Текст книги "Песни"

Автор книги: Тимур Шаов

Былина о попсе

 
То не выпь кричит в лесу, не медведь ревёт,
Не хохочет то кикимора поганая,
То из чащи из густой, из трясин-болот
Приползла на Русь попса окаянная.
 

 
Извивается она змеей-полозом
Да манит к себе диковинным обликом.
И поёт она – кричит дурным голосом,
Кто послушает – становится козликом.
 

 
И обличья принимает всё разные:
То беззубым обернётся проказником,
То девицею заплачет несуразною,
А то зайкою, то рыбкой, то тазиком.
 

 
А внутри попса фанерой набитая.
Едут вслед за ней продюсеры грозные,
Едут вслед за ней продюсеры хитрые
На борзых конях, а сами-то – борзые.
 

 
В чистом поле ветер злится,
В небе звёздочка блестит.
Крыша едет, крыша мчится,
Крыша по полю летит.
 

 
Извела попса битлов с элтонджонами,
А стинги славные да клэптоны верные,
Все лежат ордой-попсою сражённые,
И пируют на костях псы фанерные.
 

 
Дурит маленьких детей моль позорная,
Нежным отрокам несет чувства стадные.
А на голову попса зело скорбная,
А на денежки попса зело жадная.
 

 
Злато-серебро гребёт и не давится,
И сама себе дает презентации,
И сама собой попса восхищается,
Похваляется собой, не нахвалится:
 

 
«Ай, белы рученьки мои – как лебёдушки,
Очи синие, а губы – красней вина.
Голосок мой сладенький – от соловушки,
А парчовый малахай – от Юдашкина!»
 

 
Едет месяц на коляске,
Ходит дождик по земле.
А два кусочека колбаски
До сих пор пылятся на столе.
 

 
Кто же сможет помешать злому шабашу?
На Руси теперь орлы жужжат мухою.
Богатырь Гребенщиков ищет Шамбалу,
Макаревич-богатырь стал стряпухою.
 

 
Тут поднялся старичок древний, хроменький,
По прозванью старичок – Хиппила Вудстокский,
Закричал тот старичок: «Эй, соколики,
Хватит греться на печи, помирать с тоски!
А вставайте, добры молодцы знатные,
А вставайте, шевчуки да бутусовы!
Надевайте вы косухи сыромятные
Да банданами украсьте кудри русые!
Натяните-ка вы струны калёные,
Что живой водою – пивом окроплённые,
Собирайте виртуозов-волшебников
Да в союз возьмите бардов-кочевников,
Да наследников Бояна-Шостаквича —
Гусляров – Башмета да Ростроповича
Под знаменами Бетховена да Хендрикса,
Вот тогда попса в муку перемелется!
И пойдёт на бой с попсой сила ратная,
Сила ратная, вельми адекватная.
Столько лет под тяжким игом нами прожито!
Надоела, блин, попса, ну сколько можно-то!?»
 

В защиту пьянства

 
Светила луна цвета старого виски,
Мы пили кагор цвета южных ночей,
И вдруг мне сказала одна журналистка:
– Вы столько поёте о пьянстве, зачем?
 

 
Ах, леди, я стар, мне лукавить негоже,
Скажу напрямик: Нету смысла трезветь!
Мы можем не петь, но не пить мы не можем,
А уж если мы пьём, отчего бы не спеть?
 

 
И буду уж тем я любезен народу,
Что милость призвал к босоте,
Ко всем, кто свою защищает свободу
В боях на семейном фронте.
 

 
Чтоб крепла моя держава,
В законе должна быть строка:
«Мужчина имеет право
С друзьями попить пивка».
 

 
Ах, леди, оставьте упрёки, укоры.
Не мы слабовольны, а жизнь нелегка.
Я видел, как пьют доктора и шахтёры.
Рискните шахтёру налить молока!
 

 
Вы ж нами воспеты, прекрасная дама:
Вино при свечах, поцелуй в полутьме…
Наверно, жена и Омара Хайяма
Лупила за пьянку по белой чалме!
 

