Текст книги "Узники географии (ЛП)"

Автор книги: Тим Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Однако именно фанатизм их убеждений и практики объясняет невозможность реализации их утопических фантазий.

Во-первых, только часть суннитских племен Ирака поддержит джихадистов, да и то лишь для достижения собственных целей, в число которых не входит возвращение в шестой век. Получив желаемое, они ополчатся против джихадистов, особенно иностранных. Во-вторых, джихадисты продемонстрировали, что для всех, кто выступает против них, нет пощады и что быть не-суннитом сродни смертному приговору. Поэтому все мусульмане-сунниты и все меньшинства в Ираке – христиане, халдеи, езиды и другие – против них, как и десятки западных и мусульманских стран.

Неджихадистские иракские сунниты находятся в сложном положении. В случае раздробленного или юридически федерализованного Ирака они окажутся посередине, в окружении песка в районе, известном как "суннитский треугольник", точки которого примерно расположены к востоку от Багдада, к западу от Рамади и к северу от Тикрита. Живущие здесь сунниты зачастую имеют больше общего с родственными племенами в Сирии, чем с курдами на севере или шиитами на юге.

Внутри треугольника нет достаточного экономического разнообразия для существования суннитского образования. История завещала "Ираку" нефть, но фактическое разделение страны означает, что нефть находится в основном в курдских и шиитских районах; и если не будет сильного, единого Ирака, то нефтяные деньги потекут туда, где нефть найдена. Курдские земли не могут быть поставлены под контроль, города к югу от Багдада, такие как Наджаф и Карбала, в подавляющем большинстве шиитские, а порты Басра и Умм-Каср находятся далеко от суннитской территории. В результате сунниты борются за равную долю в стране, которой они когда-то управляли, иногда рассматривают идею об отделении, но знают, что их будущее, скорее всего, будет представлять собой самоуправление над не очень большой территорией.

В случае раскола шииты занимают выгодное географическое положение. В регионе, где они доминируют, есть нефтяные месторождения, 35 миль береговой линии, водный путь Шатт-эль-Араб, порты, выход во внешний мир, а также религиозный, экономический и военный союзник в лице Ирана по соседству.

Фантазия джихадистов – глобальное господство салафитского ислама. В более ясные, но все же дикие моменты они планируют и борются за более ограниченную цель – халифат на всем Ближнем Востоке. Один из боевых кличей джихадистов – "От Мосула до Иерусалима!" – означает, что они надеются контролировать территорию от Мосула в Ираке до Бейрута в Ливане, Аммана в Иордании и Иерусалима в Израиле. Однако реальные размеры географического халифата "Исламского государства" ограничены его возможностями.

Это не означает недооценки проблемы или масштабов того, что может стать арабским вариантом Тридцатилетней войны в Европе (1618-48 гг.). Это не только ближневосточная проблема. Многие из выживших международных джихадистов вернутся на родину в Европу, Северную Америку, Индонезию, Кавказ и Бангладеш, где они вряд ли смогут вести спокойную жизнь. По мнению лондонских спецслужб, на Ближнем Востоке в рядах джихадистских группировок воюет гораздо больше британских мусульман, чем служит в британской армии. Программа радикализации, осуществляемая исламистами, началась за несколько десятилетий до тех инициатив по дерадикализации, которые сегодня реализуются в европейских странах.

Большинство стран региона в большей или меньшей степени сталкиваются со своей собственной версией этой борьбы поколений. Например, Саудовская Аравия за последнее десятилетие расправилась с ячейками "Аль-Каиды", но, в основном уничтожив их, теперь сталкивается с новыми вызовами со стороны нового поколения джихадистов. Еще одна проблема существует на юге страны, на границе с Йеменом, который сам по себе страдает от насилия, сепаратистских движений и сильного джихадистского элемента.

Кроме того, в Иордании, особенно в городе Зарка, расположенном на северо-востоке страны вблизи сирийской и иракской границ, где проживает несколько тысяч сторонников таких группировок, как "Аль-Каида" и "Исламское государство", наблюдается "кипение" исламистского движения. Власти опасаются, что какая-либо джихадистская группировка в Ираке или Сирии достигнет хрупких границ и перейдет на территорию Иордании. Иорданская армия, прошедшая британскую подготовку, считается одной из самых сильных на Ближнем Востоке, но она может не справиться, если местные исламисты и иностранные боевики выйдут на улицы и начнут партизанскую войну. Если палестинские иорданцы откажутся защищать страну, не исключено, что она погрузится в хаос, который мы сейчас наблюдаем в Сирии. Этого меньше всего хотят хашимитские правители – и этого же меньше всего хотят израильтяне.

Борьба за будущее арабского Ближнего Востока в определенной степени отвлекла внимание от израильско-арабской борьбы. Привязанность к Израилю и Палестине иногда возвращается, но масштабы происходящего в других странах наконец-то позволили хотя бы некоторым наблюдателям понять, что проблемы региона не связаны с существованием Израиля. Это была ложь, которую распространяли арабские диктаторы, пытаясь отвлечь внимание от собственных жестокостей, и на нее купились многие люди в регионе и полезные идиоты диктаторов на Западе. Тем не менее, совместная трагедия Израиля и Палестины продолжается, а одержимость этим крошечным клочком земли такова, что этот конфликт может вновь стать, по мнению некоторых, самым острым в мире.

Османы считали территорию к западу от реки Иордан до побережья Средиземного моря частью Сирии. Они называли ее Филистина. После Первой мировой войны под мандатом Великобритании эта территория стала Палестиной.

Евреи тысячелетиями жили на территории, называемой Израилем, но в результате разрушительных исторических событий они оказались разбросаны по всему миру. Израиль оставался для них "землей обетованной", а Иерусалим, в частности, – священной землей . Однако к 1948 году арабы-мусульмане и христиане уже более тысячи лет составляли явное большинство на этой земле.

В ХХ веке с введением мандата на Палестину усилилось движение евреев за присоединение к своим соплеменникам, и, подстегиваемые погромами в Восточной Европе, все большее число евреев стало переселяться туда. Британцы благосклонно отнеслись к идее создания "еврейской родины" в Палестине и разрешили евреям переселяться туда и покупать землю у арабов. После Второй мировой войны и Холокоста евреи в еще большем количестве пытались перебраться в Палестину. Напряженность в отношениях между евреями и неевреями достигла точки кипения, и в 1948 г. измученная Великобритания передала проблему на рассмотрение ООН, которая проголосовала за раздел региона на две страны. Евреи согласились, арабы сказали "нет". В результате началась война, которая породила первую волну палестинских беженцев, покинувших регион, и еврейских беженцев, прибывших со всего Ближнего Востока.

Иордания оккупировала район Западного берега реки Иордан, включая Восточный Иерусалим. Египет оккупировал сектор Газа, считая его продолжением своей территории. Ни Египет, ни Иордания не собирались предоставлять проживающим там людям гражданство или государственность как палестинцам, а также не наблюдалось каких-либо значительных движений со стороны жителей, призывающих к созданию палестинского государства. Сирия же считала всю территорию частью большой Сирии, а проживающих там людей – сирийцами.

И по сей день Египет, Сирия и Иордания с подозрением относятся к независимости Палестины, и если бы Израиль исчез и на его месте возникла Палестина, все трое могли бы претендовать на часть этой территории. Однако в нынешнем веке палестинцы испытывают сильное чувство национальной принадлежности, и любая арабская диктатура, стремящаяся отхватить кусок от палестинского государства любой формы или размера, встретит массовое сопротивление. Палестинцы прекрасно понимают, что большинство арабских стран, в которые некоторые из них бежали в ХХ веке, отказываются предоставить им гражданство; эти страны настаивают на том, чтобы статус их детей и внуков оставался "беженским", и делают все возможное, чтобы они не интегрировались в жизнь страны.

Голанские высоты, Западный берег реки Иордан и сектор Газа остаются спорной территорией после Шестидневной войны 1967 года.

В ходе Шестидневной войны 1967 г. израильтяне получили контроль над всем Иерусалимом, Западным берегом реки Иордан и сектором Газа. В 2005 г. они покинули Газу, но сотни тысяч поселенцев остались на Западном берегу.

Израиль считает Иерусалим своей вечной и неделимой столицей. Иудейская религия утверждает, что именно здесь находится камень, на котором Авраам приготовился принести в жертву Исаака, и что он возвышается прямо над Святая Святых храма царя Соломона. Для палестинцев Иерусалим имеет религиозный резонанс, пронизывающий весь мусульманский мир: город считается третьим по значимости святым местом в исламе, поскольку пророк Мухаммед, по преданию, вознесся на небо с той самой скалы, на месте которой сейчас находится "Самая дальняя мечеть" (Аль-Акса). В военном отношении город имеет лишь умеренное стратегическое географическое значение – здесь нет ни промышленности, ни реки, ни аэропорта, – но в культурном и религиозном плане он имеет подавляющее значение: идеологическая потребность в этом месте важнее, чем его местоположение. Контроль над Иерусалимом и доступ к нему – это не тот вопрос, по которому можно легко найти компромиссное решение.

Для сравнения: Газу израильтяне сдали легче (хотя и с большим трудом). Однако вопрос о том, много ли выиграли живущие там люди от ухода Израиля, остается открытым.

Из двух нынешних палестинских "образований" Газа находится в наихудшем положении. Ее длина составляет всего 25 миль, а ширина – 7,5 миль. На этой территории проживает 1,8 млн. человек. Фактически это "город-государство", хотя и страшно бедный. Из-за конфликта с Израилем его жители с трех сторон ограничены барьером безопасности, созданным Израилем и Египтом, а с запада – морем. Они могут строить только на определенном расстоянии от границы с Израилем, поскольку израильтяне пытаются ограничить возможность ракетных обстрелов из Газы вглубь территории Израиля. В последнее десятилетие набирает обороты гонка асимметричных вооружений: боевики в Газе ищут ракеты, способные стрелять дальше, а Израиль развивает свою систему противоракетной обороны.

Из-за плотности городской застройки Газа является хорошим плацдармом для ее защитников, но кошмаром для мирного населения, которое практически не имеет укрытия от войны и связи с Западным берегом, хотя расстояние между ними в самом узком месте составляет всего 25 миль. Пока не будет достигнуто мирное соглашение, жителям Газы некуда идти, и им практически нечем заняться дома.

Западный берег почти в семь раз больше Газы, но не имеет выхода к морю. Большая его часть представляет собой горный хребет, проходящий с севера на юг. С военной точки зрения, это дает тому, кто занимает возвышенность, контроль над прибрежной равниной на западе хребта и над Иорданской рифтовой долиной на востоке. Если оставить в стороне идеологию еврейских поселенцев, утверждающих библейское право на проживание в так называемых Иудее и Самарии, то с военной точки зрения израильтяне считают, что нельзя позволить неизраильским силам контролировать эти высоты, поскольку тяжелое вооружение может быть выпущено на прибрежную равнину, где проживает 70% населения Израиля. На равнине также расположены важнейшие дорожные сети, многие успешные высокотехнологичные компании, международный аэропорт и большая часть тяжелой промышленности.

Именно этим объясняется требование "безопасности" израильской стороны и ее настойчивое требование, чтобы даже в случае создания независимого палестинского государства оно не имело на хребте армии с тяжелым вооружением, а также чтобы Израиль сохранял контроль над границей с Иорданией. Поскольку Израиль очень мал, у него нет реальной "стратегической глубины", ему некуда отступать в случае прорыва обороны, и поэтому в военном отношении он сосредоточен на том, чтобы никто не мог к нему приблизиться. Кроме того, расстояние от границы Западного берега до Тель-Авива в самом узком месте составляет около 10 миль; с западного берега любая полуприличная армия может разрезать Израиль на две части. Аналогичным образом, в случае с Западным берегом Израиль не позволяет ни одной группировке стать достаточно мощной, чтобы угрожать его существованию.

В нынешних условиях Израиль сталкивается с угрозой своей безопасности и жизни своих граждан в результате террористических атак и ракетных обстрелов со стороны ближайших соседей, но не с угрозой самому своему существованию. Египет, расположенный на юго-западе, не представляет угрозы. Между ними заключен мирный договор, который в настоящее время устраивает обе стороны, а буфером между ними служит частично демилитаризованный Синайский полуостров. К востоку от него, за Красным морем, в иорданской Акабе, пустыня также защищает Израиль, как и его мирный договор с Амманом. На севере существует потенциальная угроза со стороны Ливана, но она относительно невелика в виде трансграничных рейдов и/или ограниченных обстрелов. Однако если и когда ливанская "Хезболла" применит свои более крупные и дальнобойные ракеты для обстрела территории Израиля, ответ будет массированным.

Более серьезная потенциальная угроза исходит от более крупного соседа Ливана – Сирии. Исторически сложилось так, что Дамаск хочет и нуждается в прямом доступе к побережью. Он всегда считал Ливан частью Сирии (так оно и было на самом деле) и до сих пор горько переживает из-за того, что в 2005 году его войска были вынуждены покинуть страну. Если этот путь к морю будет заблокирован, то альтернативой может стать пересечение Голанских высот и спуск к холмистой местности вокруг Галилейского моря на пути к Средиземному морю. Однако Голанские высоты были захвачены Израилем после нападения Сирии в ходе войны 1973 года, и для того, чтобы прорваться на прибрежную равнину, ведущую к основным населенным пунктам Израиля, потребуется мощный натиск сирийской армии. Нельзя сбрасывать это со счетов, но в среднесрочной перспективе это остается крайне маловероятным и – пока продолжается гражданская война в Сирии – невозможным.

Остается вопрос об Иране – более серьезный, поскольку он затрагивает проблему ядерного оружия.

Иран – неарабский гигант, в большинстве своем говорящий на фарси. По площади он больше Франции, Германии и Великобритании вместе взятых, но если население этих стран составляет 200 млн. человек, то в Иране проживает всего 78 млн. человек. В условиях ограниченного пространства, пригодного для проживания, большинство людей живет в горах, а огромные пустыни и соляные равнины внутренних районов Ирана – не место для обитания человека. Просто проехать по ним на машине – значит покорить дух человека, а жить в них – дело нелегкое.

В Иране находятся два огромных горных массива: Загрос и Эльбурс. Загрос тянется с севера на 900 миль вниз вдоль границ Ирана с Турцией и Ираком, заканчиваясь почти у Ормузского пролива в Персидском заливе. В южной половине хребта находится равнина, на западе которой Шатт-эль-Араб разделяет Иран и Ирак. Здесь же находятся основные иранские месторождения нефти, остальные – на севере и в центре. Считается, что в совокупности они составляют третий по величине мировой запас нефти. Несмотря на это, Иран остается относительно бедным из-за бесхозяйственности, коррупции, горного рельефа, затрудняющего транспортное сообщение, и экономических санкций, которые отчасти не позволили модернизировать некоторые отрасли промышленности.

Эльбурсский хребет также начинается на севере, но вдоль границы с Арменией. Он проходит по всей длине южного побережья Каспийского моря и до границы с Туркменистаном, а затем спускается к Афганистану. Именно этот горный хребет виден из столицы Тегерана, возвышаясь над городом на его севере. С него открываются захватывающие виды, а также секрет, который хранится лучше, чем иранский ядерный проект: в течение нескольких месяцев в году здесь отличные условия для катания.

Иран защищен таким географическим положением: с трех сторон – горы, с четвертой – болотистая местность и вода. Монголы были последней силой, сумевшей продвинуться по этой территории в 1219-21 годах, и с тех пор атакующие разбиваются в пух и прах, пытаясь пробиться через горы. К моменту Второй войны в Персидском заливе в 2003 году даже США, величайшая боевая сила мира, сообразили, что не стоит поворачивать направо, войдя в Ирак с юга, зная, что даже с их превосходящей огневой мощью Иран не является страной для вторжения. В то время у американских военных была крылатая фраза: "Мы занимаемся пустынями, а не горами".

В 1980 году, когда началась ирано-иракская война, иракцы шестью дивизиями переправились через Шатт-эль-Араб, пытаясь захватить иранскую провинцию Хузестан. Они так и не смогли выбраться с болотистых равнин, не говоря уже о том, чтобы войти в предгорья Загроса. Война затянулась на восемь лет и унесла не менее миллиона жизней.

Горный рельеф Ирана затрудняет создание взаимосвязанной экономики, а также наличие множества меньшинств, каждое из которых имеет ярко выраженные особенности. Например, в Хузестане этническое большинство составляют арабы, а в других районах – курды, азербайджанцы, туркмены, грузины и др. Не более 60% населения страны говорит на фарси – языке доминирующего персидского большинства. В результате такого многообразия Иран традиционно централизует власть и использует силу и внушительную разведывательную сеть для поддержания внутренней стабильности. Тегеран знает, что никто не собирается вторгаться в Иран, но также знает, что враждебные державы могут использовать его меньшинства для того, чтобы попытаться вызвать инакомыслие и тем самым поставить под угрозу его исламскую революцию.

Кроме того, Иран обладает ядерной промышленностью, которая, по мнению многих стран, в частности Израиля, используется для подготовки к созданию ядерного оружия, что усиливает напряженность в регионе. Израильтяне чувствуют угрозу в связи с перспективой создания иранского ядерного оружия. Дело не только в том, что Иран может соперничать с Израилем и уничтожить его одной бомбой: если Иран получит бомбу, то арабские страны, вероятно, запаникуют и попытаются получить свою. Саудовцы, например, опасаются, что аятоллы хотят доминировать в регионе, подчинить себе всех арабов-шиитов и даже установить контроль над священными городами Меккой и Мединой. Иран, обладающий ядерным оружием, станет региональной сверхдержавой, и чтобы противостоять этой опасности, саудовцы, вероятно, попытаются купить ядерное оружие у Пакистана (с которым у них тесные связи). Их примеру могут последовать Египет и Турция.

Это означает, что угроза израильского авиаудара по ядерным объектам Ирана существует постоянно, но есть много сдерживающих факторов. Одним из них является то, что по прямой от Израиля до Ирана 1000 миль. При этом израильским ВВС придется пересечь две суверенные границы – Иордании и Ирака, что, безусловно, сообщит Ирану о готовящейся атаке. Другая причина заключается в том, что любой другой маршрут требует наличия средств дозаправки, которые могут находиться за пределами Израиля и которые (в случае полета по северному маршруту) также пролетают над суверенной территорией. Последняя причина заключается в том, что Иран обладает козырной картой – возможностью закрыть Ормузский пролив в Персидском заливе, через который ежедневно проходит, в зависимости от объема продаж, около 20% мировых потребностей в нефти. В самом узком месте пролив, считающийся самым стратегически важным в мире, имеет в поперечнике всего 21 милю. Промышленно развитые страны мира опасаются последствий закрытия Ормузского пролива, возможно, на несколько месяцев, что приведет к резкому росту цен. Это одна из причин, по которой многие страны оказывают давление на Израиль, чтобы он не предпринимал никаких действий.

В 2000-е годы иранцы опасались окружения со стороны американцев. ВМС США находились в Персидском заливе, а американские войска – в Ираке и Афганистане. После сокращения военного контингента в обеих странах иранские опасения рассеялись, и Иран остался в доминирующем положении, имея прямой выход на своих союзников в Ираке, где доминируют шииты. Юг Ирака также является для Ирана мостом к его союзникам-алавитам в Дамаске, а затем к его шиитским союзникам в лице "Хезболлы" в Ливане на побережье Средиземного моря.

В VI-IV вв. до н.э. Персидская империя простиралась от Египта до Индии. Современный Иран не имеет таких имперских планов, но стремится расширить свое влияние, и очевидным направлением является равнина на западе страны – арабский мир и его шиитские меньшинства. После вторжения США в Ирак он добился успеха в этой стране, поставив правительство, в котором большинство составляют шииты. Это встревожило Саудовскую Аравию, где доминируют сунниты, и способствовало разжиганию ближневосточной версии холодной войны, в основе которой лежат саудовско-иранские отношения. Саудовская Аравия может быть больше Ирана, может быть во много раз богаче Ирана благодаря развитой нефтегазовой промышленности, но ее население гораздо меньше (28 млн. саудовцев против 78 млн. иранцев), и в военном отношении она не уверена в своей способности противостоять персидскому соседу, если "холодная война" когда-нибудь перерастет в "горячую" и их силы столкнутся напрямую. Каждая из сторон стремится стать доминирующей державой в регионе, и каждая считает себя защитницей своей версии ислама. Когда Ирак находился под пятой Саддама, Саудовскую Аравию и Иран разделял мощный буфер, который исчез, и теперь эти две страны смотрят друг на друга через Персидский залив.

К западу от Ирана находится страна, которая одновременно является и европейской, и азиатской. Турция находится на границах арабских стран, но не является арабской страной, и хотя большая часть ее территории входит в более широкий ближневосточный регион, она старается дистанцироваться от происходящих там конфликтов.

Турки никогда не были по-настоящему признаны частью Европы своими соседями с севера и северо-запада. Если Турция – европейская страна, то границы Европы находятся по ту сторону обширной Анатолийской равнины, то есть упираются в Сирию, Ирак и Иран. С этой концепцией мало кто может согласиться. Если Турция не является частью Европы, то где же она находится? Ее крупнейший город Стамбул был признан культурным городом Европы 2010 года, она участвует в конкурсе "Евровидение" и чемпионате Европы УЕФА, в 1970-х годах подала заявку на вступление в нынешний Европейский союз, и все же менее 5% ее территории находится в Европе. Большинство географов считают, что небольшая территория Турции к западу от Босфора находится в Европе, а остальная часть страны к югу и юго-востоку от Босфора – на Ближнем Востоке (в самом широком смысле этого слова).

Это одна из причин, по которой Турция так и не была принята в ЕС. Другими факторами являются ее положение в области прав человека, особенно в отношении курдов, и экономика. Ее население составляет 75 млн. человек, и европейские страны опасаются, что, учитывая разницу в уровне жизни, вступление в ЕС приведет к массовому притоку рабочей силы. Фактором, хотя и негласным, в ЕС может быть и то, что Турция – мусульманская страна (98%). Евросоюз не является ни светской, ни христианской организацией, однако в нем ведутся непростые дебаты о "ценностях". На каждый аргумент в пользу членства Турции в ЕС находится аргумент против, и за последнее десятилетие перспективы вступления Турции в ЕС уменьшились. Это заставило страну задуматься о том, какие еще варианты могут быть выбраны.

В 1920-е годы, по крайней мере, для одного человека, выбора не было. Его звали Мустафа Кемаль, и он был единственным турецким генералом, вышедшим из Первой мировой войны с высокой репутацией. После того как победившие державы разделили Турцию на части, он стал президентом, выступая за то, чтобы противостоять условиям, навязанным союзниками, но в то же время модернизировать Турцию и сделать ее частью Европы. Были введены западные правовые кодексы и григорианский календарь, запрещены исламские государственные учреждения. Было запрещено ношение фески, латинский алфавит заменил арабскую графику, и он даже предоставил право голоса женщинам (на два года раньше Испании и на пятнадцать лет раньше Франции). В 1934 г., когда турки ввели юридически обязательные фамилии, Кемаль получил имя "Ататюрк" – "Отец турок". Он умер в 1938 г., но последующие турецкие лидеры продолжили работу по присоединению Турции к Западной Европе, а те, кому это не удалось, оказались в числе жертв государственных переворотов, совершенных военными, решившими завершить наследие Ататюрка.

Однако к концу 1980-х гг. продолжающееся неприятие со стороны Европы и упорное нежелание многих рядовых турков стать менее религиозными привело к тому, что поколение политиков начало думать о немыслимом – о том, что, возможно, Турции необходим план Б. В 1989 г. к власти пришел президент Тургут Озал, человек религиозный, и начал перемены. Он призвал турков вновь увидеть в Турции великий сухопутный мост между Европой, Азией и Ближним Востоком и страну, которая может снова стать великой державой во всех трех регионах. Нынешний президент Реджеп Тайиб Эрдоган имеет схожие амбиции, возможно, даже более значительные, но столкнулся с аналогичными препятствиями на пути их реализации. Отчасти они носят географический характер.

В политическом плане арабские страны по-прежнему подозревают Эрдогана в стремлении воссоздать Османскую империю в экономическом плане и сопротивляются тесным связям. Иранцы видят в Турции своего самого мощного военного и экономического конкурента на собственном заднем дворе. Отношения, которые никогда не были теплыми, охладились из-за того, что они находятся на противоположных сторонах в поддержке группировок, участвующих в гражданской войне в Сирии. Сильная поддержка Турцией правительства "Братьев-мусульман" в Египте обернулась неудачей, когда египетские военные совершили второй переворот и захватили власть. Отношения между Каиром и Анкарой стали ледяными.

Турецкая элита усвоила, что набирание исламистских очков в борьбе с Израилем приводит к тому, что Израиль сотрудничает с Кипром и Грецией в создании трехстороннего энергетического альянса для освоения газовых месторождений у побережья этих стран . Угрюмое отношение египетского правительства к Турции способствует тому, что Каир заинтересован в том, чтобы стать основным потребителем этого нового источника энергии. В то же время Турция, которая могла бы воспользоваться израильской энергией, по-прежнему в значительной степени зависит от своего старого врага – России, одновременно работая с ней над созданием новых трубопроводов для поставок энергии в страны ЕС.

Американцы, встревоженные новой "холодной войной" между Турцией и Израилем, двумя своими союзниками, стремятся вновь сблизить их. США хотят улучшить отношения между ними, чтобы укрепить позиции НАТО в восточном Средиземноморье. С точки зрения НАТО, Турция является ключевой страной, поскольку она контролирует вход в Черное море и выход из него через узкую щель пролива Босфор. Если закрыть пролив, ширина которого в самом узком месте составляет менее мили, то российский Черноморский флот не сможет вырваться в Средиземное море, а затем в Атлантику. Даже пройдя через Босфор, можно попасть только в Мраморное море, а для выхода в Эгейское море, чтобы попасть в Средиземное, необходимо пройти через пролив Дарданеллы.

Учитывая массу суши, Турцию не часто считают морской державой, но она граничит с тремя морями, и контроль над этими водами всегда позволял ей считаться с силой, с которой нужно считаться; она также является торговым и транспортным мостом, связывающим Европу с Ближним Востоком, Кавказом и далее со странами Центральной Азии, с которыми ее связывают исторические, а в некоторых регионах и этнические узы.

Турция намерена находиться на перекрестке истории, даже если движение по нему порой бывает опасным. На веб-странице МИД Турции в разделе "Краткое описание внешней политики" это подчеркивается: "Афро-евразийская география, в эпицентре которой находится Турция, – это зона наиболее интенсивного взаимодействия таких возможностей и рисков". Там же говорится: "Турция полна решимости стать полноправным членом Европейского Союза в рамках своего двухсотлетнего стремления достичь наивысшего уровня современной цивилизации".

В ближайшей и среднесрочной перспективе это представляется маловероятным. Еще несколько лет назад Турция считалась примером того, как ближневосточная страна, за исключением Израиля, может принять демократию. В последнее время этот пример несколько пострадал из-за продолжающейся курдской проблемы, трудностей, с которыми сталкиваются некоторые крошечные христианские общины, и молчаливой поддержки исламистских группировок в их борьбе с сирийским правительством. Высказывания президента Эрдогана о евреях, расовом и гендерном равенстве, а также ползучая исламизация Турции вызывают тревогу. Однако по сравнению с большинством арабских стран Турция является гораздо более развитой и узнаваемой демократией. Возможно, Эрдоган и перечеркивает некоторые достижения Ататюрка, но внуки "отца турок" живут свободнее, чем кто-либо на арабском Ближнем Востоке.

Поскольку арабские страны не пережили подобной открытости и пострадали от колониализма, они оказались не готовы превратить арабские восстания (волна протестов, начавшаяся в 2010 г.) в настоящую "арабскую весну". Вместо этого они вылились в постоянные беспорядки и гражданскую войну.

Арабская весна" – это неправильное название, придуманное СМИ, которое затуманивает наше понимание происходящего. Слишком много репортеров бросились брать интервью у молодых либералов, стоявших на городских площадях с плакатами на английском языке, и приняли их за глас народа и направление истории. Так же поступали некоторые журналисты во время "зеленой революции", называя молодых студентов северного Тегерана "молодежью Ирана" и игнорируя других молодых иранцев, которые вступали в ряды реакционной милиции "Басидж" и Революционной гвардии.

В 1989 году в Восточной Европе существовала одна форма тоталитаризма: Коммунизм. В сознании большинства людей существовало только одно направление: к демократии, которая процветала по ту сторону "железного занавеса". Восток и Запад объединяла историческая память о периодах демократии и гражданского общества. Арабский мир 2011 года не имел ничего подобного и двигался в разных направлениях. Были и есть направления демократии, либеральной демократии (которая отличается от первой на сайте ), национализма, культа сильного лидера и направление, в котором многие находились все это время, – ислам в различных его обличьях, включая исламизм.