355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тимур Машуков » Война (СИ) » Текст книги (страница 10)
Война (СИ)
  • Текст добавлен: 15 апреля 2022, 12:30

Текст книги "Война (СИ)"


Автор книги: Тимур Машуков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 19

Из темноты проступали очертания каменного ложа, на котором распростерлась едва различимая фигура. Чувствуя холод в груди, что зарождался в области сердца и ширился, растекаясь по всему телу, он приближался к ней, хотя всё его естество вопило от страха, требовало бежать, бежать отсюда без оглядки… Девушка, лежащая на камне, более походившем на древний алтарь, вдруг пошевелилась, потянулась всём телом, села и безошибочно нашла взглядом несчастного свидетеля её пробуждения. Её прекрасное лицо озарилось радостью, точно она увидела своего давно потерянного возлюбленного, девушка призывно протянула к нему тонкие руки… Весь её облик дышал чувственностью, страстью. Чёрные локоны струились по белоснежной коже, обнажённые груди волнующе колыхались при каждом движении, розовый язычок пробегал по алым губам. Но липкий ужас, охвативший его, заставил его мужской орган съежиться, так, что казалось, более никогда он не воспрянет, гордо налившись силой. Девушка уже покинула своё ложе, плавно покачивая телом, точно кобра перед броском, она шла к своему избраннику – или жертве… А он с оторопью, переходящей в панику, смотрел на её отражение в небольшом озерце, что разделяло их – и там видел нечто, совершенно не похожее на человека. Словно сотканное из клубившейся тьмы – не благородной черноты ночи, что дарит долгожданный отдых, а чего-то мерзкого, липкого, скрывающего в себе всё самое отвратительное, что только можно представить…

С мучительными стонами Бикбай метался по измятой, пропитанной потом постели, но вынырнуть из пучины кошмара не мог. Тонкие, почти прозрачные веки не могли скрыть лихорадочного движения глазных яблок, на пересохших, потрескавшихся губах выступали капельки крови. Силясь спастись, убежать от того ужаса, что терзал его, он вцеплялся пальцами в одеяло, судорожно сжимал руки, хрипло втягивая воздух воспаленным горлом… Обычно дежуривший у его комнаты лекарь, услышав подобные звуки, спешно прибегал и погружал пациента в более глубокие слои сновидений, где пропадали страшные образы, где не было ничего, как не было и покоя…

Наутро все повторялось: он слышал одни и те же вопросы, повторяемые на разный лад, усталым голосом монотонно отвечал на них, уже не стараясь никого ни в чем убедить. А ночью опять приходила она, Улем, древнее зло, с которым некогда сумел справиться могучий батыр, но увы – он не завершил своего подвига, не покончил тогда с этой жуткой девушкой, подпав под её ядовитые чары. И сейчас она терзала душу несчастного башкира, путая его мысли, лишая рассудка. И лишь то самое озерцо, чьи воды были рождены заветным живым родником, останавливало Смерть от последнего шага, после которого Бикбай бы потерпел окончательное поражение, превратившись… Во что она хотела его превратить, он не знал, но догадывался, что такая судьба хуже гибели, хуже того сумасшествия, что поглощало сейчас его разум.

Но, несмотря на весь ужас, что подстерегал его во сне, который возвращал его снова и снова в ту самую таинственную пещеру, он испытывал неодолимое желание снова попасть туда – уже не в своих видениях, а наяву. Чтобы завершить то, что не сумел великий Урал. Под силу ли это ему – измученному, больному – он не знал, но с глубоким отчаянием понимал, что больше некому остановить Зло. Долго ли будет сдерживать её живая вода? Как скоро она сумеет освободиться, чтобы сеять смерть и невзгоды? И никто, никто не верит несчастному Бикбаю!

