Текст книги "Греция. Лето на острове Патмос"

Автор книги: Том Стоун

Елена больше здесь не работала, тамариск срубили. Я вынужден был признать, что передо мной скорее таверна под названием « И Орайя Tea», а вовсе не «Прекрасная Елена».

И по всей вероятности, дальше ей предстоит процветать без моего участия.

Неподалеку от нас в воде плескались дети.

Момент, который, казалось, должен был стать точкой наивысшего моего отчаяния и тоски по рухнувшим надеждам, неожиданно показался не таким уж и печальным.

Я взял Даниэллу за руку:

– Помнишь, как мы попробовали…

– Прогуляться по воде? – улыбнулась она.

– Да. – Я покачал головой. – Что ж, по крайней мере мы попытались!

– Да, точно. – Она провела рукой по моему лицу. – Ты устал?

– Я отлично себя чувствую, – улыбнулся я.

Мы пошли вдоль пляжа, а впереди нас бежали дети.

Мы отправились на самый его край, откуда были видны огни новой закусочной Тео.

Тем же вечером, несколько раньше, нас отыскал в Скале маленький мальчик, который принес записку. Тео приглашал нас к себе выпить за счет заведения. Там нас должны были ждать друзья, желавшие встретиться.

– Один друг – особенный, – сказал мальчик.

– Кто? – спросил я.

– Мелья.

Мы шли вдоль берега, удаляясь от таверны Теологоса. Я повернулся к Даниэлле.

– Знаешь, – сказал я, – позвоню, пожалуй, в эту школу на севере Греции насчет работы преподавателем. Женщина, которая мне о ней рассказала, обмолвилась, что там есть театр и теннисные корты.

– Правда?

– Знаю, звучит слишком хорошо, чтобы даже хоть немного походить на правду, но ты только на секунду представь…

Подведение итогов

Как оказалось, в той школе действительно имелись теннисные корты и театр – маленький зал со сценой. Мне удалось уговорить администрацию школы наскрести немного денег на софиты и небольшой регулятор света, и работа закипела.

Мелья, точно так же как и Даниэлла, удержала себя от напоминаний о своих предупреждениях, однако в тот вечер, когда мы встретились с ней у Тео, с ее лица не сходило удовлетворенное выражение, какое бывает на мордочке у кошки, проглотившей очень большую канарейку. Увидев это выражение, я растерял последние остатки заносчивости и гордости. Несмотря на все, она простила меня за все гадости, которые я, с ее точки зрения, ей наделал. При этом, невзирая на то что все свидетельствовало об обратном, она продолжала истово верить, что я специально сговорился с Теологосом, чтобы не брать ее в дело.

Наша дружба стала даже крепче, чем раньше. Признаюсь, что когда Мелья прочитала начало этой книги, она сразу же позвонила из Греции: «Томаки, ты не изменился! Книга чудесная, но ты, как обычно, все приукрасил! Целую!»

Прежде чем вернуться на Патмос, мне потребовалось некоторое время обождать. С одной стороны, у меня было много работы в школе и заказов от известных издательств, выпускающих путеводители, а с другой стороны, мне больше не хотелось видеть Теологоса.

Наконец я принял решение вернуться якобы для того, чтобы собрать материал для своих книг по истории острова. На самом деле мне просто хотелось еще раз оказаться в долине Ливади – месте, которое, как вы сами видите, не желало меня отпускать.

Перемены, произошедшие в Скале, бросались в глаза издали, еще до того, как корабль вошел в гавань. Вдоль всего побережья мириадами огней горели огни новых ресторанов, кафе, кондитерских, закусочных, сувенирных и ювелирных лавочек, а на крышах виднелась реклама гостиниц и пансионов, кое-где подсвеченная снизу. Теперь у пирса могли одновременно причалить и круизный лайнер, и огромный паром, перевозивший автомобили, на котором путешествовал и я. У входа в порт, ожидая своей очереди, стояло еще два туристических лайнера. Помимо всего прочего, как я узнал на следующий день, в порту имелся целый флот кораблей на подводных крыльях, называвшихся «Летающими дельфинами». Очень быстро и очень дорого они могли домчать вас до ближайших островов с аэропортами.

Возле дока и на дороге, ведущей к входу на причал, сгрудилась куча легковых автомобилей. Многие из них были с иностранными номерами. Возле сходен парома толпился народ, но среди них я увидел лишь несколько знакомых лиц.

