Текст книги "Тактик 9 (СИ)"

Автор книги: Тимофей Кулабухов

Соавторы: Сергей Шиленко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Если отминусовать от павших и пленных всех попросту отступивших, то никогда не получится первоначальное число. Потому что часть пропадают без вести, часть бегут, куда глядят глаза, дезертируют по одному или группами.

Выходит, около двух тысяч, в основном это ополченцы, разбежались как тараканы. Часть бегущих – лёгкая конница из городов, тоже ополченцы. Как поступят эти, трудно сказать.

В общем, меня такие тоже устраивают, потому что они так или иначе вышли из войны.

Глава 17

Не до отдыха

Ближе к вечеру к лагерю добрался наконец-таки обоз с конницей и госпиталем.

Мы горячо приветствовали воссоединение, хотя в отличие от прочих, я понимал, что скоро мы снова расстанемся. Потому как перед этим весь остаток дня я думал и немного дремал, чтобы восстановить силы.

Мы оказались в ситуации тактической развилки.

Эссин, насколько я видел по картам, мог пойти и запереться в одном из замков региона, укрыться в нём. Собственно, в этом высокое предназначение замков – быть островком безопасности, в том числе и для разгромленных армий.

Мы могли бы задействовать разведку и отыскать его, после чего осадить замок и попытаться окончательно с ним и его войском разобраться.

Однако мы и так находились в глубине бруосакских владений, тут так или иначе было довольно-таки много подобных отрядов и гоняться за всеми довольно опасно.

Был и второй вариант, это город Эклатий.

Когда я планировал действия частей группировки в укреплённом лагере на блокированных коровьих бродах реки Мара, то не рассчитывал, что Эссин сможет отступить. Но вот тут геометрия поля боя и его привычка следовать в голове колонны сыграла в его пользу. Мы напали так, как напали, и он в результате смог не просто сбежать, он смог даже отступить.

Поэтому я тогда планировал только Эклатий и даже сделал ставку на это, отправив туда Фаэна.

Так что теперь я рассчитывал доиграть эту партию до конца и взять столицу региону Ойдон, а поэтому играл наперегонки со временем.

Гарнизон города Эклатий был невелик, полсотни наёмников и потенциальная возможность дополнительно собрать ополчение в две-три тысячи бойцов.

Эссин, заняв оборону на бродах, одновременно с этим блокировал мою возможность напасть на Эклатий, а если бы мы атаковали его в лоб и преуспели (понеся потери), то он сам отступил бы в Эклатий. Таким образом он со своей армией стал бы его основной оборонительной силой. Сейчас ситуация была выведена из равновесия, можно было воспользоваться временной слабостью города.

И поэтому, едва лишь прибыл обоз, когда они стали располагаться в лагере, на заранее отмеченных для них позициях на холме, а Зульген чуть ли не с колёс занялся ранеными, в том числе пленными ранеными, я стал готовиться к следующему марш-броску.

Мой штаб собрался в командирской палатке и, выслушав короткие доклады о состоянии полков после сражения, я коротко рассказал им о том, что мы идём на Эклатий. Причём не абстрактно когда-то идём, в какой-то туманной перспективе, а вот прямо на рассвете.

– Кухне я поручаю приготовить еды на тех, кто выходит в поход.

– А кто выходит? – задал практический вопрос Мурранг.

– Думаю, что это будут Первый, Второй и Третий полк, Сводная рота, одна рота разведки из подчинённых Орофина.

– Я поведу её? – тут же спросил эльф.

– Нет, ты останешься с основной группировкой, потому что ей тоже нужна разведка.

– Но ударная группа будет уязвима? – нахмурился Фомир. – Я ведь пойду с тобой? Или Ластрион?

– Пожалуй, пойдёшь ты и те из магов, которые готовы к маршу. Расстояние у нас порядочное, три суточных марша, которые надо пройти наперегонки с новостью о том, что герцог Эссин разгромлен.

– А мы считаем, что Эклатий пребывает в святом неведении? – в лоб спросил Орофин.

