355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Томас Костейн » Наполеон. Последняя любовь » Текст книги (страница 8)
Наполеон. Последняя любовь
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 01:44

Текст книги "Наполеон. Последняя любовь"


Автор книги: Томас Костейн



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

5

Гонтье предложил им бутылочку хорошо охлажденного вина, а затем тактично исчез. Жозефина медленно отпивала вино. Она не последовала предложению мужа и не стала надевать наряд из муслина. Ее свадебный наряд был из бежевого атласа. Жозефина грациозно положила ногу на ногу, и он мог любоваться отделкой из цветочных венков, изготовленных из более тяжелого материала. Наряд был несколько вызывающим, но он прекрасно подходил необычной красоте Прекрасной Креолки.

– Ничего не могу понять, – нахмурилась красавица. – Как же все случилось? Я твердила вам «Нет». И сама верила в это. Я не собиралась выходить за вас замуж.

– Что вы думали и говорили мне, не имело никакого отношения к действительности, – заявил Наполеон. – Было предрешено, что вы выйдете за меня замуж, и вы не могли изменить это.

– Предрешено? Вы хотите сказать – судьбой или Богом? – продолжала не понимать Жозефина.

– Мной, – заявил Наполеон.

Он быстро осушил бокал и поставил его на поднос.

Было ясно, что он больше не станет пить.

Жозефина захохотала.

– Я не могу поверить, что являюсь простой пешкой в ваших руках.

Казалось, глаза Наполеона стали огромными и сверкали от сжигавшего его огня.

– Жозефина: я боюсь выразить словами, что нас ждет впереди. Мы с вами поднимемся на недосягаемые высоты. Вы готовы?

– Вы меня пугаете! Я не уверена, что готова для подобных высот. Я не желаю стать женой командующего армиями. Или… короля!

Наполеон слегка расслабился, и на его лице промелькнула улыбка.

– Дорогая моя, о какой же жизни вы мечтаете для нас?

– Достойной и обеспеченной жизни. Я хочу иметь возможность покупать все, что мне нравится и не думать о цене. Мне хочется иметь много дорогой одежды.

О, как мне хочется иметь красивые и изящные вещи! Такие платья, чтобы остальные женщины позеленели от зависти, прелестные маленькие шляпки, башмаки и туфли, которые я могла бы надевать не более одного раза! Украшения! Да, и мягкие постели, где бы я могла хорошо отдыхать. На стенах должны висеть великолепные картины, а у стен стоять чудесные горки с красивыми вещами и безделушками. Неважно, будут у меня в кошельке деньги или нет – они мне только мешают. Мне хочется, чтобы, когда приходило время платить по счетам, они появлялись у меня, как по волшебству, но чтобы я над этим не ломала голову. Мне хочется иметь сады, полные цветов, и чудесную арфу, чтобы на ней играть. Я хочу, чтобы мои дети вступили в удачный брак. Вот и все, что я хочу, и меня не волнуют титулы. Нуу-у-у, не настолько, чтобы за них бороться. И меня вполне устроит, если на троне будут сидеть совершенно другие люди.

– Вы получите все это, моя обожаемая и капризная жена. Я собираюсь сделать из вас самую избалованную супругу в мире! Но подобная роскошная жизнь может быть только, когда поднимемся на высоты, о которых я говорил.

Жозефина капризно поинтересовалась:

– Я должна быть постоянно с вами, когда вы станете карабкаться к вершинам власти?

– Конечно. Я пойду впереди, а вы должны следовать за мной, и даже если возникнет необходимость, держаться за полы моего сюртука. Вы можете зажмурить глаза, когда мы пойдем по тропинке, по обе стороны которой находится обрыв. Вам не обязательно все знать о предстоящем нам риске.

– Меня уже сейчас бросает в дрожь! Разве нельзя, чтобы я последовала к вам позже? По ровной удобной дороге? В комфортабельной карете?

– Иногда так можно будет сделать, возможно, это более разумно. Но когда будет важно, моя Жозефина, вы будете следовать рядом со мной или идти сразу за мной.

Пока они беседовали, Наполеон о чем-то раздумывал. «Какое поразительное и эгоистичное создание! Но она – Жозефина, и я ее люблю со всеми ее недостатками. Мне не хочется, чтобы она менялась».

Он понял, что невесту увлекли эти грандиозные планы, но он также понимал, что она считала, что он чересчур увлекся мечтами и хвастается. В любом случае, она почувствовала себя страшно усталой и попыталась скрыть зевок, прикрывшись рукой.