Наконец мне удалось отыскать водителя такси, которого прислала за мной Мелья. Им оказался молодой человек с короткими черными волосами, бледной, какой-то даже сероватой кожей, налитыми кровью глазами и трехдневной щетиной. Когда мы выбрались из скопления машин в Скале и понеслись по недавно заасфальтированной дороге в сторону Ливади, водитель поведал, что сам он из Афин и приехал на Патмос с женой и детьми только на лето, потому что здесь чистый воздух, прозрачное море и куча работы.

– В следующем году я, может быть, открою ресторан, – похвастался он.

Я прикусил язык.

На площади в Верхней Ливади, за столиком в кафе Алекоса, меня ждали Мелья, Магнус, его очередная пассия и Йенс.

Они все ничуть не изменились, что действовало успокаивающе и наводило на мысль, что я тоже не стал выглядеть старше. Мелья была такой же бодрой, с той же копной русых волос, а на ее лоснящейся коже не было и следа морщин. Сердечно улыбающийся Магнус оставался столь же крепким, как нападающий форвард, Йенс оказался с тем же землистым цветом лица и такой же небритый и полумертвый от никотина и алкоголя, каким и всегда был, и даже новая девушка Магнуса, пусть и не обладавшая непосредственностью Анны, во всем остальном, если говорить о модельной красоте и нордической свежести, являлась точной копией своих предшественниц. Кстати, ее тоже звали Анной.

Мгновение спустя я понял, кого не хватает.

– А где Лили? – спросил я.

– В Осло, – ответил Магнус и рассмеялся, – с Мемисом!

– Поверить не могу!

– Помнишь, он любил делать коллажи. Из ракушек, веревок, песка и прочего хлама. Она нашла ему галерею.

– Правда?

– Последний крик моды, – пробормотал Йенс и сардонически усмехнулся, продемонстрировав отсутствие нескольких коренных зубов.

Я рассказал и о своих новостях: Даниэлла тоже открыла свою галерею и сейчас трудилась не покладая рук над подготовкой выставки. Комплекс школы, в которой я преподавал, занимал почти тридцать гектаров и располагался прямо возле города Фессалоники – величественного морского города-порта, где издревле пестовали разные изящные искусства. Как только народ узнал, что я раньше работал в театре, я постепенно начал возвращаться к профессиональной деятельности. Меня попросили поработать режиссером по освещению у балетной труппы, которой предстояло выступить на городском фестивале искусств в октябре. Тем временем наши дети с явным удовольствием ходили в маленькую международную школу, расположенную в уголке того самого комплекса, где я и сам работал, и всего в десяти минутах ходьбы от дома.

В целом, перебравшись туда, мы поступили совершенно правильно. Спору нет, на работу над книгами у меня теперь практически не оставалось времени. У меня была большая учебная нагрузка, а кроме того, я вел театральный кружок, и все же…

На площадь выехало несколько автомобилей, вырулило на дорогу, ведущую вниз, к пляжу, и исчезло из виду.

Я глянул на часы. Почти полночь.

– Мы к Теологосу, – промолвил Магнус.

Я посмотрел на Мелью и быстро отвел глаза, но она заметила мой взгляд.

– Я тоже к нему хожу. Иногда. Слишком много народу.

– Прямо посередине пляжа открылся новый ресторан, – сказал Магнус, – его держит семья из Афин. Там нормально.

– Однако, как правило, мы ходим к Тео, – продолжила Мелья.

– И как он? Все так же?

– Тео? – глянула на меня Мелья.

– Теологос. О-Ладос.

– Многое изменилось, – помолчав, ответила она.

– И что же?

– Сам увидишь, – улыбнулась она.

Я посмотрел на Магнуса и Йенса. Судя по всему, они не имели ни малейшего представления о том, что Мелья имеет в виду.

– У него сыновья такие красавчики… – мечтательно заявила Анна.

Мне потребовалось несколько дней, чтобы набраться храбрости и спуститься на пляж, к таверне. Я говорил, что у меня дела в Скале и Хоре – мне нужно было собрать материал для книги. К вечеру я сильно уставал. Домик Мельи располагался на склоне холма на задворках деревни Верхняя Ливади и выходил окнами на долину. От ее дома до пляжа было двадцать минут, а обратно около получаса, потому что приходилось идти в гору. По вечерам мы сидели на террасе ее дома и разговаривали. Я наслаждался вечерней Ливади – теплым ветерком, приносившим аромат тмина и орегано, и звездами, покрывавшими небо от края до края.