– Считаем. Это произошло всего несколько часов назад, у него не было времени рассылать гонцов или воронов. Кстати, обоз привёз мне воронов? Надо послать сообщение принцу Ги и Новаку.

– Да, – подал голос полуорк Зойд, командир комендантской роты. Комендантская рота на практике выполняла самые разные функции, в том числе и службы писаря Деция. Кстати, именно подразделения Зойда заведовали шестью воронами, которых мы приобрели в Вальяде и таскали с собой.

– Хорошо. Словом, мы исходим из того, что Эклатий пока что не знает о новостях, но скоро узнает. И нам надо эту новость перегнать, потому что они пока ещё не перешли в осадное положение, а просто живут.

– Три полка, разведка и Сводная рота, – повторил Мурранг. – А мы, остальные? Какой план?

– Вы двигаетесь в сторону Эклатия, но не форсированным маршем, а наоборот, медленным, с великой осторожностью. Мы не знаем, какие ещё силы могут бродить по региону, не знаем, как сложится у меня со взятием Эклатия. Разведка, каждый вечер укрепление лагеря, лечение раненых.

– Может, нам просто постоять тут сутки? – предложил Мурранг. – Мы тогда всех подлечим, порядок наведём, а то после каждого марша с оружием и доспехами, с обозом, со снаряжением сапёрным случается жуткий бардак.

– Пожалуй, что так. Посидите тут сутки, но потом всё равно выдвигайтесь на север. Но двигайтесь не дорогой вдоль Мары, а вот тут, – я показал на карте, – восточнее. Дорога широкая, никаких лесов, одни деревни и поля. По расстоянию то на то и выходит, но устроить засаду значительно сложнее.

– Босс, нас будет менее пяти тысяч клинков, кто в своём уме на нас нападёт? – высказался Хрегонн. – Эссин сейчас не в том положении, его рыцари были с ним, других отрядов нет.

– Есть Лесные братья, – отрезал я недовольным тоном, чтобы избежать дискуссии. Мы на входе в Ойдон выбили только часть. Лесные братья специализируются на засадах и ударах исподтишка. По какой-то причине, согласно показаниям пленных, Эссин отослал их до того, как выдвинулся к Тройхату. Что он задумал? Что они творят?

– Но лесные браться – это что-то около тысячи разбойников, не более того, – всё же попытался настоять Хрегонн.

– И тем не менее, для причинения ущерба Штатгалю даже пары рот может хватить. Не победить, но подранить могут. Поэтому моя инструкция такова. Понятно?

– Понятно, – нестройно ответили офицеры. Они были слишком воодушевлены тем, что после нескольких дней стояния на бродах мы могли, хотя и пролив много пота, разгромить армию Эссина. Ну, а меня этот факт не особенно впечатлял. Эйфория не должна туманить разум.

– Хайцгруг, – обратился я к орку, – Ты у нас раненый. Оставим тебя с основным Штатгалем или ты горишь желанием пойти со мной на Эклатий?

– Куда Первый полк, туда и я! – пробасил орк. – Ранение лёгкое, ничего серьёзного.

– Арбалетный болт вошёл в тебя на глубину в пять фаланг, даже, наверное, показался из спины. Это лёгкое ранение?

– Царапина, ничего, что было бы достойно внимания командора! – бахвалился Хайцгруг.

– Ладно. Но нужен медик, чтобы присматривал за тобой. А Зульген у нас в собрании между тем не участвует, он выполняет свой долг врача, я ему разрешил… – рассуждал я.

– Я присмотрю за своим другом и старшим по званию! – поднял руку Лиандир, командир Сводной роты, который обычно на собраниях и заседаниях штаба сидел тихо. Не любил он все эти сборища. Да и я не любил, просто они были необходимы.

Я обдумал его предложение и согласился:

– Тогда каждые пару часов осмотр раны. И чтобы я об этом не думал и не переживал, что к Эклатию Хайцгруг истечёт кровью из-за своего излишнего героизма.