– День был долгим и утомительным и мне пора спать.

– Но я, – воскликнул Наполеон, – полон энергией, амбициями и желаниями, которые сильно отличаются от тех, что мы обсуждали.

Жозефина допила второй бокал вина и насмешливо улыбнулась, продолжая держать в руках бокал.

– Тогда, – она жестом показала на полуоткрытую дверь спальни. – Все готово. В камине пылает огонь, а если мы почувствуем жажду, на столе стоит вторая бутылка вина. Там же на блюде лежат бисквиты и готова для отдыха постель. – Жозефина сделала паузу. – Я должна кое-что объяснить, Постель очень удобная: но она не слишком велика. Там может уместиться двое, но не трое.

– Трое? Не понимаю.

– Фортуна. Она всегда спит со мной.

Наполеон начал бурно возмущаться.

– Эта отвратительная собака. Вы намекаете на то, что я стану спать на холодной кушетке где-нибудь в темном углу? Или еще хуже – в кресле?

– Нет, нет! Но может вам удастся убедить Фортуну, чтобы она освободила вам место!

Наполеон резко поднялся.

– Это будет не так сложно.

– Но не будьте слишком грубым с бедным животным!

Он проявил терпение и нежность. Маленькая собачка удобно свернулась в клубочек в изножье постели на красивых простынях и громко похрапывала. Он поднял ее и отправился искать комнату, где спал Гонтье. Тот показал ему кладовку, где хранятся седла и уздечки. Наполеон отправился туда и оставил там любимицу жены, положив ее на старое потрепанное и пропахшее плесенью одеяло. Потом он плотно закрыл за собой дверь. Когда Наполеон вернулся в спальню, он нашел жену у зеркала. Она расчесывала волосы.

Наполеон терпеть не мог тяжелые пряные духи, но в спальне стоял приятный запах. Он шел от ванны, стоявшей в углу помещения. Она была удивительной формы. Наполеон заглянул за ширмы и понял, что пока он искал помещение для собачки, Жозефина быстро приняла ванну. На полу валялась ее нижняя одежда. В другом углу за ширмой стояла другая ванна. Видимо, ее приготовили для него. Он был этим обрадован, потому что весь день напряженно работал, был в плотном мундире и на нем были высокие до колен сапоги. Присев на корточки, он стащил сапоги, потом попробовал рукой воду: он вымылся отменно, хотя и наплескал вокруг воды.

Он появился из-за ширмы – Жозефина лежала в постели, прикрыв глаза длинными темными ресницами. Как прелестна была эта женщина! Он задул свечи и отправился в постель.

Возможно, ему не удалось как следует закрыть дверь кладовки или Фортуна смогла оттуда выбраться каким-то иным образом. Так или иначе, она ожесточенно лаяла около часа, а потом появилась в спальне. Маленькое существо задрожало от ярости, когда обнаружило, что свободное пространство постели кем-то занято, и что никто еще не спит…

Наполеон не слышал, как она пробралась в комнату, и понял, что их в постели уже трое, когда ощутил острую боль в лодыжке. Фортуна, рыча, укусила его!

6

Последовавшие два дня были полны хлопот для нового командующего армиями в Италии. В первый вечер ему удалось поужинать с Жозефиной, а во второй день – он с ней только завтракал. Он постоянно пытался убедить, чтобы молодая жена последовала за ним во время военной кампании. Жозефина повторяла, что она желает это сделать, но все время приводила доводы противоположного свойства – она не успеет собраться!

Наполеон посмеивался над ней.

– К этому времени будет готова целая армия со всем вооружением, рационами и через два дня она сможет начать сражение. Сколько же времени понадобится женщине, чтобы быть готовой к путешествию?

– Неделя.

В течение этих двух дней Жюно регулярно прибывал на рю Шантерен и привозил с собой записки от Наполеона. В них молодой супруг постоянно твердил о своей любви. Он обожал милую женушку, и ему будет очень горько оставить ее после того, как он так мало пробыл в ее компании. Как он сможет заниматься делами, если он все время думает только о ней и страдает от ее отсутствия рядом с ним?! Прелестная Жозефина должна отправиться в поход вместе со своим супругом.

