Текст книги "Наполеон. Последняя любовь"
Автор книги: Томас Костейн
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
– Бетси, Бетси! У нас с вами поистине поразительная и странная дочь!
– К нашей младшей дочери можно применить самые необычные эпитеты. Но, моя дорогая, она мне не кажется странной.
3Граф Бертран уехал в сопровождении свиты императора. Им предстояло побыстрее возвратиться с вещами, чтобы обеспечить императору комфорт в этом довольно простом жилище. Казалось, Наполеона больше волновали эти проблемы.
Он удобно откинулся в кресле и продолжал болтать с Бетси.
– Вам не стоит волноваться, малышка, о том, как следует меня называть. Может, вы меня будете называть «сир», когда рядом не будет тех, кто станет возражать на подобное обращение. В других случаях вам придется обращаться ко мне так, как они приказывают это делать.
– Да, сир.
Разговор переходил с одной темы на другую. Они обсудили московский пожар. Девушка много читала и могла задавать вопросы по существу. Они также говорили о членах семейства Бонапарта и о той роли, которую им пришлось сыграть в судьбе императора. Именно Бетси подняла весьма важную тему, начав рассуждать о том, что ему следовало сделать вместо того, чтобы сдаваться англичанам. Несмотря на то, что его собеседнице было всего четырнадцать лет, Наполеон беседовал с ней весьма подробно и серьезно.
– Я мог продолжать сражаться, но понимал, что французский народ устал от войны, и я сомневался в том, что смогу выиграть в борьбе с союзническими армиями. Должен признаться, что я и сам устал от войны. Я понимал, что придется расстрелять множество французских лидеров, чтобы все было под моим контролем. Удалось бы мне все это сделать? У меня на этот счет огромные сомнения.
Если бы продолжал борьбу, они [viii]viii
Имеются в виду Бурбоны.
[Закрыть] пожелали бы пойти на компромисс ради мира, и мне удалось бы снова оказаться на троне, а они, возможно, вернули бы мне сына [14]14
…Вернули бы мне сына… – Сын Наполеона, Наполеон II (Жозеф Франсуа Бонапарт) (1811 – 1832). Наполеон I провозгласил его императором при своем отречении от престола. Никогда не правил, жил при дворе деда – австрийского императора Франца I. С 1818 г. титуловался герцогом Рейхштадтским.
[Закрыть].
Он помолчал, а потом глубоко вздохнул.
– Мне было бы этого достаточно. Я слишком много в своей жизни сражался. Но я также понимал, что обстоятельства складываются не в мою пользу.
Бетси с огромным интересом слушала Наполеона. Люди острова Святой Елены находились слишком далеко от сцены сражений в Европе, и до них доходили весьма краткие и не всегда полностью правдивые сведения. Когда к острову приходило судно, люди спешили получить письма и запоздавшие на месяцы газеты, книги и листовки. Бетси с жадностью пожирала все, что оказывалось в руках Белкумов, и то, что позволяли ей читать родители. Мать обычно читала все сначала сама, а Бетси прекрасно понимала, что госпожа Бэлкум была очень строгим цензором. Но даже при таких обстоятельствах девушка запомнила некоторые имена – Мария Валевская [15]15
Мария Валевская – «Кто не произносит имени этой молодой польской аристократки с известным состраданием, говоря о ней в связи с именем Наполеона? Еще и теперь на графиню Валевскую смотрят как на жертву Минотавра, который безжалостно набросился на свою добычу и подчинил ее своей грубой силе, несмотря на все ее отчаянные мольбы, несмотря на ее ужас и слезы. Это весьма распространенное мнение обязано своим происхождением главным образом мемуарам г-жи Ремюза, которая первая пустила слух, будто Наполеон через посредство Мюрата выбрал себе эту возлюбленную среди высшей польской знати, без всяких обиняков заставил привести ее к себе и предложил ей ужин, ванну и свою постель. Клевета или выдумка – это все равно одно и то же.