…

Я снова рисковал, разделяя силы. Но знал, что сейчас самый важный ресурс – это время. Эклатий, столица провинции, куда Эссин был прямо во время войны назначен руководителем, осталась без защиты. Эссин забрал гарнизоны и кого смог из ополчения на войну со мной. Среди пленных были и жители Эклатия, которые, как умели, описали мне устройство города и кто там за главного сейчас. Когда идёт война, прежнего губернатора отстранили (а руководил он из так называемого «Дома бургомистра», чиновничьей резиденции в Эклатии), а герцог был в отлучке.

В целом ситуация была такой, как я предполагал.

Ещё до рассвета наша ударная группа была готова к маршу.

Сапёры за ночь переоборудовали часть трофейных телег в одноосные маневренные экипажи для марша. С громадными колёсами, больше человеческого роста, запряжённые одной лошадью, свежей и не боевой, а тягловой, но не тяжеловозом.

Чтобы ускорить марш, сапёры постарались на славу, а мы загрузили в такие «телеги» по минимуму.

Три с лишним тысячи солдат разных рас, оставив позади дремлющий лагерь, двинулись на север. Мы шли налегке, без стандартного обоза, без кухонь, палаток и шатров, без тяжёлого вооружения.

В телегах, которые шли довольно быстро и даже не везли пехоту, вместо этого один из солдат тащил их под узды, наши ранцы. На нас самих минимум необходимого и лёгкая броня, щиты тоже сложены в телеги.

Марш – это в любом случае трудно, это тяжёлая работа и максимальная нагрузка. Бежать на марше невозможно, это сказки, движения на марше – быстрый шаг и главная стратегия – поддержания темпа и хорошая логистика.

Мы двигались спокойно, экономя силы, но зачастую по очень странным дорогам, которые казались скорее звериными, чем человеческими, пересекая лесопосадки, поля, форсируя мелкие речки, просто переходя в брод.

Логистика лежала на плечах разведчиков Орофина и они со своей задачей справлялись, заранее продумав маршрут.

Мы снова погрузились в походный боевой марш, но на этот раз он был другим. В нем не было усталости и безысходности. В нём была ярость победителей, которые разгромили Эссина в прошлый раз, предвкушение скорой и окончательной победы.

Я ехал верхом в авангарде на своём Громе, которому много довелось попутешествовать со мной. Не то, чтобы я изображал командира, который «впереди, на лихом коне». Нет, просто мои навыки, Рой и Птичий пастух требовали усиленного внимания и концентрации, невозможных на пешем марше.

Первые несколько часов эйфория победы действовала лучше любого стимулятора. Солдаты шли быстрым, упругим шагом, перебрасываясь шутками и вспоминая самые яркие моменты утренней бойни. Они чувствовали себя непобедимыми, а я не мешал им. Этот эмоциональный подъём был ценным ресурсом, который я намеревался использовать до последней капли.

Но эйфория, как и любой другой стимулятор, имеет свойство заканчиваться.

К полудню солнце начало припекать, а усталость навалилась на плечи.

Стояло безветрие.

Пыль, поднятая тысячами ног, превратилась в удушливое облако, которое скрипело на зубах, забивало ноздри и лёгкие.

Шутки смолкли. Разговоры сменились короткими, отрывистыми командами и тяжёлым, согласованным дыханием.

Я ехал на своём коне, такой же покрытый пылью, как и все остальные. Верхом легче, и я объективно не устал.

А вот моё войско немного притомилось.

Через Рой я скомандовал снижение темпа и когда попалась очередная речушка, скомандовал короткий привал.

Солдаты усаживались на землю там, где стояли. Никто не разговаривал. Было слышно только жадное хлюпанье, с которым они пили воду, и тяжёлое дыхание.

Фляги наполнялись, солдаты умывали лица, кто-то побежал в кустики.

Я спешился и прошёлся вдоль рядов. Лица были серыми от пыли и усталости. Глаза, ещё утром горевшие огнём победы, теперь показали некоторую усталость.

