Текст книги "Рип (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19

Лука

Как только мы вошли в дом, я прошел в гостиную и начал расхаживать по комнате. Я был готов. Был готов идти в логово Джахуа спасать Заала.

Краем глаза я заметил, что Киса села на диван, прикусив ноготь зубами. Ее лицо было обращено к окну, но по языку ее тела я знал, что она напряжена.

Она была полностью погружена в свои мысли.

Я сосредоточился на своей жене, паникуя о том, что именно занимает все ее мысли. Затем я подумал о задаче, которую собирался выполнить. Я собирался убить Джахуа и его клан, если они встанут на моем пути.

Я был готов сделать это, но знал, как Киса относится к моим дракам. Я знал, что она ненавидит их. Но Заал нуждался во мне, чтобы спасти его. Талия нуждалась в этом. Это нужно и Анри. А мне необходимо отомстить за Анри раз и навсегда.

Я закрыл глаза и попытался успокоить дыхание. Я не знал, как уравновесить свою потребность убивать и быть лучшим для моей жены. У меня заболела голова. От этого стало трудно дышать.

Услышав, как Киса встала с дивана, я открыл глаза и наблюдал, как она направляется ко мне. Жена остановилась прямо передо мной с непроницаемым лицом и взяла меня за руку. Я посмотрел на наши сцепленные руки, а затем прямо ей в глаза.

Я так боялся того, что она скажет.

– Присядь со мной, lyubov moya, – сказала Киса, подводя меня к дивану. Она села, и я тоже. Рука Кисы крепко сжимала мою. Она притянула меня ближе к себе и поцеловала в губы.

Киса застонала, когда я просунул язык ей в рот, наслаждаясь ее сладким вкусом, поражающим мое горло. Но затем она отстранилась, опустив глаза. Я склонил голову набок и уставился на жену. Я понятия не имел, о чем она думает.

Глубоко вздохнув, Киса положила наши соединенные руки себе на колени, а свободной рукой описала маленькие круги на тыльной стороне моей ладони.

В комнате стало тихо, если не считать нашего напряженного дыхания. Я задался вопросом, не хочет ли она, чтобы я объяснил, почему согласился на это сегодня вечером. Это то, чего она хочет? Я поерзал, пытаясь придумать, что сказать, как выразить свои чувства словами, но прежде чем я успел это сделать, Киса промолвила:

– Забавно. – Я молчал, пока она подбирала слова, а потом она невесело рассмеялась. – Когда я была маленькой, я думала, что любовь побеждает все. – Рука Кисы дрожала в моей, и я придвинулся к ней ближе.

Она подняла голову, ее голубые глаза встретились с моими карими.

– Но теперь я знаю, что это неправда.

Я глубоко вздохнул, услышав ее признание, и страх наполнил мое тело. Она?.. Она бросает меня? Она говорит, что с нее хватит?

Подняв руку, Киса провела пальцем под моим левым глазом. Я не мог говорить, глядя, как ее глаза наполняются слезами.

Запустив мою руку в свои длинные каштановые волосы, Киса слабо улыбнулась и сжала мою руку.

– Теперь я знаю, что любовь побеждает многое. И меня это вполне устраивает. Многое. – Она пожала плечами. – Никто на этой планете не совершенен, Лука. Поэтому меня не должно удивлять, что никто не может забрать всех демонов своих возлюбленных. Что я не могу освободить тебя от твоего болезненного прошлого. Я не могу сделать из тебя беззаботного мальчика, каким ты был в детстве. – Я не смел пошевелиться, потому что Киса продолжала говорить. Она наклонилась и нежно поцеловала меня в щеку. – Но я смогу удержать тебя, когда восстанут демоны. И я могу прогнать их поцелуем, прикосновением, любовью.

– Киса... – прошептал я, не зная, что ответить. Ее слова, то, что она говорила, значили для меня все. Киса приложила палец к моим губам и покачала головой, обрывая меня.

