Текст книги "Больные ублюдки (ЛП)"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
8 глава
ГУСЕНИЦА
Кролик
Неделю спустя…
Ветер трепал наши волосы, я тем временем краем глаза наблюдал, как она прицеливается из своего пистолета.
– Время пить чай, – сказала она, направив пистолет в лобовое стекло.
– Время пить чай, – уже другим тоном объявила она. И рассержено тряхнула головой.
– Милая? – спросил я.
Она уронила руки, и синий пистолет оказался у нее на коленях.
Она чуть выпятила нижнюю губу. Её губы были накрашены ее любимой ярко-розовой помадой, которая теперь лежала у нее в кармане. Ветер развевал ее густые белокурые локоны, и только черный ободок с трудом удерживал их в некоем подобии порядка. На ней было новое синее платье, черно-белые полосатые чулки до бедер и начищенные до блеска ботильоны.
Восхитительно.
– Я ещё не решила, что сказать Гусенице, когда мы до него доберемся. Не знаю, как выразить то, что я хочу сказать.
Она взглянула на меня и опустила плечи. Ее палец пробежал по выгравированным у нее на пистолете словам.
– Перед тем, как его застрелить, я хочу сказать «Время пить чай», потому что так написано на моем пистолете, и, мне кажется, это отлично звучит. Потому что я люблю чай, – произнесла она, и ее лицо помрачнело. – Но только «Эрл Грей», и ничего больше.
Я напрягся. Она часто говорила это, когда мы были детьми. И ужасно злилась, если кто-нибудь поблизости пытался выпить что-нибудь, кроме «Эрл Грея», не говоря уже о том, чтобы предложить это ей. А если бы кто-то посмел выпить «Дарджилинг», у нее совсем сносило крышу.
– Потренируйся на мне, – подсказал я, и ее лицо просияло.
Куколка развернулась на своем сиденье и направила пистолет мне в лицо. Я ухмыльнулся.
– Время пить чай, – произнесла она. – Время пить чай.
Сказав это пятью разными способами, она спросила:
– Ну?
– Номер один, милая. Просто идеально.
– Да! – победно пропела она, и снова развернулась к окну.
– Время пить чай, – сказала она и попыталась принять угрожающий вид. У нее не особенно получилось. Для этого она была слишком красива. Порочный ангел… совращенный мною, посланником самого дьявола.
Идеальная пара.
Мы промчались мимо знака «Амарилло», и Куколка опустила пистолет. (Примм. Амари́лло – город на юге США, расположенный в северной части штата Техас) Едва мы въехали в город, я почувствовал, как у меня в венах закипает кровь, и начинают дергаться мышцы. Мой нос наполнился ароматом гашиша, хотя его здесь и не было. Одной только мысли об этом козле хватило, чтобы я ощутил его запах, услышал у себя за спиной его кряхтение. Я взглянул на Куколку. Напевая себе под нос, она теперь расчесывала потрепанные волосы на голове своей старой куклы. Мне стало интересно, что делал с ней этот жирный хрен, пока меня не было. Сквозь года до меня еще доносилось эхо его слов, сказанных той ночью.
«Я хочу их обоих. Я хочу их двоих одновременно».
Дядя Лестер, этот жирный кусок дерьма, любил насиловать детей парами, пол значения не имел. Ну, скоро желание этой скотины исполнится.
Через некоторое время мы добрались до тайного убежища Гусеницы. Гусеница получил имя этого персонажа Страны Чудес из-за особого пристрастия к гашишу, который он курил через свой драгоценный кальян.
Всю прошлую неделю Куколка усердно тренировалась. И это было восхитительное зрелище. С удивительной меткостью она поражала цель, с нескрываемой злостью кромсала свою жертву.
Убийственное совершенство.
Я никогда в жизни не заводился так как, когда наблюдал за ее тренировками. Я не знал, как сдержусь, увидев, как она убивает по-настоящему.
Особенно этого гребаного педофила, и любых других тварей, которых он нанял для своей защиты.
– Кролик, долго ещё? – спросила с пассажирского сиденья Куколка.
Я увидел впереди нужный поворот и выехал на неприметную грунтовую дорогу.
– Уже совсем скоро, – произнёс я и достал из жилета карманные часы.
Пока мы двигались по дороге, я провел пальцем по циферблату. Увидев вдалеке дом, я остановил Мустанг в зарослях деревьев и заглушил двигатель.
Куколка выпрямилась на сиденье, у нее загорелись глаза, и участилось дыхание.
– Кролик, это здесь? – она указала на виднеющуюся впереди терракотовую крышу. – Здесь живёт Гусеница?
– Да, – сквозь стиснутые зубы процедил я.
Я почувствовал, как мною овладевает желание убивать. Я взглянул на Куколку. Она смотрела на дом. Я вновь подумал о том, какую боль причинил ей этот ублюдок. Какую боль он причинил мне. И мне страшно захотелось, чтобы эта тварь умерла… в диких муках.
Я закрыл глаза и мысленно представил себе всё то, что узнал о «дяде Лестере», пока наводил обо всех о них справки в доме Чепела.
– Они все рассеялись по всему Техасу, – сказал Чепел, после того как получил информацию от нанятого им частного детектива.
Как сообщил мне Чепел, он был не обычным сыщиком. А тем, кто работал на него годами. Не совсем… законными методами.
Дядя Лестер сбежал в Амарилло после того как заговорил один из детей, над которыми они издевались. Эти разговоры дошли до людей, с которыми «дяди» и мистер Эрншоу совсем не хотели связываться. Какой-то их коррумпированный друг-полицейский, как мог, замял обвинение. Разделившись, они сбежали, прячась от тех, кто мог узнать правду и начать копать…
Еще ни один из этих скотов не прекратил свою мерзкую «побочную» деятельность. У них было дохрена денег. У них имелось много знакомых с похожими пристрастиями. Они по-прежнему могли делать все, что угодно и с кем угодно.
Пока я не сбежал из Водонапорной башни и не привел в действие свой план по разрушению их идиллических жизней. Я и моя маленькая Куколка. Призраки из их прошлого, о которых они даже не подозревали.
Их наихудшие кошмары, ставшие реальностью.
– Ты готова, милая? – спросил я.
Куколка кивнула, крепко сжав синий пистолет.
Я вышел из машины и достал из багажника трость. Я поправил галстук, распрямил рукава рубашки и надел пиджак. Застегнув пуговицы, я повернулся и увидел, что Куколка внимательно на меня смотрит.
– Такой красивый.
Услышав от нее эти слова, я с трудом подавил рычание. Когда она подошла ко мне, я невольно залюбовался тем, как она была одета.
Само совершенство… пока не заметил у нее на руках шрамы. Шрамы от ран, которые она наносила себе сама в минуты самого глубокого отчаянья. Из-за этих уродов.
Из-за урода, живущего в этом чертовом доме с терракотовой крышей.
– Возьми свой нож, милая, – произнёс я и отошел от багажника.
Куколка вытащила его из-за пояса. Она крепко сжала рукоятку и заглянула мне в глаза.
– Я готова, – заявила она и для убедительности кивнула.
Она была маленькой, но в тот момент казалась настоящей воительницей. Защитницей Страны Чудес.
– Держись рядом со мной, – сказал я, когда мы зашагали в ногу.
Я провел ее сквозь заросли деревьев. Собранная по Гусенице информация показала, что он нанял охрану. Телохранителей, которые защищали бы его ото всех, кому захочется отомстить за учиненное над ними в детстве насилие.
Я был счастлив лишить их жизни. Их всех. Мне было все равно, кого убивать. Всегда.
Пока мы шли по высокой траве, Куколка тихо напевала себе под нос. Это была ее любимая песня. И она напевала её так, словно ей вообще не о чем волноваться. Я посмотрел на нее сверху вниз. Она подняла глаза.
А потом она улыбнулась.
Ее ярко-розовые губы резко выделялись на фоне бледной кожи и голубых глаз. У моей Алисы в Стране Чудес вот-вот начнётся настоящее приключение. Когда заросли деревьев кончились, я вытянул руку, преградив ей путь.
В доме было тихо.
Я указал на входную дверь.
– Мы пройдём через неё.
При мысли о скором убийстве, я почувствовал в теле знакомый прилив адреналина.
– Прямо через дверь, – повторила Куколка, согласно кивнув.
Я почти ухмыльнулся от того выражения, которое приняло ее лицо – воплощение полной и несгибаемой решимости. Я сделал глубокий вдох и выпрямился. Глядя на Куколку, я достал из кармана часы, поднёс их к уху и произнёс:
– Тик-так.
У нее загорелись глаза. Она подняла пистолет и погладила выгравированную на стволе надпись.
– Время пить чай.
У меня напрягся член, и во мне с ещё большей силой запульсировало стремление убивать. Меня всегда возбуждали три вещи: кровь, смерть и Куколка.
А ещё лучше... Куколка, несущая смерть.
Выбравшись из зарослей травы и деревьев и держа в руках оружие, мы подошли к входной двери. Я оглядел территорию, ожидая появления первого охранника. Когда мы подошли к двери, никто так и не объявился. Я молча повернул ручку. Дверь была заперта. Я почувствовал на себе взгляд Куколки, ждущей указаний для дальнейших действий. Я отступил назад и с силой ударил ногой по замку. Дверь распахнулась. Я быстро выпрямился, и уже собрался было ворваться в дом, как вдруг у меня на пути встала Куколка. Она оглянулась на меня и сказала:
– Сначала дамы.
Черт, эта девушка просто нечто.
Куколка помчалась вперед, сбоку нож, а справа, в вытянутой руке – пистолет. Я неотступно следовал за ней, готовый защитить ее от любого, кто встанет у нас на пути. Мы прошли уже половину коридора, как вдруг я услышал скрип половиц. Из-за угла выбежал охранник, одетый во всё черное. Я поднял трость и, отделив лезвие от пистолета, приготовился стрелять. Но не успел я и глазом моргнуть, как Куколка вскинула вверх пушку и, стуча каблуками по деревянному полу, бросилась вперед. Когда я увидел, как охранник направил на нее пистолет, мне стало нечем дышать. Но едва он коснулся курка, как Куколка выкрикнула «Время пить чай!» и пустила пулю ему в грудь.
Охранник опустился на пол и рухнул на спину. Из раны у него хлынула кровь, а глаза перестали моргать.
Мёртв.
Один готов.
Куколка остановилась, внимательно оглядев труп. У нее с губ сорвался вздох, и она резко повернула ко мне голову. Её грудь поднималась и опадала от частого дыхания.
– Я сделала это! – отрывистый смешок. – Кролик! Я убила одного! Я убила одного из плохих людей!
– Конечно, милая.
Ее спина распрямилась от гордости. Затем глаза ее потемнели, зрачки расширились.
– Я хочу больше, – потребовала она и огляделась вокруг. – Я хочу больше крови.
Она сорвалась с места и рванула вперед, я последовал за ней. Куколка поднялась на лестницу. Через секунду на лестницу выскочил другой охранник и, выстрелив первым, побежал вниз по ступенькам. Его пуля посвистела мимо Куколки, отбив штукатурку от красной стены лестничного пролёта. Куколка сделала ответный выстрел, снова крикнув «Время пить чай!» и ранив охранника в ногу. Но я увидел, как он поднял пистолет… целясь ей в голову. Прежде чем он заметил, как я поднимаюсь у нее за спиной, я спустил курок на кроличьей голове. Пуля врезалась ему в лоб, прикончив его на месте.
Тело охранника свалилось с лестницы. Куколка подбежала к его безжизненному трупу и резко развернулась ко мне. Держа в руках оружие, она ударила ими по бедрам, и недовольно выпятила нижнюю губу.
– Кролик! – с укором произнесла она. – Это я хотела его убить!
Я с трудом сдержал улыбку.
– Прошу прощения, милая, – сказал я и остановился перед ней.
Она раздраженно выдохнула.
– Следующий будет твой. Обещаю.
Куколка пнула ногой труп, но, в конце концов, опустила руки и смерила меня гневным взглядом.
– Отлично.
Она подошла ближе. Брызги крови запачкали воротник ее платья. Я никогда в своей гребаной жизни не заводился так, как сейчас. Она ткнула кончиком лезвия мне в грудь.
– И ещё я хочу Гусеницу.
Нет, не так. Вот теперь я возбудился, как никогда в своей жизни. Этот, мать его, повелительный, требовательный тон голоса...
Я поклонился, лезвие сильнее уткнулось мне в грудь.
– Как пожелает дама.
– Хорошо! – пропела она, и ее внезапная суровость исчезла без следа.
– Итак, – сказала она, взметнувшись вверх через две ступеньки. – Кто следующий?
Я знал, что с этой смены у нас остался еще один охранник. И он будет охранять Гусеницу. Последнее препятствие, отделяющее нас от основной цели нашего визита. Мы искали и здесь, и там, но никого не нашли.
Пока не обнаружили служебную лестницу.
– Здесь, – сказал я.
Куколка сразу же протиснулась мимо меня. Я побежал за ней по ступенькам. Не успел я подняться наверх, как в стену лестничного пролёта влетела пуля. У меня замерло сердце, в единственном желании, чтобы она не задела Куколку, но тут я услышал, как Куколка неодобрительно цокнула языком, и увидел, как она вонзила нож в мощную грудь охранника. Когда он рухнул на стену, медленно сползая вниз и оставляя кровавые разводы на белой штукатурке, Куколка вытащила у него из раны свой клинок.
– Дрянной мальчишка!
Она оставила кровь стекать с украшенного филигранными узорами лезвия и уставилась на дверь. Я присоединился к ней. Я знал, что за запах она почувствовала – я тоже его чувствовал.
Гашиш.
– Гусеница, – тихим шепотом произнесла Куколка.
– Гусеница, – повторил я. – Я подберусь к нему первым.
Куколка уже повернулась, чтобы со мной поспорить, но я поднял руку, остановив ее на полуслове.
– Я свяжу его, чтобы он не мог двигаться.
Я протянул руку и провёл пальцами по крови на лезвии ее ножа, вверх-вниз, вверх-вниз... поглаживая. Её щеки вспыхнули, когда моя ладонь почти коснулась ее ладони. Я поднес палец ко рту и слизал с него кровь, затем провёл зубами по нижней губе и закрыл глаза. Когда я снова их открыл, Куколка смотрела на меня с неприкрытым голодом в глазах. Я наклонился и, приблизившись губами к самому ее уху, произнёс:
– И тогда он весь твой.
Куколка застонала, от чего мой и без того твердый член дернулся. Я толкнул плечом дверь. Она поддалась, и я без промедления ворвался в комнату. Я пошел на запах табака, который привел меня к большому столу. Откуда-то из-за него раздался пистолетный выстрел, но прицел был слабым, и ему не хватало меткости. Я посмотрел вниз… и там был он.
Меня охватила ярость.
Гусеница сидел в углу, дрожа всем своим жирным телом, рядом с ним стоял его кальян. Его голова была опущена, глаза закрыты… пока они, наконец, не открылись и не уставились прямо на меня. Я дал ему хорошенько меня рассмотреть. Я дал ему время понять, кто перед ним стоит.
Я ждал – тик-так – ждал – тик-так – ждал — тик… пока…
– Хитэн…
Он в изумлении потряс головой, и у него задрожал двойной подбородок. Губы приоткрылись, обнажив его прокуренные желтые зубы.
– Это невозможно… тебя упекли за решетку.
Я наклонился и отшвырнул ногой пистолет, который он выронил после своего убогого выстрела.
– В этом и заключается вся прелесть тюрьмы, полной убийц-психопатов, – я обнажил свою трость, и у горла Гусиницы зависло зубчатое лезвие. – Мы можем подстроить побег и убить тех, кто по глупости держал нас всех в плену.
Он побледнел.
– О-он…он узнает, что ты сбежал. Он узнает.
Я наклонил голову, не отрывая взгляда от его насмерть перепуганных глаз.
– Я на это и рассчитываю.
– Кролик? – донёсся из дверного проема голос Куколки. – Ты его уже связал?
Лицо Гусеницы еще больше побледнело.
– Мне скучно. Я хочу повеселиться!
– Уже иду, дорогая, – я улыбнулся, поймав на себе застывший взгляд Гусеницы. – Со мной приехала моя Куколка. Ты ведь помнишь ее, не так ли?
Мое лицо стало жёстким.
– Вставай, мать твою.
Гусеница замотал головой. Я надавил кончиком клинка ему на плечо. Он вскрикнул. Я улыбнулся.
– Я не прошу. Я настаиваю.
Гусеница вскрикнул от боли, но поспешно встал на ноги. Тыча ножом ему в плечо, я, словно на поводке, вывел его из-за стола и ударом ноги подкатил к нему офисное кресло. Я надавил на клинок сильнее, и он сел. Я достал из кармана клейкую ленту и стал привязывать его к креслу.
Закончив, я увидел в дверях проблеск синего цвета.
– Кролик… Я же сказала, мне скучно!
Гусеница повернул голову к двери.
– Эллис, – пробормотал он, и голубые глаза Куколки метнулись к нему.
Как только он произнес это имя, она гневно поджала губы. Она вскинула вверх свой окровавленный нож и с разъяренным видом ринулась к нему. Куколка скользнула по его щеке плоской стороной лезвия. У него на лице осталась кровь – не его, кровь охранника.
– Не смей произносить ее имя! – прошипела она.
Гусеница снова обернулся к ней, его брови двинулись к переносице.
– Ее имя…? – он посмотрел на меня.
Как будто я, бл*дь, ему сейчас помогу. Все прояснить.
Нихрена.
– Да. Ее имя.
Куколка прищурилась и встала прямо перед ним. Она провела по его потной щеке дулом своего пистолета.
– Ты притронулся к ней, хотя не должен был этого делать, – она покачала головой, щелкнув языком. – Против ее воли.
Гусеница нервно сглотнул, и Куколка отступила назад. Она рассматривала его, обмотанного вокруг живота клейкой лентой и привязанного к креслу. Она качнула головой из стороны в сторону.
– Милая? – спросил я.
Куколка порывисто выдохнула и, понурив плечи, повернулась ко мне.
– Что случилось? – я расстегнул пиджак и скинул его с плеч.
Я закатал рукава и, взглянув на свои карманные часы, проверил, который час. До следующей смены охраны у нас было еще полно времени.
– Уже пора уходить?
Я покачал головой.
– Нет. У нас много времени.
Ее плечи снова упали.
– Они разбиты, – сказал Гусеница.
Мы с Куколкой повернулись к нему.
– Часы. Они сломаны. Они были сломаны тогда и сломаны сейчас. Ты грёбаный псих! И всегда им был, – он покачал головой. – И почему она разговаривает с английским акцентом? Она из Далласа!
Я взглянул на часы и увидел бегущие по кругу стрелки. Куколка тоже. Она пожала плечами и постучала себе по голове стволом пистолета.
– Он чокнутый! Они отлично работают.
Не обратив никакого внимания на его болтовню, я снова спросил:
– Что случилось?
Куколка ковырнула деревянный пол носком ботильона и вздохнула.
– Я думала, что когда приеду сюда, буду знать, что делать, – она подняла глаза и заглянула мне в лицо. – Но вот я здесь, и у меня богатый выбор. В моём распоряжении куча способов, как его убить, но я никак не могу остановиться на каком-то одном!
Она принялась мерить шагами комнату.
– Мне ударить его ножом? Застрелить? И то, и другое? – она в отчаянии подняла руки с зажатым в них оружием. – Мне делать это быстро или медленно?
Она остановилась, и ее лицо стало восхитительно печальным.
– Я так долго тренировалась, как мне лучше сказать «Время пить чай», что совсем об этом не подумала, – она выпятила нижнюю губу. – А надо было. Я не хочу всё испортить.
– Ты и не сможешь, – сказал я.
Услышав звук скрипнувшего по полу стула, Куколка развернулась. Он только немного пошевелился. Но когда я уже было собрался дать ей совет, она вдруг вскинула голову и взволнованно вздохнула. Она побежала в другой конец комнаты и остановилась перед старым граммофоном.
– Какой красивый! – с благоговением объявила она.
Положив пистолет на стол, она передвинула иглу, и граммофон с шумом и потрескиванием ожил. Как только заиграли первые такты, Куколка взвизгнула.
– «Мой мальчик леденец»! – воскликнула она и начала подпевать.
Она схватила голову своей куклы, которая была привязана за волосы к ее поясу и, держа в другой руке нож, закружила по комнате.
Я ухмыльнулся, глядя, как она танцует со своей куклой Алисой, подпевая каждое слово. Когда песня закончилась, Куколка вернулась к граммофону и включила ее заново.
– Ты просто сумасшедшая! – проговорил Гусеница, когда она протанцевала мимо него.
Куколка застыла на месте и резко развернулась к нему. Я затаил дыхание в ожидании ее реакции и уже приготовился смотреть, как она обрушит на него свой прекрасный гнев. Вместо этого она посмотрела прямо ему в лицо и сказала:
– А ты не знал? Все самые лучшие люди сумасшедшие!
Он потряс головой, но его слов было достаточно, чтобы Куколка перестала танцевать и сосредоточилась на своей главной задаче. Она рассматривала его связанную фигуру, словно он – головоломка, которую она пыталась решить. Я услышал, как она бормочет себе под нос:
– Я могла бы всадить нож ему в сердце. Или по очереди проткнуть ему ноги, а затем руки и грудь. Или лучше рассечь ему череп… Нет, там слишком много костей…
Я подошел к граммофону и расположил иглу так, чтобы песня повторялась снова и снова. Повернувшись, я заметил, что Гусеница высвободил одну руку из удерживающей его клейкой ленты. Не успел я среагировать, как он быстрым движением поднял руку и ударил Куколку по лицу. В считанные секунды я обнажил свою трость, готовый в любой момент вонзить лезвие ему в затылок, но вдруг Куколка резко развернулась. От пощёчины помада размазалась у нее по всей щеке. Я остановился, увидев у нее во взгляде нечто новое. Чистую ярость.
Тьму.
Жестокость.
Жажду убийства.
Куколка прикоснулась к щеке. Встретившись с ней взглядом, я схватил Гусеницу за руку и снова его связал. Она посмотрела в сторону… и увидела там свое лицо. Куколка подошла к висящему на стене зеркалу и всмотрелась в свое отражение.
Она повернулась ко мне и бросила:
– Он смазал мою помаду!
Казалось, внутри Куколки всё закипело, кожа у нее раскраснелась, и ее буквально затрясло от гнева. Крепче сжав клинок, она бросилась на Гусеницу и всадила нож ему в плечо. С громкими криками она раз за разом вонзала лезвие всё в новые места – в плечи, в бедра… в живот. Запыхавшись, она отпрянула назад, ее глаза горели от удовольствия. Именно тогда я понял, что внутри моей Куколки сокрыты не только свет и невинность. В ней обитала и тьма. Глубоко в тени, ожидая своего часа, притаилась неведомая злая сила. Моя Куколка, безжалостная и жестокая. Жаждущая крови и убийств. Я сделал глубокий вдох. Она была моей ожившей куклой. Под маской её ангельского личика скрывалось живущее внутри нее зло.
Идеальная пара для моей испорченной души.
Гусеница начал захлёбываться кровью. Не сводя с него глаз, Куколка смотрела на то, как он пытается бороться с неминуемой смертью. Он плевался, кашлял, потом прошипел:
– Вы больные, – кашель, невнятное бормотание, отхаркивание, – Вы просто пара больных ублюдков.
Куколка замерла, потом посмотрела на меня.
– Больные ублюдки… Мы просто пара больных ублюдков! – проговорила она и, пока Гусеница корчился в предсмертных конвульсиях, принялась кружиться вокруг него в танце. – Больные ублюдки, больные ублюдки, мы – больные ублюдки!
Я встал позади него, и Куколка сделала круг и вокруг меня. Наблюдая за тем, как самое прекрасное создание, когда-либо украшавшее эту землю, так беззаботно улыбается, танцует и смеётся, я ухмыльнулся и, наклонившись, прошептал на ухо этой мерзкой твари:
– Ты как-то сказал, что заплатишь любую цену, лишь бы заполучить нас обоих.
Я всадил свой клинок ему в позвоночник, лишив его возможности ходить. Не то, чтобы у него был шанс выжить, чтобы снова ходить.
– Вот ты и получил нас обоих…
Глядя на то, как Куколка подпевает песне и, вертя в окровавленных руках голову своей куклы, пачкает жидкие желтые пряди того, что осталось от ее волос, я втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Надеюсь, твои ожидания оправдались.
Он испустил последний вздох. Его голова упала вперед, и я понял, что он мёртв. Я почувствовал лишь удовлетворение.
Я выпрямился. Куколка перестала танцевать. Ее глаза вспыхнули.
– Его больше нет? Я его победила? – затаив дыхание, спросила она.
– Конечно, милая, – я обошел кресло и приблизился к ней.
У нее на щеке по-прежнему виднелся смазанный след губной помады, оставшийся от пощечины Гусеницы. Я прищурил глаза.
– Он сделал тебе больно.
Куколка поднесла руку к щеке. Ее лицо потемнело от гнева.
– Нет. Но он смазал мой любимый оттенок.
Она вытащила из кармана помаду и подошла к зеркалу. Куколка стёрла размазанную помаду и снова накрасила ею губы.
– Кролик? А кто такие больные ублюдки?
Я увидел у нее на лице замешательство.
– Люди, которые убивают плохих людей, – произнёс я, поднимая пиджак. – Люди вроде нас с тобой.
– Больные ублюдки, – повторила она.
Она взглянула на свою помаду, затем снова подняла голову, и я заметил азартный блеск в ее глазах. Она выкрутила помаду, подбежала к стене и начала писать. Затаив дыхание, я уставился на то, как ее неумелая рука пытается написать… пытается вывести по буквам. Розовая помада резко выделялась на белой стене. Когда она закончила, я выдохнул, и по моим губам скользнула улыбка.
– Вот! – она отскочила назад, чтобы полюбоваться своей работой. – Больные ублюдки!
Она гордо посмотрела на стену, но когда повернулась ко мне, я увидел на ее лице тревогу, даже страх.
– Так правильно, Кролик? Я правильно написала? – она взволнованно закусила нижнюю губу.
Я взглянул поверх ее головы и прочёл неаккуратную надпись. Вообще никакого образования, кроме того, чему я ее научил. Педагогическая запущенность, полное пренебрежение ее абсолютным правом на обучение со стороны ее ублюдочного отца и шайки его друзей.
Но она все равно была самой яркой звездой на моем небосводе.
Я прочитал то, что она написала. Со стены ярким маяком сияло слово с ошибкой …
«БОЛЬНЫЕ УБЛЮТКИ»
– Ну как, Кролик? Всё правильно? – спросила она слабым и взволнованным голосом.
Я подошел к ней. Она стояла, склонив голову и настороженно глядя на меня.
– Ты отлично справилась, милая. «Больные ублюдки». Это про нас написано твоей помадой. Твоим любимым оттенком, как всегда.
Куколка взглянула на свою помаду, теперь уже совершенно испорченную, и всхлипнула. Я сжимал и разжимал кулак, пока не нашел в себе силы и не коснулся пальцем ее подбородка. От этого прикосновения Куколка затаила дыхание и подняла на меня огромные голубые глаза.
– Мы купим тебе другую. Мы купим тебе всю чёртову косметику, какую ты только пожелаешь.
– Сейчас? – спросила она и, кажется, забыла, что я к ней прикасаюсь.
– Сейчас.
Куколка бросилась через всю комнату за пистолетом. Я направился к выходу. Но тут она остановилась и повернулась к трупу Гусеницы. Куколка положила оружие на пол и побежала к его креслу. Ухватившись за спинку, она откатила Гусеницу к стене с надписью «Больные ублютки» и посадила его прямо под ней. Затем она отступила назад, чтобы полюбоваться своей работой.
– Теперь все плохие люди будут знать, кто его убил, – она улыбнулась, и я увидел сверкнувшую сквозь красоту злобу. – И будут знать, кто придет и за ними. Больные ублюдки Страны Чудес.
Куколка подхватила оружие и выбежала за дверь, держа в руках пистолет, нож и голову своей куклы. Я бросил взгляд на комнату, на то, что сотворила в ней моя девочка, и почувствовал, как черная дыра у меня в груди начала затягиваться.
Заполняться черной, как ночь смолой, которая могла появиться только благодаря Куколке. Заполняться убедительным подтверждением того, что в детстве мы встретились не просто так.
Что она была создана исключительно для меня.
Такая же порочная, как и я сам, и вся в моей власти.
Моя Куколка.
Моя милая.
Моя вторая половинка в паре больных ублюдков.
Я достал из кармана колоду карт и развернул их веером. Отыскав нужную мне карту, я подошел к телу Гусеницы и, загипнотизированный застывшим у него на лице выражением смерти, поднял ее вверх. Я сравнил сходство моего рисунка с лицом этого мудака, с тем самым, что врезалось мне в сознание, словно острый нож. Они были совершенно похожи, но ничто не могло сравниться с истинным лицом этого хрена: мужчины с ненасытной тягой лапать и трахать детей.
Я прочистил горло и сплюнул на окровавленную щеку Гусеницы, глядя, как моя слюна сливается с только что пролитой кровью. Щелкнув пальцами, я бросил карту, и она упала ему на грудь.
Я улыбнулся, исполненный торжества от свершённого нами убийства.
Тройка червей была мертва.
***
– Это просто клад, – прошептала Куколка, оглядывая магазин.
Мой багажник был буквально битком набит наличными – щедрый подарок, обнаруженный в сейфе у Гусеницы.
Теперь всё это принадлежало нам, мизерная компенсация за те годы ада, которые выпали на долю Куколки. Эти наличные присоединились к деньгам, найденным в тайнике надзирателя и под матрасом миссис Дженкинс. У меня было столько денег, что я не знал, что с ними делать.
Мне показалось, что самым подходящим способом их просрать, будет потратить их на то, что больше всего любит Куколка.
Я оперся на трость и оглядел магазин, который настолько очаровал мою маленькую Куколку. От самого начала до конца в нем тянулись стойки с косметикой. Я взглянул на свою девочку и почувствовал, как мое холодное мертвое сердце наливается чем-то вроде тепла.
– Я никогда в жизни не видела ничего настолько прекрасного, – с благоговением проговорила она.
Куколка посмотрела на меня, похлопав своими длинными ресницами. В мотеле мы привели себя в порядок, а потом поехали прямо сюда.
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – раздался откуда-то спереди женский голос.
Я сразу же двинулся к Куколке, чтобы защитить ее и убедиться, что никто до нас не доёбывается. Я пристально посмотрел на стоящую перед нами высокую стройную брюнетку, одетую во всё черное. Куколка ахнула и, не сводя глаз с лица женщины, подошла к ней поближе.
– Ваше лицо, – хрипло проговорила она с сильным аристократическим английским акцентом. – Я хочу так выглядеть. Как мне выглядеть так же, как Вы?
Брови женщины поползли к переносице, а затем ее взгляд скользнул сначала по Куколке, потом по мне. У нее округлились глаза.
– О, Господи! Вы косплееры? – произнесла она и, сделав шаг назад, внимательно оглядела Куколку. – Алиса в Стране Чудес, верно? Стимпанк? (Прим. Коспле́й – сокр. от англ. costume play – «костюмированная игра», процесс воплощения или одевания в различных книжных, кинематографических, игровых персонажей, либо исторических деятелей или социальных классов)
Я понятия не имел, что за хрень она несёт, но встал еще ближе к Куколке, готовый в любой момент оттащить ее назад. Но при упоминании ее любимой книги, у Куколки загорелись глаза.
– Да, Алиса! Мы в Стране Чудес. У нас приключения.
Женщина рассмеялась, но не успела она вымолвить и слова, как Куколка достала из кармана тюбик испорченной помады.
– Мне нужна ещё такая. Эта вся кончилась.
Женщина взяла помаду и внимательно ее рассмотрела.
– Винтажная Шанель? – произнесла она и покачала головой. – Вам следует это сохранить. Один только тюбик будет стоить кучу денег. К счастью для Вас, такой оттенок по-прежнему существует, только у него новая формула и дизайн.
Она взмахнула рукой.
– Пойдёмте. Если Вы изображаете Алису, нам нужно сделать так, чтобы Вы выглядели соответствующе.
Куколка оглянулась на меня. Я кивнул, разрешая ей уйти. Женщина повела Куколку по магазину, наполняя корзину какой-то хернёй, о которой я понятия не имел. Но когда я увидел, как с каждой новой вещью Куколкина улыбка делается все шире и шире, мне стало все равно. Я ждал этого одиннадцать лет. Ее лицо. Ее тело. Расправа моей девочки была так чертовски прекрасна, словно у меня на глазах ожила одна из поэм Чепела. Симфония, мать ее, в движении – здесь взмах, там удар и целые потоки хлещущей на пол восхитительно теплой крови.
У смерти был запах.
Мне всегда казалось, что она пахнет розами, как Куколка.
