодых ослов-офицеров с длинными светлыми усами. Я знал, что так оно и случится!

– Сир, он не офицер, а рядовой!

– Мадемуазель, разве вам не известно, что юные леди не должны разговаривать с рядовыми?

– Но он очень мил и говорит всегда такие странные вещи. Он мне сказал, что существуют два типа людей – те, кто за вас, и те, кто против вас. Мне с самого начала было ясно, что барон Гурго – против нас.

– Какой интересный английский юмор, если… если учесть, что его как такового вообще не существует… И я его не понимаю, – заявил Наполеон, но потом усмехнулся.

– Certes [x]x
  Разумеется (франц.)


[Закрыть]! Он в чем-то прав, этот ваш друг. В моей армии заявляли, что Гурго всех и вся ненавидит и даже временами он ненавидит и самого себя. Здорово сказано, не так ли? Вот вам цивилизованный французский юмор. Ненавидеть самого себя!

– И среди англичан есть такие, – заметила Бетси. – Они тоже ненавидят сами себя, об этом многим известно. Да, так случается и в Англии. Сир, – спросила она, помолчав, – он – хороший солдат?

– Ну-у-у, да. Но не настолько, как он думает о себе.

– Он когда-нибудь улыбается?

– Никогда. Он – мрачный, угрюмый, грустный.

– Почему вы выбрали его? Разве не лучше, когда вас окружают добрые и веселые люди? Ma foi…

– Ma foi! Ma foi! – громко захохотал Наполеон. – Вы перенимаете наши выражения, малышка. Видно, вам это нравится.

– Но я все равно, не понимаю, зачем вы привезли с собой этого мрачного офицера.

– Послушайте меня, но потом никому не повторяйте мои слова. Я его не выбирал. Он сам себя выбрал, и никто не мог его отговорить. Я старался изо всех сил, – Наполеон снова захохотал, – Ma foi, да!

– Этот мрачный молодой человек, он – женоненавистник?

– Бетси-и, вам следует знать следующее. Он – солдат, не так ли? Солдаты никогда не являются женоненавистниками. Напротив!

Гурго был весьма сдержанным, но временами на него находило настроение, когда он начинал хвастаться. Как-то он разговорился с Наполеоном, но их прервала Бетси, просунув лицо меж полотен навеса. Он злобно нахмурился и вытащил рапиру, всегда висевшую у него в ножнах.

– Снова вы! – Он показал ей оружие, на клинке которого была красная отметина. – Видите это, мадемуазель? Это кровь англичанина. Он как-то мне помешал, мы поссорились, я его вызвал на дуэль, мадемуазель, и пронзил его сердце рапирой.

– Этот англичанин был солдатом?

– Нет, он не служил. Мрачный парень, подобно остальным англичанам.

– Итак, – заключила Бетси, – он не был солдатом и не привык владеть оружием, и конечно, вам не составило труда пронзить ему сердце, славный воин!

Бетси видела, что одна из императорских сабель лежала на столе. Позже она заявила, что Наполеон взглянул на оружие и подмигнул девушке, сам император этого не отрицал. В любом случае Бетси вошла под навес и увидела, что Гурго ударом кулака вогнал свою рапиру в ножны, как-будто желая сказать: «Теперь вам известно, что я думаю об англичанах!»

Девушка схватила саблю императора и начала размахивать ею над головой.

– Положите оружие на стол! – заорал Гурго. – Вы можете кого-нибудь поранить! Самого императора!

Бетси потом говорила, что она снова взглянула на императора, и он снова незаметно ей подмигнул.

– Нет, наш мужественный Гурго! – воскликнула девушка. – Я не принесу вреда императору. Только вам! – она направилась к нему через комнату, продолжая небрежно размахивать саблей. – Значит, господин Пожиратель Лягушек, вы убили англичанина, ведь так? Я сравняю счет и убью вас!