Вскоре ко мне направились двое – заместитель командира Второго полка по имени Ройнгард и командир Третьего по имени Марк. Первый – бывший наёмник, а потом и разбойник с плавным переходом в статус потенциального висельника. Второй – бывший бунтовщик, про которого Фаэн как бы про между прочим сказал, что у него есть четверть эльфийской крови и, хотя по ушам это незаметно (не у всех проявляется), но некоторые манеры мышления и движений выдают.

Оба были проверенными бойцами, безгранично преданными мне. Но сейчас в их глазах я видел не только преданность, но и глубокое, мучительное сомнение.

Они остановились в нескольких шагах, словно не решаясь подойти ближе.

– Говорите, – сказал я, не повышая голоса.

Ройнгард, человек прямой и грубоватый, шагнул вперёд.

– Командор герцог Рос, – начал он, и я заметил, как он тщательно подбирает слова, что было для него нехарактерно. – Мои бойцы идут, они не устали, но… Мы только что хорошо сразились. И дорога впереди длинная. Когда мы дойдем до Эклатия, у нас не будет сил, чтобы просто поднять оружие, не говоря уже о том, чтобы штурмовать стены.

Марк, который до этого молчал, шагнул вперёд и встал рядом с Ройнгардом.

– Ваша светлость, мы не сомневаемся в Вашей гениальности, – его голос был более тонким, но не менее твёрдым. – И пойдём за Вас даже штурмовать вход в ад, царство Клёгги и биться с её легендарными псами, но то, что мы делаем, выглядит как самоубийство. У нас нет ни лестниц, ни таранов, ни требушетов. Маги, которые идут с нами, слабы и их мало. У нас нет даже веревок с крючьями. Стены Эклатия высоки и крепки, это лучшие городские стены в Ойдоне. Мы просто умрём под ними от стрел защитников. Если наша цель была осада, то зачем этот марш, почему мы не двигались всем Штатгалем?

Они замолчали, ожидая моей реакции. Я видел, что за ними наблюдают капралы и солдаты, хотя и помалкивают.

Это они сейчас озвучивают общие сомнения.

Этот разговор был важен не только для нас троих. От моего ответа зависела их решимость.

При этом одно из базовых правил Штатгаля – это право задавать вопросы, в том числе и мне. И хотя у меня, и любого офицера было право требовать исполнения приказа без обсуждений и сомнений, я не всегда этим правом пользовался.

Логика. Во многом Штатгаль существовал только благодаря логике и здравому смыслу и именно они удерживали тех, кто был каторжниками, от того, чтобы превратится в толпу дезертиров.

Все действия Штатгаля хотя и были направлены на ведение войны, были так же логичными и мы никогда не совали голову в петлю.

Я медленно обвёл их взглядом. Посмотрел им прямо в глаза, сначала Ройнгарду, потом Марку.

Мой голос прозвучал тихо, но в наступившей тишине каждое слово было слышно отчётливо.

– Вы доверяете мне? – спросил я.

– Да, командор, – первым ответил Ройнгард, и в его голосе была искренность.

– Безусловно, Ваша светлость, – эхом отозвался Марк.

– Хорошо. Тогда знайте. Мы используем военную хитрость. Нам не нужны ни осадные башни, ни таран, ни, если всё сложится хорошо, магия при разрушении ворот.

– Предательство? – предположил прямолинейный Ройнгард. – Изменники откроют нам ворота?

– Скажем так, нам откроют ворота. И наша цель, как ни странно, не сражение как таковое, а именно что быстрый марш. Если мы сделаем всё быстро, то и махать мечом не придётся. Вы помните, как мы брали Вальяд?

– Да! Магия ледяная для создания дороги прямо по поверхности реки и взрывная для пролома в стене! – с восторгом ответил Ройнгард.

– Но главное же не это, лейтенант. Главное, что мы избежали резни среди гражданских. А потом вы спокойно ходили по улочкам, покупали товары в лавках, делились курительным зельем с жителями, хохотали над их шутками. Это важнее, чем сиюминутная выгода и это было результатом тонкого расчёта. Не могу вам обещать, что в Эклатии будет то же самое. Не могу обещать, что мой расчёт в этот раз сработает. Наш марш сейчас – это риск, в том числе, что мы встретимся сейчас с толпой ополченцев из центральных районов Бруосакса, которых ведёт очередной генерал Эммей. Не могу сказать, что мы тут не рискуем. Но я делю этот риск с вами. И мы попробуем взять Эклатий без всяких требушетов.