Сегодня ставший уже привычным кошмар терзал его с удвоенной силой, и глаза Улем полыхали антрацитовой чернотой, затягивая его в свой омут. Но никто не приходил, чтобы в очередной раз помочь ему сбежать от жуткого видения. Собрав крохи душевных сил, частично замешанных на страхе – страхе за себя, за близких, за соплеменников, за глупых чужаков, что даже не представляли, какой опасности они подвергли всё живое на земле – он с тонким криком, более похожим на визг, сложил ладони перед собой в молитвенном жесте, а потом словно метнул что-то в приближающуюся девушку, и следом из глубин озерца поднялась волна, отливающая серебром, и понеслась вперёд, точно повинуясь желанию Бикбая. Раздался пронзительный вопль, чудище в образе прекрасной девы отшатнулось, по его коже поползли язвы, в которых проглядывала та самая тьма. Он торжествующе захохотал, потрясая кулаком – и очнулся на своей кровати.

Тяжело дыша, обливаясь горячечным потом, он прислушивался к бешеному стуку собственного сердца. Несмотря на жуткую усталость, он испытывал душевный подъем. Получилось! Сегодня он впервые смог дать ей отпор! Это ли не знак, что и вживую он способен противостоять злу? Быть может, предки сжалились над ним и показали, что не всё потеряно, что есть сила, что одолеет Улем? Но для этого нужно освободиться и вернуться туда, где всё началось.

Он не без труда сел на давно опротивевшем ложе, пропахшем болезнью и безумием, прислушался к окружающему. Почему-то сегодня никто не спешил к нему, чтобы снова погрузить в глубокий сон. Быть может, о нём забыли? Махнули рукой на нежеланного пациента, не оправдавшего возлагаемых на него надежд? Поднявшись, Бикбай некоторое время постоял, борясь с нахлынувшим головокружением, потом, стиснув зубы, нетвердо зашагал к двери. Обнаружив, что она не заперта на замок, осторожно приоткрыл её и выглянул в коридор. Ни лекаря, что мог вздремнуть в неурочный час, пропустив пробуждение беспокойного пациента, ни стражников, что давно уже не обращали на него никакого внимания, не чувствуя угрозы, не обнаружилось. Лишь где-то в отдалении слышались встревоженные голоса, что было более чем странно. Обычно в такое время надземные этажи здания Тайной канцелярии были тихи и безлюдны, а то, что творилось в его подвалах, надёжно скрывал магический полог тишины, не пропускавший ни единого звука…

С отчаянной решимостью Бикбай метался по комнате, собирая нехитрые пожитки, что могли, по его мнению, пригодиться в нелёгком путешествии. Как он будет пробираться по чужому, столь враждебно встретившему его городу, как сумеет пересечь огромное расстояние, отделявшее его от родного Таганая, он пока не задумывался. Главное сейчас было выбраться из опостылевшего плена этих каменных стен!

***

Безымянный лазутчик Ватикана, что уже успешно избавился как от личины Макара, так и от образа тихого сельского священника, в очередной раз с отвращением оглядывал интерьер комнаты, которую ему выделили в поместье пана Збышека. Пока шла работа по составлению подробнейшего отчёта для его куратора, всё окружающее его мало заботило. Но сейчас, вынужденно бездействуя в ожидании ответа из Италии, он разглядывал помпезную роскошь обиталища представителя польской шляхты, поражаясь столь нецелесообразному вложению немалых средств. Вся эта позолота, безвкусная лепнина, громоздкая, массивная мебель – все раздражало его аскетический вкус, как, впрочем, и сам хозяин этого претенциозного особняка. Тучный, с вечной одышкой, с заискивающим выражением лица, тот пытался втереться в доверие к важному гостю, с жадностью выспрашивая всё о жизни в Риме, громко восхищаясь царившим там духом просвещения и благочестия. Его льстивые разглагольствования, казалось, вползали шипящими гадами в уши лазутчика, тревожно извивались, жаля, где-то в глубине черепной коробки, лишая возможности связно думать…

Он не признавался даже сам себе, что немалая доля его раздражения всем окружающим происходила от того, что он практически совсем лишился нормального сна. С тех пор, как он пересек границу России и Польши, что-то неведомое тянуло его обратно, в глубине его сознания крепла мысль, что он упустил что-то очень важное, что миссия его по-прежнему не завершена. А ночами… Если сначала он просто ворочался, прокручивая в голове каждый шаг, каждое событие, силясь понять, что тревожит его, что заставляет трепетать те потайные струны, что не раз предупреждали его об опасности и спасали жизнь, то сейчас всё стало гораздо хуже. Тьма, что опускалась на него, отличалась от той, что царила за окнами особняка. Плотной, удушающей массой она наваливалась на лазутчика, выдавливая из него по капле самообладание, внушая иррациональный ужас.

