Текст книги "Сирена (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– У тебя, случаем, нет латентных гейских замашек? – с интересом оглядел ее Истон.

– Я не настолько скрытая извращенка. Подчиняющий и подчиняющийся – термины СМ. Уес не лезет в мою сексуальную жизнь до тех пор, пока я не возвращаюсь домой с синяками.

Зак сглотнул.

– Бывало, что ты возвращалась с синяками?

Сатерлин прикусила губу.

– Не буду обременять тебя целым рассказом про себя и Сорена, – отведя взгляд, ответила она, – давай просто скажем, что у нас была история, и оставим на этом. В прошлом году, я отправилась к Сорену на празднование нашей годовщины. Я делаю это каждый год. По какой-то причине, не могу сдержаться. В общем, я дала слабину. И на следующее утро вернулась домой, покрытая рубцами, синяками, и со здоровенной опухшей губой. Придя в ужас, Уес начал собирать свои вещи.

Истона передернуло. Мысль о рубцах и синяках на Норе ужаснула и его.

– И вы заключили соглашение?

– Именно. Если я еще раз отправлюсь к Сорену, Уес уедет.

– Это представляется довольно экстремальной угрозой. Но переезд к тебе, кажется, решением ничем не лучше.

– Он методист. Думаю, он просто пытается меня спасти. Методисты всегда пытаются спасти людей.

– Ты уверена, что у него нет к тебе чувств?

– У него есть ко мне чувства, такие как раздражение, огорчение, и отвращение, перемешенное с радостью. Но это неудивительно, учитывая то, что он вне игры.

Зак сочувствовал парню. К Сатерлин он испытывал то же самое. А еще опьянение, изумление, и возбуждение, перемешанное с оцепенением.

– Ты сказала, он девственник. Откуда тебе знать, что он не такой, как ты?

– И-радар, – ответила Нора, постукивая себя по кончику носа, – извращенцы чуют друг друга. И мой Уесли пахнет теплой ванилью.

– Интересно, чем пахну я.

Истон проклял себя за то, что нечаянно произнес это вслух. Сатерлин склонила голову набок, и его сердце заколотилось. Встав со своего стула, она скользнула по поверхности кухонного стола, вытянулась, и, придвинувшись носом к шее Зака, медленно вдохнула. Кожу Истона обдало легким потоком воздуха, и он тотчас узнал, отчего напряглась каждая мышца в его теле.

– Не извращенец. Но и не ваниль. Пахнет... любопытством. Которое сгубило кошку, знаешь ли.

– Нора, – произнес Зак предупредительным тоном.

Увидев их прямо сейчас, Жан-Поль мигом лишил бы его возможности работать над книгой Сатерлин.

– СМ означает психологическое воздействие, наряду с физическим и сексуальным, Зак. Представь, каково быть глубоко внутри разума женщины, так же, как и ее тела.

Истон сжал свою чашку, все еще теплую, от дымящегося в ней напитка.

– Мы работаем, – напомнил он ей… и себе.

Зак вспомнил их фотографию в газете; ее губы были возле его уха, как это происходило сейчас, и поверни он голову всего на несколько дюймов, их губы встретятся.

– Я пишу эротический роман. Я работаю. Хочешь немного поработать сверхурочно?

– Нора, у нас меньше шести недель, и больше четырехсот страниц для редактирования. Так что, слезай со стола, и прекращай тратить мое время.

– Ох, ну ладно, – сказала она, игриво разочарованным тоном.

Истон облегченно выдохнул, когда спустившись со стола, Сатерлин села обратно на стул. Порывшись в своих записях, она вытащила номер периодического издания с их снимком, и, облокотившись на спинку своего стула, закинув ноги на стол, принялась перелистывать страницы. Зак снова уставился на их фотографию, нарочно помещенную прямо перед его носом. Подпись к ней гласила, "К Писательнице Эротических Романов Норе Сатерлин Найден Главный Подход". Перелистнув очередную страницу, она вздохнула.

– А я было подумала, что "Туман", наконец-то, поднимается.

* * *

Зак смотрел в экран своего компьютера, вот уже семнадцать минут кряду. Слова по рецензии книги для газеты Times, которые он обещал написать сегодня, просто не шли. У него были слова, неправильные слова, слова Норы, но не те, которые ему были нужны.

Не извращенец, промурлыкала она ему на ухо, чем разожгла в каждой клетке его давно позабытого им тела, пожар. Но и не ваниль ...Нора... Теперь Истон понимал, почему некоторые люди ее так боялись.

Он боялся ее, ее способности овладевать всеми его мыслями. Рядом с Сатерлин он чувствовал себя оторванным, незащищенным, и, тем не менее, по его ощущениям, со времен приезда в Нью-Йорк, она была единственным человеком, кому он мог доверять.

Глубоко внутри разума женщины, так же, как и ее тела... Зак попытался, но не сумел прогнать поток образов, вызванных ее словами. Мягкая, белая, как луна, кожа Грейс, на фоне полуночных простыней, ее спина у его груди, его руки поверх ее рук, его губы у ее шеи, пока он проникает в нее, зная ее тело, и все же, так мало зная ее душу. Когда-то, ее тело было полностью открыто ему. А ее разум? Ее сердце? Истон потряс головой, пытаясь выбраться из опасных грез.

Грейс, с которой Зак занимался любовью бесчисленное количество раз, ничего ему не рассказывала. Нора, которую он и пальцем не тронул, рассказывала ему все.

Следуя порыву, Истон свернул свой документ и открыл Google. Сатерлин орудовала СМ терминологией, словно врач, разбрасывающийся названиями экзотических заболеваний.

В вопросах извращения, его нельзя было назвать совершенно некомпетентным. Одна давнишняя любовница Зака даже обвинила его в подобных наклонностях, по той причине, что он предпочитал позиции, отличные от миссионерской. Он, конечно же, знал, что означало СМ – садомазохизм, знал, что французы называли его "Английским пороком", потому как соотечественники Истона обладали необъяснимой одержимостью в отношении телесного наказания. Только не он. По мере возможностей, Зак пытался избегать, как доставлять, так и испытывать боль. Он знал, что несильные покусывания во время занятий любовью, Грейс необычайно нравились, но непосредственное избиение или порка были абсолютно не по его части.

Закончив сегодняшнюю работу над книгой, Истон, набравшись смелости, спросил у Норы про Сорена, ее бывшего любовника, о котором она отзывалась с почтительной грустью рыцаря, говорящем о павшем короле. Она сказала, что они были Д/С парой, как Уильям и Каролина из ее книги. Сатерлин носила его ошейник многие годы, и их расставание оказалось сродни смерти.

Напечатав "Д/С пара", Истон тут же понял, что аббревиатура в его памяти зафиксировалась неправильно. Доминант и сабмиссив обозначались, как Д/с. Что интересно, в то время, как "Д" писалось с большой буквы, "с" всегда указывалось с маленькой, для демонстрации более низкого статуса, занимаемого сабмиссивом. Заку вся эта Тема казалась довольно странной и дискриминирующей женский пол, но он не мог отрицать наличия как мужчин-нижних, так и убедительных женщин-Верхних. Истон не мог представить, чтобы столь самодостаточная женщина, как Нора, довольствовалась положением у ног мужчины. Его единственным предположением являлось то, что этот Сорен, был довольно впечатляющим экземпляром.

Зак задумался, чем избранник Сатерлин занимался в обычной жизни – возможно, чем-то, изначально предусматривающим положение альфа-самца, вроде, пилота или военного офицера. Либо, возможно, Сорен был просто состоятельным мужчиной, какой, по-видимому, являлась и сама Нора. Вне всякого сомнения, что-то ведь должно было обеспечивать ей высокий уровень жизни.

Сатерлин водила черный Лексус последней модели с дерзкой надписью "Скажи Ой" на номерном знаке, и жила в превосходном, старинном доме. В Англии, Истон знал нескольких авторов-лауреатов премий, с десятками, а то и более книг за плечами, которые до сих пор не могли позволить себе ни дом, ни район, в котором она жила.

Поддавшись любопытству, Зак напечатал "Нора Сатерлин" и нажал ВВОД. Результат выдал несколько страниц ее поклонников, ряд ссылок на фан-фики и официальный веб-сайт Норы. Продолжив просматривать интернет на признак упоминаний о ней, Истон прошел по ссылке в чей-то блог, под названием, "Прошлая Ночь с Норой Сатерлин". Но как только Зак кликнул, страница исчезла. Нажав НАЗАД, он попытался снова найти ее, но страница испарилась. Возможно, сервер данного блока был удален.

Истон перестал искать Сатерлин, и продолжил рыться в терминологии СМ. Несмотря на дискомфорт от идеи соединения боли и секса, он оценил, что люди в сообществе, казались полностью ответственными за происходящее во время сессий. Каждая страница, на которую он попадал, содержала мантру "безопасность, разумность, добровольность".

Истон долгое время смотрел на фотографию молодой женщины в коричневом, кожаном ошейнике, изогнутом и закрепленном у основания ее шеи. Зак вспомнил, как Нора рассказала ему, что носила ошейник Сорена. Очевидно, этот элемент являлся крайне важной частью субкультуры СМ. Тем вечером, в такси, коснувшись его оголенного безымянного пальца, Сатерлин поднесла его руку к своей оголенной шее. Она приравняла ношение ошейника к браку. Может быть, поэтому, при всей абсолютной непохожести, они с Норой так быстро нашли общий язык – они оба проходили через – своего рода – развод.

Но разве он проходил через развод? Каждый день, проверяя почту, Истон ожидал письма от адвоката Грейс. И каждый раз, отвечая на телефонный звонок, он ждал слов своей жены о том, что им не нужно это откладывать. Но пока, он не получал ни звонков, ни юридических документов. Неужели Грейс ждала, что этот процесс инициирует он? Если так, то ей придется ждать очень долго. Зак не мог отрицать, что за последние полтора года, их брак рассыпался в прах, но он не торопился забивать последний гвоздь в крышку гроба. Истон надеялся, что если он уедет в Нью-Йорк, Грейс успеет соскучиться по нему настолько сильно, что возобновит их отношения. Но изо дня в день, телефон молчал.

Выйдя из интернета, Зак закрыл пустой документ, не написав ни единого предложения. Он оставил Нору у нее на кухне несколько часов назад. Несомненно, к этому моменту, она успела отправить Истону еще одно сообщение, что делала постоянно. Но его входящая почта оказалась пуста, за исключением напоминания от Боннера об очередном собрании сотрудников, и вопроса от его ассистентки, Мэри. Оба могли подождать.

Нажав на клавишу НАПИСАТЬ ПИСЬМО, Зак ввел электронный адрес Норы. Конечно, в нем должны были присутствовать слова "littleredridingcrop" ("маленькийкрасныйстек"). Смешно, но от этого, адрес запомнился легче.

"Нора", написал он и остановился. Почему он ей писал? Сегодня они обсуждали ее книгу часами, и на данный момент, им не о чем было говорить. К тому же, учитывая их уже сложившуюся репутацию слишком плотно работающих друг с другом людей, Истон знал, что ему не следовало писать ни о чем другом, кроме книги. Но что бы он ей отправил? Раньше, у него были подходящие слова и предложения, но с момента их встречи, они образовали в его голове беспорядок, сталкиваясь друг с другом, с ним, распадаясь на фрагменты.

"Нора, Я не хочу... Я не буду… это было так чертовски давно... Я не могу... Я думаю о тебе, о ней слишком много... Я все еще люблю, но... Я причинил ей боль, Грейс... Теперь намного хуже... Я в подвешенном состоянии... Я причинил боль столь молодой, столь..."

Зак удалил весь текст, включая адрес Норы. Он был благоразумнее и не собирался привязываться. Он больше не допустит подобной ошибки. Конечно, Сатерлин не собьет Истона с пути. Это неважно, твердил он себе. Через пять с лишним недель, его уже здесь не будет. Он окажется в Лос-Анджелесе, где сможет начать с чистого листа, и, возможно, на этот раз, все сделает правильно. Но хотел ли он начинать с чистого листа? В сорок два, новая жизнь несла гораздо более пугающие перспективы, нежели в тридцать два, когда они с Грейс, поженившись, переехали в Лондон.

Зака ждало новое, пустое письмо. Он посмотрел на свои пальцы, зависшие над клавиатурой. Истона подводили слова, или его руки? Сейчас они ощущались слишком тяжелыми. Все это не имело никакого смысла. Без обручального кольца, руки должны были быть легче. Экран все еще ждал, а курсор подмигивал Заку, словно глазом. Истон напечатал другой адрес.

"Грейси", написал он, прибегнув к ласкательному прозвищу, которое неизменно вызывало ее улыбку. "Пожалуйста, поговори со мной".

* * *

Нора стояла у кухонного окна, вглядываясь в ночь. Зимой, солнце садилось так рано, что, казалось, будто весь день проходил в темноте. Зак ушел несколько часов назад, оставив ей тысячи советов и идей. Но сейчас, она могла только думать, ждать, и смотреть на свет, падающий от фонарного столба, горящего перед кухонным окном. Он освещал подрагивающие хлопья снега и белые, литые тени, которые окружали, но не касались ее. Обернувшись на звук, Нора увидела Уесли, стоящего у двери, и смотрящего на нее с тем же вниманием, с каким она смотрела на игру фонаря и снега, между светом и тенью.

– Как долго ты стоишь в темноте? – спросил Уесли, наступая в одинокий круг света.

Нора вздохнула в тени.

– С тех пор, как стемнело.

Уесли потянулся, чтобы включить свет.

– Оставь, как есть.

Его рука вернулась в прежнее положение.

– Не знал, что ты можешь писать в темноте.

Нора одарила его едва уловимым намеком на улыбку.

– Ты удивишься, узнав, что я могу делать в темноте, Уес.

Он поморщился.

– А Зак знает, что ты умеешь делать в темноте?

Нора замотала головой.

– Нет. Он думает, что я просто писательница. Пускай так и будет, хорошо?

– Это не то, чем бы я когда-нибудь гордился.

– Уес, соглашаясь на эту работу, ты знал, кто я такая.

– А ты знала мое отношение к этому, когда предложила мне переехать к тебе.

Нора сделала медленный, глубокий вдох.

– И все же, ты переехал. Почему?

Задрав подбородок, Уесли просто смотрел на нее.

– Его молчание красноречивее слов…

Отойдя от окна, Нора достала из шкафа бокал.

– Что ты делаешь? – спросил Уес, дальше пройдя в темную кухню.

– Если будешь дуться, я буду пить, – ответила она, наливая себе красного вина, – Я где-то читала, что красное вино полезно для диабетиков. Хочешь?

– Я не дуюсь. И не пью.

– Ты еще много чего не делаешь.

Нора села на кухонный стол, напротив Уеса. Она смотрела на него, глазами бросая вызов, заговорить или уйти.

– У меня есть домашнее задание, – сказал Уесли.

– Тогда иди, – махнула Нора в сторону двери.

Он двинулся, чтобы пройти мимо нее, но потянувшись, она остановила парня, положив руку ему на грудь.

– Или останься, – сказала Нора, и, сделав неторопливый глоток, поставила бокал рядом с собой на стол, – второй вариант лучше.

Схватив Уесли за рубашку, она притянула его к себе, расположив между своих коленей. Его лицо было непроницаемой маской, а глаза избегали ее взгляда. Нора положила руку ему на живот и улыбнулась, когда под рубашкой дрогнули его упругие мышцы.

– Нора, не надо...

– Бывало, мы с Сореном играли на кухонном столе, – сказала она, игнорируя мольбу в его голосе, – Я тебе когда-нибудь рассказывала об этом?

– Нет, – ответил Уесли, заметно напрягшись, когда Нора подняла его рубашку и скользнула руками под ткань, прижимая свои ладони к его теплой коже.

Она видела, как его пальцы сжались в кулаки.

– Игра была простой – он наполнял бокал одним из своих дорогущих красных вин и ставил его на край стола. Затем трахал меня. Жестко.

Нора улыбнулась, когда Уесли передернуло.

– И если я разбрызгивала слишком много, сопротивлялась ему, или опрокидывала бокал... вино было не единственным красным, что проливалось в ту ночь.

Уесли закрыл глаза, будто пытаясь прогнать эту картину.

– Но секрет в том, – сказала Нора, проводя ногтями вверх, к груди Уесли, затем вниз, к его животу, – что иногда я опрокидывала его нарочно.

– Я не буду с тобой в это играть, – произнес он, в то время, как Нора неумолимо продолжала ласкать его нежную кожу груди и по бокам.

– Я тоже не буду с тобой в это играть. Этому не обязательно быть игрой, Уесли.

Она сузила свои глаза, как кошка.

– Все может быть очень реальным.

– Не делай этого.

Голос Уесли был полон мольбы. Его дыхание стало тяжелее, а все остальное – крепче.

– Не со мной.

– Твое сердце неистово бьется.

Нора позволила своей руке задержаться на левой стороне его груди, затем лениво провела до живота, и сбила парню дыхание, ловко расстегнув верхнюю пуговицу его джинсов.

– Нора...

– Я тебя не держу. Ты можешь идти, если хочешь. Тебе ведь этого хочется?

Схватившись за петли для ремня, она притянула его еще ближе, пока его бедра не прижались к ее промежности. Нора понимала, что ей не следовало этого делать. Но Уесли являлся постоянным источником ее замешательства. Иногда, ей нужно было отплачивать ему тем же. Нора знала, что временами Уес забывал, кем она, являлась на самом деле, так что, напомнить ему об этом было не лишним.

– Я не знаю, – наконец, ответил он.

– Занятное, с твоей стороны, откровение. И раз уж мы с тобой разоткровенничались, скажи, почему тебя так раздражает Зак?

Глаза Уесли округлились. Нора прикусила свою нижнюю губу, ожидая его ответ.

– Он тебе нравится.

– Он мне нравится.

Сделав еще один большой глоток вина, Нора снова поставила бокал на стол.

– Но мы ведь только познакомились, и мы не трахаемся. Даже я не могу работать так быстро.

Уесли мрачно усмехнулся, подняв глаза к потолку.

– Меньше всего меня заботит, трахаетесь вы с ним, или нет.

– Боже мой, ты только что сказал "трахаетесь"? Ты добродетельный, безгрешный методист. Ты же не ругаешься.

– Ты и понятия не имеешь о том, что я делаю.

– Я знаю, что ты делаешь. Знаю, что ты спишь с незапертой дверью, – парировала Нора, – в ожидании компании?

– А я знаю, что ты стоишь ночами в моих дверях, и смотришь, как я сплю. В ожидании приглашения?

Теперь глаза округлились у Норы, но она быстро взяла себя в руки.

– Ты довольно неплох в этой игре, – сказала она, кивая в одобрении, – для начинающего.

– Я же сказал. Я не буду с тобой в это играть.

– Как жаль. Думаю, тебе бы понравилось вознаграждение.

Нора потянулась к следующей пуговице на джинсах Уесли, но он вцепился в ее запястье, останавливая ее.

– Жестче, – приказала Нора и он отпустил, словно она обожгла его своей кожей.

– Я так и думала. Иди, – сказала она, опустив свои руки по бокам.

Сделав шаг назад, Уесли прижал ладонь к своему животу.

– Иди, займись домашним заданием, малой.

Взяв свой почти позабытый бокал, Нора поднесла его к губам, но до того, как она успела сделать глоток, Уесли, слегка трясущимися руками, забрал его, поднял и выпил. После, поставив тот рядом с Норой на стол, и больше не сказав ни слова, он вышел из кухни.

Нора взяла бокал и посмотрела внутрь. Он осушил его до капли.

Поставив его на место, она повернулась, провожая Уесли взглядом. Она ненавидела, когда они ругались, хотя это почти всегда происходило по ее вине. С Уесли все будет в порядке, говорила она себе. Ему, в любом случае, надо было немного закалиться.

Нора никогда не забудет тот день, когда впервые его увидела. Войдя в университетскую аудиторию, первым, что она заметила, была пара больших, карих глаз, смотрящих на нее так, словно они никогда прежде не видела ничего подобного. И в ту секунду, когда он открыл свой рот, из которого полилась мягкая, южная речь, она знала, что с этим парнем недостатка в проблемах не будет.

Нора предложила всем студентам рассказать о своем любимом произведении. Для Уесли им оказалась новелла "Дары Волхвов", О.Генри – история жены, продавшей свои волосы, чтобы купить мужу цепочку для часов, и мужа, продавшего свои часы, чтобы купить жене гребни для волос.

Нора назвала эту историю ужасом. Возразив, Уесли назвал ее историей любви. Их спор продолжался даже после окончания занятия. Два человека, пожертвовавшие своей наиболее значимой ценностью ради любви, и оставшиеся ни с чем, разве это история любви? – требовала она. Уесли аргументировал тем, что они, по-прежнему, были вместе. Рассмеявшись, она ответила, что когда он окажется в ее возрасте, то будет смотреть на вещи немного иначе.

Нора знала, что этим вечером она была с ним чрезмерно груба, но порой ей было не под силу остановиться. В конце концов, когда ей было столько же, сколько сейчас Уесли, Сорен провел ее через все круги ада. Сейчас, она была благодарна за дисциплину, которой он ее обучил, и силу духа, которую он в ней развил. И теперь, когда такой мужчина, как Зак, смотрел ей прямо в глаза, говоря, что она не стоит ни его времени, ни его усилий, она только улыбалась и спрашивала, неужели это все, на что он способен.

Сорен сделал ее сильной, и за это она всегда будет ему благодарна. Но Зак делал из нее настоящую писательницу – единственная фантазия, которую Сорен не мог для нее осуществить. А Уесли... посмотрев на пустой бокал, она быстро наполнила его за здоровье парня – Уесли просто сводил ее с ума.

Повернувшись, Нора увидела свою книгу и записи Зака, лежащие на кухонном столе.

– Черт бы тебя побрал, Зак, – сказала она себе, выливая вино в раковину, – почему тебе нужно было сказать, что у меня все получится?

Глава 7

Осталось пять недель...

Образовавшаяся в уголке глаза Норы слеза, скользнула по щеке, прежде чем она успела ее остановить. Утерев ее рукавом, она заставила себя моргнуть.

Нора смотрела в монитор так долго, что у нее начали слезиться глаза. Потянувшись, пока копировалась ее работа, она решила проверить личную корреспонденцию, перед тем, как прерваться, чтобы сходить в туалет.

Нора просмотрела письмо от ее агента, и удалила несколько спам-сообщений. Буквально перед уходом, ей на почту пришло новое письмо. Это было сообщение от Зака с заезженной темой "О Сексе".

– К чему это, Закари, – хихикнула она про себя, – о сексе я думать не перестану.

Письмо излагалось на двух страницах с подробным описанием каждой причины, по которой ей следовало урезать большинство эротических сцен. Нора перестала читать после пятого по счету слова "необоснованный".

"Ты скучный", написала она Заку. "Неужели я не могу оставить хотя бы три мои сцены?"

Зак, очевидно, все еще сидящий за своим компьютером, быстро ответил единственным словом,

"Нет".

"Две?" не унималась Нора.

"Нет".

Засмеявшись, она чуть не грохнулась со своего кресла. Нора воочию представила его суровое, но удивительно красивое лицо и то, как его брови все больше хмурились с каждым ее маленьким, надоедливым письмецом.

"Одну? Обещаю, я доведу ее до совершенства. Пожалуйста... Я куплю тебе щеночка".

"У меня аллергия на собак", ответил он.

Нора прикусила губу, мысленно запустив шестеренки в своей голове.

"Давай поиграем в игру", написала она.

"На этой неделе я отправлю тебе пятьдесят дополнительных страниц, если ты позволишь мне оставить три мои сцены – конечно, после тщательного редактирования".

В ожидании его ответа, Нора задержала дыхание. Наконец, в ее ящик упало письмо.

"Ладно. Но каждый сексуальный акт должен раскрывать развитие, как сюжета, так и персонажей. Теперь, перестань играть, и начни писать. У тебя осталось пять недель и четыреста страниц для редактирования".

"Я все равно куплю щеночка", написала она, не удивившись, когда он ничего не ответил.

Нора перечитывала последние записи с замечаниями Зака по ее новым главам, когда ей позвонили по прямой линии. Раздавшийся с кухни рингтон со звуком клаксона, доносился до самого ее кабинета. Закатив глаза, Нора встала, и без особой спешки направилась в ту сторону.

Войдя на кухню, она увидела Уесли, стоящего у стола с ее телефоном в руке. Он выглядел, до странного мрачным и усталым. Молча передав Норе трубку, он прошел мимо нее.

– Кинг, клянусь, я выбью из тебя все дерьмо, если ты не прекратишь мне звонить.

– А теперь ты флиртуешь со мной, ma chérie.

Сжав зубы, Нора сделала глубокий вдох. Был ли хоть один человек на свете, такой же раздражающий, как Кингсли Эдж? Сорен, напомнила она себе. Только Сорен.

– Я не флиртую. Я работаю.

Нора медленно произносила слова, словно разговаривала с маленьким ребенком.

– У меня есть и другая работа, забыл?

– Я пытаюсь сделать все возможное, чтобы ты забыла о другой работе, Maitresse. Она влетает мне в копеечку.

– Зато, приносит ее мне.

– А мне что с того?

– Кингсли, скажи, чего ты хочешь, и оставь меня в покое. Мой редактор заставляет меня переписывать всю книгу.

– Нора Сатерлин выполняет мужские приказы. Я думал, те дни уже давно позади.

Она сжала челюсть.

Сегодня Нора не позволит Кингу учинить ссору.

– Я un petit peu занята, monsieur.

– Ты никогда не занята для клиента. В частности, для этого.

Нора прислонилась лбом к холодной дверце холодильника. Большинство клиентов ждали удобного для нее времени. Она обслуживала их на досуге, что попросту являлось частью таинственного образа Госпожи. Но существовал ряд клиентов, которых даже ей было неприлично держать в ожидании. Нора предположила, что это был Джек Сайзмор – генеральный директор компании, занимающейся делами мирового значения. Когда он приезжал в город, Кинг, ни при каких обстоятельствах, не позволял ей его упускать.

– Ладно. Что мне нужно знать?

– Просто надень самое лучшее, и будь на месте через час. C’est ça.

Наспех записав координаты, Нора отложила свой блокнот.

Она старалась не браться ни за какую работу на время редактирования с Заком. У этого англичанина налицо были все признаки довольно серьезной депрессии. Нора очень хорошо знала это чувство, знала, что под ним скрывалось. Такая депрессия сигнализировала о внушительном запасе злости, таившейся под этим возмутительно прекрасным внешним видом. Ее потрясающий, голубоглазый редактор, уже успел выразить недовольство каждым ее шагом. Нора могла только представить, насколько ужасной будет реакция Зака, узнай он, что писательская деятельность была не единственной ее работой. Уже более года она мечтала оставить это занятие, но без подписанного контракта с Главным Издательским Домом, боялась остаться без постоянного заработка.

– Знаешь, Кинг, меня от всего этого уже начинает тошнить...

– Даже когда ты произносишь эти слова, в твоем дыхании мне слышится la petite morte. Ты сама знаешь, что любишь эту работу.

– Я люблю деньги. Только и всего.

– Ты любишь его, chérie.

Закрыв глаза, Нора подавила зарождающееся в горле рычание.

– Он не имеет к этому никакого отношения.

Нора отказывалась обсуждать Сорена с Кингсли, который непременно донесет обо всем Сорену.

– Ma petite , – пожурил он, – ты делаешь это, чтобы привлечь его внимание. C’est vrai, oui?

– Это все равно, что сказать, якобы преступники нарушают закон, для привлечения внимания копов.

Нора услышала тихий, пьянящий смех.

– Exactement. Один час, Maitresse.

Нора повесила трубку и направилась к себе в спальню. В доме было слишком тихо. Уесли нигде не было видно. Обычно, в это время дня, он, слушал музыку, занимаясь домашним заданием. Или, если заданий было немного, играл на гитаре, тихонько напевая себе под нос.

Нора помнила тот первый раз, когда застала его за этим делом. Она сказала ему, что по звучанию, он был немного похож на группу девяностых, Nelson. Уесли спросил, – Кто это? – и Нора запустила в него книгой.

Она надела черную, кожаную юбку с разрезом сзади, и черно-красное парчовое бюстье. Отыскав черные перчатки, она натянула и их. Они обвязывались по рукам шнуровкой, и ей пришлось несладко, пока она пыталась справиться с ними в одиночку. Нора отправилась на поиски Уесли.

Он ненавидел ее работу профессиональной Госпожи, но более или менее, терпел. До переезда Уесли более года назад, Нора рассказала ему, кто она, и чем занималась. Уес был в шоке. Он даже не знал о существовании таких вещей. Однако, немного успокоился, когда Нора объяснила ему, что она не была проституткой, и у нее с клиентами никогда не было секса, во всяком случае, с мужчинами-клиентами. Им даже не позволялось целовать свою Госпожу, кроме носков ее сапог.

Нет, объяснила Нора, она не была проституткой. Она была, в некотором роде, мануальным терапевтом, причиняющим боль, вместо удовольствия.

Несмотря на свое потрясение, Уесли все равно переехал. Впечатлившись тем, как спокойно он на это согласился, Нора даже рассказала ему про Сорена.

– Только не дай мне оказаться с ним в одном помещении, – сказал Уесли Норе, когда та раскрыла природу их взаимоотношений.

– Думаешь, сможешь одолеть Сорена?

– Ты сказала, ему сколько... сорок пять? Восемнадцатилетний против сорокапятилетнего? Любому мужчине, избивающему женщину, не под силу противостоять тому, кто дерется только с мужчинами.

От этих слов Нора рассмеялась так сильно, что чуть не рухнула на пол. Неужели Уесли мог быть еще очаровательнее? Успокоившись, Нора взяла парня за подбородок и заставила его встретиться с ней взглядом. Однажды, Сорен сказал, что у нее самые опасные глаза, которые он только видел. Он сказал, что смотря в их зелень, мужчина видит отражение своих самых сильных страхов. Как правило, Нора старалась не прибегать к своей необычайной способности. Но на этот раз, в одном взгляде, она позволила Уесли увидеть и ее, и его страхи.

– Малой, Сорен съест тебя на завтрак, и ему даже жевать не придется. Не смей связываться с садистом, Уесли. Для Сорена, пытка – всего лишь прелюдия.

– Тогда, почему ты была с ним? – прошептал он.

Улыбнувшись ему, в милых, карих глазах парня Нора увидела новый страх.

– Мне нравится прелюдия.

Уесли... она нигде не могла его найти. Встав посреди гостиной комнаты, она увидела прикрепленную к двери записку. В ней говорилось, что он в библиотеке, но домой вернется к шести. Внизу записки были слова, которые он всегда произносил, когда Нора отправлялась на работу – "Ты не обязана это делать".

Нет, себе не обязана. Но она обязана этим Кингсли. Взяв пальто и сумку с игрушками, Нора ненадолго зашла в ванную комнату. Достав из аптечки пузырек, она, не запивая водой, проглотила одну таблетку, и ушла.

Понадобилось сорок минут, чтобы добраться до отеля. Ее клиентами были представители мировой элиты – ее могли заказывать только богатейшие и влиятельнейшие мужчины и женщины. Некоторые из них являлись широко известными личностями, поэтому Нора редко проникала в дом или отель через главный вход. Но Кингсли не упомянул ни о каких мерах предосторожности, поэтому, она не стала утруждаться.

Пересекая главный холл самого грандиозного и старинного отеля этого города, она на секунду заволновалась, что ее могли узнать сотрудники ГИД. Но потом, Нора отбросила все волнения – ни один, из работающих в издательстве, не мог позволить себе подобное заведение.

Холл был полон женщин в платьях от Prada и мужчин, в костюмах от Armani. Нора сдержала улыбку, небрежно проходя мимо этих снобов в коже и шнуровке, с черной сумкой с игрушками, закинутой за спину, и в солнечных очках, несмотря на то, что находилась в помещении, а на улице кружила зима. Она не стыдилась того, что делала. Но ей было забавно находиться в окружении людей, которые начинали нервничать, просто находясь с ней в одном пространстве.