Текст книги "Альма 2. Точка бифуркации (СИ)"

Автор книги: Тимофей Бермешев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Глава 7.

В доме по-прежнему царила давящая тишина. Звуки работ давно прекратились и теперь создавалось полное впечатление, будто бы я просто забрался в один из давно пустующих особняков, коих в последние годы в пригородных участках появилось целое множество. Когда ударил очередной экономический кризис, не все смогли завершить строительство или продолжать оплачивать обслуживание своей загородной недвижимости.

Тишина. Запаховое зрение ничего не давало. Смутные, едва различимые силуэты дежурных, проходивших тут примерно около часа назад, были едва различимы на фоне, душистых запахов леса и кухни, вытекающих из открытых дверей. Врубить тепловое? Смешно. В такую жару и при ярком солнце оно почти ничего не даст. А вот попасть впросак с ним можно запросто. Астральное тоже ничего не решит. Основанное на световых явлениях, при ярком свете дня оно даст такое жуткое наложение, что голова кругом пойдет. Был, конечно, вариант отрубить основное и тогда все будет тип топ, вот только обратно его так быстро не включишь, а враг вряд ли даст мне лишних две секунды на перестройку. Вступать в бой на чистом астрале? Если неизвестный не уступает мне в силе и скорости, то это верная смерть. Хотя о чем я говорю, если неизвестный промчался за моей спиной быстрее ветра?

Я осторожно двинулся вперед по коридору, внимательно вглядываясь в окружающее пространство и стараясь держаться подальше от поворотов. Не бог весть какая, но все-таки фора во времени, если кто-то решит неожиданно наброситься из-за угла. Пусть даже это всего лишь ничтожные дали секунды. Как показала последняя практика, для нас в бою и секунда – целая вечность...

Зрение и слух напряжены до предела, но никого кроме ребят в глубине дома я так и не смог уловить. Запаховое тоже пасовало. Странно. То, что это не тварь я понял сразу. Воняют те так, что не только обостренное восприятие отбивает, но и обычный нос отрывает напрочь. Вспомнив, как несло от колобка, "заточившего" Шамана в подвале старой пятиэтажки, меня передернуло. Вампир? Маловероятно. У этих ребят жуткая аллергия на дневные прогулки под летним солнышком. Да и вообще под любым другим источником ультрафиолета (хоть в чем-то легенды не врали). Если только он не в каком-нибудь защитном костюме. Как назло тут же вспомнились фильмы про Блейда, где подобные ниндзя, затянутые в кожу по самое набалуйся, очень любили ныкаться где-нибудь под потолком и нападать оттуда из засады. Настроение сразу испортилось.

А вот и гостиная. Бесшумно скользнув внутрь, я опустился на одно колено и осторожно коснулся огрубевшими пальцами прохладного пола. Посторонний человек бы тут ничего не увидел, но я успел заметить маленькие, едва различимые и быстро высыхающие капельки влаги на линолеуме в форме человеческой ноги... И снова никакого запаха. Хотя казалось бы вот оно, все прямо под носом, ан нет. Нюх упорно твердил, что никого тут не было.

Кто же это у нас тогда тут такой ловкий, быстрый и совершенно не вонючий? Поднявшись на ноги, я улыбнулся и, трансформировав когти обратно, отправился на кухню.

Обитель еды и хорошего настроения встретила меня прохладой, наглухо задернутыми шторами и полным отсутствием всякой жизни. Ну кроме, разве что парочки тараканов, непонятно откуда взявшихся в дальнем углу. Под потолком тоже никто не висел. После тех приколов на базе, я первым делом старался обращать внимание на те места откуда удобнее всего можно было бы напасть. Да и вообще, помнить, что в нашем измерении, кроме х и y, есть еще и ось z, люди учатся довольно быстро. Особенно если рядом с тобой живут веселые и богатые на фантазию соседи по "общежитию".

