Текст книги "Адвокат вольного города 12 (СИ)"

Автор книги: Тимофей Кулабухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18
Досье из Бичке

– Нианзу, привет.

– Здравствуйте, босс. Пусть над Вашей головой всегда светит солнце.

– Гм. Как скажешь. Как у вас там дела?

– Работаем. Готов дать полный доклад о состоянии дел. Для начала…

– Тпру! Стой! Погоди. Прежде запиши на большой листик бумаги задачу от меня.

– Готов. Диктуйте.

– Найди мне контакты десяти лучших журналистов в Берлине.

– Что⁈

– Ты пиши. Записал?

– Да. А зачем?

– А затем то же самое в Нью-Йорке. И десять из Парижа. А также десять из Мадрида, Лондона, Нью-Дели, Стамбула, Багдада, Пекина, Токио, Варшавы, крупных городов Российской империи.

– Зачем это всё?

– Ты записал? Мне нужны во всех случаях имя, отчество при наличии, фамилия и почтовый адрес. Как правило, это будет адрес его места работы. То есть место, куда можно послать сенсационный материал, который прославит его как журналиста, про весьма скандальную историю в Риме. Именно по этой причине Рима в списке нет.

– А что за материал?

– Ты составь мне список из по крайней мере ста журналистов, а там… сам в газетах прочтёшь. Задачу понял?

– Да, босс. Странно это. Насколько срочно?

– Надо бы уже вчера. Десять – это примерное число. Можно чуть больше или меньше по тому или иному городу. И тут будет выходить на тебя Чен, он за тебя работу делает, самолёт покупает.

– Самолёт?

– Да. Покупатель – посольство каганата в Кустовом. Ты распишешься за покупателя в договоре и акте, что принял самолёт.

– А как расписываться, не видя самолёт? Или он прилетит? У нас вроде бы нет аэродрома.

– Самолёт я уже забрал. Там довольно-таки запутанная история, не фокусируйся на этих мелочах. Твоя задача – журналисты. Всё, жду к вечеру хотя бы десять фамилий. Можешь посадить на это всё посольство. Всё, давай, до связи.

– А как же доклад о проделанной работе?

– Потом. Давай, работай, дело очень срочное, не отвлекайся.

* * *

Мы провели в пригороде Будапешта почти неделю.

Каждому своему бойцу я снял номер при аэропорте и какое-то время мы были с ними постоянными посетителями. Пока мы не разрешим ситуацию с самолётом, решил никуда не лететь.

Как докладывал Чен, спесивый Дон Помидор в ходе переговоров потребовал самолёт обратно и миллиард лир в качестве компенсации. Три раза «ха»! Мне, садиться на том его поле⁈

Потом грозил итальянской мафией.

Потом Чен невозмутимо грозил ему триадами и расчленением с перспективой стать пищей прекрасных карпов.

Переговоры шли весело, но долго, тем более, что обе стороны привлекали переводчиков и ссылались не на местные или международные законы, а на «реальные» криминально-пацанские понятия.

Я тем временем заполнял конверты и адресами, и содержимым. Потом садился в кабину грузовичка, меня вёз личный водитель – Венкель.

Венкель рулил по сельским дорогами и много рассказывал. Я со временем стал немного понимать смесь венгерского, английского и итальянского, на которых он общался со мной.

Мы ехали в одно и то же почтовой отделение в посёлке Бичке, где за лёгкую мзду почтальоны принимали меня в отдельной каморке, и я никогда не стоял в очереди.

Они принимали мои пухлые конверты.

Я рассылал по всему свету сто сорок дел из архива Инквизиции. Иногда в один конверт попадало две или три папки. Кроме того, я связался с моим академиком и околовсяческим профессором Ильей Климентьевичем. Тот великодушно согласился принять на исследование и для целей публикации десяток дел Инквизиции, чтоб рассмотреть их с глубоко научной точки зрения.

А также для целей получения от меня по тысяче за дело.

Журналистам я отправлял дела бесплатно.

На всех конвертах была пометка «Досье из Бичке». По этой причине посёлок выбрали шумный, но далеко от аэродрома и прочих общественных транспортных коммуникаций, а отправляю я по двадцать-тридцать штук за раз. Конверты заполнял сам. Всё сам, всё сам, всё своими руками.

