Текст книги "Тайник"

Автор книги: Тоби Болл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Фрингс направился прямо к бару. Он посчитал, что пришел как раз вовремя. В зале тихо жужжала городская элита, приправленная ухоженными дамами. Фрингс появился в перерыве между двумя волнами гостей – первыми пришли самые пунктуальные, за ними потянулись те, кто следовал моде всегда чуть запаздывать. Через час зал будет полон. Сейчас же он был наполовину пуст.

Репортер взял виски со льдом и направился туда, где было меньше народу. Без Норы на него почти не обращали внимания, и Фрэнка охватило тоскливое чувство. Когда он появлялся с Норой, то сразу начинал болтать с друзьями, чьими-то женами и поклонницами, в то время как она предавалась невинному флирту с мужчинами и мило щебетала с дамами. Но сейчас он был рад своей незаметности. Мысли его были заняты Норой и предстоящей конфронтацией с мэром.

Из толпы выплыл Таннен из «Ньюз» с двумя пинтами пива в руках. Он был мал ростом и носил слишком большой костюм. Лицо журналиста украшала тонкая ниточка тщательно подстриженных усов.

– Привет, Фрэнк, – поздоровался он, протягивая Фрингсу стакан.

Тот поставил пустой стакан на подоконник и, кивнув, взял пиво.

– Поздравляю с обнаружением бомбистов, – сказал Таннен. – Ты нас всех обскакал.

Фрингс подумал, что «Газета» всегда дает «Ньюз» сто очков вперед. Такова была расплата за их сомнительный статус «неофициальной официальной» газеты Рыжего Генри. Много возможностей, мало новостей.

– Просто повезло, – коротко отозвался он.

– Не скромничай, Фрэнк. Ты не хуже меня знаешь, что мы сами себе обеспечиваем везение. А ты, Фрэнк, самый везучий из всех. Не знаю, как тебе удается. Но тебе все удается, Фрэнк. Всегда и всюду. В чем тут секрет?

Пока Таннен болтал, Фрингс рассеянно оглядывал гостей, надеясь, что тот поймет намек и отстанет.

– Никакого секрета. Просто подключаешься в нужном месте, и иногда что-то выгорает.

Таннен рассмеялся:

– Это точно. Подключись, и что-нибудь выгорит. Насколько я слышал, тебе и подключаться не надо. Выгорает и так. Ты приходишь в редакцию, а кто-то уже прислал тебе письмо и хочет поделиться секретом… Как объяснить такое везение, Фрэнк? Такого просто не бывает.

Фрингс посмотрел на Таннена.

– Люди решаются на такое, потому что имеют о тебе определенное мнение. Если ты пашешь как проклятый и зарабатываешь себе репутацию, люди начинают тебе доверять и сообщают что-то важное. Ты об этом хотел спросить?

– Ясно, – выдохнул Таннен, и Фрингс вдруг осознал, что коротышка сильно пьян. – Но почему со мной такого не бывает? Потому что все знают, что Эррол Таннен из «Ньюз» держит мэра за член и ублажает как только может. Никто никогда не доверит мне ничего стоящего.

Фрингс пожал плечами.

– У тебя один метод, у меня – другой. Не берусь никого судить.

– Черта с два не берешься, – громко выкрикнул Таннен. На них стали поглядывать. – Людей уже тошнит от твоей святости, Фрэнк. Недолго тебе осталось красоваться.

– Спасибо за пиво, – поблагодарил Фрингс и сделал попытку отойти от коллеги. Но тот преградил ему дорогу.

– Не торопись, Фрэнк. Хочу тебе еще кое-что сказать.

Вокруг них уже собралась толпа, и Фрингс наклонился к Таннену, чтобы его слова никто не услышал.

– Если хочешь поговорить, Эррол, я всегда рад. Но только не здесь.

Выпрямившись, Фрингс пошел в центр зала, где уже танцевали польку.

– Ладно, Фрэнк, иди. Чего ты так всполошился? Почему бы нам и не поговорить?