Грохот дерева ударил по обострившемуся слуху как пушечный выстрел. Откуда-то слева, на уровне пола ко мне неимоверно быстро метнулась длинноногая тень. Как я успел увернуться – ума не приложу. Но все-таки успел. Первым желанием было, конечно, пнуть ей навстречу в то место, где, предположительно, должна быть голова. Но от таких неосмотрительных действий меня еще в первую неделю обучения отучил Владимир. Совать свои конечности, навстречу бегущей на тебя неизвестной хрени – не самый разумный поступок в жизни оперативника. Да и вообще любого другого человека, обладающего хоть какими-то зачатками ума. Хватило всего пары обучающих фильмов и одной тренировки, чтобы накрепко вбить это в наши головы. Тот же тихоня при неудачном ударе вырывает ногу из сустава на раз. Поневоле задумаешься над тем, стоит ли бить наугад.

Вот и в этот раз тело сработало на чистых рефлексах. Пропустить мимо себя, придать ускорение и закрутить. Тварь попыталась было мгновенно развернуться, но не успела. Отрастить когти уже не было времени, поэтому на выходе из "пируэта" я тупо приложил непонятное существо спиной об стол, тем самым временно оглушив и дезориентировав. Монументальный кухонный стол, сделанный по заказу хозяев из настоящего мореного дуба, жалобно крякнул, но выдержал. А спустя секунду мой кулак замер прямо над головой этого... этого...

– Испугался? – радостно оскалился, лежащий на чистой белой скатерти Стен.

– Ну ты и...

– Я, – довольно кивнул он, поднимаясь на ноги, – молодец, что остановил удар. Я уж подумал, что ты мне все-таки двинешь не разобравшись.

– Какого вообще хрена?! Тут и так все на пределе, пленника опасного вчера привезли, а ты еще и приколоться надо мной решил?!

– Это чтоб ты булки лишний раз не расслаблял, – охотно пояснил он, спрыгнув на пол и открыв холодильник, принялся доставать оттуда продукты, – а то сидишь тут как на курорте: чаи гоняешь на крылечке, о высоком думаешь.

– У нас выставлена охрана.

– И что? – совершенно искренне удивился Стейнульв, – ты считаешь этот фактор надежной защитой?

– Нет.

– Вот и правильно. Суп вчерашний будешь?

– Буду, – буркнул я, устало плюхаясь на стул рядом с плитой. Желание спорить пропало также резко, как и появилось, – как ты вообще там уместился? – мой взгляд упал на распахнутые дверки деревянной тумбочки под раковиной.

– Очень легко. Жизнь прижмет – еще и не в такую дырку залезешь. Ты вот знаешь, откуда в шестьдесят девятом на нас с Владимиром напал мимик? Проверяли мы тогда на наличие сущностей местный диспансер для душевно больных. А там... Да ты и сам знаешь, как любят разного рода твари подобные места. Ослабленная воля, боль и страдания манят бестелесных покруче любого импульсного магнита. А уж про остальных и говорить нечего. Ну так вот, заходим мы значит в старый изолятор на минус первом этаже, а там...

– И знать не хочу! – запоздало перебил его я, прекрасно помня, чем обычно заканчиваются подобные истории. Хватит уже, наслушался в учебке. Все удивляюсь, как еще не поседел до сих пор с таких вот баек.

– Да ты дослушай!

– В другой раз, – отрезал я, – у меня вообще с утра хорошее настроение. Было. Пока тебя не встретил.

– Ну как знаешь, – не особо разочаровался оперативник и, булькнув мне в тарелку пару черпаков борща, заботливо поинтересовался, – сметанки?

– Угу.

Расставив тарелки и нарезав на куски ломоть испеченного в хлебопечке еще со вчерашнего вечера хлеба, он сел напротив. За окном тихонько пели птицы, где-то в доме по-прежнему слышалась какая-то бытовая возня. За столом царило молчание, изредка прерываемое довольно мурлыкающим себе под нос какую-то песенку Стена, и слегка раскачивающимся в такт мелодии. Есть борщ и петь одновременно дело вообще проблематичное, но у него это как-то получалось. Причем на редкость жизнерадостно и гармонично.

