Текст книги "Альма 2. Точка бифуркации (СИ)"

Автор книги: Тимофей Бермешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Полковник растерянно огляделся. Вокруг него царило настоящее сумасшествие. А как еще было назвать все то, что он только что увидел? Шесть бойцов ближнего боя, заняли позиции непосредственно перед выходом из здания. Еще десять, но уже в простых бронежилетах и форме ФСБ, сейчас застыли в напряженных позах с автоматами и какими-то странными пушками наизготовку, попрятав в карманы уже использованные шприц-тюбики. Эти что, тоже наркоманы? Четыре снайперские группы. Бронемашины и катера. И это еще не считая оцепления и скрывающих в глубине дома оперативников, которых он еще даже не видел! И это все для одного человека?! Похоже, кто-то решил перестраховаться по крупному. Процентов, эдак, на 1000%. До полковника только сейчас дошло, что он вообще-то находится непосредственно на передовой. В первом ряду театра, на сцене которого сейчас будет разворачиваться весьма сомнительное действо. Однако предпринять он уже ничего не успел, так как в этот момент дверь подъезда, тихонько скрипнув, распахнулась, и на пороге появился он.

Полковник почувствовал, как у него медленно отвисает челюсть. Напротив же него, с любопытством оглядываясь по сторонам и слегка подслеповато щурясь, на верхних ступеньках крыльца застыл обычный, ничем не примечательный паренек лет двадцати. Теплого желтого цвета футболка, с мутной застиранной картинкой, изображающей старый Нью-Йорк, была заправлена в дырявые джинсы и плотно облегала небольшое брюшко, выдававшее в своем владельце заядлого любителя сидячего образа жизни. Об этом же говорили и небрежно висящие на шее парня, большие и явно не дешевые игровые наушники. Широкое, слегка оплывшее лицо и умные глаза, за стеклами аккуратных очков. Тонкие ручки, плетьми свисающие из широких рукавов одежды, доставляли последний штрих к картине. Геймер. И приговор и диагноз в одном флаконе. Ну, или хакер, учитывая, кто за ним только что приехал. Интересно, что такого ломанул этот паренек, что им так плотно заинтересовались безопасники?

И тем более зачем тут столько народу? Да на этого куренка вполне хватило бы обычного наряда милиции! Или информация, которую он украл, настолько секретна, что кое-кто решил всерьез перестраховаться и максимально избежать всевозможных случайностей? Да нет, глупо...

– Я рад, что мы с вами поняли друг друга, – тем временем негромко проговорил, стоящий возле него командир отряда, по-прежнему держащий в руках свой шлем, – а теперь на колени и руки за голову. Будьте благоразумны до конца.

Да чего они с ним цацкаются?! Давно бы уже скрутили и погрузили в "бобон"! Это же не террорист, обмотанный полсотней килограммов пластида! Это обычный никчемыш! Да у него даже оружия нет! О чем вообще с ним можно разговаривать?! Полковник только диву давался, глядя на замерших и напряженных до предела оперативников. По лицам многих из них медленно стекали крупные капли пота. Да они же...

Додумать свою мысль он не успел. Потому что как раз в этот момент, паренек, еще раз оглядевшись по сторонам, безмятежно улыбнулся и спокойно шагнул вперед.

Тах! Тах!

В ту же секунду у него в шее появились два широких толстых дротика вошедших туда чуть ли не по самое оперение. Грохот выстрелов и мешанина тел у подъезда. Полковник только помотал головой, пытаясь проморгаться.

Все произошло настолько быстро, что показалось ему обычной рябью в глазах. Когда же, секунду спустя, зрение, наконец, сумело вернуться в норму, он сумел различить уже лежащее на асфальте тело хакера, настолько плотно покрытое толстыми карбоновыми сетями, что сквозь них с трудом можно было различить только отдельные пятна желтой футболки. Распластанное тело, крепко вжимали в грунт четверо бойцов в тяжелых БСП, наглухо фиксируя задержанному руки и ноги. Еще один, деловито колдовал с самой сетью, а последнего, сжимающего в руках слегка окровавленный топор, матерно распекал главный безопасник. Судя по мощному басу, смущенно раздающемуся из под шлема провинившегося бойца, тот пытался уверить начальство, что приложил парня совсем легонько, да и то лишь обухом, так что скоро очнется. В ответ тот только махнул рукой и отдал приказ грузить задержанного в машину, после чего щелкнул наручным пультом, отдавая какие-то распоряжения, и подошел к милиционеру.