Гурго оказался в пиковом положении. Он понимал, что над ним все станут насмехаться, если он вытащит оружие и начнет обороняться против девчонки. С другой стороны, его пугали выпады сабли, которой вращала девушка. Он прыгал из стороны в сторону и кричал: «Прекратите!»

Наконец он оказался в углу и попытался вынуть оружие. В этот момент Наполеон в открытую подмигнул.

– Достаточно, Бетси-и. Я понимаю, вы не хотите нанести вред моему храброму офицеру, но вы плохо владеете саблей. Я не могу признать, что вам знакомо подобное искусство, значит, вы можете нанести ему рану, даже сами не желая этого. Или… не дай Бог, сами поранитесь.

Гурго вылез из угла с мрачной физиономией.

– Сир, у вас есть для меня поручения, – с кислым видом поинтересовался он.

– Нет, дорогой Гурго! Нет! Кроме, пожалуй, одного: пожалуйста, больше никаких дуэлей с… англичанами.

– Могу я удалиться? – с напряжением в голосе поинтересовался Гурго.

– Конечно. Мадемуазель отправляется домой. Вы должны ее сопровождать.

Если Гурго слышал приказание, то он сделал вид, что Наполеон ничего не произнес и удалился.

Наполеон нахмурился.

– Возможно, мы совершили ошибку, выбрав его нам в помощь.

Глава седьмая

На следующее утро после того, как Бетси «фехтовала саблей», она не появилась. Наполеон прислушивался, чтобы не пропустить ее обычные веселые слова: «Это я!» Казалось, что он только и ждет, когда она прервет порядком надоевшую ему диктовку. Наконец он спросил Ла Касе:

– Где мадемуазель Бетси-и?

Маркиз фыркнул.

– Мне неизвестно, сир. Но я рад, что ее тут нет. Утро шло своим чередом, и Наполеон ощущал, что в саду «Брайарс» воцарилась неестественная тишина. Ему было известно, что у Бэлкумов недавно родилось множество щенков, до него постоянно доносился их лай, когда они бежали за Бетси по лужайкам сада. Часто он видел девушку с одним щенком на руках. Видимо, он ей нравился больше всего.

– Как вы его назвали? – как-то раз спросил император девушку.

– Сир, его зовут Снуки [xi]xi
  Головастик (англ.)


[Закрыть].

– Какое странное имя.

– Оно ему подходит. Понимаете, в Лондоне…

– Ужасный город.

– Сир, он прекрасен, ведь вы там никогда не были.

В этот день у Наполеона было паршивое настроение.

– В мире есть прекрасные города – Париж, Рим, Вена, Венеция, Каир, Москва. Они все отличаются друг от друга, и они больше Лондона. Когда в 1808 году я планировал напасть на Англию, я не собирался сохранить Лондон. Если бы по военным причинам было необходимо его разрушить, мы бы его стерли с лица земли. Это ужасное место, там всегда туман и полно дыма.

– Как скажете, сир, – спокойно согласилась с ним Бетси-и. – Теперь, когда вы высказались по поводу города, мне будет позволено отметить, что народ в этом городе живой и остроумный и может придумывать забавные имена. Они называют вашу голову «Снук». Когда у нас появились щенята, и у этого щенка была самая большая голова, я его назвала Снуки.

Наполеон внимательно посмотрел на щенка.

– У него грустный вид, подобно Дон Кихоту.

– А вы будьте с ним снисходительны. Он – всего лишь обычная английская собака.

– Мне он страшно не нравится. Он сильно напоминает одну тварь, которая была у императрицы…

– Эта императрица – Жозефина?

Наполеон кивнул головой.

– Она назвала это шумное создание Фортуна, и я ей как-то сказал, что это назойливое животное ей дороже меня.

В то утро в одиннадцать часов, когда Бетси так и не появилась, один из щенков начал пищать где-то около дома.

– Му-у-ру-у! Му-у-ру-у!