– Доброе утро! – в кухню энергично вошел Владимир, сверкая цветастыми трусами и голым торсом, на котором еще остались капельки воды после умывания.

В ту же секунду Стен резко выбросил мне в лицо уже искаженную трансформацией руку. Как я сумел уклониться, до сих пор ума не приложу. Уход в сторону. Перехват руки и блок навстречу. Так, чтобы помешать движению второй руки тоже. Непонятно как оказавшаяся в моих пальцах вилка, замерла в миллиметре от глаза самым наглым образом улыбающегося мне в лицо оперативника. Мир замер. Мы не двигались. Мимо, как ни в чем не бывало, прошествовал к раковине с грязной кружкой в руках Володя.

– Ты совсем дебил?! – не выдержал я, в раздражении отбрасывая от себя на стол, предмет кухонной утвари, – а если бы я тебя сейчас...

– Что? – ухмыльнулся Стен, – убил?

– Нет, блин, вилкой в глаз ткнул!

– В глаз это хорошо, – довольно кивнул мастер, невозмутимо забирая свою руку обратно и принимаясь сооружать из разбросанных по столу и полу продуктов, что-то похожее на бутерброд, – вот если бы в шею попытался ударить – тогда да, пошел бы у меня на переобучение как миленький. А про участие в операциях вообще мог бы надолго забыть.

– Если ты не помнишь, то я уже участвовал в одной из них. Причем с тобой же вместе.

– Участвовали мы с Льетом, – уточнил он, наливая себе в чашку крепкой заварки, – ты был только на подхвате. Я же сейчас говорю о серьезном деле, где любая ошибка или непрофессионализм, будет стоить не только твоей жизни.

– То есть, по-твоему, взять такую тварь да еще и живьем – это было несерьезное задание?

Стен в ответ только пожал плечами. Мол, думай, как хочешь.

– И что бы ты сделал, если бы я "провалился"? – хмыкнул я, понемногу успокаиваясь. Адреналин, бурлящий в крови медленно сходил на нет, – какое тут переобучение, если обе базы по подготовке одаренных уничтожены, а мы сидим тут на осадном положении? Сейчас каждый боец на счету.

– Так то боец. Они, вообще, товар штучный. А "мяса" у нас сейчас и так хватает. Что бы делал, говоришь? Сидел бы тут вместе с учеными, да и помогал бы Ивану Абрамовичу в его экспериментах, – пожал плечами оперативник, – хорошие помощники у него всегда были в цене, а уж если над ними еще и эксперименты ставить можно... вообще незаменимый материал получается.

– Даже кошерный, я бы сказал, – похлопал меня по плечу Владимир и, подмигнув на ходу, протопал мимо нас с уже вымытой посудой к холодильнику.

Вспомнив об эксперименте с кровью, и прочих задумках, которые хотел провести со мной Альцман, и от которых же меня впоследствии спас личный приказ Митрова, запретившего любые опасные для жизни и здоровья опыты – меня передернуло. Тот еще фанатик. Нет, конечно, его интерес был понятен и вполне оправдан. В случае успеха результат мог превзойти самые смелые ожидания. Вот только и в случае неудачи можно было легко слететь с катушек, либо вообще отбросить копыта. Поэтому рисковать здоровьем бойцов ради смутной выгоды полковник отказался категорически. И, что тут говорить – я был с ним полностью согласен. Тем более что на кону стояла не чья-то, а именно моя жизнь и мое здоровье.

– О, как лицо-то сразу изменилось, – хохотнул, глядя на меня, вернувшийся к борщу Стен, – не боись! У Ивана Абрамовича теперь самый лучший в мире "пациент"! Куда ни ткни – сплошная диссертация.

– А самое главное женевская конвенция на него не распространяется, – вставил свои две копейки, наливающий в кружку компот Владимир.

– Во-во! И я про тоже. Так что как ни крути – ему сейчас не до тебя.

– Аминь, – буркнул я.

– А то, что ты не рефлексируешь и реакцию нормальную проявляешь – молодец. Наверное, и вправду сейчас молодежь другая пошла.

