Текст книги "Жизнь на Марсе: Кровь, пули и Blue Stratos (ЛП)"

Автор книги: Том Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Но Кэрол, не обращая внимания, шла напролом. – Прячась за фасадом так называемых "демократических мандатов", оно уже укрепляется за баррикадами полиции особого назначения, резиновыми дубинками и одобренным государством терроризмом.

– Этот бред, должно быть, здорово звучит в баре студенческого объединения, Кэрол, но в настоящем мире...

– В профсоюзы проникают секретные полицейские. Телефонные линии регулярно прослушиваются. Массовая слежка проникает в структуру общественных прав под носом у доверчивого населения...

– Кэрол, я слишком стар для такого.

– Средства массовой информации выдают свою диету из лжи и извращенного притворства за правду и заполняют головы обнищавших рабочих тягой к упадническим капиталистическим игрушкам, которых они никогда не смогут себе позволить.

– Лет через десять тебе будут нравиться стенд-ап комики, поверь мне, Кэрол.

– Ты часть фашистского механизма, – безапелляционно сказала Кэрол. – И нет, это я не прочитала. Государство разваливается на куски. Правительство все больше и больше прибегает к чрезвычайным мерам, чтобы остаться у власти. Скоро в любой день над зданием Парламента могут полететь свастики, вот увидишь. А ты, мистер человек из Уголовного розыска, ты – часть этого режима. Вы прислужники нацистов. Вы гестапо.

– Но тут появляешься ты и Фракция Красных Рук, чтобы поймать момент и спасти рабочих, – сказал Сэм. – Куда занятнее, чем зубрить английскую литературу, да?

– Ты как мой папа. Ты бы отправил меня обратно в Чичестерскую академию для юных леди, чтобы я одевалась в свои прелестные платьишки и строила глазки подходящим мальчикам.

– Это плохо?

– Ну если ты думаешь, что для императора Нерона правильно было играть на скрипке, пока вокруг полыхал Рим, тогда нет, не плохо, – сказала Кэрол. – Но, видишь ли, Рим полыхает. Наш Рим. И самое время встать на чью-либо сторону. Милые платьишки должны отправиться в огонь, вместе со всеми этими мещанскими школьными учебниками и всем остальным, что привязывает меня к продажной капиталистической системе, прежде всего приведшей наше текущее положение к кризису. Революция не за горами. Ей нужны солдаты, а не дебютантки.

– Ты снова проповедуешь, – сказал Сэм. – Я уже слышал такие речи раньше. Там, откуда я приехал, очень много людей говорят так же, как ты. Они используют разные слова и разные языки, но они говорят одно и то же. Они говорят, что мир нужно разделить и переделать, и чтобы сделать это, они закладывают бомбы в автобусы – и смотрят, как людям отрывает головы – и обрушивают на города самолеты.

– Самолеты на города! – восхищенно воскликнула Кэрол. Она даже всплеснула руками, как возбужденная девочка на школьных соревнованиях. – Только фашист мог такое придумать!

– Я не придумал это. Боже, это не я придумал! Это...

– Но знаешь, это неплохая идея. Просто представь, все эти изнеженные капиталистические пиявки, пристегнутые к своим креслам, вопят и воют, падая вниз.

– Если бы ты только знала, о чем на самом деле говоришь.

– А потом... Бубух! – Кэрол замечталась, погрузившись в свои фантазии. – Крушение, обрушение, прямо куда, как ты думаешь? На здание Парламента? На Букингемский дворец? А как насчет Чичестерской академии для юных леди! Да, пожалуйста! Могу я позволить себе удовольствие встать на пути делу? Да неважно. Смысл в том, что революция наступит, нравится тебе это или нет. Ты это знаешь. А ФКР ручается, что останется на правильном пути.

– Кэрол, Кэрол, – вздохнул Сэм, качая завязанной головой. – Я знаю, что произведу на тебя такое же впечатление, что и твой папа, но ты впустую тратишь свою жизнь. Тебе бы вернуться в колледж, учить экзамены, заводить новых друзей и готовиться прожить оставшуюся жизнь.

– Фракция Красных Рук – мой университет, – как и ожидалось, сказала Кэрол. – Ее солдаты мои друзья. И остаток моей жизни пройдет в содействии революции.

