Текст книги "Приключения Перигрина Пикля"

Автор книги: Тобайас Джордж Смоллет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 67 страниц)

Перигрин, поблагодарив священника за любезное сообщение, подивился, что люди не обращают внимания на столь важное дело и в результате такого бесчеловечного равнодушия этот молодой джентльмен, мистер Э., лишен благодетельной поддержки общества, главной целью которого является защищать права, заглаживать обиды и способствовать счастью людей.

Что же касается поведения мистера М., заявил он, то оно столь удивительно и романтично, что, хотя бы из любопытства, он не может не желать знакомства с ним, если бы даже отсутствовали другие поводы. Но его отнюдь не удивляет та неблагодарность, какою отплатил за его великодушие Х-н и другие, которым М. оказал услугу, ибо он, Перигрин, крепко убежден в истине того, что заключается в следующих строках знаменитого итальянского писателя: «Li beneficii, che per la loro grandezza non puonno esser guiderdonati, con la scelerata moneta dell'ingratitudine, sono pagati»[85]85
  За благодеяния, которые столь велики, что не могут быть оплачены, расплачиваются преступной монетой неблагодарности (итал.).


[Закрыть].

«– Судьба этого молодого джентльмена, – продолжал Перигрин, – весьма сходна с участью испанского вельможи, о которой рассказал мне в Париже один из его близких друзей. Графиня д'Альварец умерла вскоре после родов, оставив сына, а муж пережил ее только на три года; ребенок остался единственным наследником имущества и титула, и опекуном его был дядя, человек небогатый, имевший много детей. Этот бесчеловечный родственник, домогаясь богатства опекаемого ребенка, задумал погубить беззащитного сироту и поручил исполнение плана своему лакею, который попытался нанять убийцу, посулив ему большое вознаграждение. Преступник нанес мальчику три удара ножом в шею, но так как он был неопытен в такого рода злодеяниях, то его рука дрогнула, и цели он не достиг; когда же, мучимый угрызениями совести, он увидел, что раны не смертельны, он отнес несчастную жертву к хирургу, который их залечил. Однако, не желая терять вознаграждение, наемный убийца убедил опекуна, что поручение выполнено. Вместо мальчика зарыли при свидетелях в землю большой сверток, напоминающий своим видом труп ребенка; и дядя беспрепятственно вступил в наследование имуществом и титулом. Мальчик, которому было лет шесть, выздоровел после полученных ран и был передан купцу, отплывавшему в Турцию, которому вручили также небольшую сумму денег и сообщили, что ребенок – незаконнорожденный сын знатной особы и что по семейным обстоятельствам необходимо скрыть его появление на свет.

Пока несчастный сирота, отданный в рабство, влачил тяжелую жизнь, все дети узурпатора умерли один за другим; а он сам, опасно заболев, приписал свои несчастья справедливому суду божию и поделился своими предположениями с лакеем, участвовавшим в злодейском покушении на жизнь ребенка. Чтобы облегчить угрызения совести хозяина и успокоить его, лакей сообщил ему о судьбе ребенка и выразил уверенность в том, что можно будет его разыскать, если приложить должное усердие и не останавливаться перед затратой денег. Так как несчастный ребенок был единственной надеждой рода Альварец, дядя немедленно отдал распоряжение о самых тщательных поисках, в результате которых узнал, что сирота был продан турку, а тот перепродал его английскому купцу, доставившему мальчика в Лондон.

Немедленно был послан в Лондон нарочный, убедившийся, что несчастного изгнанника, в благодарность за его верную службу, отдали в учение к французскому цирюльнику; обучившись ремеслу, он поступил на службу к графу де Галла, бывшему в то время императорским послом в Лондоне. От этого аристократа он перешел к графу д'Оберсторфу, женился на камеристке графини и поехал в Богемию, где занялся хирургией.

Пока шли все эти поиски, протекло несколько лет. Дядя изгнанника, преданный австрийскому дому, жил в Барселоне, где находился и отец императрицы, и ссудил принцу значительную сумму денег для успеха его дела. Когда же принц собрался вернуться в Германию, старый граф, предвидя близкую кончину, послал своего духовника к его величеству с оповещением о своем злодеянии и о судьбе племянника, испрашивая прощения и разрешения признать сироту наследником всех его титулов и имущества, которые он незаконно захватил.