– Товарищ полковник, операция завершена, но нам потребуется еще ваша помощь в некоторых моментах, – он махнул рукой и к нему подбежал тот самый седой спецназовец, который еще в самом начале делал доклад, – мой человек останется с сами, чтобы уладить все необходимые формальности. Мы надеемся на ваше сотрудничество.

Пробуждение выдалось на редкость приятным. Проснулся я рано утром в своей постели. Абсолютно голый, но заботливо прикрытый сверху тонкой белоснежной простыней. Боли не было. Совсем. И ее отсутствие уже само по себе наполняло меня изнутри радостью и каким-то спокойствием. Было так хорошо, что некоторое время я просто лежал без движения, улыбаясь в пространство и наблюдая, как через тонкие занавески в мою комнату застенчиво проникает яркое утреннее солнце. Думать не хотелось. Как, впрочем, и вставать. Хотелось просто лежать без движения, наслаждаясь удивительным покоем и окружавшей меня безмятежностью. Где-то неподалеку тихонько пели птицы. Какие именно – не знаю – я был из тех редких людей, что даже если в упор их увидят, все равно не смогут понять, кто это, не то, что опознать по голосу. Но мне нравилось. Красиво...

Мне редко когда удавалось встречать рассвет вот так. Не спеша на работу, когда даже не хватало времени, чтобы поднять голову к небу. Не стоя в давке автобуса, прижатым со всех сторон потными, полными злобы и раздражения телами. Не в ночном марш броске, когда пот заливает глаза и впереди видна только дорога и спины товарищей. А вот так. Спокойно, никуда не торопясь, наслаждаясь всей красотой момента и его безмятежностью... Жизнь постоянно уходит на какие-то важные и срочные дела, в итоге оказывающимися совершенно лишними и ненужными. В будни мы спешим на работу или по делам и нам некогда любоваться красотой и самобытностью этого мира. А на выходных мы отсыпаемся. Обычному человеку, отпахавшему пяти – шестидневку на работе, редко когда придет в голову вставать в свой единственный выходной в пять утра, чтобы пойти на берег реки и, купив в каком-нибудь круглосуточном магазинчике пирожок и кофе, просто встречать рассвет на скамейке, притаившейся у самой воды под старой развесистой березой. И я прекрасно могу их понять. Но сам, еще учась в институте, всегда старался гулять именно утром. Когда на пустынных улицах никого нет, а мир еще спит под легкой дымкой тумана. Лишь редкие, такие же как ты прохожие, иногда проплывающие мимо, бесшумно растворяются за спиной.

Мне нравилось такое время. А еще нравилось ходить в кино. А что? Билеты дешевые. В зале отсутствуют вечно чавкающие и рыгающие тебе в ухо соседи, что до кучи еще любят потолкать ногами, впереди стоящие кресла. Бар свободен. В бильярдной и автоматах – никого. Ну разве не лепота? Возможно, кто-то назвал бы мое поведение одной из вялых форм социопатии, но мне на это было как-то наплевать. Все-таки иногда настолько устаешь от общества и людей, что становится просто все равно, что про тебя подумают окружающие, и просто хочется уйти куда-нибудь на денек другой. Уйти в тишину.

Я потянулся и осторожно пошевелил руками. Хорошо... Так, а что там у нас с резервом?..

100% от общего резерва энергии.

Неплохо... Это сколько же я здесь лежу? Явно не пару часов. За остатки ночи бы меня не успели привести в такое презентабельное состояние. Подробности...

Состояние физиологического уровня – отлично (0% повреждений).

Состояние астрального уровня – отлично (0% повреждений).