Везде стоял отправитель – Лудаш Матьи, прописанный (якобы) в Будапеште. Почтальоны, когда ставили мне штампы и принимали оплату, клея марки, лукаво усмехались. Лудаш был персонажем местной сказки.

С учётом работы венгерской почты, я планировал улететь отсюда быстрее, чем журналисты, спецслужбы и прочие черти заинтересуются, а кто там такой щедрый? Безвозмездно, то есть даром, шлёт по всему миру секретные сведения и истории тайных дел Инквизиции.

Меня к потенциальному моменту их появления тут уже не будет. Дела «Досье из Бичке» начали своё движение.

Конечно, папки были на итальянском. Также я понимал, что половина чванливых журналистов выкинет эти бесценные папки в мусор.

В каждой папке были документы – расследование конкретного дела магического характера. Инквизиторы как фанатики игнорировали вопрос юрисдикции, действовали, где вздумается и это первое, что скорее всего не понравится журналистам. Кроме того, своих «подозреваемых» они по старинке, на голубом глазу незатейливо пытали. Материалы содержали протоколы допроса с пристрастием, где так же описаны и методики пыток.

Мне нужен вброс. Всплеск. После того как первые из журналистов переведут и опубликуют сенсационную деятельность секретной организации, произойдёт то, чего я, собственно, добивался и отчего рисковал с самолётом, который стал в этой истории случайным трофеем, который ещё и предстоит выкупить втридорога.

Нельзя думать, что существует единый метод работы с проблемами и проблемными людьми.

Люди разные. Ситуации разные.

Англичане, допустим, без сомнений, ублюдки. Они напали на меня лично и на каганат без колебаний и сейчас выжимают из меня торговые привилегии, гарантии безопасности их подданным и вообще выходят из воды сухими.

Однако надо помнить, что англичане – это политики-старички. Они в этой жизни всё видели и всё понимают. Их ничем нельзя удивить и с высоты своего тысячелетнего опыта они готовы к самым разным вариантам развития событий.

От того, чтобы выбомбить каганат в каменное крошево и вырезать (а концентрационные лагеря изобрели именно англичане, когда воевали с бурами) население и до того, что меня и Юбу будут чествовать в Букингемском дворце и вручат усыпанный бриллиантами орден.

У Англии нет постоянных друзей, у Англии есть постоянные интересы.

Ногайцы – это просто разобщённый народ, который привык воевать, но завтра, когда ситуаций качнётся, они так же и перестанут это делать.

А инквизиторы – фанатики. После некоторого общения со стариком Никосием я был в этом уверен. Прибавим к этому то, что они положили об меня и каганат несколько десятков своих бойцов и даже не удивились.

Фанатик – это человек, который вперился в какую-то идею, будь то религия или то, какой стороной ножа разбивать яйцо, они будут ставить эту идею на вершину своей идеологии.

И их нельзя подкупить, убедить (потому что разумные доводы против них бессильны) или запугать. Поскольку свою «идею» они ценят дороже собственной жизни, то это побеждает страх.

Круто, конечно, но как их победить?

В моем случае я выбивал из-под них статус секретности.

После опубликования десятка разоблачительных материалов я направлю самым одиозным (как покажет практика) журналистам личные дела инквизиторов. Копии, само собой.

И пусть их тоже опубликуют. Родина должна знать своих героев. Так они станут печально знамениты и за ними будут охотиться папарацци.

Они не откажутся от своих идей, но работать тайно уже не смогут. Да и расследование по мне волей-неволей свернут, им будет не до того.

К тому же среди папок с документами есть некоторые, которые сильно разозлят правителей, в том числе и Кречета. То, как беспардонно действовали инквизиторы на его территории, ему не понравится. Станут ли после этого инквизиторы изгоями?

Пребывание в пригороде Будапешта превратилось для меня и моих спутников в первый за много-много дней отпуск.

Они жили в отдельных номерах, каждый в своём, бойко общались с местными девицами, которыми были барышнями вполне пристойной профессии, кухарками и официантками и за эти несколько дней между ними завязались отношения.

Я же познакомился с земляком, русским из Воронежа.

– Здарова, Виктор Саныч.