Она читала эти записки, пока Жюно ждал ответа. Затем она аккуратно складывала их в небольшие квадратики, прятала за пояс и улыбалась «посыльному». Жюно был темнокожим и гладким молодым мужчиной, как сильный морской тюлень, а Жозефина обожала, когда ее окружали красивые молодые люди.

– Вы считаете, что я должна спешно собраться и последовать за ним?

– Несомненно, мадам. Он станет волноваться, если вас не будет рядом с ним.

– Но это длинное путешествие? Я не могу определить расстояние, но мне кажется, что я его не выдержу.

– Мадам, должен вам сказать, что путешествие будет долгим.

– И мы будем ехать весь день?

– Да, мадам, и иногда даже часть ночи.

– Я просто погибну. Путешествие еще не закончится, а меня погребут у края пыльной грязной дороги.

– Не думаю, чтобы все было так грустно.

– У меня будет время, чтобы я смогла принять ванну, одеться и иногда приводить себя в порядок?

– Мадам Бонапарт, мне придется быть с вами честным. Вы, конечно, сильно устанете от путешествия. Сколько времени вам понадобится, чтобы сделать передышку?

– Ну, несколько часов.

– Мадам, – с ужасом отвечал он ей, – вам могут дать минут десять, не больше.

– Пожалуйста, передайте моему суровому мужу, что я не собираюсь убивать себя. Передайте, что решила его не сопровождать, а присоединюсь к нему позже. Этой мой окончательный ответ.

– Вы не будете любезны все это написать в записке, которую я отвезу ему?

– Нет, мой храбрый полковник. Хотя я и не занята упаковкой вещей, но у меня нет лишнего времени. У меня множество занятий и очень настойчивые друзья. У меня нет времени, чтобы написать ему записку. Мой новый и добрый дружище, именно вы передадите мужу мои слова.

В десять часов вечера на вторые сутки Наполеон прибыл на рю Шантерне в карете, запряженной четырьмя конями. С ним были трое помощников – Жюно, Мармон и Бертье.

Они работали целый день и гнали к дому Жозефины изо всех сил. Такой режим работы возложил на них корсиканец с железной силой воли. Жюно падал с ног от усталости, остальные помощники клевали носом на заднем сиденье кареты.

Все окна в доме были освещены, и Гонтье был поражен, когда он открыл дверь и увидел карету, возницу в униформе и роющих землю копытами коней.

– Мосье генерал вскоре собирается уехать? – спросил дворецкий.

– Да, Гонтье. Я приехал попрощаться с мадам Бонапарт.

Мармон проснулся, когда дверь дома отворилась. Его отец был скромным дворянином и офицером королевской армии, а его сын разбирался в роскоши и хорошей жизни.

– Почему я начинаю утомительное приключение, во время которого я могу погибнуть? Временами я думаю, что война – это безумие.

Бертье с трудом сел. У него были взлохмаченные волосы, лицо обросло щетиной. Он начал раздумывать над словами Мармона и, как всегда, покусывать кончики пальцев.

– А награды, Мармон! Ты подумал о наградах?

– Мы скорее получим пулю в голову, чем награду и титул с хорошим куском земли.

– Разве вы не помните, как Наполеон заявил, что всех нас ожидает слава? Я ему верю, – Бертье вздохнул – но у нас впереди огромные трудности.

– Давайте будем честными, – заявил Жюно, который был тщеславным, как павлин. – Какова наша главная награда? Мундир, который мы носим! Правильно, мы рискуем нашими жизнями. Но когда мы шагаем во всем нашем великолепии, женщины простираются у наших ног и их сопротивление куда-то испаряется! Разве это не лучше, чем во времена мира сидеть за конторским столом и просиживать штаны или проверять, как засеивают поля. Мне не хотелось бы ходить в неуклюжей одежде и в плоских, как коровьи лепешки, шляпах.

– Вы говорите о честности, – ворчал Мармон. – Неужели до сих пор существуют понятия честности? Вспомните о нашем храбром Наполеоне и его Прекрасной Креолке. Он ее умоляет сопровождать его на фронт. Хочет ли он, чтобы она поехала? Конечно, нет!

– Sapristi [xiii]xiii
  Черт возьми! (итал.)


[Закрыть]
! – воскликнул Жюно, который таскал бесчисленные записки от Наполеона к Жозефине. – Мармон, это настоящая чушь! Я могу сказать, что он вне себя от страсти.