Состояние связующего отдела альмы – отлично (0% повреждений).

Общая мозговая активность – средняя:

α – 57%

β – 34%

γ – 7%

τ – 2%

Базовый отклик (пинг) – 0,21 секунды. Состояние – активно.

Максимальный боевой отклик (пинг) – 0,0011 секунды. Состояние – неактивно.

Базовое усиление – 900 Н. Состояние – активно.

Максимальное боевое усиление – 37000 Н. Состояние – неактивно.

Общий запас энергии – 100% (915 Ант).

Хм... надо мной явно неплохо поработали. Да и резерв, смотрю, немного подрос. Нет, мне, конечно, говорили о том, что мой «потолок» примерно 950-980 Ант, и что достичь его как можно быстрее получится только постоянными тренировками на истощение и явно не скоро, но все равно приятно. Почти +10% по сравнению с данными, снятыми с меня весной. Кто-то бы назвал такие результаты – поразительными, но меня они не радовали. Я бы с радостью променял их на годы спокойной жизни и неторопливых тренировок...

Интересно, насколько сильно мне досталось? Как подсказывает память – явно не слабо, иначе до базы я бы добрался на своих двоих. Да... контроль боли разумом неплохая штука, но не всегда. В любом случае мне повезло, что я еще жив... В сердце остро кольнуло, пульс забился чаще. Тут же вспомнились распростертые на полу, окровавленные тела товарищей. Я помотал головой и осторожно попробовал приподнялся с постели. Тело работало безукоризненно.

Рядом с кроватью на стуле кем-то заботливо была сложена моя домашняя одежда. Ничего особенного – обычные шорты и майка, но у меня они, почему-то вызвали какое-то умиротворение. Как будто вернулся домой, где давно не был, и где тебе всегда рады.

Натянув шорты на голое тело, я осторожно поднялся с кровати и, потянув на себя слегка приоткрытую дверь, вышел в коридор. В доме было тихо. Если немного усилить восприятие, можно было разобрать, как шумит вода в кране на кухне, как возится кто-то в саду, или как дышат спящие в соседних комнатах люди. Но мне этого не хотелось. Я просто отправился исследовать дом, не прибегая ни к чему, кроме своих обычных органов чувств. Как обычный человек.

Повсюду царила тишина и покой, что невольно наводило на мысли о потерянном в безсознанке времени. Никто не бегал по срочным делам, не орал приказы, не тащил куда-то раненных и пленных. Куда ни глянь – тишина, покой и безмятежность.

Следуя своему внутреннему чувству, я прошелся по второму этажу и спустился в пустую гостиную, по пути так никого и не встретив. Кухня также была пустой. Желудок жалобно квакнул, напоминая о себе и давая понять, что я потерял очень много сил и было бы неплохо их восполнить прямо сейчас, но мне было не до еды. Побродив некоторое время по пустому дому, я вышел на улицу.

Первым кого я встретил, был Игнат. Сидя на ступеньках маленькой деревянной веранды, выходящей на задний двор, он неторопливо докуривал медленно тлеющую сигарету, задумчиво глядя куда-то вдаль. Судя по количеству окурков, скопившихся в стоящей рядом с ним на деревянном настиле пепельнице – уже далеко не первую. На мое появление он не обратил никакого внимания, все также смотря в сторону леса немигающим взглядом.

Постояв немного на входе, я вздохнул и опустился рядом с ним на теплые деревянные доски. Утреннее солнце, так обрадовавшее меня при пробуждении, уже успело скрыться за большой жирной тучей, ползущей с запада, и теперь робко выглядывало оттуда, освещая верхушки деревьев. Ветерок, тихонько шелестящий в траве, потерял свое тепло, стал более резким и холодным, заставив меня поежиться. Можно было бы сходить наверх за одеждой, или же разогнать температуру тела до комфортной, но я не стал этого делать, позволив холоду беспрепятственно проникать в тело. Сверху тихонько начал моросить мелкий дождик.

