Текст книги "Рип (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

Талия

Тело Заала упало на пол рядом со мной, и я прижала руку к своему безумному сердцу, пытаясь успокоиться. Я закрыла глаза и вдохнула через нос. Я была неправа. Так чертовски неправа. Костава не был мертв, он был очень даже жив.

Я вспомнила это ранее утро. Вспомнила момент, когда я посмотрела на безжизненное тело Заала на экране своего ноутбука. Вспомнила тот момент, когда мое сердце решило контролировать голову…

Тогда я услышала, как внизу закрылась входная дверь. Илья и Савин отправились патрулировать территорию. Мои ладони начали зудеть от осознания того, что в доме осталась только я. Только я и Заал.

В моем животе запорхали бабочки, когда я снова увидела его прекрасное лицо. Наблюдение за ним каждое утро стало моим ежедневным ритуалом.

Спрыгнув с кровати, я убедилась, что дверь спальни заперта, и подбежала к ноутбуку. Заал, после минимального движения в течение всего дня, рано заснул прошлой ночью, раньше, чем я легла спать. Но я знала, что он проснется прямо сейчас. Прямо сейчас. Он больше не метался из стороны в сторону и не рычал на всех, кто приближался в течение этой неделе. Скорее он сидел у стены, его голова низко висела, его большое тело дергалось и потело. Но он не двигался. Его нефритово-зеленые глаза были тусклыми, когда он смотрел в никуда, его внимание ни на чем не было сосредоточено.

Я не знала почему, но я наблюдала за ним. Смотрела, как он лежал там, словно сломленное и измученное животное. Моя грудь болела, и никакое растирание кожи не могло ее успокоить.

Я всегда чувствовала себя застрявшей, умственно и эмоционально потерянной в этой жизни Братвы, и, вид Заала Коставы, человека, которого я была вынуждена ненавидеть, просто разбил мне сердце. Потому что он отражал мои чувства. Особенно в последнее время я чувствовала себя такой разбитой и израненной изнутри. Он выглядел разбитым и покрытым шрамами снаружи. Я чувствовала связь с Коставой. Я предположила, что он и я были родственными душами.

Открыв свой ноутбук, я ожидала увидеть Заала в том же сидячем положении, связанного цепями, со спутанными волосами и одетого только в черные спортивные штаны, на которых настоял Лука, чтобы тот носил, когда ему в первую ночь давали наркотики.

Я щелкнула значок на рабочем столе, выбрала камеру подвала и, затаив дыхание, подождала, пока она подключится. Когда появился Заал, мое сердце сразу упало. Он не сидел, как ожидалось. Он все еще лежал на земле, тело было до сих пор неподвижно.

Я наклонилась ближе, желая, чтобы он двинулся. Но прошло два часа, а он даже не вздрогнул. Глубокая яма образовалась в центре моего желудка. Он выглядел... что если?..

Я сглотнула густой ком в горле и почувствовала незнакомую пустоту в сердце. Я знала, что ему становилось хуже, его поведение резко изменилось за последние несколько дней. Но он был сильным. Я думала, что он выживет. Я думала, что это был еще один этап на пути к выздоровлению. У него их было несколько за последние пару недель.

Оставив свой ноутбук на комоде, я спрыгнула с кровати. Положив руки на бедра, я уставилась на запертую дверь спальни и заставила себя сделать то, что поклялась никогда не сделаю.

Мне нужно было увидеть его ближе.

Я подняла руку и прижала ладонь к цепочке, покоящейся на моей груди. Я подумала о том, почему мой отец не одобрил спасение Заала. Почему Лука должен был привести его сюда, в Хэмптон, а не в камеру в Бруклине. Но независимо от того, сколько я пыталась убедить себя не делать то, что побуждает меня сделать мое сердце, пара нефритово-зеленых глаз будет доминировать в моем уме, захватывая его в плен моего разума. Дерьмо! Эти глаза! В них было столько печали. Пытка, боль и растерянность, сияющие в их глубине, звали меня.

Я должна пойти. Он нуждался во мне.

«Это пиз*ец! Это чертовски безумно!» – молча думала я по-русски.