Наполеон решил, что это была та самая тварь.

– Я уверен, что там что-то случилось.

Он поднялся из-за стола и жестом показал Ла Касе, что на время прерывает диктовку. Император направился к главному дому.

Наполеон вскоре убедился, что воет любимец Бетси. Он сидел рядом с окошком, выходящим из подвала, задрав голову к небесам, и не переставая выл.

– Бетси-и! – позвал Наполеон.

Ее лицо показалось из подвального окошка. Девушка попыталась улыбнуться, но не смогла.

– Моя малышка, что вы тут делаете?

Бетси с трудом открыла окошко, и император увидел, что она плакала.

– Сир, меня наказали.

– За что? Что вы совершили такого ужасного?

– Меня наказали за то, что я сделала прошлым днем, – ответила девушка, пытаясь смахнуть с лица слезы. – Кто-то сказал папе, что я пыталась убить вас и барона Гурго вашей собственной саблей. Папа сильно рассердился и не стал меня слушать. Я должна тут находиться весь день.

Лицо Наполеона смягчилось от глубокого сочувствия.

– Бедное дитя! Так нельзя. Это была всего лишь шутка, наверно, виноват больше всех я, – он мрачно кивнул головой. – Я уверен, что к этому приложил свою руку наш милейший маркиз. Вчера вечером я ему подробно рассказал, как вы расправились с нашим хвастунишкой, уверен, что он едва мог дождаться того мига, когда сможет все пересказать вашему отцу. Вам наверно, не очень приятно тут находиться.

– Да, сир. Здесь стоят все наши бочки с вином, и от его запаха меня тошнит.

– Вам даже не дали с собой свечку?

– Нет, сир, – бледное личико девушки совсем сникло. – Тут очень темно, и я боюсь пошевелиться. Мне кажется, что днем тут прячется Старина Хафф, я даже слышала какое-то движение.

Наполеон опустился на колено и попытался заглянуть в темноту подвала.

– Бетси-и, вы мне говорили, что не верите в привидения.

– Правда, сир, я в них не верю, – дрожащим голосом ответила девушка, – но я их все равно боюсь!

– Девочка моя, вы не можете верить в подобную чушь! Но вам нельзя оставаться в таком влажном месте. Вы можете заболеть. Там есть на что сесть?

Она покачала головой.

– Тут где-то есть стул на трех ножках, но я боюсь его поискать.

– Ваш отец отправился в город?

– Я должна оставаться тут до его возвращения, – сказала Бетси.

– Тогда мне придется поговорить с вашей матерью. Мне будет сложно с ней объясняться. Мой английский не стал лучше, но мне придется попытаться. Не бойтесь, пока меня тут не будет, и не двигайтесь с места.

Наполеон вскоре вернулся вместе с Менти, несущим стул. Его поставили у окна, и на него уселся Наполеон.

– У вас все в порядке? Старина Хафф не проделал никаких трюков? – Император засмеялся. – Ваша мать умна и прекрасна, она поняла все, что я ей сказал. Малышка, она считает, что вы все же кое в чем виноваты и вас за это следует наказать. Она также полагает, что ей не следует отменять наказание, наложенное на вас отцом, но вам придется просидеть тут всего один еще час. Малышка моя, нам предстоит провести вместе это время. Я посижу здесь и составлю вам компанию, а Старина Хафф не посмеет вас беспокоить. Я уверен, дух старого учителя не сможет бороться с победителем шестидесяти сражений!

– Нет, конечно, нет! Если вы останетесь здесь, я не буду ничего бояться.

– Чтобы не думать ни о чем дурном, мы должны поболтать. О чем бы вы хотели поговорить?

– Сир, о чем-нибудь очень интересном.

– Согласен. Вам выбирать.

– Расскажите мне о том, как вы встретили свою жену. Сир, вашу первую жену. Императрицу Жозефину. Я так много о ней думала.

