Текст книги "Узники географии (ЛП)"

Автор книги: Тим Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Этот исторический раскол продолжает сказываться и по сей день после финансового краха, постигшего Европу в 2008 году, и идеологического раскола в Еврозоне. В 2012 году, когда начались выплаты по кредитам и выдвигались требования о введении мер жесткой экономии, географический разрыв стал очевиден. Донорами и требователями были северные страны, а получателями и просителями – преимущественно южные. Жители Германии не сразу обратили внимание на то, что они работают до шестидесяти пяти лет, но платят налоги, которые идут в Грецию, чтобы люди могли выйти на пенсию в пятьдесят пять лет. Они спрашивали – почему? Ответ "в болезни и в здравии" их не удовлетворил.

Немцы приняли меры жесткой экономии, а греки – ответные меры. Так, министр финансов Германии Вольфганг Шойбле заявил, что он "пока не уверен, что все политические партии Греции осознают свою ответственность за сложную ситуацию, в которой оказалась их страна". На что президент Греции Каролос Папульяс, воевавший с нацистами, ответил: "Я не могу согласиться с тем, что господин Шойбле оскорбляет мою страну... Кто такой господин Шойбле, чтобы оскорблять Грецию? Кто такие голландцы? Кто такие финны?" Он также сделал острую ссылку на Вторую мировую войну: "Мы всегда гордились тем, что защищали не только нашу свободу, нашу страну, но и свободу Европы". Стереотипы о расточительных и нерадивых южанах и аккуратных и трудолюбивых северянах вскоре всплыли на поверхность, и греческие СМИ стали постоянно и грубо напоминать о прошлом Германии, включая наложение гитлеровских усов на фотографию канцлера Меркель на первой полосе.

Греческие налогоплательщики, которых не хватает для поддержания экономики страны, придерживаются совершенно иной точки зрения, спрашивая: "Почему немцы должны диктовать нам, когда евро выгоден им больше, чем кому-либо другому?". В Греции и других странах меры жесткой экономии, навязываемые с севера, рассматриваются как посягательство на суверенитет.

В здании "европейской семьи" появляются трещины. На периферии Западной Европы финансовый кризис привел к тому, что Греция стала выглядеть как полуоторванный член, а на востоке вновь начались конфликты. Если аберрация последних семидесяти лет мира сохранится в этом столетии, то этот мир будет нуждаться в любви, заботе и внимании.

Поколения, выросшие после Второй мировой войны, считали мир нормой, но нынешнее поколение отличается тем, что европейцам трудно представить себе обратное. Войны теперь кажутся тем, что происходит в других странах или в прошлом – в худшем случае они случаются на "периферии" Европы. Травмы двух мировых войн, последовавшие за ними семь десятилетий мира, а затем распад Советского Союза убедили многих людей в том, что Западная Европа – это "постконфликтный" регион.

Есть основания полагать, что так будет и в будущем, но потенциальные источники конфликтов "бурлят", и напряжение между европейцами и русскими может вылиться в конфронтацию. Например, история и географические изменения преследуют внешнюю политику Польши, несмотря на то, что в настоящее время эта страна живет в мире, успешна и является одним из крупнейших государств ЕС с населением 38 млн. человек. Физически она также является одним из самых крупных членов ЕС, а ее экономика удвоилась с тех пор, как она вышла из-за "железного занавеса", но, пытаясь обеспечить свое будущее, она по-прежнему обращается к прошлому.

Коридор Северо-Европейской равнины наиболее узок между балтийским побережьем Польши на севере и началом Карпатских гор на юге. Именно здесь, с точки зрения российских военных, может располагаться наилучшая оборонительная линия, а с точки зрения атакующей стороны – точка, в которой ее силы будут сжиматься перед прорывом в сторону России.

Поляки видели и то, и другое, когда армии пересекали ее то на восток, то на запад, часто меняя границы. Если взять Атлас европейской истории Times и быстро пролистать его страницы, как будто это перелистываемая книга, то можно увидеть, как Польша возникла около 1000 г., затем постоянно меняла форму, исчезала и появлялась вновь, пока в конце XX в. не приобрела свой нынешний вид.

