Текст книги "Идем! или Искусство ходить пешком"

Автор книги: Томас Эспедаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

На маяке никого нет, а у старой сторожки смотрителя – источник, мы напились воды и немного передохнули. Пеший спуск от маяка вниз к набережной в Караозе – пик нашего похода.

Живописная тропинка ведет через сосновый лес, к открытым равнинам, где в тени больших дубов пасутся лошади. Блеют овцы, тут же ослы и козы – все они гуляют на свободе, верный знак, что внизу, у подножья горы, находятся усадьбы. Мы проходим мимо высокогорных пастбищ и маленьких усадеб, и с высоты нашему взору предстают огромные томатные плантации, теплицы вспыхивают на фоне плоского ровного пейзажа, равнина словно поделена на пластик и стекло. Подойдя поближе, мы видим, что теплицы прозрачные.

Кроваво-красные помидоры гнутся под собственной тяжестью, прижимаются к стенам и крышам теплиц, они грозятся выпрыгнуть изнутри, они трескаются, их протыкают ветки. На маленьких узких дорожках в оранжереях играют дети и собаки, кошки, куры и крысы, в конце лабиринта плиточная поверхность с парусиновой крышей, а на маленьком возвышении на стуле в тени под крышей сидит тучный мужчина в черной шапке и курит сигару.

Он напоминает удельного князя, а возможно, он и есть местный заправила, он знаками велит нам подойти, и мы садимся вместе с ним в тень. Я упал в горах и поранил ногу и ребро, и под грудью у меня ноет рана. Большой человек на троне засовывает пальцы в рот и свистит. Он громко зовет кого-то, и скоро приходят мать и дочь, чтобы промыть и перевязать раны. Они кипятят воду, вытаскивают полотенце и промывают раны, смазывают их мазью, те начинают ныть и саднить, это хороший знак. Юная дочь краснеет и опускает глаза, когда втирает мазь в кожу, я стесняюсь и поднимаю глаза как можно выше, чтобы не смотреть на нее, и я не вижу ее юное тело и юные руки, которые массируют мне ребро.

Я переодеваюсь в свежую сорочку, и теперь на подносе с тремя тарелками нам несут с кухни теплый суп. Чечевица и горошек в оливковом масле и йогурт, на вкус кисловато, но блюдо нужно приправить корицей и сахаром, и тогда обед становится просто превосходным. Мы едим, а томатный барон обращается к нам по-турецки и по-русски. Нам подают раки и воду, и теперь уже языковые барьеры нам не помеха, мы слушаем и киваем, курим и пьем, мы отвечаем по-норвежски, и беседа течет сама собой, неспешно и мирно.

Мы идем к берегу, мы хотим отдохнуть и поспать у моря.

На берегу в Караозе есть бунгало, там бар и маленький телевизор, по которому транслируют матч лиги чемпионов между мадридским «Реалом» и мюнхенской «Баварией». Скоро мы обнаруживаем, что болеем за немцев. Испанская публика кидает зажигалки и монетки в Михаэля Баллака и Оливера Канна, немецкая команда воюет с технически подкованным противником и с грубостью публики и выигрывает матч со счетом 1:0. Мы сидим в баре, жуем орехи и пьем пиво, словно мы не продвинулись ни на метр от начала путешествия, словно все усилия и расстояния отменены за несколько минут футбола и пива. Сколько раз, в скольких разных местах мы сидели точно так же, в баре, и болели за игроков, которые бегали по полю – в Мадриде или Лондоне, Манчестере или Милане?

Мы словно вернулись домой.

Через несколько часов, когда матч закончится и мы уже обсудим все детали, когда мы уже будем пьяны от раки и пива, когда мы покинем бар и найдем место для ночлега, мы внезапно вновь окажемся за границей, на пустынных и покинутых берегах Турции, в мертвый сезон, в темноте, под звездами и открытым холодным небом.

Мы ложимся – каждый на свой топчан, надеваем теплую одежду и заползаем в свои спальные мешки, и впервые за весь поход у меня щемит сердце – я сильно затосковал по дому.

Тоска по дому. Это обязательная часть всех путешествий, мы устали и хотим домой, нас одолевает тоска по дому, она становится все сильнее, она охватывает все части тела и органы – ноги, руки, сердце. Всеми фибрами души мы стремимся домой. Мы уже многое увидели и услышали, многое пережили, и тоска по дому буквально изводит нас. Теперь мы немы и равнодушны, мы уже не рады переменам, новым встречам и местам.