Толпа расступилась, пропуская Фрингса. Он чувствовал, что на него смотрят, как было всегда, когда он появлялся с Норой, только теперь взгляды были не восхищенные, а несколько растерянные и даже осуждающие.

Фрингс решил отвлечь внимание от своей персоны и направился в туалет. Возвратившись в зал, поискал глазами Генри. Удивительно, сколько людей набежало на эту столь поспешно устроенную вечеринку. Но, с другой стороны, что еще им делать? Здесь находились в основном богатые бездельники. Большинство из них понятия не имели, по какому поводу затеян этот праздник.

Оркестр играл бравурную джазовую мелодию. Фрингс наконец увидел Генри. Мэр стоял в углу у стены в окружении дюжины мужчин. Среди них не было ни одного поляка. Фрингс догадался – что-то произошло.

Он подошел к бару, чтобы выпить для храбрости. Через пять минут его ожидало серьезное испытание. Репортер стал пробираться через толпу, поминутно задевая чьи-то руки со стаканами. После инцидента с Танненом люди при виде Фрингса обменивались многозначительными взглядами, но ему было все равно.

Генри заметил его, когда он был совсем рядом. Фрингс протолкался к нему сквозь плотное кольцо окружения и, глядя в уже нетрезвые глаза мэра, решительно заявил:

– Отошлите всех этих людей. Надо поговорить.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТАЯ

Нора лежала на кровати в своей странной тюрьме и читала Саки. [3]3
  Саки (Гектор Хью Манро) – английский писатель.


[Закрыть]Ферал, имени которого она по-прежнему не знала, уже больше часа сидел на стуле у двери и молча смотрел на нее. Поначалу это смущало. Женщина неуверенно двигалась по комнате, стараясь вовлечь Ферала в разговор. Но тот в своих неизменных подтяжках и майке без рукавов упорно молчал, не спуская с нее глаз. Постепенно ее скованность прошла. Нора вдруг почувствовала, что в их отношениях наступил перелом. Она больше не боялась, а он был… Покорен? Влюблен? Одержим страстью? Что бы там ни было, но он явно не контролировал это чувство. Она была его пленницей физически, а он попал в плен ее обаяния. В других обстоятельствах певица опасалась бы изнасилования. Но этот странный человек ждал от нее знака, а молчание и неотступный взор как бы говорили, что без ее согласия он к ней ни за что не притронется. Будет лишь смотреть и молчать.

Но терзала мысль о будущем. Ее отпустят, и Нора Аспен будет жить дальше, словно ничего не произошло? Или случится самое страшное? Тогда зачем он церемонится, если все равно ее ждет смерть?

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ

Ван Воссен достал два массивных хрустальных стакана и на две трети наполнил из графина. Паскис заметил, что хозяин дома еле ходит, с трудом волоча ноги. Ван Воссен поднял стакан, приветствуя Паскиса, и тот повторил его жест. Они оба выпили. Это был какой-то бальзам, настоянный на мяте, одуванчике и травах. Напиток обжег Паскису горло и разлился в желудке словно маленькое горячее озерцо.

– Что это? – спросил он.

Ван Воссен улыбнулся.

– Не знаю, как называется. Его изобрели еще в Средние века венгерские монахи. Я слышал, в одиннадцатом веке из-за этого рецепта даже вспыхнула война.

– Зачем вы пишете свою криминальную энциклопедию? Хотите привести все в систему?

Ван Воссен медленно покачал головой:

– Системы нет. Вот что я вам скажу. Если уж Абрамович не смог найти ее, значит, ничего подобного не существует. Какова моя цель? Возможно, я являюсь своего рода летописцем. Ведь понимания можно достигнуть и без каких-то постулатов. Есть ли в этом смысл? Чтобы понять какие-то вещи, не обязательно иметь всеобъемлющую систему. Для этого достаточно определенных моделей.

– Они у вас есть?

Ван Воссен грустно улыбнулся:

– Модели? Да, конечно. У меня чертова уйма моделей, идей, которые смыкаются, перекрывают друг друга и содержат в себе новые. Они повсюду, куда ни кинь взор. Но когда доходит до дела, как понять, что они подлинные, а не просто искусственные построения, порожденные нашим сознанием? Если вы не можете определиться даже с классификацией, как установить единый основополагающий принцип?