Подбежав к двери, глубоко вздохнула наверху лестницы и неистово сбежала вниз. Савин и Илья, вернувшиеся с патрулирования, вышли из кухни.

– Мисс Толстая? – спросил Илья. – Что случилось?

Проведя рукой по волосам, я сказала:

– Я была у своего окна и, кажется, увидела кого-то снаружи. Может быть, больше, чем одного?! Я не уверена…

Савин выпрямился и тут же вытащил свой глок. Илья двинулся ко мне. Он посмотрел мне прямо в глаза и приказал:

– Оставайся здесь!

Через несколько секунд они выбежали из дома. Зная, что у меня осталось мало времени, я поспешила к скрытому сейфу, ввела код доступа и взяла ключ от подвала.

С трясущимися руками от подпитывающего мой безрассудный план адреналина, я подошла к двери подвала. Не думая ни о каком упреке Савина, Ильи или Луки, я вошла в темную комнату и тихо закрыла за собой дверь.

Остановившись на крошечной площадке, я вздохнула с дрожью. «Двигайся, Талия, – сказала я себе, – просто двигайся. Он нуждается в тебе».

Оставив ключ на выступе, я взялась дрожащей рукой за перила и начала осторожно спускаться. С каждым шагом по деревянной лестнице мое сердце билось все громче и громче.

Когда стали видны просторы темной комнаты, и мой взгляд упал на неподвижного Заала Коставу, мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не спешить и просить его проснуться.

Я не слышала его дыхание. Он лежал ко мне спиной, его большое тело свернулось в позу эмбриона, как будто боль была слишком сильной, чтобы ее перенести. Его окровавленные и разбитые руки и ноги были абсолютно неподвижными.

Реальность накрыла меня с головой – он мертв.

Дерьмо! Чем Джахуа его накачивал? Неужели того, что вышло из его организма за последние две недели, было слишком много для человека? Даже для такого грозного человека, как Заал?

Сложив руки на талии, я молча подошла к его коматозному телу, вздрогнув, увидела цепи, которые так крепко держали его на месте. Его загорелая кожа была бледной, и, наконец, убедившись в том, что он умер, я упала на колени рядом с ним, и мои плечи опустились.

Я наблюдала за этим человеком в течение нескольких недель, долгие часы, проведенные в восхищении, и как бы я ни старалась, я не могла его ненавидеть. Я хотела, чувствовала себя обязанной... но, черт возьми, это было невозможно.

Как кто-то может ненавидеть человека, который настолько сильно сломлен? Человека, который никогда не знал любви? Человека, наполненного такой болью? Мужчину, которого держали в темноте в цепях?

У меня возникло желание. Мне нужно было прикоснуться к нему. Я должна была. Что-то внутри меня подтолкнуло протянуть к нему руку. Никто не должен умирать таким образом. Одиноким, без заботы человека, предлагающего уют в последние часы.

В моем сознании стала всплывать та скудная информация, которую я услышала о его жизни. Сейчас ему двадцать девять. Это означало, что он перенес более двадцати лет экспериментов в роли подопытной крысы. Двадцать один год служения человеку, который стал причиной гибели его семьи. Двадцать один год ему приказывали убивать любого на своем пути.

Подняв руку, я нерешительно положила ее ему на бицепс. Я задохнулась от холода его кожи. По ощущениям она была словно лед. Мои глаза закрылись, когда я вознесла молитву к Богу, чтобы спасти его темную душу. Открыв их снова, я изучила огромное количество татуировок, порезов и шрамов, а также каждый дюйм его сильных мышц.

Я никогда не видела никого, похожего на него. Он был... он был идеальным. Но в то же время дико несовершенным.

Моя рука скользнула дальше по его телу. По ярко окрашенному черепу, вытатуированному на его спине. Лука рассказывал мне, как владельцы ГУЛАГа хотели, чтобы бойцы выглядели более агрессивно, используя спортивные зловещие татуировки. Казалось, что Леван Джахуа разделял ту же прихоть. И они работали. Картины смерти сделали его похожим на самые страшные кошмары.