При ближайшем расследовании мы убеждаемся, что знакомство императора с этой молодой женщиной, единственной кроме Жозефины, которой он отдал больше, чем мимолетное увлечение, завязалось если не вполне идеальным, то во всяком случае не настолько грубым образом. Мы встречаемся здесь во всяком случае с чувством, какого ни раньше, ни впоследствии Наполеон не дарил женщине. Он сам впервые здесь встретился с существом, которое чувствовало, как он, которое отвечало его нежности от всего бескорыстного сердца, которое было всецело предано ему и жило только им и для него. Правда, брак с эрцгерцогиней положил предел этой страсти, этой любви, не знавшей ни препятствий, ни границ, но вполне она не прекращалась никогда». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
[Закрыть], Ла Беллилот [16]16
Ла Беллилот – «Одна прелестная женщина, первая после Жозефины, сумела временами отрывать его от великих мыслей и прогонять ревнивые заботы своими поцелуями. Полина только недавно стала женой лейтенанта Фуреса и не встречала еще и двадцатой весны своей жизни. Она была родом из Каркассона, того самого города, где впервые увидел свет преданнейший из слуг императора, государственный казначей Пейрюс. Она была незаконной дочерью одной кухарки по имени Беллиль. Отец ее был неизвестен. Маргарита-Полина должна была уже с ранних лет зарабатывать средства для существования. Она поступила в обучение к одной портнихе в Каркассоне. Но ее веселый, живой нрав делал ее нечувствительной ко всем невзгодам жизни, и несмотря на бедность Полина была счастливейшим созданием. Как беззаботная птичка распевала она с утра до вечера, не беспокоясь о том, что сулит ей завтрашний день. Все – и женщины, и мужчины – любили ее и дали ей прозвище Беллилот, нечто вроде уменьшительного имени от фамилии ее матери. В доме своей хозяйки Беллилот познакомилась с ее племянником, лейтенантом Фуресом, который не задумался жениться на ней. Когда вскоре после этого армия отправилась в египетский поход, молодые не захотели расстаться друг с другом, несмотря на строгий приказ, изданный главнокомандующим, не брать с собой женщин в поход. Беллилот пришлось одеться в егерскую форму, и, переодетая таким образом, она подобно многим другим благополучно добралась вместе с мужем до Александрии.
Полина Фурес была блондинка с голубыми глазами, словно жительница севера. Генерал Полен говорит, что ее роскошные волосы могли бы закутать ее всю, как золотая мантия, если бы она носила их распущенными, а он мог кое-что знать об этом, потому что был впоследствии ее возлюбленным. Ее темно-голубые глаза ласкали своим взглядом, производя впечатление чего-то в высшей степени мягкого, бархатистого. Длинные, темные ресница осеняли их, а тонкие темные брови, словно нарисованные рукой художника, составляли красивый контраст со светлым золотом ее волос.
В Каире, где находилась главная квартира, прекрасная лейтенантша играла большую роль. В главной квартире было очень мало французских женщин, потому что только немногие отправились в поход вместе с мужьями. И Беллилот была среди них самой хорошенькой и веселой представительницей своего пола. Она бывала всюду, на каждом обеде, на каждом балу, на каждом концерте, устраиваемом офицерами. Таким образом однажды она привлекла к себе внимание главнокомандующего. Арабские женщины были не во вкусе Наполеона; их мясистость, так ценимая восточными людьми, и их специфический запах были ему противны.
Несмотря на недостаток в европейских женщинах, египетская армия не была лишена развлечений. В Каире, на парижский манер, был свой «египетский Тиволи», нечто вроде увеселительного парка, где солдаты и офицеры развлекались по-своему. Конечно, он не мог сравниться с парижским по изяществу и разнообразию увеселений, но в походе не приходится быть притязательным.
В этом-то увеселительном парке генерал Бонапарт и увидал впервые мадам Фурес. Она пришла гуда в сопровождении своего мужа и нескольких других офицеров. Ее белокурые волосы отливали чистым золотом, и ее свежие розовые губы улыбались обворожительно. Наполеон не стал откладывать своих чувств в долгий ящик и дал полную волю своей чувственной вспышке. Его желание равнялось приказанию властителя. Уже в этом первом приключении сказывается будущий властелин, который поручал своим слугам приводить к нему понравившихся ему женщин». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
[Закрыть], Грассини [17]17
Грассини – «Джузеппина Грассини, перед красотой и талантом которой преклонялась вся Италия, молодая певица, которая в роли Джульетты[17] сумела достигнуть идеала и как никакая другая пела в дивном дуэте с Ромео:
Dunque mio bene
Tu mia sarai?