Путь обратно уже начался, мы думаем о доме и мысленно возвращаемся к нему, хотя до него еще далеко, мы не прошли даже половины пути, но дорога словно совершила почти невидимый поворот, мы уже движемся в обратном направлении, мы не спеша и незаметно возвращаемся обратно. Дорога домой не отмечена на карте, но мысленно и физически мы уже готовы вернуться – ноги сами собой ведут нас к дому.

Мы словно превращаемся в лунатиков, движемся как в полусне, на полуавтомате, мы покидаем разные места с удвоенной охотой, у нас меньше сил, нам сильнее хочется отдохнуть, мы уже жаждем попасть домой, чтобы поспать в удобных и уютных постелях. Тоска по дому и наваливается и исчезает внезапно. Так случается на крутых подъемах: когда силы уже на исходе и хочется плюнуть на все, спуститься вниз и повернуть обратно, к постелям, которые мы покинули. Но мы продолжаем – движимые исключительно желанием победить, идти дальше, достигаем вершины и отдыхаем, созерцая величественный вид на город. Туда мы скоро и отправимся. Это место кажется нам новым и привлекательным.

Мы приближаемся к городу, где собираемся отдохнуть, провести неделю на море, на берегу Каса. Мы прошли примерно половину пути, потом мы планируем обойти горный мыс, дойти до Фетхие, и автобусом доехать обратно до Стамбула. Там мы сядем в ночной поезд до Бухареста – через столицу Румынии поезд идет в Брашов и Сигишоару, здесь мы оставим все современные транспортные средства и пойдем дальше пешком, через горы Трансильвании.

Как заканчивается путешествие?

Допустим, мы дошли до определенного пункта, но еще не знаем, где мы, в начале или в конце пути? Как долго мы в состоянии идти, сколько мы еще выдержим в пути? Мы оба начинаем ощущать адскую усталость, дырявая обувь, стертые подошвы, одежда порвана и изношена, нас одолевают раны и волдыри, увечья и порезы. Что это – начало какого-то нового и серьезного этапа нашей жизни бродяг и странников, или просто конец долгому пешему путешествию по Греции и Турции?

У нас есть выбор. У нас много времени, целое лето и осень впереди, никто и ничто не торопит нас. Мы можем проваляться несколько недель на берегу, а можем поселиться в приличном отеле, купить новую одежду и сапоги, у нас достаточно денег, нам ничто не мешает, ни работа, ни обязательства, ничто, кроме угрызений совести и тоски по дому, мы безответственны и свободны.

Мы выросли в одном и том же месте, на одной улице, и мы не знали друг друга, мы ходили каждый своей дорогой, хотя одним и тем же маршрутом, дорогой в школу или тропинкой вниз через лес, к футбольному полю. Мы никогда не встречали друг друга, пока я со своей семьей не переехал в Муннфиорд, и там в библиотеке в Фёрде я однажды случайно встретил Нарве, он сидел и читал книгу Уильяма Дэлраймпла [73]73
  Уильям Дэлраймпл (род. в 1965 г.) – английский историк, журналист и писатель.


[Закрыть]«В тени Византии». Так и завязалась наша дружба, замешенная на любви к книгам и путешествиям. Это было начало путешествия, которое еще не закончилось, оно продолжается во времени и пространстве.

Чем дальше мы от места, которое мы оба называем домом, тем ближе мы ко времени, когда мы еще не знали друг друга, ко всем тем годам, которые мы провели вместе на одних и тех же улицах, в одних зданиях, в одних местах, хотя, разумеется, каждый по-своему. Есть много способов путешествовать, и есть много способов жить дома.

Мы путешествуем вперед и назад, преодолевая время и пространство, опираясь на опыт прочитанных книг и устных впечатлений… Мы совершаем короткие и долгие путешествия в фантазиях и воспоминаниях, ориентируясь по картам, мы можем перенестись в незнакомые места, мы можем путешествовать, и не выходя за пределы своих собственных комнат. Мы можем сесть на единственное кресло – перед письменным столом у окна – и начать писать.

Это путешествие завершается здесь.

Итак, мы бездельничаем у моря. Мы видим город с вершины, он карабкается в горы и потом спускается к морю, которое отдыхает в маленьких бухтах, у прибрежных скал.