Затем мой взгляд встретился с номером раба – уменьшенной версией «221», который вытатуирован на его груди – теперь и на его шее.

Моя рука двигалась, чтобы коснуться черных чернил, и поток слез затуманил мое зрение.

– Прости, – сказала я, – прости, что у тебя была такая жизнь.

Я начала убирать свою руку. Нужно уходить, чтобы сказать быкам, что пленник умер. Но как только моя ладонь стала двигаться, она упала с ледяной кожи Заала. Прежде чем я это поняла, мои бицепсы сжимали сильные руки, и знакомая пара нефритово-зеленых глаз внезапно впилась в мои глаза. Сто десять килограмм первоклассных мышц прижимали меня к полу…

Я покачала головой и посмотрела на Заала, который сейчас спит. Я не могла не вспомнить чувство его огромного тела, возвышающегося надо мной, его резко очерченное лицо, такое первобытное и грубое. Сначала я была в ужасе. Савин и Илья нашли меня, встречаясь взаимными взглядами ярости с моими глазами. Затем исчезли все страхи, когда Заал оттолкнул меня назад, чтобы защитить.

Этот монстр, это животное, этот, по-видимому, безнадежный человек защитил меня. И теперь я сидела с ним. Моя одержимость во плоти. Моя запрещенная зависимость.

Это мой шанс сбежать отсюда. Я знала, что он будет спать в течение следующих нескольких часов. Черт, я знала его ежедневную рутину. Но когда мой разум пытался убедить меня уйти, мое сердце удерживало меня на месте.

Взглянув на Заала, я подошла ближе. Пользуясь случаем, я смогла откинуть его грязные спутанные черные волосы с лица. Мои губы раздвинулись, и я резко вздохнула, когда увидела его черты вблизи.

Указательным пальцем я медленно провела по его широкому лбу, затем носу и, наконец, челюсти. Он был красивым, экзотичным, и настоящим мужчиной. Но он был сильно неопрятен, волосы грязные, а его тело все еще было в пятнах крови.

Осмотрела скудную комнату – здесь нечем было его отмыть. Я не могла оставить его таким, окровавленным и грязным.

Решившись, я поднялась на ноги и направилась вверх по лестнице. Когда я открыла дверь в подвал, Савин и Илья внезапно оказались перед моим лицом.

Они были в ярости.

– О чем ты думала, спускаясь туда? – холодно спросил Савин. – Он мог убить тебя.

Не обращая внимания на Савина, я обошла его и направилась в ванную внизу. Обыскав шкафчики, я быстро нашла губку для ванны, гель для душа, шампунь, кондиционер, несколько полотенец и расческу. Взяв их в руки, я направилась на кухню и вытащила большую миску.

Илья подошел к стойке. Его взгляд упал на предметы, лежащие передо мной.

– Ты это не серьезно?! – недоверчиво спросил он. Я не сказала ни слова, когда двинулась за горячей водой и наполнила миску на три четверти.

– Мисс Толстая, ты туда не вернешься. Мы не можем этого допустить.

Моя спина напряглась, и я повернулась лицом к Илье, к которому присоединился еще и злобный Савин.

– Я собираюсь сказать это как можно более вежливо, ребята. Я знаю вас обоих всю свою жизнь, ваши отцы достойно служили моим. Я люблю и уважаю вас как друзей и как моих охранников, но вы не будете меня опекать. Мне не двенадцать, и мне не нужно ваше гребаное разрешение, чтобы что-то сделать.

Я подняла миску и поставила рядом с другими предметами. Увидев сумку для покупок на крючке, я наполнила ее необходимыми предметами и перекинула через плечо. Глядя на своих быков, я добавила:

– Да, я женщина из Братвы. Меня контролирует мой отец, мой Пахан, а теперь мой брат – Князь. Но я говорю вам сейчас, что я не намерена выслушивать ваши речи, будто я чертов заблудший ребенок. – Мои глаза сузились. – Я возвращаюсь в подвал, чтобы помыть человека, которого оставили там гнить в течение двух чертовых недель. Мужчину, как я предполагала, умершего одиноким на том ужасном, жестком, резиновом полу, и все, что вы двое можете с этим поделать – сладкий трах.

Я подняла миску и обошла их. Илья выругался, и Савин встал на моем пути.

– Он Костава, – выплюнул он в смертельной тишине. – Ты Толстая. И, тем не менее, ты помогаешь ему? Князь ему помогает? Я не понимаю, что, черт возьми, происходит. Когда его только нашли, то должны были убить, повесить и выставить напоказ на улице.

На мгновение я почувствовала вспышку стыда. Настоящий позор, что я собиралась помочь врагу. Но нечто более сильное преодолело этот позор – необходимость помочь Заалу. Нужно быть рядом с ним. Я не могла бы это объяснить. Конечно, это было нерационально, это было неправильно, но я должна была. У него больше никого нет.

Была лишь я.

Не обращая внимания на мужчин, я направилась в подвал, и Илья крикнул:

– Мы будем наблюдать за этим монитором, мисс. Если он хоть как-то коснется тебя, мы спустимся, и я без колебаний убью его.

Это не было угрозой. Его слова были обещанием.

«Mудак!» – пробормотала я себе под нос и сопротивлялась изо всех сил, чтобы не сказать ему отвалить. Добравшись до небольшой площадки подвала, я заметила переключатель, который управлял камерой безопасности прямо передо мной. Повернувшись, чтобы закрыть дверь подвала на два внутренних замка, я улыбнулась прямо в камеру, свисающую с потолка, и прервала съемку. Последней вещью, в которой я нуждалась, были Илья и Савин, смотрящие, как я мою Заала.

Когда я спустилась по лестнице и вернулась к Заалу, то поставила миску на пол и осторожно начала мыть его тело. Кровь и грязь со временем уступили место загорелой коже. Я осторожно мыла каждый его дюйм, и когда дошла до его лица, то увидела пару не сфокусированных зеленых глаз, уставившихся на меня.

Моя рука замерла, но я смотрела прямо перед собой.

Мое сердце забилось, и щеки вспыхнули жаром.

Заал изучал меня, его глаза расширились, затем он начал двигаться.

Быстро отползая назад из-за страха перед тем, что он может сделать, я замерла, когда он поднял свое вялое тело в положение сидя. Его взгляд остановился на чаше, а затем на полуотмытом торсе.

Он снова вернул взгляд на меня, и я увидела замешательство, скрывающее его черты. Он наблюдал за мной, а я наблюдала за ним. В комнате, казалось, повысилась температура, и между нами возникло сильное магнитное напряжение.

Внимание Заала переключилось на губку в моей руке. Его черные брови опустились, и, подняв руку, он провел ею по чистой стороне своего тела.

Сглотнув и наблюдая, как выражение его лица общается без слов, я медленно поднялась на колени. Заал уставился на меня и напрягся. Возможно, он воспринимал меня как угрозу?

Я подняла губку, и его настороженные глаза сузились. Подойдя ближе, я нервно прошептала:

– Я мыла тебя.

Чистая рука двинулась к испачканной и покрытой потом стороне его тела. Он снова пристально посмотрел на меня и опустил руку. Он сосредоточенно осматривал меня. Я подошла чуть ближе. Ноздри его раздулись, руки сжались, цепи, прикрепляющие его к стене, гремели даже от этого легкого движения.

Но я продолжала двигаться вперед, пока не оказалась в пределах досягаемости. Остановившись, я подняла губку и указала на чашу с горячей водой. Я прочистила горло, пытаясь отогнать нервы, начинающие переполнять мое тело, и тихо сказала:

– Можно продолжать? Могу ли я продолжить мыть тебя?

Он не отреагировал, но его щека дернулась и затем снова. Я не знала, означало ли это, что он хотел продолжать или нет. Решив все же продолжить, я осторожно опустила губку в мыльную воду. Торс Заала был на виду, и он напрягся, как будто я собиралась ударить его.

Мое сердце снова упало.

Разве у него вообще не было человеческого контакта? Никто никогда не заботился о нем? Не прикасался к нему? Говорил с ним иначе, не давая команду убить или накачать его наркотиками?

Он не двигался, пока я подходила очень медленно. Его глаза следили за мной очень внимательно. Протянув губку, я так же тихо сказала:

– Я собираюсь провести ею по твоей руке, все хорошо?

Не было никакого ответа, только еще одно подергивание челюсти и сужение его зеленых глаз.

Переведя свой взгляд с его лица к его большой руке, я прижала губку к его коже и встретила твердые мышцы. Мои губы раздвинулись, а сердце забилось. Я чувствовала, как он смотрит на меня; я покраснела под его пристальным вниманием.

Гробовое молчание в комнате только усилило настроение, и его влажная кожа коснулась моей. У него были крепкие мышцы. Его кожа была почти золотой по тону, но моя грудь напряглась, когда я увидела массу зазубренных шрамов на его коже. Они были повсюду, больше, чем я себе представляла. Круглые метки, которые выглядели так, будто они когда-то были открытыми дырами, красные рельефные шрамы, похожие на следы ожогов. Я видела их через камеру, но близко? Они были ужасны. Я даже не хотела представлять, как они могли быть оставлены.

Проглотив шок, я взглянула на Заала, который все еще наблюдал за мной. Его голова была слегка наклонена в сторону. Я попыталась улыбнуться ему. И когда я это сделала, его губы раздвинулись, а на вершине появился лук купидона идеальной формы.

Освободившись от ступора, я смочила губку в чаше, быстро очистила руку, покрытую татуировками. Дотянувшись до полотенца, я вытерла его и сказала:

– Можно мне помыть твою грудь?

Заал не двигался с места, где сидел, побудив меня встать перед ним на колени. Его цепи были преградой, но, по крайней мере, он смог двинуть руками, обнажая торс. Глаза расширились, я опьянела от вида каждого скульптурного дюйма, когда он позволил мне очистить его широкую грудь.

Жирная татуировка 221 предстала передо мной; его черные волосы были спутаны. Продвигая по нему губку, я подползала до тех пор, пока не оказалась между его ног, в непосредственной близости от его внушительной фигуры.

На мгновение я почувствовала уверенность. Я была так близко, что если Заал захочет, то может легко убить меня. Если он действительно был дикарем, сумасшедшим монстром, каким он и был эти две недели здесь, в доме, то должен убить меня сейчас.

Но когда я оказалась в нескольких дюймах от его лица, мои глаза встретились с этими ошеломляющими нефритовыми радужками. Страх, испытываемый до этого, отпал, как масло, скользящее с горячего ножа.

Электричество, казалось, потрескивало между нами, когда мы дышали одним воздухом. Заал смотрел и смотрел, пока я, поднимая губку, не прижала ее влажное тепло к его груди. Так близко. Мое ухо зависло прямо под его ртом, и я почувствовала его резкий вдох.

Мои бедра сжались от отчаянного звука и тепла между ног. Я чувствовала, что краснею, и мои руки дрожат.

Преодолев пьянящее влечение, я сосредоточилась на задаче очистки следов крови и грязи с его кожи. Мои руки скользнули по его мускулистой груди, по его идеальным выпуклостям больших круглых плеч.

У меня перехватило дыхание, когда рукой медленно провела по его брюшному прессу, демонстрирующим больше мышц, чем я думала возможно иметь. В конце концов, я остановила губку около пояса его тренировочных штанов.

Я сделала паузу. Он отчаянно нуждался в помывке, но я колебалась. Я знала, что он был голым под штанами. Должно быть, я слишком долго колебалась, Заал внезапно поднялся с грохотом цепей с твердого пола. Я отскочила назад при внезапном движении, и мои испуганные глаза устремились на него. Заал снова внимательно наблюдал за мной. Его длинные грубые пальцы скользнули под резинку пояса, затем медленно стянули штаны с талии и бедер. Штаны остались в районе щиколоток, поскольку цепи от его кандалов не позволили бы ему полностью их снять.

Мы не отвели друг от друга наши пристальные взгляды, когда он снял штаны. Я была потрясена его выражением лица, раскрытых губ и легким цветом, который украшал его загорелые щеки.

Мое сердце забилось. Он был голым. Я не ожидала, что он снимет штаны. Я не была точно уверена, как поступить.

Наконец, вдыхая с дрожью, я протянула руку и опустила губку в миску. Подняв руку, я отжала воду и, затаив дыхание, рискнула взглянуть вниз.

Моя рука замерла, подвешенная в воздухе, когда я увидела его коническую талию, его мышцы образовывали острую и чрезмерно определенную «V», дорожку темных волос и…

Я вздохнула, когда мой взгляд упал на его член, его длинный, широкий и очень твердый член. И чем больше я смотрела, тем сильнее он возбуждался, стоя на одном уровне с его нижней частью туловища.

Я перевела взгляд на его теперь уже горящие глаза. На его лице было яростное выражение. Это должно было напугать меня, но когда его бедра подались вперед, стало очевидно, почему он выглядел таким суровым – он хотел, чтобы мои руки касались его.

Сделав шаг ему навстречу, я провела губкой по его икрам и сильным бедрам. Я обтерла их спереди и сзади, чувствуя облегчение, когда они стали относительно чистыми и больше не нуждались во внимании. Моя рука двинулась выше, только чтобы встретить то, что меня лишило мужества.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Что ты делаешь? Я явно воспользовалась предлогом омыть его, чтобы дотронуться.

Внезапно я почувствовала тошноту и совершенную мной ошибку. На самом деле чертовски большую ошибку.

Решив уйти, нет, мне просто необходимо уйти, я собиралась убрать руку, когда крепкие пальцы сжали мое запястье. Мои глаза открылись.

Заал ничего не говорил. Его хватка была безобидна. Но я заметила, что он не собирался отпускать меня. И как бы я ни облажалась, я не хотела, чтобы он меня отпускал.

Мой взгляд опустился к его руке на моей, а затем вернулся обратно к его лицу. Его челюсть была сжата. У него был больной вид. Я открыла рот, чтобы говорить. Скрип воздуха пронзил мои губы, мои слова сопротивлялись их формированию, когда вдруг Заал притянул меня ближе. Задыхаясь от внезапного движения, мои колени переместились на резиновый пол. Ни разу не отведя взгляд, Заал медленно опустил мою руку и влажную губку на основание своего длинного члена.

Рука Заала замерла, когда губка соприкоснулась с его длиной, и я почувствовала влажность между своих бедер. Каждая клетка моей кожи, казалось, горела, когда я чувствовала его под губкой. Чувствовала его член, горячий, длинный, твердый и испытывающий острую нужду.

Затем Заал, контролируя мою руку, медленно потянул губку вверх. Из его рта выскользнуло глубокое ворчание, когда я добралась до его кончика. Стоя неподвижно и слегка прикрыв веки, он толкнул мою руку обратно к основанию. Его грудные мышцы дернулись, когда наши руки вместе сдвинули губку вверх, затем вниз, быстрее на этот раз. Потеряв все разумные мысли, я обвила рукой губку. Действие заставило меня сжать его еще крепче. Заал затаил дыхание, и рычание вырвалось из его горла.

Моя киска пульсировала в джинсах, когда спина Заала уперлась в резиновую стенку. Его огромные бедра напрягались при каждом скольжении губки.

Заал закрыл глаза; его длинные черные ресницы отбрасывали тень на его высокие скулы. Когда его гортанное рычание и бормотание становилось все громче, хватка на моем запястье ослабла, но это не имело значения. Я была потеряна в нем, пристрастившаяся к тому, чтобы наблюдать, как его полные губы раздвигаются, его дыхание прерывается в тишине комнаты и его бедра толкаются, приветствуя скольжение моих рук.

Моя грудь жаждала прикосновений, когда я работала запястьем все быстрее и быстрее, поглаживая его, пока каждый скульптурный дюйм его тела не напрягся.

Когда я раскачивала его сильнее, мои бедра сжались вместе в поисках какого-то освобождения. Затем дыхание Заала изменилось, и его рука отступила. Но я не остановилась. Когда я оторвала взгляд от его возбужденного члена, его глаза открылись. Я заколебалась под его обжигающим, голодным взглядом. Я застыла, пойманная пламенем первобытного огня в его глазах. Моя рука стала двигаться еще быстрее. Я видела, как его зеленые глаза темнеют и вспыхивают, Заал напрягся и выпустил резкий рев, пока белые потоки его семени выплескивались на его загорелую кожу живота.

Затаив дыхание, я издала стон, наблюдая, как он рассыпается на мелкие кусочки. Тело Заала дернулось, когда я заставила его опуститься, и пока медленно не ослабила свою хватку.

Заал сидел у стены, его тело было истощенным. Смочив губку в миске, я вернула ее к животу и осторожно вытерла очевидные доказательства его освобождения.

Затем, взяв полотенце, я вытерла его. Мое сердце все еще не успокоилось, и я не могла смотреть ему в лицо. Но, чувствуя, что он смотрит, я не удержалась и подняла глаза. Заал изучал меня, наблюдая, как я вытираю его недавно вымытую кожу. Мой пульс начал учащаться, и тепло распространялось в моей груди. Он был... прекрасен. Заал был самым удивительным человеком, которого я когда-либо видела.

Я боролась со своей реакцией. Неожиданно Заал потянулся вперед и взял меня за руку. Я замерла, когда он начал осматривать мою ладонь, мое запястье, а затем каждый палец. Я нахмурилась, удивляясь тому, что он нашел такого захватывающего. Затем он потянул меня к себе ближе. Я повиновалась. Какой у меня был выбор? Я была очарована и полностью втянута в то, что хотел от меня Заал.

Мои колени были почти на одном уровне с его раздвинутыми бедрами. Так близко, я чувствовала сильный жар от его груди. Я могла видеть блеск пота на груди, вызванный его освобождением.

Заал сжал мою руку, затем поднес ее к лицу. Я глубоко вздохнула, когда моя ладонь соединилась с его грубой щетиной. Глаза Заала метнулись к моим, как будто они как-то пытались заговорить со мной.

Я наклонила голову в сторону, мой длинный белокурый хвостик перекинулся через плечо и упал ему на грудь. Глаза Заала сверкнули, губы приоткрылись, затем он снова посмотрел на меня.

Он держал мою руку неподвижно у своей щеки. Когда он все-таки отодвинул ее обратно, то взял четыре моих пальца и начал проводить ими по своей щеке. Он повторял движение снова и снова, мои пальцы касались его небритой кожи. Его глаза, казалось, умоляли мои, но о чем?

Отчаянное выражение его лица было настолько серьезным и несчастным, что мне пришлось бороться за дыхание. В этот момент я увидела мужчину перед собой. Не убийцу Джахуа, не наследника Коставы, а дух человека, которым он был без яда от наркотиков. Каким-то образом это прорывалось наружу, хотя он казался не более чем уродом, монстром, созданным в садистских руках озлобленного, извращенного тирана.

Заал снова дернул меня за руку, привлекая мое внимание. Его голова склонилась, словно он уговаривал меня понять его. Я так сильно хотела узнать, что он имел в виду.

Я хотела, чтобы он заговорил. Господи, я хотела, чтобы он говорил.

Потом я на мгновение задумалась, может ли он говорить. Лишь одному Господу Богу известно, что Леван Джахуа делал с телом Заала эти годы. Мой живот сжался. Может быть, он даже забрал способность Заала говорить. Может быть, он забрал его голос.

Заал снова начал двигать пальцами по своей щеке, по лбу и по затылку, и я снова сосредоточилась на этом странном действии.

Его глаза посмотрели на миску. И меня осенило. Я поняла, чего хотел Заал. Он хотел, чтобы я протерла его лицо.

– Твое лицо? – спросила я. Он замер, услышав, как я говорю. – Ты хочешь, чтобы я вымыла твое лицо?

Его красивые, лишенные надежды глаза на мгновение закрылись. Он говорил «да».