Они оба молча кивнули, остальные, стоявшие поодаль и жадно ловившие каждое слово, сделали вид что заняты своими делами.

– Стоянка ещё десять минут и снова в путь! – сдвинув брови, скомандовал я громко, как на плацу.

Мы шли весь день, на закате сделали остановку, чтобы перекусить сухим пайком, наполнить фляги и снова в путь.

Потом мы шли ещё одну ночь и большую часть следующего дня. Это был довольно быстрый марш.

Разведка сбивалась с ног, подыскивая маршрут, по которому мы бы огибали местные городки и деревни. Такие сложности выпали нам только потому, что в этой части провинции население не было эвакуировано.

Разведка несколько раз подавала мне сигнал и вся ударная группировка замирала. Послушно останавливалась, когда мы ждали, чтобы мимо прошли какие-то крестьяне на телеге или траурное шествие (люди умирают во время войны, причем не зависимо от этой самой войны, это была просто похоронная процессия местной деревни).

И вот, в какой-то момент и невероятным чудом не замеченными, мы добрались до места назначения, поднявшись на холм, с которого открывался вид на Эклатий.

Город раскинулся в широкой долине, окруженный мощными каменными стенами высотой не менее восьми метров. Через равные промежутки возвышались одиннадцатиметровые башни. Стены были старые, если не сказать, что древние, но ухоженные. На отдельных участках можно было бы разглядеть блеск шлемов часовых. Над главными воротами, окованными железом, гордо развевались флаги герцога Эссина.

Солдаты остановились без приказа. Они просто стояли и смотрели на город, и в их глазах не было ни страха, ни радости.

Они дошли. Что дальше делать, они не знали.

Глава 18

Чертик из коробочки

Ударная группа застыла на холме. Если до этого нас ещё не заметили, если нам удалось ясным днём уклонятся от встречи с крестьянами и торговцами, двигаясь какими-то козьими тропами, то теперь, вблизи города, наше обнаружение стало лишь вопросом времени.

Видимо, у них были какие-то «протоколы» безопасности, потому что ворота были заперты. Да, тревога над городом не звучала, но ворота…

Рва у города не было, привратные башни сложены из широченных блоков, цельных камней, которыми оперировали либо при помощи магии (когда-то более могучей, чем современная), либо же строили силами троллей. Другого объяснения у меня не имелось.

Впрочем, это было и не особенно важно.

На коротком расстоянии мне стал доступен (вследствие наличия Роя) Фаэн, который куковал тут уже пару дней. Так сказать, заранее осваивался.

Я смотрел на город. Я видел стражу на стенах, видел закрытые ворота.

«Фаэн, давай», – скомандовал я через Рой.

И в этот момент из небольшого лесочка, просто густых зарослей у дороги, на которые никто не обращал внимания, вылетела сигнальная стрела. Она взмыла в небо, оставляя за собой тонкий хвост красного дыма.

Мои солдаты удивлённо замерли, провожая взглядом полёт стрелы. Они не понимали, что происходит. Им оставалось только смотреть.

Стрела описала дугу и начала падать, оставляя за собой хорошо заметный красный шлейф. Она падала прямо на главные ворота Эклатия.

И в тот момент, когда она исчезла за стенами города, у ворот началось какое-то движение.

Сначала неясное, едва заметное на таком расстоянии. Но потом оно стало более очевидным.

Натужно заскрипел открывающий механизм. Тяжёлые ворота, закрывавшие вход, медленно поползли в стороны.

На стенах мелькали едва различимые тени. Из тех самых кустов в район ворот устремились быстрые, как размытые силуэты, эльфы. Они как блохи прыгали в ещё не открытые полностью ворота. Солдат в шлеме, явно бруосакского происхождения, ошалело посмотрел вниз со стены. Он, кажется, даже открыл рот, чтобы заорать, но чья-то ловкая и сильная рука схватила его за голову и хорошенько приложила о каменные блоки рядом.