Мне оставалось только кивнуть. А что тут говорить? Рассказать ему о том, что как только я начинаю вспоминать о том, что сделал, на душе становится настолько невыносимо, что хочется выть или вовсе наложить на себя руки? И если первое еще принесет хоть какое-то облегчение, то второе вряд ли. Те, кто был хоть немного знаком с теорией Антонова, знали, что следует за этим и, с радостью согласились бы на самую жуткую смерть в бою, чем на такое. Быть заложником собственного гниющего трупа до тех пор, пока не истекут твои собственные биологические часы, с последующим затем возвращением в исходную стадию для распада энергетических оболочек – мало кого устраивал. Конечно, это была пока всего лишь теория, одна подтверждать ее на практике никто не горел желанием. Старик ученый вообще редко когда ошибался. Вот и оставалось пользоваться древним, как мир приемом – тупо не думать.

Несмотря на свою банальность, идиома о том, что время лечит, не потеряла своей актуальности, хоть и не была верна до конца. Что-то лечит, а что-то, как в моем случае – просто притупляет, что само по себе уже не так уж и плохо. То, что в самом начале причиняет жуткую боль, через неделю воспринимается уже не так остро. Через месяц еще меньше. А через полгода и вовсе едва ли заставит поморщиться. Впрочем, тут смотря что. Чтобы зарастить иные раны не хватит и всей жизни... Но все-таки душа закаляется. Становится более невосприимчивой к ранам и потрясениям. Однако мало кто понимает, что главное в такой закалке – это не стать сильнее, а не очерстветь душой окончательно...

Я вздохнул. Судя по внимательному взгляду Стена, он прекрасно понимал, что сейчас творится в моей голове. Виду он, конечно, не подаст, но приглядывать, скорее всего, станет. До тех пор пока не сочтет свое внимание ненужным, либо пока я на деле не докажу свою психическую состоятельность.

– Что-то тихо сегодня дома, – решил перевести разговор в другую сторону я, – не слышно почти никого.

– Дых, уефали фсе, – промычал с набитым ртом Стен, – плефник расколофся.

– Что, так быстро?? – удивился я.

– Обычная сошка, – сморщился Владимир, присаживаясь к нам за стол, – полчаса вдумчивого разговора и он начал заливаться соловьем.

– Странно как-то...

– А что, ты ожидал от представителя альтернативной формы жизни какой-то особенной стойкости и демонстративного презрения к своей судьбе? – иронично поинтересовался Стен.

– Ну... – смутился я.

– Любая тварь жить хочет, – спокойно прокомментировал Владимир, прихлебывая из кружки холодный компот, – а даже если и нет, то ко всем можно свой ключик подобрать, главное знать как.

– Не ко всем, – демонстративно решил оспорить его утверждение я.

– Таких единицы, – усмехнулся мастер, – и почти все они, как правило, долго не живут.

– Почему??

– Не имея привязанности к жизни, хотя бы к одной какой-то ее стороне – очень быстро утрачиваешь всякий интерес к собственному существованию. Так обычно мыслят люди в депрессии и недалекие склонные к суициду подростки.

– Еще кое-кого забыл, – ухмыльнулся Стен, увлеченно ковыряясь вилкой в зубах.

– Идейные, – хмыкнул Владимир, – самые опасные из всех. Но таких мало. Большинство же людей, например, элементарно боятся боли. У них есть страхи, тайные или явные желания, привязанности. Узнай их, грамотно распорядись, и он окажется в полной твоей власти.

– Да это все понятно, просто... противно как-то, – поморщился я.

– Противно? – удивился оперативник, – ты же видишь это в мире каждый день. Реклама по телевизору и во всех доступных и недоступных общественных местах. Пропаганда, формирующая твое сознание. Общественный строй и моральные нормы, придуманные опять же не тобой. Плебс кичится в социальных сетях и на форумах собственным мнением, но не задумывается, что их "собственное мнение" уже было высказано кем-то другим еще задолго до них. Просто из всего этого многообразия, ты выбираешь то, что тебе ближе всего. Что ты сам считаешь правильным. А потом гордо всем говоришь, мол, "Это – мое мнение!", – Владимир отхлебнул из кружки компот, – Тебе предлагают меню, как в ресторане, а ты просто делаешь выбор. Вот только список блюд уже сформирован и утвержден заранее самим поваром.