Скрипя зубами, он вскакивал с постели, зажигал все светильники, что были в комнате и чувствовал, что тьма, недовольно ворча, отступала, прячась в углах и под кроватью, ожидая, пока ее жертва потеряет бдительность. Устроившись в кресле, не гася спасительного света, он просиживал долгие часы в ожидании рассвета, подозрительно таращась воспаленными глазами в дальний конец комнаты, куда не доставал отблеск лампы. А оттуда, как ему казалось, доносилось едва слышное несвязное бормотание. Напрягая изо всех сил слух, он сумел разобрать только одно слово: «Таганай»…

По наступлению долгожданного утра он развил бешеную деятельность. Продолжаться так не могло, это он знал совершенно точно. И если для сохранения собственного рассудка ему придётся вновь пересечь просторы дикой, варварской России – он это сделает! Там, в той пещере остались ещё нераскрытые тайны, сразу он недооценил их важность, но теперь понятно, что нужно вернуться и довести дело до конца. Ждать, пока это поймут его наставники, пока организуют очередную вылазку туда, он больше не мог. Драгоценное время утекало, словно вода сквозь пальцы, он физически чувствовал его неудержимый бег. Нужно было действовать, и он знал, как.

Требовательным, не терпящим возражений тоном он отдавал распоряжения слугам, перечисляя необходимое ему снаряжение. Идти он собирался налегке, но требовалось продумать легенду, подготовить необходимые документы. К немалому его неудовольствию, с этим возникли неожиданные проблемы. Нарастающее напряжение между Российской империей и другими странами привело к тому, что через границу пропускали только подданных России, спешно возвращавшихся домой из ставшей внезапно не слишком дружелюбной к русским Европы. Пограничная служба была усилена магами, которые подвергали тщательной проверке каждого, кто изъявлял желание пересечь границу.

Учитывая всё это, требовалась тщательная подготовка, на которую не было времени, ибо он больше не мог выдерживать этого бездействия. На свой страх и риск он решил выдвигаться так, пользуясь уже проверенной личиной безобидного отца Сергия. Но в этот раз он путешествовал не один, а в сопровождении тихой, скромной попадьи и юного отрока, что приходился ему сыном. На этом настоял пан Збышек, которому очень претила сама идея отпускать гостя без соответствующего указания свыше. Но и спорить с этим человеком пан не осмеливался, ибо с дрожью чувствовал исходившую от него эманацию смерти. Подсовывая ему попутчиков, пан убеждал лазутчика, что на обычную семью обратят меньше внимания, чем на одинокого мужчину, и в общем-то не кривил душой, но втайне радовался, что будет-таки пригляд за страшным гостем, а значит, если возникнут неудобные вопросы со стороны его начальства, он сумеет оправдаться…

– Женщина и ребёнок?! – итальянец обходил предложенных ему спутников, оглядывая словно скакунов на лошадиной ярмарке.

– Не думайте, что они станут для вас обузой! – торопливо заверил его пан Збышек. – Они способны на многое.

Невысокая, с излишней полнотой женщина окинула лазутчика презрительным взглядом, совершенно не вязавшимся с её миловидной внешностью, весьма подходившей зато в выбранной роли попадьи:

– Я – маг! И мой брат тоже… Мы способны за себя постоять!

Ей, лишь чуть не дотянувшей по уровню силы до архимага, привыкшей к почтительному отношению со стороны и одарённых, и уж тем более пустых, было совершенно не понятно, с чего пан Збышек так заискивает перед этим невзрачным иностранцем… Увы, магический дар ещё не предполагал внутреннего чутья, что помогло бы ей лучше разбираться в людях.