 
Бывает, вернёшься почти что тверёзый,
Ну, может, чуть-чуть неликвидный:
«Ну, здравствуй, родная, я принёс тебе розы…»
«Опять нализался!» – Обидно.
 

 
Выпей, не бойся, выпей!
Скажет жена: «Подлец!» —
А ты гордо неси, как вымпел,
Литровый терновый венец.
 

 
Трубы горящие,
Так чего ж я робею?
Тварь я дрожащая
Или право имею?
 

 
Я знал одного, он не пил даже пиво,
Имел трезвый взгляд, не ходил в кабаки.
На жизнь нашу трезво смотреть – ой, тоскливо,
А этот смотрел. Ну, и помер с тоски!
 

 
Ведь пьянство не цель, а движение к цели,
Лишь поиск гармонии смысл пития.
Ведь пьяный – блаженный на самом-то деле,
Его любит Бог, не кусает змея.
 

 
Мой друг, не был ты ни жлобом, ни сатрапом,
Семью и отечество любишь.
«Сыночек, не пей, а то будешь, как папа…»
«Сынок, не женись – точно будешь!»
 

 
Уроки такого типа
С античных времён не впрок,
И новая скажет Ксантиппа:
«Пойду, заварю чаёк…»
 

 
Супруга свыше нам дана,
Замена счастию она.
 

 
Жизнь идёт,
Мелькают годы за окном, как будто станции метро.
Кайф не тот!
В пивных – салфетки и цветы, их переделали в бистро.
Старина,
А в волосах-то седина.
Старина,
А жизнь-то, чёрт возьми, одна!
Но хороша!
 

 
Храни нас, Господь, вывози нас, кривая,
Всё мелочь и тлен, трын-трава и полынь.
Философ Декарт говорил, наливая:
«Я пью, значит, я существую!» Аминь.
 

 
Я песню допел, и не надо дискуссий,
Всё стынет, давно уж налито.
Так выпьем же, братцы, и смачно закусим,
Приятного вам гепатита!
Так, выпьем же, братцы, и смачно закусим,
Приятного всем гепатита!
 

Верните машину!

 
Пришла беда в конце июля:
Машину спёрли со двора.
Как поросёнка умыкнули,
Она и хрюкнуть не смогла.
Верните, гады, мне машину,
Верните, твари, тачку мне.
Хожу, кляну свою судьбину
И ночью вою при луне.
 

 
Как я любил её, ребята!
Шампунем мыл её бока…
И только «девяносто пятым»
Кормил с руки, как грудничка.
Я не могу сидеть на месте,
От горя стал совсем больным.
С ножом в руке и с жаждой мести
Хожу по улицам ночным.
 

 
Мне гады сердце разорвали,
И я по-чёрному запил.
Да лучше б вы жену украли,
Я б вам ещё и доплатил!
От пинкертонов толку нету,
Не ищут милую мою,
Ментам не верю и в газету
Я объявление даю:
 

 
«Пропала белая машина!
Ушла из дому, в чём была,
Обута в новую резину,
Одно сиденье без чехла.
Округлый руль, капот с горбинкой,
Багажник твёрдый, волевой.
Нашедшего мою машинку
Прошу вернуть её домой!»
 

Весенняя песенка

 
И вновь на нашу улицу
Апрель тепло впустил.
Тинейджер плюнул в лужицу
И плейер свой включил.
Жена леща почистила,
Налила пива мне.
Я думаю об истине,
Которая в весне.
Которая в весне.
 

 
Сосулек культ фаллический
Весна «на нет» сведёт.
Небес простор классический
Поганит самолёт.
Соседи шумно пьянствуют,
С азартом тещу бьют.
Я в этом не участвую,
Я просто пиво пью…
Я просто пиво пью…
 

 
В предвкушении урожая
Дачники беспечные,
А я картошку не сажаю,
Сею только вечное!
 

