Текст книги "Рип (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Илья двинулся вперед, словно собираясь что-то сказать, но я подняла руку.

– Не надо, – приказала я жестким голосом. – Я иду в свою комнату.

Повернувшись на каблуках, я побежала вверх по лестнице в свою спальню. Через несколько секунд я была в душе, мой разум топил меня в воспоминаниях о том, что только что произошло.

Я представляла, как глаза Заала смягчаются, когда я его очищаю. Его рука скользила моими пальцами по лицу, молча умоляя меня умыть его. А потом он засыпает, прижимая мою ладонь к своей щеке; засыпая, полностью доверяя мне, незнакомке.

Я провела руками по щекам. Я чувствовала себя обеспокоенной. Потому что я чувствовала. Я чувствовала что-то к нему, моему врагу. Жар пронесся по моему телу, когда я вспомнила, как он поглаживал свой член, вспомнила, как его рука направляла меня, чтобы заставить его возбудиться, его затрудненное дыхание и выражение чистого удовольствия, которое распространилось по его лицу, когда он выпустил семя на живот.

Не в силах сдержать стон от воспоминаний, я скользнула рукой по мыльному телу туда, где больше всего нуждалась в нем. Пальцы пробежали по клитору, и я закричала, настолько сильно мне нужно было освободиться. Только воспоминания о его стоне и грохочущем рычании подвели меня к краю. Моя спина прижалась к стене, когда я все быстрее и быстрее погружала пальцы, стоны вырвались изо рта. Затем, когда я представила, как он смотрит мне в глаза, когда его челюсти сжались, он взревел и кончил белыми струями спермы на оливковую кожу живота. Я закричала, когда чистое удовольствие пронзило меня. Мое тело изогнулось от силы того, насколько сильно я кончила, задыхаясь после этого.

Стоя под сильными брызгами воды, я смывала влажность, покрывающую внутренную поверхность бедер. Я выпрыгнула, вытираясь полотенцем.

Когда я легла на кровать, волна стыда охватила меня. Я зажмурилась, чувствуя себя так, словно предала свою кровь. Что бы сказал мой отец, если бы узнал, что я только что сделала с врагом?

Но как бы я ни отчаивалась, я не могла сожалеть о Заале.

Я хотела его.

Но я знала, что не смогу снова спуститься туда. Я был обязана своей семье.

Через десять минут я вытерла волосы и заползла в кровать. Я просто хотела свернуться калачиком и на время забыть обо всем.

Как только я прижалась щекой к ладони в поисках сна, воспоминания о Заале, делающем то же самое, вызвали потребность в моем теле, потребность в нем.

Подняв руку к ноутбуку на комоде, я открыла его и обнаружила, что мои охранники снова подключили систему наблюдения. Я впала в унылый сон, наблюдая, как теперь чистый Заал глубоко спит.

Его обычно пронизанное болью лицо сейчас выражало только спокойствие.

Глава 8

Талия

Я не выходила из спальни весь день. На самом деле, я даже не покидала свою кровать. Я заставляла себя держаться подальше от подвала. Я заставляла себя оставаться запертой, нах*й, и точка. Я заставляла себя бороться со своим инстинктом оказаться рядом с Заалом.

Я ворочалась всю ночь напролет. Воспоминания о моей бабушке заменили сны, наполняя меня чувством вины. Воспоминания о том, как она гладила меня по волосам, когда я засыпала в детстве, рассказывала мне, как встретила свою настоящую любовь...

– Я была всего лишь ребенком, Талия. Но один взгляд на твоего дедушку, и это случилось. Я была уверена, что он – вторая половина моей души.

– Это произошло? – прошептала я с благоговением.

Бабушка улыбнулась. 

– Произошло. Все дело было в его глазах. У него были самые добрые карие глаза. – Бабушка усмехнулась. – Конечно, я знала, кем он был. Он был Толстым, каждый русский знал Братву Волкова, но я помню, как смотрела в эти глаза и понимала, что он не был таким жестоким, как его жизнь.

Я смотрела, как глаза бабушки наполнились слезами, и мой живот сжался. Она очень скучала по моему дедушке. Я могла видеть мучительную боль в ее глазах.