Сэм сдался. Это было все равно что спорить с Далеком. Она была пьяна идеализмом с чугунной самонадеянностью, которая доступна лишь с молодостью и невежеством. Сэм представил плакат с Че Гевара, пришпиленный на стене в ее спальне, как она поклоняется ему, так же, как другие девочки ее возраста поклоняются Леннону, Болану или "Bay City Rollers". Без сомнений, она представляла революцию как подобие рок-концерта без правил, с раскачивающейся, скандирующей, аплодирующей толпой, с воздухом, гудящим и потрескивающим от радостного волнения. Плохие парни должны быть повержены, и красные флаги свободы должны развернуться повсюду. И что потом? Потом солнце будет сиять каждый день, и во всем будет справедливость. Детишки всегда будут бегать босиком по парку. И взрослые не будут ничего портить.

– Знаешь, на что я надеюсь, Кэрол? – сказал Сэм. – Я надеюсь, что ты не дашь себя убить до того, как вырастешь из всего этого вздора. Серьезно надеюсь.

– Это он круто.

Сэм сразу узнал мужской голос. Это был тот чванливый усатый дурак. Капитан. Сэм тут же напрягся. Ему не терпелось сорвать с глаз повязку, чтобы, наконец, увидеть, какое оружие направлено ему в голову, какие пыточные инструменты подготовлены.

– Он не доставил тебе проблем, Кэрол? – спросил Капитан.

– Он был разговорчив, – сказала Кэрол. – Все пытался подружиться со мной.

– Так и надо. Он в затруднительном положении, и он об этом знает. Его единственная надежда – завести с нами приятельские отношения. И все же он, кажется, немного приутих, хотя, нет.

– Сними эту повязку, – дерзко потребовал Сэм. – Что бы ты ни собирался делать со мной, будь, наконец, мужчиной и взгляни мне в глаза, пока делаешь это.

– Он пытается оказать на нас какое-то влияние, – с изумлением произнес Капитан. – Без сомнений, они этому учатся в школе гестапо.

– Я сказал, сними повязку и взгляни мне в лицо, как мужчина!

Повисла пауза, во время которой Сэм не слышал ничего, кроме своего собственного частого дыхания. Затем, без предупреждения, он почувствовал, как кто-то грубо дернул за узел повязки. Тряпку сдернули, и резкий свет тут же залил Сэму глаза, обжигая ему сетчатку. Он болезненно зажмурился, чувствуя, как возобновившиеся волны агонии пульсируют в его мозге в том месте, куда его стукнула Кэрол. Глаза жгло, слезы лились по лицу, покрытому запекшейся кровью.

– Он выглядит почти как государство, – услышал он голос Кэрол.

– Если ты думаешь, что он сейчас выглядит, как государство, – засмеялся Капитан, – просто подожди, пока мы с ним покончим!

ГЛАВА 12

ЭЛЕКТРОДРЕЛЬ

Голая лампочка, светившаяся на конце гибкого провода, заливала тошнотворным желтым светом молотки и отвертки, сверла и болторезы, ржавые крючья багров и старые ножи для разделки рыбы. Юная Кэрол с косичками, как у Хайди, и нежным, милым лицом, стояла над ним, поигрывая полуавтоматом, как игрушкой. Капитан аккуратно прислонил свой «ArmaLite» к стене, закатал рукава и теперь, небрежно опершись о деревянный верстак, сверлил Сэма долгим взглядом. В задумчивости он то и дело проводил большим и указательным пальцем по контуру своих джейсонкинговских усов.

– Теперь ты видишь? – спросил он.

– Вижу, – сказал Сэм, стараясь открыть слезящиеся глаза.

– Предполагаю, ты знаешь, кто я такой.

Сэм ничего не сказал, ни в чем не сознался, ничем себя не выдал.

– Как ты разузнал про наше убежище, а?

Сэм постарался выглядеть как можно более невыразительным и уклончивым.

– Какой бы информацией о нас ты ни обладал, она придала тебе уверенности, достаточной, чтобы вломиться и попытаться удрать с нашей маленькой заложницей, Мэри Дири, – сказал Капитан. – И это заставляет меня думать, что у тебя должно быть гораздо больше знаний про ФКР, чем тебе стоило бы иметь.