– Ма-аг… – протянул он, изучая её холодным взглядом. – Ну что ж, хорошо.

Ничего хорошего в этом он не видел, но понимал, что спорить сейчас не имеет смысла. К тому же, в его голове уже забрезжила мысль, как можно будет избавиться от нежелательного сопровождения шпионов поляка, что считал себя умнее опытного агента секретной службы Папы Римского.

Изначально всё пошло так, как планировалось. Благообразная, постная физиономия сельского попа не вызвала особого внимания со стороны проверяющих магов, точно как и его супруга, что зябко куталась в плешивую шубку, да сын, угрюмо погонявший дряхлого мерина, тащившего разбитую телегу. С низким поклоном отец Сергий подал развёрнутыми подорожную да личные грамоты, заискивающе заглядывая в глаза офицера. Тот скользнул взглядом по строчкам, негромко поинтересовался:

– Цель приезда?

Сергий всплеснул руками, потом осенил себя крестом:

– Так как же, господин офицер, неспокойно стало нынче, не поймёшь, где друг, где враг! К родной землице ближе, оно ведь как говорят – где родился, там и пригодился, вот и я на родину…

Оглянувшись на своих спутников, он понизил голос до шёпота:

– А дозвольте, господин офицер, наедине с вами словом перемолвиться. Ибо не могу брать греха на душу!

Спустя несколько часов, когда начало смеркаться, от поста приграничной службы вглубь империи во весь опор промчался одинокий всадник. Позади оставались лже – попадья с отроком, задержанные для разбирательств по навету испуганного отца Сергия, который рассказал русскому офицеру, как некие лихие люди принудили его взять с собой попутчиков, угрожая недобрым… Мирно спали в караулке стражи, решившие угоститься бутылочкой вина из запасов глуповатого, безобидного попа, которого на всякий случай тоже решили придержать до приезда командира из штаба, что располагался в ближайшем городке… А его тянула вперёд неведомая сила, заставляя презреть осторожность, рисковать всем, чтобы скорее добраться до своей цели.

Глава 20

Глухой ночью, когда все добропорядочные и законопослушные горожане, отужинав, уже вкушали заслуженный покой за крепко-накрепко запертыми на все засовы дверьми, по улицам столицы пронёсся экипаж, украшенный хищно расправившим крылья двуглавым орлом, грохот его колёс по булыжной мостовой сопровождался тяжёлой россыпью конского топота двух десятков боевых жеребцов, оседланных гвардейцами Императорского полка. В отличии от тут же оживившихся дворняг, сопровождавших кавалькаду радостным заливистым лаем, люди тревожно вглядывались в темноту, в испуге гасили свет, плотно зашторивали все окна, замирая от предчувствия беды. Ибо вряд ли хорошие вести могли заставить самого императора покинуть дворец в столь неурочный час. И если бы кто-то осмелился проследовать за экипажем и его сопровождением, то убедился бы в этом предположении, поняв, что конечным пунктом ночной вылазки главы государства стало самое мрачное и пугающее здание Санкт-Петербурга – Тайная канцелярия.

Едва дождавшись, пока замедлится ход кареты, я одним рывком распахнул дверцу и выскочил наружу. Следом за мной мягко спрыгнула и Тэйни, настоявшая на необходимости своего присутствия в этой поездке. И признаться, сложно с ней спорить, когда на все аргументы есть один лишь ответ – красноречивое молчание да твёрдость взгляда. Резво взбежав по каменным ступеням, я почти нос к носу столкнулся с тем самым бледным юношей, которого я видел при прошлом визите. Ну как – нос к носу… При нашей разнице в росте он сначала доверчиво ткнулся лицом мне в грудь, а после, в испуге попытавшись отскочить, запутался в ногах и со всего размаху шлепнулся на тощую задницу. Я протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Но он, ещё больше побледнев, затряс головой и кое-как, цепляясь за стену, принял вертикальное положение.