– И тебе привет, Аркадий Ефимыч. Что привело ко мне? – пилот сидел в дальнем углу заведения и вожделенно созерцал маленькую котлетку с большой рюмкой водки.

– Слушай, среди бесконечных рассуждений Венкеля, я услышал про тебя. Что у твоего «Фторка», самолёта, полетел двигатель.

Виктор покорно кивнул и нетерпеливо посмотрел на водку. Видимо, мой разговор его отвлекал.

– И ждать новый – самое малое четыре недели.

– Слушай, земеля, что за вопросы? – раздражённо заворчал Виктор. – Ну да, поломался, застрял. Мой заказ перехватили пара немцев, так что покупатель меня не покарает. Но сижу без денег и хочу выпить со скуки. Ты против?

– Не против, но пойдём мой аппарат покажу.

Виктор всё-таки подхватил водку и уже на открытом воздухе и возле самолёта всё равно опрокинул рюмку.

– Аркадий Ефимович, я его сто раз видел. Тут все его видели. Самолёт как самолёт, разве что окраска дурацкая.

– Скажи, а ты такой сможешь в воздух поднять?

– Ты сейчас хвалишься? Смогу, конечно. Двигатели мощные, на таких и дурак взлетит. Без обид, ладно?

– Без обид. Я чего спрашиваю? Получается, что ты сидишь в гавани на бобах, такой самолёт поднять сможешь, а мне как раз нужен пилот.

– Я не нанимаюсь на работу.

– А я не ищу постоянного работника. Понимаю, что ты вольный странник. Мне просто нужна разовая помощь, долететь до каганата. А там есть опытный лётчик.

– Ты же сам пилот? – не понял Виктор.

– Ну да, но опыт у меня не очень. Это же я чуть на разбился, пока садился сюда.

– Опыт надо подтянуть, но сел раз, сядешь снова.

– Все так говорят. А я хочел бы нанять тебя, не на работу, нет. Чтобы ты порулил машиной до каганата.

– В один конец?

– Получается, что так.

– А как я от твоего этого… каганата выберусь?

– У меня там бывают пилоты и летают самолеты. Договоримся с тем, чтобы кто-то «подвёз».

– Не бывает. Я про такой аэропорт не слышал.

– Ну, в крайнем случае, я тебя магией переброшу в Кустовой, оттуда есть поезда до Москвы, а дальше куда угодно. Я за всё плачу.

– Ну… Проблем с законами у меня нет, на поезде тысячу лет не ездил, дома не был. Сколько платишь?

– А сколько надо, чтобы ты был рад лететь?

– Две тысячи гони и полетели… только утром, сейчас я планирую выпить.

– Спешки нет, мы пока не летим.

– Чего так?

– Оформление борта идёт. Бюрократия, ещё пара дней. Но ты же никуда не спешишь?

– Сам видишь, куда я полечу? Тогда давай аванс и договорились.

…

Я присматривал за Виктором.

Мы ужинали, вкушали местную кухню, я слушал миллионную историю Венкеля, который ухитрялся никогда не повторяться, я прикидывал, кому мне отправить документы, которых оставалось ещё много, когда мобилет зазвонил.

– Аркадий-джан, ну всё, договорились, оплату отправили, договор с тем чёртовым паяцем подписали.

– Ээээ. Чен-брат, ты?

– А у тебя кто-то ещё выкупает угнанный самолёт?

– Нет, просто слышимость плохая. Так что, он согласен?

– В самолёте есть его личные вещи, в ящике.

– Да, я видел, там какие-то фотографии и одежда.

– Надеюсь, ты ничего не выкидывал, босс?

– С чего бы это? Лежит в кабине, в железном боксе. А что с ними?

– Утром Джованни ди Карло ди Мантичелло прилетит к тебе на самолёте с купчей и документами на самолёт.

– Ого! Жду его с первыми лучами зари с хлебом и солью.

– Не спеши, он сегодня бухает как конь, прилетит как проспится, к вечеру. Мы же уже оплату отправили.

– Сколько вышло?

– Тридцать шесть семьсот пятьдесят, – вздохнул Чен. Видимо, денег ему было жалко.

– Я примерно так и рассчитывал.

– Уже отправили платёж по банку, чтобы ускорить сделку. Понимаю же, что у тебя столько налички нет. Поторопились?