Рядом с ним по верстаку были разложены клещи, зубила и ржавая щербатая пила. Сэм старался не смотреть туда, старался забыть про боль, пульсирующую у него в голове, и про засохшую кровь, сгустившуюся по одной стороне лица. Все это побуждало его поддерживать с ними разговор – о чем угодно, пусть даже об этой безрассудной революционной бессмыслице – в надежде, что снаружи, где-то там, Джин принимает меры к его спасению.

– Скажешь что-нибудь? – спросил Капитан, голос его был мягкий, но глаза жесткие. – Или я должен что-нибудь сделать, чтобы ты сказал?

– У нас под охраной один из ваших ребят, – сказал Сэм. – Бретт Коупер.

– Я знаю.

– Он раскололся. Он все нам рассказал. Полное содействие.

– Больше не содействует, я так полагаю, – сказал Капитан.

– Что ты имеешь в виду?

– Ему не посчастливится долго продержаться в одном из ваших гестаповских застенков. Впрочем, он не черный, так что это может на несколько дней увеличить продолжительность его жизни. Но... – он пожал плечами.

– Мы не гестапо, – сказал Сэм. Но у него в голове засел Джин, избивающий Коупера в комнате потерянных вещей, и красные точки, усеявшие пол снаружи камеры, и мертвое лицо Коупера, лежавшего там, улыбаясь, окруженного медленно застывающей лужей собственной крови.

Выкинь это из головы, Сэм, подумал он. Не давай этим фанатичным ублюдкам ни единственного шанса на объективность. Они плохие парни, вы хорошие парни, и не позволяй этим пидорам пудрить тебе мозги. Сосредоточься. Соображай. И выиграй как можно больше времени...

– Коупер в тюрьме, – сказал Сэм. – Он не захотел сесть на тридцать лет за свои связи с такими психами, как вы, так что он выдал нам всю внутреннюю информацию. С Фракцией Красных Рук покончено. Мы все про вас знаем. Это только вопрос времени, когда мы скрутим большинство из вас.

– О господи, – сказал Капитан. – Так вот зачем они тебя сюда прислали – одного-одинешенького – рыскать в темноте? Чтобы сейчас ворваться, спасти тебя и арестовать всех нас?

– Не слишком хорошо блефует, да? – сказала Кэрол.

– В этом его нельзя по-настоящему винить, – улыбнулся Капитан. – Ты его довольно сильно приложила, Кэрол. Непросто пытаться думать ясно с такой чудовищной мигренью, какая у него должна быть прямо сейчас.

Капитан начал лениво поигрывать со смертоносным острием от багра, катая его взад и вперед между пальцев.

– Бретт Коупер не сказал вам ничего, так ведь? – спокойно произнес он. – Он мертв. Если с ним не покончили ваши, он покончил с собой сам.

– Он живой и помогает нам.

Капитан продолжил, не обращая внимания. – Никто не знает, что ты здесь. Ты упорно преследовал какого-то проводника, так? Сам по себе. Ты думал, что выиграешь для себя со своими гестаповскими дружками какие-то бонусы. Ты думал, что ты Джеймс Бонд. Но я думаю, в своем шоу он сделал глупейш-шую ош-шибку, Мишш Манипенни^[21].

Кэрол засмеялась.

– Ты прав, я пришел сюда один, – сказал Сэм. – Но очень скоро меня объявят пропавшим.

– Весьма вероятно, – сказал Капитан. – Но я не думаю, что хоть кто-то знает, где тебя искать.

– У них не займет много времени разобраться.

– Я тебе не верю. Не думаю, что кто-нибудь соберется прийти сюда, пока не будет слишком поздно. – Капитан, все еще улыбаясь, заглянул в самую глубь глаз Сэма. – Никто не спешит на помощь. У тебя крупные неприятности, мистер Уголовный Розыск.

– Меня зовут Сэм.

– Он пытается обратиться к нам как к дружественным человеческим существам, – сказала Кэрол, и Капитан кивнул.

– Меня зовут Сэм, – сказал он снова. – Сэм Тайлер.

– Меня не волнует, как тебя звать, – сказал Капитан. – Твое имя не предназначено для истории. В то же время мое...

Капитан поднял лицо, давая мягкому свету от голой лампочки упасть на него. Казалось, он витал в своих ненормальных мечтах, а Кэрол с обожанием рассматривала его. Через секунду он вспомнил, где находится и чем занят. Он положил старый багор и переключил внимание обратно на Сэма.