– Послушай меня, Жюно! – Если бы прелестная Жозефина решила с ним поехать, что бы тогда случилось? Нам пришлось бы околачиваться тут еще два дня, пока она не собрала бы все свои вещи. И мы потеряли бы целую неделю по дороге, потому что она уставала бы от длительного путешествия. Нам дорога каждая секунда, а у нас на руках оказалась бы постоянно жалующаяся на усталость дамочка. Она нас задерживала бы и требовала, чтобы ей дали еще поспать.

– Почему он тогда так пытается уговорить ее? – поинтересовался Жюно.

– О, этот маленький Наполеон очень хитер. Он хотел, чтобы она думала, что без нее у него разорвется сердце. Почему? Ну, он думает о будущем.

– Но что будет, если она решит поехать?

– Он ее слишком хорошо понимает, и это ему не грозит. Но если она…

– Sapristi! – Жюно снова употребил свое любимое выражение. – В том-то все и дело. Если она решит…

– Наш хитрый маленький лидер скажет, что надо двигаться как можно быстрее, и она будет вынуждена изменить свое решение. Я уверен, что он все продумал.

В этот момент из дубовых дверей чудесного домика своей очаровательной женушки появился Наполеон. Даже в темноте, которая усугублялась густой тенью от окружающих дом деревьев, можно было разобрать, что его глаза были наполнены слезами. Но походка командующего армией была быстрой и уверенной.

– Взгляните на него, – шепотом проговорил Мармон. – Разве я неправ? Все случилось, как он наметил.

– Друзья мои! – воскликнул Наполеон и уселся в карету. – Мы, наконец, отправляемся. Мне жаль время, которое мы потратили, споря с этими болванами из Военного министерства. Через несколько дней мы присоединимся к нашим храбрым войскам у Апеннин и сломаем хребет австрийской гордости на наковальне французского гения!

Кучер закричал.

– Вперед! И ударил кнутом по коням.

Наполеон живо рассказывал Бетси о том, как все начиналось. События, казалось, остались свежими в его памяти. Она выслушала несколько укороченный вариант. В некоторых местах он не забывал применять красный карандаш цензуры и умалчивал об эпизодах, которые, как он понимал, не были предназначены для ее ушей.

В конце Бетси глубоко вздохнула и спросила:

– Сир, вы ее сильно любили?

– Да, Бетси-и, я ее очень любил.

– Больше, чем всех… остальных?

– Да, больше, чем всех остальных.

Глава девятая
1

В этот момент они услышали шаги на лестнице, ведущей в подвал. Дверь отворилась, и луч солнца пробежал по каменному полу. Свет показал, что Бетси было нечего бояться. Луч света озарил подвал – там нигде не прятался Старина Хафф.

То была госпожа Бэлкум, она ласково позвала:

– Бетси, твое наказание закончилось. Дорогая моя, как здесь пахнет вином! От этого можно заболеть. Мне следует приказать, чтобы тут навели порядок. Но ваш папа настаивает, чтобы здесь все оставалось по-старому.

– Я иду, мама, – сказала Бетси, отворачиваясь от окна. – Мне здесь было не так плохо, потому что Его Императорское Величество повествовал о себе. Правда, он очень добр ко мне?

– Его Величество весьма добр, – подтвердила госпожа Бэлкум, которой стало очень неудобно, потому что на ней было одето простенькое домашнее платьице. – Выходите, дитя мое. Вам следует сразу отправиться в ванную комнату, как следует вымыться и избавиться от ужасного винного запаха. Дорогая, мне придется серьезно поговорить с вашим отцом.

Наполеон пошевелился в кресле, и оно угрожающе заскрипело, а его суставы захрустели. Наполеон поморщился и подумал о том, что тяготы бесчисленных военных кампаний стали отражаться на его суставах.

– Если бы я последовал своему первому увлечению и стал бы романистом, наверно, сейчас я бы жил в комфорте и с удобствами в доме, наполненном книгами, а не оказался бы под присмотром властей на пустом каменистом острове. Но это было бы слишком скучное существование, от него у меня болела бы печенка.

2

Позже днем Бетси сидела на лужайке между двумя домами и пыталась кое о чем подумать. Днем раньше ее отец привез из города новую книгу, она называлась «Парикмахер узурпатора делится своими воспоминаниями». Раньше Бетси жаждала прочитать эту книгу, но теперь ее что-то останавливало. Она также подумала о Леди в Вуали и о том, что могло объяснить ее присутствие на острове. Она вскоре перестала об этом размышлять, потому что никому на острове не была известна правда.