– Да нет, нормально. Он оплату поглотил, теперь не отвертится. Ты же понимаешь, что на крайняк мы и сами может все документы на самолёт сделать, только придётся Канцлера напрягать.

– Понимаю, это тоже держал в голове.

– В общем, жду его.

…

Джованни прибыл в час дня, сел на своём ярко-красном одномоторном биплане и прыгнул на землю раньше, чем его винты остановили свой ход.

Когда приземлился, снял с головы шлем, рассыпав густую и блестящую копну волос.

Шлемы как у мотоциклистов мало кто носил, пилоты в основном носили плотные шапки и очки. Но наш парень был модник, так он сохранял шевелюру.

В сумме с голубыми, что для итальянца редкость, глазами, он и правда смотрелся весьма смазливо.

Он огляделся.

– Сеньор Мантичелло?

– Пер вои конте Джованни ди Карло ди Мантичелло!

– Конте это типа граф? – я посмотрел на Венкеля, который был чем-то вроде толмача. Сложность была только в том, что он не знал русского.

Я откашлялся.

– Конте Аркадий ди Ефимович ди Бугуйхан ди Филинов. Ва бене! – я не сдержался от цитирования мультфильма про капитана Врунгеля. – Будем делать сделку?

Граф-итальянец самодовольно поправил волосы и, достав с пояса револьвер, такой же блестящий и лакированный, как и он сам, шагнул ко мне.

Он, наверное, хотел поквитаться со мной за то, что я его обидел, попугать то есть.

Но оно как, попугать, когда его самого с четырех сторон окружили мои парни, каждый с автоматом наперевес, не получалось. Попугайка ещё не выросла.

– Джованни, мы будем сделку делать или глазки строить? – усмехнулся я, достал и тут же убрал свой кольт, чтобы показать, что вооружён даже я.

Венкель от массовой демонстрации оружия горестно вздохнул.

Впрочем, опасения венгра про пролитие крови оказалось беспочвенным. Итальянец остыл так же быстро, как и распалился. Оружие он убрал и больше не доставал.

Молодой итальянец неискренне улыбнулся, ткнул в направлении самолёта.

– Контратто!

– Си. Контратто. Оплата поступила? Переведёте вопрос?

Венкель с некоторым трудом понял запрос о оплате, и стал перекидываться фразами с Джованни.

После пары минут разговоров он привлёк болгарина, чтобы тот спросил меня.

– Этот хмырь говорит, – болгарин показал на итальянца, который всё ещё лыбился как цыган, укравший коня, – что Вам и ему надо в самолёт сходить. Всё проверить.

– Мы уже всё проверили, заправили, подготовили. Не понимаю.

– Вот и Венкель не понимает. Но итальянец настаивает, что это надо сделать вдвоём. Может обычай какой-то итальянский? Говорить манципация.

– Ерунда, манципацию отменили лет пятьсот назад. Тут явно другое. Ну ладно, если что, я в бронике.

– А если он Вас, босс, в заложники возьмёт?

– И что это ему даст?

– Ну мало ли?

Всё же мои парни разблокировали итальянского графа, и мы не торопясь прошлись к самолёту.

Он проследил глазами, что мы остались одни и юркнул внутрь.

Пока я прикидывал, не хочет ли он захватить меня в заложники, мало ли какие тараканы в его итальянской голове водятся, оказалось, что у него под полом кабины пилота тайник, где хранились непонятные мне документы, макры и коробка сигар.

Он стал с грохотом это доставать и прижимать к сердцу. На пол звонко упало ожерелье с зелеными камнями.

Лицо у Джованни сделалось напряженным.

Понятно, вещи ему нужны, оттого он и требовал вернуть самолёт.

Я пожал плечами и сделал неопределённый жест, мол, забирай, фигли так. Всё равно это твоё.

Обычаи были на его стороне, сила на моей. Но забирать себе личные вещи несчастного заносчивого графа я не собирался.

Итальянец погрузил это всё сумку на поясе и изрядно повеселел.

Он стал жестами показывать предложение выпить. Видимо, порывался остаться и выпить в честной компании, чтобы обмыть сделку.

– Нет, пошли. Время детское, мы ещё улететь успеем.

Поскольку самолёт был готов ко взлету еще вчера, мы вежливо отказались и в течение получаса собрались, после чего покинули гостеприимный аэродром. Я ловил момент, когда Виктор ещё был трезв, да и чего тянуть, хочется обратно в свои горы и степи.

Бойцы тепло прощались с венгерками, с которыми успели сроднится.

– Слушай, Старшина, если у вас остались их адреса, можете им писать и предлагать переехать в Николай.

– Вы сейчас серьёзно, босс? – прищурился Старшина, который в отличие от бойцов не поддался на женские чары.

– А чего нет? Война вроде заканчивается, дальше жизнь станет спокойнее. В городе появятся женщины. Короче, моё дело предложить, ты доведи до своих, а дальше действуйте, как хотите.

– Я думал, служба исключает брак.

– Сфигали? Это правило Вьюрковского?

– Ну да, но такое везде, где я знаю.

– У меня в каганате такого правила нет. И вы уже давно не головорезы, а отряд специального назначения. Тем более, думаешь кто-то, кроме ухватистой девицы способен притормозить Малого от вечно творимых им бед?

– И то верно, семья делает более взрослым. Мы в салоне пообщаемся, ладно?

– Сейчас мы летим так, как летим. А вот по прилёту, отпустим Виктора, можете сгонять с Фёдором Ивановичем и заняться сватовством. Имейте в виду, я за серьёзные отношения.

– Мы тоже. Чай, уже не двадцать лет.

…

Теплый венгерский ветер дул над землей, провожая наш, всё ещё по-дурацки окрашенный самолёт – на восток.

Глава 19
Поездка за миром

– Надеюсь, вы все не сильно рассчитывали отдохнуть? – невозмутимый Фёдор Иванович стоял на полосе аэропорта города Николай в качестве единственного встречающего и осматривал одновременно меня, пилота Виктора, банду «четвёртый отряд» и самолёт.

Вид глава авиации имел лихой, на голове кепка, надвинутая на лоб, руки в карманах.

– Эээээ… Вообще-то был такой план. Ванну принять, вздремнуть.

– В полёте поспишь, Аркадий Ефимович.

– А что, собственно, случилось?

– Казгирей, свеженазначенный хан Яркендский, прислал гонцов, предлагает заключить мир. А я, как лицо ответственное… ну и тот, кому довелось с теми степняками разговоры разговаривать, предлагаю ковать железо, пока горячо и прямо сразу лететь к нему. Тем более, что ты тут летательный аппарат такой приобрёл.

– Ну… На нём же ещё надо научиться, освоить?

– Вот в полёте и освою, – это Федор Иванович сейчас недвусмысленно намекал, что за штурвал сядет он.

– Объясни толком?

– Ещё раз. Прибыла делегация. Ну, казаки их едва сразу же не положили, но те догадались с белым флагом показаться.

– Таааак?

– Их проводили к границе города, атамана на месте не оказалось. Филипп не взялся переговоры вести. В общем, образовался кризис власти. К тому же, все забздели к ним выходить.

– И ты пошёл?

– Ага, влёгкую самоназначился. И поговорил. Если отбросить их словесные кривляния, то Казгирей пришёл к власти в том ханстве, которое центровое у ногайцев, наравне с ханством Коратая. И сейчас, пока он кое-как устаканился в статусе хана, он предлагает заключить мир. Собственно, об этом послы и пришли сказать.

– Опять послы?

– Ну там один, старый Токбийке. Остальные, по сути, охрана.

– И что ты предлагаешь, не жрамши, ни что-то ещё – сразу лететь?

– А чего тянуть? Сейчас заправим этот огурец летающий и погнали. Суррогата моего выгружай, бойцов оставляй. Негоже мир заключать без свиты.

Я глянул на своих. Старшина пожал плечами. Виктор на «суррогата» вроде бы и обиделся, но не особо. Я расплатился с ним, как только мы приземлились и сейчас деньги жгли ему карман. Я, конечно, забыл ему сказать, что с кабаками в Николае туговато. Но ничего, покормят, а насчет выпить, пусть проветрится, даст своей уставшей печени отдых.

– Ладно. Заправляй. Погнали в Степи, заключим мир. Только было бы разумно того степняка с собой взять.

– Гм. У него конь в самолёт не поместится.