– Мы можем ходить и ходить по кругу всю ночь, – сказал он. – Но в моих руках война, и у меня действительно нет лишнего времени. Так что будем разбираться с делом, которое у меня под рукой. Сэм Тайлер, или как там тебя зовут на самом деле, я собираюсь тебя использовать. Я собираюсь использовать тебя, как курьера. Я собираюсь поручить тебе отнести послание твоим фашистским хозяевам.

– Ты собираешься отпустить меня? – сказал Сэм.

– Да, – сказал Капитан, опустив руки на ряд инструментов на верстаке. – Как способ поговорить.

Он поднял длинную отвертку с острым кончиком. Кэрол ухмыльнулась, ее щеки заполыхали от волнения. Сэм украдкой попробовал прочность наручников, крепость стула, к которому был прикован, но выяснил, что и наручники, и стул не поддадутся.

– Меня зовут Питер Верден, – сказал Капитан. – Запомни это. Скажи это своим бультерьерам-начальникам, когда вернешься. Еще лучше, если я напишу это тебе. На тебе. Чтобы ты не забыл.

Он сделал вид, что пишет в воздухе отверткой.

– Я напишу "Питер Верден" поперек твоей... спины, как думаешь? Твоего живота? Или поперек лба? А потом я напишу имя этого очаровательного создания, что стоит рядом с тобой – имя последней женщины, которую ты когда-либо, увы, видел, потому что, боюсь, я собираюсь выпустить тебя отсюда вообще без глаз. Я напишу "Кэрол Вайе" на твоей... заднице? Нет, для леди это неподобающе. Может, я напишу "Кэрол" на твоем левом предплечье и "Вайе" на правом.

– Я не против, если ты напишешь мое имя на его хрене, – предложила Кэрол, вульгарное слово странно звучало при ее хрустальном выговоре.

– Но хватит ли там места? – призадумался Верден.

– В чем смысл всего этого, Верден? – спросил Сэм, поднимая на него глаза. – Я думал, что вы революционеры, а не садисты.

– Я хочу, чтобы твои хозяева увидели наши имена. Имена, которые перепишут историю – или, по крайней мере, посеют семена, которые в конечном итоге низложат продажное полицейское государство, на поддержание которого вы, мистер Уголовный Розыск, взимаете кровавые деньги. И, с отказом от фашистского режима, сможет начаться новая эра свободы.

– Я все это и раньше слышал, – сказал Сэм.

– Слышал, да не услышал, – сказал Питер Верден. – Если бы услышал, не сидел бы сейчас здесь. Ты был бы на нашей стороне. Стороне победителей. Сражаясь за нас.

Он взглянул на отвертку, поменял решение и взял большую электродрель.

– Ты же не идиот, Верден, – сказал Сэм, гадая, где же черти носят Джина, и какого дьявола он так долго не появляется. – Ты знаешь, что не сможешь развалить государство, просто заложив несколько бомб и порезав на куски пару полицейских, вроде меня. Было бы это так просто, ИРА давным-давно опередила бы вас в этом.

– ИРА! – засмеялся Верден. – Все, о чем они пекутся – маленький гнилой участок болота за Ирландским морем. Мелюзга. Папистские умалишенные, такие же мерзкие, как ваши фашистские полицейские головорезы.

– Мы не фашисты, и ты это знаешь. Мы поддерживаем закон.

– А черные общины в этом с тобой согласны? А как насчет азиатов? А гомосексуалисты? А кто-нибудь, слишком бедного и низкого происхождения, чтобы обладать защищенностью аристократов с синдромом Пендреда^[22], поделивших между собой эту страну, будто это кусок жареного мяса.

– Я... – запнулся Сэм. – Я не знаю, что такое "синдром Пендреда". И я не отрицаю, что в полиции есть предубеждения и коррупция. Видит бог, там, откуда я приехал, три четверти моего отдела сами бы сидели в тюрьме за то, что они творят здесь. Но все меняется. Такие копы, как я, меняют это – изнутри.

– Ну, в таком случае, все замечательно, нам всем можно идти по домам, – ухмыльнулся Верден и завел дрель. Она взревела. Кэрол в предвкушении облизнула губы. Во рту у Сэма пересохло. Дрель замолчала, и Верден произнес: – Такие копы, как ты, не могут ничего изменить. А вот славная Фракция Красных Рук – может.