 
Блудницы сняли зимнее,
Укоротив подол,
И похоть, пароксизмами,
Трясёт мужской наш пол.
Весна, коты блохастые
Котят себе куют,
Я в этом не участвую,
Я просто пиво пью…
Я просто пиво пью…
 

 
Опять, вон, демонстрации —
«Долой!» – кричат, – «Долой!»
Глядит на них, в прострации,
Худой городовой.
Сограждане несчастные
Желают жить в раю.
Я в этом не участвую,
Я просто пиво пью…
Я просто пиво пью…
 

 
Гляжу в окно на улицу —
Ну чем не Бюнюэль!
Кино сплошное крутится,
Оттеда и досель.
Буянит прапор в кителе
С бутылкой коньяку,
Что не дано Юпитеру
У нас дано быку.
У нас дано быку.
 

 
Но тут ОМОН его подрезал:
Мяли, жали, веяли.
«Не из таких быков, любезный,
Мы тушёнку делали».
 

 
Страна бурлит, колышется,
Шумит, воюет, пьёт,
Сама с собою мирится,
Сама в себя плюёт.
А я и не злорадствую
И славу не пою.
Я в этом не участвую,
Я просто пиво пью…
Я просто пиво пью…
 

 
Старик «транзистор» слушает
Про черноморский флот,
Барбосы мусор кушают,
Тусуется народ.
Всё суета сует, а, в общем,
Как сказал Екклезиаст:
«Тот, кто на Бога ропщет,
Тот, ребята, педераст!»
Тот, ребята, это слово!
 

 
Слышно: Пласидо Доминго
Где-то разоряется.
Ну что ж, культурная картинка
В целом получается.
 

 
Зачем образование
Я в муках получал?
Диван – мое призвание,
Уютный мой причал.
К жене любовник шастает,
Тут, с криком: «Мать твою!»,
Я в этом поучаствую.
Сейчас только вот допью!
Сейчас только вот допью!
 

Включайте поворотники

 
Пару слов о народе, народники:
Перед тем как начать поворот,
Не включает народ поворотники,
Ну плюёт на законы народ.
 

 
Я намедни ужасно расстроился:
На тойоте какой-то урод
Перед носом моим перестроился —
Ну обозначь ты, урод, поворот!
 

 
Он же наглый, ему всё дозволено.
Руки-ноги б тебе обломать!
Он здоровый такой, мясом кормленный,
А мне и монтировку-то трудно поднять.
 

 
А такой и стрельнёт ещё, мало ли.
Кенгурятник напялил, куркуль.
Ты с медведями жил что ли? Маугли?
Прямо из леса – и сразу за руль.
 

 
Развинтился народ, только дай слабину.
До чего довели либералы страну.
Вон в Корее-то Северной – там извини!
Там на красный ни-ни и на жёлтый ни-ни.
 

 
Там сказал Ким Чен Ир: «Вы смотрите мне, блин!» —
И по правилам ездят все десять машин.
Да народу – за счастье, машину ведя,
Поворотник включить по наказу вождя.
 

 
А у нас – всем атас, если едут вожди:
Птица прочь улетай, зверь с дороги уйди!
Потому и холопы законов не чтут,
Потому курят в лифте, в подъезде плюют.
 

 
А холопы затем и свергали царя,
Чтобы ездить по встречной, ментов костеря.
Раздолбаи у нас шофера…
Et cetera, et cetera, et cetera.
 

 
Хам на хаммере сидит,
Хам из хаммера глядит,
Поворотник не включает,
Поворачивает.
 

 
Народ-богоносец, народ-гуманист,
Терпимый к таким мелочам.
Народ атеист, разгильдяй, пофигист —
Какой поворотник, к чертям!
 

 
Не нужна нам законов конкретика,
Не нужны нам законы вообще,
Нам чужда протестантская этика,
И буддистский порядок вещей.
 

 
Николай и святые угодники,
Для себя ничего не прошу —
Но пусть включают они поворотники,
А не то, видит Бог, согрешу.
 

 
Он мотор заведёт, глазки выпучит —
И вперёд! Аж резина визжит.
Нет, такой из пожара не вытащит
И бандита не разоружит.
 

 
Он не будет спасать утопающих,
На фига ему ножки мочить.
Нам героизма не надо, товарищи,
Но поворотник-то можно включить!
 

 
Застрахую машину – всего-то делов,
Но нет страховки пока ещё от дураков.
Он сегодня забыл поворотник включить —
Завтра будет старушек несчастных мочить.
 