По утрам я просыпался под мягкий перезвон колокольчиков – стада коз бродили по склонам холма за домом в поисках оставшихся с весны побегов. Время от времени раздавалось нестройное карканье ворон или же доносился (к счастью, издалека) крик петуха. Иногда я слышал, как на дороге, бежавшей вдоль пляжа, приглушенно стрекотал мотор мотоцикла. Однако, как правило, царила тишина, тишина безмерная, необъятная, святая, изначальная и беспредельная.

* * *

На третье утро я стоял и ждал, когда Мелья развернет джип своего сына, наслаждаясь раскинувшейся передо мной панорамой Ливади. В отличие от Скалы, с того момента, как я сюда приехал в первый раз, долина практически не изменилась. Она была иссечена все теми же низенькими каменными заборами, тропинками и пересохшими руслами рек. Как и прежде, она оставалась усыпанной маленькими белеными церквушками и домиками, среди которых был и наш Комненус, ее покрывали те же заросли кактусов, а также фиговых, лимонных и оливковых деревьев, зеленеющих на фоне скалистого ландшафта. А за всем этим, когда солнце поднималось над восточным мысом, становились видны темно-синие воды Эгейского моря, которые, как всегда, многообещающе мерцали.

Сначала мы поехали в Скалу – нам надо было заскочить на почту и кое-что купить, – а потом Мелья повезла меня обратно в Ливади, на пляж. Эта дорога, некогда таившая в себе столько опасностей для аэропланоЕврипида, теперь, словно пылью, была покрыта слоем асфальта. Я кинул взгляд в сторону домика на холме. На террасе кто-то стоял, но кто именно, мне разглядеть не удалось. Я спросил о Варваре и Стелиосе. «У них все без изменений!» – крикнула Мелья и крутанула руль, чтобы не врезаться в автобус, двигавшийся на нас со стороны пляжа.

Через несколько секунд наш джип замер на крошечной стоянке перед таверной. Мелья дождалась, пока я выйду, и тут же рванула с места на встречу с друзьями у Тео.

Несколько мгновений я просто стоял, разглядывая таверну. Казалось, она съежилась, сделавшись гораздо меньше, чем раньше, словно в последний раз я был здесь маленьким ребенком. Мелья сказала, что здесь многое изменилось, однако, с моей точки зрения, пока вроде все было как прежде. Даже клеенчатые скатерти, похоже, остались теми же самыми.

Потом я увидел Ламброса и Саваса.

Сперва я их не узнал.

Они очень сильно возмужали. Ламброс, который раньше был меньше и слабее брата, теперь обошел его. Он был крепко сложен, как футболист, золотистые волосы потемнели и стали светло-каштановыми. На щеках, совсем как у матери, по-прежнему горел румянец, а ясные глаза оставались все такого же, как у матери, голубого цвета. Савас с длинными густыми черными ресницами, которые он также унаследовал от матери, словно для того чтобы восполнить недостаточно крепкое по сравнению с братом телосложение, пытался отпустить усы, как у отца, но пока на его верхней губе рос только легкий пушок.

Мальчики с первого взгляда меня узнали и тут же, бросив все свои дела, кинулись навстречу и заключили меня в объятия. Мелья предупредила их о том, что я загляну, поэтому мое появление не оказалось для них такой уж полнейшей неожиданностью.

Через несколько мгновений к нам присоединилась Деметра. Она не стала меня обнимать, поскольку в одной руке держала деревянную ложку, а в другой полотенце. Вместо этого она, улыбаясь, похлопала меня по плечу, покраснев при этом как школьница. Золотые зубы были на месте, а вот один из настоящих отсутствовал. Первая дырка, а сколько их еще будет.

Вместе с ней навстречу мне вышла девушка с короткими рыжеватыми волосами, широкими скулами и василькового цвета глазами. Улыбка у нее была такой доброй, что в ее свете меркли даже золотые коронки Деметры. Девушка была наряжена в новенький модный передник. Она вытирала широкие ладони кухонным полотенцем.

Ламброс улыбнулся, слегка выпятил грудь и взял ее за руку.

– Это моя девушка Николетта, – произнес он, – из Амстердама. Николетта, это Тома.

– Ухты! Так вы тот самый знаменитый Тома! – произнесла девушка на идеальном английском.

– Ну…

– Теперь таверной управляем мы, – с гордостью промолвил Ламброс.

– Правда?

– Да, – кивнул Савас. – Отец отошел от дел.

Я бросил взгляд поверх их плеч.