– Ваше Величество! Прошу простить великодушно! Я вовсе не собирался… Точнее, собирался, но не так!.. В общем, меня послал Иван Николаевич, а тут вы… Хотя, я знал, что будете вы, но что так близко…

Вконец запутавшись в объяснениях ровно так же, как минутой ранее в ногах, он смолк и лишь перебегал глазами с моего лица на лицо Тэйни, потом, столкнувшись с угрожающими взглядами моих охранников, снова жалобно вглядывался в меня.

– Да угомонись ты! Лучше скажи, где сам Иван.

Отлепившись от стены, он обрёл некоторую долю уверенности, поклонившись, произнёс:

– Позвольте, я проведу вас.

Петляя по бесчисленным коридорам, мы достигли лестницы, ведущей в те самые подвалы, что стали уже притчей во языцех… Настроения мне это не прибавило, поэтому выражение моего лица по мрачности могло сравниться только с окружающим антуражем. Немного порадовало лишь то, что, достигнув, так сказать, самого дна, мы свернули не в сторону пыточных, а куда-то в сторону. За скромной, ничем не примечательной дверью, что нам услужливо распахнул наш сопровождающий, скрывался небольшой кабинет, в котором за столом сидел Иван Нарышкин. Вполне ожидаемо, он зарылся в кучу бумаг, с сосредоточенным видом что-то выписывая на отдельный лист бумаги. При виде нас он оживился, с видимым удовольствием отодвинув документы, поднялся со своего места:

– Алексей Александрович, простите, что лишил Вас отдыха…

Я оглянулся и успел увидеть лишь тень растворившегося в полумраке коридора юноши-проводника. С тихим стуком за ним закрылась дверь.

– Вань, оставь церемонии, мы тут одни. И рассказывай уже, что у вас тут стряслось. Отсутствие окровавленных шпионских тел меня, конечно, радует… Один только вопрос – их уже благополучно прикопали в садочке после дружеской беседы по душам, или ты дожидался меня, чтобы начать диалог с вражиной?

Моя попытка разрядить обстановку явно оказалась провальной, лёгкий намёк на улыбку, лишь появившись на лице Ивана, тут же сменился нешуточной озабоченностью.

– И до этого непременно дойдёт, Алексей. Но пока… Без твоего прямого приказа действовать я не могу. Дело деликатное. Но начну с другого.

Он жестом предложил мне сесть, и сам опять опустился на стул. Присутствия Тэйни, отчего-то ушедшей в тень, я не ощущал, но был спокоен – если она мне понадобится, то долго ждать не придётся, это проверено – и не раз…

– Итак, что касается прошлого заседания Совета и конкретно, доклада бригадного генерала… Видимо, Василий Андреевич рьяно взялся за дело! Прошло времени всего-то ничего, а сообщения о подозрительных попытках перейти границу стали поступать пачками. Кстати, к нам везут одну интересную парочку, по предварительным данным, скорее всего, польские засланцы. К сожалению, судя по докладу пограничников, ещё одного они упустили. Подробности выясним, когда проведём допрос, обо всех результатах буду сообщать сразу.

Я молча ожидал, пока он перейдёт к причине, по которой он пригласил меня сюда так поспешно.

– Некоторое время назад в наши руки попал один прелюбопытный документ. Хотелось бы сказать, что всё произошло благодаря слаженной работе мастеров своего дела, но… Признаюсь, произошло всё по случайности – очередная заварушка в пригороде, опять в кабаке кто-то начал подстрекать к бунту, причём, все фразы заучены, слово в слово повторяют то, что говорилось и в других случаях. Явно дело рук засланных казачков… Так вот, когда туда прибыли наши дознаватели, один господин привлёк их внимание – слишком нервозно себя вёл, хотя он-то как раз был задержан лишь как свидетель. Пока он ожидал, когда его начнут опрашивать, попытался незаметно избавиться от этого письма. Все его движения были благополучно пресечены, а его доставили к нам для разбирательства. Вот, ознакомься…