была наряду с Бонапартом самой популярной личностью в Милане. Чужеземные и туземные князья добивались ее благосклонности. Принц Август Английский, позднее герцог Суссекский, почитал счастьем для себя быть рабом прекрасной примадонны, которой нравилось запрягать его в свою триумфальную колесницу и править им одним взглядом огневых глаз. Только на него, на единственного, на генерала Бонапарта ее красота не производила впечатления. Он видел в ней только театральную красоту и слышал только ее великолепный голос. А для него-то именно Джузеппина хотела быть не артисткой, а женщиной. Ей было двадцать четыре года, она была высока и стройна, с черными волосами и огневыми глазами, настоящий тип красавицы-итальянки[17]. Густые, черные брови резко выделялись на ее смуглом, матовом лице. Ее взгляд горел любовью и страстью, ее движения были одновременно изящны и величественны. И всего этого не замечал генерал Бонапарт! Он видел только Жозефину с ее пленительной, неподражаемой грацией креолки.
Три года спустя, когда его любовь к Жозефине уже получила значительную трещину, он во второй раз вступил в Милан, увенчанный лаврами, и только тогда впервые он заметил красоту певицы.
Актрисы были наиболее легко доступные женщины. Ему стоило только приказать, – и они тотчас же были в его распоряжении. Джузеппина Грассини только и ждала этого приказания, чтобы броситься в его объятия со всей страстностью своего южного темперамента. К тому же она была певица, а Наполеон любил музыку больше всех других искусств, хотя сам был в высшей степени немузыкален. Он услыхал пение артистки в концерте и пришел в такое восхищение, что немедленно позвал ее к себе. Джузеппина не заставила себя долго просить. Ее заветное желание исполнилось: она была возлюбленной Бонапарта, величайшего человека своего времени! Наконец-то он удостоил ее воздать ей должное как женщине.
На другое утро Джузеппина Грассини завтракала в комнате первого консула вместе с ним и с преданным Бертье. Наполеон уже решил взять с собой возлюбленную в Париж». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
[Закрыть], мадемуазель Жорж [18]18
Мадмуазелъ Жорж – «Почти одновременно на сцене Comedie Francaise взошли две звезды первой величины в виде двух выдающихся артисток. Одна была очень некрасива, но одарена большим талантом, а другая, почти ребенок по годам, отличалась классической красотой, хотя была менее талантлива как артистка. Первая была Екатерина-Жозефина Дюшенуа, вторая – Маргарита-Жозефина Жорж. Обе возбудили внимание первого консула, который питал особое пристрастие к трагедии и посещал ее чаще, чем оперу или комедию. Но на этот раз красота одержала верх над дарованием.
Действительно, мадемуазель Жорж пользовалась расположением Наполеона дольше, чем многие другие. С ней обошлись лучше, чем с бедной Дюшенуа или с превосходной оперной певицей, но некрасивой мадам Браншю, которых первый консул позвал к себе один раз, чтобы никогда уже больше не вспоминать о них. Его связь с прекрасной трагической актрисой длилась целых два года, но он всячески старался держать эти отношения в тайне. «Всем было известно, – рассказывает брат Наполеона Люсьен[18] в своих мемуарах, – что первый консул покровительствует мадемуазель Жорж. Однако он отнюдь не афишировал этого покровительства, хотя все и говорили об этом». (Г. Кирхейзен «Женщины вокруг Наполеона»)
[Закрыть] из театра в Париже. Бетси прекрасно представляла состояние государственных проблем и течение различных кампаний.
– Сир, почему вы не сели на судно, идущее в Америку? – задала Бетси вопрос Наполеону.
– Я совершил в данном случае огромную ошибку, – согласился он. – Там бы я жил чудесно, как сейчас живет мой брат. Постепенно мои сторонники могли бы перебраться через океан, и мы жили бы воспоминаниями. Все напоминало бы Елисейские Поля. Дитя мое, вам понятно, что я хочу сказать?
– Нет, сир.
– Елисейские Поля – это кусок земли на Парнасе, куда переносятся герои после смерти. Живут там вечно, и их все уважают.
Бетси, задумавшись, слегка нахмурилась.