Солдат сполз по стеночке, у нижней кромки смотрового окошка показалось хитрое эльфийское лицо.

Моя армия замерла в коллективном шоке.

Они смотрели на открывающиеся ворота неприступной крепости, и их мозг отказывался верить в происходящее.

А я просто сидел на своем коне и смотрел на дело рук своих. Ну, не совсем своих.

Конечно, я не был уверен до конца. Но если кто-то и может, то поэтически-раздолбайский Фаэн.

Вторая, секретная часть моего плана была приведена в действие.

И теперь оставалось только войти и забрать то, что по праву сильного принадлежало мне.

В коллективном сознании моей армии, которое я ощущал через Рой, накопившаяся усталость от марша сменилась оглушительным стимулирующим шоком.

Три полка, которые секунду назад безрадостно думали над тем, как будут разбивать лагерь и брать город с закрытыми воротами в осаду, теперь стояли в абсолютной тишине. Ошеломлённо наблюдая за чудом, достойным если не легенд, то, по крайней мере ярких кабацких баек.

Ворота неприступного города оказались распахнуты настежь.

Я буквально чувствовал, как их усталость и уныние смываются волной чистого, незамутненного адреналина.

– Что это? – шептали они.

– Магия?

– Босс точно кого-то там подкупил, я тебе говорю!

Ропот прошёлся над ударной группировкой.

Я медленно, очень медленно, тронул коня, направляя его вниз по склону. За мной, как волна, как единый организм, пришла в движение вся моя ударная группа.

Это был манёвр солдат, которые ещё не до конца осознали свою победу.

Ройнгард и Марк догнали меня, их лица были воплощением изумления.

– Командор… но как? – выдохнул Ройнгард, растерянно поправляя ремешок шлема.

Я не ответил и позволил им ещё немного побыть в неведении. Пусть насладятся моментом.

Мой план был прост, хотя и лишён деталей.

Я никогда не собирался штурмовать Эклатий. Штурм – это грубый, затратный по ресурсам метод. Это для таких формалистов, как Эссин и Эммей. Мой подход всегда был другим. Я не ломаю систему.

Я нахожу её уязвимости и использую их.

Система любого города держится не только на стенах и солдатах. Она держится на порядке и расстановке сил.

Враг снаружи, свои внутри.

Фаэн пришёл к городу незамеченным. Задача совершенно нетривиальная, когда ты тащишь с собой две сотни эльфов-разведчиков. А потом ещё надо придумать, как обеспечить захват города.

В данном случае, поняв, что город держит закрытыми ворота большую часть дня, творческий эльф обеспечил просачивание части своих подчинённых внутрь периметра. Причём, как он мне он мне потом рассказал, эльф не стал переодевать их в гражданских и прогонять через ворота по одному, смешивая с колонной торговцев или крестьян. Он нашёл в стене, в другой его части, далёкой от ворот, укромный участок, где не бродили часовые, а камни были такими крупными, что по ним можно было взобраться и ночью. Таким образом Фаэн обеспечил неспешный подъём эльфов внутрь города. В город попало всего лишь шесть десятков эльфов, которые тут же оделись как бродяги и рассредоточились по городу группами.

Фаэн был среди них.

Изучив работу охраны ворот, они поняли, что когда стража не встречает группу входящих, то ворота почти не охраняются, там караулит всего пять бойцов. Которые большую часть дня играют в кости или дрыхнут, выставив самого молодого следить, не идёт ли начальство. Ну и ещё тот, кого выбирали жребием, вполглаза присматривал за дорогой, нет ли больших групп крестьян, которым надо открыть ворота.

Эльфы даже никого не убили, получив сигнал, они подскочили, набили морды, оглушили, скрутили и открыли ворота.

…

Усталость моих солдат испарилась, будто её никогда и не было.

С рёвом, в котором смешались облегчение, ярость и дикий восторг, Первый, Второй и Третий полки хлынули в распахнутые ворота Эклатия. Они бежали к победе, которую их гениальный и безумный командир подал им на блюде.