Сидящий рядом со мной оперативник никак не отреагировал. Ни на холод. Ни на догорающий уже в самих пальцах окурок. Сколько мы так просидели – не знаю. Небо уже основательно заволокло тучами, когда дождь медленно, словно ему некуда было спешить, начал усиливаться, заливая оживший и одновременно притихший лес, ледяными струями.

– Как? – негромко спросил я, глядя в ту же сторону, что и оперативник.

Игнат, как будто только сейчас заметив, что рядом с ним кто-то находится, повернул ко мне голову и, стряхнув с пальцев остатки тлеющего пепла, снова посмотрел вдаль:

– Нормально.

Тишина. Только шум дождя, бьющего по крыше и поглощающего собой все звуки.

– И?

– Могло быть и хуже, – вздохнув, Игнат достал откуда-то сбоку кружку с остывшим чаем. В чае плавала пыль и какие-то соломинки, принесенные ветром, но оперативника это нисколько не смущало. Отхлебнув солидную порцию заварки, он на миг прикрыл глаза и продолжил, – нас подставили Дима, и очень не хило так подставили. Можно сказать – как детей развели. И списать ошибки тут уже больше не на кого...

– В смысле? – не понял я, – мы... мы провалили рейд?

– Нет. Все удачно.

– Кто... мы кого-то потеряли? – со сжавшимся в предчувствии нехороших новостей, уже более осторожно спросил я.

– Виктор, Святослав и Грин убиты. Духобор – в коме. При отходе получил когтями аккурат в голову. Тяжелые повреждения мозга, вытащить его у нас не получается... Владимир и Север до сих пор плавают в регенерационных ваннах – Алиса от них уже второй день не отходит ни на шаг. Последнего вообще собирали едва ли не по частям. Остальные... остальные можно сказать, что и не пострадали вовсе.

– А...

– Твою проломленную голову и пару ножевых зарастил Архип. После чего сдал с рук на руки Алисе. Тонкую нейронную проводку она умеет чинить лучше всех. Сильное истощение и царапины. Как приехали – закинули тебя наверх восстанавливаться, попутно накачав медикаментами и настойками по самые брови. Как видишь – суток твоему организму хватило.

– А что с пленными? – разом пересохшим горлом спросил я.

– Взяли троих. Главаря, одного из его подчиненных и ту девчонку, которую ты так по идиотски закрыл своей башней, – Игнат сделал последний глоток и, отставив кружку в сторону, повернулся ко мне, – зачем ты это сделал?

– Я... я знал ее. При жизни, – слова из меня лезли неохотно, постоянно застревая в горле. Облегчение, стыд и боль утраты смешались в душе в такой коктейль, что хотелось отключить эмоции и не думать. Сделать что угодно, только не чувствовать какое-то время ничего... – это... из-за меня?..

– Нет, – прекрасно поняв мое состояние, покачал головой оперативник, – Грина убил оборотень.

Комок в груди немного разжался, но тут же стянулся вновь. Троих. Мы потеряли троих... Потеряли людей, ставших всем нам за это время практически родными. Братьями. Сколько все это может продолжаться? До каких пор?! Какой вообще смысл во всей этой бессмысленной и жестокой бойне, в которую нас втянули?!

– Ты не ответил на мой вопрос, – по-прежнему внимательно глядя мне в глаза, заметил Игнат, – кто она?

– Человек, бывший мне самым близким в жизни на протяжении многих лет. Она уехала во Францию, когда я вернулся из армии. И там же, спустя несколько месяцев, нашла свою новую любовь. Больше с тех пор мы не виделись. До этого момента...

– Чудеса... – хмыкнул оперативник, отворачиваясь и подбирая под себя, намокшие от дождя ноги.

Некоторое время помолчали. Нахлынувшая было боль, медленно растворялась в груди, уступая место какому-то спокойствию и легкой эйфории. Да, мы потеряли друзей. Но мы выполнили задание, мы живы. А это не может не радовать... Я знал, что скоро шок пройдет и вместо него наступит осознание произошедшего, что принесет за собой страдание и боль, но не торопил его. Мы еще успеем оплакать погибших. Мы еще успеем их вспомнить... И не только словом.