– Поэтому Абрамович и сошел с ума?

– Абрамович свихнулся, потому что обнаружил, что в мире нет никакой системы. Этот мир, эта жизнь – всего лишь продукт независимых решений, ежедневно принимаемых миллионами людей. Вы пытаетесь его как-то объяснить и убеждаетесь, что вокруг просто хаос. Предсказать события невозможно. Почему это имеет значение? И зачем Абрамовичу предсказывать события? И вообще к чему весь этот архив?

Ван Воссен говорил все быстрее и громче.

– Зачем вы собираете и храните информацию, если она не влияет на будущее? И если вы не используете прошлое для принятия решений в настоящем?

– Но почему это довело его до сумасшествия? Многие люди верят в свободу воли и не исключают, что во Вселенной нет никакого особого порядка.

Ван Воссен рассмеялся:

– Эти ваши слова – «верят», «не исключают». Вы и все другие верите в свободу воли или не исключаете ее существования, потому что вам кажется это разумным или согласуется с вашими представлениями о мире. Но точно вы ничего не знаете. Вы только подозреваете, что это так, потому что вам это кажется наиболее вероятным. А Абрамович знал это наверняка. В этом вся разница. И он это доказал. Во всяком случае, себе. Он так и не смог никому этого объяснить, потому что к тому времени уже спятил. Одно дело – верить, мистер Паскис, и совсем другое – знать наверняка. Абрамович доказал, что Бога нет, и это свело его с ума.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ

Шаги на лестнице повергли мальчишек в панику. Пул решил, что сироты боятся Бороды, и попытался их успокоить.

– Бегите наверх. И не спускайтесь, пока я не уйду, и все остальные тоже. Не показывайтесь, если придут взрослые. Поняли? Давайте.

По лестнице зашлепали босые ноги и истертые подметки. Шаги затихли у входа. Держа пистолет за ствол, Пул открыл дверь.

Трое полицейских из БПД при виде его схватились за пистолеты.

– Не стреляйте, не стреляйте, – испуганно произнес Пул.

Он бросил пистолет к ногам спецназовцев и показал им руки.

– Кто вы? – спросил полицейский с сержантскими нашивками.

– Этан Пул. Вы меня разыскиваете? Ну, может, не вы именно, а БПД. Я сдаюсь. Мне надо немедленно видеть мэра. Его жизнь в опасности.

Пул заранее подготовил себе легенду.

Однако этот поток слов не произвел на сержанта никакого впечатления. Один из тех, кто стоял сзади, наклонился и что-то прошептал ему на ухо.

– Господи, – выдохнул сержант и резко ударил Пула по почкам.

Этан чуть осел, но все же удержался на ногах. Сержант схватил его за предплечье, силясь повернуть к стене, но Пул стоял как скала. Тогда другой полицейский попытался из-за спины сержанта ударить Пула рукояткой пистолета, но бывший спортсмен сумел уклониться. Вцепившись в руку, державшую его за предплечье, Пул выкрутил ее так, что сержант упал на колени, и обхватил того за шею. Боль в руке заставила его застонать.

Полицейские подняли и тут же опустили пистолеты.

Пул закрылся сержантом как щитом.

– Я вас не трону. Даже позволю надеть на себя наручники. Только не бейте. Отведите меня к мэру. Его собираются взорвать, и если не принять срочных мер, это произойдет очень скоро. Ясно?

Сержант прохрипел «да», и Пул отпустил его. Тот, пошатываясь, стал хватать ртом воздух. Двое других приблизились к Пулу, который с готовностью вытянул руки. Заведя кисти назад, они надели на него наручники и отвели к полицейской машине, стоявшей рядом с приютом. У машины сержант окликнул Пула и, когда тот обернулся, со всей силой двинул его в живот. Пул был к этому готов и напряг мышцы, чтобы удар не сбил его с ног.

– Будешь знать, как с копами руки распускать, – пробурчал сержант, заталкивая Пула на заднее сиденье.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ

Рыжий Генри зло смотрел на Фрингса, сжимая и разжимая кулаки.

– Мы можем поговорить здесь, – сказал тот. – Хотя вам вряд ли понравится то, что я скажу.

Все глаза были устремлены на мэра, и хотя он привык отдавать распоряжения, но никогда не делал этого под нажимом, да еще будучи нетрезвым. Немного поколебавшись, Генри все-таки решил, что лучше поговорить с Фрингсом наедине.

– Идите, – глухо приказал он своему окружению.

Мужчины нерешительно смотрели на него, не зная, как поступить. Генри зыркнул на них глазом, и все исчезли. Мэр машинально взглянул на удалявшегося Смита. Эта привычка сохранилась у него еще со времен уличных боев. Жесты, скорость движения и напряженность походки говорили о скрытой агрессии. Генри смотрел, как Смит шагает к двери, бесцеремонно расталкивая людей. Такое мэру было знакомо – уверенная походка большого человека, пугающего людей своими габаритами. В другое время намерения Смита вызвали бы у Генри опасения. В делах, требовавших насилия, Смит был незаменим, но для самостоятельных решений не годился. Однако сейчас, когда у мэра было столько причин для беспокойства, ему было не до Смита.

Генри перевел взгляд на репортера, терпеливо ожидавшего, когда на него обратят внимание.

– Что вы хотели мне сказать? – спросил мэр.

– Мне известно о плане «Навахо».

Боксеры умеют держать удар. До этого момента раскрытие плана «Навахо» представлялось мэру вполне реальным, но все же худшим из всех возможных сценариев. И вот все случилось. Когда Генри заговорил, голос его звучал не вполне уверенно.

– Может, и мне объясните, о чем идет речь?

Фрингс издал короткий смешок.

– Не прикидывайтесь, мэр. Хотите, чтобы я вас с ним ознакомил?

Генри пожал плечами. Стоило по крайней мере узнать, о чем пронюхал этот репортеришка.

– Ладно, насколько я знаю, дело было так. Когда вы вступили в должность, вы об этом плане ничего не знали. Освоившись на новом месте, вы решили, что что-то идет не так, или, возможно, кто-то подкинул вам идею. Думаю, речь шла о бюджете. Короче, городские власти содержали семьи убитых в гангстерских войнах. Вам это показалось странным. Откуда брались средства? Вы или кто-то из ваших бухгалтеров проследили источник этих денег и выяснили, что их выплачивают некие фермеры. Вы были весьма удивлены. Что происходит? Вы – я говорю «вы», но вообще-то имею в виду ваших людей – немного покопались в делах, возможно, съездили в глубинку и проверили, что там делается. Там, к своему величайшему изумлению, вы обнаружили кучу наемных убийц, которые трудились на фермах и выплачивали заработанные деньги городским властям. Теперь вспомнили? Могу назвать имена, если хотите. Граффенрейд, Макэдам, Самуэльсон. Пока только трое. Но у меня есть целый список. Вы меня слушаете?

Генри смотрел в пространство немигающим взглядом. Раскопал-таки, подлый писака. Мэр был в бешенстве.

– Будем считать, что да, – продолжал Фрингс. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, в чем тут дело. Этих убийц отослали в деревню, чтобы они зарабатывали деньги для семей своих же жертв. Это и был план «Навахо». И вот вы, оценив ситуацию, быстро смекнули, что здесь можно неплохо подзаработать. Забрали из домов всех этих вдов и детей и просто рассовали по психушкам и сиротским приютам. Теперь вы могли прикарманивать деньги, поступавшие с этих навахо-ферм. Я правильно понял?

– Вы меня шантажируете, – только и смог выдавить Генри.

Чтобы совладать с собой, он сосредоточился на своем дыхании. Все стремительно уходило из-под контроля. Пожар в архиве. Поляки. Берналь. Теперь это. У мэра пересохло в горле. Оркестр продолжал наигрывать легкую музыку. Гости танцевали и веселились.

– Разве? Чем же? И почему вы мне не возражаете? Объясните, в чем мой шантаж?