– Как вы считаете, вы могли бы там чем-нибудь заниматься или только сидеть и беседовать? – наконец спросила она.
– Боюсь, что нет. Ты сразу поняла слабость этого варианта, дитя мое. Разве решительный человек ограничится тем, что станет просто сидеть и заниматься рассуждениями? Или воспоминаниями о прошлом? – Он долго молчал. – Я также не уверен, что американцы выказали бы к нам определенную симпатию. Они также являются весьма энергичными людьми. Некоторое время нам выказывались бы симпатии, потом наступил бы период длительного молчания и забвения, а мы… мы просто заржавели бы от простоя… Но я все равно виню себя в том, что сделал неправильный выбор и отдал себя на милость англичанам. У этих эгоистичных и жестоких людей полностью отсутствует понятие милости!
Потом они начали говорить о Бетси. Он не сводил с девочки глаз и внезапно сказал:
– Для англичанки вы слишком хорошенькая. Английские женщины годятся лишь на то, чтобы стать женой лавочника.
Бетси не собиралась сносить подобные оскорбления.
– Нет, нет, сир! – возмутилась она. – Это нечестно! Почти все подружки в моей школе очень хорошенькие, милые и умные девушки!
Наполеон отмел ее заявление презрительным жестом.
– Фу! Мне известны многие английские женщины, они похожи друг на друга. Всегда такие скучные, лица у них подобны пышкам, которые только что вытащили из духовки.
Бетси увидела, что одна завязка ее панталон развязалась, и она нагнулась, чтобы завязать ее. Наполеон с улыбкой наблюдал за нею.
– Мадемуазель Бетси, вы являетесь единственным приятным исключением. Но я должен кое-что заметить. Вам не стоит носить эти ужасные панталоны!
– Я их ненавижу! – воскликнула Бетси, распрямясь. – Но мы должны их носить до пятнадцати лет. Такой глупый фасон!
– Сколько вам еще придется с этим мириться?
– Целый год. Если только я не смогу уговорить маму, чтобы она позволила мне избавиться от них. Боюсь, что у меня ничего не выйдет. Мама твердо следует правилам!
– Французские девушки уже не носят панталон, – заявил Наполеон. – Они вышли из моды вместе с семейством Бурбонов и остальными такими же абсурдными и глупыми вещами.
– Я этого не знала, – казалось, что Бетси была крайне удивлена. – Мне кажется, что со стороны француженок было глупо отказываться от панталон. У них толстые лодыжки и им не стоит их демонстрировать.
– Француженки прекрасны! – нахмурившись, заявил грозный император. – Они очень умные и очаровательные, и у них никак не толстые лодыжки. Девчонка, подобно вам, не смеет их критиковать! Ma foi, скольких француженок вы знали?
– Довольно много, сир.
– И у кого-то из них были толстые лодыжки?
– Да, сир… У всех…
Он оперся руками о колени и пристально уставился на Бетси.
«Какое поразительное создание! – думал император. – Большинство девушек ее возраста говорят „да“ или „нет“ и выглядят испуганными дурочками. А эта девушка мне все честно говорит. Она гораздо честнее, чем любой человек из моей свиты».
Бетси начала волноваться.
– Простите, сир, за мою смелость.
– Я вас в этом не виню. Вы – очень храбрая и умная девочка!
Наполеон начал улыбаться.
– Раз уж мы стали обсуждать эту тему, должен признаться, наверно, вы правы. Многие француженки весьма плотные. Позвольте мне рассказать вам правду о женской красоте. В Англии ее не найти. Нет, нет, никогда! Изредка настоящих красавиц можно найти во Франции или Германии, хотя моя вторая жена была хорошенькой. Нет, за настоящими красавицами необходимо отправляться в Италию. Как же прелестны итальянские женщины! Вернее, пока они очень молоды. Вы знаете, мадемуазель Бетси-и, по рождению я не француз. Народ на Корсике принадлежит к итальянцам. Моя сестра Полина – самая прекрасная женщина во всем мире, и она является идеальным итальянским типом. Она весьма разумна и занимается собственной внешностью, а не лезет в политику.
Он замолчал, а потом начал хохотать.
– Значит, у француженок толстые лодыжки! Вы говорите все, во что верите. У меня было много французских женщин и вынужден с вами согласиться. Мне кажется, что действительно начинает действовать наше с вами соглашение.