– Взрывая банки, как вы это сделали сегодня? Не обманывайтесь.

– У нас есть взрывчатка. У нас есть оружие. У нас есть мужчины – и женщины. – Он сверкнул улыбкой в сторону Кэрол. – И у нас есть убеждения. И мы не собираемся останавливаться. Наша маленькая бомбочка в машине этим вечером показала, что мы не блефуем. Она показала подобным тебе, что, когда мы говорим, что можем напасть, мы говорим это всерьез. Завтра мы, возможно, ударим по зданию суда. Послезавтра – по полицейскому участку. Или бензозаправке. А как насчет большой, светлой, дорогой частной школы, где всех этих денежных фашистских деток лелеют, чтобы они переняли этот режим? Как тебе, Кэрол, ударим по частной школе? Есть какие-нибудь предложения, какую школу нам выбрать?

– Чичестерскую академию для юных леди, – сказала Кэрол.

– Аа, личная неприязнь, думаю, – улыбнулся Верден, подмигивая Сэму. – Правда в том, что, где будет следующий взрыв, не говорится. Но где-нибудь мы взорвем. А потом, пока вы собираете трупы, мы взорвем где-нибудь еще. И мы продолжим взрывать – в больницах и поездах метро, в аэропортах и торговых центрах – пока обычные люди этой грязной отвратительной капиталистической страны не начнут понимать, что вы и ваши корпоративные хозяева не в силах их спасти, и они восстанут и разорвут вас на кусочки.

– Вы убьете много людей, которых ваша революция решила спасти.

– Яичница и яйца, – презрительно сказал Капитан. – Мы играем в долгую игру. Между текущим и великим днем придется принять много сложных решений. Но мы к этому готовы. И когда однажды простые мужчины – и женщины – поймут, что мы делаем, они будут с нами бок о бок, каждый из них.

– Этого никогда не произойдет, – сказал Сэм.

– Не произойдет на моей жизни, или твоей, – сказал Верден. – Но наши имена войдут в историю, как имена тех, кто проложил дорогу. Мы вдохновим своим примером новые поколения, и они подхватят факел, когда мы погибнем и пропадем, пока однажды, через тысячу лет...

Верден умолк, погрузившись в мечты. Кэрол не отводила глаз, впитывая каждое слово в безумной речи своего героя. Сэм дико уставился на них, ища озарения. Должен быть какой-то способ избавиться от этих наручников. Он подавил нарастающую панику, угрожающую захлестнуть его. Он начал бороться.

Верден снова запустил дрель.

– Пора превратить тебя в ходячий манифест Фракции Красных Рук, – сказал он, подходя поближе.

Сэм рванул наручники, но они крепко его держали.

– Это бессмысленно! – закричал он. – Подумай, Верден! Ты восстановишь против себя закон, против тебя будут армия, Интерпол – да к черту их всех, тебе удалось разозлить даже ИРА!

– И что?

– Ради бога, Верден, какие идиоты будут злить ИРА?

Верден задумался на секунду, потом очень кротко сказал: – Британцы?

Это было безнадежно. Питер Верден и его Фракция Красных Рук жили в кошмарном сне мира Алисы в Стране Чудес, где логика не действовала, а все, что имело место – это политический фанатизм, бомбы в машинах и мечты о славной гибели под градом полицейских пуль.

– Я собираюсь высверлить тебе передние зубы, – сказал Верден. – Сначала верхние, потом нижние. Просто для разминки.

– Если тебе нужен заложник, возьми меня! – крикнул ему Сэм. – Отпусти маленькую девочку! Я буду сидеть в этом сарае вместо нее, если тебе это нужно.

– Я сказал, что мне нужно, – спокойно произнес Верден. – Я хочу, чтобы ты отнес мое послание обратно своим хозяевам.

– Верден, послушай!

Кэрол ткнула ему в голову пистолетом, чтобы он заткнулся, но Сэм не обратил внимания.

– Верден, ради бога!

Электрическая дрель завизжала.

Кэрол пристально наблюдала.

Верден кивнул на него, сказав: – Сначала зубы. Потом глаза.

Снаружи раздался громкий резкий шум – звук раскалывающейся древесины и лязг цепей со всей силой раскатился по территории. Стали слышны выстрелы, внезапный треск автоматного огня, неистовый вой мотора на повышенных оборотах, и мастерскую вдруг залило безумной вспышкой дальнего света фар.

Питер Верден и Кэрол Вайе, оба с широко открытыми глазами и разинутыми ртами, смотрели, как серебряные буквы, складывающиеся в слово "Форд" протаранили сбоку мастерскую, разломав стену и обрушив каскад расколотых балок и рассыпавшихся инструментов. Сэм бросился в сторону, сильно ударившись о пол, все еще привязанный к стулу, когда воздух прямо над ним вспороло оружейным огнем.

Я знаю эти пули, подумал он. Это Магнум.

Рука в кожаной перчатке схватила его и дернула вверх. От единственного мощного удара стул, к которому он был прикован, развалился, освобождая его. Потом Сэм почувствовал, как его грубо кинули на прокуренную кожу обивки заднего сиденья "Кортины".

Пули свистели со всех сторон, и Магнум гулко отзывался в ответ, раздирая воздух последовательностью оглушительных выстрелов. Через мгновение "Кортина" безумно помчалась прочь, шины завизжали, подвеска взвыла, винтовочные патроны застучали по кузову, багажнику и заднему бамперу, когда она выехала обратно во двор через разбитые двери и с ревом вырвалась в утреннюю зарю.

Лежа на заднем сиденье лицом вниз, Сэм слышал стремительно убывающий грохот стрельбы. Он с трудом постарался поднять голову. Вытягивая шею, он разглядел за рулем тушу Джина Ханта, дымящийся и скользящий по приборной доске Магнум, а "Кортина" тем временем летела вдоль узких подъездных дорог промышленного комплекса, приближаясь к городу. Сэм попытался заговорить, но Джин почуял, что он хочет что-то сказать, и начал первым.

– В следующий раз, если решишь упасть с проклятого забора, Сэм, получше выбирай, с какой стороны приземлиться. Я четко и ясно выражаюсь?

– Четко и ясно, Шеф, – сказал Сэм, его силы угасали, сознание покидало его. – И вот еще, Шеф?

– Что?

– Спасибо за все.

– А тебе спасибо за мою разбитую тачку, гомик. Теперь захлопни варежку и помечтай про зайчиков, пока дядя Джини сосредоточится на дороге.

Сэм послушно захлопнул варежку и, мало того, даже задремал, но вот зайчиков во сне не увидел. Ему снилась девочка в черном платье, грустно глядящая на него через просторную комнату, черный воздушный шар, вырвавшийся из ее маленькой руки, выплывший через открытое окно и понесшийся по мрачной равнине, по прежнему не тронутой лучами восходящего солнца.

ГЛАВА 13

ПУСТАЯ БЕРЛОГА

– Выживете, – сказал строгий узкоглазый врач, обследующий рану на голове Сэма. – Никаких переломов, только повреждение поверхностных тканей. Незначительные кровопотери. Вам повезло.

Сэм сидел на больничной каталке, отгороженный от остальной палаты зеленой пластиковой занавеской, натянутой со всех сторон. Доктор энергично стащил перчатки из латекса и бросил их в урну с педалью.

– Вам нужно только наложить пару швов, – сказал он. – Я пошлю за доктором Танатосом^[23].

Он с холодком осмотрел Сэма, будто тот был каким-нибудь неприятным образчиком, с которым доктор был вынужден иметь дело, потом пробил себе путь через пластиковую занавеску и исчез.

Сэм уселся на каталке, опустив глаза на свои руки. Они все еще были в засохшей крови. Никто не озаботился вымыть его. Ему бы надо найти раковину и помыться самостоятельно, и, если этот доктор Танатос не объявится прямо сейчас, можно поискать телефон, позвонить Энни и сказать ей, что он в порядке.

Он неловко сполз с каталки и стал искать проход в занавеске. Но его не было. Он хлопал, шарил и дергал пластиковые полотна, которыми был обвешан со всех сторон, но они казались бесконечными, неразрывными, беспросветными. Сквозь них было не пройти. В груди начала зарождаться паника.

– Что здесь происходит? – завопил он. – Эй! Доктор! Кто-нибудь!

Что-то над ним зашевелилось. Он поднял глаза и увидел черный воздушный шарик, мягко колышущийся над кронштейном для занавески. Через пластиковое полотно был виден силуэт ребенка, неуклонно надвигающегося и нашептывающего ему.

