Текст книги "Сирена (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Да, но я тебе нравлюсь, значит, он этого не сделает.

Она стрельнула в него косым взглядом, под которым скрывалась улыбка.

– Ты мне не нравишься. Я тебя терплю.

– Ага, два месяца назад, в Майами ты оттерпела меня до полусмерти.

Сатерлин усмехнулась,

– В тот день я была необычайно терпелива.

– В те выходные, – поправил Гриффин, – а что это за голубоглазик?

Зак испугался, осознав, что теперь все внимание парня было приковано к нему.

– Мастер Гриффин Фиске, познакомьтесь с моим редактором, Закари Истоном, – представила она их друг другу.

– Приятно познакомиться.

Истон подался вперед, чтобы обменяться с Гриффином рукопожатием. Но вместо этого, парень поцеловал середину его ладони, и Зак одернул свою руку назад.

– Он шикарный, Нора. Как и его сексуальный акцент. Ты его уже трахнула?

Сатерлин пожала плечами, – Просто отсосала.

У Истона возник внезапный порыв придушить Нору.

– Отсосала у британца? – спросил Гриффин с некоторым беспокойством, – а ты еще более бесстрашная сучка, нежели я. Без обид, – сказал Гриффин, поворачиваясь к Истону, – у меня фобия на крайнюю плоть.

– Зак еврей.

Парень одобрительно кивнул, – Мазаль тов.

– Гриффин, ты собираешься принять наш заказ в ближайшее время, или мне придется кое-кому сообщить, что ты не выполняешь свои обязанности?

– Ваш заказ, Госпожа. Я весь во внимании.

– Зак, ты что-нибудь хочешь?

А он что-нибудь хотел? Прямо сейчас Истон хотел сесть в Астон Мартин и отправиться прямиком домой. Он думал, что до женитьбы на Грейс у него была бурная жизнь – десятки любовниц, секс в машинах, в парках, однажды в туалете с подружкой невесты во время свадебного торжества, дважды с дочерью своего декана в университете... множество пьяных, разгульных ночей, за которыми следовали усталые, но счастливые пробуждения. Но ничего, из когда-либо сделанного им, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило прямо у него на глазах.

Мимо их столика, мужчина, примерно, его возраста тащил за волосы девушку не старше двадцати пяти лет. Кинув ее на пол лифта, он поставил ногу ей на затылок. Гриффин и Сатерлин даже не удосужились посмотреть в их сторону.

– Что-нибудь, что введет меня в кому, – решил Зак.

– Сегодня никакой комы. В "Восьмом Круге" разрешается максимум, два напитка, – сказала Нора.

– Максимум два напитка?

– Гриффин, объясни, – приказала Сатерлин.

– Видишь ли, голубоглазик, – начал тот, все еще стоя на коленях, – этого места, в действительности, не существует. Никто не знает, что здесь находится. Ни копы, ни информационно-поисковая система, никто, кроме членов клуба, а у чувака, который заправляет этим клубом, так много компрометирующего дерьма на каждого из нас, что мы не посмеем проболтаться никому извне. Поэтому, чтобы избежать ненужных разборок, здесь мы ведем себя крайне прилежно. Никаких наркотиков, немного алкоголя, и стоп-слова, стоп-слова, стоп-слова.

– То есть, – два напитка, максимум, – резюмировала Нора, – лучше возьми покрепче.

– Джин-тоник, – назвал Истон первый крепкий алкогольный коктейль, который пришел ему на ум.

– Просто минеральной воды, – сказала Сатерлин.

– Ого..., – воскликнул Гриффин, темно-карие глаза которого заискрились весельем, – кажется, кто-то сегодня хочет поиграть.

– Встал. Пошел, – приказала Нора, и, подпрыгнув, Гриффин встал на ноги таким движением, которое Зак видел только в редких фильмах с элементами кунг-фу.

– Такой придурок, – сказала она, смотря как парень уходит, – думает, что он секс-ниндзя.

– Твой друг? – спросил Истон.

– Приятель по клубу. Но он такой болтун, что мне приходится затыкать его кляпом каждый раз, когда мы трахаемся. Милый, правда?

– Очаровательный. Он..., – Зак не закончил предложение.

– Бисексуал. Настоящий.