Расположение Германии и России, а также опыт поляков в отношении этих двух стран не делают ни одну из них естественным союзником для Варшавы. Как и Франция, Польша хочет удержать Германию в рамках ЕС и НАТО, в то время как не столь давние страхи перед Россией вышли на первый план в связи с кризисом на Украине. На протяжении столетий Польша наблюдала, как русский прилив то отступает, то приливает к ней. После отлива в конце советской (российской) империи он мог течь только в одном направлении.

Отношения с Великобританией, как противовесом Германии в ЕС, складывались легко, несмотря на предательство 1939 года: Великобритания и Франция подписали договор, гарантировавший, что в случае вторжения Германии в Польшу она придет ей на помощь. Когда нападение произошло, ответом на блицкриг стал "ситцкриг" – оба союзника сидели за линией Мажино во Франции, пока Польша была поглощена. Несмотря на это, отношения с Великобританией остаются прочными, хотя главным союзником освобожденной Польши в 1989 г. были США.

Американцы приняли поляков, и наоборот: и те, и другие имели в виду русских. В 1999 году Польша вступила в НАТО, расширив зону действия Альянса на 400 миль ближе к Москве. К тому времени в НАТО вступили еще несколько стран бывшего Варшавского договора, и в 1999 году Москва беспомощно наблюдала за тем, как НАТО вступает в войну со своим союзником – Сербией. В 1990-е годы Россия была не в состоянии дать отпор, но после хаоса ельцинских лет Путин вышел на авансцену и начал действовать.

Самая известная цитата, приписываемая Генри Киссинджеру, относится к 1970-м годам, когда он, как говорят, спросил: "Если я хочу позвонить в Европу – кому мне звонить?". У поляков есть обновленный вопрос: "Если русские угрожают, куда звонить – в Брюссель или в Вашингтон?". Они знают ответ.

Балканские страны также вновь освободились от империи. Гористая местность привела к возникновению множества малых государств в регионе и является одной из причин, удерживающих их от интеграции – несмотря на все усилия эксперимента Союза южных славян, известного также как Югославия.

После окончания войн 1990-х годов большинство стран бывшей Югославии смотрят на запад, но в Сербии по-прежнему сильна тяга к востоку с его православной религией и славянскими народами. Россия, которая до сих пор не простила западным странам бомбардировки Сербии в 1999 году и отделение Косово, все еще пытается втянуть Сербию в свою орбиту, используя притяжение языка, этнической принадлежности, религии и энергетических сделок.

Бисмарк, как известно, сказал, что крупная война разгорится из-за "какой-нибудь проклятой глупости на Балканах", и так оно и случилось. В настоящее время этот регион является полем экономической и дипломатической битвы, где за влияние борются ЕС, НАТО, турки и русские. Албания, Болгария, Хорватия и Румыния сделали свой выбор и вошли в НАТО – кроме Албании, в ЕС также входит Словения.

Напряженность распространяется на север и Скандинавию. Дания уже является членом НАТО, а недавнее возрождение России вызвало в Швеции дискуссию о том, не пора ли отказаться от двухвекового нейтралитета и вступить в Альянс. В 2013 году российские самолеты устроили имитацию бомбардировки Швеции посреди ночи. Судя по всему, шведская система обороны спала и не смогла поднять в воздух ни одного самолета, и только датские ВВС поднялись в небо, чтобы отогнать русских. Несмотря на это, большинство шведов по-прежнему выступают против вступления в НАТО, но дискуссия продолжается, о чем свидетельствует заявление Москвы о том, что она будет вынуждена "ответить", если Швеция или Финляндия присоединятся к Альянсу.

Страны ЕС и НАТО должны выступить единым фронтом против этих вызовов, но это будет невозможно, если не сохранятся ключевые отношения в ЕС – отношения между Францией и Германией.

Как мы уже видели, Франция имела все возможности для того, чтобы использовать климат, торговые пути и естественные границы Европы. Она частично защищена, за исключением одной области – северо-востока, где равнина Северо-Европейской равнины переходит в территорию современной Германии. До существования Германии как единого государства это не было проблемой. Франция находилась на значительном расстоянии от России, вдали от монгольских полчищ, между ней и Англией был пролив Ла-Манш, а значит, попытка полномасштабного вторжения и тотальной оккупации, скорее всего, могла быть отбита. Фактически Франция была ведущей державой на континенте: она даже могла проецировать свою мощь вплоть до ворот Москвы.

Но потом Германия объединилась.

Это происходило в течение некоторого времени. Идея" Германии существовала на протяжении многих веков: восточно-франкские земли, ставшие в X веке Священной Римской империей, иногда называли "германскими", в их состав входило до 500 германских мини-царств. После распада Священной Римской империи в 1806 г. на Венском конгрессе 1815 г. была создана Германская конфедерация, состоящая из 39 земель. Это привело к образованию Северогерманской конфедерации, а затем к объединению Германии в 1871 году после франко-прусской войны, в ходе которой победившие немецкие войска заняли Париж. Теперь Франция имела на своей границе соседа, который был географически больше ее самой, с аналогичной численностью населения, но с более высокими темпами роста и более развитой промышленностью.

После победы Германии в Версальском дворце под Парижем было объявлено об объединении. Слабое место французской обороны – Северо-Европейская равнина – было прорвано. В последующие семьдесят лет это произойдет еще дважды, после чего Франция будет использовать дипломатию, а не военные действия, чтобы попытаться нейтрализовать угрозу с востока.

Германия всегда имела большие географические проблемы, чем Франция. Равнинная местность Северо-Европейской равнины давала ей две причины для опасений: на западе немцы видели своего давно объединившегося и могущественного соседа Францию, а на востоке – гигантского русского медведя. В конечном итоге они опасались одновременного нападения обеих держав через равнину коридора. Мы никогда не узнаем, произошло ли это, но страх перед этим имел катастрофические последствия.

Франция боялась Германии, Германия боялась Франции, а когда Франция присоединилась к России и Великобритании в Тройственной Антанте 1907 г., Германия боялась всех троих. Теперь к этому добавилось еще и то, что британский флот мог по своему усмотрению блокировать выход Германии в Северное море и Атлантику. Дважды ее решение заключалось в том, чтобы сначала напасть на Францию.

Дилемма географического положения и воинственности Германии стала известна как "германский вопрос". После ужасов Второй мировой войны, да что там, после столетий войн, ответом стало признание присутствия на европейских землях единой сверхдержавы – США, которые создали НАТО и позволили в итоге создать Европейский союз. Измученные войной, с "гарантированной" американскими военными безопасностью, европейцы пошли на удивительный эксперимент. Им было предложено доверять друг другу.

То, что сейчас является ЕС, было создано для того, чтобы Франция и Германия могли так крепко обнять друг друга в любовных объятиях, что ни одна из них не смогла бы освободить руку, чтобы ударить другую. Это блестяще сработало и создало огромное географическое пространство, включающее в себя крупнейшую экономику мира.

Особенно хорошо это получилось у Германии, которая восстала из пепла 1945 года и использовала в своих интересах географию, которой когда-то боялась. Она стала великим европейским производителем. Вместо того чтобы посылать армии через равнинные земли, она отправляла товары с престижной надписью "Сделано в Германии", и эти товары текли по Рейну и Эльбе, по автобанам и выходили в Европу и мир, на север, юг, запад и, все чаще с 1990 г., на восток.

Однако то, что начиналось в 1951 г. как Европейское сообщество стали и угля, состоявшее из шести стран, превратилось в ЕС, состоящий из двадцати восьми стран, идеологической основой которого является принцип "все более тесного союза". После первого крупного финансового кризиса, поразившего Союз, эта идеология оказалась под вопросом, а узы, которые ее связывают, разрушаются. В ЕС наблюдаются признаки, по выражению геополитика Роберта Каплана, "мести географии".

Все более тесный союз привел девятнадцать из двадцати восьми стран к созданию единой валюты – евро. Все двадцать восемь членов, за исключением Дании и Великобритании, обязуются присоединиться к нему, если и когда они будут соответствовать установленным критериям. Сейчас, да и в свое время, очевидно, что на момент введения евро в 1999 году многие страны, присоединившиеся к нему, были просто не готовы.

В 1999 году многие страны вступали в новые отношения с закрытыми глазами. Предполагалось, что уровень долга, безработицы и инфляции будет находиться в определенных пределах. Проблема заключалась в том, что некоторые страны, в частности Греция, подтасовывали данные. Большинство экспертов знали об этом, но поскольку евро – это не только валюта, но и идеология, члены ЕС закрывали на это глаза.

Страны Еврозоны договорились быть экономически близкими друг другу, как отмечают греки, "в болезни и в здравии", но когда в 2008 году разразился экономический кризис, более богатые страны были вынуждены помогать более бедным, начались ожесточенные внутренние разборки. Партнеры до сих пор швыряются друг в друга посудой.

Кризис евро и более широкие экономические проблемы обнажили трещины в доме Европы (в частности, вдоль старой линии разлома между Севером и Югом). Мечта о все более тесном союзе, похоже, заморожена, а возможно, и обращена вспять. Если это так, то германский вопрос может вернуться. Если смотреть на это сквозь призму семи десятилетий мира, то это может показаться тревожным, ведь Германия – один из самых миролюбивых и демократичных членов европейской семьи; но если смотреть сквозь призму семи столетий европейской войны, то этого нельзя исключать.

Германия полна решимости оставаться хорошим европейцем. Немцы инстинктивно понимают, что если Союз распадется, то старые страхи перед Германией появятся вновь, тем более что сегодня это самая густонаселенная и богатая европейская страна с 82 млн. жителей и четвертой по величине экономикой в мире. Распад Союза нанесет Германии и экономический ущерб: третий по величине экспортер товаров в мире не хочет видеть, как его ближайший рынок распадается на части в условиях протекционизма.

Немецкое национальное государство, несмотря на то, что ему менее 150 лет, сегодня является незаменимой силой Европы. В экономических делах ей нет равных, она говорит тихо, но держит в руках большую палку в форме евро, и континент к ней прислушивается. Однако в глобальной внешней политике она говорит просто тихо, а иногда и вовсе не говорит, и испытывает отвращение к палкам.

Тень Второй мировой войны до сих пор висит над Германией. Американцы, а затем и западноевропейцы были готовы согласиться на перевооружение Германии из-за советской угрозы, но Германия перевооружалась почти неохотно и до сих пор не желает использовать свою военную мощь. Она играла роль статиста в Косово и Афганистане, но предпочла остаться в стороне от конфликта в Ливии.

Самым серьезным дипломатическим выходом в неэкономический кризис стала Украина, что многое говорит о том, куда сейчас смотрит Германия. Немцы участвовали в махинациях по свержению президента Украины Януковича в 2014 году и резко критиковали последующую аннексию Крыма Россией. Однако, помня о газопроводах, Берлин был заметно более сдержан в своей критике и поддержке санкций, чем, например, Великобритания, которая гораздо меньше зависит от российских энергоносителей. Благодаря ЕС и НАТО Германия держится за Западную Европу, но в штормовую погоду якоря могут соскочить, и Берлин географически расположен так, что при необходимости может перенести фокус своего внимания на восток и установить гораздо более тесные связи с Москвой.

За всеми этими континентальными махинациями со стороны Атлантики наблюдает Великобритания, которая то присутствует на территории континента, то находится в "великолепной изоляции", но всегда полностью занята обеспечением того, чтобы в Европе не возникла держава, превосходящая ее по силе. В дипломатических кабинетах ЕС это так же верно, как и на полях сражений при Азенкуре, Ватерлоо или Балаклаве.

Когда это возможно, Великобритания вклинивается между большими франко-германскими альянсами в ЕС; в противном случае она ищет союза между другими, более мелкими, государствами-членами, чтобы собрать достаточно голосов для оспаривания политики, с которой она не согласна.

С географической точки зрения британцы находятся в удачном месте. Хорошие сельскохозяйственные угодья, приличные реки, прекрасный доступ к морям и их рыбным запасам, достаточно близкое расположение к европейскому континенту для торговли и в то же время защищенность благодаря островной расе – бывали времена, когда Великобритания благодарила за свое географическое положение, когда войны и революции захлестывали ее соседей.

Британские потери в мировых войнах и их опыт нельзя недооценивать, но они значительно уступают тому, что происходило в континентальной Европе в ХХ веке и даже раньше. Британцы находятся на расстоянии от исторической коллективной памяти о частых вторжениях и изменениях границ.

Существует теория, согласно которой относительная безопасность Великобритании на протяжении последних нескольких сотен лет является причиной того, что в ней было больше свободы и меньше деспотизма, чем в странах, расположенных по другую сторону Ла-Манша. Теория гласит, что здесь было меньше требований к "сильным людям" или диктаторам, что, начиная с Магна Карты (1215 г.) и затем Оксфордских положений (1258 г.), привело к появлению форм демократии, опередивших другие страны на много лет.

Это хороший аргумент, хотя и недоказуемый. Неоспоримым является тот факт, что вода вокруг острова, деревья на нем, позволившие построить огромный флот, и экономические условия, вызвавшие промышленную революцию, – все это привело к тому, что Великобритания стала контролировать мировую империю. Великобритания, возможно, и является самым большим островом в Европе, но это не очень большая страна. Распространение ее власти по всему миру в XVIII, XIX и XX веках поразительно, даже если впоследствии ее позиции снизились.

Ее расположение по-прежнему дает ей определенные стратегические преимущества, одним из которых является разрыв GIUK (Greenland, Iceland and the UK). Это "дроссельная точка" на мировых морских путях – вряд ли она имеет такое же значение, как Ормузский или Малаккский проливы, но она традиционно дает Великобритании преимущество в Северной Атлантике. Альтернативный путь выхода в Атлантику для североевропейских ВМС (включая Бельгию, Нидерланды и Францию) лежит через Ла-Манш, но он узкий – всего 20 миль в поперечнике у Дуврского пролива – и очень хорошо защищен. Любой российский военный корабль, идущий из Арктики, на пути в Атлантику также должен пройти через пролив GIUK.

Это стратегическое преимущество уменьшилось одновременно с уменьшением роли и мощи Королевского флота, но во время войны оно вновь принесет пользу Великобритании. GIUK – одна из многих причин, по которым Лондон впал в панику в 2014 г., когда на короткое время показалось, что голосование по вопросу о независимости Шотландии может закончиться "да". Потеря мощи в Северном море и Северной Атлантике стала бы стратегическим ударом и сильно подорвала бы престиж всего, что осталось от Великобритании.

То, что есть у британцев сейчас, – это коллективная память о величии. Именно эта память убеждает многих жителей острова в том, что если что-то в мире должно быть сделано, то Великобритания должна быть в числе тех стран, которые это сделают. Британцы остаются в Европе и в то же время вне ее – этот вопрос еще предстоит решить.

НАТО рвется по краям, так же как и Европейский союз . И то, и другое можно залатать, но если этого не сделать, то со временем они могут стать либо несуществующими, либо неактуальными. В этом случае мы вернемся к Европе, состоящей из суверенных национальных государств, каждое из которых будет стремиться к союзу в рамках системы баланса сил. Немцы снова будут опасаться окружения со стороны русских и французов, французы – своего более крупного соседа, и все мы вернемся в начало ХХ века.

Для французов это просто кошмар. Они успешно помогли привязать Германию к себе в рамках ЕС, а после объединения Германии обнаружили, что стали младшим партнером в двухмоторном двигателе, который, как они надеялись, они будут вести. Это ставит Париж перед проблемой, которую он, похоже, не в состоянии решить. Если он не смирится с тем, что Берлин будет играть ведущую роль в Европе, он рискует еще больше ослабить Союз. Но если он согласится с лидерством Германии, то его собственная сила уменьшится.

Франция способна проводить независимую внешнюю политику – более того, имея ядерные силы сдерживания "Force de frappe", заморские территории и вооруженные силы, оснащенные авианосцами, она именно это и делает, – но она действует, зная, что ее восточный фланг надежно защищен и она может позволить себе поднять глаза к горизонту.

И Франция, и Германия в настоящее время работают над сохранением Союза: они видят друг в друге естественных партнеров. Но только у Германии есть "план Б" – Россия.

Окончание холодной войны привело к тому, что большинство континентальных держав сократили свои военные бюджеты и уменьшили численность вооруженных сил. Потребовался шок от российско-грузинской войны 2008 года и аннексии Крыма Россией в 2014 году, чтобы обратить внимание на возможность возникновения извечной проблемы войны в Европе.

Теперь русские регулярно совершают полеты с целью испытания европейских систем ПВО и заняты укреплением своих позиций в Южной Осетии, Абхазии, Крыму, Приднестровье и на востоке Украины. Они поддерживают связи с этническими русскими в Прибалтике, и у них по-прежнему есть Калининградский эксклав на Балтийском море.

Европейцы приступили к серьезному пересчету своих военных расходов, но денег не так много, и им приходится принимать непростые решения. Пока они обсуждают эти решения, карты стираются в пыль, и дипломаты и военные стратеги видят, что, хотя угрозы Карла Великого, Наполеона, Гитлера и Советов, возможно, и исчезли, Северо-Европейская равнина, Карпаты, Балтика и Северное море все еще существуют.

В своей книге "Рай и власть" историк Роберт Каган утверждает, что западноевропейцы живут в раю, но не должны стремиться действовать по райским правилам, когда они выходят в мир власти. Возможно, сейчас, когда кризис евро уменьшается и мы оглядываемся на рай, кажется немыслимым, что мы можем вернуться назад; но история говорит нам, как сильно все может измениться всего за несколько десятилетий, а география говорит нам, что если люди не будут постоянно стремиться преодолеть ее "правила", то ее "правила" преодолеют нас.

Именно это имел в виду Гельмут Коль, когда, покидая пост канцлера Германии в 1998 г., предупредил, что он – последний немецкий лидер, переживший Вторую мировую войну и, следовательно, испытавший на себе все ее ужасы. В 2012 г. он написал статью для самой продаваемой ежедневной немецкой газеты Bild, в которой явно не скрывал, что из-за финансового кризиса нынешнее поколение лидеров не сможет продолжить послевоенный эксперимент европейского доверия: "Для тех, кто не пережил этого сам и кто, особенно сейчас, в условиях кризиса, спрашивает, какие преимущества дает единство Европы, отвечу: несмотря на беспрецедентный период мира в Европе, длящийся более 65 лет, и несмотря на проблемы и трудности, которые нам еще предстоит преодолеть, – это мир".

ГЛАВА 5. АФРИКА

«Это всегда кажется невозможным, пока не будет сделано». Нельсон Мандела

ПОБЕРЕЖЬЕ АФРИКИИ? Прекрасные пляжи, действительно, действительно прекрасные пляжи, но ужасные естественные гавани. Реки? Удивительные реки, но большинство из них не пригодны для реальной транспортировки чего-либо, поскольку каждые несколько миль вы преодолеваете водопад. Это лишь две из длинного списка проблем, которые помогают объяснить, почему Африка не является технологически или политически столь же успешной, как Западная Европа или Северная Америка.

Есть много мест, которые не пользуются успехом, но немногие из них оказались столь же неудачными, как Африка, и это несмотря на то, что у нее есть преимущество: именно здесь около 200 тыс. лет назад зародился Homo sapiens. Как сказал самый ясный из писателей Джаред Даймонд в блестящей статье в National Geographic в 2005 г.: "Это противоположно тому, что можно было бы ожидать от бегуна, первым вышедшего из квартала". Однако первые бегуны оказались отделены от всех остальных пустыней Сахара, Индийским и Атлантическим океанами. Почти весь континент развивался в изоляции от евразийского массива суши, где обмен идеями и технологиями осуществлялся с востока на запад и с запада на восток, но не с севера на юг.

Африка, будучи огромным континентом, всегда состояла из различных регионов, климатических условий и культур, но общим для них было то, что они были изолированы друг от друга и от внешнего мира. Сейчас это уже не так актуально, но наследие осталось.

Мировое представление о географии Африки несовершенно. Мало кто осознает, насколько она велика. Это связано с тем, что большинство из нас пользуется стандартной картой мира Меркатора. Она, как и другие карты, изображает сферу на плоской поверхности и поэтому искажает формы. Африка намного, намного длиннее, чем ее обычно представляют, что объясняет, каким достижением было обогнуть мыс Доброй Надежды, и напоминает о значении Суэцкого канала для мировой торговли. Обогнуть мыс было важным достижением, но после того как в этом отпала необходимость, морское путешествие из Западной Европы в Индию сократилось на 6 тыс. миль.

Если посмотреть на карту мира и мысленно приклеить Аляску к Калифорнии, а затем перевернуть США на спину, то окажется, что они примерно помещаются в Африке с небольшими промежутками. На самом деле Африка в три раза больше США. Посмотрите еще раз на стандартную карту Меркатора, и вы увидите, что Гренландия кажется такого же размера, как и Африка, а на самом деле Африка в четырнадцать раз больше Гренландии! В Африку можно поместить США, Гренландию, Индию, Китай, Испанию, Францию, Германию и Великобританию, и еще останется место для большей части Восточной Европы. Мы знаем, что Африка – это огромный массив суши, но карты редко говорят нам о его размерах.

Географию этого огромного континента можно объяснить несколькими способами, но самый простой – представить себе Африку в виде верхней трети и нижних двух третей.

Верхняя треть начинается на средиземноморском побережье арабоязычных стран Северной Африки. Прибрежные равнины быстро переходят в Сахару – крупнейшую в мире сухую пустыню, по площади почти не уступающую США. Непосредственно под Сахарой расположен регион Сахель – полузасушливая, усеянная камнями песчаная полоса суши протяженностью более 3 тыс. миль в самых широких точках от Гамбии на атлантическом побережье через Нигер, Чад и до Эритреи на Красном море. Слово "Сахель" происходит от арабского sahil, что означает "берег", и именно так воспринимают его жители региона – как береговую линию огромного песчаного моря Сахары. Это другой берег, на котором влияние ислама ослабевает. От Сахеля до Средиземноморья подавляющее большинство населения – мусульмане. К югу от него религиозное разнообразие гораздо больше.

Действительно, к югу от Сахеля, в нижних двух третях Африки, наблюдается большее разнообразие в большинстве вещей. Земля становится более умеренной, появляется зеленая растительность, которая превращается в джунгли по мере приближения к Конго и Центральноафриканской Республике. На восточном побережье находятся великие озера в Уганде и Танзании, а на западе – пустыни в Анголе и Намибии. К моменту, когда мы достигаем оконечности Южной Африки, климат снова становится "средиземноморским", хотя мы проехали почти 5 тыс. миль от самой северной точки – Туниса на побережье Средиземного моря.

Если учесть, что Африка – место происхождения человека, то все мы – африканцы. Однако правила гонки изменились около 8000 лет до н.э., когда некоторые из нас, забредавшие в такие места, как Ближний Восток и Средиземноморье, потеряли тягу к странствиям, осели, занялись земледелием и в конце концов объединились в деревни и города.

Но на юге было мало растений, которые можно было бы одомашнить, и еще меньше животных. Большая часть территории представляет собой джунгли, болота, пустыни или крутые плато, которые не позволяют выращивать пшеницу или рис, содержать стада овец. Африканские носороги, газели и жирафы упорно не желали быть носильными животными, или, как выразился Даймонд в одном памятном отрывке, "история могла бы сложиться иначе, если бы африканские армии, вскормленные мясом жирафов из коровьего сада и поддерживаемые волнами кавалерии на огромных носорогах, ворвались в Европу и разгромили ее откормленных бараниной солдат на тщедушных лошадках". Однако благодаря тому, что Африка получила преимущество в нашей общей истории, у нее появилось время для развития еще одного фактора, который до сих пор сдерживает ее развитие: вирулентных болезней, таких как малярия и желтая лихорадка, вызванных жарой и осложненных теснотой и неразвитой инфраструктурой здравоохранения. Это касается и других регионов – например, субконтинента и Южной Америки, но Африка к югу от Сахары особенно сильно пострадала, например, от вируса ВИЧ, а особую проблему представляет распространенность комара и мухи Цеце.

Большинство рек континента также представляют собой проблему, поскольку они начинаются на возвышенностях и спускаются с крутыми перепадами, что затрудняет судоходство. Например, могучая Замбези – четвертая по длине река Африки, , протянувшаяся на 1600 миль, может быть потрясающей туристической достопримечательностью с ее беловодными порогами и водопадом Виктория, но как торговый маршрут она малопригодна. Она протекает по территории шести стран, опускаясь с высоты 4900 футов до уровня моря при впадении в Индийский океан в Мозамбике. Части реки судоходны на мелководных лодках, но эти части не соединяются между собой, что ограничивает перевозку грузов.