– Бабушка? – прошептала я, и она притянула меня ближе к себе.

– Твой дедушка был моей жизнью, Талия, – сказала она грустным голосом, – и однажды мужчина войдет в твою жизнь, и ты, без сомнения, узнаешь, что он твой. Я не могу этого объяснить, но что-то сломается внутри вас, и с того дня ты станешь его, а он – твоим.

Я улыбнулась у груди моей бабушки и повторила:

– Я буду его, а он будет моим.

– Хороший русский мальчик. Человек с нашим образом жизни. Человек, которого одобрит ваш папа, будет принят Братвой, чтобы пополнить их ряды. Человек, которым ваша семья будет гордиться, как своим сыном.

– Я не могу ждать, – взволновано сказала я и закрыла глаза, пытаясь представить, какой будет моя настоящая любовь. Я улыбнулась еще шире, просто представив, как мой отец пожимает руку моей любви, с гордой и счастливой улыбкой на лице, мое сердце парит от ощущения настоящей любви…

Я быстро сморгнула, пытаясь прогнать слезы из своих глаз. Попыталась проглотить тошноту, подступающую к горлу. Но слова бабушки засели в моем мозгу. Я не могу этого объяснить, но что-то сломается внутри вас, и ты будешь его, а он – твоим. Мое сердце бешено забилось, когда лицо Заала вспыхнуло в моей голове, и при одной простой мысли о нем все внутри меня затрепетало и наполнилось теплом.

Внутри меня что-то сломалось.

В ту самую минуту, когда моя рука коснулась кожи Заала, и когда эти нефритовые глаза опалили мои, я поняла, что что-то внутри меня кардинально изменилось.

Вздохнув от стыда, я сжала свое стеганое одеяло в руках и смахнула слезы.

Почему он? Кто угодно, только, бл*дь, не он!

Ты не можешь сделать это, Талия. Ты не можешь быть с ним. Ты не можешь хотеть такого! Я ругала себя. Не в силах больше сидеть в этой чертовой комнате, прячась, уклоняясь от подавляющей тяги к человеку в подвале, я спрыгнула с кровати. Приняла душ и оделась, все время прокручивая сон прошлой ночи в своей голове. Я подумала о бабушке, и вина еще крепче укоренилась. Ей было бы так стыдно за меня. За меня! За свою любимицу. Я знала, что подвела ее. А я не имела права, черт возьми, подводить ее.

Спустившись по лестнице, я добралась до кухни, нервно убирая волосы с лица. Мои руки дрожали, а ноги имели консистенцию желе.

«Просто дыши, – приказала я себе. – Сделай глубокий вдох, закрой глаза и дыши».

Я вздохнула. Закрыла глаза. Но все, что я видела, когда мои веки закрывались, был он. Его большое тело с оливковой кожей, его длинные черные волосы и эти зеленые глаза. Те душевные зеленые глаза, которые смотрели на меня так, словно он мог читать мои мысли, говорить прямо с моей душой.

Дрожь вспыхнула под моей кожей при воспоминании о его накачанном теле, о тех трех родинках возле его левого глаза, которые заставили меня забыться в нем.

Я снова открыла глаза, моя рука сместилась к моей любимой драгоценной цепочке, и я почувствовала, как мои глаза снова пронзила боль предательства.

Я должна забыть о нем.

Он не мой, чтобы быть его. Он не мог быть моим.

Это была глупая наивная одержимость.

Порывы зимнего ветра ударяли по окнам дома, пока я неподвижно стояла в центре огромной кухни. Ветер выл и свистел, и мои руки сжались в кулаки, гнев забурлил в венах, и со всей силы я ударила по гранитной столешнице.

Я тяжело дышала, не обращая внимания на пульсацию моей теперь травмированной руки, пытаясь избавиться от влечения к этому чертовому мужчине. Но чем больше я пыталась изгнать его образ из головы, тем более отчетливыми становились его черты. Каждый его дюйм совершенно отчетливо поселился в моем сознании.

Обернувшись, я попыталась найти в комнате хоть какое-то отвлечение. Мои мышцы дрожали, как у наркоманки, пытаясь избежать их следующего решения. Мое сознание твердило, чтобы я не спускалась и не встречалась с ним снова, не сдаваться. Мое сознание велело мне не ходить в комнату охраны и не проверять его на мониторе видеонаблюдения подвала.

Но мое сердце толкало меня вперед, и я с неосторожным желанием обнаружила себя в маленьком офисе охраны быков, с нетерпением глядящую на главный экран.

Я оставалась такой некоторое время; уставившись, пытаясь избегать неизбежного влечения, я знала, что собираюсь сдаться и начать просмотр.

Потому что я была одержимой.

Я была одержима 221 и больше не могла лгать самой себе, что это просто интрига, что это просто безобидный кусочек самодовольного интереса. Это было большим. Я знала, что это было нечто большее.

Я чертовски ненавидела себя за это.

Медленно потянувшись, мой указательный палец нашел кнопку «вкл». Произошло подключение, и большой экран ожил. И вот он. Лежит на черном резиновом полу, обмотанный цепями и неподвижный.

Как только мои глаза изучили его сломленное тело, мое сердце забилось в груди, и мои легкие, казалось, сжались при виде его. Моя кожа стала горячей, и между ног возникла боль. Я жаждала прикоснуться к нему снова. Я хотела касаться его руками.

Я стояла там, как статуя, приклеенная к земле. Прошли часы или может быть всего несколько минут, но внезапно я почувствовала, словно золотое ожерелье на моей шее объято пламенем и сжигает мою кожу. Оно обжигало меня от вины.

И вот так я поняла, что должна сбежать из этого места. Мне нужно расстояние. Мне нужно очистить свой разум. Мне нужно взять себя в руки и уйти от соблазна.

Дерьмо. Мне нужен чертов коктейль. Или два.

Видя, как мои быки, Илья и Савин, патрулируют на западе обширной территории, я поняла, что это мой шанс сбежать.

Недолго думая, я вернулась к кухонному шкафу, в котором находились ключи от машины, и взяла ближайшие из найденных – «мерседес». Подбежав к входной двери, я ударила рукой по кнопке, которая открыла электрические защитные ворота, и, схватив сумочку, выскочила из передней двери и направилась к машине.

Через несколько секунд я оказалась в затонированном C-Class 250 и с ногой на педали газа вырвалась из изолированного особняка моей семьи в Хэмптонсе, быстро вырулив на открытую дорогу. Направление: Бруклин.

По мере того, как мили пробегали мимо, тупая боль в моей груди не проходила.

Мне было это нужно, необходимо дышать бруклинским воздухом. И мне нужен был мой лучший друг. Не сводя глаз с темной проселочной дороги, я полезла в сумочку и вытащила свой телефон. Через несколько секунд я нашла ее имя и начала звонить.

– Привет, девочка! – поприветствовал успокаивающий голос Кисы. – Я только подумала о тебе.

– Киса, – сказала я с тревогой, – ты можешь встретиться со мной через пару часов, чтобы выпить?

Киса сделала паузу и спросила:

– Тал, что-то не так? Где ты?

– Я возвращаюсь в Бруклин. Я... мне просто нужно побыть здесь недолго, вот и все.

Тишина затянулась. Затем:

– Талия, ты меня беспокоишь. Почему ты возвращаешься так скоро? Что-то случилось?

Я вздохнула и объяснила:

– Киса. Мне нужно поговорить с кем-то. Я схожу с ума. И мне бы очень хотелось, чтобы этот разговор сопровождал большой гребаный напиток. Так? Можешь встретить меня?

– Я в «Подземелье», Тал. Я пробуду здесь еще немного.

Мое сердце упало, но я вздохнула с облегчением, когда моя лучшая подруга добавила:

– Как насчет того, чтобы погулять на Брайтон-Бич? Это близко к «Подземелью», мне будет легче уйти.

Я закатила глаза на альтернативный план Кисы, но не смогла остановить смех, вырывающийся из моего горла.

– Ты никогда не ходила по барам, дорогая моя? Всегда хорошая девочка, – поддразнила я.

Киса посмеялась в ответ, явно ослабляя свое беспокойство за меня.

– А ты всегда должна быть мятежником, не так ли, Тал?

Мой смех превратился в виноватый кашель. Киса была права. Я никогда не соответствовала рамкам женской линии «старой доброй Братвы». Мой отец бросил попытки держать меня под контролем. Я была его маленькой девочкой и могла вертеть им, как мне вздумается. Но что я делала с 221? Я знала, что он никогда этого не простит.

– Тал? Ты хочешь встретиться на пляже? – спросила Киса, нарушив мое внутреннее истязание.

– Да, мы можем встретиться на чертовом пляже, – согласилась я. – Но, Киса?

– Что?

– Обязательно прихвати с собой бутылку «Серого гуся» (прим. пер. – бренд французской водки премиум класса), хорошо?

– Тал…

– Не волнуйся, Сандра Ди (прим. пер. – американская актриса и фотомодель, получившая известность благодаря воплощённому на экране амплуа – инженю – наивной девушки), – перебила я. – Я не собираюсь заставлять тебя пить. Этот литр русского совершенства – мой.

Легкий смех Кисы раздался по салону машины, мгновенно заставляя меня чувствовать себя лучше.

– Тал? – сказала Киса, когда ее хохот угас. – Веди осторожно. Я беспокоюсь о тебе, девочка. С тобой что-то происходит.

Ровным голосом я заверила:

– Не беспокойся обо мне, Киса. У меня все хорошо, как всегда. Ничто никогда не пугает меня долго. Что бы это ни было, я с этим справлюсь.

Моя слабая хватка на руле могла бы с этим поспорить.

***

К тому времени, как я добралась до Брайтон-Бич, наступила ночь, принесшая одеяло тьмы. Когда я медленно проезжала по своему родному городу мимо мрачных заброшенных улиц, мимо забитых до отказа магазинов и обанкротившихся ресторанов, изношенных домов и бездомных на сырой земле, я покачала головой.

Все здесь было похоже на другой мир. Если ты часть Братвы, если ты русский, то Брайтон-Бич был для тебя раем. Никаких копов, мешающих бизнесу, только лояльные люди с родины, разделяющие культуру и богатство. Но если ты из другой страны, то ты ничто для мафии, которая контролировала грязные улицы.

Потому что в мире, в котором мы жили, мафия и советское братство имели первостепенное значение. Никто не связывался с нами. Никто не угрожал нашей части Восточного побережья Америки. Брайтон-Бич большинству может показаться изношенным адом, но для Братвы Волкова это была земля, которой мы правили. Мой отец и Кирилл Волков были королями этого испорченного королевства.

Увидев пляж слева от себя, я припарковала свою машину в заброшенном темном секторе Кисы, и открыла дверь. Ледяной ветер ударил в лицо, окунув меня в реальность, которую я искала.

Захлопнув дверцу машины и оставив мой теперь уже отключенный телефон на пассажирском сиденье, я пошла по замерзшему песку в ботинках от Гуччи и, почти встретив прилив, упала на землю.

Я смотрела на бескрайнее море, вдыхая соленый воздух, и старалась не думать о том, что Савин и Илья будут делать, если обнаружат мое отсутствие. И я изо всех сил старалась подавлять воспоминания о сломленном человеке, которого оставила на холодном полу подвала.

Услышав за спиной кашель, я повернула голову и увидела, как Киса направляется в мою сторону, завернувшись в теплую парку и сжимая в руках большую бутылку.

Я улыбнулась, когда она подошла, обнимая себя за талию. Ее длинные каштановые волосы развевались вокруг ее лица. Когда глаза Кисы встретились с моими, она покачала головой.

– Талия Толстая, я люблю твою сумасшедшую задницу, но здесь чертовски холодно!

Оттолкнувшись от земли, я подошла к своей лучшей подруге и обняла ее.

– Ты та, кто не встретилась со мной в баре. Так что технически, это твоя вина, что мы отмораживаем наши задницы прямо сейчас.

Широко улыбаясь, Киса взяла меня под руку и повела к скоплению камней, усадив нас на корточки за их укрытием, чтобы спрятаться от сильного ветра.

Не разрывая контакта наших рук, она передала мне запечатанную бутылку «Серого Гуся» и с изумлением смотрела, как я открыла ее и сделала большой глоток. Моя грудь начала гореть, когда алкоголь пробежал по горлу, и весь воздух покинул мои легкие от терпкого вкуса водки.

После еще нескольких долгих глотков я сразу почувствовала себя более расслабленной. Закрутив крышку, я откинула голову назад к звездному небу и вздохнула.

– Так лучше, – тихо сказала я. Я смогла. Вдали от 221 я могла дышать, я могла думать более рационально.

Рука Кисы прижалась плотнее к моей, и она спросила:

– Что происходит, Тал?

Мои глаза были устремлены на грохот волн, когда красивое суровое лицо 221 всплыло в моей голове. Я опустила взгляд, расстроенная собой, когда мой живот перевернулся и запорхали бабочки.

– Тал? Сейчас ты меня пугаешь. В чем дело?

– Мне просто нужно было сбежать.

Киса была слишком тихой в ответ. Я встретила ее взгляд и обнаружила, что она нахмурилась.

– Но ты поехала в Хэмптонс, чтобы сбежать от всего, что есть здесь. Чтобы отключиться от Бруклина на некоторое время. Теперь тебе нужно убежать из Хэмптонса? Я не понимаю.

– Я знаю, – тихо ответила я, – я веду себя нелепо.

Рука Кисы в перчатке нашла мою ладонь и сжала мои пальцы.

– Ты не нелепая. Но что случилось? Что заставило тебя сбежать?

Моя свободная рука утонула в холодном песке рядом со мной, и я начала пропускать песок сквозь свои пальцы. Я хотела рассказать все кому-нибудь.

– Талия, пожалуйста. Ты никогда ничего от меня не скрывала. Я тебя знаю. Я могу сказать, что у тебя на уме. – Голубые глаза Кисы отыскали мои, затем она добавила: – То, что я замужем за Лукой, не лишает меня моей верности.

Я подарила Кисе слабую благодарную улыбку. Киса подтолкнула меня, убеждая довериться. Отвинтив пробку «Серого Гуся», я выпила еще несколько глотков и прошептала:

– Это 221. Мне нужно было убежать от 221.

Киса напряглась, и на ее лице возникло извиняющееся выражение.

– Дерьмо, Талия. Я даже не думала.

Я кивнула головой и сделала еще один глоток. Я схватилась за горлышко бутылки, и смех вырвался из меня, но без доли веселья.

– Он преследует меня, Киса. Я не могу поверить, что Лука привез его в загородный дом, где я остановилась. Я просто не ожидала, что почувствую что-то настоль сильное к нему. Он все, о чем я могу думать. Он – все, на чем я могу сконцентрироваться. – Моя рука подсознательно поднялась, чтобы прикоснуться к гравировке «Толстой» на моей любимой золотой цепочке.

Мое сердце забилось, когда Киса ничего не сказала. Наконец, я повернулась к своей лучшей подруге и увидела, что она с сочувствием наблюдает за мной.

– Я даже не подумала, как будет тяжело тебе, обнаружить его там.

Мои брови опустились, и Киса сжала мою руку.

– Конечно, ты не хочешь, чтобы он там был. После всей семейной истории, конечно, нет.

Я открыла рот, чтобы сказать ей, что она неправильно поняла меня, но Киса смотрела на море, погруженная в свои мысли.

– Это все Лука, Тал. У него одна мысль – спасти этого парня. Он даже не задумался, что ты ненавидишь тот взгляд. Что это до такой степени мешает твоей жизни.

Даже окруженные ледяным ветром, мои щеки наполнились жаром. Киса ошибалась. Так неверно.

Я открыла рот, чтобы объяснить это, когда Киса положила голову мне на плечо.

– Мне жаль, что тебя втягивают во все эти дела мести твоего брата, Тал. Но... но Луке необходимо это. Он должен помочь 221 больше, чем ты можешь понять, несмотря на то, как это оскорбительно для вашей семьи. Это исцелит его.

Грустный голос Кисы доносился по ветру до моих ушей, и я остановила то, что хотела сказать.

Это увлечение я должна сохранить при себе. С последним вздохом я положила свою голову на голову Кисы. Я была растеряна. Одна и растеряна.

– Тал? – спросила Киса несколько минут спустя.

– Да?

– Где твои быки?

Я поморщилась, когда подумала о проблеме, с которой столкнусь с Савином и Ильей, когда меня найдут.

– Э-э-э... Я как бы оставила их в Хэмптонсе и вернулась в Бруклин, не сообщая им.

Голова Кисы поднялась, и на ее губах растянулась устрашающая, но юмористическая улыбка.

– Tалия! Серьезно, девочка. Ты – бунтарь! Твой отец будет рвать и метать, если узнает, что ты сбежала.

Я закатила глаза.

– Я знаю. Двадцать четыре года, и все еще необходимо одобрение дорогого папочки. Как жаль.

Киса игриво хлопнула меня по руке.

– С угрозами соперника в последнее время это необходимо. Это для твоей защиты, а не для наказания.

– Я знаю, – снисходительно ответила я и похлопала Кису по руке. – Давай, дорогая моя, пора уходить с этого пляжа. Здесь чертовски холодно!

Киса засмеялась, когда мы возвращались к нашим машинам. Я подавила свой стон, увидев, что быки Кисы покорно стоят рядом с ее «линкольном». Она собиралась стать идеальной женой братвы, когда Лука, в конце концов, примет мантию Пахана.

– Как дела у тебя, Киса? – спросила я, пока мы шли по песку. – Я что-то пропустила из-за своего отсутствия?

Я чувствовала, что рука Кисы в мгновение напряглась, но она покачала головой, отрицая.

– Нет, ничего нового. Вся та же жизнь той же Волковой. Борьба, смерть и вымогательство. Ты знаешь дела нашей честной семьи.

Не в силах сдержать смех, я подтолкнула плечом Кису, и мы обе рассмеялись.

Когда мы дошли до тротуара, я заметила, как быки Кисы странно смотрят на меня. Они знали, что я была одна без моих охранников. Это явно не предвещало ничего хорошего.

Помахав охранникам и широко улыбнувшись, я поприветствовала:

– Добрый вечер, мальчики!

Киса, снова смеясь, обняла меня. Я начала отступать, но она прижалась крепче. Нахмурившись, я удерживала ее, пока Киса сама не отстранилась. Я хотела было спросить ее, действительно ли она в порядке, но затем она поцеловала меня в щеку и прошептала:

– Я скучаю по тебе, Тал. Бруклин – не то без тебя.

Моя грудь наполнилась теплом.

– Я скоро вернусь, Киса. Не могу оставить тебя наедине в любимом кольце смерти. Ты нуждаешься во мне, украшающей твои дни.

– Ты шутишь, но это правда, – многозначительно сказала она. Киса отступила к своей машине и спросила: – Ты ведь возвращаешься в Хэмптонс?

Я позволила своим глазам ускользнуть вдаль к пустому, почти пост апокалиптическому ощущению улиц Брайтон-Бич.

– Да, мне все еще нужно немного времени в одиночестве. – Я встретилась взглядом с Кисой и добавила: – Поцелуй моего старшего брата за меня, хорошо?

Лицо Кисы сияло чистой любовью при упоминании Луки.

– Обязательно. Знай, он тоже скучает по тебе. Даже если он не показывает это так часто, – Киса колебалась, прежде чем сесть в свою машину. – С тобой все в порядке? Ты не слишком много выпила?

Я махнула рукой, отсекая ее беспокойство.

– Нет. У меня все в порядке. Я буду в порядке, клянусь.

Киса кивнула, но я видела, что она все еще беспокоилась обо мне.

– Хорошо. Позвони мне, когда вернешься.

– Заметано! – весело сказала я.

Через несколько минут Киса исчезла. И я все еще думала о грузине ростом под два метра.

Дерьмо.

К черту все это, подумала я, прыгая за руль. Мне нужно было в клуб. Мне нужно было немного нормальности. Мне нужно было какое-то время побыть старой Талией. Мне нужно было посмотреть, сможет ли другой парень заставить меня забыть лицо 221.