– Швы, швы, я приду наложить тебе швы.

Сэм запнулся и тяжело упал назад на каталку.

– Шов вовремя сделать будет девятью девять...

Темная фигура стала видимой, замаячив с дальней стороны занавески. Она просочилась сквозь полупрозрачный пластик, показав безжизненные широкие глаза и чудовищный кривозубый рот.

Сэм вскрикнул, резко сел – и обнаружил, что находится на больничной койке, окруженный зелеными пластиковыми занавесками, а строгий узкоглазый врач обследует рану на его голове.

– Выживете, – сказал доктор. – Никаких переломов, только повреждение поверхностных тканей. Незначительные кровопотери. Вам повезло.

Доктор энергично стащил перчатки из латекса и бросил их в урну с педалью.

– Вам нужно только наложить пару швов, – сказал он. – Я пошлю за сестрой Эмброуз^[24].

Сэм тревожно огляделся, его сердце часто колотилось в ожидании того, что может произойти.

Доктор приостановился, прежде чем пройти за занавеску.

– Какие-то проблемы, мистер Тайлер?

– Вы сказали, мне повезло, – сказал Сэм. – Пара швов, не больше. Никаких... повреждений мозга?

– Повреждений мозга? Нет, мистер Тайлер, могу вас заверить, ничего подобного.

– Сотрясение?

Насмехаясь над ним, доктор поднял три пальца и сказал: – Сколько пальцев?

– Девять, – сказал Сэм.

Доктор поднял один палец.

– Теперь сколько?

– Девятью девять.

Доктор скупо улыбнулся и сказал: – Сидите спокойно, мистер Тайлер. Сестра Эмброуз подойдет наложить пару швов, и вас можно будет выписывать.

С этими словами он исчез за занавеской.

Сэм посмотрел на свои руки и увидел, что они вымыты, должно быть, медсестрой.

– Крови нет, – сказал он, поднимая ладони. – Все чисто...

Но расслабиться Сэм не мог. Он сполз с каталки, с опаской добрался до занавесок, потянул и отвел их в сторону – открыв многолюдное приемное отделение скорой помощи. Никаких маленьких девочек, никаких черных шариков, никаких чудовищных дьявольских лиц с душащими руками – только румяная женщина в белом халате, энергично шагающая в его сторону, с иглой и хирургической нитью в руках.

– Что-нибудь случилось, мистер Тайлер? – лучезарно улыбнулась ему сестра Эмброуз.

– Ничего, – улыбнулся в ответ Сэм. – Абсолютно ничего

Зашитый, починенный и готовый к работе, Сэм вышел за дверь скорой помощи в серое манчестерское утро. Старомодная квадратная медицинская машина спешно отъехала, слабо мигая голубым огоньком, и, проходя мимо, открыла вид на стоящую в десяти метрах Энни, с беспокойством поджидающую его.

– Ты обещал, что позаботишься о себе, – холодно произнесла она.

– Я в порядке, Энни.

– Едва-едва. Я слышала, что могло с тобой случиться.

– Но не случилось же. Мой ангел-хранитель в самый последний момент вмешался.

Он придвинулся, чтобы поцеловать ее, но она отступила назад. Сэм нахмурился, а Энни сделала головой движение в сторону побитой "Кортины", припаркованной рядом с госпиталем, об изрешеченное пулями крыло которой опирался Джин Хант с дымящейся сигарой во рту.

– Не перед твоим же ангелом-хранителем, – сказала без улыбки Энни, и они вместе направились к Джину.

– Получилось обратно склеить все необходимые кусочки, да? – возвысил голос Джин, когда Сэм подошел ближе. – "Кортине" требуется больше неотложной медицинской помощи, чем этому яйцу-переростку, которое у тебя, Тайлер, взамен головы. Их ублюдки чуть не убили мою тачку. А мою тачку никто не посмеет убить.

Они трое сели в то, что осталось от "Кортины", и Джин дал по газам, едва уклонившись от старой дамы с распухшими ногами, которую вела молоденькая медсестра. Машина, гремя и содрогаясь, выехала на главную дорогу – доблестный ветеран, побитый в боях, но продолжающий борьбу.