– Он внутри, – чуть тише произнес Ламброс.

Я попытался всмотреться, но так ничего и не увидел.

– Может, мне стоит поздороваться? Как вы думаете?

Мальчики переглянулись и снова уставились на меня.

– Как хочешь.

Я опять посмотрел в сторону таверны, и на этот раз мне показалось, что мне удалось разглядеть фигуру, сидящую в уголке у дверей.

За столиком принялась рассаживаться стайка туристов, явившихся с пляжа.

– Извини, Тома, – промолвил Савас.

– Но мы еще увидимся? – спросил Ламброс.

– Естественно, – ответил я.

Когда я вошел внутрь, мне потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к освещению. Потом я увидел его. Он сидел за столиком в углу, откуда можно было наблюдать как за прилавками, так и за кассой и за всем происходящим снаружи. По всей вероятности, он меня заметил сразу же, как только я приехал. Он был одет в мятую белую рубаху и коричневые брюки. На ногах – красные пластиковые шлепанцы. В одной руке он сжимал четки, украшенные керамическим медальоном с изображением голубого глаза – оберег от порчи.

–  Ясу, Тома, – произнес он тихим голосом, когда я вошел, и подавленно улыбнулся.

Его усы практически полностью поседели, а каштановые волосы на макушке поредели. Он выглядел так, словно ни разу за все лето не выходил на солнце.

Он осведомился о моем здоровье, здоровье Даниэллы и детей. Однако не предложил мне ни сесть, ни выпить.

Я спросил, как он поживает.

– Хорошо, Тома, – ответил он и, улыбнувшись, обвел таверну рукой: – Теперь всю работу делают мальчики.

– А как же твоя лодка?

– Время от времени и ей занимаюсь, – ответил он и, помолчав, добавил: – Но теперь это требует от меня слишком многого, Тома. Слишком многого.

Он обратил взгляд на море. В его ручище защелкали четки.

–  Ти на канумэ, Тома! – произнес он. – Что мы можем поделать!

Он погрузился в молчание, и я быстро понял, что наш разговор закончен.

Через несколько мгновений я пробормотал, что мне надо на встречу с Мельей. Он кивнул, и я вышел вон.

Попрощавшись с мальчиками, я направился к Тео. Преодолев несколько шагов по дороге, я наткнулся на вывеску, на которую до этого момента не успел обратить внимание. Она была прикреплена цепью к ветвям тамариска, растущего возле таверны. Вывеска была сделана из плоской кормовой части старой рыбацкой лодки. По всей вероятности, ее намалевали и водрузили сюда мальчики.

На вывеске было изображено ярко-оранжевое солнце с золотыми лучами, поднимающееся из лазурного моря. Чуть ниже темно-синими буквами, обведенными белым, было написано: « И Орайя Авий».

«Прекрасный восход».

Я оглянулся на мальчиков. Они стояли среди столиков, уперев руки в боки, и, улыбаясь, смотрели на меня.

Чуть дальше я мог разглядеть сидевшего в тени Теологоса.

Он по-прежнему смотрел на море, снова и снова перебирая костяшки четок. Во всем остальном он оставался неподвижен, словно высеченная из камня статуя.

Итака [12]12
  Перевод С. Ильинской. Цитируется по изд.: К. Кавафис «Лирика». М.: Худож. лит., 1984.


[Закрыть]
К. Кавафис

 
Когда задумаешь отправиться к Итаке,
молись, чтоб долгим оказался путь,
путь приключений, путь чудес и знаний.
Гневливый Посейдон, циклопы, лестригоны
страшить тебя нисколько не должны,
они не встанут на твоей дороге,
когда душой и телом будешь верен
высоким помыслам и благородным чувствам.
Свирепый Посейдон, циклопы, лестригоны
тебе не встретятся, когда ты сам
в душе с собою их не понесешь
и на пути собственноручно не поставишь.
 
 
Молись, чтоб долгим оказался путь.
Пусть много-много раз тебе случится
с восторгом нетерпенья летним утром
в неведомые гавани входить;
у финикийцев добрых погости
и накупи у них товаров ценных —
черное дерево, кораллы, перламутр, янтарь
и всевозможных благовоний сладострастных,
как можно больше благовоний сладострастных;
потом объезди города Египта,
ученой мудрости внимая жадно.
 
 
Пусть в помыслах твоих Итака
будет конечной целью длинного пути.
И не старайся сократить его, напротив,
на много лет дорогу растяни,
чтоб к острову причалить старцем —
обогащенным тем, что приобрел в пути,
богатств не ожидая от Итаки.
 