– Ладно-ладно, уел, – выставив вперед руки, покачал головой я, – был не прав.

– Так думай что говоришь, – спокойно закончил он, – голова на плечах есть – пораскинуть мозгами никто не мешает.

– Ты ему еще расскажи, что информация – это тоже оружие, – откинувшись на стуле, пропел в потолок Стейнульв, – а также как повар может сделать так, чтобы ты из перечня блюд, выбрал именно то, которое ему нужно.

– Думаю не стоит, – поднявшись из-за стола, повел широкими плечами Владимир, – пойду пройдусь.

– Все зависит от поступков, – запоздало брякнул я, глядя, как скрывается в дверном проеме седой хвост, стянутый на затылке черной резинкой, – даже злой человек может совершать добрые поступки.

– Ну надо же, – Стен так натурально умилился и пустил скупую слезу, что на короткий миг я ему даже поверил. Пока не услышал продолжение..., – неси скорей дневник, пятерку буду ставить. Нет, ну надо же! Так, глядишь, и в шестой класс тебя скоро переводить придется! Как только выучишь и сдашь следующий экзамен – так сразу. Так что давай записывай новую тему: "не бывает абсолютно злых или добрых людей, бывают лишь поступки и их последствия". Как тебе это? Не слишком сложно?

– Пошел ты знаешь куда?

– Знаю, – обрадовался он, – ышшо за едой! Пирог с рыбой будешь?

– Нет.

– А зря. Алиса лично пекла, старалась. Для Вовы, правда, но мы ведь ему ничего не скажем, да?

– Ему – нет. А Алисе я все расскажу.

– Какой ты злой, – покачал головой Стен, доставая из холодильника длинный, завернутый в махровое полотенце сверток, – сожрать чужое – это ведь так увлекательно! Ничего-то ты в жизни не понимаешь.

– Да куда уж мне до тебя, – буркнул я.

– Это верно, – с самым серьезным видом покивал он и, не разворачивая сверток, направился с ним на выход.

– Эй! – запоздало опомнился я, – так куда все уехали-то?

– Следить и собирать данные, – пожал он плечами, – обычная оперативная работа. Ну а остальные так, по кое-каким бытовым нуждам.

– Выходит, стало что-то известно?

– Нет, – покачал головой Стен, – про недавние события пленник ничего не знает – обычная мелкая сошка в их иерархии. Зато благодаря ему, нам стало известно, что тут неподалеку, находится чудесное местечко, где притаилось целое гнездо упырей. Дядьки там не в пример серьезнее и наверняка знают больше нашего клыкастого неудачника. Митров как узнал, сразу выслал группу на разведку. Дураков там нет – рано или поздно пропажи они хватятся и насторожатся. Поэтому действовать нужно будет быстро. Но не опрометчиво.

– Будет штурм? – сглотнул я.

– Скорее всего, – кивнул он, – информация для нас по-прежнему является приоритетной задачей. А судя по тем данным, что мы получили – там ее навалом. Как-никак их местная шишка решила почтить визитом наши края и приехала сюда на отдых.

– Хм... И что нам теперь делать?

– Ждать, – оперативник снова пожал плечами, – От нас сейчас ничего не зависит. Ну и для начала понизить уровень адреналина в крови. Может, хоть тогда перестанешь тупить как сегодня все утро.

Брошенная ему вслед вилка воткнулась прямо в подло подставленный под удар пирог. Из глубины коридора тихонько прошлепали шаги, и раздалось довольное, постепенно удаляющееся в сторону второго этажа мурлыканье. Вот же... Выведя из организма остатки веществ, болтающихся в крови после недавней схватки, я поднялся из-за стола и потопал с охапкой грязной посуды к раковине.