– Пока ты наслаждался лежачими ваннами и карболовыми омовениями, Сэмюэл, остальной отдел продолжал трудиться над кое-какой полицейской работой, – сказал Джин. – Мы позвонили в группу захвата и произвели облаву. Такую облаву, как полагается, с вооруженной поддержкой и ребятами в защитных костюмах – а не с каким-то самодеятельным дуралеем в педерастическом кожаном пиджаке, прыгающем туда как Джон Уэйн.

– Я не прыгал, я упал, Шеф, – сказал Сэм. – И если на то пошло, это ты хотел, чтобы я перелез через забор.

Джин не обратил на него внимания. – Наши парни штурмовали объект, но обнаружили полную жопу. ФКР все подчистила – они упаковали оружие, боеприпасы и заложника в те грузовики со двора и свалили прочь оттуда.

– Есть идеи, куда?

– Нет. Местность была действительно хорошо зачищена перед тем, как мы ее штурмовали. У них было более чем достаточно признаков, что мы на них вышли – благодаря тебе, Сэм – так что они не торчали на месте. Мы могли взять их, Тайлер. Если б ты не провалил операцию, мы могли бы их взять.

– Шеф, не знаю, сколько раз уже говорил – это была случайность, – возразил Сэм. – Ты правда думаешь, что я бы прыгнул туда намеренно?

– А ты что думаешь, Бристолз, – спросил через плечо Джин. – Стал бы твой пацан играть в героя, чтобы спасти бедную маленькую девчушку от плохих парней?

– Он мог бы, – ледяным голосом сказала с заднего сиденья Энни. – И он не мой пацан, Шеф.

Сэм повернулся поглядеть на нее, но она отвернула лицо и уставилась в окно.

– Таким образом, ФКР знает, что мы на них вышли, и они будут разыгрывать неприступность, – продолжил Джин. – Наконец, с прошлой ночи у нас что-то есть – имена. Питер Верден и Кэрол Вайе. Энни, я хочу, чтобы ты залезла в картотеку, посмотрим, не выкопаешь ли что-нибудь на этих двоих. Сэм, если ты в состоянии убрать на десять минут в шкафчик свою маску Одинокого Рэйнджера, возможно, ты будешь настолько любезен, что поможешь мне найти местоположение Фракции Красных Рук и остановить их, пока они еще чего-нибудь не взорвали. Все с этим согласны?

– Да, Шеф, – пробормотал Сэм, откинувшись в кресле, спиной к Энни.

– Да, Шеф, – пробормотала Энни с заднего сиденья, все еще глядя в окно.

– Ну ладно, – сказал Джин, резко повернул руль, вжал газ и увлек Сэма и Энни за собой в стремительную гонку к северу.

Они прибыли на огороженную территорию на окраине города и увидели, что она обнесена большими развевающимися потоками голубой полицейской ленты. Патрульные машины блокировали въезд в промышленную зону. Джин показал значок, и их пропустили. На объекте кипела деятельность – копы в униформе, полицейские в штатском, пожарные служащие, фотографы-криминалисты, специалисты по взрывчатке.

Джин подкатил к разгромленной двери участка, выбитой прошлой ночью его взрывным силовым вторжением.

– Знаешь, что их ворота сделали с лицевой частью моей тачки? – упрекнул он Сэма.

– Это не может быть и вполовину хуже, чем то, что Питер Верден собирался сделать со мной, – ответил Сэм.

Джин угрюмо посмотрел на него. – Если это попытка вызвать сочувствие, Тайлер...

– Мне чуть было не просверлили лицо – и почему я должен напрашиваться на сочувствие? – сказал Сэм, вскидывая в отчаянии руки. – Буду просто сидеть здесь и всем позволять себя ненавидеть, так что ли?

– По-моему, звучит отлично, – пробормотал Джин. – А как по-твоему это звучит, Бристолз?

Энни ничего не сказала. Но даже отвернув лицо от Сэма, она излучала столько негативных волн, что ее чувства были более чем ясны. Сэму отчаянно хотелось перетащить ее на свою сторону, убедить ее, что он не строил из себя героя прошлой ночью, что он не бросался безрассудно в опасность ради того, чтобы добиться какого-то превосходства над Джином. Но тихое словечко один на один было здесь, внутри побитой пулями "Кортины", даже менее вероятно, чем в участке или в вонючей духоте "Railway Arms". Сэм вздохнул и попытался собрать свои чувства воедино.