 
Какое плаванье она тебе дала!
Не будь Итаки, ты не двинулся бы в путь.
Других даров она уже не даст.
 
 
И если ты найдешь ее убогой,
обманутым себя не почитай.
Теперь ты мудр, ты много повидал
и верно понял, что Итаки означают.
 

Дополнительные порции

Меню «Прекрасной Елены»

Как и в большинстве греческих таверн и в совсем немногих ресторанах, меню, предлагаемое в «Прекрасной Елене», едва ли соответствует тому, что готовят на самом деле. В качестве сравнения приведу рекламную брошюру, напечатанную компанией, занимавшейся производством узо. Эта брошюра бесплатно раздавалась владельцам ресторанов и представляла собой список товаров для заказа, причем некоторых из наименований зачастую не было в наличии. Мы, как и в большинстве заведений, предлагали нашим клиентам зайти внутрь и самим все осмотреть.

Впрочем, если бы у меня было меню, оно бы выглядело примерно так:

Соус на основе йогурта, огурца и чеснока (Цац ики)

Фильтрованный йогурт с очищенными, тертыми огурцами, чесноком и оливковым маслом с добавлением небольшого количества белого перца для придания утонченного вкуса.

Баклажанный соус (Мелиц аносал ата)

Очищенные жареные баклажаны, растертые в пюре с оливковым маслом, лимонным соком и чесноком. Толченый грецкий орех усиливает превосходный подкопченный вкус блюда.

Омлет с цацики (Омел ета мэ цац ики)

Горячий омлет с добавлением солидной порции охлажденного соуса цацики. Готовится только по специальному заказу.

Паэлья с мидиями (М идиа мэ р изи)

Более дешевый вариант паэльи с консервированными мидиями, рисом, зеленым перцем, рублеными помидорами, луком и чесноком, приготовленными в большом количестве куриного бульона.

Спагетти алла карбонара (Макар ониа мэ авг акай б айкон)

Спагетти с яйцом, беконом, сгущенным молоком без сахара, свежемолотым черным перцем и тертым сыром. Готовится только по специальному заказу.

Чили кон карне (Мексик анико фас олиа мэ ким акай Том атес)

Настоящий мексиканский чили кон карнес говяжьим фаршем, красной фасолью, зеленым перцем и настоящим молотым красным перцем прямо из Нью-Йорка.

Греческие фрикадельки (Кефт едес)

Фрикадельки, приправленные тертым луком, корицей, тмином, кайенским перцем и нашинкованной петрушкой, жаренные во фритюре до образования золотистой корочки.

Фрикадельки в яично-лимонном соусе (Юварл акиа авгол емоно)

Говяжий фарш, смешанный с рисом, петрушкой, мятой и специями по вкусу, который готовят в яично-лимонном соусе до получения приятного аромата.

Бифштекс с перцем (Бон фил емэ трим ено пип ери кай коньяк)

Жареная говяжья вырезка, посыпанная черным, белым и зеленым перцем крупного помола в масляно-коньячном соусе и собственном соку. По специальному заказу.

Курятина в рецине (Кот опуло рецин ато мэ стаф илиа)

Поджаренные в небольшом количестве масла до золотистой корочки кусочки курицы, смоченные в соусе из белой рецины и нарезанных половинками белых виноградин.

Курица по-египетски со спагетти (Айпитиак окот опуло мэ макар ониа)

Сваренная и очищенная от костей курица, запеченная со спагетти в соусе из куриного бульона, лимона, растительного масла, корицы, кардамона и куркумы.

Курица с огурцами по-китайски (Кин есико кот опуло мэ анг ури)

Порезанная кубиками куриная грудка, приготовленная в соусе из чеснока, имбиря, белого вина, соевого соуса и перцев чили и посыпанная мелко нарезанными огурцами.

Курица с карри (Кот опуло к ари)

Куриные голени, приготовленные в соусе карри и приправленные йогуртом, миндалем и изюмом.

Мусака Тома (Мусак аТом а)

Традиционное греческое блюдо, рецепт которого является синтезом различных его версий, о которых слышал в Афинах, на Крите и Нью-Йорке. Готовится слоями: картофель, жаренный во фритюре, кабачки и баклажаны. Мясной соус приправляется корицей, душистым перцем, красным вином и орегано. Верхний слой делается из яйца и соуса бешамель и слегка приправляется корицей и тертым козьим сыром.