Что ж, в чем-то он конечно прав. Смысл суетиться если от нас ничего не зависит? Каждый занимается своим делом. Одни разыскивают пропавших без вести, другие – занимаются слежкой. Третьи – ищут оружие и боеприпасы, обеспечивают нас провизией и всем необходимым. Алиса с отцом, приводят в порядок раненых и помогают Альцману потрошить упыря. Пара аспирантов, чудом выживших в прошлой бойне, следят за приборами и активно ассистируют, не забывая при этом собирать данные для отчетов. Владимир с парнями охраняют периметр. Все работают, все при деле. Прочие, немногие оставшиеся – находятся в резерве. Мало ли какой может случиться форс-мажор, поэтому свободные единицы всегда должны быть в штате, чтобы не отрывать других от работы. Вполне обычная практика.

Я усмехнулся. Неожиданно вспомнился известный производственник Генри Форд, знаменитый помимо всего прочего еще и тем, что платил на своем заводе бригаде ремонтников за отдых. Пока они сидели у себя в каптерке – им стабильно капала зарплата. Но как только что-нибудь ломалось и конвейер сборки вставал – тут же загоралась лампочка, извещавшая о том, что денежный поток работягам прекратился. Чем дольше стоял конвейер, тем больше денег утекало у них из зарплаты. Стоит производство? Теряет деньги не только его хозяин, но бригада обслуживания. Поэтому ремонт у этого зубра автопрома всегда проводился в кратчайшие сроки: быстро и качественно. Ну а с меня что взять, кроме анализов? Научными степенями не отягощен, опыта допросной работы не имею, исследованиями в подобной сфере занимался исключительно в качестве подопытного... да и вообще. Митрову прекрасно известны свойства каждого своего сотрудника и где их можно применить лучше всего. Раз не нагрузил работой – значит так и надо. Тем более что жаловаться на столь вовремя выдавшийся отдых было бы просто глупо.

Поэтому я решил последовать давней армейской традиции: выдалось свободное время – ешь и спи впрок. Никогда не знаешь, когда тебе пригодятся все силы. А учитывая текущие обстоятельства – лишними они точно не будут.

Следующие два дня выдались на редкость тихими. Никто никуда не торопился, не бегал с выпученными глазами по срочным заданиям и не врывался ко мне с криками о немедленном выходе. Жизнь мирно и спокойно текла своим чередом. Альцман с Алисой работали внизу, изредка поднимаясь на поверхность, чтобы поесть или отдохнуть. От Семена по-прежнему не было никаких известий. Группа разведки, уйдя в «глубокий рейд», регулярно посылала данные по объекту наблюдения. На первый взгляд ничего интересного: обычная избалованная золотая молодежь, приехавшая посмотреть на диковинную российскую глубинку. Ну, а как без этого? Медведь в шапке ушанке, пьет водку, играет с бородатым мужиком, одетым в тулуп и ватник, на балалайке и изредка подкидывает урановое топливо в портативный ядерный реактор, отапливающий избу. Классика. Правда сейчас не зима и достоверных реалий Сибири не видно, но кого это смущает? Ушлые туристические фирмы, съевшие на сфере разведения наивных иностранцев не одну собаку, порой организовывали туристам такой трэш, что охреневали даже немало повидавшие на своем веку местные.

В общем, все как всегда. Богатенькие детки развлекаются, а серьезные дяди в костюмах, явно представленные занятыми родителями к своим чадам, осуществляют бдительный присмотр над всем этим обалдевшим от собственных возможностей и безнаказанности детским садом. При этом в главную функцию нянек входит не столько охрана окружающего мира, от буйной фантазии подопечных (плевать они на него хотели), и даже не обеспечение сохранности вверенной им малолетней тушки, а сохранение собственного фамильного имиджа на должном уровне. Уж сколько головной боли доставляют отпрыски толстосумов своим родителям можно даже не уточнять. Достаточно просто посмотреть сводку новостей за последнее время и поднять "висяки" списанные в архив. И ведь чем громче дело, тем больше нужно ресурсов, дабы заткнуть рты всем причастным. А кому нужны подобные траты? Короче, проблема отцов и детей с годами не потеряла своей актуальности.