Первые ряды гарнизона только успели выскочить по тревоге из казарм, когда были сбиты с ног потоком стали и ярости.

Город к войне был не готов. Военное руководство прежнего губернатора было уволено, новых Эссин пока что не назначил. Был только комендант, он же начальник стражи, но и тот оказался не в казарме.

Этот человек и главы города могли бы с тревогой ожидать долгой осады, а не внезапного штурма изнутри.

Я въехал в город следом за штурмовыми отрядами. Ворота с тяжёлым грохотом закрылись за арьергардом Третьего полка и одна из рот тут же взяла их под охрану, отрезая бруосакцам и путь к отступлению, и путь к бегству.

Воздух наполнился криками, лязгом оружия и гулом набата, который запоздало забил на главной площади, сея панику, а не собирая защитников.

Бой рассыпался на десятки мелких стычек. Главная улица, ведущая от ворот к центру, была прямой и удобной для марша, так что мои полки очень скоро оказались в центре.

Солдаты гарнизона в казарме были уже пленены, когда воины Первого полка выбивали дурь из тех горожан, которые решили стать ополченцами и взять в руки оружие.

Но мои волки были в своей стихии.

Они не неслись вперёд бездумной толпой. Они работали малыми тактическими группами, как я их учил. Пятерка бойцов врывалась в переулок. Щитовики вытесняли тех, кто кидался им навстречу, копейщики ранили или обезоруживали разрозненных ополченцев.

Были взяты под контроль бюро стражи, тюрьма, дом бургомистра, окрестности международного Гномьего банка. Банк тут же заперся, а капрал, получивший от меня соответствующие инструкции, подошёл к его двери и громко объявил, что город в процессе захвата армией герцога Роса. Однако их генерал не намерен даже пытаться грабить банк, тот навсегда останется нейтральной территорией. Во избежание недоразумений командующий атакой просит оставить двери финансового учреждения закрытыми до конца захвата города.

Роты Первого полка брали под контроль стены и вторые ворота в город, с названием Зерновые, пленив их паникующую охрану.

По возможности мы избегали смертей, в этом не было нужды.

Если гарнизон города был всего в полсотни наёмников и полсотни стражников, то против трёх тысяч, которые «в моменте» уже проникли внутрь стен, они бы ничего и не смогли.

Город был парализован от страха и в большинстве своём горожане запирались внутри домов, кто-то даже вывешивал белые флаги, международный универсальный знак мира и мирных намерений.

Белый флаг так удобен потому, что не содержит герба, не имеет чьих-то геральдических цветов. Он символизирует «я ничей», то есть что держащий его не выступает под чьим-то флагом как участник войны. Кроме того, его нейтральность означает, что он не намерен применять силу и рассчитывает, что против него её тоже не применят.

* * *

Капитан Тейштейн, седой ветеран многих бруосакских войн, которые оставили на его лице если не шрамы, то морщины, стоял на высоком крыльце ратуши. Его рука до боли сжимала деревянные перила.

Он смотрел на свой город, и пребывал в смеси ужаса, гнева и недоумения.

Набат бил, но его тревожный гул тонул в шуме марша рот захватчика, которые растекались по улицам.

Как? Откуда они взялись?

Эти вопросы молотом стучали в его висках. Армия герцога, тысячи отборных воинов, должна была находиться на юге, в десятках миль и прикрывать саму вероятность нападения на город. С севера от Эклатия были непроходимые (или точнее сказать, труднопроходимые) леса, а за ними окрестности города Монт, оттуда никто не мог напасть даже в теории.

Ну, наверное, он понимал, что у герцога Эссина дела пошли не очень и всё же стадии принятия у него затянулись.