– Коня охрана отведёт, а он с нами. Иначе спросит Казгирей, куда послов дели? Непорядок будет. Тащи его сюда.

Какое-то время ждать всё же пришлось, но ждал я прямо в самолёте, как и четвёртый отряд.

Фёдор заправил технику, попросил кого-то из казаков и позвал немолодого, с подозрительным лицом Токбийке. Того привели сразу с группой поддержки, но пешком.

– Уважение Вашим сединам! – я пожал Токбийке руку.

– И шрамам, если уж на то пошло, – без пафоса согласился посол. – Ну что, Вы примете предложение о мире?

– Ну, канцтовары я с собой везу. Пока будем лететь подготовлю текст. Заключим.

– Что уважаемый найом имеет в виду под словом «полетим»? – Тойбике неплохо говорил по-русски, но тут ему показалось, что он слово неверно воспринял.

– Полетим. Нет, не так. Для начала пойдёте за мной.

Я увлёк старого степняка в салон.

– У Вас вещи с собой, документы, всё важное?

– Да, а что?

Фёдор Иванович тем временем зашёл в салон, я ему кивнул, чтобы задраивал люк.

Он с новой для себя техникой разобрался так легко и непринуждённо, словно всю жизнь её гонял.

– Вы присаживайтесь, уважаемый Тойбийке. Сюда-сюда, – мы уселись на пару кресел, я его пристегнул.

Громкоговорителя чтобы что-то там объявлять в самолёте не было, Фёдор Иванович пощёлкал тумблерами, что-то пробурчал угрюмо себе про «развальцую» и рыкнул в нашем направлении через открытую дверь переборки.

– Дэржитэсь, уже едэм, – он сымитировал кавказский акцент.

Двигатели последовательно завелись. Я должен был бы быть в кресле второго пилота, но Тойбийке заволновался.

– Куда это мы поехали? Я сроду на этих новомодных машинах не ездил.

– Да это не машина вовсе. И не страшно, почти.

Винты разогнались, подвигались вверх-вниз закрылки, потом колесные тормоза резко отпустили, и машина рванула вперёд.

Глаза Тойбийке побелели. Не то, чтобы он был робкого десятка. В конце концов, кого попало в Степи послами не назначают. Тут надо быть человеком отчаянным, потому что послы часто возвращались с переговоров между ханами в качестве голов в мешке.

Но это не значит, что человеку за пятьдесят и перемещающегося верхом с самого детства было легко полетать. Впрочем, до последнего момента он и не понимал, что сейчас будет.

Бывает, что до человека доходит, но уже слишком (к счастью), поздно. Взлётно-посадочная полоса неслась за иллюминатором, как полоса со всё большей скоростью. Я же посадил степняка к окну, чтобы если у него случится истерика, он не бегал по салону.

Зато раз уж иллюминатор был рядом, он повернулся к нему и на время залип. Оно же как, увлекательное занятие землю покидать.

Фёдор потянул штурвал, и полоса земли стала отдаляться, потому что мы оторвались от неё.

Степняк издал горловой звук.

– Выпей, горемыка! – с одного из задних сидений ближайший боец сочувствующе протянул ему флягу, тот рефлекторно сцапал и выпил. А потом ещё пару раз.

– Что происходит, найом? – его голос потерял значительную часть тональностей и звучал хрипловато.

– Я тигэн, премьер-министр каганата Южный Алы Тау. И мы летим. Как птички.

– Птички? – ошеломлённо закашлялся он и сноровисто сделал ещё глоток.

Он так и сидел, пока под мерное раскачивание салона не уснул, всё ещё сжимая флягу.

Я проверил, что он всё-таки не умер и аккуратно освободил свои руки из его рук:

– А что во фляге?

– Абрикосовая палинка, сорок один градус! – старательно доложил ситуацию боец.

– Разморило дядю, с непривычки. Ну и ладно, меньше стресса.

…

Зато я смог перебраться в кабину пилотов.

– Итак, куда мы летим?

– Река Яркенд, стоянка тоже называется Яркенд, отсюда же название ханства. Тот степняк вроде объяснил, если что, мы его позовём уточнить.

– Не позовём. Спит он, устал с дороги.

– Да? Ну, лететь нам долго, по ту сторону хребта Ат-Баши. Мы его уже пересекали, когда за дельфинами летали.