4После обеда мужчины перешли на переднюю веранду, чтобы немного остудиться от дуновения вечернего бриза. На стол поставили портвейн, и адмирал Кокберн с удовольствием присоединился к хозяину и пил крепкое и душистое вино, но Наполеон насмешливо его понюхал и произнес:
– Правда ли, милорд адмирал, что англичане иногда могут выпить пять бутылок вина за обедом?
Адмирал начал осторожно пробираться сквозь дебри трудного французского языка.
– Генерал Бонапарт, существуют люди, которые действительно могут осушить пять бутылок вина, но они являются исключением. Вы должны понять, что я не собираюсь восхищаться ими. Только весьма немногие заслуживают подобного высокого… ну-у-у, рейтинга. Чаще люди могут выпить три бутылки или даже… две. Таких – большинство.
Наполеон поклонился, поднялся и подумал.
– Мне не следовало спешить. Я должен был подождать несколько лет и англичане перестали бы быть для меня угрозой. Они просто спились бы и оказались в могиле.
Он сказал, что хочет прогуляться по саду, прежде чем отправится на покой. На капитана Попплтона, молодого офицера 53-го полка, была возложена обязанность не спускать с Наполеона глаз. Он сразу явился и последовал за императором на почтительном расстоянии.
Миссис Бэлкум не вышла с мужчинами на веранду, и адмирал Кокберн остался с хозяином дома наедине. Он взглянул через стол на широкое цветущее лицо господина Бэлкума.
«Видимо, в том, что о нем рассказывают, есть частицы правды, – решил адмирал. – В очертании челюсти имеется намек на наследственность из Ганновера. Кто из них мог быть его отцом? Неужели старик король Георг?!»
Воцарилась долгая тишина, пока он прикидывал молча «за» или «против». Бэлкум с удовольствием потягивал вино.
Адмирал с трудом возвратился к стоящим перед ним проблемам.
– Господин Бэлкум, я рад, что меня освободили от обязанности обеспечивать нормальные условия жизни императора. Как вам известно, все весьма обстоит сложно.
– Но у него такие приятные манеры, и мне кажется, что с ним несложно ладить, – запротестовал хозяин дома.
– Это все наносное. Он весь кипит от эмоций, но никогда их не проявляет. Можно, сказать, что в нем пропал хороший актер. Во время путешествия я часто видел, что с ним на самом деле творилось. Могу вам сказать лишь одно: он не собирается здесь надолго задерживаться. Он верит, что Франция осознает, как плохо к нему отнеслись, и потребует его возвращения. Он никогда не говорил об этом вслух, но все и так ясно.
– Это беспочвенная надежда, – заявил Бэлкум.
– Вы правы. Европейские власти никогда не позволят ему покинуть этот остров. Французы могут начать требовать его возвращения, но союзники никогда на это не пойдут. Кстати, я не уверен, что Франция вообще что-то станет предпринимать. Французские суда не смогут прорваться сквозь морской кордон, который мы выставили вокруг острова Святой Елены. Этого не получится никогда. Орлу ничего неизвестно, но он останется в клетке на всю оставшуюся жизнь.
– В городе сегодня были разговоры о том, что союзники собираются прислать сюда наблюдателей.
Адмирал утвердительно кивнул головой.
– Россия, Франция и Пруссия. Наблюдатели приедут сюда с семьями и прислугой. Как мы здесь их всех разместим?
– Это действительно может стать проблемой, – согласился с ним Бэлкум. – Милорд, «Плантейшн-Хаус» является единственным местом на острове, где сможет разместиться экс-император.
– Нам было бы легче, если бы правительство позволило его занять императору, а для губернатора выделило бы Лонгвуд.
Адмирал усмехнулся.
– Это предложение последовало в присутствии старины Вилкса, но он сделал вид, что ничего не слышит. Конечно, он вскоре покинет остров. Мне кажется, что когда прибудет новый губернатор, все останется по-прежнему – любой человек желает устроиться поудобнее.
– Вы помните стихи о свином ухе?
– Вы имеете в виду стихи Пиндара [19]19
Пиндар (ок. 518 – 442 до н. э.) – древнегреческий поэт-лирик. Автор торжественных хоровых песнопений, культовых гимнов, похвальных песен в честь победителей.