Однако же Тейштейн был старым солдатом. Он не верил в чудеса и не питал иллюзий. Если враг стоит у ворот, а точнее сказать уже внутри стен, значит, щит, надежда и опора, а конкретно – присланный герцог, где-то и в чём-то облажался (применять более верное слово, даже в мыслях, опытный вояка не стал). Значит, не сдержал своего обещания напыщенный вельможа, который, хитро прищуриваясь, скупо говорил о том, как остановит и если не разгромит, то здорово остудит пыл армии выскочек-маэнцев. Жалких неумех, которые даже регулярной армией или чьей-то гвардией не были, а набраны по слухам, из каторжан. Однако сейчас их присутствие в городе значит, что этот герцог и его собранная по всей провинции армия – разгромлены. Иных вариантов нет.

Он смотрел вниз, и его военный опыт безошибочно подсказывал ему, что и для обороны города это не конец. Это уже агония.

Его немногочисленные наёмники, привыкшие к сытой и спокойной гарнизонной службе, были просто смяты.

Против них действовали не люди. То есть буквально, Штатгаль в значительной степени это не́люди. Но больше того, в его глазах это были волки в чёрной броне, безликие, безжалостные, двигающиеся с пугающей слаженностью.

Он видел, как его последние бойцы, под командованием молоденького капрала пытаются удержать широкую центральную площадь. Они выстроили подобие фаланги, выставив вперёд копья. Против них двигался клин тяжёлой пехоты, закованной в чёрную сталь.

Атакующие не бросились в лобовую атаку. Они стали так же внезапно, как и бежали. Из-за спин тяжёлых пехотинцев полетели магические удары.

Даже не огонь.

Просто росчерки энергии, которая взрывалась, создавая ударную волну. Маги ударили разом по меньшей мере десятью зарядами о брусчатку перед строем его солдат, а ударная волна свалила его солдат, как удар кулака по столу опрокидывает деревянные фигурки детского игрового набора.

И тут же строй вражеской маэнской пехоты рванул вперёд, поглотив его людей, ударами рукоятей по шлемам и суровыми пинками подавляя сопротивление.

Тейштейн отвернулся, не в силах смотреть как последний рубеж пал.

У него был выбор. Умереть с честью, забрав с собой на тот свет ещё несколько сотен жизней, и позволить превратить свой город в дымящиеся руины. Или сдаться.

Слово «сдаться» было для него, старого солдата, синонимом позора. Он никогда не сдавался. Но он никогда и не был ответственен за жизни десятков тысяч мирных людей.

Взгляд его зацепился за сцену, разыгравшуюся внизу, у фонтана. Группа ополченцев, зажатая в узком проулке, отчаянно отбивалась от отряда чёрных пехотинцев. Они были обречены. Тейштейн стиснул зубы, ожидая неминуемой резни.

Но резни не последовало.

Вражеский отряд, потеряв двух бойцов, вдруг перестроился. Вперёд вышли двое с тяжёлыми щитами, полностью перекрыв проулок. Атака прекратилась. Вместо этого раздался короткий, гортанный приказ командира нападавших.

Ополченцы, ожидавшие смерти, замерли. Из-за щитов вышел офицер врага. Он что-то крикнул им. Тейштейн не слышал слов, но видел жесты. Он предлагал им сдаться.

Один из горожан, видимо, самый отчаянный, выскочил вперёд, размахивая топором. Он не пробежал и двух шагов. Короткий свист, и два арбалетных болта, выпущенные из-за прикрытия щитами, ударили в незащищённые ноги ополченца. Тот с воплем упал, камни оросились кровью и ситуация, смертельно опасная, отрезвила оставшихся.

Остальные, увидев это, бросили оружие.

Чёрные пехотинцы не бросились их добивать. Они методично разоружили сдавшихся, грубо, но без лишней жестокости поставили их на колени, связав руки. Раненому ополченцу споро перетянули ноги жгутами, но руки так же связали. Пленные. Они брали пленных.

В этот момент Тейштейн подумал, что у его города есть шанс, что маэнцы не мародёры, опьяненные кровью. Это армия, дисциплина и порядок. А у порядка всегда есть центр. Командир, который отдаёт приказы. И с которым, возможно, удастся говорить.

Тяжело вздохнув, капитан Тейштейн принял самое трудное решение в своей жизни. Он повернулся к горнисту, стоявшему рядом, бледному, как смерть.