– Я люблю тебя, Лука, – твердо сказала она, – и принимаю тебя таким, какой ты есть. Я признаю, что ты – две любви в моей жизни – Лука и Рейз. Ты страстный и внимательный мальчик из моей юности, тот, кто целовал меня на пляже, которому я читала каждую ночь. Но ты также сильный и измученный мужчина из моего настоящего. Мой яростный защитник. Мужчина, который спас меня от жизни в страданиях. Мужчина, который держит меня в своих объятиях всю ночь. Я нужна этому человеку так же, как воздух. – Я сглотнул, пытаясь переварить каждое слово, слетевшее с ее губ. Я попытался осознать, что она наконец-то поняла меня. Выражала то, что я чувствовал внутри. И приняла человека, которым я стал – человека, в котором сочетались Лука и Рейз.

Мои глаза наполнились слезами, и, держа меня за руку, она прижалась лбом к моему лбу.

– И Лука, и Рейз делают тебя таким, какой ты есть сейчас. Один не существует без другого. Кровь их жизней течет по твоим венам, смешиваясь, чтобы стать тобой. Эти два мужчины сейчас так крепко держат меня за руку, и я буду любить их обоих до самой смерти, и даже больше, если так будет угодно Богу.

Киса отвела взгляд, и я увидел, как она проглотила свой страх, свои эмоции. Киса глубоко вздохнула, улыбнулась, повернулась ко мне и произнесла:

– Будь мужчиной, которым ты сейчас являешься, lyubov moya. Будь моим Лукой и моим Рейзом. Не борись с этим больше. Прими их так же, как и я. – Слезы текли по нашим лицам, когда она прошептала: – Обрети покой. Окончательно.

Я наклонился вперед и обнял жену. Меня наполнило чувство облегчения, что Киса, наконец, приняла меня. Горячие слезы хлынули из моих глаз, когда я зарылся лицом в ее шею. Она просто прижимала меня к себе и не отпускала.

Через несколько минут я отстранился. Что-то изменилось между нами. Покой поселился в моем теле. Я посмотрел на свою жену, мою прекрасную идеальную жену, и выдохнул.

Я поднял руку и прижался ею к ее щеке. Мой живот скрутило от того, в чем я собирался признаться.

– Solnyshko, – прошептал я почти извиняющимся тоном, – сегодня вечером я снова буду убивать.

Киса закрыла глаза и резко выдохнула через нос.

– Я знаю. – Киса открыла глаза и, пытаясь улыбнуться, сказала: – Потому что это часть тебя. Часть тебя должна убить тех, кто причиняет боль и страдания тем, кого ты любишь. Рейзу нужно убивать, чтобы защитить свою семью. А Заал – он твоя семья.

Мои брови опустились, когда я подумал, было ли это сном. Но по выражению лица Кисы я понял, что это было на самом деле. Она приняла меня. Она поняла мой самый большой страх, и только так, как могла только Киса, она сделала его лучше.

Я мог дышать.

Я расслабился и смог вздохнуть.

Выражение лица Кисы изменилось, и румянец залил ее щеки. Внезапно она схватила меня за руку.

– Лука, – сказала она, когда я поднес ее руку ко рту.

– Да, – откликнулся я.

Она отвернулась и полезла в сумочку. Затем она вытащила что-то и сжала в ладони.

Держа фотографию в руке, она нервно посмотрела на меня. Сжав мою руку, она произнесла:

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

Я кивнул. Мой желудок напрягся от того, что именно она собиралась сказать. Глубоко вздохнув, она протянула руку, и на ее ладони оказалась фотография. Взяв ее в свою руку, я посмотрел на маленький бумажный квадрат и перевернул его.

Сначала я не был уверен, на что смотрю. Потом сфокусировался на зернистой черно-белой картинке, и весь воздух в моем теле вышел из легких. Я застыл, не в силах пошевелиться, так как мои руки начали дрожать.

Я поднял глаза и встретился взглядом с женой.

– Киса... – прошептал я. По моей щеке скатилась слеза. – Ты... Это?..

Мой взгляд упал на живот Кисы, и внезапно вся тошнота, бледность и усталость, которые она испытывала в последнее время, обрели смысл. Взяв мою руку, Киса положила ее себе на живот. Я наблюдал за ее лицом, когда она улыбнулась и кивнула.

Слезы потекли и по ее щекам.

– Да, lyubov moya, – прошептала она, – у нас будет малыш.

Переполненный эмоциями и чистым гребаным счастьем, я нырнул вниз с дивана, опускаясь на пол, между ног Кисы. Мои руки легли на ее бедра, а затем поднялись на талию. Я приподнял ее рубашку и прижался губами к ее нежной коже. Киса запустила пальцы мне в волосы. Я закрыл глаза и просто дышал. Это было то, чего мы всегда хотели. Ребенок. Маленький человечек, созданный нами обоими.

Семья. Начало нашей маленькой семьи.

Отстранившись от поцелуев в живот Кисы, я встретился взглядом с женой.

– Я люблю тебя, solnyshko, – прошептал я, не в силах выразить всего, что чувствовал. – Спасибо тебе. Спасибо, что любишь меня так сильно. За то, что понимаешь меня как никто другой.

Из горла Кисы вырвался всхлип, и она прижала меня к себе. Мы, казалось, оставались так всю жизнь; я не хотел шевелиться. Потом я услышал движение у входной двери и понял, что быки здесь.

Поцеловав в последний раз мои волосы, Киса обхватила ладонями мое лицо.

– Ты должен пойти и забрать Заала, Лука. Ты должен дать Талии и ему шанс любить друг друга так же сильно, как и мы.

Я закрыл глаза и кивнул. Моя рука легонько коснулась живота Кисы, и затем я поднялся на ноги. Я стоял и смотрел на дальнюю комнату, где хранилось мое снаряжение. Я раньше никогда не дрался без него. Но я также все еще не хотел, чтобы Киса видела эту мою сторону. Я не был уверен, что она хотела видеть меня готовым к бою. Я не хотел ее расстраивать. Особенно сейчас.

Киса встала и поцеловала меня в щеку.

– Иди, детка. Будь тем, кем должен быть.

Я понятия не имел, как она это делает, как она может так отчетливо читать мои мысли.

Киса подтолкнула меня рукой, и я шагнул вперед.

***

Мое сердце бешено колотилось, пока я шел в дальнюю комнату. От новостей кружилась голова.

Я собирался стать отцом. Киса носила под сердцем нашего ребенка.

Чувство глубокого покоя нахлынуло на меня при мысли о том, что моя любовь наполнена нашим ребенком. И мое сердце чувствовало себя свободным. Свободным потому, что Киса приняла того, кем я стал. Она приняла всего меня.

Полностью.

Без осуждения.

Теперь я был свободен.

Войдя в комнату, я начал раздеваться. Сбросив удушающую рубашку и брюки на пол, я подошел к шкафу и открыл широкие двери. За этими деревянными дверями меня ждали только три вещи: черные спортивные штаны, темно-серая толстовка с капюшоном и кастеты с лезвиями. Три вещи, которые определяли того человека, с которым я так упорно боролся, чтобы скрыть. Человека, которым я был с четырнадцати лет, и человека, которого я больше не мог отрицать.

Потянувшись к вешалкам, я снял штаны и надел их на ноги. Я взял толстовку с капюшоном и надел ее на руки, застегивая молнию спереди.

Я поднял голову и посмотрел на последние вещи, оставшиеся в пустом шкафу. Мои пальцы напряглись, кровь закипела от возбуждения. Адреналин забурлил во мне от предвкушения боя, убийств и смерти Джахуа.

Подняв сжатые кулаки, я вытащил холодные куски стали и провел пальцами по острым заостренным лезвиям. Затаив дыхание, я медленно надел свои кастеты и вдохнул. Мои глаза закрылись, когда пальцы сжались в кулаки, и я ощутил в себе чувство свободы.

Собираясь вернуться в гостиную, я увидел себя в зеркале, висящем на стене. Я встал, как вкопанный, и уставился на мужчину, который смотрел на меня.

Это был мужчина, которого я знал – Рейз.

Этот человек был в моем сердце. Это был я, боец, тот, кто калечил. Громил. Убивал.

Открыв дверь, я прошел по коридору в гостиную. Киса сидела на диване. Когда я вошел в комнату, ее губы приоткрылись.

Я стоял неподвижно и настороженно смотрел на нее. Киса поднялась на ноги, выглядя прекрасно в своей черной рубашке и обтягивающих джинсах. Ее длинные каштановые волосы рассыпались по плечам, а голубые глаза пленили меня.

Она встала передо мной, ее сладкий аромат окутал меня. Улыбка тронула ее розовые губы. Она протянула руки и погладила мою серую толстовку. Ее руки скользнули по моим ладоням и по костяшкам пальцев.

Она фыркнула от смеха. Ее нижняя губа задрожала.

– Solnyshko? – прошептал я, не желая видеть, как она плачет.

Она подняла взгляд к моим глазам и сказала:

– До этого момента я и не осознавала, как сильно скучала по тебе в таком виде. – Моя грудь сжалась. Киса подошла еще ближе, оказавшись у меня на груди. Ее руки поднялись и пробежались по моим волосам. – Мужчина, которого я узнала с первого взгляда, был моей второй половинкой, вернувшейся к жизни... чудесным образом, вернувшейся ко мне.

Я поднял руки, чтобы обнять ее за талию, и она склонила голову набок. Ее пальцы пробежались под моими глазами.

– Чего тебе не хватает, так это черных полос под глазами.

Я покачал головой.

– Я больше не пытаюсь скрыть, кто я есть. Я знаю, что я Лука Толстой.

Киса кивнула, борясь со слезами, но ее руки поднялись к моей шее, и она надела капюшон мне на голову.

– Нет, – прошептала она и мягко провела пальцем по моей щеке. – Вот так ты Рейз.

– Киса, – прохрипел я, мое горло сжалось.

– Тссссс, – успокаивала она. – Иди. Иди и останови Джахуа. Иди и приведи Заала обратно к Талии, ко всем нам. Его место здесь. С нами. – Я неподвижно смотрел на Кису. Потом она взяла мою руку и прижала к своему животу. – И борись за нас. Останови Джахуа ради безопасности нашего ребенка. Ради нашей маленькой семьи. У тебя есть причина вернуться к нам, lyubov moya.

Я наклонился и поцеловал Кису в губы, шепча ей на ухо:

– У меня всегда была причина, Киса. Ты причина. Ты всегда была причиной. Ты всегда будешь причиной.

Соленые слезы Кисы попали мне на губы. Поцеловав ее в последний раз, я отстранился и направился к входной двери.

Когда я уже собрался покинуть дом, сзади раздался голос Кисы, заставивший меня остановиться.

– Лука. – Я повернул голову и увидел, что она стоит посреди комнаты и смотрит мне вслед. Затем, как только я собирался вернуться и взять ее на руки, она ласково улыбнулась и добавила: – Разрушь тот ад, детка.

Резко выдохнув, моя грудь наполнилась огнем от этих знакомых слов. Я выбежал из двери к ожидающему меня затонированному фургону Михаила.

Все быки позади нас сидели спокойно, ожидая моих приказов. Когда пассажирская дверь закрылась, Михаил сунул мне в руки винтовку. Я посмотрел на него, и он сказал:

– Как бы сильно ты не пугал меня своими лезвиями в клетке, я надеюсь, что ты знаешь, как обращаться с этим. Складской подвал, где прячется ублюдок Джахуа, будет заполнен охранниками с винтовками. У тебя не будет шанса сразиться с этими ублюдками вблизи.

Я обхватил винтовку руками и ответил:

– Не беспокойся обо мне. Беспокойся о себе, о том, чтобы вернуться живым.

Быки позади нас зашептались. Когда Михаил завел двигатель, он повернулся и произнес:

– Я работаю на твоего отца уже пятнадцать лет. – Я посмотрел на него, а он на меня. – Никогда, ни разу за всю мою службу, куда бы нас не посылали, ни Князь, ни Пахан не сражались рядом с нами. Алик Дуров дрался в «Подземелье». Он убивал на этих улицах только потому, что был больным сукиным сыном. Он обращался с нашими людьми, как с собаками, одноразовыми солдатами для развлечения. Но ты, ты сражаешься вместе с нами с гордостью, как брат по оружию. Ты даешь нам повод для гордости за семью Волковых и за наше положение в Нью-Йорке. – Он оглянулся, молча кивнув быкам, и добавил: – Ты ведешь нас с тех самых пор, как вернулся. И каждый из наших братьев здесь, и остальные солдаты Братвы последуют за тобой даже в ад. – Михаил поерзал на сиденье: – Когда-нибудь ты станешь лучшим Паханом, который у нас когда-либо был, сэр. И я буду гордо стоять рядом с тобой. Мы все будем.

От веры братьев в меня перехватило дыхание, и я разделял их гордость. Почувствовав на руках стальные кастеты и винтовку на коленях, я, наконец, понял. Я знал, что это была та жизнь, для которой я был создан. Бои, насилие, годы убийств в ГУЛАГе и мои братья Воры В Законе.

Я был гребаным Князем Братвы Волкова.

И сегодня вечером я не подведу.

Я не подведу, пока ношу имя Пахана в своем сердце. Я не остановлюсь, пока не сделаю нас самой сильной, самой страшной мафией во всем Нью-Йорке.

Я глубоко вздохнул.

Наконец-то я нашел свое место.

Глава 20

Заал

Темнота.

Снова в темноте.

Я ненавидел эту чертову тьму.

Цепи туго и тяжело обвивали мои запястья и лодыжки. И в камере было очень холодно.

Я не знал, как долго я нахожусь здесь, в этом аду, но этого достаточно, чтобы пропустить солнце. Этого достаточно, чтобы пропустить свет.

Мой желудок скрутило от боли. Мне пришлось закрыть глаза и дышать носом, когда я думал о том, чего мне не хватает больше всего.

Талия. Моей Талии.

Гнев наполнил мою грудь, когда я вспоминал о ней, висящей на цепях, окровавленной и избитой. И Джахуа, держащий нож у ее горла.

Она была такой сильной. Умоляла глазами не отдавать мою жизнь взамен ее. Но это было невозможно. Мое сердце… мое сердце никогда не выживет, если я потеряю ее. Лишь для нее оно было полным. Я приму наркотики, лишь бы защитить ее.

Талия будет в безопасности.

Звук охранника, входящего в камеру, пронзил темноту. Шаги приблизились ко мне. Внезапно вспыхнул яркий свет. Я отшатнулся от белой вспышки.

– Поднимайся, – прошипел охранник на моем родном грузинском языке. – Хозяин хочет тебя видеть.

– Он мне не хозяин, – прорычал я. Охранник отступил, когда я поднялся на ноги и подошел к двери. Я видел страх на его лице.

Он был слаб.

Я протянул руки, но охранник не двинулся с места.

– Я не сдвинусь с места, – сказал я. – Делай то, зачем пришел.

Охранник попятился. В его трясущихся руках звякнули ключи. Ярость овладела мной, и, ударив рукой по металлическим прутьям, я взревел:

– Сделай это!

Охранник подпрыгнул, но отпер дверь. Я протянул руки. Схватившись за цепь, он повел меня по сырому коридору в темную комнату в конце. Мою кожу покалывало, когда воспоминания нахлынули на меня. Иглы, боль, крики... Анри... Анри…

Охранник потянул за цепь. Он распахнул дверь в комнату. Внезапно все стало знакомым: узкая кровать, ремни, которыми меня привязывали, единственная лампочка, свисающая с потолка, и запах. Запах химикатов, наркотика. Наркотика, который они вливали в мои вены, наркотика, который заставлял меня забыть обо всем.

Я не хотел забывать.

Я не хотел забывать длинные золотистые волосы, карие глаза и ту улыбку. Улыбку Талии.

Позади меня кто-то вошел в дверь. Я знал, что это был Джахуа. Я чувствовал его. Я мысленно видел его лицо, когда он приказывал убить мою семью. Я отчетливо слышал его голос, когда он приказывал охранникам стрелять, и видел выражение удовлетворения на его лице, когда он приказал стражникам оставить мою семью у стены, растерзанную и сваленную в кучу, как стадо забитых свиней. И я вспомнил его лицо, когда он пристегивал меня и брата ремнями и накачивал нас жидкой яростью.

– Привяжи его к стене, – сказал он. Охранник потянул меня за цепи, выполняя приказ.

Я повис на стене. Джахуа приказал:

– Плотнее.

Охранник потянул за цепи. Я стиснул зубы, когда мои руки вытянулись так широко, что мышцы горели.

Я дышал через нос, вдыхая и выдыхая, вдыхая и выдыхая, пытаясь притупить боль. Внезапно передо мной появились две ступни. Переполненный злобой и ненавистью, я поднял голову и встретился взглядом с Джахуа. Его лицо исказилось от ярости, когда я посмотрел в его глаза. Отдернув руку, он ударил меня прямо в живот. Но я не отреагировал. Я даже не вздрогнул.

Лицо Джахуа покраснело. Схватив меня за волосы, он запрокинул мне голову и выплюнул:

– Ты, бл*дь, смеешь смотреть мне в глаза. Ты.

Я не сводил с него глаз и прошипел:

– Я помню. Я помню все.

Когда эта сука не отреагировал, то я сказал:

– Я помню, как ты пришел в наш загородный дом. Я помню, как ты убил мою семью. Я помню, как меня привели к тебе. Помню, как был привязан к кровати вместе с моим братом. Я помню, как ты экспериментировал на нас. Колол, бил, заставлял драться. Заставлял нас убивать других, учиться быть дикарями. Я помню, как ты приковывал нас к стене, как меня сейчас, бил нас, пока мы не называли тебя Хозяином. Бил нас, пока мы не забывали наши имена.

Джахуа отступил назад и ухмыльнулся.

– И вот ты снова здесь. Прикованный к стене. И ты снова будешь называть меня своим Хозяином.

Я натянул цепи, удерживающие мои руки, пока гнев закачал обжигающую кровь по моим венам.

– Я убью тебя, – выплюнул я. Джахуа был спокоен.

– Через несколько минут ты снова примешь наркотики. Через несколько дней, будучи прикованным к этой стене, ты будешь кланяться мне в ноги, как гребаный пес.

Стиснув зубы, я не мог остановить яростный рев, вырвавшийся из моих губ. Но Джахуа просто стоял там и смотрел на меня, как на пустое место, как на собаку, которой он меня и считал.

– Я убью тебя за убийство моей семьи. Я убью тебя за то, что забрал у меня моего брата, и я, бл*дь, убью тебя за то, что забрал ее у меня!

Джахуа рассмеялся. Он подошел к столу. Он поднял с него что-то. Цепочку. И направился ко мне.

– Итак, ты наконец-то вспомнил Анри?

Я замер. Я смотрел, как он кружит вокруг кровати в центре комнаты. Он упомянул моего брата... брата, которого я едва знал. Лишь отрывочные воспоминания посещали мои сны по ночам.

Я молчал, когда Джахуа поставил ноги передо мной.

– Забавно. Когда я отправил его в ГУЛАГ, когда он звал тебя на помощь, ты ничего не сказал. Ты смотрел на него пустыми глазами. Глазами, под контролем моего наркотика. – Он наклонился ближе. Я чувствовал запах сигаретного дыма в его дыхании, характерного запаха сигар, которые он всегда курил. – Ты смотрел сквозь него, когда он умолял тебя увидеть его. Не реагировал, когда он шептал тебе на ухо, и ты даже не проронил ни слезинки, когда его вытаскивали из комнаты, выкрикивавшего твое имя, и ты больше никогда его не видел.

От его слов у меня заболела голова, резкая боль пронзила меня насквозь. Мои глаза закрылись, и я увидел это. Я видел, как Анри сражается с охранником, чтобы добраться до меня, он был старше, чем в других моих воспоминаниях. Его тело было больше, волосы длиннее, и татуировка, у него была татуировка. Мои глаза расширились, и я задохнулся. 362. На его груди черными жирными чернилами было выведено число 362. И его лицо, его лицо, когда он умолял меня увидеть его, бороться с наркотиками, и я... я…

Мое сердце сжалось в груди, когда я вспомнил его слова, его последние слова ко мне. Внезапно грудь пронзила боль. Я посмотрел вверх, чтобы увидеть, как Джахуа бьет меня цепью.

Я убью его.

«Борись. Борись. Борись», – повторял я мысленно, пытаясь установить в подсознании порядок, когда наркотик подействует. С каждым ударом я заставлял себя запоминать важные вещи. Талия моет меня. Талия гладит меня по волосам. Ощущение ее ладони на моем лице, и ее слова о том, что она любит меня. Что ее сердце полно для меня.

– Ты... для меня. Никакого другого мужчины. Только я. А я... для тебя. Это мое «я люблю тебя». Это мои слова из израненной души. Это не заимствованные слова, а слова из моего полного сердца, и только моего сердца.

Талия рыдала, когда я наклонился, чтобы поцеловать ее мягкие, влажные губы, повторяя:

– Ты... для меня, ты... для меня... – Затем Талия взяла мое лицо и прошептала в ответ:

– Я... для тебя, Заал... вечно. Я навсегда... для тебя…

Удары продолжали сыпаться, а я продолжал прокручивать в голове заветные воспоминания. Затем он остановился. Я открыл глаза и увидел свою грудь, которая была в крови от следов ударов цепью. Джахуа стоял передо мной, весь в поту и задыхался. Его темные глаза горели яростью. Я знал, что это оттого, что я не реагировал.

Я не стану. Когда он забрал меня от Талии, я умер внутри. Я никогда не доставлю ему удовольствия видеть меня ослабленным его рукой. Я буду сопротивляться, пока могу.

Джахуа бросил цепь на землю. Я смотрел, как он вытирает вспотевший лоб, потом увидел, что дверь открылась.

Каждый мускул напрягся, когда вошел человек в белом халате. Мое сердце забилось быстрее, когда я увидел иглу в его руке. Мое тело содрогнулось. Холодный пот выступил на моем теле. Как будто мое тело помнило, что сейчас произойдет.

Джахуа указал на меня и отдал приказ:

– Сделай это. Чем скорее псина будет под наркотой, тем лучше. Мне нужно, чтобы он убивал. Мне нужно, чтобы он делал все, что я прикажу, не слыша его гребаного голоса.

Я забился в цепях, когда человек подошел ближе. Я рычал и ревел, когда он щелкнул иглой. Цепи становились все туже. Мои руки дрожали от напряжения.

Как только мужчина приставил иглу к моей руке, в коридоре раздались выстрелы. Джахуа щелкнул пальцами охраннику, и тот выбежал из комнаты, держа оружие наготове.

Мои руки сжались в кулаки. Я уставился на дверь. Мое сердце заколотилось, когда звуки криков достигли моих ушей. Джахуа потянулся за пистолетом. Он поспешил в дальний конец комнаты. Человек в белом халате уронил иглу на пол, и стеклянная бутылка с жидкостью разбилась об пол.

Грохот и звук отскакивающих от стен пуль затопили коридор сразу за дверью. Я потянул цепи и зарычал. Я орал и орал, желая, чтобы бой пришел в эту комнату.

Я искал Джахуа. Его глаза встретились с моими. Я скривил губы и увидел, как кровь отхлынула от его лица. Мой взгляд был обещанием. Обещанием, что когда я освобожусь, его жизнь будет моей.

Я убью его. Я взглянул на мужчину в белом халате, который забился в угол комнаты. Я убью их всех.

Джахуа направил пистолет в мою сторону. Я видел на его лице решимость убить меня. Я сильнее натянул цепи, используя ноги как опору. Мне нужно было освободиться. Мне нужно было убить. Я не мог упустить свой шанс убить ублюдка.

Я хотел отомстить.

Я хотел, чтобы его кровь была на моих руках, как кровь моей семьи на его.

Как только он снял пистолет с предохранителя, за дверью раздался быстрый выстрел. Джахуа выронил пистолет, и дверь распахнулась. Я улыбнулся. Я улыбнулся, наблюдая, как он жалостливо тянется за пистолетом.

В комнату ввалились мужчины. Я пытался узнать их, но все они были одеты в черное, держали винтовки перед лицом и целились прямо в Джахуа.

– Мой! – прогремел я, заставив некоторых из них отвести свое внимание в мою сторону. – Он мой! – прорычал я, как раз, когда в комнату вошел еще один человек, в капюшоне, с окровавленных пальцев которого капала кровь.

Затем он повернулся ко мне, и я расслабился.

Лука.

Двинувшись вперед, Лука откинул капюшон и встретился со мной взглядом. Он повернулся к одному из охранников.

– Спусти его нахрен!

Ко мне подбежал охранник. Вытащив что-то из кармана, он пытался открыть замок. Цепи натянули мне руки, но мой взгляд оставался на одном человеке. В комнате был мужчина. Один человек, которому нужно умереть. Медленно. Больно. От моих рук.

Звук открывающихся кандалов ударил мне в уши, и одна из моих рук освободилась. Обжигающий огонь хлынул через мои руки, и кровь заструилась по моим конечностям. Затем вскрыли второй замок. Теперь обе мои руки были свободны.

Размяв шею, я встряхнул руками. Цепи, которые сковывали меня большую часть моей жизни, упали на пол. Я уставился на груду металла на земле. Моя грудь сжалась. Я был свободен.

Мои глаза уставились на Джахуа.

Я был почти свободен.

Лука проследил за моим взглядом и шагнул вперед, высоко подняв кулак. Протянув руку, я схватил его за запястье и резко остановил. Глаза Луки встретились с моими. Я покачал головой и прорычал:

– Он мой!

Лука стиснул зубы, словно борясь с желанием убить Джахуа. Я отпустил его руку и сказал:

– Он убил мою семью. Анри был моей кровью. Этот ублюдок мой. И я убью его.

Лука молча смотрел на меня, но, в конце концов, кивнул и сказал:

– Ты прав. Он твой. Заставь ублюдка пожинать то, что он посеял.

Охранники убрались с моего пути, пока я направлялся к Джахуа. Тот стоял у стены и не сводил с меня глаз. Он никогда не отводил от меня своих маленьких темных глаз. Я встал перед ним, огонь заполнил мои вены.

Я выдохнул. Просто работал над дыханием, когда передо мной стоял человек, который убил мою семью. И я был свободен. Никаких наркотиков, лишающих меня воспоминаний, заставляющих забыть, кто я.

Только я и он.

Я и человек, который должен умереть.

Подойдя к столу, где Джахуа держал свое оружие, то самое оружие, которое он использовал против меня в детстве, чтобы взять под контроль, я осмотрел его, упорядоченное в аккуратные ряды.

Я знал, что ищу. Оружие, с которым он заставлял меня тренироваться в детстве в клетке. Заставлял меня убивать других в клетке, чтобы доказать свою силу.

Мои руки дернулись, когда мой взгляд упал на вспышку черного металла. Мое сердце заколотилось, когда я потянулся за саями (прим. пер. – сай – колющее клинковое холодное оружие типа стилета, внешне похожее на трезубец с коротким древком (максимум на полторы ширины ладони) и удлиненным средним зубцом). Острые и смертоносные черные саи.

Я остановился перед Джахуа. Его глаза расширились, пока я вертел саи в руках. В комнате стало тихо. Охранники и Лука наблюдали за мной.

Приблизившись к нему, я поднял правый сай и прислонил тонкий черный металл к его животу. Я надавил сильнее, не отводя при этом своего взгляда от его глаз… Глаз, которые расширялись, пока твердая сталь медленно пронзала его живот.

Отведя правую руку, я бросил сай на землю. Я обхватил пальцами его горло. Я крепко сжал его и убедился, что он смотрит мне прямо в глаза, пытаясь вдохнуть.

Его руки пытались бить меня по спине, но я их даже не чувствовал. Лицо Джахуа покраснело, а я медленно и мучительно забирал его жизнь.

Затем, пока сай был еще в его животе, я повернулся и медленно потянул его. Лезвие рассекло плоть. Он разрывал органы и царапал кости в мучительной медлительности.

И все это время я смотрел ему в глаза. Последним, кого он увидит, будет Костава. Единственный оставшийся в живых наследник семьи, которую он ненавидел больше всего.

Кровь хлынула из его горла. Джахуа задыхался, в то время как моя рука сжималась еще крепче. Тем не менее мой сай продолжал резать. Затем, как только жизнь покинула его тело, я вынул сай из его тела, освободил руку от его шеи и наблюдал, как его тело осело на стену. Кровь лилась из его ран.

Отступив назад, я посмотрел на охранников, державших винтовки наготове. Глядя в умирающие глаза Джахуа, я приказал:

– Огонь!

Охранники Братвы последовали моей команде, осыпая пулями плоть Джахуа. Сила пуль в такой близости разрывала его тело в клочья.

Я смотрел, как его глаза остекленели от неминуемой смерти. Когда стрельба прекратилась, с моей груди свалилась тяжесть. Он был мертв. Джахуа был мертв.

В комнате воцарилась тишина. Услышав шум сзади, я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как человек в белом халате упал на землю. Лука отступил от мужчины, вытирая костяшки пальцев о штаны. Он перерезал горло белому халату.

Мой взгляд упал на Луку, потом на мужчину в белом халате, потом, наконец, вернулся к Джахуа. Я посмотрел на свои руки. Они дрожали. Я смотрел на свои окровавленные руки, и в голове проносились образы моей семьи. Моя грудь сжалась. Я чувствовал, что вся моя кровь вытекла из тела.

Мои колени коснулись земли. В животе нарастало давление, поднимаясь к горлу. Дрожа от переполнявших меня эмоций и воспоминаний, я запрокинул голову и закричал.