– Неужели было необходимо рассказывать ему о том, что...

– Что я тебе отсосала. Тебе же понравилось. Проехали, – ответила она, когда мимо их столика прошествовала девушка с пушистым хвостиком, удерживающимся способом, о котором Истон даже не хотел думать.

На нее Сатерлин и вовсе не отреагировала.

– Когда-нибудь слышал про Джона Фиске?

– Конечно. Председатель фондовой биржи, правильно? Твоему другу он приходится...

– Ага, это младший, – сказала Нора, указав на Гриффина, – семья Фиске – это новые деньги, старые деньги, большие деньги. С рождения Грифф обладает самым нереальным трастовым фондом в Нью-Йорке. Он частенько выводит Сорена из себя. Сорен обладает очень острым чувством собственного достоинства. Гриффин... не очень.

– А кто владелец клуба?

– Кингсли Эдж – ближайший друг Сорена. То есть, ближайший, когда Сорен не хочет его прибить. Кинг хозяин заведения, но Сорен – главный Дом, поэтому во время своего присутствия, заправляет именно он. Сорен может приказать кому угодно сделать что угодно, и они это сделают. В клубе все Доминанты классифицируются по опыту и степени влияния. У Гриффина счастливое число семь.

– А кто номер два?

Откинувшись на спинку стула, Сатерлин щелкнула пальцами и показала на себя,

– Я.

У Истона от потрясения округлились глаза.

– Ты?

– Знаешь, Зак, это не игра. Я не просто об этом пишу. Я в этом живу. Я Домина – Доминант женского пола. Нас таких мало. Большинство Верхних – мужчины. Технически, я свитч, потому как и подчиняю, и подчиняюсь, но если я пришла к тебе, приготовься сказать “Ой”. Я в этом не просто хороша – я в этом великолепна. В данных кругах я известна своими навыками владения плетью, так же, как и в правильном мире известна своими навыками владения пером.

– Боже правый, – выдохнул Истон.

– В этом нет необходимости. Можешь просто называть меня "мэм", – подмигнула ему Нора.

Посмотрев на нее, Зак понял, что она говорила сущую правду. Он знал, что Сатерлин была в каком-то смысле извращенкой, но до этого момента, даже не мог представить, что она слыла живой легендой. Неудивительно, что со дня их знакомства, Нора его так пугала – она, действительно, была опасной.

– Ваш джин-тоник, – Гриффин вернулся к их столику с напитками, – и ваша минеральная вода, Госпожа. Что-нибудь еще?

– Да, – сказала Сатерлин, – на колени.

Гриффин снова расположился у ее ног.

– Закари, Гриффин демонстрирует первоначальную позу раба. Он сидит на коленях, а руки лежат на широко..., – сказала она, и, поставив ногу парню между ног, раздвинула их, – разведенных бедрах. Очень хорошо, раб.

– Благодарю, Госпожа.

– Раб, перечисли моему гостю первое правило СМ, действующее в "Восьмом Круге".

– Причинять боль, но не вред, Госпожа.

– Второе правило.

– Всегда уважать стоп-слово, Госпожа.

– И третье правило?

Прежде чем ответить, Гриффин посмотрел на Истона,

– Никакого ванильного секса..., Госпожа.

Нора расплылась в широкой улыбке,

– Хороший мальчик. Пока ты свободен. Но оставайся поблизости.

Поднявшись на ноги, Гриффин наклонился, – Я останусь так близко, что тебе покажется, будто я внутри тебя, – произнес он громким шепотом, чтобы Заку было слышно, и укусил ее за шею.

Истон постарался проигнорировать это.

– Причинять боль, но не вред? – спросил он, – в чем разница?

– Причинять боль – это оставлять синяки внешние, – Сатерлин изящно отпила своей минеральной воды, – причинять вред – оставлять синяки внутренние. Если ты мазохист, для тебя боль равна любви. Такому человеку делаешь больно тем, что не делаешь больно.

– Ты мазохистка? – спросил Истон, заинтересовавшись, помимо своей воли.

– Не совсем, – почти робко улыбнулась Нора.

– Не все, практикующие СМ истинные садисты или мазохисты, во всяком случае, не на патологическом уровне. С Сореном мне нравилось подчиняться боли. Хотя, я обожала непосредственное подчинение, а не саму боль. Однако, реальных мазохистов можно пересчитать по пальцам. Честное предупреждение – с ними играть почти также опасно, как и с садистами.

– Предупреждение принято. Ты не похожа на тех, кто там находится, – кивнул он на нижний уровень.

– Те люди врачи, адвокаты, биржевые брокеры, политики, всех не перечислишь. Если я не похожа на них, то только потому, что у меня нет работы, как таковой. Между прочим, раньше я играла на нижнем уровне. Временами он напоминает Содом и Гоморру. Сегодня понедельник, поэтому игра несколько скучная.

– Ты говоришь "играть", как-будто это, действительно игра. Но там людям, по-настоящему, делают больно, Нора.

– Для тебя, мой чопорный, английский редактор, я могу привести одно слово – регби.

Истон поежился. Регби – такой же жестокий вид спорта, как американский футбол, только без всей этой экипировки.

– Многие думают, что мы сумасшедшие, Зак. Некоторые даже думают, что мы – воплощение зла. Но я свитч и была по обе стороны от плети. Я знаю, тебе не понять, но для большинства из нас, это и есть любовь. Сорен причинял мне боль, потому что любил, потому что, таким образом, мы показывали друг другу свою любовь.

– Звучит ужасающе.

– Ужасающий – последнее, что можно сказать про Сорена. Опасный – да. С этим я согласна. Но СМ опасен лишь тогда, когда ты играешь с тем, кому не доверяешь, или когда забываешь свое стоп-слово, – сделав паузу, она посмотрела в потолок и улыбнулась.

Истону показалось, что в ее глазах промелькнуло нечто, похожее на воспоминание.

– Помни, что бы ты ни делал, Зак, не забывай свое стоп-слово.

– А что это такое?

– Стоп-слово – это твое спасение. Важный секрет СМ – последнее слово остается именно за сабмиссивом. Твое стоп-слово может быть каким угодно – попкорн, сипуха – любое, не используемое во время сессии. Если тебе нужно проинформировать Верхнего о своем желании полностью прекратить происходящее, ты произносишь свое стоп-слово.

– Разве нельзя сказать "стоп"?

– Большинство нижних получают неописуемое удовольствие от чувства подавления и реального доминирования. Господь свидетель, даже я. В СМ "стоп" не означает "стоп". Это всего лишь часть сессии. В клубе нужно иметь стоп-слово. Оно есть у всех. Кроме Сорена, конечно же.

– Почему кроме него?

Ухмыльнувшись, Сатерлин закатила глаза,

– Потому что Сорен никому не подчиняется. Давай. Можешь выбрать что угодно – улицу, на которой ты вырос, любимое блюдо, второе имя любви всей твоей жизни. Выбрал?

– Да, конечно, – сказал Истон, остановившись на первом слове, которое пришло ему в голову, – Кале.

– Город во Франции?

– Oui.

– Bien. Я запомню. Если я буду давить настолько сильно, что тебе, действительно, понадобится спасаться, просто произнеси это слово, и все прекратится. Фразы, вроде, "Нет, Нора, не думаю, что это хорошая идея", редко на меня действуют.

– Я заметил, – Зак сделал глоток своего джин-тоника.

– Значит, моя писательница самая популярная Домина в Нью-Йорке.

Нора улыбнулась, – Зак, я самая популярная Домина в..., – начала она, затем закрыла свой рот.

Казалось, что она прислушивалась, наклоняя голову из стороны в сторону.

– Ты это слышишь? – спросила она.

Истон прислушался, – Я ничего не слышу.

Сатерлин медленно вдохнула и выдохнула,

– Твою мать, – вскочив с места, она понеслась к балконной части бара. Зак последовал за ней.

– В чем дело? – спросил он.

Гриффин встал позади них и Истон услышал хохот парня, – Остановите меня, если слышали этот анекдот – как-то в СМ клуб наведались священник, раввин и грифон...

– Вот поэтому я затыкаю тебя во время секса, Гриффин, – практически, прорычала Нора.

– Ты привела в клуб чужака, – возразил он, – чего еще ты от него ожидала?

– Я ожидала, что Кинг будет держать язык за зубами.

– Ты знаешь, что он отчитывается перед высшими силами.

– Нора, – раздраженно произнес Зак, – пожалуйста, скажи мне, что происходит?

Сатерлин повернулась к нему, и он увидел в ее глазах неподдельный ужас,

– Сорен.

– Сорен? – повторил Истон и посмотрел вниз.

Наверху лестницы, через которую они с Норой вошли, стоял мужчина. Поначалу Истону не удавалось различить его очертаний. Все, что он заметил – это его внушающий рост, его невероятное присутствие. С появлением Сорена, вся активность затихла. Мужчина медленно и властно спускался по ступенькам. Весь мир для него остановился. Царящий на уровне хаос замолк. Казалось, что все, и всюду – включая Сатерлин – задержали дыхание. Прищурившись, Зак присмотрелся к бывшему любовнику Норы. В одеянии мужчины он заметил нечто странное.

– Зак, мне нужно было тебе сказать. Мне многое нужно было тебе сказать.

– Сорен..., – произнес Истон в абсолютном потрясении, – Он священник?

– Мой священник.

Глава 19

Истону мгновенно вспомнились сотни намеков и подсказок из разговоров за последние несколько недель. Бывший любовник Норы Сатерлин, до сих пор преследующий ее, словно призрачная тень, был католическим священником. И если бы не страх в ее глазах и ужас в его желудке, он бы рассмеялся.

– Зак, посмотри на меня, – приказала Сатерлин, и он отвел взгляд от разворачивающейся на нижнем уровне сцены.

– Все в порядке, – произнес Истон, пытаясь ее успокоить.

– Нет, не в порядке, – возразила Нора, – он здесь не случайно, и, вероятно, причина его появления не самая хорошая. Если он позовет меня, я должна буду пойти с ним. У меня нет выбора.

– Конечно, у тебя есть выбор, – запротестовал Зак.

Сатерлин замотала головой.

– Не здесь. Правило клуба. Гриффин?

– Да, моя Госпожа страшного миража? – отозвался тот, явно получая неописуемое удовольствие от чрезмерного волнения Норы.

– Если сможешь, мне нужно, чтобы ты остался с Заком. Только не выпускай его из виду. Это приказ.

– Я возьму все в свои руки. И его тоже, если он мне позволит.

– Он тебе не позволит, – сказал Истон, чем вызвал у парня широкую улыбку.

– И Гриффин, – потянувшись, она взяла его лицо в свои ладони, – ради всего святого и впервые в жизни, держи свой рот на замке.

В ответ Зак ожидал услышать одну из остроумных реплик, но тот всего лишь кивнул, и между ним и Сатерлин промелькнуло некое тайное соглашение, к которому, судя по всему, посторонний допущен не был.

Он уже знал, что Сорен был священником. Что еще могло его шокировать?

– Он идет, – прошептал Гриффин, и у Истона гулко забилось сердце.

Ощутив позади себя чье-то присутствие, Зак обернулся и оказался лицом к лицу с экс-избранником Норы. Почти лицом к лицу. Несмотря на то, что рост самого Зака был метр восемьдесят три, Сорен возвышался над ним, как минимум, на восемь-десять сантиметров. И эта разница в росте была не единственным впечатлившим его фактом. Священник был поразительно красивым мужчиной сорока с небольшим лет, узкое, угловатое лицо которого выглядело моложе своего возраста, тогда как стальные глубины его глаз таили в себе целые столетия. В редчайших случаях, Истону доводилось встречаться с членами оставшейся английской аристократии, однако, в своем простом черном одеянии, Сорен казался более аристократичным, представительным и властным, нежели любой барон, герцог или принц, которых он когда-либо видел. Теперь Зак понимал источник страха Сатерлин. Он бы не удивился, узнав, что сам Господь Бог побаивался этого мужчину.

– Элеонор, – Сорен заговорил первым, – не могла бы ты представить меня своему другу?

В его голосе Истону послышались остатки былого акцента. Из-за имени "Сорен", Закари ожидал скандинавский говор, хотя с безупречными, светлыми волосами и стальными, серыми глазами, священник выглядел соответствующе. Но в отголосках его звучания, Зак различил едва уловимые нотки чего-то более знакомого... еле заметный английский акцент.

– Сорен..., – голос Сатерлин дрогнул, – это Закари Истон, мой редактор. Зак, это Сорен, мой...

– Полагаю, Элеонор подбирает слово "священник", – с властным высокомерием изрек он, – вы ее редактор, мистер Истон, и думается мне, что помогать ей с поиском нужных слов – ваша работа, не так ли? Правда, я не вижу у вас красной ручки. Или сегодня вы не при исполнении?

– Нора всего лишь хотела поделиться своим опытом для новой книги.

Зак чувствовал, как Сорен оценивал его. И у него было подозрение, что чтобы он ни сказал, и ни сделал, будет священнику на руку.

– Опытом?

Слово, видимо, его позабавило. Сатерлин молча стояла рядом с Истоном; ее лицо пылало, а ее руки сжимали рукоятку стека с силой, от которой побелели костяшки пальцев.

– Да, она довольно основательна в своем опыте. Элеонор, сопроводи меня, пожалуйста. Мне нужно с тобой переговорить.

– Вообще-то, мы собирались уходить.

Зак встал между Норой и ее некогда любовью. Подняв свой подбородок, Сорен глянул на него с выражением насмешливой беспристрастности. Затем взгляд священника упал на зафиксированную вокруг предплечья редактора белую повязку, и его бровь изогнулась в явном веселье. Истон, в свою очередь, посмотрел на белый воротник Сорена, прежде чем снова встретиться с его глазами. Но тот оказался непоколебимым – в его стальных глубинах не промелькнули ни вина, ни смущение, ни даже малейший намек на стыд.

Медленно, подняв свою правую руку к уху Сатерлин, он щелкнул пальцами, и она вздрогнула от раздавшегося звука. Сорен показал на пол рядом с собой, и она встала именно там, куда он потребовал.

Истону хотелось притянуть Нору обратно, и убежать с ней от этого человека как можно быстрее и как можно дальше. Но на краткий миг, она поймала его взгляд, и в отражении ее зелени он увидел что-то, чего не видел раньше.

"Никто не сможет справиться с Норой Сатерлин", говорил Жан-Поль и Зак начинал в это верить. Теперь он знал, что встретил того единственного, кто мог.

– Правило клуба, – извиняясь, объяснила она с блеклой улыбкой.

Склонив голову в царской манере, Сорен шагнул вперед, и они направились в сторону черной двери, находящейся у противоположного конца бара. Священник придержал дверь для Сатерлин, и когда она прошла за ним в другое помещение, он схватил ее сзади за шею. Истон дернулся с места, но его остановил Гриффин, выставив руку.

– Даже не думай об этом, чувак, – предупредил он, – я тоже не самый большой его поклонник, но оказавшись здесь, ты подчиняешься Правилам и уважаешь Правителя.

– С ней все нормально? – спросил Зак, боясь за Сатерлин, но чувствуя себя бессильным помочь ей в этом странном мире.

– С ней все будет нормально. Он не станет причинять ей боль.

– Ты в этом уверен?

Посмотрев на закрывшуюся за Норой дверь, Гриффин перевел взгляд на собеседника, – Нет.

* * *

Пока Сорен вел Нору к слабо освещенному барному складу, она пыталась сохранять спокойствие, используя дыхательные техники, и силясь угомонить свое колотящееся сердце. Но ничего не помогало. Сорен открыл дверь, и она отважилась быстро оглянуться на стоящего с Гриффином Зака. В выражении его лица угадывался вопрос, на который она не знала, как ответить.

Нора совсем не удивилась, когда ее, проходящую через порог, Сорен схватил за шею. Это место было наиболее уязвимой частью человеческого тела, а он всегда давил на слабые точки, и ее унижение перед Заком означало только одно: Сорен хотел ее.

Дверь за ними закрылась. В одну секунду, он повернул Сатерлин к себе, и теперь она оказалась в его объятиях, его губы на ее губах. На вкус Сорен был, как пламя и вино. Нора прижалась к нему, мягкостью своего тела встречая его твердость. Она так давно не отдавала ему себя. Ее не волновало, что прямо за дверью находился Зак. На мгновение она даже забыла о нем, или об обещании, данном Уесли.

Нора напряглась, когда Сорен сжал ее запястье, и одним ловким движением, заломив ей руку за спину, прижал животом к стене. Задыхаясь от желания, она закрыла глаза, пока Сорен задирал ей юбку. Нора знала, что за этим последует и не хотела сопротивляться.

Она вдохнула его запах, его совершенный запах, запах зимы, окутывающий его в любое время года. Губы Сорена дразнили ее шею, теплом обдавая обнаженную кожу, и посылая через все тело сладостную дрожь. Нора ждала, что он проникнет в нее, но он был для этого слишком жестоким. Она услышала тихий хриплый вздох, когда Сорен кончил ей на бедра, на что ей пришлось подавить неудовлетворенный стон. Он обожал наказывать ее воздержанием. Вместо того, чтобы взять ее, он едва пометил свою территорию. Ублюдок.

Мужчина отстранился, и, отдернув юбку вниз, Нора повернулась к нему.

– Теперь, когда мы покончили со всеми любезностями, может, поговорим, малышка?

– Что я натворила на этот раз? – потребовала она, – очевидно, у меня неприятности... снова.

Ее тело пронзило напряжение, когда подняв один палец, Сорен провел им от впадинки под ее ухом, по шее, по оголенному плечу, и, наклонившись вперед, прошептал, – Большие неприятности.

* * *

Сидя напротив Гриффина на одном из барных стульев, Зак пытался казаться не слишком неотесанным в компании этого откровенного, полуголого парня.

– Так, что ты думаешь о нашем небольшом кусочке ада? – спросил он, перегнувшись через бар, чтобы взять бутылку воды.

Истон оглядывался по сторонам и куда бы он ни смотрел, повсюду сновали голые тела и люди, затянутые в кожаную одежду. У ног мужчины постарше, сидела молодая девушка в одном лишь розовом ошейнике и наручниках. Тот что-то сказал ей, и она покорно кивнула. Подогнув пальчики ног, она поднялась с пола точно так же, как это сделала Нора, в тот день, на кухне.

Внезапно, Зак видел не девушку, а юную Сатерлин, а на месте мужчины, похотливо улыбающегося сидящей у его ног рабыне – ее священника.

– Нора и Сорен... как долго они были вместе? – спросил он, едва ли услышав первый вопрос Гриффина.

– Думаю, она принадлежала ему около десяти лет, – открутив крышку бутылки, парень отпил воды, – но она рассказывала мне, что знала его с пятнадцати. Видимо, это была любовь с первого взгляда. Для них обоих.

– Десять лет..., – у Истона не укладывалось это в голове. Его собственный брак продлился десять лет. – Она сказала, что он садист. Я так полагаю, что он...

– Садист, – просто ответил Гриффин, – его сексуально возбуждает причинение боли и унижение. И он в этом феноменален. Сорен – священник из кошмарных снов Макиавелли.

– Феноменален? Не так уж и сложно причинять кому-то боль.

Гриффин усмехнулся,

– Послушай, любой болван с бейсбольной битой может избить человека на улице, и через пять минут тот станет умолять его остановиться. Сорен может избить тебя, и через пять минут ты станешь умолять его никогда не останавливаться. Это его дар.

– Он священник. Католический священник. У него есть обеты...

– Которые – насколько я знаю – он не нарушал ни с кем, кроме Норы. Католический священник, у которого был секс с единственной, согласной на это, взрослой женщиной... Господи, Иисусе, да его, наверное, сделают епископом. Настоящим садистам не нужно трахать твое тело. Им нужно трахать твой мозг.

– Не могу поверить, что Нора так долго находилась с человеком, который причинял ей боль. Она такая...

– Доминирующая? Ага, эта чертовка – свитч. Сейчас она Госпожа, раньше была сабмиссивом. Ты бы не узнал Нору, увидев ее шесть лет назад. Конечно, ты бы не увидел ее лица, потому как оно всегда находилось в его паху.

Истон, начавший пить свой джин-тоник, отставил стакан,

– Он заставлял ее делать это на публике?

– Черт, да. И несколько раз трахал ее на публике. Ну, не на публике – на частной вечеринке. Однажды пригласили и меня. Это был единственный раз, когда я был Верхним у этой женщины. Одна из лучших ночей в моей жизни. Отхлестав Нору, Сорен оттрахал ее и пустил по кругу. Они с Кингом часто играли с ней на пару. Самая большая власть Доминанта – это отдать свою сабу кому-нибудь на временное пользование.

– И Нора это позволяла?

Поперхнувшись со смеху, Гриффин повернулся к Заку, чтобы посмотреть тому в глаза,

– Позволяла? Чувак, она это, нахрен, обожала.

Истон покачал головой,

– Я в это не верю. Кому бы понравилось такое обращение?

– Верь во что хочешь. Любая саба из "Круга" продала бы свою душу, чтобы принадлежать Сорену. Поэтому он номер один. Он настоящий. Сорен не играет ради траха. И не делает это за деньги, как некоторые. Он делает это ради чистого садистского удовольствия.

– Но Нора... ради чего это делает она?

– Масса причин. Но, большей частью, ради него.

– Безусловно, Сорен не одобряет того, что она Госпожа.

Гриффин одарил его кривой улыбкой,

– Что? Ты никогда не дергал за косичку понравившуюся тебе в песочнице маленькую девочку? Это его песочница, – сказал парень, вытянув руку, чтобы показать на бар, и располагающийся под ним уровень, – Он бы никогда и никому не позволил обладать ею, кроме себя. Поэтому, если она хочет играть в его песочнице, она делает это на правах Госпожи. Ему это не нравится, но он это не прекратит. Все еще слишком сильно ее любит.

Повернув голову, Зак увидел молодую девушку в розовом ошейнике, которая вернулась к своему мастеру, и, опустив голову и глаза, преподнесла ему бокал вина. Отставив напиток в сторону, мужчина схватил рабыню за волосы, и притянул ее лицо себе между ног. Истон пытался отвести взгляд, но не мог. Мужчина отклонил свою голову назад в беспечном блаженстве, когда девушка обернула свои губы и язык вокруг его плоти.

– Господи, обожаю это место, – сказал Гриффин, и в его голосе послышалось возбуждение, – надо найти себе сабмиссива.

Зак пытался игнорировать то, каким возбужденным становился сам, наблюдая за девушкой. Дернув бедрами, мужчина впился пальцами в ее затылок, и когда он, в конце концов, отпустил свою рабыню, Зак отвел взгляд.

– У Норы с Сореном все так и было? – спросил он, до сих пор пребывая в потрясении.

Гриффин равнодушно пожал плечами,

– Она говорит, что он лучший священник.

* * *

– Так о чем ты хочешь поговорить? Вот уже на протяжении пяти лет, у нас происходит один и тот же спор. Думаю, мы можем повторить его еще раз. Да, я скучаю по тебе. Да, я скучаю по былому. Нет, я не вернусь.

– Ты решила, что речь пойдет о тебе, я прав? – спросил Сорен.

– Тогда о ком, если не обо мне? – допытывалась она, злясь на себя за то, что даже спустя все эти годы, он, по-прежнему, так на нее действовал.

– Я говорил тебе, что в следующую нашу встречу, мы поговорим о Уесли.

Нора сделала шаг назад.

– Нет, только не о нем. Он вне обсуждения. Он вообще не предмет для разговора.

Сорен стрельнул в нее взглядом,

– Приводимые мною доводы – не обсуждение.

– Я не оставлю Уесли.

– Он не один из нас, Элеонор и ты это знаешь. Тебе не следовало позволять ему переезжать в твой дом. Ты играешь в опасную игру, которая либо одному из вас, либо обоим причинит сильную боль.

– Уес не игра. Он – мой лучший друг. Господи, Сорен, он мой единственный друг.

Норе было ненавистно это признавать, но она знала о правдивости сказанного. Со всеми в своей жизни – включая Зака – она либо переспала, либо планировала переспать.

– Друг? Он твой любимчик и ты его используешь. Игра честная только тогда, когда обе стороны в курсе ее правил.

– Ты ничего о нас не знаешь. А с ним ты даже не встречался.

Взяв Нору за подбородок, Сорен сжал его до боли.

– Ты считаешь, – медленно произнес он, – что в твоей жизни присутствует хоть малейший аспект, который ты можешь от меня скрыть?

– Почему тебя волнует то, что происходит с Уесом?

– Это должно волновать хотя бы одного из нас. Он все еще девственник? – потребовал Сорен, и Нора отвернулась от него, – Ответь мне, малышка.

– Да, – произнесла она, слишком хорошо обученная для того, чтобы игнорировать прямой приказ, – мы просто друзья.

– Ждать можно только во имя любви. Я мог заполучить тебя в пятнадцатилетнем возрасте, Элеонор. И, несмотря на то, что я пылал к тебе страстным желанием, которое усиливалось с каждым прожитым днем, месяцем, годом, прежде чем сделать тебя моей, мне пришлось ждать, сохраняя тебя девственницей. Почему?

Нора закатила глаза,

– Потому, что ты садист.

Протянув руки, Сорен взял ее за плечи. Его ладони на ее обнаженной коже, послали разряды электричества через каждую клеточку ее тела.

– Потому, что я любил тебя. И я бы не взял тебя, пока ты не стала готовой. Ты бережешь Уесли так же, как это делал я. Но ты была рождена для такой жизни, а он нет. Ты причинишь ему вред, если продолжишь ваши отношения.

– Я никогда не причиню Уесу вред, – в ее горле образовался ком.

– Это плохо закончится, Элеонор. Так же, как и то, если ты не будешь осторожна, – сказал Сорен, показав на Зака, сидящего у бара с Гриффином, который глянув в зеркало, подмигнул.

Конечно, парень знал, что висящее позади бара зеркало, было двусторонним. Нора пробиралась сюда с Гриффином для очередного быстрого, извращенного траха, далеко не один раз.

– Относительно твоего редактора. Он казался удивленным, когда мы познакомились. Ты не рассказала ему о нас. Что еще ты от него утаила?

Нора безостановочно вертела стек в руках.

– Элеонор..., – выговорил он своим наиболее нетерпимым отеческим голосом, – как он отреагирует, узнав, что писательская деятельность не единственный источник твоего дохода?

– Я собиралась ему сказать. Я ему скажу. Когда книга будет закончена.

– Он неравнодушен к тебе, Элеонор. Я видел это в его глазах. Он позволяет себе это неравнодушие, но оно его пугает. Он не простит предательства.

– Тогда я не буду его предавать. Больше половины книги уже отредактирована. И Зак... он восхитителен. Он умен и забавен. Он...

– Женат. Я думал, что учил тебя иному.

– Они расстались. И даже живут на разных континентах.

– Ты пытаешься убедить меня или себя? – спросил Сорен.

Закрыв глаза, Нора выдохнула, когда его ладони скользнули вниз по ее рукам.

– Если Зак тебя еще не взял – а я уверен, что ты предлагала – это потому что он, все еще, любит свою жену. Вдребезги разбитая любовь – самая опасная. Она будет резать при каждом неосторожном движении.

– Как и твоя любовь?

Наклонив голову, Сорен проложил дорожку из поцелуев от ее шеи до плеча. Когда его губы коснулись ее кожи, она блаженно вздохнула. Ни один любовник не дарил ей таких ощущений, как Сорен.

– Мою ты пока не разбила, – произнес он ей на ухо.

Норе понадобились все силы, чтобы не обернуться и не кинуться в его объятия.

– Ты следуешь моему правилу, Элеонор?

Нора прикусила свою нижнюю губу,

– Да. В основном. Более или менее.

– Элеонор..., – произнес он предупредительным тоном.

– Я пишу о тебе, – созналась она, – постоянно. Но всегда удаляю или пускаю на шредер.

– Тогда для чего ты пишешь обо мне, о нас, если уничтожаешь свои собственные слова?

– Это не просто слова. Это воспоминания. Мне нравится читать их, держать их в своих руках. А потом отпускать. По крайней мере, чуть-чуть.

– Ты никогда и никого не полюбишь, как меня, – сказал Сорен, и насколько бы ей ни хотелось отвесить ему за самонадеянность, она не могла не согласиться.

– Даже Уесли. Даже его.

Взгляд Сорена упал на Зака, разговаривающего у бара с Гриффином.

– Но я думаю, что ты неравнодушна к нему больше, чем осознаешь. И это должно тебя пугать.

– Это и пугает, – призналась она, – Зак – мой редактор. Он первый человек, относящийся ко мне, как к серьезной писательнице.

– Я сказал, что тебе нужно стать писательницей, когда тебе было семнадцать, – напомнил он ей.