Его величество пообещал старику дать свое согласие и приказал духовнику приехать в Вену немедленно после смерти графа, посулив помощь в поисках обиженного наследника. Священник повиновался этому приказу. Он раздобыл сведения о родинках на теле молодого графа, известных его кормилице и женщинам, на попечении которых он находился в детстве. По распоряжению императора ему назначили помощника – джентльмена, с которым он и отправился в Богемию, где вскоре нашел наследника, переменившего профессию хирурга на должность мажордома в доме одной знатной особы.

Тот был немало удивлен, когда посланцы императора стали подробно расспрашивать о его жизни. Он поведал им, что решительно ничего не знал о своем происхождении, хотя ему говорили в Турции, будто он незаконный сын испанского гранда; затем он подробно рассказал о всех своих странствиях. Убедившись в соответствии его рассказа с теми сведениями, которые были получены раньше, священник удостоверился в наличии родинок на его теле и шрамов от ран, нанесенных ему в детстве, без промедления поздравил его с титулом графа д'Альвареца, гранда Испании, и поведал ему о таинственной его судьбе.

Это сообщение поразило его и исполнило радости, чего нельзя было сказать о его жене, опасавшейся, что ее покинет столь знатный муж; но он немедленно рассеял ее опасения, уверив в том, что она впредь будет делить с ним богатство, как раньше делила его невзгоды. Он тотчас же отправился в Вену получить признание у императора, удостоившего его весьма любезным приемом и обещавшего позаботиться о том, чтобы он мог спокойно пользоваться родовым титулом и имуществом; вместе с тем император признал себя его должником на сумму в четыреста тысяч флоринов, полученных им от дяди графа. Тут граф бросился к ногам своего августейшего покровителя, благодарил его за доброту и просил разрешения поселиться во владениях его императорского величества.

Эта просьба была немедленно удовлетворена; ему разрешили купить землю стоимостью в вышеуказанную сумму в любой части наследственных владений австрийского дома, и он выбрал округ Ратибор в Силезии, где, по всей вероятности, и ныне здравствует».

Закончив свое повествование, Перигрин заметил, что мистер М. сунул что-то в руку молодого человека, с которым беседовал в другом конце комнаты, и поднялся из-за стола, собираясь уйти. Перигрин тотчас же уразумел смысл этой передачи и жаждал познакомиться с таким замечательным и простодушным благотворителем; но сознание собственного своего положения помешало ему сделать для этого первый шаг, который мог быть истолкован как дерзкий и самонадеянный.

Глава XCIX

К нему неожиданно являются Хэтчуей и Пайпс, которые поселяются по соседству вопреки его воле и желанию

Основательно познакомившись с тайнами Флита и отчасти примирившись с обычаями тюрьмы, он стал размышлять уже без возмущения. Полагая, что неблагоразумно откладывать дальше занятие, которое могло бы ему доставить полное удовлетворение в тюрьме, он порешил снова приступить к переводам, а кроме того еженедельно сочинять памфлеты с целью отомстить министру, которому объявил беспощадную войну. Поэтому он заперся в комнате и принялся за работу с великим усердием, как вдруг вошел посыльный, сунул ему в руку записку и исчез, прежде чем он успел ознакомиться с ее содержанием.

Наш герой распечатал письмо и был немало удивлен, обнаружив банкнот в пятьдесят фунтов, завернутый в чистую бумагу; размышляя об этой неожиданной удаче, он пришел к заключению, что посылка исходила от леди, посетившей его несколько дней назад, но внезапно услышал хорошо знакомый звук дудки, всегда висевшей на шее у Пайпса в память о прежней его службе. Когда свист прекратился, он услышал стук деревянной ноги по ступеням; он открыл дверь и увидел своего друга Хэтчуея, а за его спиной – старого его товарища по службе.

После сердечного рукопожатия и приветствия: «Ну как поживаете, кузен Пикль?» – честный Джек без церемоний уселся. Окинув взглядом комнату, он проговорил, хитро улыбаясь:

– Лопни мои паруса! А у вас уютная каюта, кузен. Здесь вы можете отсиживаться во всякую погоду, не заботясь о вахте и о том, как отдать якорь. Правда, каюта не очень просторная. Знай я, в какой тесноте вы здесь живете, Том притащил бы вам мой гамак. Но, быть может, вы укладываетесь спать вдвоем, а стало быть, боитесь доверить гамаку себя и свою девку?

Пикль выслушал его шутки, весьма добродушно посмеялся над ним в свою очередь, напомнив о молочнице в крепости, спросил о его деревенских друзьях и в заключение полюбопытствовал узнать о причине его поездки в Лондон. Лейтенант полностью удовлетворил его любопытство, а в ответ на последний вопрос заметил, что узнал от Пайпса о том, как Перигрин был выброшен на сушу, и явился, чтобы взять его на буксир и вывести в открытое море.

– Я не ведаю, каков сейчас ветер, – сказал он, – но если три тысячи фунтов могут снять вас с мели, скажите только слово, и вам не придется страдать от противных ветров из-за недостатка в деньгах хотя бы в течение одной склянки!

Не многие отказались бы от такого предложения, находись они в положении нашего героя, особенно если принять во внимание, что это были не пустые слова, но искреннее и дружеское предложение услуги, которую лейтенант оказал бы охотно и даже с удовольствием. Тем не менее Перигрин решительно отказался от его помощи, сделав это в подобающих выражениях. Он сказал, что еще придет время воспользоваться его великодушием, когда иссякнут у него все источники. Джек пустил в ход все свое красноречие, убеждая его не пренебрегать этим средством добиться освобождения, а когда все его уговоры оказались тщетными, стал настаивать, чтобы Перигрин взял у него деньги на текущие расходы; он поклялся, что вернется в крепость только на правах простого арендатора и будет уплачивать Перигрину арендную плату.

Наш герой не менее энергически поклялся, что никогда на это не пойдет, заявив, что уже давно отдал ему дом в пожизненное владение в ознаменование его заслуг, а также согласно воле коммодора. Он уговаривал его вернуться к привычным развлечениям и обещал, что, если явится необходимость взять взаймы у друзей, мистер Хэтчуей будет первым, к кому он обратится за помощью. С целью убедить его, что в настоящее время такой нужды нет, он показал банкнот, полученный в письме, и остальные свои наличные деньги, а также упомянул для успокоения лейтенанта о других средствах, которыми на самом деле не располагал. В заключение он попросил Пайпса проводить мистера Хэтчуея в кофейню, где тот с полчаса почитает газеты, а он тем временем оденется и закажет обед, за которым они всей компанией могут посидеть до той поры, пока лейтенанту не нужно будет уходить.

Как только оба моряка удалились, он взял перо и написал следующее письмо, в которое вложил банкнот, возвращая его своей благодетельнице:

«Сударыня, ваша доброта не более изобретательна, чем моя подозрительность. Но тщетно вы пытаетесь ввести меня в заблуждение этим великодушным поступком, который могло свершить только ваше лордство. Хотя имени вашего на письме не значилось, но ваши чувства вполне обнаружились в его содержимом, которое я прошу разрешения возвратить с той же благодарностью и по тем же основаниям, о каких я имел честь вам сообщить во время нашей беседы по сему поводу. И хотя у меня отняли свободу из-за людской подлости и неблагодарности, но я отнюдь не лишен других жизненных благ. И посему прошу ничего не добавлять к тому бремени благодарности, какое вы на меня уже возложили, и остаюсь, сударыня, преданный и покорный ваш слуга.

Перигрин Пикль».

Одевшись и явившись в назначенное место, он вручил послание Пайпсу, которому приказал доставить его в дом ее лордства и не дожидаться ответа. Тем временем он распорядился подать к себе в комнату обед; они весело к нему приступили, после того как Перигрин ознакомил своего друга Хэтчуея с достопримечательностями тюрьмы. Пока они обедали, Джек снова повторил нашему герою свои предложения, но тот столь же решительно их отклонил, прося не возвращаться к этому предмету; если бы Джек захотел дать подлинные доказательства своей дружбы, то он, Пикль, просил бы его только об одном – взять Пайпса под свое покровительство, так как больше всего беспокоится он о том, что не может обеспечить верного и преданного слугу.

Лейтенант попросил его нимало на этот счет не беспокоиться; он-де сам готов услужить своему старому товарищу по службе, и тот ни в чем не будет нуждаться, пока у него, Хэтчуея, есть хотя бы один шиллинг. Но вместе с тем он начал бросать какие-то намеки о своем желании поселиться во Флите, заметив, будто воздух здесь кажется ему очень здоровым, да к тому же ему надоело жить в деревне. Прямого заявления об этом не последовало, и потому Перигрин ничего не ответил, хотя цель и была ему ясна; он принялся описывать неудобства тюрьмы в таких выражениях, которые должны были, как он надеялся, удержать лейтенанта от исполнения его намерения.

Этот план не только не достиг цели, но возымел обратное действие и дал Хэтчуею повод протестовать против нежелания Перигрина покинуть столь отвратительное место. По всей вероятности, Джек высказался бы более ясно о предлагаемом им плане, если бы его не прервал приход Кэдуоледера, являвшегося неизменно каждый день. Хэтчуей, решив, что у этого незнакомца есть какое-то дело к его другу, покинул комнату, якобы желая прогуляться. Встретив у двери Пайпса, он предложил выйти «на простор», как именовался внутренний двор, и, прогуливаясь там, они стали совещаться о Пикле. Так как он решительно отказывался от их услуг, было решено поселиться по соседству, чтобы иметь возможность в любой момент прийти к нему на помощь, если это будет необходимо, невзирая на его неуместную щепетильность.

Порешив на этом, они посоветовались с буфетчицей в кофейне относительно помещения, и она направила их к смотрителю тюрьмы. Смышленый лейтенант представился последнему как родственник Перигрина, не желающий покинуть сего молодого джентльмена в тюрьме и намеревающийся составить ему компанию, пока дела его не уладятся. Он-де это решил потому, что заключенный страдает по временам затемнением рассудка и, стало быть, нуждается в помощи, а посему он, лейтенант, просит смотрителя отвести ему и его слуге помещение, конечно за плату, о которой можно сейчас договориться. Смотритель тюрьмы, человек добросердечный и мягкий, не мог не одобрить его решения и, поскольку в то время несколько камер пустовало, немедленно распорядился отвести две камеры и приготовить их для него.

Когда об этом договорились, лейтенант послал Пайпса за чемоданом и, возвратившись в кофейню, провел с Перигрином весь вечер. Наш герой, полагая, что Хэтчуей вернется на следующий день в крепость, составил список книг, оставленных там, рассчитывая, что Джек пришлет повозку с ними в город Кэдуоледеру. Он строго наказал не разглашать о случившейся с ним беде, чтобы слух о ней не дошел до сестры, которая будет опечалена этим известием, и до остальных членов его семьи, которые будут радоваться и торжествовать, узнав, какая с ним стряслась беда.

Хэтчуей выслушал его приказания с великим вниманием и обещал поступить соответственно. Затем они предались приятным воспоминаниям о веселых событиях, в которых некогда принимали участие. Час был поздний, и Перигрин с неохотой сказал лейтенанту, что во Флите ворота скоро закроются на всю ночь и что тот должен немедленно идти домой. Джек ответил, что он отнюдь не намерен скоро с ним расстаться после столь длительной разлуки, предпочитая часика на два затянуть свое посещение даже в том случае, если ему придется ночевать на улице. Не желая поступать неучтиво с гостем, Пикль уступил его желанию, решив разделить с ним постель.

На ужин, за которым Пайпс прислуживал весьма охотно, были цыплята со спаржей. Бутылка переходила от одного к другому до полуночи, а в полночь лейтенант собрался уходить, заметив, что устал с дороги и склонен удалиться. Пайпс, по его знаку, заправил фонарь, и Джек, пожав руку Пиклю, пожелал ему спокойной ночи и обещал навестить его рано утром.

Перигрин, воображая, будто поведение Джека вызвано некоторым опьянением, сказал ему, что постель уже постлана, если он расположен спать, и приказал Пайпсу его раздеть. На это мистер Хэтчуей ответил, что уже позаботился о помещении, не желая затруднять своего друга, и когда наш герой попросил его объясниться, он сознался в содеянном, сказав:

– Вы столь мрачно отзывались об этом месте, что я не решался покинуть вас здесь одного.

Наш юный джентльмен, который по природе своей не терпел благодеяний и предвидел, что столь необычайное доказательство дружбы Хэтчуея угрожает задуманному им плану, ибо лейтенант будет отнимать у него время и отвлекать внимание, а стало быть, он не сможет заниматься своей работой, – наш герой на следующий же день припер лейтенанта к стенке и попытался убедить его в том, сколь безумен этот шаг и каковы будут его последствия. Он заметил, что люди сочтут этот поступок поистине сумасшедшим, а родственники его, буде им того захочется, смогут его преследовать «по закону о безумии»; что его отлучка из крепости нанесет великий ущерб его делам и что, наконец, переезд его во Флит явится препятствием для самого Пикля, чья надежда вырваться на свободу неразрывно связана с пребыванием его здесь в одиночестве, лишенным общества, которое послужило бы ему только помехой.