Он пододвинул ко мне порядком измятый, замусоленный листок, который я с некоторой брезгливостью взял двумя пальцами за уголок и принялся нетерпеливо пробегать глазами по корявым строчкам. Дружеское послание, вполне в духе времени – с витиеватыми отступлениями, обсуждением каких-то незначительных событий прошлого и общих знакомых… Ничего криминального я не замечал, пока не добрался до последнего абзаца: «… что касается наших дел – с прискорбием вынужден отметить, что старый медведь учуял, что дело с подвохом и на нашу заготовленную загодя приманку не повёлся, более того, доверенный человек разузнал, что он, по всей видимости, ужо сговорился с проклятым орлом! Сам понимаешь, чем тут пахнет! Разумею я, надобно приступать к делу, не затягивая, а то рискуем затянуть петлю на наших шеях, на что я не подписывался! Пострадали мы ни за что, пора бы уж восстановить справедливость, пощипать перышки этому выскочке. Много у нас к нему счётов имеется, и по каждому он заплатит все до последнего медного грошика. Вот только теперь и с медведем решать надобно – и не медлить, если он нас раскроет – быть беде…»

Я вопросительно посмотрел на Ивана:

– Кажется, я понял, что тут зацепило твой взгляд. Конспирация, конечно, из рук вон… Про орла всё понятно, а старый медведь… Полагаю, это Долгорукий…

– Об этом я догадался лишь на заседании Совета, когда ты сообщил, что князю Долгорукому поручено встретиться с Её Величеством для улаживания ваших семейных распрей.

– А что с этим господином? Что удалось узнать от него? Интересно, кто ещё замешан в этом обществе охотников-любителей…

Иван коротко усмехнулся, забирая у меня листок и аккуратно пристраивая его в одну из многочисленных папок:

– А этого господина мы опросили по поводу произошедшего в кабаке, да отпустили с миром, посоветовав впредь тщательнее выбирать места для отдыха.

Я пристально взглянул на него:

– Вот так просто?

– А что мы могли ему предъявить? Наши домыслы? Нет уж, тут надо выжигать всю заразу за раз! И так мы с этим письмом еле выкрутились – вернули его со всеми остальными вещами, что забирали перед тем, как провести в допросную…

Мне хватило выдержки не встревать с вопросом: как же оно оказалось здесь… Оценив мои усилия, Иван тут же пояснил:

– Следом за ним отправили одного нашего соглядатая… Умелец на все руки, да и неудивительно, в детстве кормился тем, что срезал кошели у раззяв-купцов… Вспомнил он бесшабашную юность – и вот, сам видишь…

– А не слишком ли всё это подозрительно? Уличный воришка вытаскивает именно важное письмо…

– И естественно, кошель, в котором сия бумажка и хранилась, да ещё в придачу часы на золотой цепочке! Вот такой выдался у бедолаги напряжённый день. Побывал в Тайной канцелярии, а по пути домой расслабился, потерял бдительность…Немудрено, что в таком состоянии стал лёгкой добычей для бдительных воришек. Обижаете, Ваше Величество! Мои люди своё дело знают.

Немного помолчав, Иван продолжил:

– А далее уже за ним установили ежечасную слежку, подключили лучших… Тут же надобно филигранно сыграть свою партию. Первое время он, конечно, затаился, нервничал, сидел безвылазно дома, да и там ходил с оглядкой. Но после немного успокоился, и вот тут началось самое интересное – встречи с друзьями-заговорщиками. Не буду вдаваться в подробности, каким образом все это провернули мои ребята, перейдем сразу к результатам…

Он ловко вытащил из откуда-то из середины кипы бумаг нужную и пододвинул ко мне:

– Вот, ознакомься с этим списком…

Я вглядывался в записи, сделанные знакомым почерком. Не доверив это секретарю, он сам составил перечень фамилий, которые были мне знакомы…

– Юсупов, братья Воронцовы, Чернышев, Орлов… Мне кажется, или здесь, в основном, прихвостни Владимира? После его смерти они поприжимали хвосты, при дворе появлялись редко… Я и позабыл про них, если уж честно.