Наглый сукин сын. Генри так и подмывало врезать ему. А еще лучше – прикончить одним хорошим ударом.

Фрингс продолжил свое повествование:

– Итак, спустя какое-то время – возможно, через год или около того – вы почувствовали легкое недовольство. Денег явно маловато. Из этого плана можно было выжать гораздо больше. Поэтому вы, а возможно, Берналь или Блок, сообразили, что выращивать можно и более прибыльные культуры. В частности, на марихуане можно заработать…

Этого Генри боялся больше всего. Все другие моменты были неприятны, но не смертельны. Можно было признать свои ошибки и повесить главное на бывшего мэра. В худшем случае это вызвало бы не слишком серьезный скандал. Но наркотики меняли всю картину. Это грозило не только позором и отставкой. Он уже видел себя за тюремной решеткой.

Фрингс тем временем продолжал:

– Этот ваш Смит наладил подпольное производство, нашел ловких ребят для распространения – в общем, выстроил систему. Я не очень понял, почему вы поставляете наркотики только в Ист-Сайд? Почему исключительно чернокожим? Потому что они за вас не голосуют? Или вы хотели оградить от наркоты белое население? Но, честно говоря, мне до этого нет дела. Короче, люди Смита привозят марихуану в город и распространяют.

– Чего вы добиваетесь, Фрингс? – перебил его Генри.

Он подумал, что журналист похож на пса, способного учуять чужой страх. Или на акулу, приплывающую на запах крови. К черту дурацкие аналогии. Мэр принял агрессивную позу.

– Я написал обо всем этом. Материал лежит на моем письменном столе. Если я не позвоню к условленному часу, он появится в утреннем номере. Думаю, мы оба понимаем, чем это вам грозит.

– Какого дьявола вам нужно? – повторил Генри уже настолько громко, что стоявшие неподалеку гости повернулись в его сторону, однако, увидев, что мэр в гневе, быстро отвели глаза.

– Я хочу получить Нору. Если вы освободите ее до указанного срока в целости и сохранности, уничтожу статью. Если нет – вам конец. Даю минуту на размышление.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЕРТАЯ

На холодном ночном воздухе Смит слегка протрезвел. Фрингс проигнорировал предупреждение насчет того, что может произойти с его подружкой. И теперь Смит собирался сделать то, что у него получалось лучше всего: прижать певичку, чтобы образумить писаку. Мэр высказался совершенно недвусмысленно: если Фрингс не прекратит вынюхивать, Смит может делать с этой девкой что угодно.

Такси дожидалась целая очередь гостей, и Смит зашагал мимо припаркованных у тротуара лимузинов, водители которых стояли небольшими группами, негромко переговариваясь между собой. Смит чувствовал, как в нем кипит адреналин. Проходя мимо мэрского «фаэтона», он заметил, что водитель, имени которого он не помнил, разговаривает с человеком в низко надвинутой шляпе. Второй мужчина стоял спиной к Смиту, опираясь на багажник машины. Он показался Смиту знакомым. Правда, любой, кто был на дружеской ноге с водителем мэра, наверняка входил в его окружение. Смит прошел мимо, но что-то в этих двоих его насторожило…

На Бакенан-авеню он поймал такси и поехал в Театральный район, где находилась квартира Ферала. Выйдя за квартал от дома, пожал таксисту руку, сделав вид, что забыл заплатить. Таксист молча кивнул и уехал.

На улице было немноголюдно. Часть театралов веселились на банкете, остальные уже смотрели спектакли. Смит с неудовольствием заметил, что на улице полно мусора. Он пнул пустую жестянку в сторону бродячей кошки и стал смотреть, как та, подпрыгнув и зашипев, пытается скрыться в дверном проеме.

Подойдя к дому Ферала, Смит вытащил связку ключей и, найдя нужный, отпер дверь подъезда. Мэр считал необходимым, чтобы все его подручные имели доступ в дома друг друга, справедливо полагая, что подобная уязвимость будет способствовать дисциплине. В случае Смита это действительно было так. Ему становилось не по себе от одной мысли, что этот гнусный Ферал может пробраться в его квартиру. С другой стороны, он был уверен, что смог бы постоять за себя в любых обстоятельствах.