Я провел рукой по лицу, стирая с него капли дождя и глядя на ставшую влажной ладонь. Странно, вроде бы на веранду дождь не попадал...

Шелест листвы и шум ливня сливался в единый голос, который казалось, что-то пытался нам сказать, пробегая по верхушкам деревьев, падая в траву и незаметно подбираясь к самым ногам. Он пел. Пел оплакивая тех, кто уже не мог быть с нами... А мы снова смотрели вдаль.

Глава 11

Не знаю, сколько я так просидел, бездумно уставившись в пространство. Мыслей не было. Никаких. Несмотря на все события последних дней, на чудовищное напряжение и потери, думать не хотелось ни о чем. Совершенно. Разумом я понимал, что надо бы встать и пойти проведать раненых ребят, разобраться с делами, поговорить с начальством, но вот на деле... Эмоциональное выгорание, как говорили мне в свое время психологи. Опасная штука. И в первую очередь для себя самого. Сколько опытных бойцов ушло в свое время из-за усталости и следующего за ней по пятам безразличия? Кровь, боль, ужасы войны, что некоторым тупым организмам, никогда не видевшим этого вживую, кажутся романтичными. Эмоции хлещут через край, медленно, но верно подтачивая душу изнутри. Кто-то срывается и уходит. Кто-то выгорает и становится безразличным ко всему. Если командир не дурак, он вовремя замечает таких людей и отправляет их на реабилитацию, если, конечно же, есть такая возможность. В таком состоянии люди, как правило, живут исключительно до первого же боя.

Кто-то черствеет и уже не способен принимать верные решения, не способен на милосердие. Ненависть, которая помогла ему выжить все это время, отравила его разум не хуже наркотика. И этот путь также ведет к смерти. Не сейчас, не сразу, а потом, когда наступит осознание своих поступков. Как правило, мало кто может это выдержать. Истинное осознание убивает человека надежнее любой пули. Либо меняет его навсегда.

Кто-то просто срывается и ударяется в запредельный загул, пытаясь перекрыть увиденное еще более сильными эмоциями. Алкоголь, женщины, наркотики, адреналин... в ход идет абсолютно все и в больших количествах. Исход их тоже ясен, если, конечно, не остановиться вовремя. Однако на практике это мало кому удается... Мне ли винить их за это? Уж точно не мне... Я вздохнул и облокотился на перила резной деревянной лестницы. Причин может быть много, но исход всегда один.

И выход тут тоже только один – суметь остаться человеком. Не зачерстветь душой, не стать бездушным убийцей, не слететь с катушек от ненависти и не превратиться в безвольный овощ, а пережить все это. Пропустить через себя, не потеряв при этом своей сути. Именно эту способность и показал всем русский солдат семьдесят два года назад, в горниле самой кровопролитной войны за всю историю человечества...

Я провел рукой по лицу и зябко передернул плечами от холода. Хватит. Хватит уже раскисать и быть великовозрастным сопливым подростком в теле взрослого мужика. И плевать, что в нашей более-менее избавленной от серьезных потрясений жизни, сейчас модно быть воздушной и не за что не отвечающей бородатой тридцатилетней девочкой. Даже оправдание этому недоразумению придумали довольно быстро – мол, нужно всегда оставаться в душе ребенком. И понеслось. Про взрослые мозги-то как-то в этой идеологии забыли упомянуть. А уж сколько цитат и шуток по этому поводу гуляет в интернете! "Первые сорок лет детства в жизни мужчины самые тяжелые", "Мужчина – это просто большой ребенок", "Мужчины как дети"... Хватит. Мужик это в первую очередь ответственность. За себя, за жизнь своих близких, за дело своей жизни, в конце – концов, а не только первичные половые признаки, как думает большинство из нас.

Нет, я совсем не против поиграть и подурачиться, тем более, когда есть настроение. В конце – концов, если мы забываем, какого это – быть маленьким ребенком, жизнь теряет множество красок и становится намного тусклее. Тем более что, когда работаешь на пределе и тем более в нашей сфере деятельности – без эмоциональной разрядки просто никуда.