– Там в горах был аэродром вроде?

– Нет, под горами, среди равнин. Ты если устал, поспи, кресла удобные.

– Устал, но мне надо над документами пошаманить. Как тебе машина?

– Слушай, ну плавнее взлетает, чувствуется что большая, руля слушается, но не такая вёрткая.

– Ну, так у неё и размеры раз в десять больше, если по площади крыльев и грузоподъёмности.

– Да, получается, что так. Ты его, то есть, кнехта этого, купил или только сфотографироваться взял?

– Купил. Ты боялся, что он улетит и ты его не опробуешь?

– Ну, всё дело в том… Когда степняки прибыли, я сразу прикинул, что мир заключать надо в одном из трёх вариантов. Или к себе звать и тогда ждать месяц, пока хан с посольством прибудет.

– Он откажется. Не знаю, какая у него обстановка, но он только что стал ханом, к тому же свалился на местных, как снег на голову. Не станет он ханство покидать.

– Ну, значит и нейтральный вариант – средний, где-то на полпути не вариант. Значит, вариант три – летать к нему. Вот я и прикинул по картам, что это чуть больше полутора тысяч километров. Для моей птички далековато, к тому же по дороге горы. А горы проще всего преодолевать, поднявшись повыше, значит нужен потолок повыше.

– А тут мы на кнехте?

– Мне Филипп сказал, что ты прилетаешь на другом самолёте. Деталей он не знал. И я не знал, пока эту бандуру не увидел.

– Твою бандуру. Ну то есть, собственник, конечно, каганат, но летать у нас только ты умеешь. Тебе водить.

– Я так понял, что мне сейчас много летать?

– Почему? Задачи по снабжению всё ещё на французах. С ними что-то случилось? Свалили?

– Нет, летают, куда им деваться? Они на тебе целое состояние заработали, они никогда это направление по своей воле не бросят. Я говорю про Великий Курултай. Ты же сам на совещаниях рассказывал. Или это, внезапно, тайна?

– Да какая к чёрту тайна, там организационных вопросом миллион. Хорошо, что напомнил. Секунду…

…

Я набрал Михаила.

– Да. Приветствую, Аркадий Ефимович. Видел, что ты прилетел уже?

– Как прилетел, так уже и улетел.

– Вот те на! Передумал?

– Дела срочные появились. Слушай, хочу спросить про готовность казино?

– Ну, для намеченного пуска в усечённом варианте через две недели, может три, будет готово.

– А сантехника? Вода?

– Воду твои странные колодцы в туннелях дают, мы делаем разводку, поставили помпу, привезли три ёмкости, две водяные, одну тоже водяную, но пожарную.

Я прикинул, что это он про те выводы артезианские, что мне в самом начале сделали элементали. Я вообще их попросил, и они сделали двухуровневую систему туннелей. Одна для коммуникаций, другая для транспорта и складов. Такие склады, чтобы никто не видел.

И трубы из кристаллизованного камня это, по сути, колодцы, только такие хитрые, которые воду поднимают выше уровня реки. Вода там такая же, как из реки, без фильтрации, это уже сами.

– Успеваете? Готовность будет полная?

– Частичная. Но всех коммуникаций, электричество, вода, остекление и так далее.

– По казино и по гостинице в казино?

– Восемьдесят номеров из четырёхсот возможных. Ты сказал, хватит и пятидесяти.

– Но успеваете?

– Блин, Аркадий Ефимович, строительство – это пространство бесконечных рисков и неожиданностей. Вроде, когда освещение сделали, а электричества в розетке нет. Забыли?

– А ты тоже забыл?

– Обижаешь, у меня две электростанции. Для них пришлось выхлопные трубы выводить по задней части здания, чтобы не воняло. Но они есть и вовсю работают, мы же для строительства тоже электричество используем.

– Красавец!

– А то. Я не мог ждать, когда ты построишь электростанцию.

– Ты, Михаил. Ты её построишь.

– Ну, я. Мы сможем привлечь ещё парочку инженеров, а то мне одному столько проектов трудно тянуть.

– А есть на примете?

– Есть, но надо подъёмные пообещать.

– Сколько надо по деньгам? По червонцу хватит? Плюс служебное жильё.