– Всем известно, что человек не может совершать великие и необычные вещи, если у него отсутствует ощущение перспективы, – начал повествование Наполеон. – Все люди совершают ошибки, даже самые великие люди. Если человек велик, он может увидеть и понять собственные ошибки. Это походит на то, что человек глядит на себя со стороны и говорит: «Честное слово, это я сделал неправильно, мне необходимо все исправить. Я должен к себе относиться также требовательно, как к другим».

Мне повезло: я – великий человек. Я всегда мог проследить за собой в действии и решить, прав я или нет. Не очень приятное это занятие – самоанализ. Весьма часто вы можете задеть собственную гордость.

Представьте себе, Бетси-и, то время, когда я стал приобретать известность. Некоторым я казался ничем не примечательным человеком. Прежде всего, я не обладаю обликом командира. Я не высок…

– Да, сир, высоким вас не назовешь.

Последовала короткая пауза.

– Если человек невысокого роста и к тому же еще и очень худой, получается совершенно неприглядная картина, – закончил император. – Я был тощим, с черными волосами и смуглой кожей, волосы у меня висели отдельными прядями. Я всегда выглядел голодным. Никто лучше меня, не видел себя в столь неприглядном свете.

Глава восьмая

1

Затем Наполеон рассказал следующую историю.

Великим днем 13 Вандемьера [xii]xii
  4 октября 1795 г.


[Закрыть] в судьбе Наполеона Бонапарта произошел поворот. [26]26
  Великим днем 13 Вандемьера (4 окт. 1795) в судьбе Наполеона Бонапарта произошел поворот. – В этот день Наполеон один, без армии, высадился в Сен-Рафазле близ Фрюжеса – он вернулся столь неожиданным способом из похода в Египет, чтобы подавить Вандемьерский мятеж. Роялисты были уверены, что движение вправо, непрерывно совершавшееся во Франции с 9 термидора, самим ходом событий приведет их к власти. Но такую перспективу учитывали и термидорианцы. Конвент постановил, что две трети состава будущих законодательных собраний должны быть избраны из числа депутатов Конвента. Надежды роялистов на конституционный путь к реставрации монархии рухнули. Они тайно стали готовиться к мятежу. Предотвратить – или подавить – мятеж было поручено Баррасу, который, не имея военной подготовки, пригласил к себе в помощь талантливых генералов. Среди них оказался и Бонапарт – тогда мало кому известный молодой военный. «Небрежность его туалета, длинные свисающие волосы, ветхость одеяния подчеркивали крайнюю нужду, но, несмотря на опалу, на двадцать шесть лет… с этого дня он стал подниматься в общественном мнении…» – записал позже Тьебо.
  После подавления мятежа, в котором Наполеон сыграл решающую роль, после того, как с трибуны Конвента его имя было названо в числе главных героев, в его судьбе наступил решительный перелом. Его назначили главнокомандующим гарнизоном столицы. И это было – лишь ступенькой к зениту славы и могущества.


[Закрыть] Сильными залпами крупной картечи он рассеял отребья Парижа и освободил Конвент от тирании толпы и его заметил Баррас, ведущая фигура Директории [27]27
  Баррас, ведущая фигура Директории – Баррас, Поль-Франсуа Жан, виконт (1755-1829). В 1789 г., будучи депутатом Учредительного собрания, членом Конвента, голосовал с монтаньярами по вопросу о казни короля и по всем другим принципиальным вопросам. Но к лету 1794 г. отдалился от Робеспьера и принял активное участие в его низвержении 9 термидора 1794 г. При учреждении Директории в 1795 г. стал директором. Именно он выдвинул генерала Бонапарта, когда 13 вандемьера 1795 г. необходимо было назначить Главнокомандующего войсками, защищавшими Конвент от роялистского восстания. Он же провел в 1796 г. назначение Бонапарта Главнокомандующим армией, воевавшей в Италии против Австрии. Бонапарт отстранил его в перевороте 18 брюмера 1799 г., с тех пор он удалился в частную жизнь. Талейран называл Барраса «творцом фортуны Бонапарта».