Наверное, именно поэтому у нас и царила всегда какая-то неформальная и дружеская атмосфера в отделе. Постоянные подколки, розыгрыши, извечный троллинг не смотря на звания и погоны. Кто-то бы назвал это поведение непрофессиональным, но... Быть все время серьезным и жить по уставу – так крыша съедет быстро и надежно, особенно с такой работой. Вот и играет в заднем проходе детство у вроде бы серьезных и взрослых мужиков. Но пребывать в этом состоянии перманентно... Чревато. И все это прекрасно понимают.

– Ты говорил, что нас подставили, – снова нарушил затянувшееся надолго молчание я, – почему, если все прошло успешно, и мы взяли пленных?

– Да потому, что особняк, на который мы напали, принадлежал сыну одной очень большой и важной европейской шишки, – вздохнув, повернулся ко мне Игнат, – эта тварь, которую Альцман потрошит сейчас в подвале, наплела нам весьма правдоподобную и красивую сказочку. Мол, я простая сошка, ничего не знаю. Нашли, обратили, по кругу пустили... Есть взрослые дяди, которые знают что да как, а таких "малышей" как я даже в "свет" даже не выпускают. Томимся в неведении, пока не достигнем нужной зрелости... Ублюдок!

– Так он...

– И ведь проверить его не могли! – в сердцах грохнул кулаком по крыльцу оперативник. Толстая доска из лиственницы лишь жалобно хрустнула, ломаясь под массивной рукой, – не работает наше предчувствие в их отношении! А играет лицом и контролирует свои эмоции эта тварь мастерски. Я уже молчу про физиологию. В общем, худшие опасения Владимира подтвердились. Есть кланы, которые правят нами как скотом. Есть их Главы и особо к ним приближенные. Иерархия у них строгая. Мир полностью поделен. Сферы влияния, контролируется весьма грамотно и четко. Власть человеческих политиков – не более чем иллюзия. Они такое же стадо, как и мы, только с чуть большими возможностями, чем у основной массы. Управленцы, проще говоря. Наше существование, существование одаренных – не более чем выверт чьей-то больной фантазии, решивший нарушить давний запрет их какого-то древнего сборища и создать новое оружие на основе людской биомассы. Когда эта тварь очнулась у нас в подвале и поняла к кому она попала, то мигом обо всем догадалась и включила дурака на полную катушку. Ушла в несознанку, попутно заложив совершенно левого парня, отдыхающего на чужой территории, и убила тем самым сразу двух зайцев: спалило наше существование перед всем вампирским сообществом, и подставила до кучи того, кто нас собственно и создал. Мол, после того что мы сделали у местного Лорда будет только один выход – выдать наши головы на колу, причем это вовсе даже не метафора, а обязательная традиция, а потом выплатить огромную компенсацию пострадавшей стороне и уйти в отставку за нарушение межкланового договора, покинув руководящий пост. Причем это будет ну самое мягкое и нежное наказание, которое у них предусмотрено за подобную провинность.

– Э... – ошалело потряс головой я, пытаясь уложить в ней только что услышанное, – откуда ты все это знаешь?

– Пленный не так давно нам всем об этом любезно рассказал, – хмыкнул оперативник, – особенно красочно он расписывал, что именно с нами сделают за убийство молодняка высших. Детишек по прямой линии у них-то раз-два и обчелся. Большая редкость. И трясутся над ними ой-как! Сволочь... Повезло еще, что главного упыря мы так и не грохнули...

– Это уж точно... – протянул я, – погоди. А как они вообще догадаются, что это были именно люди, а не скажем, какие-нибудь другие упыри? Мало ли кто хотел свести старые счеты!

– Ага, – буркнул он, – а том там такие дураки все сидят! Есть у них способы. Пленный на эту тему особо распространяться не стал, но дал понять, что восстановить картину боя для них не представляет никаких проблем. Что в принципе, если подумать, логично. Знай мы о их повадках столько же, сколько они знают о нас – и для тебя это тоже бы не составило особого труда.