[Закрыть]? «Милорд, боюсь, что не удастся пошить из свиного уха бархатный кошель». Вы правы, Бэлкум. Логвуд и есть свиное ухо. Даже много денег из казны Англии не смогут превратить этот дом в приличную резиденцию. И конечно, это место не подойдет человеку, кому довелось жить в роскоши Версаля и пользоваться удобствами Мальмезона. Я следил за ним, пока мы ходили по поместью, с его лица не сходило выражение отвращения.
– Сомневаюсь, чтобы вам удалось избавиться от крыс.
– Они разбежались там повсюду, – адмирал покачал головой. – В полу комнаты, которую мы хотим сделать его спальней, находится огромная дыра. Крыса вылезла через эту дыру и уставилась на нас. Она была настолько громадной, что казалось, что она нас совершенно не боится. Наполеон взглянул на крысу и промолвил: «Эта крыса, видимо, является королем крыс. Интересно, у него много подданных?» Наполеон не шутил, его лицо побелело от ярости. Он только хотел показать, что собирается соблюдать достоинство, неважно куда мы собираемся его поместить. Вам известно, сколько он привез с собой народа?
– Довольно много.
– Более сорока человек, и он уже решил назначить их на различные посты. Бертран станет гофмаршалом дворца. Он довольно приятный человек, но старается неукоснительно выполнять все правила этикета и требует, чтобы к нему обращались «господин гофмейстер». Какая чушь! Гофмейстер коровника!
– Мне говорили много приятного о мадам Бертран.
– Почему бы и нет? Вам известно, что в ее жилах течет частица английской крови? Ее отец был Диллон. Потомок того самого Диллона, создавшего отряд Диких Гусей в Париже [20]20
Потомок того самого Диллона, создавшего отряд Диких Гусей в Париже. – Диллон, Артур (1750-1794) – французский генерал ирландского происхождения, участвовал в войне Америки за независимость, гильотинирован в 1794 г.
[Закрыть].
– О, да. Там были только молодые ирландцы, не так ли?
– Вы правы. К тому времени в жилах Диллонов оставалось слишком мало англосаксонской крови. Но все равно, мадам Бертран милая леди. Граф де Монтолон станет министром финансов, внутренних и внешних связей и префектом дворца. Вам удалось увидеть его жену? Прелестная Альбина! Она не прочь «гульнуть» на стороне! Говорят, что Наполеон… Ну-у-у, мне не стоит выражать все словами. Потом еще имеется Гурго. Он дисциплинированный офицер и будет заведовать конюшней и каретами. И наконец – маркиз де Ла Касе. Он станет главным секретарем и камердинером императора. Он сильно отличается от остальных и приехал сюда по одной причине – собрать материал о жизни Наполеона. Он собирается получить целое состояние, когда опубликует книгу на всех европейских языках. Ла Касе не был солдатом, и остальные смотрят на него свысока.
Время, когда мужчины могли спокойно посидеть за бокалом вина и порассуждать о ком-либо, было самым приятным моментом жизни на острове. Солнце садилось за далекими скалами, и рассеянный свет навевал сладкую грусть. Мужчины ощущали на лицах легкий ветерок, дувший с моря. Он летел к ним на бесшумных крыльях. Тишину прерывали негромкие крики птиц.
– Бэлкум, вы прожили здесь некоторое время, – промолвил адмирал, поднимая бокал, чтобы полюбоваться красивым красным цветом жидкости. – Говорят, что это – рай на земле. Другие заявляют, что это всего лишь пародия на жизнь. Что является правдой?
– Мне нравится тут жить, – ответил ему торговец, немного подумав. – Моя жена – самая милая женщина на свете, и она никогда ни на что не жалуется, но мне кажется, что у нее иное мнение об этом острове. Она скучает по друзьям, звону колоколов и нежным теплым дождям. Мне здесь нравится почти полное отсутствие перемен. Вы никогда не проснетесь утром и не увидите, что снег нанесло до самых окон. Вы не страдаете от тропической жары. Но я говорю о нашем специальном микроклимате в «Брайарсе». В городе погода совершенно иная, там свои минусы. Вы знаете, милорд, – продолжал Бэлкум. – Случается, вы дико начинаете тосковать по дому. Могу вам рассказать, что сотни раз я сидел на этом самом месте и думал о том, что променял бы вечность этого спокойного существования на один час – вы понимаете, один час! – когда я мог бы побыть в настоящем английском холодном доме и ощущать лондонский промозглый туман, сквозь который невозможно разглядеть калитку дома.