[Закрыть].

Это были поразительные дни в Париже. Террор и звуки колес крытых двуколок до сих пор остались в памяти очевидцев. Людей опьянял запах свободы. Подлецы, подобно Баррасу, желающие захватить власть, взяли в свои руки контроль за администрацией. В городе «вершили бал» группа прекрасных и лишенных чувства морали женщин. Наполеону была известна история, в которую верили многие, что три самые прелестные дамы были заключены в одну камеру тюрьмы Кармелиток в последние дни террора, и они едва избегли гильотины. Одна из них была мадам д'Эгуллон, патрицианка, обладавшая холодной красотой. Вторая – Тереза Кабаррус, любовница Тальена. Это она подвигла его сбросить Робеспьера [28]28
  Тереза Кабаррус, любовница Тальена… подвигла его сбросить Робеспьера. – Тальен, Жан Ламбер (1767 – 1820) – французский политический деятель. Служил клерком у нотариуса, затем корректором в газете, издавал журнал «Дух гражданина». После свержения монархии стал секретарем Парижской Коммуны. С сентября 1792 г. – член Конвента, якобинец. Тальен – один из главных руководителей переворота 9 термидора, а затем – термидорианской контрреволюции.
  Робеспьер, Максимилиан-Мари-Исидор (1758 – 1794) – французский революционер, до революции адвокат в Аррасе, депутат Генеральных штатов от третьего сословия, вождь якобинского клуба, фактический глава якобинской республики. Был казнен 10 термидора 11 года (28 июля 1794 г.).


[Закрыть] и покончить с террором.

Народ Франции сделал ее героиней и называл Богородицей Термидора. Она была милым прекрасным созданием и абсолютно без всяческого понятия о совести, но в ней отсутствовали также понятия злобы или мелочности. Третья дама была вдовой аристократа с Мартиники виконта де Богарне, погибшего от удара кинжалом. Ее имя было Мари Жозефина Роза Таше де ла Мажери.

Ходили слухи, что самые суровые стражники в Кармелитских застенках заглядывали в скважину двери их камеры и говорили:

– Какая жалость, что эти прелестные головки вскоре скатятся в кровавую корзину.

Молодой корсиканец, которого теперь называли Генерал Вандемьер [29]29
  …Генерал Вандемьер. – Имеется в виду Наполеон, подавивший Вандемьерский мятеж (вооруженный мятеж роялистов 3 – 5 окт. (с 11 – 13 вандемьера) 1795 г. Вандемьер – 1-й месяц французского республиканского календаря (22 сент. – 22 окт.).


[Закрыть], знал, что в этой истории нет ни грана правды. Все три красавицы сидели в тюрьме Кармелиток, но в разных камерах. Генерал всегда был неравнодушен к женской красоте и понимал, что повышение по службе легче идет при женской помощи. Нет никаких сомнений, что он частенько подумывал о Богородице Термидора и о Прекрасной Креолке, как часто называли вдову Богарне. Он не прочь был жениться бы на одной из них. Но эти прелестные дамы не подозревали о существовании смуглого и пока еще не очень известного корсиканца.

Наполеон встретил Жозефину за столом Барраса. Он отправился к нему, зная, что она была любимицей генерала Гоша [30]30
  …Генерал Гош – Луи-Лазар Гош (1768 – 1797) – генерал французских революционных войск, сын конюха, сам в молодости служил в королевских конюшнях в качестве помощника конюха. На военную службу вступил в 1784 г. В 1792 г. обратил на себя внимание запиской, поданной в Комитет общественного спасения, о военном положении, начал быстро продвигаться и вскоре был уже главнокомандующим одной из армий. Его большая популярность возбудила подозрение, и он был обвинен перед Робеспьером в стремлении к диктатуре и привезен под арестом в Париж, где просидел в тюрьме до 9 термидора. Умер скоропостижно, что создало предположение об отравлении. Гош был искренне предан революции. Наполеон после 18 брюмера сказал, что «если бы Гош встретился на моем пути, мне пришлось бы или отступить, или сломить его».