 
Начинается с малого полный развал.
Нехорошие книжки он в детстве читал.
Вот такие, как он, бьют детей и жену,
Вот такие, как он, развалили страну.
 

 
Да они всюду гадят, куда ни взгляни.
В Джона Леннона тоже стреляли они.
И писал о них Лермонтов, мол, палачи:
Прокуроры, судья – все пред ними молчи.
 

 
А в конце дописал: «Дорогие мои,
Есть ещё Высший Суд, он повыше ГАИ».
Вот какая выходит мура…
Et cetera, et cetera, et cetera.
 

 
Наши трассы широки,
Устремления высоки.
Господа, включайте, гады,
Поворотники.
 

 
Смахну я с капота дорожную пыль…
Может, всё это я сгоряча?
Но был бы у Чехова автомобиль,
Поворотник бы Чехов включал.
Был бы у Чехова автомобиль,
Поворотник бы Чехов включал.
 

Волшебство виски

 
Пи-по-пи-бо-по-пи-по-пи-бо-пей!
Говорили мне ребята: «Виски ты не пей»,
А я как только виски тресну,
Так мне чудится фигня:
Будто я не доктор сельский,
А уже я – принц Уэлльский,
Говорю по-королевски:
«Get out, people, от меня!»
 

 
Ни к чему благородному лорду креплёные вина!
Я сижу, размышляю и пью, как простой господин.
Англия, открыл я вчера – государство каминов,
Там в любую дверь постучишь, отвечают: «Come in».
 

 
Jingle bells, jingle bells, jingle all the way!
Говорила мне супруга: «Виски ты не пей»,
Мне мерещится от виски,
Что в «Белом доме» я сижу,
Вижу холм Капитолийский,
Лихо шпарю по-английски,
Рядом – Моника Левински,
А что дальше – не скажу!
 

 
За бугром даже пьянка называется ласково «пати»,
Всё там чинно, как в морге,
И никто там не жрёт, как свинья,
А у нас каждый раз вместо пати – какие-то мати,
Да мне плевать и на пати, но я ж – за культуру питья!
 

 
«Flew in from Miami Beach BOAC»
Возрастает потребленье виски на Руси.
Выпьешь виски пару чарок,
И творятся чудеса:
Плюс гаванскую сигару,
И вот ты уже – Фидель, ты – Че Гевара,
Автомат взамен гитары —
И в подмосковные леса!
 

 
Плещутся на донышке бокала далёкие страны,
Пью, и солнышко Майами начинает меня пригревать.
Жаль, что это иллюзорное счастье стало не по карману.
Да и тару из-под виски – куда?
Не в посольство ж сдавать!
 

 
Old McDonald had a farm? E-I-E-I-O!
В холодильнике – лишь пиво, больше ничего.
До Техаса – путь неблизкий, да и денег ни копья,
Ну и бог с ним, с этим виски,
Будем пить продукт российский,
Есть вон, пиво да сосиски —
Перебьёмся, не графья!
 

 
Валенки, валенки, не подшиты, стареньки!
 

Врачебная нищенская

 
Эх, нищее племя, коллеги-врачи,
За что ж нас судьба наказала?
В авнс выдают нам анализ мочи,
В получку – анализы кала.
От голода пухну и выпить хочу,
И кожаный плащ прохудился.
Подайте, родимцы, простому врачу,
Чтоб доктор хотя бы напился.
 

 
«Нет жизни на Марсе» – ученый сказал.
У нас – тоже нет, уж поверьте.
Я гол, как сокол и я зол, как шакал,
Я нищ, как Ван Гог перед смертью,
Жена, как голодная тёлка, мычит
И детки ждут хлебца от папки.
У папки в кармане – анализ мочи, —
Не фунты, не лиры, не марки.
 

 
Приходи ко мне лечится
И корова, и волчица,
Приноси сметану, мясо,
Самогонку, что горит.
Всех он примет, всех пригреет,
Исцелит от гонореи,
От инфарктов и инсультов —
Бедный доктор Айболит.
 