– Конечно, дорогой друг, конечно, конечно, – закивал головой адмирал. – Вы не были бы англичанином, если бы не испытывали подобные чувства. Но он, – он повел плечом в сторону, куда отправился Наполеон. – Он этого не сможет испытывать. Его во Францию влекут только власть и слава. Мне кажется, что в нем абсолютно отсутствуют различные сантименты. Я в этом уверен.
– Я в этом не очень уверен, – провозгласил Бэлкум. – Этот человек прожил удивительно романтичную жизнь.
– Вы говорите о проведенных им кампаниях или о прекрасных дамах, так много значивших в его жизни?
– О том и о другом. Должен вам сказать, сэр, я буду самым счастливым человеком, когда вступлю на палубу моего судна и отправлюсь обратно в Англию, оставив за собой все заботы. С этим поразительным человеком постоянно возникают сложности. Надеюсь, что правительство сообразит послать сюда дипломата, человека, способного ходить по лезвию ножа и умеющего отражать агрессию твердой рукой в бархатной перчатке Талейрана [21]21
Талейран – Талейран-Перигор, Шарль Морис, 1754-1838) – французский дипломат, министр иностранных дел при Директории, в 1799-1807 (в период Консульства и империи Наполеона I), 1814-1815 (при Людовике XVIII). Отличался коварством, политическим и дипломатическим чутьем, жизнеспособностью, умением из любой ситуации выйти победителем – всегда умел ставить «на сильную лошадь», как говорили о нем. Он сам так говорил о себе: «Я ничуть не упрекаю себя в том, что служил всем режимам, от Директории до времени, когда я пишу… потому что я остановился на идее служить Франции…»
[Закрыть]. Но только не огромное количество народа. Нет, нет! Это не поможет. Бэлкум, если правительство сможет привлечь к себе на службу архангела Михаила, и он прилетит с Небес, император начнет ненавидеть его с первого взгляда. Он станет с ним ссориться и выдвигать непомерные требования. Бэлкум, я говорю вам абсолютно точно, а не строю догадки.
– Милорд, адмирал! Он исчез, и я не могу его найти!
Взволнованный голос капитана Попплтона зазвенел в ушах двух пожилых джентльменов, которые с таким удовольствием попивали портвейн. Он прибежал из сада, за ним, казалось, летели полы его серого сюртука. Обычно спокойное лицо сейчас было преисполнено отчаяния.
– Что случилось Попплтон? – возмутился адмирал. – Почему у вас такой вид?
– Милорд, этот генерал Бонапарт. Я стоял немного подальше от них и наблюдал, как садилось солнце. Когда я повернулся к нему, он исчез. Милорд, клянусь, его нигде нет. Я побывал уже везде – в саду, в постройках, в парке… И нигде никаких следов!
– Попплтон, какая чушь! Вы что, считаете, что он нырнул в море? Вы думаете, что он отправился вплавь во Францию?
– Сэр, мне кажется, что в данном случае все возможно.
Госпожа Бэлкум, услышав громкий и взволнованный голос офицера, оказалась на веранде и тихо спросила, что стряслось.
– Этот молодой осел уверен, что генерал Бонапарт удрал с острова, – объяснил Кокберн.
– Он прогуливается в верхней части парка, – сказала госпожа Бэлкум, улыбаясь несчастному капитану Попплтону, – могу вас успокоить, капитан, что несколько минут назад я его там видела. В парке есть тропинка. Она ведет к месту, откуда можно полюбоваться морем. Я уверена, что он отправился именно туда!
Трое мужчин подошли к госпоже Бэлкум и стали смотреть на тропинку. Пока они смотрели в том направлении, на подъеме показалась фигурка в треуголке.
– Это – Бонапарт, – заявил адмирал. – Попплтон, вы наконец успокоились? Его кто-то сопровождает, но вы, видимо, будете спокойны только, когда окажетесь с ним рядом?
– Вы правы, милорд.