[Закрыть], но сейчас ей покровительствовал великий человек Директории.

«Баррас прислушивается к этой сумасшедшей кокетке, – говорил он сам себе, чистя потрепанный мундир. – Мне следует постараться и произвести на нее хорошее впечатление».

По пути к рю Бас-Пьер он зашел в военный департамент, чтобы поговорить с военным министром Карно [31]31
  …Военный министр Карно – Карно, Лазар-Никола-Маргарит (1753 – 1823) – член Законодательного собрания, затем Конвента, главное внимание уделял обороне, состоя в Комитете общественного спасения, занимался организацией военных сил революции, создал 14 армий. В 1795 г. был избран членом Директории. Во время переворота 4 сентября 1797 г. был обвинен в роялизме, но, во время об этом предупрежденный, бежал за границу. При Наполеоне вернулся во Францию и в 1800 г. был назначен военным министром, но, не разделяя политических планов Наполеона, вышел в отставку, возражал против пожизненного консульства и против установления империи. Во время «Ста дней» был назначен министром внутренних дел, после вторичного низложения Наполеона был избран членом временного правительства и пытался противодействовать занятию союзниками Парижа. При Людовике XVIII был изгнан из Франции и умер за границей.


[Закрыть]. Служащий заставил его повторить имя, и никто из дежуривших офицеров даже не кивнул ему головой.

«Это не солдаты, а пародия на них, – подумал Наполеон. – Мне не стоит обращать внимания на то, что они не считают меня достойным внимания. Когда-нибудь… О, когда-нибудь все пойдет по-иному».

Карно был умным и работящим офицером. Он улыбнулся Наполеону и положил руку на лежавшие рядом списки.

– Чудесно. Мне кажется, что это может сработать. Я сказал об этом директорам вчера. Конечно, им понадобится некоторое время, прежде чем они примут решение. Для себя я уже все решил.

Бонапарта это не удивило. Он знал, что план, который он подготовил для новой кампании на севере Италии, был умным и смелым. Его разочаровало, что Карно не сказал, что его назначат командующим операцией. Но это будет позже. Когда Наполеон возвращался обратно через приемную, у него горели обычно сумрачные темные глаза, и мелкие чиновники, заполнявшие помещение, мгновенно почувствовали это. Они сбились в группки и стали шептаться. Он шагал легко и твердо и, казалось, что они с любопытством, даже с завистью наблюдали за ним.

Прекрасная Креолка выступала в роли хозяйки дома Барраса, и Наполеон к ней робко приблизился, но теплые карие глаза Розы (Ее в то время все называли Розой) удивительно дружелюбно улыбались ему.

– О, генерал Бонапарт, это великая для нас честь! Вам известно, что мы все тайно вас опасаемся. Как храбро вы расправились с толпой! Мне хотелось бы знать, вы такой же храбрый и бесстрашный и в других вещах?

Наполеон почувствовал себя более свободным. Он взглянул в глаза Прекрасной Креолке и ответил:

– Леди, сейчас мне очень страшно, и я не могу действовать, как настоящий храбрец и безрассудная личность!

Он произнес эту фразу с пылом. Эта прекрасная женщина, так легко расточавшая свои ласки, представлялась ему раньше абсолютно в ином свете. В ней не было никаких признаков распутства, и в ласковом взгляде, которым она одарила его, не ощущалось никакого расчета. Она была нежной и грациозной, она казалась ему прелестной. Ранее он думал о том, чем она сможет ему быть полезной, но сейчас она его полностью очаровала. Наполеон часто влюблялся, но никогда прежде его не охватывало подобное пламенное чувство!