– И... что теперь?

– А хрен его знает, – пожал он плечами, – Митров с Архипом как раз сейчас занимаются его допросом. Который час уже... Закончат, подождем как придут в себя остальные наши ребята и устроим совещание. Такие решения полковник принимать в одиночку не станет. Тут уже не рядовая рабочая ситуация, теперь дело стоит... не только за нашим выживанием.

– Теперь от нас зависит судьба всего человечества? – грустно усмехнулся я, протягивая руку и отхлебывая немного чая из его кружки. Горячий комок, густо замешанной на травах заварки, ухнул в желудок, разнося по телу блаженное тепло.

– Я тоже оценил всю иронию ситуации, – хмыкнул оперативник, – но вполне может случится, что так оно на самом деле и выйдет.

– Скорее нас просто всех грохнут. Кому охота получать огласку и сливать информацию о текущем положении дел своей же кормовой базе? Тем более, когда эта кормовая база создает такие вот проекты как мы с тобой, способные на равных противостоять этим тварям.

– Ты думаешь, это может быть дело рук наших госструктур? – посмотрел на меня Игнат, – тех, кто знал об этом, но кого не устраивало текущее положение?

– А почему нет? – пожал я плечами, – будь ты на месте крупного управленца и знай о том, что ты и все твои приближенные лишь корм, который ты своими же руками выращиваешь на убой, стал бы ты вот так спокойно смотреть на все это?

– Я знаю много политиков, которые бы при этом даже не поморщились.

– Верно. Но мир состоит все-таки не только из них одних. Вполне мог найтись кто-то решительный в высших кругах, кто в тайне начал спонсировать подобные исследования, чтобы люди могли иметь хоть какой-то шанс в будущем. Не сразу, далеко не сразу, но это был бы очень хороший задел.

– Сейчас от этого задела в живых осталась едва ли дюжина, – покачал головой оперативник, – но может быть ты и прав. Хотя мне тяжело представить человека, способного провернуть такое под носом у своих же все контролирующих хозяев. Это был бы верх разгильдяйства с их стороны – упустить создание такого мощного биологического оружия. Впрочем, смысл об этом гадать? Скоро мы сами обо всем узнаем.

– Если только нас не похоронят раньше.

– Пока с нами сынок их Главы – не похоронят. Во всяком случае, так уж сразу. А там... там уже будет видно.

– И надеяться на то, что одаренных кто-то прикроет "сверху" уже явно не стоит, – кивнул я.

– Того кто все это затеял наверняка уже взяли за жопу, – грустно усмехнулся Игнат, – если это, конечно, человек. А если нет, то если верить словам пленного – его тоже ничего хорошего не ждет. Для нас же хорошего не будет в любом случае. Нас просто вырежут.

– А больше он ничего интересного не рассказал?

– Нет. Только это.

– Вот же сука... А если..., – я жестами изобразил кое-чьи яйца аккуратно поджариваемые на газовой горелке.

– Бесполезно, – устало отмахнулся Игнат, – он контролирует боль разумом, а сыворотка правды на их вид не действует, ты же знаешь. Вот и приходится дежурным выслушивать его регулярные насмешки и издевательства.

– Эм... я, конечно, все понимаю, и жестокость мне самому очень не нравится, но зачем он теперь Митрову? У нас же есть высокопоставленный пленный, который наверняка знает в разы больше, чем этот клубный кидала. Или у Сергея Борисовича проснулся невиданный альтруизм?

– Да какое там! – поморщился оперативник, – конечно, сразу хотели отправить его в расход. На солнышке немного погреться, так сказать. Но Альцман на него едва ли не грудью лег. Как же, такой ценный биологический материал для исследований, а его мочить собрались! Не дам! На сыночка главы клана дышать лишний раз резко не дают, ты в отключке лежишь – что делать с вампиршей тоже непонятно, на ком я тогда свои эксперименты проводить буду?!

– Фанатик.

– Не то слово! А уж как мы потом Стена от него оттаскивали...