На Бетси было надето почти новое платье коричневого цвета с золотой ниткой, так подходившее к ее волосам. Девушка знала, что платье ей очень шло и надеялась, что Наполеон наконец очнется от дневного сна и сможет сказать ей об этом.

Потом девушка решила сходить за дом, чтобы проверить, как себя ведет шумный выводок щенков. В этот момент прибыл Эманюэль Ла Касе. Он неуверенно приближался к ней, на нем были настолько широкие панталоны из желтовато-коричневой нанки, что его тощие ноги совершенно потерялись в брюках. Воротник сюртучка был очень высоким и жестким, и он с трудом поворачивал на нем шею. Он медленно двигался к Бетси.

– Мадемуазель, – тихо произнес Эманюэль, – я пришел, чтобы извиниться. Я слышал, что вас сегодня наказали за то, что мой отец рассказал вашим родителям.

Для Бетси это сообщение было новостью. Она даже не предполагала, что папаша Ла Касе успел что-то наябедничать ее родителям.

– Ваш отец ни в чем не виноват, – улыбнулась она юноше. – Мосье Эманюэль, я думаю, что это сделал храбрый убийца беспомощных людей – мосье Гурго.

Юноша грустно покачал головой.

– Нет, мадемуазель Бетси. Именно мой отец все пересказал господину Бэлкуму. Он очень разозлится, если узнает о моих словах. Но я… я не мог не прийти и не принести вам извинения.

Бетси начала лихорадочно думать. «Бедняга Эманюэль! Ему сейчас очень плохо, и он к тому же так разоделся!»

– Я знаю, мадемуазель, что я вам не нравлюсь, – продолжал Эманюэль. – И я не знаю, что еще можно сказать. Я… просто не нахожу слов, – и он замолк.

– Эманюэль! Вы мне нравитесь. Вы столько времени проводите в одиночестве! Почему вы постоянно должны оставаться в душном маленьком помещении под крышей? Почему бы вам не спускаться вниз и не поиграть вместе с нами?

– Мадемуазель, я не знаю почти никаких игр, и вы все станете надо мной смеяться. Я играл всегда только в одну игру – «Лови!»

– «Лови!» – Бетси нахмурилась. – Мне не известна эта игра.

– Это очень хорошая игра! – мальчик внезапно оживился. – Вы бросаете о стенку мяч и, когда он отлетает назад, пытаетесь его поймать.

– И все? Сколько человек играет в мяч?

– Всего один.

– Вы хотите сказать, что никто не пытается перехватить мяч? И никто не бьет по мячу битой?

– Нет, нет! Вы играете один. Когда вы ловите мяч – это бывает так… восхитительно.

Бетси поняла, что ей следует быть весьма тактичной с этим странным мальчиком.

Она сказала:

– Да, наверно, это очень интересно.

Потом предложила:

– Эманюэль, хотите я подарю вам щенка? У нас их слишком много. Вам с ним будет веселее. Они все такие забавные. Мне кажется, что я могу вам подарить Виктора. Он очень смелый.

Мальчик-француз грустно покачал головой.

– Я не могу завести щенка. Мой отец всегда говорит, что иметь домашних животных – это признак слабости. Он говорит, что в нашем семействе никогда в течение семи столетий никто не проявлял никаких слабостей…

– Вы хотите сказать, что в течение этого времени в вашем семействе не было домашних любимцев? – воскликнула Бетси.

– Правда. Мы – гордое семейство и всегда можем положиться лишь на себя. Так постоянно повторяет мой отец. – Мальчик помолчал, а потом не смог сдержаться: – Я слышал, как о ваших щенках говорил император. Мадемуазель, наверно, хорошо иметь столько любимцев!

– Да, у нас есть собаки и два кота. Они такие милые – мальтийской породы. И еще попугай. Наверно, вы слышали его крики, а у мамы есть парочка попугайчиков.

– Но… Но вы ничего не сказали о крокодиле.

– Крокодил? – удивилась Бетси. – Откуда вы это взяли?

– Об этом говорил Его Императорское Величество, когда собирались на обед все остальные его сопровождающие.

– Вы имеет в виду Бертье и Монтолонов и… этого Гурго?

– Да, мадемуазель. Император сказал им, что у вас есть маленький крокодил, и он ползает под столом и все должны поднимать ноги, чтобы он не покусал. Он сказал, что это было весьма забавно. Мне очень хотелось бы когда-нибудь посмотреть на него. Но, конечно, на безопасном расстоянии, – прибавил Эманюэль.

– Итак, император сказал, что все было очень забавно, – заметила девушка мрачным тоном. – И все смеялись?

– Да, все-все. Мой отец так сильно смеялся, что даже не остановил меня, когда я тоже захохотал.

– Я очень рада, что вы мне рассказали об этом. Возможно, мосье Эманюэль, я когда-нибудь представлю вам шанс увидеть крокодила. Возможно, мне удастся все организовать…

Во время длинного разговора Эманюэль, казалось, расстался со смущением, но сейчас вдруг сразу к нему вернулась обычная застенчивость. Он опустил взгляд и начал ногой катать камешки.

– Я-я-я… – начал было он, потом резко повернулся и стал шагать по направлению к павильону. Сначала он шел медленно, а затем побежал, и его мешковатые штаны смешно хлопали по тонким ногам.

Во второй день после происшествия Вильям Бэлкум приехал домой днем гораздо раньше обычного и сразу позвал Бетси громким голосом. Она, прибежав из-за дома, начала его спрашивать, в чем дело.

– Бетси, к нам пришел матрос, и он просил меня передать что у него есть кое-что для тебя. Я не знаю что это, но оно упаковано в длинную коробку. Что это значит?

– О, папа! – воскликнула Бетси. – Он принес! Он принес! Когда я в последний раз была в городе с мамой, я повсюду об этом расспрашивала. Мне хотелось достать молодого крокодила. Но, конечно, мама ничего об этом не знала. Мне рассказали, что у одного из матросов есть то, что мне нужно. Папа, это очень молодой крокодил, и я сказала хозяину, что мы… ну-у-у, я хотела бы на время его позаимствовать. Всего на несколько часов. Я ему сказала, что мы за это заплатим… Ну-у-у, я сказала, что дам за него полкроны.

– Твой матрос стоит у ворот. – Голос у господина Бэлкума был поразительно мрачным. – Бетси, у меня просто нет слов! Дитя мое, у вас плохо с головкой? Крокодил!

– Понимаете, папа, все случилось таким образом. Я узнала, что император рассказывал о наших домашних животных за обедом для своих гордых французских гостей. Он рассказал, что мы держим крокодила, который ползает по столовой во время обеда и покусывает гостей за пятки. Он шутил об этом, французы, которых он вытащил из помойки… без конца потешались над этим. Папа, как вы считаете, должен был говорить подобные вещи император? Мне так не кажется! Он смеялся над нами! – Бетси не очень хотелось раскрывать перед отцом свой план. – Папа, мне пришла в голову одна идея. Император… Папа, не хмурьтесь. Я всегда называю его генерал Бонапарт в присутствии других людей, хотя мне это жутко не нравится… Генерал Бонапарт будет сегодня с нами обедать, вот я и подумала, если бы мне удалось достать крокодила хотя бы на час, я бы его отпустила, и он вполз в столовую. Как бы он испугался! Папа, мне кажется, что он это заслужил.

– Бетси! – отец был поражен. – Такие вещи не следует делать! Его может покусать твой крокодил!

– О, нет. Я бы за ним следила, чтобы он не подползал слишком близко.

– Ты только представь, как император стал бы возмущаться! Я уверен, что он больше не пожелал бы появляться у нас.

– Папа, вы не правы. Мне кажется, я его научилась хорошо понимать. Он обожает разные шуточки, хотя предпочитает сам шутить над людьми. Сначала он, конечно, испугается, а потом откинет голову назад и начнет хохотать. Я даже могу себе представить, как он это делает. – Девушка начала улыбаться. – Могу я принести крокодила? Ты на него только посмотришь.

– Я сам его принесу, – мрачно сказал отец. Они не успели положить коробку с крокодилом на порог, как появилась мадам Бэлкум. Она всегда надевала праздничное платье, когда у них в доме должен был появиться Наполеон. На ней была надета плотная юбка с коричневым бархатным корсажем, и у нее порозовели щеки.

– Моя дорогая, – сказал господин Бэлкум, – наша дочь задумала сюрприз для нашего уважаемого гостя. Он находится в этой коробке.

Мадам Бэлкум взглянула на коробку и издала возглас удивления.

– Там что-то движется! Бетси, что находится в коробке?

– Мама, там действительно кое-что движется.