Позже он не мог даже припомнить, какое платье было на ней в тот знаменательный день. У него в памяти оставалась только одна деталь. Пара львиных голов, чудесно изготовленных из эмали, скрепляли ее платье на плечах, и Наполеон решил, что это – признак хорошего вкуса. Позже, когда они уже были женаты, он спросил Жозефину, почему она никогда не носит эти застежки. Она никак не могла припомнить, о чем он говорил, объяснила, что они, видимо, потеряны. Жозефина, как он вскоре узнал, весьма небрежно относилась к вещам. Украшения у нее пропадали, а деньги широкой рекой текли между пальцев и растворялись в воздухе. Она ничем особенно не дорожила, всегда добивалась того, что желала. Зачем тогда следить за собственными нарядами?

Жозефине легко удавалось ободрить людей, и она всегда говорила все к месту. Молодой корсиканец постоянно одаривал ее комплиментами. Он хвастливо рассказывал ей о себе и, наконец, заговорил о ее имени.

– Вас называют Розой, но это имя вам совершенно не подходит.

Жозефина была крайне удивлена и, нахмурившись, взглянула на него. Как понял позже Наполеон, у ее улыбки была одна особенность – Жозефина сужала глаза и, казалось, что ее улыбка совмещается с суровостью во взгляде.

– Но, господин генерал, мне всегда нравилось мое имя. Я не напоминаю вам этот цветок?

– Нет, мадам. Вы более прелестны, чем любой цветок. К тому же, многих женщин зовут именно так. Во Франции родители любят называть своих дочерей Розой. Вы же, мадам… Вас следует называть по-иному. У вас есть другое имя, которое мне кажется более вам подходящим: Жозефина.

Женщина тихо произнесла это имя:

– Жозефина. Господин генерал, возможно, вы правы, хотя должна заметить, что это имя мне никогда не нравилось. Жозефина!

Ее глаза широко раскрылись под темными ресницами, и она легко коснулась его руки.

– Вы – правы. В этом имени есть своя прелесть.

– Я всегда буду о вас думать как о Жозефине, даже если вы мне не позволите обращаться к вам таким образом.

– Господин генерал, можете обращаться ко мне подобным образом.

Они довольно долго беседовали. Постоянно прибывали гости. Это были в основном мужчины, и Жозефине приходилось их приветствовать. Наполеон стоял рядом и молча наблюдал за ней, не обращая внимания на других гостей. Жозефина была высокой и стройной, она нравилась ему все больше и больше.

«Я влюбился в первый раз в жизни, – подумал Наполеон. – Меня не волнует ее прошлое. Настоящее и будущее станут принадлежать мне».

Жозефина не смотрела в его сторону, и Наполеон испугался, что не смог произвести на нее должного впечатления. Но потом его страхи понемногу рассеялись. Он слышал, как она сказала одному из гостей.

– Нет, нет, мосье. Я с вами не согласна. Господин генерал обладает сильной личностью, и у него необычное и привлекательное лицо. Оно мне напоминает профиль римского императора.

«Ха, моя очаровательная леди! – с триумфом подумал Наполеон. – Возможно, когда-нибудь мой профиль будет изображен на медалях, отчеканенных во Франции. Император Франции! Если все так и случится, вы, моя нежная и прелестная Жозефина, станете императрицей!»

И вот вечер подошел к концу, Жозефина у дверей прощалась с гостями. Стол был великолепный, было много чудесного вина, разговоры были остроумными и возбуждающими, поэтому ее обычно бледные щеки порозовели. Жозефина легко коснулась руки Наполеона, когда тот проходил мимо нее.

– Может быть, герой, спасший Конвент, – шепнула ему Жозефина, – пожелает позавтракать со мной завтра у меня дома на рю Шантерен?