– От Альцмана? – удивился я.

– Да какого Альцмана? От упыря этого треклятого! Он как раз в этот момент ржать начал и про подставу рассказал. Стена с катушек-то и сорвало. Повезло еще, что Шаман в форме был, не пришлось ему в ту ночь в рукопашную идти, сохранил резерв. Без него мы бы его не удержали. Вот скажи мне кто-нибудь, что я вчера, вымотанный до предела, буду эту мразь от своего же учителя защищать, в жизни бы не поверил.

Игнат снова замолчал и, подняв с крыльца кружку с уже порядком остывшим чаем, осушил ее в два глотка.

– Не знал, что он твой учитель, – после небольшой паузы, тихонько проговорил я. Видеть обычно молчаливого и серьезного оперативника в таком возбужденном состоянии мне еще не доводилось.

– Учитель и друг, – Игнат достал из кармана ветровки пачку сигарет, подумал немного и, так и не открыв, убрал ее обратно, поднявшись на ноги, – Ладно, пойду, сдам пост, да посплю немного. До сих пор так и не восстановился нормально. Кстати, раз ты уже в норме, то твоя смена будет с десяти вечера и до шести утра. Доложись потом Митрову.

– А кто сейчас на посту будет? – бросил я в спину уже скрывающемуся в доме оперативнику.

– Льет.

Бетонные ступени подвала холодом отозвались в босых ногах. Уже с первых ступенек я пожалел, что все-таки не надел тапочки, когда решил спуститься сюда. Конечно, у меня их и не было, как, впрочем, и у всех остальных обитателей этого дома, но подниматься за кроссовками на второй этаж было как-то лень. Да и вообще, после того как мы сюда переехали, существовали намного более важные дела, чем обживание домашней утварью и предметами комфорта. Поэтому все просто ходили по дому босиком, или в тщательно вымытой в ванне сменной обуви, найденной в шкафах у старых хозяев.

Подвал, как и всегда, встретил меня прохладой и запахом медикаментов, с недавнего времени прочно поселившегося в этих стенах. Спускался сюда я всего пару раз, когда помогал девчонкам отлаживать оборудование и приносил им кое-какие мелочи с верхних этажей. Нет, ну помогал отлаживать это, конечно, громко сказано, так как в этих биологических аппаратах я полный ноль. Поэтому просто выступал в роли тупой рабочей силы, передвигая тяжелые предметы куда нужно, и тянул питание к приборам, рассчитывая нагрузку на внешнюю электрическую сеть. Конечно, девчонки и сами бы со всем этим прекрасно справились, но время... время... Да о чем я говорю! Им и джип без колес подвинуть было бы совсем не в напряг, однако работы тогда было много, а я все равно тогда слонялся по дому без дела. Почему бы и не помочь?

Вообще подвал меня тогда удивил. Помимо бойлерной, расположенной в северной части этого бетонного мешка, тут был еще бассейн, обширная кладовая, мини-прачечная с парой стиральных машинок внушительных размеров и тренажерный зал. Бассейн, к слову говоря, был не очень большой – всего три на три метра, и на кой его было делать именно в подвале, мне было решительно непонятно. Имея столько денег и такую обширную приусадебную территорию намного круче было бы выкопать небольшое озеро прямо в саду и спокойно купаться там в любое время года. Про искусственный микроклимат, создаваемый подведенными в стенках водоема трубах, или мини источниках бьющих со дна, думаю рассказывать никому не надо. В наш век новых технологий за бабки тебе такой оазис отгрохают, что сможешь даже в минус сорок в нем плавать голышом и наслаждаться прекрасными подводными видами.

Но видно наличие денег не всегда соседствует с богатой фантазией и вкусом, иначе как еще можно объяснить появление на свет вот этого дизайнерского извращения? Я уже молчу про вечную сырость, поднимающийся к первому этажу конденсат и прочие "приятные" мелочи. Однако нет худа без добра. Я открыл дверь и тихонько ступил на холодный кафельный пол. Из этого сооружения получилась прекрасная и уже практически готовая регенерационная ванна.