Вытирая слезу, которая вырвалась из моих глаз, я вытащила свою руку и подошла к миске. Я залезла в сумку, которую собрала, и достала салфетку для лица. Увидев бутылку воды позади Заала, я использовала остатки воды, чтобы смочить ткань, добавив мыло. Заал наблюдал за мной все время. Его ранее строгие глаза смягчились. И почти добрый взгляд в его глазах на фоне грубых, пугающих черт лица поразил меня.

Я вернулась к тому положению, в котором находилась раньше. И кое-что я заметила впервые. Грудь Заала быстро поднималась и опускалась по мере приближения к нему. Я что-то пробуждала в нем. Я была поражена им, и не могла поверить, насколько сильно он меня тронул.

Взяв ткань, я прижала ее к его щеке. Прислонившись, я почувствовала его теплое дыхание на моем лице. Я видела, как вены на его шее вздувались при каждом мягком надавливании, которое я делала. Удалив грязь и кровь с его лица, я обнаружила некоторые особенности его внешности. Его кожа была гладкой, а ресницы такими темными; это было почти так, как будто его верхнее веко было подведено карандашом. Эффект от этого идеально обрамлял его нефритовые глаза. Нефритовые глаза, которые никогда не отрывались от моих. Нефритовые глаза, что при ближайшем рассмотрении, полностью украли мою душу. Цвет был захватывающим, его радужные оболочки были ярко-зелеными, без коричневых пятен, только самые чистые и красивые цвета, подчеркивающие его грузинские черты.

Но то, что удерживало и волновало меня, было чем-то совершенно несущественным. Три маленьких метки красоты, три мелких родинки, расположившиеся сбоку от его левого глаза. Они заставили его казаться человеком, а не животным, жестоким диким монстром, которым он был сделан. Эти три родинки обещали мне, что здесь сидит человек. Под шрамами, мышцами и татуировками был спрятан угнетенный и потерянный человек.

Я умыла лицо Заала. Даже когда он был чистым, я не хотела переставать касаться его лица. Я не хотела прекращать проводить руками по его высоким скулам, по его широкому лбу и по его сильной челюсти. Было очевидно, что он жаждал моего прикосновения так же сильно, как мне нравилось прикасаться к нему. Когда я двинулась, чтобы убрать руку, Заал поднял руку и положил ее на мою.

Моя ладонь была прижата к его щеке.

Мы дышали в унисон.

Не было ни слов, ни звуков, только моя кожа к его.

Вскоре глаза Заала закрылись. По мелким вдохам, которые он делал, я поняла, что скоро он заснет. Его тело было истощено, в результате рассеивания любого сильного наркотика, который тек по его венам.

И все же его рука не сдвинулась с моей. Голова Заала была наклонена так же, как будто он опирался на мое прикосновение.

Мое сердце пропустило несколько ударов. Я не могла перенести чувств, пробежавших по моему телу. Я не могла принять то, что в присутствии Заала заставляло меня чувствовать. Как будто что-то, что я должна была держать в страхе, пробиралось на поверхность.

Убедившись, что он спит, я осторожно убрала руку с его лица. Внезапная волна пустоты прошла сквозь меня. Подняв мочалку, я сунула ее обратно в сумку. Затем я подтянула его спортивные штаны, насколько смогла.

Заал не шевелился.

Отойдя, я уставилась на оставшегося наследника клана Костава. Любая ненависть, которую я затаила, исчезла.

Смущенная и более чем обеспокоенная сегодняшними событиями, я подняла миску и свою сумку и направилась к лестнице. Я старалась не оглядываться назад, но мое сердце физически болело при мысли о том, чтобы оставить его здесь, в этом адском подвале, без света, чтобы утешить его, без меня, чтобы прижать ладонь к его щеке и помочь ему расслабиться.

Не в силах остановить приступ вины, пронзивший мою грудь, я заставила себя подняться по лестнице и открыть дверь. Я помчалась в ванную, вылила грязную воду и направилась на кухню, чтобы запереть ключ в сейфе. Но когда я вошла в комнату, Савин и Илья уставились на меня, оба выглядели разочарованными. Я взглянула на монитор наблюдения за подвалом рядом с ними, на экране которого ничего не было, только белый шум. Я покачала головой от их гнева.