На эти доводы Джек отвечал, что мнение людей для него всего-навсего гнилая леса; если же родственники решат, что верхние снасти у него не в порядке, он не побоится подвергнуться осмотру и, разумеется, не будет признан негодным к службе; в крепости у него нет никаких неотложных дел; а мешать Пиклю он не будет, ибо обещает к нему не являться за исключением тех случаев, когда Перигрин позовет его для беседы. Наконец, он заявил о своем решении остаться там, где он находится, и никому не давать отчета в своих поступках.

Убедившись в его непоколебимости, Перигрин прекратил уговоры, решив, однако, что своим высокомерным и пренебрежительным обращением заставит его отказаться от этого плана, так как ему невыносима была мысль, что он кому-то обязан. С этой целью он покинул лейтенанта под пустым предлогом, сказав, что не может составить ему компанию за обедом, потому что уже приглашен своими товарищами по заключению.

Джек не был знатоком церемонного обхождения и потому не истолковал дурно этого заявления; он немедленно прибег к помощи своего советчика, мистера Пайпса, предложившего ему отправиться в кофейню и на кухню и заявить, что он будет платить за все напитки и кушанья, какие мистер Пикль распорядится доставлять к себе в комнату. Этот план немедленно был приведен в исполнение, и поскольку в тюрьме кредита не давали, Хэтчуей внес в виде обеспечения некоторую сумму денег повару и виноторговцу, намекнув, что он вынужден прибегнуть к этому способу, чтобы оказать услугу своему кузену Перигрину, человеку весьма странному, вследствие чего он, лейтенант, лишен возможности услужить ему как-нибудь иначе.

В результате таких намеков в тот же день распространилась по Флиту молва, будто бедный мистер Пиклъ слегка помешан, а лейтенант, как его близкий родственник, обрек себя на жизнь в тюрьме с единственною целью зорко следить за его поведением. Этот слух дошел до нашего героя только на следующий день, когда он приказал одному из рассыльных уплатить за кур к обеду, на который он пригласил Хэтчуея в надежде убедить его убраться восвояси в деревню, после того как лейтенант ознакомился со всеми лишениями тюремной жизни в течение целого дня. Посланец возвратился с сообщением, что заказ будет выполнен, но деньги он вернул, так как, по его словам, родственник Пикля уже уплатил за обед.

Перигрин был в равной мере удивлен и раздосадован этим известием и порешил выбранить лейтенанта за неподобающее поведение, которое, по мнению нашего героя, вредило его репутации. Потом он послал слугу в кофейню за вином и, узнав, что и там открыт ему кредит, был не на шутку рассержен самонадеянной дружбой Джека. Он стал допрашивать слугу с таким грозным видом, что тот, опасаясь вызвать неудовольствие столь щедрого хозяина, напрямик сообщил ему о слухах, какие ходили на его счет. Тут наш герой пришел в бешенство и написал лейтенанту послание, полное язвительных укоров, – в котором не только брал назад свое приглашение, но и заявлял, что не будет с ним разговаривать, пока тот остается в тюрьме.

Отдавшись во власть гнева, он велел передать повару, что отказывается от заказанных блюд. Затем он пошел в кофейню и сказал хозяину, что, по его сведениям, человек с деревянной ногой распускает нелепые слухи о его безумии и, для подтверждения этой клеветы, берет на себя оплату его расходов под предлогом родственных отношений; на самом же деле этот человек сам сошел с ума, ускользнул от своих сторожей, и хозяин кофейни понесет убытки, если будет исполнять его распоряжения, поощряя его и впредь посещать это заведение; что же касается до него, Пикля, то он не переступит порога кофейни и не удостоит его ни единым заказом, если этот несчастный умалишенный будет заранее оплачивать его расходы.

Виноторговец был смущен таким распоряжением и поразмыслив, пришел к заключению, что оба они рехнулись, ибо незнакомец платил долги Пикля против его воли, а Пикль почитал себя оскорбленным такой дружеской предупредительностью.