Мы будем плавать и спать подолгу, читать и, конечно, писать. В Касе мы живем по разным комнатам, проводим дни порознь и бродим по улицам, не встречаясь друг с другом, каждый живет на свой лад, следует своим привычкам, словно мы и не знаем друг друга. Мы бродим по городу как чужие, пока однажды случайно не встречаемся друг с другом в кафе или на улице. Тогда один из нас отрывает взгляд от книги и смотрит на другого в нетерпеливом ожидании: ты готов? Ты готов взвалить рюкзак на плечи и пуститься в дальнюю дорогу?

Эпилог

Почему бы не закончить дорогой?

Ведь каждый день от дома, где живу, я спускаюсь к магазину на набережной, это моя любимая дорога, самый любимый маршрут. Она начинается у письменного стола, я иду к двери, к маленькому входу, который делится надвое. Или я могу подняться по лестнице в спальню, или я могу подойти ко входной двери, она приведет меня к небольшой пристройке, оттуда вниз по лестнице к дорожке, покрытой гравием, через сад, мимо яблонь и изгороди, через ворота к узкой асфальтированной боковой дорожке, теперь я могу повернуть налево или направо.

Каждый раз я сворачиваю налево. Очень редко – направо, лишь для того, чтобы забрать письма или отвезти тележку с мусором к повороту у Конгсхауген, где открывается величественный вид на море. Отсюда город кажется далеким, он состоит из маленьких светящихся точек.

Или случается так, что город исчезает за туманом и облаками, и это привычно, город часто находится дальше, чем кажется, да и зачем он мне, он мне без надобности. А потом я иду по боковой дорожке мимо оранжереи и вниз, к крутому склону, который заворачивает направо, мимо соседских домов и старого сеновала, заросшего хмелем.

Изгородь какая-то чересчур зеленая, здесь полно пчел, они гудят как провода, и такое впечатление, что это место вообще не имеет никакого отношения к природе. То же самое относится к теплицам, там растут виноград и апельсиновые деревья, которые пробиваются через открытые окна. Здесь дорога делает поворот, и на этом повороте открывается пейзаж по обе стороны гравийной дорожки, луг с дикорастущими цветами и сорняками, они волнами спускаются к морю. Дорога идет направо, через лес, ты переходишь через электрическое ограждение и оказываешься на поляне в лесу. Пора остановиться. Я останавливаюсь – внезапный мягкий свет и тишина здесь непривычны, не такие, как в других местах вдоль дороги. Поляна удивляет меня всякий раз, возможно, благодаря ощущению пустоты, настигающему меня в этом месте. Здесь нет ничего, кроме мха и вереска, кустов черники и опавших листьев. Тропинка вязкая, лошади оставили свои следы на ровной поверхности ила, здесь огороженное место и здесь стоят лошади, каждая под своим деревом. Идет дождь, мягкий, почти невидимый. Я шагаю мимо конюшен и двух жилых домов, к лодочной пристани и навесам, которые полукругом расположены у гавани, – деревянные и пластиковые лодки, моторные и парусные. Тропинка пересекается с асфальтированным переулком, я прохожу через жилую зону с садами и кустами малины, белыми деревянными домами и гаражами, автомобилями и обычным беспорядком возле домов. Люди живут обычной жизнью. Дорога идет через склон и сворачивает вниз, мимо набережной и потом к магазину.

Магазином владеют семейная пара и две дочери. Открываешь дверь и чувствуешь себя как дома. Каждый из хозяев – на своем привычном месте, один стоит за мясной стойкой, другая возится на складе, третья сидит за кассой. В дальнем отсеке можно присесть, перекусить и выпить кофе, покурить и поболтать по телефону. Магазин не большой, но там есть все, что нужно. На самом деле, нам не так уж много и нужно. Я покупаю газету и пачку сигарет, а потом почти бегом возвращаюсь домой, чтобы сесть за стол и начать писать.

Я пишу книгу о путешествиях. Долгое время я пребывал в состоянии покоя, не совершал никаких серьезных перемещений, только вот этот дневной поход до магазина и обратно. Возможно, я доеду автобусом до города. Возможно, пойду пешком, и это займет больше времени. Я сворачиваю направо от ворот и направляюсь к единственной на острове горной вершине, которая находится в поле моего зрения. Ее высота – не более трехсот метров, но этого вполне достаточно. Моему взору предстает старый дом, в котором я живу. И отсюда, с высоты, мне кажется, что он почти ничем не отличается от всех других домов на острове.