Поднявшись на этаж, где жил Ферал, он немного послушал у двери, стараясь понять, что происходит внутри. Но там было тихо, и он, отперев дверь, вошел.

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ПЯТАЯ

В штаб-квартире БПД царило оживление: спецназовцы в серой форме парами и четверками выходили из здания; оставшиеся озабоченно сновали внутри. Полицейские, следуя за сержантом, повели Пула сквозь этот водоворот.

Остановив молодого полицейского, сержант спросил:

– Где Мартенс?

– Не знаю, сэр. Думаю, в городе или собирается туда ехать.

По вискам у юноши катились капельки пота.

– Что за суматоха тут у вас? – спросил сержант.

– Разве вы не знаете? Поступило распоряжение мэра. Мы должны поймать этого профсоюзника Дотеля и женщину. Достать их из-под земли сегодня же вечером. Все подразделение брошено на это. Все до одного, – доложил юнец, широко раскрыв глаза.

Пул почувствовал, как от его лица отхлынула кровь. Он чуть осел, и конвоиры подхватили его под руки. С трудом справившись с паникой, он постарался сосредоточиться и что-нибудь придумать. Надо действовать планомерно. Прежде всего как можно скорее выбраться отсюда. Пул инстинктивно дернулся, чтобы освободиться от наручников, но его держали достаточно крепко.

Сделав знак конвоирам, сержант пошел дальше. Он еще пару раз спросил о Мартенсе, и наконец ему указали на открытую дверь. Сержант провел Пула в комнату дознания, где за металлическими столами в клубах сигаретного дыма сидели трое мужчин. Один из них, маленький человек с покатым лбом и скошенным подбородком, что-то говорил, но сразу осекся, когда в комнату сержант ввел Пула. Там сразу стало тесно. Коротышка повернулся к вошедшим. Пул увидел на его лице усы, как у военных.

– Какого черта? – с нескрываемым раздражением произнес усатый.

Полицейские остались снаружи. В кабинете и без них было тесно.

– Этан Пул, – со значением произнес сержант.

– Почему он здесь?

– Он утверждает, что сегодня вечером на мэра будет покушение.

Усатый коротышка, который, как понял Пул, и есть Мартенс, на минуту задумался.

– Пул, да. Так это вы… Мы вас искали…

Голос его нерешительно затих. Но он быстро совладал с замешательством и заговорил с прежней уверенностью:

– Сегодня вечером уже вряд ли.

Он потушил окурок об стол.

– Мэр… – начал было сержант.

Мартенс повернулся к Пулу:

– Так в чем дело? Кто-то сегодня вечером попытается убить мэра? Кто? Кто хочет его убить? И, черт побери, откуда ты знаешь?

Пул уже обдумал, что ответить, чтобы его как можно скорее отпустили. Лучше всего было сказать правду.

– Макэдам по прозвищу Борода.

Мартенс коротко хохотнул.

– Борода Макэдам? Ему еще лет двадцать сидеть в тюрьме. Черт, ты за кого нас принимаешь?

Пул пожал плечами. Нужно продолжать игру, делая вид, что он пытается их убедить.

– Так люди говорят. Его видели на улице.

Мартенс взглянул на Пула с укоризной, как на глупого и упрямого ребенка.

– Не знаю, Пул, чего ты добиваешься, но все это чушь собачья.

Мартенс повернулся к ожидавшему приказаний сержанту.

– Посадить его в камеру? – спросил тот.

– Господи, – простонал Мартенс, побагровев. – Ты что, хочешь весь вечер провести за своим столом, кропая рапорт о том, как ты арестовал Пула, потому что этот болван утверждает, что сегодня вечером Борода Макэдам собирается убить мэра? Ты этого хочешь? В то время как все подразделение выполняет личное распоряжение мэра? Ты это предлагаешь? Борода Макэдам, ну надо же.

Сержант растерянно оглянулся.

– Пусть катится куда подальше, – рявкнул Мартенс.