 
Иль посох мне взять – да в Святые места,
Иль вором работать в Багдаде.
Подайте, родимцы, за ради Христа,
Аллаха и Кришны за ради.
Как выйдешь на паперть,
Как глянешь окрест —
Нет счастья, покой есть и воля.
Отчизной поставлен на мне красный крест,
И в зад полумесяц мне колет.
 

 
В отместку Отчизне я мелко врежу,
Мой ум помутился от горя.
Назло государству по клумбам хожу
И матом пишу на заборе.
Не лезьте ко мне, бо могу зашибить,
Чиновников всяких орава!
Как вещий Олег, я намерен прибить
Свой sheet на воротах Минздрава.
 

 
Я – жертва Минздрава, я – падший престиж,
Я – швед под Полтавою, братья.
Я – черная моль, я – летучая мышь,
Я – функция в белом халате.
Как берег надежды, как факел в ночи,
Как символ любви на планете,
Как солнце, мне светит анализ мочи,
И больше ниче мне не светит.
 

Вредная песня

 
Ох, мы неправильно питаемся, и худеть мы не пытаемся,
Вечно жрём, чего ни попадя, вечно пьём, чего нальют.
И только жёны наши бедные, диетические, бледные,
Одуревши от бескормицы, зелень вялую жуют.
 

 
А шашлычок под коньячок!
И соус остренький к нему желательно!
Нарезать кольцами лучок —
Очаровательно!
 

 
Очень вредно есть солёное, очень вредно есть перчёное,
Ой, а как вредно есть вареники! И мясо жирное в борще!
Говорят с тоской учёные, что опасно есть копчёное,
А по последним изысканиям, крайне вредно есть вообще!
 

 
А у меня система нервная слишком нервная, наверное,
Я голодный – сволочь сволочью, а сытый я не так уж плох.
Нервы щавелем не лечатся, организм тоскует, мечется:
Мяса просит. Тигры, граждане, не едят чертополох!
 

 
А взять грудинки пожирней!
Ещё ветчинки к ней да лососинки к ней!
Стаканчик хлебного вина —
Ну изумительно!
 

 
Проповедуют умеренность, аскетизм и воздержание,
Говорят: «Умерь желания! Скушай грушу на обед!»
А спорить с этими аскетами – это всё равно как с морковными котлетами:
Ну какая философия у морковных у котлет?
 

 
А нас и так лишили многого, нам развеяли иллюзии.
Коммунизм, демократия – обернулись пустяком.
Идеалы наши стырили, горизонты наши сузили
И хотят отнять последнее – буженину с чесноком!
 

 
А как шкворчит на кухне гусь!
Здесь пахнет пряностью и тихой радостью…
Ну как же можно без гуся?
Нет, не дождётеся!
 

 
Так что – дай вам Бог здоровьичка, а также стула регулярного,
Настроенья лучезарного и душевного огня!
А ежели есть желание нескромное – скушать что-нибудь скоромное,
Так вы ешьте, люди добрые! И пеняйте на меня!
 

 
Зовут, зовут тефтели и жареный петух!
В здоровом толстом теле здоровый стройный дух!
Не надо, братцы, слушать пустую дребедень —
Давайте, братцы, кушать хотя бы через день!
 

Время, назад!

 
Всё в свой черёд и всему своё время,
Время бросать в почву новое семя.
Время не любит идти на попятный,
Но плёнку поставят, открутят обратно.
 

 
И если вспять повернула эпоха,
Вам разъясняют, что это неплохо.
Твёрдой рукой постираем умело
Знамя борьбы за рабочее дело.
 

 
Вы промолчите, от вас не убудет.
Было всё славно, и славно всё будет.
Спите спокойно, останетесь в плюсе,
Серый волчок за бочок не укусит.
 

 
Серый волчок – он рассказывать мастер,
Сказочник добрый густой серой масти.
Слушай рабочий и слушай колхозник:
Жил-был у бабушки серенький козлик.
 

 
Столько знакомого в этих рассказах…
Спите, приснится вам небо в алмазах,
Время свернётся клубком у порога —
Тихо, спокойно… Конец некролога.
 

Выбери меня!

 
Всё в стране ужасно, всё в стране погано.
В высших эшелонах – шум и болтовня.
Бисмарка там нету, нет Шатобриана —
Значит, надо, чтобы главным выбрали меня.
 

 
И сразу: наших олигархов разведу я круто,
Соберу их вместе и скажу: «Даёшь!»
И скажу: «Сдавайте, граждане, валюту!
У меня народ не кормлен, начался падёж!»
 

 
Сам кристально честный и сакрально чистый,
Лично б сеял жито, лез в шахтёрский штрек, —
И меня б любили даже коммунисты.
Самый человечный был бы человек!
 

 
Ворам и мздоимцам – бить по пяткам палкой!
Утоплю бандитов, как слепых котят,
А ментов не трону, потому что жалко.
Что, менты не люди? Тоже есть хотят!
 

 
Я призрел бы сирых, утешал страдальцев,
Как Ильич, встречал бы чаем ходоков.
А гимном я бы сделал песенку про зайцев —
Чуть её подправит старший Михалков.
 

 
Я скажу министрам: «Что за волокита?
До сих пор у граждан нету ни шиша!
Всем читать Прудона и Адама Смита!
В общем, чтобы к Пасхе обогнали США!»
 

 
Ах, каким я славным президентом стану!
Ярким, как Людовик, мудрым, как де Голль!
Всюду будут скверы, парки и фонтаны.
Слушать будем «Битлз», кушать алкоголь!
 

 
Нас бы уважали и арабы, и евреи,
Буш бы за советом в Кремль приезжал:
Дескать, можно мы немного побомбим Корею?
А я бы средний палец Бушу показал!
 

 
А потом, конечно, стану я тираном —
Старая, простая, верная стезя, —
Разгоню парламент, посажу смутьянов.
Но здесь уже традиций нарушать нельзя!
 

 
И потом, ведь любят на Руси тиранов.
Так оно привычней, что ни говори.
Я возьму державу, скипетр из Гохрана —
И меня Шандыбин выкрикнет в цари.
 

 
Оц-тоц, хорошо! Буду самым главным!
Будет голос зычен, а рука тверда.
Боже, меня храни! Сильный, державный!
Хотели как лучше, а выйдет как всегда…
 

 
Власть, конечно, сильно портит человека.
Не пойду во власть я – мне она вредна.
И к тому же вряд ли выберут чучмека,
Так что спи спокойно, родная страна!
 

Говённая песня

 
За многие ночи бессонные
Я песню одну написал.
Она получилась говённая,
Я спел её и зарыдал.
 

 
Как с этой бедою мне справиться!
Я выпил, но не помогло.
Жене спел – а вдруг ей понравится! —
Супруга сказала: «Фуфло».
 

 
С цветной репродукции зыркая,
Джоконда дразнила меня
Своей имбецильной улыбкою:
Ну что, мол, опять, мол, фигня?
 

 
Нет в мире печальнее повести,
А люди ведь скажут потом:
«Откуда же столько говённости
В черкесском парнишке простом?»
 

 
Жил безумно, безумно, безумно, кутил, веселился,
Жизнь бездарно, бездарно, бездарно сквозь пальцы текла.
Ах, зачем я на свет появился?
Ах, зачем меня мать родила?
 

 
Ну, не было, блин, вдохновения,
И я, что сумел, написал.
У музы, видать, несварение,
И здесь не поможет фестал.
 

 
Душевного нету страдания —
Одни рефлексии да лень.
Осталось заняться вязанием,
Сидеть и вязать целый день.
 

 
Ни вьюги, ни няни, ни цензора.
Меня бы в именье сослать!
Но щас – даже пасквиль напишешь на Цезаря,
А ему – высочайше плевать.
 

 
Стучались соседи взбешённые,
Мой кот навсегда убежал,
А я свою песню говённую
Упрямо сквозь слёзы орал.
 

 
Как ломает, гнетёт, приземляет нас проза мирская
В этой су… в этой су…, в этой суетности бытия!
Ой ты, доля моя бардовская,
Барданутая доля моя!
 

