Текст книги "Последний шаман Цитруса (СИ)"

Автор книги: Тим Вернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 2. Свалка

– Можно пролезть на Свалку, – сказал Зак и сплюнул.

Плевать было высоко – с самой вершины смотровой башни. Башню не успели отстроить после очередной бури. Но и разрушенной до основания, как в прошлый раз, она не была. Немного покосило, пару блоков вывалилось.

Подумаешь.

Теперь Мист, вроде как, собирался взяться за башню всерьез, и Зак заявил Гоше со Снежком, что надо срочно на нее залезть, потому что, если Мист за что-то берется всерьез, то непременно теперь разрушит это до основания, а потом отстроит заново по совершенно новым и обязательно секретным чертежам.

И лезть надо сейчас – потом засекретят.

На башне было хорошо: ветрено, но песок не лез в глаза, не скрипел на зубах – песок рыжими облаками носился внизу, далеко под ногами. И даже Снежок стащил с лица Гошин шелковый шарф, которым вечно прикрывался, как маской.

Стоял рядом, вцепившись в остатки перил смотровой площадки, щурился на оранжевый свет и казался очень бледным. То ли так падали лучи Медузы, то ли побелел от страха – высоко все-таки – но стойко молчал.

Короче говоря, ему было некомфортно. Еще некомфортнее, чем обычно. Вытянулся, как струна, даже будто выше стал, почти до Закового плеча доставал белокурой макушкой. И, казалось, перила вот-вот захрустят под его пальцами. Доломает следом за бурей, что осталось.

***

Снежку вообще было плохо на Цитрусе. Он постоянно щурился – до сих пор не привык к местному яркому свету, бликующему в бесконечных оранжевых песках. Зак пытался помочь. Как помог ему самому когда-то и продолжал помогать сейчас Рэй МакКейн. Но куда там. Снежка уже плотно взяла под крыло Гоша.

– Учись, – твердил Зак под ее косыми мрачными взглядами. – Учись хорошо. Свалишь отсюда следом за мной.

– Без документов? – тихо спрашивал Снежок. – Кому я нужен?

– Мне нужен, – тут же встревала Гоша, хватаясь за фразу, потому что он ей и правда был нужен. А сама она никуда не сваливала – возраст не тот, чтоб начинать учиться – всего-то на год младше Зака. Ну, и мозги, если честно, совсем не те. Она не была глупой, скорее, наоборот, просто думала всегда не в ту степь. Она уже была мелкой космической пираткой. Достойной преемницей своего отца. До поры до времени – единственной преемницей.

А потом мистер Чернофф притащил это белобрысое чучело. И чучело стало ей братом. Младшим и нежно любимым.

***

И сейчас у нежно любимого брата барахлил борд. Новый им никто не выдал бы. Их по идее здесь вообще не было. Гоши со всей их Черноффской братией – так точно, Снежка – тем более. Зак был чисто теоретически. И лишь потому, что Мист негласно ему помогал. Мист не был добрым дядей. Мист был, скорее, злым дядей. Жутковатым мужиком, о котором Зак знал совсем немного, исключительно со слов МакКейна да по местным слухам. Слухи ходили противоречивые, МакКейн отвечал на все вопросы односложно, потому Зак практически ничего не знал.

Шесть лет назад Ким Джонс спас человечество и отхватил себе Цитрус за это. И почему-то сменил имя. Теперь на Цитрусе, крайней планете Гряды, свои порядки, Совет к ним не лезет, потому что боится, хоть и не признается. А Мист заправляет всем. И иногда закрывает глаза на таких, как Гошин папа, к примеру. Если это ему выгодно.

А еще Мист ценит человеческий ресурс. И Зака, с его результатами тестов по общей системе, лично.

Но как бы Мист ни ценил Зака, новый борд или даже плату для борда Зак вряд ли получит. У Миста все под расписку и по отчетам. Особенно – технологии, созданные на базе внеземных. И плевать, что борд – просто парящая над песком доска, которая ничем не угрожает ни Гряде, ни Совету, ни лично Мисту. Нельзя – и все тут.

Но нельзя – это под расписку. А незаметно умыкнуть на Свалке – совсем другое дело.

– Пролезть на Свалку! – презрительно фыркнула Гоша. Она сидела пролетом ниже, на шатком обломке бетонной плиты, и, свесив между торчащими сваями длинные худые ноги, болтала ими. Ноги у Гоши были в синяках, колени – в здоровенных шрамах. Она остервенело грызла ноготь на большом пальце и таращилась вдаль. Глянула, щурясь, на Зака, покачала головой, мол, глупость сморозил. И снова уставилась вперед. Грустила по неисправному борду. Борд еще не отказал окончательно – пока только набок заваливался. Но Снежок уже пару раз с него грохнулся. И Гоша заявила, что надо срочно что-то решать.

– А что не так со Свалкой? – уточнил Зак.

– А то что туда невозможно пролезть, – уверенно отрезала Гоша. – Думаешь, батя не пытался?

– Думаю, не пытался, – ответил Зак. – Потому что если бы пытался, и у него бы все вышло, ты бы знала, как. А не вышло – сидел бы сейчас в карцере и ждал бы транспортировки на Рейну. Или даже на Землю.

Мист ценил ресурсы. Но если ресурсы откровенно нарывались, Мист скручивал их, звал силовиков и старательно делал вид, что не знает, что это за хрен, и откуда появился на его планете. Точнее, скручивал Рэй. Мист, говорят, после того самого героического подвига, уже никого бы не скрутил. А Рэй был большой, сильный и с пулеметом.

И работы у него было невпроворот. Особенно поначалу.

***

Когда Цитрус заработал как База, сюда, на мусорную свалку, оставшуюся после драки с Чужими, столько всех поперло. Еще бы! Технологии разбросаны по пескам, охраняет это дело пара сотен желторотиков-новобранцев, только после Рейны. Чего б не полезть?

Они не учли двух вещей. Что во главе свалки стоит Мист, и что добрая половина местного командного состава уже отличилась в битве за Цитрус. Что им пара-тройка криминальных элементов под носом, когда они Чужих с трех орбит отбросили? Запугали так, что те убрались восвояси и вот уже шестой год даже не пытаются вернуться.

А вот Гошин отец поступил мудро – взял бутылку запрещенного спиртного и двинул прямиком в кабинет к Мисту. За спиртное Мист его отругал, бутылку забрал и спрятал в ящик стола. Но в целом – выслушал. Гошин отец возил это самое спиртное и кофе тем идиотам, которые еще не отказались от подобной дряни, не заменили, как положено, здоровыми энергетиками. Идиоты хотели травиться, мистер Чернофф на этом зарабатывал, и ему была нужна база.

Мист согласился предоставить базу на Цитрусе. И одному богу известно, что попросил взамен. Вряд ли ограничился бутылкой.

Вместе с базой к Гошиному папе прилагалась группа сотрудников, пара десятков кораблей и сама Гоша. А потом они еще Снежка приперли.

Мист сделал вид, что не заметил.

***

– Батя все пробил, – объяснила Гоша, – все достал. Схему, планы, время обходов и марку замка на двери. Сказал, безопаснее в Пятую Зону сходить, чем на Свалку. И плюнул.

Гоше отец доверял. Более того – Гошу уважал он сам, уважали его люди, а в отсутствие Черноффа на Цитрусе Гоша уже совершенно спокойно перенимала руководство на себя. Потому о его делах и планах знала абсолютно все.

Раньше Заку казалось, появись в семье еще ребенок, она, это дикое создание, ребенка лично загрызет – чтобы больше никаких наследников. Своими острыми зубами, которые даже здесь, под оранжевым небом, сверкали белым: генетика, говорила она.

Но появился Снежок, и теперь Гоша была готова грызть за Снежка.

Все бы ей грызть, чучеле зубастой.

Свалка находилась на Базе – огромная территория, куда свозили из изученных Зон найденные ошметки от внеземных машин. Будь то плата, расплавленная часть обшивки или ржавый винтик.

Говорили, Мист лично изучает привезенный хлам и составляет протоколы. Говорили, у него есть секретные чертежи кораблей Чужих.

О нем много чего говорили. И все у него было страшно секретное.

А на деле – пока только доски летающие свинтили. И Мух – мелкие легковушки, на одного-двух человек.

Хотя Зак не раз слышал о тайных ангарах. Мол, настоящая боевая мощь – там. Что было логично – иначе лавочку бы уже прикрыли. Чужие-то знают, где Цитрус. А дойти от Цитруса по чревоточинам до других планет Гряды – вопрос времени. И если нечем от них отбиваться, то нечего и сидеть здесь: вдруг им реванша захочется?

Это ведь в Совете должны понимать? И если Мист упрется, откажется сворачивать работы, Флот прислать. Пойти силовым путем. Почему нет? Не могут же его настолько бояться всем Флотом? Чужих он, предположим, запугал, местных – тоже. Но не Совет же, не Флот, не всю Гряду.

Значит, раз сидит тут спокойно, на этой ржавой планете, то есть у него козырь в рукаве. А так как тяжелая техника в рукав не влезет, то – в секретном ангаре.

Правда, когда Зак осторожно спросил об этом у Рэя, тот только фыркнул в ответ и отшутился, что в секретном ангаре Мист запирает непослушных детей, распускающих глупые слухи. А с Гошей и Снежком Зак об этом даже не говорил. Им не до того. У них борд сломался. А если не борд, то еще что-нибудь. Не умели обращаться с техникой. Даже новехонький ком, который он подарил Гоше – у нее вечно были проблемы со связью, – от силы месяц прожил.

– Нет у твоего бати творческого мышления, – серьезно сообщил Зак.

– А у тебя, значит, есть? – фыркнула Гоша.

– У меня его – завались! – ухмыльнулся Зак. – Мне так по результатам тестов сказали.

– Задолбал со своими тестами, – закатила глаза Гоша. Ей не нравилось слушать о тестах. И о том, какой Зак умный. Перспективный.

– О! – обрадовался Зак. – Вот сейчас! Сейчас на девочку похожа!

***

Зак любил шутить над ее короткими волосами, тяжелыми ботинками и умением матерно выразить любую мысль. Называл мужиком. Заку нравилось ее задевать.

Заку нравилась Гоша. Не так, чтоб влюбиться, – как красивый диковинный зверек с острыми белоснежными зубами.

– Приходится быть мужиком, – ухмылялась она ему. – Вокруг сплошные бабы. Снежок по ночам плачет в подушку...

– Эй! – обижался Снежок.

– ...ты вон с косичкой ходишь, – продолжала Гоша.

– Это традиционная прическа шаманов Цитруса! – гордо провозглашал Зак.

Так его стригли с детства. Так его стригла мать, а ей помогали сестры: стригли коротко, но обязательно оставляли сзади по центру прядь – чтоб заплести в косу. И эта стрижка была единственным, что осталось ему в память о них. По крайней мере, так все обстояло, по словам отца. Сам-то Зак ничего этого не помнил, потому что как раз с памятью у него были очень серьезные проблемы.

Но не выкладывать же Гоше такие подробности о прическе. Слишком личное, а она только зубы будет скалить в ответ. К тому же про традиционную прическу он не врал. Когда-то такую же носил его отец. Пока не зарос, старый алкаш.

– Ты не шаман, – фыркала Гоша.

– Еще какой, – возражал Зак. – Шаманство у меня в крови! Вот сейчас тебе платье ка-ак нашаманю! Страшно?

Он хотел бы увидеть Гошу в платье. Но понимал: такое и впрямь можно только нашаманить, только вся эта чушь про шаманов – древние сказки.

А жаль.

***

– Твой батя искал подход изнутри, из Базы, – сказал Зак и снова сплюнул. – А надо – снаружи. Со стороны стены.

– Во-во, там стена, – напомнила Гоша. – И дроны.

– Стена меня не удержит, – Зак запрокинул голову, закрыл глаза и улыбнулся – ветру и солнцу. – А дроны… – глянул вниз на Гошу. – Что мне сделают дроны?

– Откроют огонь на поражение, например, – пожала плечами Гоша. – Мне-то пофиг, пусть тебя там хоть размажут, но Снежок опять плакать будет.

– Эй! – лениво возмутился Снежок. Наверное, ему уже надоели однообразные шутки Гоши. К тому же, насколько знал Зак, он уже давно не плакал.

– Шучу, – бросила она и подняла взгляд на Зака. С хитрой улыбкой кивнула на Снежка и сообщила. – Видишь, он тоже по тебе не будет плакать.

– Надо чтобы Миста не было на месте, – сказал Зак. – Без него стрелять не станут. Не в ребенка.

– Да какой ты ребенок! – смерила его презрительным взглядом Гоша. – Здоровый мужик уже. Сколько тебе? Восемнадцать?

Ха. Было бы ему уже восемнадцать, не было б его на Цитрусе. Почти. Ему почти восемнадцать. Из-за этого проклятого “почти” еще год здесь сидеть.

– Потому нужно, чтоб мой борд узнали, – кивнул Зак.

Гоша пристально уставилась ему в глаза, даже щуриться меньше стала, и после паузы уточнила:

– Ты идиот?

Снежок развернулся наконец к нему и задумчиво уставился, будто пытался определить, идиот или нет. Снежок и впрямь понемногу осваивался.

– Я лица не покажу, – ответил Зак. – Меня узнают по борду, потому сразу стрелять не будут. Придут потом, а я им – извиняйте, дяди, борд сперли еще вчера.

– А то они не поймут, – неуверенно хмыкнула Гоша.

– Поймут, – согласился Зак, – но не докажут.

– Не надо, – попросил Снежок, осознав, что Зак настроен серьезно. И что, судя по всему, таки идиот. – Это просто борд. А ты рискуешь. Если Мист разозлится, если тебя задержат, ты же никуда не попадешь. Не поступишь в Академию. Навсегда тут останешься. Из-за борда.

Гоша презрительно фыркнула, круто развернулась и сиганула вниз. Ухнула в пролет между сваями, приземлилась по-кошачьи на уцелевшую площадку этажом ниже, по-кошачьи же повела плечами и побежала вниз по полуразрушенным ступеням.

– Чего она… – не спросил – сказал Снежок, провожая ее взглядом.

– Переживает, – Зак наклонился, вглядываясь вниз, но Гоши уже не было видно сквозь дыру на полу. Только отдаленно и очень глухо топали далеко внизу тяжелые ботинки. – Гуляет сама по себе...

– Она думает, я хочу, как ты, – сказал Снежок. Он снова смотрел вдаль и щурился на оранжевые блики в воздухе. – Свалить в другое место.

– А ты не хочешь? – уточнил Зак.

Снежок подумал, потом качнул белобрысой головой, неуверенно ответил:

– Н-нет… – а потом твердо. – Нет. Я был в другом месте. Здесь мне лучше.

– Есть еще и третье, и четвертое место, – мягко напомнил Зак. Снежок поднял на него светлые глаза и, щурясь, сказал:

– Но мне нравится здесь.

– Продолжай повторять себе это, парень, – хмыкнул Зак, легонько хлопнул его по плечу и сиганул вниз – следом за Гошей.

Он немного злился. Пацан же сам себя тут закапывает, в ржавых песках, среди ржавых обломков, на свалке, буря его разорви! Ему всего пятнадцать, по крайней мере, он так говорит. А выглядит – и того младше. Если возьмется за ум, все догонит, все выучит. Мист поможет. Мисту свои люди на Рейне нужны. Мисту везде нужны свои люди.

Но когда Снежок поймет, что здесь ловить нечего, когда устанет постоянно щуриться и дышать через Гошин шарф, может быть уже слишком поздно. Заку проще – он прогнал пятилетнюю программу за год. Снежок мягче, слабее, нежнее. Странно вообще, что до сих пор тут не расплавился и не задохнулся. Снежку нужно браться за ум сейчас же.

А он все потакает прихотям Гоши.

Которая тоже по-своему умная, очень по-своему красивая и совсем уж по-своему добрая, но на самом деле – обычная вздорная девка. Собственница. Ей надо, чтобы все были рядом, под боком. Пусть хоть задохнутся от норовящего забиться в глотку песка. Пусть сожжет оранжевое солнце. Пусть сдохнут здесь, разгружая контрабандные поставки. Лишь бы под боком.

– Подожди, Зак! – крикнул вслед Снежок. Он еще не научился прыгать – все боялся, сколько ни тверди, что тут гравитация такая, что ничего ему не будет, грохнись он хоть с самой верхушки башни – ну, ушиб будет, ну, вывих, максимум – перелом. Но ничего серьезного. Снежок боялся даже ушибов. Его когда-то напугали так, что он до сих пор не мог перестать бояться. Не только высоты – всего на свете.

Кроме Зака, конечно. И Гоши. Хотя Гошу, может быть, и следовало начинать. Пока не сожрала с потрохами.

***

Зак сбежал два пролета – до места, где не было стены.

Крикнул:

– Догоняй!

Стал на край, глубоко вдохнул и, оттолкнувшись ногами, прыгнул. Воздух подхватил его, Зак раскинул руки в стороны – и лишь потом сгруппировался. Глупая идея, но ему казалось, раскинутые в полете руки помогают замедлить падение.

“Ещё с зонтиком прыгни”, – злобно бормотала Гоша. Она завидовала – она, как все приезжие, боялась прыгать с таких высот. Не могла довериться притяжению, которое у поверхности-то обычное, а вот выше – совсем другое. Потому и прыгать тут можно по-другому. Гоша прыгала по пролетам. Могла с крыши дома – на гараж. А Зак мог просто с крыши дома. И ничего ему не было.

Приземляясь, он спружинил ногами, дал еще одну точку упора рукой. Медленно поднялся.

Зак не боялся ничего. С ним было иначе, чем со Снежком. Наоборот.

Однажды Зак тоже очень сильно испугался. Только он с тех пор перестал бояться – будто весь запас страха израсходовал за раз. Он почти ничего не помнил о том дне и еще меньше – о днях ему предшествующих. Ему сказали: защитный механизм психики так сработал. Просто отрезал травмирующие воспоминания, а вместе с ними случайно – всё его детство.

Иногда ему казалось, будто он вот-вот что-то вспомнит. Приходили голоса и смутные запахи. Было, кажется, жарко. Воздух, кажется, пах гарью. И что-то выло вдали, будто какие-то звери, но он-то знал: зверей на Цитрусе никогда не было, это по-звериному выли сирены.

На кораблях-эвакуаторах их включали, чтобы призвать людей пошевеливаться. Чтоб успеть всех спасти.

Отец не раз говорил, что до шаманского селения корабли спасателей не добрались, не успели, но Зак помнил вой сирен. Старик часто врал, и Зак подозревал, что он делал это уже неосознанно: запутался в словах и мыслях, да и вообще давно их все пропил.

Зак помнил вой.

И помнил, что песок был теплым и сыпался сквозь пальцы. И помнил, как поднимается, а отец подхватывает его под руку, и Зак смотрит ему в глаза и не понимает, что за человек его схватил. Не помнит отца. Не помнит ничего. А в голове страшный шум, но больше никто не воет, только что-то кричит отец, тащит его куда-то за собой. И песок – теплый.

Все случилось между этими двумя моментами: между воем и теплым песком.

Шаманы никуда не полетели с планеты, атакованной пришельцами. Шаманы решили по-своему. Просто потому что были упертыми болванами – думал Зак.

Шаманы не любили Флот. Флот, Совет, правительство Цитруса, руководство ближайшего поселка: всех, кто ими командовал. Шаманы всегда были сами по себе. Не принимали ни советов, ни помощи от людей со стороны. Даже если люди со стороны пытались спасти их чертовы жизни. Даже если началось Вторжение.

А ведь все, что нужно было сделать этим мудакам, – открыть ворота поселка. Отправить женщин и детей подальше от бойни. Даже не отправить. Показать, черт побери, спасателям, откуда их забирать. И все! Они могли бы жить.

Его маму, его сестер, всех можно было бы спасти.

Да, взрослые мужчины вышли в поле. Читать заклинания Чужим, петь им песни, осыпать их проклятиями или что они там делали – Зак совершенно не помнил. Но женщин, девочек, малышей – ведь можно было не загонять в бункер. Отправьте со спасателями детей – и занимайтесь на здоровье своим чертовым шаманством.

А их тем временем увезли бы. В бункер бы прилетела та ракета, но их бы там не было. Одно прямое попадание – и все. Никто даже не целился туда. Случайное, буря их разорви, прямое попадание. Эта мысль, как кость в горле, мешала дышать уже не один год. Душила его.

“Их бы увезли”.

И душило чувство вины. Потому что Зака по какой-то причине отец ребенком не посчитал и взял с собой. И Зак-то как раз по нелепой случайности выжил. Вместе с кучкой обкуренных травами безумцев.

И хотелось кого-нибудь если не убить, так побить, чтоб до крови. Но побить Зак мог только отца, а тот и без него медленно умирал. Гнил. Оставалось только ненавидеть его тихо, сквозь зубы.

Однажды Зак очень сильно испугался – и с тех пор перестал бояться.

И очень, очень сильно разозлился.

Глава 3. Фактор риска

Что Рэй всегда умел – это бегать. Сейчас он, конечно, подрастерял былую прыть, но утешал себя тем, что попросту утратил обтекаемость формы. Разросся вширь и раздался в плечах после тренировок в Академии.

До Академии он не слишком занимался физподготовкой. Разве что в футбол любил играть. Ну, и нормативы сдавал, как все сдавали. Ивор там заметил этот его скрытый талант – скорость.

– Землянин, – с привычной угрозой в голосе говорил он, – я ж теперь не успокоюсь, пока не придумаю, как тебя использовать в корыстных целях.

– Я ничего воровать не буду, – серьезно предупреждал Рэй, Ивор фыркал, а в холодных синих глазах с вечным насмешливым прищуром читалось четкое: “С волками жить – по-волчьи выть, землянин”.

Им было по пятнадцать, Рэй уже был своим среди местных. Но его все равно продолжали прощупывать на прочность. Будто ждали, что сломается.

Ему было пятнадцать, когда он сломался.

Чем-то насолили их группе – или лучше сказать группировке? – парни из выпускного класса, и Ивор с командой придумали, как сорвать им, собственно, выпускной. Рэй остался на стреме, а те тихонько пробрались в школу через подвал.

Там, говорил Ивор, проще отключить сигнализацию. Но что-то пошло не так, и сигнализация сработала. Тихая гадкая сигнализация, когда никто еще ничего не понял, а у копов уже загорелась лампочка, и копы шуруют к тебе на всех парах.

Рэй стоял в двух шагах от черного входа, когда увидел полицейскую машину. Отскочил за крыльцо, вжался в стену, замер, задержал дыхание. Или просто забыл, как дышать. Копы выскочили, хлопнули дверцами и, перекинувшись парой слов, деловито двинули к двери, заранее потянувшись к оружию. Они шли мимо Рэя ко входу в здание, надвигались твердо и неумолимо, а он не мог пошевелиться, сбросить оцепенение, всё пытался бороться со спасительной мыслью, что это – сон.

Рэй уже слишком привык к тому, что они не попадаются. Все привыкли. И тут – копы. Почти в дверях. Уже с оружием в руках. Их двое, а он – один. И стоит дернуться – пальнут. Конечно, у них не огнестрел – парализаторы.

Но лучше уже огнестрел – иначе мама с отцом дома убьют. После того, как его отпустят. Когда его отпустят. И неясно еще, на каких условиях отпустят.

Нет, ну, а чего он хотел?

Связался с бандитами.

Говорила ему мама…

“Соберись! – сказал себе Рэй, обрывая поток сознания. – Не можешь пошевелиться – шевельни хоть пальцем. Начни с пальца”.

И впрямь пошевелил рукой, будто разминая ее. Сжал и разжал кулак, прокрутил кисть.

“Вот. Можешь, значит, когда захочешь”, – сказал себе.

Копы остановились у двери. Пискнул кодовый замок.

“Теперь – беги!”.

Рэй присел, нащупал заточку в голенище ботинка – оружие детям, ясен пень, нельзя было носить. Но с волками ведь жили. И делали, и покупали, и воровали его, и прятали, как умели.

***

– Ногу не порежь, – советовал ему Ивор, потом еще задумчиво хмурился и добавлял. – И вообще – тебе-то это зачем? Одуванчики срезать?

Все ржали, но Рэй привык. Это у них считалось дружеским подкалыванием. Они, волчата, и друг друга доставали постоянно. Кого-то на предмет вечной немытости, кого-то из-за родителей, у кого-то никогда не было денег, кому-то просто не везло.

А Рэй отдувался за всех землян, которых здесь не любили.

Рэй потом понял: землян нигде не любили.

Ивор был у них главным – вожаком стаи. Но и он получал. В основном – за Рэя. И еще за папку своего, который поматросил и бросил мамку. А у детей Мирры, как понял Рэй, такое не прощалось.

***

Рэй сжал в руке заточку и взял низкий старт. Рванул вперед, добежал до машины, с размаху ткнул переднее колесо, бросился к заднему, проткнул и его. Замер, прислушиваясь. И, неуверенный, что привлек достаточно внимания – тихая гадкая сигнализация! – на всякий случай дал короткий мощный пинок дверце, стараясь ударить плашмя всей подошвой. Чтобы не зашибить случайно ногу – нога ему еще пригодится.

Сработало. Из дверей к машине выскочили оба. Не разделились, не отправили одного проверять школу, а второго ловить нарушителя, побежали вдвоем. Гневно что-то кричали и целились в него.

“А теперь, – подумал Рэй, – попробуйте поймать”.

И рванул вперед по дороге.

Логичнее было бы перемахнуть через забор, но забор заставил бы их затормозить, подумать. Разделиться. А Рэю не нужно было, чтоб они делились. Ему нужно было отвести их подальше. Потому он просто мчался по прямой. И потом – безо всяких заборов, через ворота и на пустынные городские улицы.

Иногда озирался через плечо.

И бежал дальше.

Ему попались достойные соперники. Тоже могли бежать быстро и долго. Тоже легко брали невысокие барьеры. И даже пытались стрелять на бегу. Но в итоге все-таки отстали.

Рэй потом до самого утра отсиживался в кустах.

Утром дома получил нагоняй от мамы. И встретил задумчивого папу, который, кажется, слышал новости про полицейское авто у школы, всё сопоставил, но промолчал.

“Ничего не докажете”, – упрямо твердил себе Рэй, но на душе было гадко.

По дороге в школу он зашел в подворотню, где его ждал Ивор. Тот, сволочь неблагодарная, встретил холодным взглядом, а стоило Рэю подойти ближе, коротко отвесил тяжелый подзатыльник. И рявкнул совсем по-отечески, будто восполняя пустоту, образованную папиным молчанием:

– Ты чем думал?!

– Не за что, – процедил Рэй и оттолкнул его от себя.

– Машину портить! Копам! – продолжал возмущаться Ив, но уже тише, чтоб не услышали. – Ты стоишь на стреме! Все, что тебе надо было сделать – предупредить! Пропустить их внутрь, чтобы тебя не заметили! Свистнуть! Уходить! Все!

– Так все считают? – холодно спросил Рэй. Он был крайне возмущен, ему было очень обидно, но он старательно сдерживался. Чтобы не впасть в глупую истерику прямо здесь и сейчас.

Чего еще им нужно?!

Они ждали, что он сломается? Пожалуйста, он сломался. И что в ответ? Опять подзатыльники.

– Так я считаю! – снова перешел на повышенный тон Ивор. – Этого мало?!

– Да что не так?! – не выдержал и тоже закричал Рэй. – Что вам вечно не так?! Я сделал именно то, что сделал бы любой из вас!

– Но ты не из нас, – жестко оборвал его Ивор. – Ты – землянин.

– И что? – вскинулся Рэй. – Чем я хуже?

– Тебя раз пнуть – развалишься!

– Но не пнули же! Не догнали!

– Зато теперь ясно, чего ты так быстро бегаешь, – пробормотал Ивор. – Чтоб выжить. Был бы не такой нежный, тебя, глядишь, тоже во Флот взяли бы. Забрасывать в тыл противника. И диверсионные навыки, можно сказать, уже имеются.

Ивор все еще хмурился, но взгляд вернулся в норму: стал хитрым, насмешливым. И говорил он так уверенно, будто уже пару лет там отучился, в той Академии Флота. Будто точно знал, кто им там и зачем нужен.

– Сдался мне твой Флот, – фыркнул Рэй.

– Ну да-а, – протянул Ивор. – Ты ж у нас пацифи-ист.

А Рэй, кажется, только сейчас, вместе с фырком, выдохнул остатки адреналина. И только сейчас начал осознавать ситуацию. И ему опять захотелось проснуться. Всё случилось как-то слишком быстро. Он слишком быстро из самого себя превратился непонятно во что.

Стал еще хуже, чем они, потому что они-то не знали, как быть другими. А он знал.

Да черт, ему местный хулиган мозги вправляет!

А он стоит здесь и фыркает.

А еще – начинает понимать, что, наверное, что-то с ним не так. Что он не хороший человек, каким себя считал. Если так легко переключается на нехорошие действия. Что это даже нездорово – так переключаться. Ивор вон хоть знает, зачем ломает вещи, – ему это нравится. А Рэй не почувствовал, что ему понравилось. Для Рэя ничего не изменилось.

И еще хуже становилось от мысли, что остальные и вовсе встретят его как героя. Ив разумный, каким бы ни прикидывался, он, хоть и смутно, но понимает, что что-то здесь не так. А остальные – на руках носить будут. Тогда Рэй впервые понял еще одну вещь: что быть героем – довольно-таки противно. По крайней мере, если сам-то знаешь, что никакой ты не герой. Когда сам понимаешь, что внутри у тебя пустота.

– Завис? – сочувственно спросил Ивор и сплюнул под ноги. – Ты вообще кем планируешь становиться, а, землянин?

– Хорошим человеком, – честно ответил Рэй.

Не героем. Не пустышкой. Хорошим человеком.

Ивор как-то тоскливо глянул на него и сокрушенно вздохнул. И серьезно попросил:

– Ты только никому так не говори, ладно?

Рэй пожал плечами.

Больше сказать ему было нечего. Он не знал, кем станет, когда вырастет. Учился хорошо – по инерции. И совершенно не представлял, куда ему дальше. Ему не хотелось дальше. Может быть, он даже специально копам колеса проткнул – чтоб его все-таки поймали. Чтоб ему не нужно было никуда дальше.

И самое страшное – он не понимал, отчего это с ним. Что за внутренняя, мать ее, трагедия? Все у него ведь было в порядке. Его не обижали родители. С ним рядом были друзья. Даже здесь, на Мирре. Хоть и странные.

У него было вполне нормальное человеческое детство. Ему просто больше ничего не хотелось.

Может, он и правда был слишком нежным, и переезд сюда сломал его, но как-то тихо, незаметно. А может, он попросту заранее чувствовал, что ничего хорошего дальше не будет. Что будет только хуже, а закончится и вовсе Чужими, Вторжением и Цитрусом с Мистом во главе.

***

– Там? – спросил Рэй у Кейры, заворачивая от лифта к площадке перед кабинетом и не сбавляя шаг. Замер лишь у двери в кабинет, обернулся через плечо к ней, ожидая ответа.

Кейра задумалась на мгновение, закусив ручку. Она пользовалась бумажными блокнотами и шариковыми ручками. Это нравилось Рэю. Рэю в ней вообще много чего нравилось. Ленты в волосах, большие карие глаза, длинные разноцветные ногти и десятки безделушек на столе.

– В дверь не выходил, – медленно проговорила она наконец, будто раздумывая, не мог ли Мист в окно выйти. Или выбраться куда-нибудь по секретным ходам.

Рэй кивнул, шагнул вперед. Створка двери поехала в сторону, он вошел в кабинет.

Там царил привычный хаос. По углам валялись куски железа – новые макеты деталей кораблей. Мист скручивал их у себя, потом относил в лаборатории и цеха, сверял с тем, что получалось там. Нередко выходило так, что у Миста получалось лучше. Нет, он не был умнее тщательно подобранной им же самим для работ на Цитрусе ученой братии. Он просто был маньяком. Упрямым маньяком.

На настенных плавучих мониторах мелькали картинки с дронов, какие-то в хорошем качестве, другие – слабые и с подвисанием, с дронов, что работали далеко.

На огромном столе в хаотичном порядке были разбросаны схемы. Рэй видел их все уже столько раз, что многие, пожалуй, смог бы воссоздать по памяти. Правда, попытайся он что-нибудь соорудить по этим схемам, нихрена бы не соорудил. У Миста пока тоже не слишком получалось, судя по хаосу вокруг и отсутствию новых макетов, но Мист же был упрямым маньяком.

В зазорах между схемами, на встроенном в стол мониторе, можно было распознать бегущую строку метеорологических показателей. Теперь Мист еще и бури решил предсказывать. Рэй уже сбился со счета уволенных метео-команд, а с бурями становилось все хуже. И бури доигрались – за них взялся самолично великий и ужасный.

Великий и ужасный сидел за столом, перебрасывая рассредоточенный взгляд с одного монитора на другой. На появление Рэя демонстративно не обратил внимания. А может, правда не заметил. Он мог сидеть в таком состоянии часами. Такая у него была форма медитации.

– Делегирование полномочий, – напомнил Рэй с порога. – Слышал о таком?

Дверь за спиной бесшумно закрылась, Рэй прошагал к столу, пнул по дороге пару железяк, попавшихся под ноги, уселся на крутящийся стул. Покрутился.