– Там крокодил, – заявил глава дома.

– Мама, он совсем молодой. Очень молодой и маленький.

– Вы не желаете на него посмотреть, дорогая? – спросил господин Бэлкум жену.

– Нет, нет! Ни за что! – но потом ее обуяло любопытство, и госпожа Бэлкум сделала осторожный шаг к коробке. – Мне приходилось видеть крокодилов на рисунках. Они ужасны! Если бы… на секунду поднимите крышку…

Бетси осторожно приподняла крышку. Госпожа Бэлкум в ужасе громко вскрикнула и, высоко задрав юбки, помчалась в дом.

– Он отвратителен! Вильям Бэлкум сейчас же уберите его отсюда! Немедленно!

Она спешно бежала вверх по лестнице.

– Я ни за что не сойду вниз, пока это ужасное создание не будет далеко от нашего дома.

Вильям Бэлкум, подняв брови, внимательно взглянул на дочь.

– Ну что? Теперь вам понятно, какой шум поднялся бы, если бы вам удалось выполнить задуманное? Я отнесу ящик обратно и поговорю с вашим матросом. Я ему отдам полкроны и попрошу, чтобы он побыстрее оказался подальше от нашего дома. Что касается вас, Бетси, вам придется за ним понаблюдать, дайте мне знать, когда он свернет на дорогу в Дмеймстаун, чтобы мы могли сказать вашей матушке, что она уже может сойти вниз. А позже вечером нам с вами придется кое о чем серьезно поговорить.

Так случилось, что в тот момент Наполеон прогуливался в саду и слышал страшный крик мадам Бэлкум. Он сразу же пожаловал в хозяйский дом.

– Бетси-и, что случилось? Я слышал, как кричала мадам Бэлкум. Она поранилась?

– Нет, сир, она просто… испугалась. Мне… мне кажется, что мне лучше вам все рассказать, потому что вы все равно потом узнаете. Сир, мне хотелось сегодня вечером сыграть с вами… шутку.

– Какая-то новая игра?

– Нет, сир. Вы рассказывали своим людям историю, которая их весьма развлекла. О наших домашних любимцах и, в особенности, о нашем крокодиле.

Наполеон начал широко улыбаться.

– Да, Бетси-и, вы правы. Признаюсь, я все придумал.

– Когда я об этом услышала, то меня эти разговоры расстроили, потому что мне показалось, что вы над нами посмеиваетесь.

– Нет, нет, моя малышка. Вы все были настолько ко мне добры, что я смог бы вам отплатить насмешкой. Бетси-и, Бетси-и, не смотрите на меня так зло! Я не хочу, чтобы вы на меня сердились. Посмотрите на все моими глазами. Я сижу за столом, со мной почти никто не разговаривает. Все только едят. Никто не улыбнется и не острит. Они все такие скучные, и мне пришло в голову немного повеселиться, вот я и придумал историю с крокодилом.

Бетси успокоилась.

– Сир, мне кажется, что все именно так и произошло и что вы не были настроены недружелюбно… по отношению к нам, потому что мы к вам хорошо относимся.

Наполеон тоже вздохнул с облегчением.

– Вот так-то лучше. Моя малышка Бетси-и, вы уже улыбнулись и мы с вами снова друзья. А теперь расскажите мне о шутке, которую вы хотели сыграть со мной.

Бетси начала ему рассказывать. Она навела справки, и ей сообщили о матросе с судна, у которого был маленький крокодил. Его имя… Имя матроса, а не крокодила было Джереми Триппер, а крокодила звали Сэм Крипи. Матрос хорошо относился к Сэму Крипи, и он согласился дать его напрокат Бетси на вечер за полкроны. Он недавно пришел, а мать Бетси, увидев крокодила, громко закричала, а затем сюда пожаловал Его Императорское Величество.

Император внимательно слушал девушку, и на его лице воцарилось суровое недовольное выражение.