– А вот они про тебя не просто помнили. Затаились – да, возможно, даже выжидая, пока про них никто и думать не станет. Но держали нос по ветру, вертелись постоянно где-то рядом. И собирались с духом, чтобы ужалить побольнее. Сторонников вербовали, как сам понимаешь.

Я задумчиво вертел в руках бумагу, размышляя, что же такое они предлагали Сергею Ивановичу. Чем они надеялись купить министра, в чьих руках была сосредоточена немалая власть? Разве что…

– И что они планировали? Государственный переворот? Смену династии? Кого прочили на моё место?

Иван пожал плечами:

– На столь решительный шаг они не отважились даже в мыслях. Всё планировали сделать мягко, без лишних потрясений. Устранив тебя, принудить безутешных сестёр к новому браку, их муж стал бы регентом при малолетнем наследнике…А там, сам понимаешь, несчастный случай или тяжёлая хворь…

Представив, что эти твари осмелились бы тронуть моих детей, я начал закипать. Но продолжал выяснять непонятные для меня моменты:

– А как же Марго? Если бы развод не был оформлен, то именно она должна была бы стать правительницей, пока Павел не достиг бы совершеннолетия.

Иван взглянул на меня с некоторой жалостью:

– Ты действительно не понимаешь? Естественно, её бы устранили сразу же после твоей кончины. А возможно, и ранее… Даже после вашего развода она будет представлять угрозу – как мать наследника, она в любом случае могла заявить о своих правах, обладая немалой поддержкой.

Я содрогнулся. Как просто они распоряжаются человеческими жизнями! Словно это пешки на шахматной доске…

– Так кто же, по их мнению, достоин встать во главе империи?

– К этой роли готовят среднего сына графа Разумовского. Эта семья в отдалённом родстве с вами, Романовыми, они не были замечены ни в каких сомнительных предприятиях, имеют небольшой доход от нескольких городков, чаще всего выбирают военное поприще, особо не интересуясь политикой…

– Ничего себе – не интересуясь… – проворчал я – Ну да, чего размениваться по мелочам, когда можно одним махом сразу в дамки! В смысле, в императоры! Вань, надо все это пресекать! Пара допросов – и расколются, никуда не денутся, все нужные бумаги я подпишу прямо сейчас. Всё карты тебе в руки, действуй, как считаешь нужным! Ты уверен, что они ещё ничего не предприняли по отношению к Маргарет?

– Попасть постороннему в Кожеозерский монастырь не так-то просто… Да и не она сейчас в наибольшей опасности… Боюсь, что ещё до того, как мы установили наблюдение за заговорщиками, они могли что-то предпринять в отношении князя Долгорукого. Он для них пока представляет наибольшую опасность – они же практически раскрыли себя, выйдя на него со своими предложениями. Хорошо то, что его поместье ни чем не уступает хорошо укреплённой крепости, работает он во дворце, куда проникнуть тоже практически невозможно, спасибо Черкасскому и Тэйни… А во время передвижения по столице он благоразумно окружает себя опытной охраной.

Тут меня словно током шарахнуло!

– Ва-ань… – беспомощно протянул я, – Так ведь он несколько дней назад отправился к Марго! И не стал брать большое количество людей, не желая терять время… Найти тройку рысаков на смену на почтовых станциях можно быстро, а вот три десятка – уже проблема.

Мы смотрели друг на друга, и в глазах Ивана я читал отражение своих мыслей. Две намеченные цели, обе – препоны к реализации амбициозных планов, окажутся в одно время в одном месте. Только законченный идиот не воспользуется таким подарком судьбы! А если сейчас с Марго случится страшное, да ещё в присутствии моего министра… Которого потом устранят, и, скорее всего, повесят убийство императрицы на него… Учитывая настроения, что царят в империи, во многом благодаря усилиям иностранных лазутчиков – меня не просто свергнут, меня порвут на мелкие клочки теми же руками, что аплодировали моему восшествию на престол! А наши заклятые заграничные друзья получат долгожданный повод для начала вторжения… Я простонал и схватился за голову:

– Что же мне теперь делать?!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю