Текст книги "Замок Афродиты"

Автор книги: Тэш Сазервей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Ты это к чему?

– Как – к чему? Я ведь не в твоем вкусе.

Нора промолчала. Вообще-то очень даже в моем, но ты женат, к тому же мне сейчас предстоит сообщить тебе о проблемах именно в твоей семье, подумала она.

– В смысле, я женат, а Хэмпшир развелся четыре года назад, – как бы прочитав мысли Норы, бодро заговорил Оскар. – Ты представить себе не можешь, как он переживал! Отрастил бороду, дескать, я теперь старый и никому не нужный. И наконец-то сбрил! Знаешь, ради чего?

– Ради новой пассии? – уныло предположила Нора, не имея ни малейшего интереса к какому-то безбородому и очень молодому ныне Хэмпширу.

– Ради счастья сестры! Она собралась разводиться, она замужем за его близким другом. Дивная пара! Трое ребят! И вдруг застукала мужа в объятиях другой. А все вышло-то случайно! Там и не было-то почти ничего. Ну, бывают с мужчинами такие ситуации. Главное, не он же ее застукал!

Да, вот уж миссия мне выпала, так миссия, подумала Нора, но опять промолчала, собираясь с мыслями.

– Он у нее на коленях прощения просил! Представляешь, на коленях! Ну, они моего Тони и вызвали. Конечно, у нас сейчас на фирме не самое время, чтоб оставаться без исполнительного директора. Но я ж не зверь? Я его отпустил. Сестра и друг, это понимать надо. Сестра ни в какую! Я, говорит, в посудомойки пойду, чтобы детей поднять, но к нему не вернусь, ты хоть что сделай! С посудомойкой она, конечно, перебрала… – Оскар выразительно вздохнул. – А Тони ей и говорит: хочешь, я ради этого бородой пожертвую? Только ты Майкла не бросай, у вас же трое. А она: сколько у нас детей, я знаю сама, и ты не уговоришь меня, и бороду свою дурацкую не сбреешь никогда! Тони говорит, сбрею! Ну и брей, мне-то что? – отвечает сестрица, но завелась, видно. Они у них все в семье горячие. Тони пошел в ванную и сбрил. Выходит…

– Оскар, – не вытерпела Нора, – это все очень увлекательно: и про бороду, и горячую сестру, но у тебя у самого с женой проблемы.

Оскар вдруг побледнел. Прямо на глазах Норы жизнерадостный Оскар стал белым, как цирковая мышь.

– Откуда ты… – испуганно начал он, но тут же собрался и спросил вполне беспечным опять голосом: – С чего ты взяла, что у нас проблемы с Глэдис?

– Взяла, – сказала Нора и уже начала ругать себя: в общем-то, ведь можно было и просто так отдать ключ и сумку, не закладывая эту самую Глэдис из дамской солидарности.

– Думаешь, раз я попытался флиртовать с тобой, значит, уже и проблемы? – так же беспечно продолжил Оскар, но Нора видела его глаза – беспечности-то в них не замечалось.

Тем не менее, как сильная женщина, Нора отринула всякую жалость, разве что предложила расположиться в холле на диване под пальмой, и выдала все, как есть, и про Глэдис и про ее усатого итальянца. И как вещественное доказательство предъявила сумку, ключ, духи, трусы, чулки.

– И для себя, Джейн, я тоже выяснила некоторые подробности. Например, среди прочего, что Глэдис терпеть не может этого самого безбородого ныне Хэмпшира, а он – ее и считает, что Оскар совершил огромную ошибку, женившись на «этой дуре и транжирке». По мнению же самого Оскара, Глэдис вовсе не дура, но сорить деньгами любит. Из-за этого они все время ссорятся, но Глэдис исключительно верная жена, он и подумать не мог, что она способна на любовника. А в этом отеле Глэдис оказалась вот почему: последняя ссора была очень крупной, они даже спали в разных комнатах, впервые за два с половиной года после свадьбы. Но на следующий день к концу работы Глэдис сама заявилась в его контору.

– Нора, – перебила ее сестра. – А как называется его фирма?

– «Хай билдинг констракшн». Но слушай дальше! Является мадам Уильямс к мужу, протягивает билеты и туры в Грецию и говорит, что, мол, она поняла, как была вчера не права, поэтому на свои личные сбережения купила эту поездку, дабы воссоединиться и доказать, что она образцовая жена. Понятно, что поехать сразу Оскар не смог, но жену похвалил, поклялся в вечной любви и пообещал прибыть на уикенд. Что, собственно, и сделал, причем досрочно заявившись не в пятницу, а в четверг! Но в четверг, как оказалось, его не ждали.

– А ты не забывай, Джейн, мы с ним в тот момент беседуем в холле бельэтажа и на мне, кроме купальника и парео со шлепанцами, в общем-то принадлежащими его жене, ничего нет! И совершенно не исключено, что Глэдис окажется здесь в любой момент – номер «восемь» на этом ведь этаже – и, обнаружив своего мужа под пальмой в моем полуголом обществе, легко перевернет ситуацию в прямо противоположную сторону. Конечно, если будет одна, без усатого итальянца. И как только эта трезвая мысль пришла мне в голову, я тут же поделилась ею с Оскаром.

– И отчасти Глэдис будет права, – неожиданно и совершенно серьезно заявил Оскар. – Ты ведь мне жутко нравишься! Просто удивительно, если бы кто-то в школе сказал мне, что однажды Нора Бруксберри…

– А мне, что однажды Оскар Уильямс, – перебила его Нора, но он не дал ей договорить:

– Правда, Нора, я тебе нравлюсь?

Вообще-то Нора и сама толком не знала ответа на этот вопрос, да еще в такой пикантной ситуации, поэтому решительно сменила тему:

– Неважно. Что ты собираешься предпринять сейчас?

– Развестись с Глэдис и жениться на тебе. Ты согласна?

– Перестань. Я серьезно спрашиваю.

– И я серьезно. Ты согласна?

Нора покрутила пальцем у виска.

– Ну? – с нажимом произнес Оскар.

– Ты сначала разберись с одной женой. Обсудим потом.

– Годится, – повеселев, сказал он и поднялся с дивана. – Давай сумку, я пойду разбираться. Эх, жаль, пистолета нет!

– А если б был? Как ты себе это представляешь? Крупные заголовки газет: «Выстрелы на пляже»? «Британский Отелло в эгинском отеле»?

Оскар тяжело плюхнулся обратно.

– Ты права. Отнеси ей сумку сама. А я пойду посижу в баре. Только ничего не говори ей!

Нора не обернулась, не кивнула и не пообещала ничего. Она пока не решила для себя, на чьей быть стороне: Оскара или его жены. Пусть Глэдис дура, транжирка, крутит с любовником, но ведь она тоже женщина, как и сама Нора. А он – мужчина, он-то уж точно на другой стороне баррикады. К тому же Нора не знала, как действительно все обстоит у Оскара в семье. Может, вовсе и не в деньгах дело, а в том, что Оскар сам гуляет направо и налево. Да, он очень привлекательный мужчина, с этим не поспоришь, но ведь это еще не повод, чтобы с ходу флиртовать с другой?

Нора почти выскочила из отеля и, одергивая себя, чтобы не бежать, направилась на поиски Глэдис и усатого итальянца.

Шепнуть ей что ли, что ее муж в отеле, или не стоит? Да или нет? – мучилась Нора. А потом как поступать ей самой? Она ведь неизбежно столкнется с Уильямсами в ресторане или на пляже. Конечно, если Оскар останется. А если нет? Вдруг он возьмет и уедет сразу? Может, ему захочется не выяснять отношения с женой, а пустить все на самотек? Может, его так больше устраивает? Например, проще флиртовать с другими женщинами. Так бывает в некоторых семьях.

Нора быстро нашла те самые шезлонги, брошенные полотенца, шлепанцы. Ее сумка лежала на том же самом месте, но ни Глэдис, ни усача не было. Нора огляделась по сторонам, однако сладкую парочку поблизости не обнаружила. Значит, уплыли в море. Подождать? Но сколько? Может, они арендовали водные велосипеды и вернутся только к вечеру? А что, если взять и просто поменять сумки? Но за Норой и так давно наблюдает публика по соседству: все принялись таращиться на нее, когда она еще только сюда шла. Может быть, попросить кого-нибудь передать Глэдис записку: «Глэдис, ваша сумка в номере 32»? Но у Норы нет ни бумаги, ни ручки, да и вообще, записка на пляже – как-то глупо. Нора предпочла вернуться в отель с чужой сумкой.

Оскара она обнаружила в баре. За исключением его и бармена, дремлющего у стойки, там не было ни души. Оскар сидел в самом темном углу и курил. На столике – бутылка виски и два бокала, его кейс и саквояж – рядом на полу. Он разговаривал по телефону. И пока Нора пересекала бар, Оскар закончил разговор, положил мобильник на стол, загасил сигарету в пепельнице и с надеждой уставился на бывшую одноклассницу.

– Я их не нашла, – сказала Нора и тут же поправилась: – В смысле, я не нашла ее, твою жену. – Она поместила сумку на его столик. – Все их вещи на месте, а они… э… она, наверное, плавает в море. Я постеснялась заменить сумки. Там полно народу, еще решат, что я воровка.

– Да, ты воровка, – сказал Оскар и потянул ее за руку. – Сядь, выпей со мной. Ты украла мое сердце.

Нора машинально опустилась на стул.

– Не придумывай, Оскар. И вообще, когда это ты успел набраться? Мы так не договаривались!

– Ты что? Нора? – Оскар смешно округлил глаза. – Я не пил! Я ждал тебя! Видишь, совсем неначатая бутылка!

– Но… Почему виски?

– Ты не пьешь скотч? Хорошо, закажем вина. Эй, официант! Пожалуйста, винную карту!

– Айм сорри, сэр? – встрепенулся бармен.

– Скажи ему, что ничего не нужно, – прошипела Нора.

– Почему? Давай выпьем, мы же не виделись сто лет!

– Айм сорри, сэр? Леди? – напомнил о себе бармен, делая вид, что знает английский.

– Ноу, ноу! – Нора замахала руками. – Все о'кей, о'кей!

Оскар усмехнулся и подтвердил бармену, что ничего не нужно. Тот опять начал дремать, а бывший одноклассник Норы разлил по бокалам напиток.

– О'кей, значит, о'кей, дарлинг. За нас!

– Оскар, я совершенно пить не намерена!

Он, прищурившись, смотрел на Нору через бокал.

– И вообще, почему ты решил, что я вернусь и стану пить с тобой? – возмутилась Нора.

– Потому. Да бери ты его и пей! Это очень приличный скотч. В этой дыре он самый дорогой.

– Допустим. – Нора взяла в руки свой бокал. Она понимала, что это глупо и что ей вовсе не следовало делать так, но уходить от Оскара ей хотелось меньше всего на свете! – Ты не ответил, почему был уверен, что я вернусь?

– Потому. Потому что я очень хотел этого. И вообще, я теперь больше не хочу никого, кроме тебя! Ты – тоже! За нас! – Он чокнулся с Норой и выпил.

Она тоже выпила, хотя совершенно не хотела пить, тем более виски, тем более среди дня, но… После хорошего глотка Нора вдруг почувствовала, что Оскар абсолютно прав и что глупо продолжать спорить. Она сделала еще глоток и сказала:

– Забирай свой скотч и пойдем. У меня тридцать второй номер. На третьем этаже.

– Нора. – Оскар захлопал глазами. – Я не ослышался?

Нора допила свой бокал, встала, взяла его за руку и сказала:

– Идем, Оскар. Я хочу тебя.

Джейн ахнула.

– Боже мой, Норри! Ты так прямо и сказала?

– Да, так прямо и сказала.

– А он?

– Он подхватил другой, свободной от меня рукой кейс и свой саквояж, и мы пошли к лифту. Я не знаю, что подумал о нас портье, другие какие-то люди в холле. Я видела только Оскара, а он – меня. Мы держались за руки и молча смотрели друг другу в глаза, и все! Все, Джейн! Все! Два взрослых, почти сорокалетних человека! Я не знаю, что было бы, если бы он заговорил!

Мы молча поднялись в лифте, молча подошли к моему номеру, и только тут мне пришлось отпустить его руку, потому что нужно было достать из сумки ключ. Из сумки его жены ключ от моего номера! Мне же больше некуда было положить ключ Естественно, первым со дна сумки я извлекла «номер восемь». Оскар встретился со мной глазами, но промолчал. Я была ему очень за это благодарна, но тоже не открыла рта.

Мы вошли в номер. Он пропустил меня вперед, закрыл дверь и дважды щелкнул замком. Бросил саквояж на пол, огляделся, шагнул в комнату и бережно положил кейс в кресло.

– Там ноутбук. Очень дорогой. Ты не возражаешь, дорогая, если я умоюсь с дороги? Где у тебя ванная?

Я молча показала рукой и подумала: значит, я дорогая, а ноутбук очень дорогой? Выгнать его, что ли, пока не поздно? В ванной зашумела вода. Идиотка, ругала я себя. Я была на грани истерики! А он вдруг запел. И ты знаешь, Джейн, так хорошо запел. Хотя, конечно, это ужасно пошло, когда мужчина поет в ванной… И сама не знаю почему, я вдруг – нет, Джейн, я не заплакала – стала подпевать ему! Что мы пели? Только не смейся. Из оперетты. Из «Фиалки Монмартра». На Монмартре днем и ночью на смолкает шум, там безумное веселье до утра! А когда перед рассветом весь Париж уснул, там в разгаре танцы и игра! Карамболина! Карамболетта…

– Ну вот, – сказала Джейн, – ты опять ревешь. Хватит, Нора! Ну правда хватит!

– Я должна была его выгнать! А не распевать с ним про Карамболетту! Я такая идиотка!

– Ладно, ладно. – Джейн прижала голову сестры к своей груди и ласково прошептала: – Это же здорово, Норри, знать слова из арии! Это ж редко, кто знает. А что было потом?

– Потом… – Нора всхлипнула, – потом он приоткрыл дверь ванной и, не переставая петь, поманил меня рукой. И я пошла, Джейн, пошла!

– Ну и?.. Вы с ним так и пели в ванной или занялись делом?

– Занялись, Джейн, ох еще как занялись! Это было, это было!.. У меня никогда и ни с кем не было так! Ну просто… Вот! Вот точно так же удивительно хорошо, как в море перед тем, как я чуть не утонула. Такое блаженство и полнота, и ничего в целом свете не нужно. Ну совсем ничего! Лишь бы не кончалось это – И Нора опять заплакала. – Лишь бы он все время был рядом…

– Вы хоть на второй-то этаж не протекли, моряки? – хихикнув, поинтересовалась Джейн, делая вид, что не замечает сестриных слез. – И скотч? Вы что, забыли его в баре?

– Наверное. Не знаю. – Нора судорожно сглотнула и потянула носом. – И не протекли мы никуда. Мы же не все время… пели в ванной. Он взял меня на руки и отнес на кровать. Представляешь, на руках! И мы… Мы опять любили друг друга!.. Дай мне какой-нибудь платок… Меня никто… не носил на руках…

Джейн протянула кухонное полотенце.

– Годится? И что потом?

– Сойдет. – Нора шумно высморкалась. – Постираю потом.

– Это ясно. Что у вас с Оскаром было потом?

– Потом я захотела есть.

Оскар позвонил в ресторан и назаказывал всякой еды в номер. Ему сказали, что принесут минут через сорок. Он возмутился:

– Почему так долго?

Ему ответили что-то там на своем греческом английском. Оскар их не понял, они – его. Тут Нора сказала, что вполне может и потерпеть, видя, сколь малоуспешны переговоры. Оскар рассмеялся и заверил:

– О'кей!

Это на другом конце провода поняли сразу. Оскар повесил трубку и предложил Норе перекурить в ожидании трапезы.

– Я не курю, – сказала Нора, а ему порекомендовала делать это на террасе.

Они завернулись в простыни, как греки – они же все-таки были в Греции, – и вышли на террасу.

– Ох и красотища! – обнимая Нору, сказал Оскар. – Ну и повезло же мне! Одну потерял, зато нашел какую!

– Ты о чем? – спросила Нора, отстраняясь, и села в плетеное креслице. – Давай кури, нечего болтать.

– Ты, правда, Норри, зануда или нарочно? – Оскар вставил сигарету в рот, щелкнул зажигалкой и плюхнулся в креслице напротив.

– Да, я зануда, Оскар, жуткая старая зануда.

Он погрозил ей пальцем.

– Не прикидывайся! Я тебя раскусил. Ты вбила себе в голову, что я несерьезный человек, но я очень, очень серьезный!

– А-а, – протянула Нора.

– И у нас с тобой все будет хорошо. Понимаешь? Хорошо, даже лучше, чем ты можешь себе представить! Это ж надо, сколько времени мы потеряли. Лет двадцать? Или двадцать пять?

– Лично я ничего не теряла. Училась, работала. И в школе ты, Оскар, извини, был довольно вялым парнем.

– Спасибо, что не сказала «отвратительным». – Оскар хмыкнул. – Ладно, не двадцать пять, так десять – это точно. Ну и кем ты работала?

– Я и сейчас работаю. Я переводчик.

– Да-а? Что, разве еще не весь мир говорит по-английски?

– Не весь. Итальянский тоже требуется иногда.

Оскар подмигнул.

– Белла итальяно? Ну и где же он требуется?

– Да где угодно! Хоть на пляже.

– Нора, пожалуйста, давай пока про пляж вспоминать не будем. – Оскар задумчиво сбросил пепел с сигареты и невесело хмыкнул. – Как же я упустил-то про итальянский! Ты ведь мне рассказывала приключения на пляже.

– Ты только что просил не вспоминать.

– Спасибо. Так… Значит, ты свободный художник? Фрилансер? Угадал?

Нора кивнула.

– Не самый легкий хлебушек, дарлинг.

– Не самый, но все равно лучше, чем связываться с постоянным хозяином. Тут, если что не так, я сразу хлопаю дверью, а на постоянной работе не очень-то похлопаешь.

– Ну и где ты последний раз хлопнула?

– С чего ты взял?

– Слушай, Нора, я же не ребенок. Когда человек сидит на вольных хлебах, он себе расслабиться лишний раз не позволит. Только в том случае, если работы нет и до того все опротивело, что даже не жаль просадить последние деньги.

– Почему это последние?

– Ладно, ладно, выкладывай. Ты знаешь мои проблемы, теперь своими делись. Вдруг помогу?

– Возьмешь в штат переводчиком? Не пойду.

– Я и не предлагаю. Мне вообще переводчики не нужны.

– Тем более с итальянским. – Нора вздохнула.

– Что случилось, Нора Бруксберри? – Оскар наклонился к ней и, заглядывая в глаза, погладил по плечу.

– Ничего особенного. Крыша поехала. Взялась на прошлой неделе за сутки перевести один юридический документ. Двадцать страниц. – Нора вздохнула. – Это мне только сначала показалось, что текст стандартный. И конечно, заело, что из-за предыдущей переводчицы может пострадать лицо нашего агентства, в смысле бывшего моего, – растерянно добавила Нора, сообразив, что Оскару эти подробности совершенно не могут быть интересны, он ведь просто из вежливости предложил поделиться с ним ее проблемами. – Неважно, Оскар. Я оттуда уже ушла.

– Почему? – Загасив сигарету, он придвинулся к ней вместе с креслом и сочувственно посмотрел в глаза.

И тут Нору прорвало окончательно.

– Потому что утром я села за работу и моментально поняла, что это жуткая подстава, как теперь говорят! Что кого-то хотят дико и нагло подставить, и хотят, судя по всему, итальянцы, а наши – мальчики для битья. Причем подставить греческими руками – счет нужно открыть в афинском «Посейдон-банке»!

– В «Посейдон-банке»?

– Да! Я начинаю паниковать. Кроме того, переводы такого уровня должен заверять специальный, владеющий языком оригинала нотариус, а не я, даже не Лео Кармер!

– Кармер?

– Это хозяин агентства, где я работала. «Карма» называется. Я звоню ему, а его весь день нет в конторе. Наконец к вечеру, когда у меня готово только страниц десять, а утром уже сдавать, дозваниваюсь ему домой. Говорю, так и так, дело тут нечисто, мистер Кармер, свяжитесь с заказчиками и хотя бы продлите срок, я готова сидеть рядом с заказчиками сколько угодно и переводить по слову! А Лео смеется и говорит, что, может быть, все наоборот: британцы хотят кинуть всех – и итальяшек, и греков! И сводит нашу беседу к тому, что я пытаюсь выторговать дороже за работу! Я, конечно, от большей суммы не откажусь никогда, но дело-то совсем не в моих деньгах, а в тех ребятах, которые пострадают от этой сделки!

– Так, – протянул Оскар. – И какая же сделка?

– Проект века! Курортный комплекс «Замок Афродиты» на Кикладских островах.

– Ничего себе…

– Я и говорю! Твержу ему, что при такой спешке не будет качества. А этот мальчишка Лео ничего понимать не хочет: дескать, миссис Доу, с качеством все ясно, но перевод нужен мне завтра в двенадцать, приезжаете в контору – и я тут же расплачиваюсь с вами по повышенной таксе. Ну, ладно. Вешаю трубку, злюсь на свою дурость страшно. Но к одиннадцати утра перевожу все, отправляю по электронной почте, отключаю телефон и ложусь спать. Я ведь была абсолютно уверена, что Кармер, как обычно, приплюсует эти деньги к общей сумме в конце месяца. – Нора вздохнула и замолчала.

Оскар тоже молчал. Он сидел в своем кресле, вертел в руках новую сигарету и терпеливо ждал.

Наверное, понимал, что Норе необходимо выговориться. Если бы он стал подгонять, расспрашивать, Нора, скорее всего, постаралась бы сменить тему. Но он просто участливо смотрел на нее и молчал. И это было ужасно непривычно и приятно – мужчина был готов выслушать ее! Обычно это ведь только их надо слушать, а мои проблемы пустяки, недостойные внимания, а уж участия – тем более, подумала Нора и, ободрившись, продолжила:

– Потом я работала спокойно. Кроме заказов от Кармера у меня всегда есть работа от других агентств, да и от него был один большой заказ, но не очень срочный. Обычная текущая работа для некоего глянцевого журнала, по которой у меня, впрочем, тоже были претензии к Кармеру. Я люблю, когда текст для перевода распечатан на бумаге или, еще лучше, электронный текст, чтобы переводить прямо в нем, и первые заказы были именно такими, но раз от разу делались все ужаснее. И когда в одном из файлов текст оказался белым на черном фоне, я не выдержала и схлестнулась с Кармером. Мне дороги мои глаза! Я ведь отчасти согласилась на этот срочный перевод про курортный комплекс, потому что текст был именно на бумаге!

– Норри, у тебя чудесные глаза, – нежно произнес Оскар. – Но чем кончилась история? Кармер не заплатил тебе?

– Пока нет. – Нора безразлично пожала плечами. – Заплатит, куда он денется. Дело-то не в этом! Два дня от Кармера ни слуху ни духу, и я тоже не звоню, чтобы не тратить впустую время. Перевожу и перевожу. А на третий день он звонит мне утром и заявляет, что заказчик страшно недоволен качеством и не желает платить. Я говорю: мне-то что? Я договаривалась с вами, мистер Кармер, качество мы обсуждали тоже, вот вы и платите, я-то все сделала, как обещала. А если заказчик хочет качества, я готова сидеть с ним сколько угодно и вместе доводить перевод до идеального состояния. Он обещает еще раз переговорить с заказчиком. Минут через пятнадцать перезванивает и спрашивает: вы юрист, миссис Доу? Я говорю, нет, не юрист, но с такой лексикой я работаю. И это чистая правда, Оскар, у меня даже есть постоянные частные заказчики, причем совсем не за те деньги, что мне платит Кармер. И мы нередко сидим вместе и выверяем каждое слово! А тут была такая спешка, что я отправила перевод, даже не перечитав. Я закончила в одиннадцать, в двенадцать – срок. Что бы я успела выверить за час? Страницу? Там ведь важно каждое слово! Ипотека, цессия, земельный кадастр, обременение!

– И ты знаешь, что все это обозначает? – восхитился Оскар.

– Представляю в общих чертах. Не как юрист, конечно, но все-таки по диплому у меня строительно-экономическое образование.

– А итальянский?

– Итальянским я увлеклась, когда начали читать историю архитектуры. Архитектура, это ведь – Италия! Но теперь именно язык и кормит меня. – Нора усмехнулась. – Поздновато я поняла, что на стройке для женщины нет карьеры.

– Ты хотела сделать карьеру?

– А кто не хочет? Ведь не все же, извини, получают компании в наследство.

– Ты тоже извини, я не виноват, что стал наследником, – хмыкнул Оскар. – Но мне интересно, почему ты все-таки поссорилась с Кармером?

– Так вот, Кармер говорит, дескать, раз я не юрист, он решит этот вопрос по-другому. Я думаю, решай, дружочек, решай, все равно ко мне вернешься. Я ведь знаю, что в его конторе нет никого, кто владел бы на итальянском такой тематикой. Часа через два опять звонок, ну, думаю, парень, попался! Но нет: Энн (это менеджер агентства) умоляет меня срочно встретиться с ней на полдороге и передать оригинал. Я начинаю догадываться, что таким манером Кармер решил вовсе не заплатить мне, и говорю: я сама привезу текст в контору. Потому что в конторе я потребую с него деньги. Не даст – не верну оригинал.

– Серьезно! – усмехнулся Оскар.

– Еще бы! Еду туда и вдруг понимаю, что Кармера-то в конторе не будет к моему приходу! Он же не дурак, он же понимает, зачем я согласилась приехать сама. Прихожу, Кармера нет, естественно. Я поупрямилась, да и отдала распечатку Энн. Он ведь ее выгонит, если она не заберет у меня оригинал, а она одна растит дочку. Куда она пойдет? В официантки? Ей скоро тридцать, и, кроме школы, у нее никакого образования, а в «Карме» она уже много лет, с первого дня. Ну, понимаешь, жалко мне ее стало! – Нора перевела дыхание.

Оскар выразительно покашлял, но опять промолчал.

– На следующий день, как обычно, вечером собираюсь отправить Кармеру по электронке очередную порцию текущей работы, – продолжила Нора. – Выхожу в сеть, а мне на почту поступает сообщение: «Полюбуйтесь на свою работу, миссис Доу! Предлагаю по шиллингу за страницу. Ну так и быть, по полтора!» Открываю приложение и вижу свой перевод с огромнейшим количеством красных вставок. То есть Кармер сравнил две версии – мою и ту, которую ему сделал какой-то другой переводчик. Начинаю вчитываться и вижу, что практически все то же самое, но вместо моего стремления к более человеческому языку – сплошная казуистика. И меня, понятно, трясет от тона его письма и от унизительной цены… Но, ничего, стараюсь успокоиться, читаю более внимательно, и тут приходят ко мне сомнения: например, на первой странице – я хорошо помню, первую страницу я все-таки перечитала перед тем, как отправлять! – было употреблено слово «договор», а не «протокол». Это у договора может быть срок вступления в действие, а у протокола – какой срок? Протокол – это запись на бумаге того, о чем только что поговорили. Какой тут срок? Поговорили – записали, и все!

Тем временем Оскар закурил в очередной раз. Нора помахала рукой, разгоняя дым.

– Извини. – Он смутился, встал с кресла и заходил по террасе. – Удивительно…

– Конечно, Оскар, удивительно и подтверждает мои догадки по поводу того, что все это афера! Одно название «Замок Афродиты» чего стоит! Но, чтобы доказать, нужен оригинал. Мало ли что могло мне привидеться после бессонной ночи? Понятно, у меня нет возможности оспорить правильность своего перевода, но хоть гонорар-то я могу потребовать сполна! Решаю не звонить, а тоже общаться с Кармером эпистолярно. Излагаю свои соображения: мол, редактируй я сама, красных чернил было бы не меньше и что при такой спешке всякие ляпы неизбежны, но особенно по поводу того, как бы обернулось дело, если бы за деньгами я приехала на другой день сразу, как он предлагал? И со своей стороны предлагаю рассчитаться со мной за всю работу вообще, за этот одиозный текст в том числе, и расстаться с наилучшими…

– И что он ответил тебе? – резко спросил Оскар.

В его голосе слышалось искреннее волнение, и это волнение за нее было ужасно приятно Норе!

– Послание опять короткое и в том же тоне. Мол, не кривите душой, миссис Доу. Вместо «внешние постройки» написано «внешние капитальные вложения», и это не ляп, а грубая ошибка. Но, так и быть, за одиозный текст он заплатит мне по обычной таксе, однако о вознаграждении за скорость и речи идти не может. И рассчитается со мной в конце недели.

– Ну и как отреагировала ты?

– Взяла и позвонила. Трубку взял сам Кармер и, услышав мой голос, определенно растерялся. Долго и вдумчиво рассказывал, что Энн больна, что якобы без нее выдать мне всю сумму он не может, но за оплатой последнего перевода я могу приехать хоть сейчас, и деланно удивлялся, что, оказывается, я больше не перевела для него ни строчки. Я уж было собралась поехать, чтоб получить хоть что-нибудь, но тут позвонила сестра. Я стала ей жаловаться, но она не захотела слушать: «Тебе просто надо отдохнуть, пока окончательно не сдали нервы», – сказала она и в тот же день отправила сюда. У них с мужем турагентство. Кстати, Оскар, ты ведь должен ее помнить. Джейн, мою младшую сестру?

– Джейн, твою младшую сестру? – рассеянно переспросил Оскар и подошел к краю террасы.

– Ну, вспомни, мы на Хэллоуин играли в бутылочку, и никто не хотел целоваться с тобой, потому, что, извини, у тебя были прыщи, а она поцеловала? Она же была моложе всех нас, и ей очень хотелось поцеловаться хоть с кем-нибудь…

Оскар стоял к Норе спиной и смотрел на побережье.

– Я тебя обидела? – догадалась она. – Но это же смешно!

Оскар вздрогнул и обернулся. Лицо было напряженным.

– Поцелуй меня, Оскар…

Он улыбнулся, только Норе показалось, что улыбка не очень веселая.

– С удовольствием. – Оскар подошел и поцеловал ее в волосы.

– А в губы?

Оскар сверху вниз заглянул в ее глаза и улыбнулся снова. Теперь улыбка была виноватой, и он вдруг ужасно стал похож на прежнего Вилли-очкарика.

– От меня табаком несет…

– Не страшно, – сказала Нора.

Он нагнулся, и они поцеловались, но табачный привкус его губ был действительно малоприятен.

– Нора, – выпрямившись, сказал Оскар. – Мне нужно уходить. Я видел Глэдис. Она идет сюда.

– Сюда?

Оскар хохотнул преувеличенно весело и снова чмокнул Нору в волосы.

– Надеюсь, что нет. Просто моя драгоценная направляется к гостинице. Причем одна. – Он быстро прошагал с террасы в комнату и начал одеваться. – Никаких итальянцев!

Нора метнулась за ним, едва не потеряв свое простынное одеяние.

– Ты что, считаешь, что я все выдумала?!

– А вдруг, дорогая? – игриво бросил Оскар.

Нора остолбенела. Мало того, что он считает ее лгуньей, так еще: она – дорогая, компьютер – очень дорогой, а его неверная жена – драгоценная!

– Неудачная шутка, извини. – Оскар приблизился и погладил Нору по щеке. – Ты прелесть, Норри! Я люблю тебя!

Нора по-прежнему не могла двинуться с места.

– Где мои вещи? Так. – Улыбаясь, Оскар водрузил саквояж на плечо, подхватил кейс и трофейную сумку. – Я ее забираю. Дождусь в номере свое сокровище. Пусть попробует объяснить все. – Пошел к двери, повернул замок.

Эти два металлических щелчка заставили Нору очнуться.

– А ты, Оскар?.. Как ты объяснишь ей, откуда у тебя сумка и ключ от номера?

– Ха! – Он задержался в дверях. – Вот уж правда. Ну, ничего, придумаю по дороге! Люблю тебя! – Он поцеловал воздух; дверь захлопнулась.

А Нора поняла, что так и продолжает стоять посреди комнаты только тогда, когда затекли ноги. Она кое-как доковыляла до кровати и начала растирать их. В дверь постучали. Оскар! Путаясь в простыне, Нора бросилась к двери.

Это был посыльный с обедом, который Оскар заказал часа полтора назад. Посыльный вкатил тележку и, стараясь не смотреть на «древнегреческое» одеяние Норы, начал сервировать столик посередине комнаты. Она безучастно наблюдала за его действиями. Следовало бы дать посыльному на чай, но утром Нора запрятала кошелек на самое дно чемодана, и было бы глупо лезть за ним сейчас. Она просто с полуулыбкой сказала:

– О'кей, о'кей!

Посыльный кивнул с некоторой обидой и ушел…

– А я села за стол, Джейн, и начала есть! Да еще с такой жадностью! Это, наверное, булимия. Я никогда и не думала, что со мной может случиться булимия.

– Да брось ты. – Джейн хмыкнула. – Нормальная человеческая реакция на хорошую еду после секса. Хорошего, естественно, – многозначительно добавила она.

– Но мы же занимались любовью вон когда! А потом просто разговаривали.

– Ну и зря вы разговаривали. Надо ему больно знать, что там у тебя с твоим Кармером и как? Он наверняка ждал, что ты просто попросишь у него денег.

Нора задохнулась.

– Что ты смотришь на меня так, Нора? Он бы точно дал. Судя по всему, наш Вилли-очкарик человек нормальный.