Вот только на данную группу ребятишек все это мало распространялось. Да, богатая молодежь. Да, все те же усталые няньки и слегка безрассудное поведение, обильно сдобренное легкими наркотиками и алкоголем. Вот только, несмотря на все это, внимательному человеку не составляло труда заметить небольшой диссонанс в поведении и моторике. Беззаботная легкость восемнадцатилетних юношей плохо сочеталась ухватками и пластикой опытных бойцов, невольно наводя на воспоминания о средневековой аристократии. А про их охрану и говорить нечего.

Конечно, был еще вариант со спортсменами. Ведь многие знаменитые атлеты и бойцы, тренируясь с раннего детства, достигали своих первых высоких титулов еще в весьма нежном возрасте. Как тут не приобрести отточенность движений и грацию? Однако это только на первый взгляд. Уверенность, походку, взгляд бывалого человека, привыкшего биться не на жизнь, а на смерть, побывавшего не в одном бою и адекватно оценивающего свои и чужие силы скрыть довольно проблематично. Особенно от такого же собрата по ремеслу. Даже если твой противник хороший актер, и умеет превосходно контролировать не только свой речевой аппарат и лицо, но еще и моторику, то его все равно выдают многие нюансы. Опытный боец если даже этого и не заметит, то всегда почувствует. Чувство опасности, постоянная готовность к бою настоящего мастера не даст тебе ошибиться и обмануться красивой видимостью. Смерть, даже проходя мимо, всегда оставляет свой отпечаток.

Именно поэтому Игнат, входивший в группу разведки, решительно отмел идею о штурме без тщательной подготовки. Да, время сейчас было далеко не на нашей стороне, но и права на ошибку мы не имели. Особенно с подобным противником. Второго шанса нам уже не дадут. Вот и приходилось ждать, по крупицам собирая информацию и планируя захват с максимально возможной тщательностью.

Попутно, дабы личный состав совсем уж не страдал от безделья, Владимир и Стен организовали регулярные тренировки на холодном оружии. Учитывая колоссальные показатели регенерации пленника (даже по меркам одаренных) нововведение было далеко не лишним, т.к. на сегодняшний день единственным способом гарантированно убить представителя их расы – это было срубить ему башку. Да и то не факт, что против более старых существ это поможет. Вот и приходилось теперь большую часть времени проводить в наспех переделанном из гостиной спортзале, махая ножами и короткими мечами. Привет Дункану МакЛауду, блин.

Последних, к слову был большой дефицит. Поэтому приходилось работать очень осторожно, чтобы не повредить и не сломать и так небогатый арсенал. Закупать где бы то ни было дополнительные образцы, полковник запретил категорически. Ножей у нас и так хватало, а вот мечи тут же бы вызвали нездоровый интерес определенных клыкастых товарищей. Это не огнестрел, что пачками скупается на черном рынке. Хороший клинок, тем более покупаемый не в единственном экземпляре тут же вызовет множество вопросов. И плевать, что фактически будут брать разные люди и в разных местах. Общий рынок мониторится не менее тщательно, чем официальный, и нужные выводы кто-нибудь да сделает. Поэтому рисковать сейчас явно не стоит.

Вот и приходилось осторожно (для оружия, а не для собственного бедного тела) рубиться в спортзале, иногда прерываясь на отдых. В такие минуты я всегда старался уйти ото всех подальше и забраться куда-нибудь в прохладное место с бутылочкой другой холодного кваса. Жара в эти дни стояла неимоверная и подвигом казался уже даже обычный променад по улице, а не то что поход на тренировку.

В один из таких моментов, когда я валялся на крыше веранды, вольготно раскинувшись на теплых струганных досках, прикрытых от солнца широким козырьком дома, ко мне по лестнице забрался Стен.

– Так вот где ты торчишь все время, – хмыкнул он, падая рядом и осторожно опуская рядом с собой объемистый пакет с едой.

Я лишь лениво повел в его сторону взглядом. Говорить не хотелось. Давно прошли те времена, когда после подобных спаррингов меня приносили в комнату, или отливали водой, после вдумчивого лечения Ильи. Теперь я лечил себя сам, стремясь придти в норму раньше, чем Владимир успеет меня "добить", да и выносливость была уже совсем не та, что в начале. И все-таки усталость давала о себе знать.

– Говорить лень? – мгновенно понял причину моего молчания наставник, – бывает. Такая же фигня была раньше! Но какие твои годы? Полчаса хорошего отдыха, кружка доброго пива и ты снова полон сил до краев!

– Угу...

– Что, Володя не разрешает? И правильно, мозги должны быть ясными. А вот газировка, особенно холодненькая самое то. Ну, или квас. Он не такой сладкий. Пироги будешь? – Стен зарылся в пакет.

– Я думал, ты сейчас молодежь мучаешь, – буркнул я.

– Нее! Ими Вова занимается, – на вот. Мне на майку бухнулся кусок здоровенного липкого пирога с черникой, – сытная штука.

Возмущаться и ругаться было не только бесполезно, но и еще лень. Поэтому я просто отлепил кусок сдобы от одежды, оставив на груди здоровенное синее пятно, и сунул его в рот.

– Ммм, вкусно...

– А я о чем, – довольно подтвердил подросток, с энтузиазмом уминая свой кусок, – надо же, Маше всего пятнадцать, а как готовит! Вот что значит правильное бабулино воспитание.

– Это да.

Некоторое время раздавалось только сосредоточенное чавканье и бульканье, изредка прерываемое громкой отрыжкой Стена.

Внизу скрипнула дверь и кто-то кряхтя опустился на скамейку под верандой. Хотя почему это кто-то? Не узнать Альцмана по шаркающей походке и голосу не смог бы только глухой. Рядом с ним опустился полковник. Я грустно усмехнулся. Если раньше по шагам я мог узнать только отца, идущего по общему межквартирному коридору домой, то теперь, стоило изучить человека, его манеру двигаться хоть немного и узнать его издалека уже не составляло особого труда. Пусть даже и по звуку. В такие моменты ты буквально чувствуешь человека, ощущаешь его.

– Иван Абрамович, что вы можете сказать по этому поводу? – прозвучал тихий серьезный баритон. Чиркнула зажигалка и вверх потянулся едкий крепкий дымок.

– Требуются дополнительные исследования. Нужно как минимум месяц вдумчивой и осторожной работы, прежде чем мы сможем дать хоть какие-то...

– У нас нет столько времени, – отрезал Митров, – мне нужно знать уже сейчас как максимально быстро и качественно выводить из строя этих тварей. Терять своих бойцов я больше не намерен.

– Это новый вид, как же вы не поймете! Новый! – возмутился до глубины души профессор, вздернув вверх куцую седую бороденку, – И нам о нем совершенно ничего не известно! По-хорошему тут потребуются годы клинических исследований, чтобы хоть как-то описать основы их жизнедеятельности. И это при наличии современной лаборатории, оснащенной всем должным оборудованием.

– Ну, годы это вы, конечно, хватили, – протер очки непонятно откуда взявшийся Архип Петрович. Надо же, как подкрался старикан! Я даже не услышал.

– Вы так думаете? – иронично вскинул брови тот, – насколько мне помнится вы специалист в несколько иной области.

– Оставим споры, – проговорил Митров, – все, что мне нужно знать сейчас – так это то, как убивать этих тварей. Предоставите мне эти данные и потом сможете изучать вашего "подопечного" сколько душе угодно. Торопить вас никто не станет.

– И как вы себе это представляете? – поинтересовался Альцман, – то, что вы предлагаете, может поставить под угрозу жизнь моего пациента. Я уже не говорю о глобальных последствиях для...

– Ты смотри как заливается, – хмыкнул Стен, – как будто это его раньше особо волновало.

– Угу, – мрачно буркнул я, прислушиваясь к звукам, доносящимся снизу, – "пациента"! Меня тогда на базе чуть не угробил и хоть бы хны, а тут смотри, какая заботливость проснулась.