– Я себя чувствую так же, как и ваша матушка. Во время Египетской кампании [36]36
  Египетская кампания. – «С лета 1797 года Бонапарт обдумывал идею удара по Англии, но он планировал его в другом направлении – в зоне Средиземноморья, Египта. Летом в Пассариано в беседах с Дезе он развивал мысль о вторжении в Египет. В письме Директории от 16 августа 1797 года он уже официально ставил вопрос о завоевании Египта. „Недалеко время, когда мы поймем, – писал он, – что для действительного сокрушения Англии нам надо овладеть Египтом“. Таким образом, понимая первостепенное значение решающего удара по Англии, Бонапарт еще до назначения его командующим армией вторжения на Британские острова размышлял о том, как лучше поразить самого могущественного из врагов Республики, и склонялся в пользу удара по Египту.
  С того времени как Лейбниц подал Людовику XIV совет овладеть Египтом, идея эта на протяжении всего восемнадцатого столетия не переставала занимать государственных деятелей и некоторых мыслителей Франции. Шуазель пытался превратить несколько отвлеченные искания в практические действия французской дипломатии. Сначала нашумевшее сочинение Рейналя о европейцах в двух Индиях, вышедшее анонимно в 1770 году, затем «Путешествие в Египет и Сирию», «Письма о Египте» Савари и множество других произведений пера – гласных и секретных, литературных трактатов и политических меморандумов – приковывали внимание к проблеме Египта. При всем различии мнений и вариантов в главном они совпадали: Египет надо прибрать к рукам.
  Современники хорошо понимали крайнюю рискованность задуманного предприятия. Мармон, принимавший деятельное участие в подготовке экспедиции, писал: «Все вероятности были против нас; в нашу пользу не было ни одного шанса из ста… Надо признаться, это значило вести сумасбродную игру, и даже успех не мог ее оправдать».
  В своем существе суждения Мармона были правильны. Это действительно значило «вести сумасбродную игру».
  Талейран с его злым и циничным умом, объясняя, почему Бонапарт предпочел египетский вариант английскому, писал следующее: «Это предприятие (вторжение на Британские острова. – А. М.) независимо от того, удалось бы оно или потерпело неудачу, должно было быть неизбежно непродолжительным, и по возвращении он не замедлил бы очутиться в том самом положении, которого хотел избегнуть». (А. Манфред «Наполеон Бонапарт»)


[Закрыть]
мне приходилось видеть крокодилов, и я пришел от их вида в ужас. Вы хотели, чтобы… – тут он вздрогнул, – это ужасное существо показалось позади моего кресла и я перепугался бы? И вы стали бы смеяться, если бы он укусил меня за ногу?

– Нет, нет, сир! Я собиралась внимательно следить за ним. Я его не боюсь и я не позволила бы ему подползать близко к вам. Это была… пожалуйста, сир, была всего лишь шутка.

Наполеон никак не мог успокоиться. Он помолчал несколько минут. Потом выражение лица у него изменилось, он даже начал улыбаться. Наконец он хлопнул руками по коленям и захохотал.

– Вот проказница! Мы с вами чудесно понимаем друг друга, не так ли? Я рад, что вы задумали такую шутку, потому что теперь мне в голову пришла чудесная идея. Я приглашу всех своих людей на обед и даже приглашу Гурго – у него абсолютно отсутствует чувство юмора, и он, осел такой, сильно разозлится! Вы должны будете незаметно принести крокодила в комнату. – Император помолчал, а потом захохотал еще сильнее. – Малышка, какая остроумная шутка! Возможно, это уродливое создание сожмет кривые челюсти там, где толстые лодыжки «великого умника» Ла Касе касаются его башмаков, или, может, это будут тонкие белые лодыжки мадам Монтолон.

Бетси представила себе эту картину так же ярко, как и Наполеон, и у нее засверкали глаза, но она возразила:

– Сир, мне не удастся держать здесь так долго крокодила.

– Тогда мы его купим.

Бетси покачала головой.

– Хозяин очень любит Сэма Крипи и сказал, что не продаст его ни за какие деньги.

– Вот как?

– Кроме того, сир, если даже он его нам продаст, что мы с ним станем делать после того, как сыграем шутку?

– Избавимся от него. Бросим в ближайший ручей.

– Сир, мы не можем так сделать. Это запрещено законом. Вы же не сможете держать его у себя, и мы его к себе тоже не возьмем.

– Господи! Но что же делать? Надеюсь, мы не нарушим никакого закона, если дадим дубинкой ему по голове?

– Сир, я себе никогда не прощу, если вам придется убить беднягу!

Наполеону так не хотелось расставаться стаким роскошным планом.

– Кажется, существует только один способ. Я приглашу гостей на завтра, а потом мы возвратим хозяину это ужасное животное.

– Судно отплывает завтра на рассвете.

Наполеон был вынужден согласиться.

– Кажется, это сражение мы проиграли, – разочарованно сказал он.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю