Текст книги "Больные ублюдки (ЛП)"

Автор книги: Тилли Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

11 глава
Куколка

«Согласно последним отчетам полиции, это уже второе из двух очевидно связанных между собой убийств. Близкие к полиции источники сообщили нам, что детективы называют преступников «Больными ублюдками». Похоже, это подпись убийц, оставленная розовой помадой на месте преступления. Обе жертвы – белые мужчины в возрасте пятидесяти лет. К ним также может иметь отношение еще одно убийство пожилой женщины в Далласе и похищение девушки, также из Далласа. На данный момент для установления личностей преступников нет никаких зацепок. Полиция просит общественность проявлять бдительность и немедленно сообщать о любых подозрительных проявлениях, замеченных в их районе. Мы вернемся сразу после рекламной паузы».

Я завизжала, глядя в телевизор, и подпрыгнула на диване.

– Кролик! – позвала я.

Кролик вышел из ванной. Вокруг бедер у него было обернуто полотенце, а еще влажная после душа кожа блестела от воды. Мои глаза скользнули по его телу. Теперь я знала, каково его чувствовать, ощущать его на вкус.

Он подошел и встал за диваном, его рука коснулась задней части моей шеи, удерживая меня на месте. С тех пор, как мы покинули дом Чеширского Кота, он прикасался ко мне, когда только мог. И я тоже к нему прикасалась.

Он погладил заднюю часть моей шеи, и тут женщина в телевизоре снова заговорила.

«Помимо имён убийц, источники сообщили нам о том, что на каждом теле были обнаружены нарисованные от руки игральные карты. На первой жертве, в Далласе, – дама червей; на второй, в Амарилло, – тройка червей; и на месте последнего убийства – четверка червей. Мы будем держать вас в курсе развития событий».

– Видишь, Кролик? – я посмотрела на Кролика, который не отрывал взгляда от телевизора.

Он кивнул, но ничего не сказал. Только гладил меня по шее.

После нашего последнего убийства Кролик вызвал полицию. Он хотел, чтобы полиция Страны Чудес знала, что Чеширский Кот, наша четверка червей, мертв.

– Кролик, они о нас знают! – радостно закричала я. – Они знают, кто мы такие!

Кролик выпрямился, взял у меня из рук пульт и выключил телевизор. Я нахмурилась.

– Я же смотрела!

– Тебе нужно принять душ.

Кролик взглянул на мое платье и в отвращении скривил губы. После убийства Кота я так и не переоделась. У меня на коже все еще была его кровь.

– Хорошо.

Я вскочила с дивана и, покачивая бедрами, направилась к двери. Я знала, что мой Кролик будет смотреть. Пока я шла в ванную, я услышала его низкий гортанный рык.

Я быстро вымылась. В душевой поддон стекала кровь, смешиваясь с косметикой, которая пережила убийство и единение с Кроликом. Выйдя из душа, я завернулась в полотенце и расчесала свои длинные светлые волосы. Моя кожа стала свежей и чистой. Я накинула на себя ночную рубашку и вышла из ванной. Кролик сидел на кровати, одетый в пижамные штаны. Он держал в руке нож… и вся его грудь была в порезах, из которых текла кровь, снова пачкая его чистую кожу.

– Кролик.

Я дернулась вперед. Он поднял голову. Его рот был закрыт, губы плотно сжаты. Пристально глядя на меня, он продолжал резать себе грудь.

– Кролик… Что ты делаешь? – спросила я, когда его кровь пролилась на белое постельное белье.

Кролик ничего не ответил. Вместо этого он взял с прикроватного столика ручку. Он щелкнул ею, и когда из нее полились чернила, распределил их по порезам, втирая чернила в раны. Я бросилась к нему и запрыгнула на кровать.

– Кролик! Что ты делаешь?

Мое сердце бешено колотилось от волнения.

Когда чернила впитались, Кролик зашипел. Взяв полотенце, которое раньше было у него на бедрах, он вытер кровь и чернила со своей татуированной груди. Когда он отдёрнул полотенце, я открыла рот и задохнулась от изумления.

– Кролик…, – прошептала я. – «Больные ублюдки».

Я протянула руку, и моя ладонь зависла над вырезанными у него на груди словами, над словами, которые на этот раз, я очень быстро прочитала. Из букв просочились капли крови. Недолго думая, я провела пальцами по теплой жидкости.

Когда я это сделала, Кролик перестал дышать. Его зрачки расширились, а глаза следили за кончиками моих пальцев. Его ноздри раздувались, дыхание участилось, и я застыла с замершими в воздухе пальцами. Я взглянула вниз и увидела, как он сделался твердым под пижамными штанами.

Ему понравился вид его крови на моей коже.

Удерживая его внимание, я потерла кровь между кончиками пальцев, чувствуя, как она впитывается в мою кожу. Он застонал. Пока я терла пальцы друг о друга, с них стекло еще немного крови, она сбежала вниз по моей руке прямо к запястью. Я поднесла руку ко рту и слизнула скользящую каплю.

Кролик зашипел. Мои глаза метнулись к его лицу. Шея Кролика напряглась. Руки сжались в кулаки. Затаив дыхание, я подхватила пальцем еще одну каплю и провела им по губам. Его грудь поднималась и опадала. Наклонившись вперед, я остановилась всего в сантиметре от его лица и облизала губы. Я закрыла глаза. Теперь у меня во рту находилась частичка Кролика. Я вобрала в свою душу его кровь, его жизненную силу.

Я почувствовала, как по моему лицу пробежало что-то острое, а шею обхватила рука. Улыбнувшись, я открыла глаза. Кролик стоял передо мной, его твердая грудь была измазана кровью и чернилами. Наклонив голову, он не отрывал немигающих глаз от моей шеи… от моего колотящегося пульса.

– Маленькая Куколка, – произнес он таким низким голосом, что я почувствовала, как он проникает прямо мне в кости.

Кончик его наперстка пробежал по моей вене и проследовал по передней части горла. Когда холодный металл коснулся моей кожи, у меня мучительно заныла грудь.

– Так легко вскрыть, – прошептал он и провёл языком по моей ушной раковине.

– Я вижу твои вены, Куколка. Я вижу, какие они голубые на фоне твоей бледной кожи. Я вижу, как бьется и подрагивает на твоей шее пульс, – он вдохнул аромат моей свежевымытой кожи. – Он зовет меня.

Кролик улыбнулся у моей шеи.

– Он велит мне попробовать тебя на вкус, как ты попробовала меня.

– Да, – прошептала я и выгнулась ему навстречу.

Когда мы с ним соприкоснулись, я почувствовала исходящее от его кожи тепло. Его наперсток уперся мне в шею. Прищурившись, он внимательно рассматривал мою кожу.

– Ты искушаешь меня, милая, – произнёс он, растягивая слова и плавно скользя носом вслед за наперстком.

Его язык жадно ласкал мою кожу. Я застонала от того, что он так близко… и хочет моей крови. Крови, которую он жаждет попробовать.

– Я всегда хотел ощутить во рту твою кровь, чтобы она стекала по моему горлу.

В нежном поцелуе он прижался губами к моему пульсу. Я задрожала.

– Ты заворожила меня с первого же момента, как я тебя увидел. Не своей улыбкой, не глазами, а шеей и венами. Трепещущим пульсом и бледностью твоей кожи. Моя маленькая Куколка. Моя ожившая Алиса из Страны Чудес.

– Кролик, – хрипло произнесла я и выгнула спину, почувствовав, как он обхватил рукой мое горло и начал сжимать.

– Когда я слегка надавливаю, как сейчас, твои вены вздуваются. Они умоляют, чтобы их вскрыли, – он усилил хватку. – Твоя кровь взывает ко мне. Умоляет меня вкусить тебя так, как я хочу. Как всегда хотел.

– Сделай это, – попросила я, запрокинув голову и подставив ему свою шею.

– Ммм, – пробормотал Кролик.

Он убрал руку от моей шеи и расстегнул пуговицы у меня на ночной рубашке. Кожи коснулся витающий в комнате влажный воздух. Когда мое тело обнажилось, я поджала губы. Ткань раскрылась, он повел меня к кровати. Он склонился надо мной, оседлав мои бёдра. Его руки упирались в матрас с обеих сторон от моей головы. Пока серебряные глаза Кролика блуждали по моему телу, я увидела, как из вырезанной у него на груди буквы «И» просочилась случайная капелька крови. Она скатилась вперед к основанию его шеи. Я приподнялась и поймала каплю ртом. Нависающий надо мной Кролик застонал и, положив руку мне на горло, резко прижал меня к матрасу. Я поймала его взгляд и порывисто выдохнула, увидев, что его глаза превратились из голодных в совершенно безумные.

– Попробуй меня на вкус.

Я толкнулась в него своей грудью и потерлась ею о его грудную клетку.

– Вкуси меня... Сделай меня своей целиком и полностью. Овладей мной, – я посмотрела ему прямо в глаза. – Твоя Куколка. Завладей своей Куколкой.

Я улыбнулась.

– Кролик и Куколка… навсегда.

Кролик зарычал. Он осторожно провёл кончиком наперстка по вене у меня на горле. Я еле сдержала крик, когда холодный металл нежно надрезал мою плоть. По моей шее заструилась теплая кровь. Я взглянула на Кролика. Он смотрел на мою кровь, как на самое вкусное угощение, какое он только видел.

– Куколка, – прохрипел он и осторожно провел рукой по моим волосам.

Он заглянул мне в глаза. Его рука опустилась мне на щеку, и я затаила дыхание.

Мне хотелось отдать ему свою кровь.

Жизненный сок Куколки.

Глубочайшая потребность Кролика.

Взгляд Кролика стал тяжелым. Затем, когда я почувствовала, как капля скатилась мне на плечо, Кролик наклонился вперед и провел кончиком своего языка по соскользнувшим каплям. Я застонала от ощущения его горячего языка, который пробежал по моему плечу, затем по основанию шеи и, в конце концов, навис над крошечным разрезом, проделанным Кроликом.

Его язык порхал по моей вене вперёд-назад. Обхватив рукой мою шею, он прижал меня к матрасу, мои ноги беспокойно задвигались на кровати. Я открыла глаза и тут же столкнулась с пронзительным взглядом Кролика, который наблюдал за мной, упиваясь моей кровью. Наблюдал, как я выгибалась к нему всем телом, чтобы коснуться его грудью и поймать кровь, сочившуюся из его недавно вырезанной татуировки.

Я застонала от того, как он посасывал мою кожу, и вскрикнула от пронзившей меня боли. Я погрузилась руками ему в волосы. Кролик шумно выдохнул. Затем он отпрянул, перестав терзать мою кожу. Я устремила свой взгляд на его губы. Они были ярко-красными, измазанными в крови. И он улыбался. Я провела пальцем по его губам, и на нем осталась моя кровь. Пристально глядя Кролику в глаза, я поднесла палец к своему рту.

Я почувствовала, как у меня на шее напряглась его рука. Я высунула язык и слизала кровь с пальца. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Кролик обрушился на мои губы и с жадностью стал меня целовать. Его язык ворвался мне в рот, и я вскрикнула от потрясения. Кролик меня целовал. Он отвечал на мои поцелуи. На самом деле. Сквозь наши сомкнутые губы я ощутила его потребность во мне.

– Куколка, – прошептал он мне в губы.

Его рот скользнул по моей щеке, втирая кровь губами мне в кожу. И он меня целовал. Двигаясь по моей шее и по надрезанной коже, он провёл наперстком вниз по моей груди. Я почувствовала внезапный щипок, и Кролик проколол кончиком наперстка сосок моей левой груди. Его рука оторвалась от горла и сжала мне грудь, отчего на соске выступила капелька крови. Зарычав, Кролик обхватил губами мой сосок. Его язык порхал по моей коже, забирая всё больше крови.

Он дёрнулся к другой груди и проделал то же самое. Сместившись вниз, он оставлял укол за уколом у меня на животе и далее на бедрах, прижимаясь губами к каждому порезу.

Лакая.

Облизывая.

Выпивая меня до капли.

Он перебрался ко мне между ног и провел кончиком наперстка по моему внутреннему бедру. Когда я посмотрела на него, у меня перехватило дыхание. Он закусил зубами нижнюю губу, устремив на меня свой прожигающий взгляд. Я захныкала, почувствовав, как по напряженной плоти у меня между ног скользит его теплое дыхание.

– Кровь – это цвет сердца, – сказал он хриплым и надтреснутым голосом.

Его наперсток двигался все ближе и ближе к центру у меня между бедер. Он следил за медленными движениями наперстка, оставляющего на моей нежной коже белые линии, из которых, казалось, вот-вот хлынет кровь. Он прижался губами к правому бедру, задев щекой мои складочки. Он прихватил нежную плоть зубами, а затем отпустил, облизав укушенное место.

– Красный, цвет крови.

Он повернулся к другому бедру и снова меня укусил, сняв языком боль, оставшуюся от его зубов.

– Красный означает «стоп». Красный означает опасность, – произнёс он и взглянул на меня; на его лице застыла сногсшибательная зловещая улыбка. – Это жидкость, дарующая и отбирающая жизнь.

Кролик смазал кровь из проделанных им ранок, и ласково провёл ею по моей бледной коже.

Затаив дыхание он смотрел на то, как кожа окрашивается в красный цвет.

– Это договор, заключённый с самим дьяволом, – он поднял голову, заглянув мне в глаза. – Договор, который ты заключаешь со мной.

Наперсток Кролика устремился вверх. Острый кончик балансировал на грани, вынуждая меня безраздельно ему доверять.

Я доверяла. Я всегда доверяла своему Кролику.

– Дьявол будет лгать, – он поцеловал внутреннюю сторону моего бедра. – Он будет обманывать.

Кролик приблизился к моей ноющей плоти, он скользил губами вверх и в сторону, пока не коснулся щекой места у меня между ног, от чего я совсем утратила чувство реальности.

– И он будет лукавить.

Он придвинулся еще ближе, и я заёрзала на кровати, остро нуждаясь в том, чтобы он меня взял. В том, чтобы он снял напряжение, возникшее во мне от его прикосновения. Его взгляд смягчился.

– И он убьет и преодолеет любые расстояния, чтобы добраться до той, кто держит в своей ладони его прогнившее черное сердце.

– Кролик, – прошептала я, и мои глаза наполнились слезами.

– Он убьет любого, кто причинит ей боль, только чтобы сделать ее своей. Он расправится с каждым, кто встанет у него на пути, – произнес он, и его глаза вспыхнули чем-то настолько темным, что, казалось, затмили тусклый свет лампы. – Через кровь он пробудит в ней то, что дремало в ее душе. Тьму, что скрывалась в ней долгие годы, сонно ожидая момента, чтобы вырваться. Появиться на свет.

Я вскрикнула, почувствовав, как он проколол кожу в самом верху моего бедра. Я посмотрела вниз и увидела кровь у меня между ног.

Кролик высунул язык. Одним плавным движением он облизал мою ноющую плоть снизу вверх.

– Кролик! – закричала я от волны удовольствия, захлестнувшей меня от его прикосновения и прошедшей сквозь мои кости.

Я закрыла глаза, но Кролик тут же сказал:

– Открой!

Мои веки распахнулись. Он облизал губы.

– Смотри. Смотри, как я упиваюсь тобой. Как от моего прикосновения рвется твоя кожа, и твоя кровь пачкает мой рот.

Я молчала; острая потребность и неодолимое желание лишили меня голоса. Глаза Кролика потемнели.

– Ответь мне, маленькая Куколка. Ответь дьяволу, отнимающему у тебя свободу своим кровавым договором.

– Да, Кролик.

Моя кожа пылала в ожидании, когда он приведет меня к свету, который мог явить мне только мой Кролик.

С диким рыком он опустил голову мне между ног и стал лизать меня языком. Он лизал и лизал, вбирая в рот и жадно глотая мою кровь. И я закричала. Я вопила и кричала, пока он меня пил.

Я изо всех сил схватила его за волосы и застонала, почувствовав, как его язык задвигался быстрее, как он пьет из меня и пьет. У меня раскраснелась кожа – кровь под ней неслась быстрее, чем та, что струилась из проколов и надрезов, сделанных Кроликом.

– Возьми её.

Щеки вспыхнули от обдавшего меня жара, когда по всему телу пробежала дрожь удовольствия.

– Возьми ее, – приказала я.

Зарычав, Кролик прижался губами к моей плавящейся плоти, его язык проскальзывал в меня все глубже и глубже. С каждым надрезом его острого наперстка, во мне нарастала и нарастала волна удовольствия, словно гроза в знойный день, готовая вспороть небеса и принести долгожданное облегчение в виде грома, молнии и дождя.

Кролик приблизил наперсток к бугорку моей изнывающей плоти. Он так легко надавил острым кончиком, что едва меня коснулся, но этого оказалось достаточно, чтобы я разлетелась на части. У меня из груди вырвался крик, я дёрнула его за волосы, и зажмурила глаза. Кролик стал посасывать и пить из нового прокола, и, помотав головой, я почувствовала, как сквозь меня хлынул поток наслаждения. Он шел и шел, словно ливень, несущийся по засушливым землям. Кролик лизал и лизал до тех пор, пока я совсем не обессилила.

Я оттолкнула его голову. Хватая ртом воздух, я ударилась спиной о матрас, между грудей пробежал пот. Бусинки пота смешались с каплей крови и скатились мне на живот. Кролик рванулся вперед, словно в атаку, и его губы опустились на розовую каплю. Задыхаясь, я замерла, он встретился со мной взглядом и сглотнул.

И мы не двигались. Мы так и застыли. Прерывисто дыша, Кролик смотрел на меня, досыта напившись моей крови.

Я вложила ему в руки свою жизнь.

Отдала ему власть над жизнью и смертью.

Он глубоко выдохнул.

– Ты дала мне свою кровь.

Он поморгал, будто не мог поверить, что я позволила ему сделать со мной такое. Дрожащей рукой я провела ему по лицу. Кончиком пальца я погладила по татуировке в виде пики у него на щеке, и с губ Кролика сорвался стон.

Затаив дыхание, он ждал, когда я заговорю. И я сказала:

– Теперь моя очередь.

У Кролика приоткрылись губы и распахнулись глаза, но когда до него дошёл смысл моих слов, он медленно прикрыл веки. Из его груди вырвалось низкое урчание, и он пополз по мне. Ни на секунду не отрывая от меня глаз. У меня заколотилось сердце. Лицо Кролика приблизилось к моему, его губы, щеки и подбородок были темно-красного цвета. Зубы вымазаны кровью.

Наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, Кролик внимательно разглядывал мое лицо. Я подняла руку к его груди и провела пальцами по кровоточащей татуировке.

– Больные ублюдки, – прошептала я, прочитав вслух слова.

Слова, которые я могла прочитать. Слова, которые я написала розовой помадой на лбу Чеширского Кота.

Слова, которые теперь навсегда врезались в плоть Кролика.

Мои пальцы устремились вверх, пока не застыли на бьющемся у него на шее пульсе. Кончиком пальца я легонько постучала по его вене в такт её биению. Глаза Кролика потемнели.

– И что же ты будешь делать, маленькая Куколка?

Нахальный Кролик дразнил меня, и я почувствовала, как от тона его голоса у меня запульсировала плоть. Прищурив глаза, я потянулась к приставному столику. Не глядя, я нашла ладонью знакомую рукоятку из слоновой кости. Я подняла нож, и Кролик порывисто втянул носом воздух, когда лезвие замерло в узком пространстве между нами. Я приставила кончик ножа к его сердцу. Услышав его частый ритм, я растянула губы в ухмылке и пропела:

– Тик-так… тик-так… тик-так…

Кролик закатил глаза. Затем я провела ножом вверх. Я царапнула ему кожу, кончик холодной стали пробежал по его кровоточащей татуировке. Глаза Кролика распахнулись и безмолвно сказали мне, что он жаждет боли.

Мой Кролик любил боль.

Нож остановился у вены, на которой по-прежнему лежал мой палец. Губы Кролика изогнулись в ожидании. Очень осторожно я вонзила кончик ножа ему в кожу, прямо в татуировку в виде часов, глядя на то, как кровь вырвалась на поверхность и стекла по его шее. Я завороженно следила за тем, как она крадучись пробежала по его татуировкам и, не удержавшись на коже Кролика, упала мне на грудь. Он сильнее прижался членом к моему бедру. Зная, что он за мной наблюдает, я подхватила каплю пальцем и поднесла ее ко рту.

– Ммм, – пробормотала я.

Щеки Кролика вспыхнули, дыхание стало частым и сбивчивым. Короткими, медленными движениями Кролик стал толкаться пахом мне в бедро. Облокотившись свободной рукой на матрас, я приподнималась над кроватью, оказавшись всего в сантиметре от его лица.

– Восхитительно.

Кролик обхватил меня за затылок. Поджав губы и не отводя от меня тяжелого взгляда, он приказал:

– Пей…

Он прижал мою голову к своей шее.

– Пей меня.

Победно улыбнувшись от того, что получила именно тот ответ, который хотела, я вдохнула его запах, затем высунула язык и попробовала его кровь. Кролик застонал и сильнее привлёк меня к своей шее. Я позволила ему меня контролировать и, крепче прижавшись губами к надрезу, стала потягивать его кровь.

Мне нравилось, когда он меня контролировал.

Кровь лилась мне на язык и стекала по горлу. Пока я пила, Кролик все быстрее и быстрее терся пахом о мою ногу. Потом я остановилась. Я вырвалась из его хватки и отклонила голову в сторону.

Я знала, что моему Кролику нравится, когда я пытаюсь сопротивляться.

В ту же секунду он впился горячим ртом в надрез у меня на горле, и он стал пить мою кровь так же, как я пила его. Я опустила руку и скользнула ею за пояс его штанов. Не отрывая от него губ, я взяла в ладонь его член, и Кролик сдавленно зарычал, когда я стала водить по нему рукой вверх-вниз. Мы пили и пили, и я стонала и стонала. Через несколько секунд Кролик запрокинул голову и с низким рыком кончил. Он излился мне в руку, и я гладила его, пока он не отстранился.

Я откинула назад голову и обнаружила, что Кролик внимательно на меня смотрит. Вдруг он встал с кровати и достал что-то из сумки. Когда он вернулся, то держал в руке флакон, похожий на тот, что висел у меня на шее. Я затаила дыхание и сжала в кулаке заветный пузырёк, который никогда не снимала. Тот самый, в котором хранилось снадобье, сделавшее меня маленькой. На котором была надпись «Выпей меня».

Кролик встал коленями на кровать и вынул из флакона пробку. Не говоря ни слова, он поднес флакон к моей шее и наполнил его кровью. При мысли о том, что он хочет, чтобы моя кровь всегда была рядом с ним, у меня бешено заколотилось сердце и заныло в груди.

Он отступил и встретился со мной взглядом. Я взяла за привязанную к флакону черную ленту, и надела его ему на шею.

– Кролик, – прошептала я, когда он потянулся ко мне, чтобы развязать ленту, на которой висел мой флакон.

Он вытащил пробку, и выплеснул на пол голубую жидкость.

– Кролик! – отчаянно закричала я.

Я в панике потянулась к нему, но Кролик схватил меня за руку и сунул в нее пузырёк.

– Тебе это теперь не нужно, маленькая Куколка. Моя кровь – это все, что тебе когда-либо понадобится.

Я сглотнула и вгляделась ему в лицо.

– Правда?

Он кивнул.

– Если тебе нужно будет уменьшиться, она сделает тебя маленькой. Если увеличиться – то большой, – он наклонился, приблизившись губами к моему уху. – И она придаст тебе силы, если ты устанешь.

У меня округлились глаза. Она что, сильнее, чем голубой напиток? Я рванула флакон к груди, затем поднесла его к сочащейся ране у него на шее. Пока кровь заполняла флакон, внутри меня росло возбуждение. Когда всё было сделано, Кролик взял у меня стеклянный пузырёк, засунул в него пробку и надел ленту мне на шею. Я подняла руку и потрогала флакон – он был теплым.

Кролик взял с матраса мой нож, и одним быстрым движением полоснул им по ладони. Он сжал кулак, и кровь закапала на белье.

– Руку, – произнес он.

Я немедленно протянула ему свою. Кролик уставился на меня. Таким же стремительным движением он разрезал мою ладонь. Я зашипела от острой, жгучей боли.

Кролик наклонился и погладил меня по щеке своей окровавленной рукой. Его губы слегка изогнулись, как будто он улыбался. Потом он схватил меня за руку и, сжав вместе наши ладони, поднял их вверх. Я не могла отвести глаз от этого зрелища, и почувствовала тепло от нашей с ним смешавшейся крови. Кролик наклонил голову и провёл носом по моему лбу.

– Договор, подписанный кровью, – сказал он и вдохнул аромат мятного шампуня, оставшийся на моих недавно вымытых волосах. – Твой договор со мной… говорит о том, что теперь ты принадлежишь мне. Моя милая Куколка, твоя кровь слилась с моей. Твоя кровь течет вместе с моей по моим венам, отдавая мне твой свет.

Его нос скользнул вниз по моей щеке, и Кролик победно улыбнулся.

– А моя кровь теперь течет по твоим. Моя тьма… моя почерневшая душа пачкает твою, переманивая тебя на мою сторону. Моя Куколка… после всех этих лет, моя. Покорившаяся моей воле.

– Да, – мечтательно произнесла я, находясь во власти его слов, околдованная тем, что он так близко, кожа к коже, и мы связаны с ним кровью.

Я улыбнулась и посмотрела на глядящего на меня сверху Кролика.

– Всегда одно целое.

Стоя лицом к нему и не размыкая наших рук, я толкнула его на кровать.

Мои глаза скользнули по запачкавшей мои руки крови, и внезапно у меня внутри всё сжалось. На меня потоком обрушились образы, и я закрыла глаза. Я замотала головой, увидев то, чего мне совсем не хотела видеть…

– Свяжите её. И сделайте всё до того, как она устроит чёртово представление и привлечет ненужное внимание.

Меня ударили по лицу, и у меня закружилась голова. Во рту появился привкус крови. Я поморгала и посмотрела налево, а затем направо; с обеих сторон на меня смотрело одно и то же лицо. Две одинаковых пары рук держали меня за запястья. Дядя Джеффри и дядя Сэмюэль. Меня пригвоздили к месту два моих дяди-близнеца. Я попыталась определить, в какой я комнате. Но она была мне незнакома. Где-то сзади открылась дверь, и я услышала шаги. Но у меня в голове всё плыло. Мой папа дал мне чашку чая. Но от чая у меня закружилась голова. Из-за этого у меня в голове все перемешалось, и я никак не могла сфокусировать взгляд.

– Не отпускайте ее.

Я посмотрела вниз на свои ноги и увидела, что там стоит мой папа.

А потом я увидела его. Ко мне подошел дядя Джон, и я вздрогнула. Я не любила дядю Джона. Он приходил за мной каждую ночь. Мне не нравилось, что он делал со мной в комнате напротив, куда раньше отводили Хитэна.

До того, как его от меня увезли.

Мои глаза наполнились слезами, когда я представила себе его лицо. Когда я представила его глаза. Представила себе…

– Ты, вроде, сказал, что ей что-то там вкололи или типа того? – сказал моему папе Дядя Джон.

Откуда-то появилась его рука и погладила меня по голове. Я ненавидела его прикосновения. Я хотела отстраниться. Я пыталась, но дядя Джон резко повернулся ко мне и схватил меня за волосы. Он рывком запрокинул мне голову, чтобы мы оказались с ним лицом к лицу. Он наклонился. Он сделал это так, что мы соприкоснулись носами. Потом он меня поцеловал.

Его свободная рука скользнула к моему животу. Я почувствовала его ладонь на своей обнажённой коже. Я была голой. С замиранием сердца я посмотрела на удерживающих меня дядей-близнецов. На моего папу, разговаривающего в дальнем углу комнаты с каким-то мужчиной в белом... на дядю Джона, гладящего мой живот.

– Жаль, что ты не можешь её оставить, Эллис, – сказал он и ласково провел рукой по моим волосам. – Она была бы такой же красивой, как и ты. Светлые волосы. Голубые глаза... бледная кожа. Он закрыл глаза и улыбнулся.

У меня похолодело внутри.

– И она была бы моей. Я бы её растил. Она была бы полностью моей. Моей прелестной половинкой, Эллис.

Я не понимала, о чем он говорит. Я пыталась мыслить ясно, пыталась пробраться сквозь туман у меня в голове, но не могла.

– Не волнуйся, – успокоил меня дядя Джон, поцеловав в щеку. – Сейчас доктор избавит тебя от всего этого.

Я попыталась было что-то сказать, но он на меня шикнул. Меня охватила паника. Здесь что, доктор? Зачем сюда привели доктора?

Дядя Джон покачал головой и прижал палец к моим губам.

– Ты просто на некоторое время уснёшь. А когда проснешься, подобные вещи никогда больше не смогут с тобой произойти.

Он поцеловал меня в губы, я попыталась вырваться из крепкой хватки моих дядей-близнецов, но дядя Джеффри снова ударил меня по лицу, и я стукнулась затылком о стол, на котором лежала.

Они крепче сжали мне запястья, и я вскрикнула.

– Только представь, как весело мы потом сможем проводить время, – сказал дядя Джон.

К нему подошел мой папа и оттащил его за руку.

Сзади ко мне приблизилась какая-то женщина, и я посмотрела ей в глаза. Они были коричневыми. Её рот закрывала зеленая маска, а на руках были резиновые перчатки.

– Помогите мне, – успела прошептать я, не обращая внимания на катившиеся у меня с губ слезы.

В горле все пересохло, язык, казалось, распух во рту. Но она отвернулась и взяла что-то в руку. Потом я увидела надвигающуюся на меня маску. Женщина прижала ее к моему лицу… я вдохнула, и комната завращалась…потом все стало черным.

Когда я проснулась, то уже была в своей комнате. Я попыталась пошевелиться, чтобы встать с кровати. В голове царила полная неразбериха. Но когда я попробовала пошевелиться, мой живот пронзила жуткая боль.

– Эллис, – раздался у двери тихий голос.

От обрушившейся на меня боли у меня задрожали губы. Ко мне подошла Миссис Дженкинс с чашкой чая в руке. Она села рядом со мной на кровать.

– Тсс, милая, – утешала меня она.

Я заплакала ещё сильнее.

– Миссис Дженкинс…, – прохрипела я; голос казался скрипучим, и у меня саднило горло. – Что произошло? У меня болит живот. Всё болит.

Миссис Дженкинс поднесла к моему рту чай.

– Сладкая, это «Эрл Грей». Ваш любимый.

Я не хотела пить чай. Мне всегда хотелось чая, но не сейчас. Но Миссис Дженкинс не оставила мне выбора. Она залила его мне в рот. Она заставила меня выпить все. Я проглотила горячую жидкость, и моему горлу стало лучше.

После того, как я выпила весь чай, у меня начали слипаться глаза. Миссис Дженкинс прислонила руку к моему лбу. Я уже почти спала, но еще слышала, как миссис Дженкинс поставила на тумбочку фарфоровую чашку. Почувствовала, как она сдвинула вниз одеяло и прикоснулась к чему-то возле того места, где мой живот болел сильнее всего.

Все еще слышала, как она сказала:

– Шрам – это всего лишь небольшая плата за комфорт никогда не иметь детей, Эллис. Этому ребенку лучше не появляться на свет. Так будет лучше для вас обоих... лучше, что ты никогда больше не сможешь забеременеть…

У меня перехватило дыхание, и я вырвала руку из ладони Кролика.

– Я не могу дышать, – воскликнула я.

Я вскинула руку и потерла грудь. Но это не помогло. Тогда я стала царапать. Я царапала там, где было сердце. Оно билось слишком быстро.

– Куколка.

Кролик сел рядом со мной. Но мне нужно было встать с кровати. В распахнутой ночной рубашке я вскочила с матраса. Но по-прежнему не могла дышать.

«… У тебя никогда не будет детей, Эллис…»

Шрам... шрам… шрам...

Я закрыла глаза и прислонилась рукой к стене. Я ударила себя по голове, не в силах выкинуть из нее неприятные мысли. Не в силах прогнать эти голоса.

«Эллис… Эллис… Эллис...Почему они звали меня Эллис?»

У меня по груди струился пот. Я оттолкнулась от стены и заходила кругами, но голоса становились все громче. Дядя Джон… Дядя Джон… Голос дяди Джона...

«Кто такой дядя Джон?»

– Нет.

Я открыла глаза и, прислонившись к стене, помотала головой. Я скользнула ногтями по рукам и запястьям, царапая плоть. Я царапала и царапала, пока не пошла кровь. Я вся была в крови. В море крови. Моей. Кролика… ребенка…

– Нет! – закричала я и резко опустилась на пол.

Я обхватила руками голову и начала раскачиваться. Почему они звали меня Эллис? У Эллис был шрам.

У нее был шрам!

Я оторвала руки от головы и посмотрела вниз. Ночной рубашкой я стёрла с живота кровь, от чего белая ткань тут же окрасилась в красный цвет. Но потом я его увидела. Если бы я не присмотрелась, то никогда бы его не заметила. Он был едва различимым. Но я его увидела.