– За такие деньги народ побежит наперегонки. Хватит и полторы тысячи.

– Ты сможешь договорится? Знакомые твои?

– Да. Троих могу привлечь, если ты не против. Сначала со мной поработают, чтобы в городе привыкнуть, потом станут на свои проекты. Только это… Я их много лет знаю, но решение принимать их на работу или нет, тебе. Как и риск, если они что-то не так построят.

– Хорошо. Давай им денег на дорогу, пусть приезжают, пообщаемся.

– А ты чего звонил?

– Да тут такое дело… Мне надо понимать, когда я могу устроить презентацию казино.

– Уууу… Ты тут с Кукушкиной общайся, она концерт наметила, гостей из Кустового, культурная программа.

– Понял. Ладно, денег тебе там хватает?

– Нет, кончаются опять.

– Прилечу – добуду, выдам. Когда уже у Ильяса будет наличка?

– Когда ты ему охрану дашь. Кто угодно может ограбить банк, он там вообще один обитает. Соскучится, в гости к нам ходит. Счастье, что все знают, что денег у него нет, только аппаратура и документы скучные. А то бы грабанули.

– Проработаю.

Я повесил трубку.

– Ну что, надо мне писать. В Венгрии был, писал, в Риме документы делал, ордера от своего имени, удостоверение комиссара интерпола.

– Интер…чего? Ты пиши, Ефимыч. Я тебе все равно не дам порулить.

– Я вообще-то эту бандуру в Венгрии сам посадил.

– В Венгрии посадил, а в Степи я уж сам.

Когда мы садились, была ночь. Наш Степняк проснулся, бойцы его опять подпоили, ещё и пели с ним песни какие-то заунывные. Вроде бардовских.

Фёдор слушал это все неодобрительно. А меня устраивал любой вариант, при котором старый басмач не пытался саблей проковырять фюзеляж от чрезмерных переживаний, потому что я его даже не уговаривал со мной лететь, взял и похитил как Черномор Людмилу.

За бортом была темень. Я не знал, как мой пилот будет сажать машину, но Фёдора я недооценил. У него был артефакт ночного видения, так что он уверенно и неспешно посадил самолёт на ровную ковыльную степь.

Машина прогрохотала колесами и успокоилась, остановившись на месте.

Фёдор отпер люк, вышел в ночь, обошёл самолет, хорошо ли посадил.

– До стойбища далеко, – я тоже вышел чтобы оценить куда дальше.

– Там всё равно все спят, – отмахнулся он. – Завтра пойдём. Ну, такое у меня мнение. Всё, я спать.

И он вернулся в кабину, лёг в своё пилотское кресло и завернулся в плед. Над самолётом с карканьем пролетела ворона. Я задраил люк, осмотрел спящую компанию и тоже отправился спать.

* * *

– Поздравляю! – я протянул хану руку, и он её крепко пожал.

– Взаимно. Я так понял, судя по статусу тигэна, ты стал принцем – зятем Юбы?

– Ээээ…?

– Я сейчас говорю, тигэн Аркадий, про традицию что первый советник хана или там, кагана бывает почти всегда его родственником или настолько близким по походам и делам, что «как брат».

До меня в юрте был Тойбийке, который бодро (и не скажешь, что вчера спал пьяным в самолёте) доложил о проделанной работе и о своем героическом полёте.

Само собой, я не стал бы наживать себе врагов и шутить по поводу того, что человеку было трудно летать.

Я же начал с официальной части и бессовестно слизав этот момент у англичан, вручил верительную грамоту, из которой было видно, что Юба поручил премьер-министру тигэну Аркадию Ефимовичу вести переговоры и заключить мирный договор.

– У меня другой случай. Юба меня усыновил.

– Серьёзно?

– А что, он сильно старше меня.

– А твои родители? Прости, что лезу не в своё дело, – для хана, Казгирей был ужасно тактичным человеком.

В юрте кроме нас, было ещё четверо его найомов, и они вели себя тихо и смирно. Так уж получилось, что все четверо знали, что военный поход Казгирея финансировал я. Так что моим финансовым состоянием они были впечатлены.

– У меня особая ситуация, меня Предок-Покровитель вывел в отдельную семью. Семья моя состоит из одного меня, так что я принял усыновление.