Госпожа Бэлкум крепко пожала руку мужа и удивленно прошептала ему на ухо:
– С ним наша Бетси. Вильям, вы меня слышите? Это – Бетси, – она секунду помолчала, а потом добавила: – Они шагают вместе… Держась за руки!
Глава третья
1На следующее утро Наполеон проснулся в восемь часов. Он прекрасно спал. Холодный ветерок влетал в одно окно, а вылетал из другого. Комната была прохладной, и ее было невозможно сравнивать с затхлой духотой комнаты в гостинице. Интересно, позволят ли ему эти напыщенные чиновники английского правительства остаться здесь на все время и позабудут о том, что его следует переселить в полный крыс и полуразвалившийся отвратительный дом, предназначенный для его постоянного проживания?!
Он подумал об этом еще несколько минут, потом сел в постели и позвал:
– Маршан!
За дверью послышался скрип сапог, и появился его старший камердинер.
– Да, Ваше Императорское Высочество! – Маршан поклонился ему.
– Мне пора вставать.
– Прекрасно, Ваше Императорское Высочество, – камердинер открыл туалетный набор, который он принес с собой. – Завтрак уже готов. Господин Лепаж не смог растопить печь, но повар из хозяйского дома принес свежеиспеченный хлеб. Конечно, Ваше Императорское Высочество, мы не могли надеяться, что английский повар может доставить что-то съедобное вам к завтраку, но должен признать, что хлеб пахнет весьма аппетитно.
Маршан был прав. По всем небольшим комнатам павильона разносился дурманящий аромат свежеиспеченного хлеба. Обычно у Наполеона утром не было аппетита, но его соблазнил хлеб, только что вынутый из печи.
– Маршан, с бритьем можно подождать, – скомандовал Наполеон.
На столе стояли свежие цветы, прямо из сада. С них еще капала роса. На столе также стоял горячий кофейник с горячим шоколадом. На яркой тарелке лежал хлеб, большой кусок масла, рядом стоял горшочек варенья из крыжовника. Наполеон откусил кусок хлеба и громко заявил:
– Вкусно! Маршан, кто же такой волшебник?
– Ваше Высочество, это цветная женщина с яркой красной повязкой на голове.
«Видимо, эту женщину зовут Сара, – подумал Наполеон. – Моя малышка Бетси к ней очень хорошо относится. Я это понял еще вчера, когда мы сидели за столом».
После завтрака он искупался в специально изготовленной для него походной резиновой ванне. Ее успели принести сюда вместе с его остальными вещами. Маршан побрил его и одел в обычный костюм. Затем Наполеон отправился в сад. Перед ним сразу над забором, отделявшим два дома, появились две небольшие круглые головки.
«Наверно, это сыновья хозяина дома», – подумал Наполеон. Он пошел по дорожке, а потом сказал:
– Доброе утро!
На этом закончилось его знание английского, и он стал ожидать ответа. Наступило молчание. Оба круглых личика были слишком юными, и на них ничего не выражалось. Он обратился к старшему:
– Ты – Виль-юм?
Виль-юм покачал головой.
– Сэр, некоторые люди называют меня Билли, а другие – Вилли.
Наполеон посмотрел на младшего мальчика.
– А ты кто?
– Сэр, меня зовут Алекс.
– Алекс, – повторил Наполеон. – Тебя назвали в честь императора России, так?
Каким-то образом младший мальчонка понял слова Наполеона и покачал головой.
– Нет, сэр. Меня так назвали в честь моего деда. Отца моей матери. Говорят, он был милым человеком, но я его никогда не видел. Мне еще очень мало лет. Но, – гордо заметил малыш, – он мне оставил свои часы по завещанию. Они – золотые.
Наполеон секунду не мог что-либо придумать в ответ. Он постучал себя пальцем в грудь и спросил.
– Кто я такой?
У мальчишек был готов ответ, и они сказали хором:
– Бони!
В этот момент раздался пронзительный и злобный лай. Видимо, на заднем дворе «Брайарса» назревал какой-то конфликт. Маленькие мордашки исчезли, и Наполеон услышал топот ног – мальчишки помчались на задний двор, чтобы узнать, что происходит с их любимцами.
«Младший брат того же возраста, что и римский король», – подумал пленник, возвращаясь назад.