 
Но нашёл я проблемы решение,
Собрав оптимизм в кулак,
Взглянул я с другой точки зрения,
Взглянул я примерно вот так:
 

 
Ну, было две ночи бессонные!
Ну, песенку я написал!
А вышла настолько говённая,
Что я даже закайфовал!
 

 
Как с этой бедою мне справиться,
Я знаю: налью – отлегло.
Жене спел – а вдруг ей понравится?
Ну, супруга, конечно, сказала: «Фуфло»
 

 
Ой, ну извиняйте, мы сами не местные,
Украли у нас кошелёк.
Да на паперти с говённою песнею
Добуду я хлеба кусок.
 

 
В глобальной вселенской симфонии,
Где каждая нота верна,
Говённость нужна для гармонии,
Как грязь поросёнку нужна.
 

 
Найду ли я в ком понимание?
Я чистой идее служу. И все же
Займусь на досуге вязанием
И свитер говённый свяжу.
 

Гражданский пафос

 
Наполнен пафосом гражданским,
Лежишь, бывало, на тахте,
Ворчишь, что люди, мол, не те…
Где граф Суворов, князь Пожарский?
 

 
Глотнёшь с утра стакан отравы,
Вздохнёшь: «В упадке нынче нравы».
Кругом мздоимцы и жульё,
Один я честный, ё-моё.
 

 
Страны пределы беспредельны,
В её пределах – беспредел.
Кто рыбку съел, кто в кресло сел —
Все остальные пролетели.
 

 
Но вновь отсель грозим мы шведу,
А также прочему соседу —
Ливонцам, шляхте да хохлам —
Хоть те уже не по зубам.
 

 
Служивый люд опять торочит
Собачьи головы к седлу.
Несут поганую метлу
Для тех, кто честно жить не хочет.
 

 
Лишь скоморохи да шуты
Покуда открывают рты.
 

 
А что же государь? Ужели
Он весь в плену прекрасных грёз?
Ужель не видит, в самом деле,
Что все качели погорели?
Что ясный месяц черт унёс?
«Quo vadis, Caesar?» – вот вопрос.
 

 
Вельможи вкруг него теснятся,
Не то, чтоб любят, но боятся.
Все бить челом ему спешили,
Пока чело им не набили.
 

 
Он вперил взор в пресветлы дали,
Простёр десницу, как крыло,
И думы тяжкие печалят
Его высокое чело.
 

 
Заморский брат злоумышляет
И тоже латами бряцает.
 

 
Темно в Михаиловском замке,
Но снова слышатся слова:
«При мне всё будет как при бабке…»
 

 
Да жили мы при этой бабке!
А нам к окладу бы прибавки.
Как говорится, были б бабки,
А там, хоть не расти трава.
 

 
А нам на брата по полбанки
И там хоть не расти трава.
 

 
Свобода, даденная сверху,
Куда-то вверх и утекла.
Что остаётся человеку?
Да штоф зелёного стекла!
 

 
Доколе, судари, доколе
Черпать нам силы в алкоголе,
Былые годы поминать
И ностальгически икать?
 

 
Садится солнышко тихонько.
Крестьянка нянчит пострелёнка:
«Усни, Ванюша, баю-бай,
Не то гляди, придёт из леса
Лицо кавказского замеса,
Утащит в свой Бахчисарай,
Утащит в свой Бахчисарай».
 

 
В Бахчисарай утащит свой.
В Бахчисарай утащит свой.
 

 
Сидишь упитый и сердитый,
Свои небритые ланиты
Зажав задумчиво в горсти.
Сенека, Господи прости.
 

 
И смежив залитые вежды,
С хандрой и скукой на уме
Бурчишь: «Жамэ, месье, жамэ»,
Что означает «нет надежды».
 

 
«Жамэ. Мадам, месье, жамэ!»,
Что означает «нет надежды».
 

 
Но чу, я слышу колокольчик.
То мчит друзей моих возок.
Кричат «Ура» и рожи корчат,
Взошли – и пробки в потолок.
 

 
Средь пира вспомню я печально:
«А что ж отчизна, милый край?»
А мне отвечают:
«С отчизной будет всё нормально,
Ты, знай, закусывай давай».
 

 
С отчизной будет всё нормально,
Ты, знай, закусывай давай.