Текст книги "Я надену платье цвета ночи"

Автор книги: Терри Пратчетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– ХОТЕЛ БЫ Я ПРИСВОИТЬ ЗАСЛУГУ СЕБЕ, НО ТУТ ЗАМЕШАНЫ ИНЫЕ СИЛЫ. ДОБРОЕ УТРО, МИСС БОЛИТ.

Смерть ушёл, а вслед за ним и Барон, маленький мальчик в новой твидовой курточке, такой ужасно колючей и слегка пахнущей пи-пи[10]10
  В давние времена ткачи использовали мочу при производстве шерстяных тканей, в качестве протравы, чтобы зафиксировать красители. Ткани получались красивыми, но слегка пахучими, иногда запах не выветривался многие годы. Сама мисс Тик не смогла бы объяснить всё это более точно и невозмутимо, хотя она, вероятно, воспользовалась бы термином «жидкие отходы метаболизма».


[Закрыть], зашагал за своим отцом по ещё дымящемуся пеплу.

Тиффани уважительно положила ладонь на лицо Барона и прикрыла ему глаза, в которых тихо гас отблеск горящих полей.

Глава 5. ПРАЯЗЫК

Тут полагалось бы настать моменту благоговейной тишины, но вместо него настал момент железного звона. Явилась стража, их кирасы, щиты и шлемы грохотали, как гром, а всё потому, что были крайне скверно подогнаны. Сражений на Мелу не случалось уже несколько сотен лет, но стражники всё равно таскали на себе этот старый хлам, потому что доспехи были прочными и не нуждались в ремонте.

Дверь распахнул сержант Брайан. Его лицо выражало смешанные чувства. Чувства человека, которому сказали, что злая ведьма (которую он знал с детства), убила его босса; при этом сын босса отсутствовал, зато ведьма очень даже присутствовала в комнате, а сиделка (которую он недолюбливал), пинала его в зад и орала:

– Ты чего мнёшься? Исполняй свой долг!

Всё это его явно нервировало.

Он неуверенно посмотрел на Тиффани.

– Доброе утро, мисс, как дела? – Затем он уставился на Барона в кресле. – Значит, он помер, да?

– Да, Брайан, умер, – ответила Тиффани. – Умер пару минут назад, и, мне кажется, будучи вполне счастливым.

– А, ну, это неплохо, наверное? – сказал сержант, а потом его лицо исказилось, и он пробормотал, глотая слёзы: – Знаешь, он так помог нам, когда бабуля заболела. Каждый день присылал еду, до самого конца.

Тиффани взяла его за руку и посмотрела ему через плечо. Другие стражники тоже плакали. Они были (или, по крайней мере, воображали себя) сильными мужчинами, которые вообще не плачут, и тем горше звучали их рыдания. Барон всегда был с ними, словно часть жизни, такая же неизменная, как ежедневный рассвет. Ну да, порой он задавал тебе головомойку, если заснёшь на посту или забудешь наточить свой меч (хотя ни единому стражнику на памяти их поколения не довелось использовать этот меч иначе, кроме как для открывания консервных банок), но, как ни посмотри, он был их Бароном, а они его стражей, и вот теперь он умер.

– Спроси её про кочергу! – верещала сиделка за спиной Брайана. – Давай, спроси её про деньги!

Сиделка, в отличие от Тиффани, не могла видеть лица Брайна. Видимо, его снова пнули в зад, потому что он отбросил печаль и внезапно оживился.

– Извини, Тифф… то есть, мисс, но эта леди думает, что ты совершила убийство и кражу, – сказал он, всем своим видом давая понять, что лично он так не считает, и меньше всего хочет обвинять кого-либо, особенно Тиффани.

Тиффани вознаградила его слабой улыбкой. «Не забывай, что ты ведьма, – напомнила она себе. – Не вздумай выкрикивать оправдания. Ты же знаешь, что невиновна. Вообще не вздумай кричать».

– Барон соизволил дать мне немного денег за то, что я заботилась о… нём, – сказал она. – Видимо, мисс Скряб непреднамеренно услышала что-то и сделала неверные выводы.

– Много денег! – настаивала покрасневшая от зобы мисс Скряб, – Большой сундук был открыт!

– Я говорю правду, – возразила Тиффани, – а мисс Скряб, похоже, непреднамеренно слушала довольно долго.

Некоторые стражники захихикали, отчего мисс Скряб взъярилась ещё сильнее, хотя это кажется, было уже невозможно. Она протолкалась вперёд.

– Ты будешь отрицать, что стояла здесь с кочергой, сунув руку в огонь? – заявила она, покраснев лицом, словно жареная индейка.

– Позвольте мне сказать кое-что, – прервала её Тиффани. – Это важно.

Она чувствовала, как рвётся на свободу боль, её ладони вспотели.

– Ты занималась чёрной магией, признайся!

Тиффани глубоко вздохнула.

– Понятия не имею о чёрной магии, – сказала она. – Но я знаю, что держу в себе последнюю боль Барона, и должна что-то с ней сделать как можно скорее, но не могу, пока вокруг толпится столько народу. Пожалуйста? Мне нужно свободное пространство, немедленно!

Она оттолкнула мисс Скряб прочь, и стражники тоже поспешно отступили, вызвав ярость сиделки.

– Не позволяйте ей уйти! Она улетит! Ведьмы всегда так делают!

Тиффани, как и все прочие, прекрасно знала планировку замка. Пролёт ступеней вёл во двор, и она торопливо направилась туда, чувствуя, как дёргается и рвётся на свободу боль. Словно животное, которое нужно удержать в клетке, но долго ты его не удержишь, только до определённого момента… который уже, фактически, настал.

Рядом с ней появился сержант, и она вцепилась в подставленную руку.

– Не спрашивай, зачем, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Просто брось свой шлем в воздух!

Ему хватило ума не спорить, он снял шлем и швырнул вверх, словно суповую тарелку.

Тиффани бросила боль вслед шлему, ощущая зловещую шелковистость вырвавшегося на свободу зла. Шлем застыл в полёте, словно наткнувшись на стену, а потом, окружённый облаком пара, рухнул на булыжники двора, чуть не расколовшись надвое.

Сержант подобрал его, но немедленно уронил снова.

– Чёрт, горячий! – Он взглянул на Тиффани, которая жадно глотала воздух, прислонившись к стене. – Ты каждый день такое делаешь?

Она открыла глаза.

– Да, но обычно у меня достаточно времени, чтобы решить, куда её сбросить. Вода и камень плохо подходят, металл гораздо лучше. Не спрашивай, почему. Если я задумаюсь, как это работает, оно не сработает.

– Я слыхал, ты и с огнём всякие штуки вытворяешь? – с восхищением спросил сержант Брайан.

– С огнём совладать нетрудно, если твой разум ясен, а вот боль… боль сопротивляется. Боль живая. Боль твой враг.

Сержант осторожно подобрал свой шлем, который уже достаточно остыл.

– Надо выправить вмятину, пока Барон не увидел, – сказал Брайан. – Ты же знаешь, как он следит за порядком…Ох.

Сержант уставился в землю.

– Да, – сказала Тиффани так мягко, как могла. – Придется тебе к этому привыкнуть, верно?

Она молча протянула ему свой носовой платок, и он шумно высморкался.

– Ты умеешь забирать боль, – начал он, – значит, ты могла бы…

Тиффани подняла руку.

– Стоп, – сказал она. – Я знаю, о чём ты хочешь попросить, и мой ответ «нет». Если ты оттяпаешь себе правую руку, я могу заставить тебя забыть об этом, по крайней мере, до тех пор, пока ты не потянешься за ложкой; но горе, тоска, чувство потери? Нет, с ними я ничего поделать не могу. Не посмею. Есть такая штука, «утешалки», я знаю лишь одного человека в мире, способного сотворить их, и мне даже в голову не придёт просить её, чтобы она научила меня. Это слишком сложно.

– Тифф… – Брайан замолк и огляделся, словно опасаясь, что сейчас тут появится сиделка и снова пихнёт его сзади.

Тиффани ждала. «Пожалуйста, не спрашивай, – думала она. – Ты же знаешь меня всю жизнь. Неужели ты думаешь…»

Брайан посмотрел на неё умоляюще.

– Ты… взяла что-нибудь? – его голос затих.

– Разумеется, нет, – ответила Тиффани. – У тебя что, червяк в голове завёлся? Как ты мог подумать такое?

– Не знаю, – пробормотал Брайан, покраснев от смущения.

– Ну, значит, тут и говорить не о чем.

– Думаю, мне нужно известить молодого господина, – сказал Брайан, в очередной раз шумно высморкавшись, – да где его найдёшь? Известно лишь, что он отбыл в большой город вместе со своей… – он снова смущённо замолк.

– Невестой, – твёрдо закончила фразу Тиффани. – Очень простое слово, легко произнести вслух.

Брайан кашлянул.

– Ну, видишь ли, мы думали… мы полагали, что ты и он, ну, ты понимаешь…

– Мы всегда были друзьями, – отрезала Тиффани. – И всё, хватит об этом.

Ей стало жаль Брайана, хороший парень, хоть и болтает порой не подумав. Тиффани похлопала его по плечу.

– Слушай, а хочешь, я слетаю в город и найду там баронского сына?

Сержант чуть не расплакался от облегчения.

– Правда, слетаешь?

– Конечно. Тут массу дел надо сделать, давай хотя бы так облегчу тебе жизнь.

«Зато усложню свою», – подумала она, направляясь к выходу из замка.

Новость уже распространилась. Там и тут люди плакали, другие просто выглядели растерянными. Прямо в дверях на Тиффани налетела ополоумевшая повариха:

– У меня баронский обед уже в печи греется! Что мне теперь делать?

– Ну так вынь его оттуда и отдай тому, кто нуждается в добром обеде, – резко ответила Тиффани.

Главное, говорить спокойно и уверенно. Люди в шоке. Тиффани тоже будет в шоке, когда у неё найдётся для этого время, но сейчас важно вернуть всех остальных к реальности.

– Эй, послушайте! – её голос эхом заметался по главному залу. – Да, ваш старый барон умер, но у вас всё равно есть барон, и он скоро будет здесь вместе со своей… леди. Подготовьте всё к их прибытию! У каждого из вас есть обязанности! Вот и займитесь ими! Вспоминайте прежнего барона с любовью, и наведите здесь порядок, хотя бы ради него.

Это сработало. Как обычно. Уверенный командный голос всегда приводит людей в чувство, особенно если его обладательница носит чёрную островерхую шляпу. В замке закипела работа.

– Думаешь, тебе всё сойдёт с рук? – раздался голос у неё за спиной.

Прежде чем обернуться, Тиффани выдержала короткую паузу, а обернулась уже с улыбкой.

– О, мисс Скряб, ты всё ещё здесь? Ну, мне кажется, здешние полы нуждаются в том, чтобы их отскребли как следует.

Сиделка являла собой картину воплощённой ярости.

– Я не мою полы, ты, маленькая, невежественная…

– Нет, ты ничего не моешь и не скребёшь, верно, мисс Скряб? Я это давно заметила! А вот Мисс Роса, которая работала тут до тебя, мыла полы. Мыла их так чисто, что ты могли бы разглядеть в них отражение своего лица, хотя в твоём случае я понимаю, почему тебе это не по душе. А мисс Джампер, которая работала до неё, начищала их песком, белым песком! Она преследовала грязь, словно терьер лисицу!

Сиделка открыла рот, но Тиффани не дала ей вставить ни слова.

– Повариха сказала мне, что ты очень религиозная женщина, всё время стоишь на коленях, и я считаю, что это прекрасно, просто отлично, но почему тебе при этом ни разу не пришла в голову мысль взять в руки ведро и тряпку, раз уж ты всё равно на полу оказалась? Людям не нужны молитвы, мисс Скряб, им нужно, чтобы ты просто исполняла свои обязанности, мисс Скряб. Ты мне уже вот где, мисс Скряб, а в особенности этот твой чудесный белый плащ. Думаю, Роланд был весьма впечатлён твоим чудесным белым плащом, но я – нет, мисс Скряб, потому что ты никогда не делаешь ничего, что могло бы его запачкать!

Сиделка замахнулась.

– Сейчас я тебе как дам!

– Нет, – ответила Тиффани, – не дашь.

Рука сиделки замерла.

– Никогда ещё меня так не оскорбляли! – крикнула мисс Скряб.

– Неужели? – сказала Тиффани. – Вот так сюрприз. – Она повернулась спиной к сиделке и твёрдым шагом направилась к молодому стражнику, только что вошедшему в главный зал. – Я видела тебя тут раньше. Как твоё имя?

Юный стражник изобразил нечто вроде салюта:

– Престон, мисс.

– Барона уже отнесли в склеп, Престон?

– Да, мисс, а ещё я отнёс туда фонари, чистые тряпки и ведро тёплой воды, мисс. – Он улыбнулся, увидев её лицо. – Моя бабушка занималась таким делами, когда я был малышом, мисс. Могу помочь, если нужно.

– А твоя бабушка разрешала тебе помогать?

– Нет, мисс, – ответил молодой человек. – Она говорила, мужчинам там делать нечего, если у них нет диплома в доктрине.

Тиффани удивилась.

– Доктрине?

– Ну да, мисс. Доктрина: таблетки, микстуры, отпиливание конечностей и всё такое.

Тиффани осенило.

– А, ты имеешь в виду докторские искусства? Нет, тут дело другое. Бедняге уже не помочь. Спасибо за предложение, но я всё сделаю сама. Это женская работа.

«Интересно, почему эта работа считается именно женской?» – думала Тиффани, спустившись в склеп и закатав рукава. Молодой стражник даже не забыл принести сюда тарелки с землёй и солью[11]11
  Земля и соль, согласно древней традиции, были нужны, чтобы отпугивать привидений. Тиффани никогда не видела привидений, значит, традиция, по всей видимости, работала достаточно эффективно. По крайней мере, по мнению крестьян, которые чувствовали себя гораздо спокойнее, если тарелки с землёй и солью стояли там, где им полагалось. Пойми это, и ты поймёшь многое о природе магии.


[Закрыть]. «А твоя бабушка молодец», – подумала Тиффани. Приятно, что хоть кто-то научил парня действительно полезным вещам!

Она плакала, приводя старика в «приличный вид», как это называла Матушка Ветровоск. Тиффани всегда плакала в таких случаях. Так уж положено. Но, разумеется, только тайком, в одиночестве. Никто не должен видеть, как плачет ведьма. От ведьм ожидают иного. Вид плачущей ведьмы слишком нервирует.

Она сделала шаг назад и критически осмотрела тело. Ну что ж, старик выглядит теперь, пожалуй, даже лучше, чем при жизни. В довершение дела, она достала из кармана две монетки и положила ему на закрытые глаза.

Всё это старые обычаи, которым обучила её Нянюшка Ягг. Но теперь пришло время особого ритуала, собственного ритуала Тиффани, о котором никто не знал. Она ухватилась одной рукой за край мраморной плиты, на которой лежал Барон, а в другую руку взяла ведро воды. Так и стояла, замерев на месте, пока вода в ведре не закипела, а мраморная плита не покрылась изморозью. Тогда Тиффани поднялась из склепа наверх и вылила ведро в сточную канаву.

В замке кипела работа, и Тиффани сочла за лучшее оставить всех заниматься своими делами. Она вышла из замка, и остановилась, чтобы подумать. Люди редко останавливаются для размышлений, обычно они думают на ходу. Ну и зря. Иногда остановиться совсем невредно, особенно, если идёшь в неправильном направлении.

Роланд был единственным сыном Барона и, насколько Тиффани знала, его единственным родственником; по крайней мере, единственным из тех, кому дозволялось приближаться к замку на пушечный выстрел. После долгих и дорогостоящих судебных тяжб, Роланд сумел всё-таки отвадить от замка своих ужасных тёток, сестёр Барона, которых, честно говоря, старик тоже считал самыми премерзкими хорьками, каких только может обнаружить мужчина в штанах своей жизни. Был, впрочем, ещё один человек, кому следовало знать о смерти Барона, ни в каком виде не родственница, но, тем не менее, ей нужно было сообщить важную новость как можно скорее. Тиффани направилась к кургану Фиглов, чтобы повидаться с кельдой.

Прилетев, она обнаружила Эмбер, которая сидела у входа в курган и мирно что-то шила.

– Привет, мисс, – весело сказала Эмбер. – Я пойду, скажу миссис Кельде о твоём визите.

И она проворно, словно змейка, скрылась в норе, когда-то Тиффани тоже так умела.

«Почему Эмбер вернулась?» – гадала Тиффани. Она же сама отвезла девушку на ферму Болитов. Почему та решила проделать пешком весь путь обратно? И как вообще умудрилась вспомнить, куда нужно идти?

– Она весьма непростое дитя, – раздался чей-то голос, и Тиффани увидела Жаба[12]12
  У Жаба не было иного имени, кроме Жаба, он присоединился к клану Фиглов несколько лет назад, потому что счёл жизнь в кургане гораздо более привлекательной, чем свою прежнюю жизнь адвоката, или, точнее говоря, жизнь адвоката, который слишком умничал в присутствии феи-крёстной. Кельда не раз предлагала превратить его обратно в человека, но он всегда отказывался. Фиглы, надо признать, уважали его и считали мозгом клана, ибо Жаб знал всякие мудрёные слова, более длинные, чем был он сам.


[Закрыть], высунувшего голову из-под лежавшего поблизости листика. – Ты, кажется, чем-то очень встревожена, мисс.

– Старый Барон умер, – сказала Тиффани.

– Ну, этого следовало ожидать. Да здравствует Барон!

– Он не может здравствовать, он умер.

– Ты не поняла, – проквакал Жаб. – Такова традиция. Когда король умирает, нужно немедленно провозгласить здравие нового короля. Это важно. Интересно, как справится новый. Роб Всякограб говорит, этот Роланд просто нюня, недостойный даже лизать твои башмаки. Да ещё так скверно с тобой обошёлся.

Тут она смолчать никак не могла, что бы там ни было в прошлом.

– Мне совершенно не требуется, чтобы кто-либо лизал меня где-либо, спасибо большое! – отрезала Тиффани. – И вообще, какое им дело до барона? Фиглы ведь гордятся тем, что у них нет господина.

– Ходатайство принимается, – словно в суде, прогнусавил Жаб, – а ещё они гордятся тем, что пьют как можно больше алкоголя по малейшему поводу, в связи с чем характер имеют довольно капризный, а Барон, меж тем, уверенно полагает, что является, de facto, владельцем всей здешней собственности. Утверждение, которое будет непросто отстоять в суде. Хотя, лично я, к сожалению, ничего отстоять уже не способен, я и стоять-то не могу. Давай лучше о девушке. В ней есть нечто странное, ты заметила?

«Заметила? – поспешно соображала Тиффани. – Что я могла заметить?» Эмбер была обычным ребёнком[13]13
  «Ребенком», с точки зрения Тиффани, являлся любой индивид на пару лет младше самой Тиффани.


[Закрыть], ни слишком тихим (что всегда вызывает беспокойство), ни слишком шумным (это раздражает). Вот и всё. Но тут она вспомнила: «Цыплята! Вот что было странно».

– Она умеет говорить на фигловском! – добавил Жаб. – Я не про «кривенс» и всё такое, это просто диалект человечьего. Она говорит на древнем Праязыке фиглов, который ведом только кельде, и на котором они говорили там, откуда пришли (откуда бы они ни пришли), ещё до того, как пришли оттуда сюда. Извини, будь у меня время на подготовку, я смог бы выразить свои мысли более связно. – Он помолчал и добавил: – Лично я не понимаю ни слова на фигловском, но девушка, кажется, ухватывает всё налету. О, и ещё одно: она, похоже, пыталась говорить со мной на жабьем. Клянусь! Я его и сам-то почти не знаю, так, изучил кое-чего после своей… трансформации.

– Ты хочешь сказать, она понимает незнакомые слова? – уточнила Тиффани.

– Я не уверен, – ответил Жаб. – Не то чтобы понимает, скорее, ухватывает смысл.

– Да неужто? Мне она всегда казалась слегка простоватой.

– Простоватой? – с некоторым самодовольством переспросил Жаб. – Знаешь, как юрист могу заверить тебя, что любое простое дело при ближайшем рассмотрении оказывается крайне сложным, особенно если у меня почасовая оплата. Солнце простое. Буря простая. Меч простой. Но за каждой такой «простотой» всегда тянется длинный хвост осложнений.

Эмбер высунула голову из норы и сказала:

– Миссис Кельда говорит, что примет тебя в меловой яме.

Спускаясь в яму сквозь тщательно устроенную маскировку, Тиффани услышала негромкий, но радостный шум толпы.

Яма ей нравилась. Казалось, тут невозможно ощущать себя несчастной, в объятиях влажных стен и в голубом свете дня, сочащемся сквозь колючие кусты. Когда она была помоложе, ей доводилось видеть рыб, плавающих туда-сюда в меловой яме, древних рыб, из тех времён, когда Мел ещё был морским дном. Море давно ушло, но призраки рыб этого так и не заметили. Они были бронированными, словно рыцари, и древними, словно сам мел. Сейчас она их больше не видела. «Может, с возрастом зрение меняется», – думала Тиффани.

Здесь сильно пахло чесноком. Значительную часть дна ямы покрывали улитки. Среди них осторожно шагали Фиглы, рисуя на ракушках номера. Эмбер, обняв руками колени, сидела рядом с кельдой. В общем, вид сверху сильно напоминал соревнования пастушьих собак, только лая поменьше, зато гораздо больше слизи.

Кельда заметила Тиффани и приложила крошечный пальчик к губам, кивнув на Эмбер, которая полностью была поглощена текущими событиями. Дженни похлопала по земле, приглашая Тиффани сесть рядом, и сказала:

– Мы глядим, как парни клеймят наш скот, ведаешь ли.

Её голос звучал немного странно. Таким голосом взрослые говорят ребёнку: «Как весело, правда?» – на случай, если сам ребёнок об этом не догадался. Впрочем, Эмбер действительно развлекалась на всю катушку. Тиффани показалось, что девушке просто нравится быть рядом с Фиглами.

А ещё ей показалось, что кельда сейчас не желает говорить о серьёзных делах, поэтому Тиффани просто спросила:

– Зачем их клеймить? Неужели кто-то может попытаться угнать улиток?

– Конечно! Другие Фиглы. Мой Роб прозревает, стоит оставить улит без присмотра, как за ними велика очередь из воришек воздвигнется.

Тиффани слегка озадачилась.

– А зачем оставлять их без присмотра?

– Потому как все парни уйдут красть чужих улит, ведаешь ли. Старинный фигловский обычай то есть, бесконечные драки родит он, скотокрадство, и, разумеется, превыше всего, пьянство. – Кельда подмигнула. – Парни счастливы, и, главное, не путаются у нас под ногами.

Она ещё раз подмигнула, похлопала Эмбер по колену и сказала что-то по-старофигловски. Эмбер ответила на том же языке. Кельда многозначительно кивнула и указал Тиффани на дальний край ямы.

– Что ты ей сказала? – спросила Тиффани, глядя на девушку, с улыбкой наблюдавшую за Фиглами.

– Я рекла ей, что нам нужно взрослые слова молвить друг-другу, – пояснила кельда. – А она ответила, что парни очень забавные. Не знаю, как, но впитала она наш Праязык сердцем своим. Тиффани, я говорю на нём лишь с дочерьми да гоннаглом[14]14
  См. Словарь


[Закрыть], ведаешь ли, но вчера она вдруг подошла и приняла участие в беседе нашей! Послушала просто и враз поняла! Диво дивное! У неё дар особый, поверь мне. Она знает слова в главе своей, и это магия, мисси, чистая магия, как она есть.

– Как такое возможно?

– Кто знает? – ответила кельда. – Это дар. Послушай совета моего, надо эту деву обучить бы тебе получше.

– Она не старовата для обучения?

– Обучи её ведьмовству, или найди путь иной для её таланта. Поверь мне, колотить деву сию чуть не до смерти дело скверное было, но кто знает, как судьба избирает пути свои? Вот итог, она здесь со мной обретается. Дар у ней, великий дар понимания. Случись всё иначе, разве она обрела бы его? Найти свой дар – смысл жизни есть, то тебе хорошо ведомо. Счастье великое. А горя никакого в том нет. Дева язык наш трудный, всего лишь послушав, постигла. О, как миру люди такие надобны, выразить я не могу.

Логично. Кельда всегда говорила логично.

Дженни помолчала и добавила:

– Жаль мне, что старый Барон помер.

– Это мне жаль, – ответила Тиффани. – Я как раз собиралась тебе сказать.

Кельда улыбнулась.

– Кельде то говорить не надобно, девочка моя, кельда и так ведает. Человеком он был неплохим, и ты добро о нём позаботилась.

– Теперь мне нужно разыскать нового Барона, – сказала Тиффани. – И я прошу твоих парней помочь мне. В городе столько народу, а фиглы отлично умеют находить то, что им нужно[15]15
  Она постаралась даже мысленно не упоминать тот факт, что Фиглы обычно «находят» вещи, принадлежащие кому-то другому. Зато добычу свою они действительно выслеживают мастерски, словно собаки, хотя и пьют при этом, как рыбы.


[Закрыть]. Она посмотрела на темнеющее небо. Тиффани никогда ещё не летала в большой город, и меньше всего ей хотелось заниматься этим в темноте.

– Я полечу рано утром. Но прежде, Дженни, мне нужно вернуть Эмбер домой. Тебе ведь хочется домой, правда, Эмбер? – спросила она без особой надежды…

Три четверти часа спустя, Тиффани летела на метле обратно в деревню. Голова гудела от криков. Эмбер не хотела домой. Своё нежелание покидать курган девушка выразила предельно ясно, растопырившись в норе и издавая дикие вопли при каждой попытке Тиффани аккуратно вытащить её наружу; освободившись, Эмбер поползла назад и снова уселась рядом с кельдой. Ничего не поделаешь. Ты строишь свои планы, а люди в это время строят свои.

Как ни посмотри, у Эмбер были родители; отвратительные родители, и это ещё мягко говоря. Но они имели право знать, что их дочь в безопасности… В конце концов, что плохого могло случиться с Эмбер под присмотром кельды?

Едва завидев Тиффани на пороге, миссис Пуст захлопнула дверь, но тут же снова открыла, заливаясь слезами. В доме воняло; не только кислым пивом и дурной стряпнёй, но ещё беспомощностью и замешательством. Явно чесоточная кошка тоже вносила свой вклад в общую атмосферу.

Миссис Пуст была перепугана до потери разума, сколько бы его у неё ни было, и рухнула на колени, бормоча невнятные мольбы. Тиффани сделала ей чашечку чаю; задачка для небрезгливых, учитывая, что вся посуда громоздилась в каменной раковине, заполненной вместо воды какой-то булькающей мерзкой жижей. Тиффани потратила несколько минут, отскребая для себя чашку, из которой было бы не страшно пить, но всё равно внутри чайника что-то подозрительно дребезжало.

Миссис Пуст уселась на единственный стул, сохранивший целыми все четыре ноги, и забормотала о том, какой, в общем, приличный человек её муж, если ему вовремя подавать обед и не злить плохим поведением. Тиффани привыкла к таким отчаянным монологам, когда узнавала «изнанку жизни» во время своей учёбы в горах. Люди так болтали от страха – страха, что произойдёт, когда говорящий снова останется один на один со своими проблемами. Матушка Ветровоск справлялась с этим страхом, вселяя буквально в каждого ещё больший страх перед Матушкой Ветровоск, но у неё был колоссальный опыт бытия, ну, собственно, Матушкой Ветровоск.

Осторожные неагрессивные расспросы показали, что мистер Пуст спит в своей спальне на втором этаже; тогда Тиффани сообщила миссис Пуст про Эмбер: дескать, девушка проходит курс лечения, под присмотром милейшей леди. Миссис Пуст снова расплакалась. Весь этот жалкий грязный дом уже начинал действовать Тиффани на нервы, и она напомнила себе, что это не повод быть слишком жестокой. Но что, чёрт побери, мешало Пустам вылить на пол ведро воды и потом просто выгнать её за порог метлой? Что мешало им сделать мыло? Вполне приличное мыло легко получается из древесной золы и животного жира. Как однажды мудро заметила мать Тиффани, «Даже бедняку ничто не мешает помыть окошко», хотя отец, ради шутки, порой переделывал эту фразу: «Даже бедняку ничто не мешает помыть… о, кошку!» Но как наставить на путь истинный Пустов? И, кстати, что бы там ни сидело в чайнике, оно продолжало дребезжать, видимо, в надежде вылезти наружу.

Большинство женщин в деревнях были выносливыми. Нужно быть очень выносливой, чтобы содержать семью на зарплату батрака на ферме. Одна местная поговорка содержала нечто вроде рецепта по борьбе с проблемными мужьями: «Суп из языка, холодный амбар и весёлка». Она означала, что муж-выпивоха получает вместо обеда сплошные попрёки, ночует в амбаре, а если поднимет руку на жену, будет бит весёлкой, специальной палкой для размешивания белья в корыте. Обычно мужья понимали намёки ещё до того, как начнётся злая музыка.

– Не хочешь устроить себе небольшой отдых от мистера Пуста? – предложила Тиффани.

Бледная, словно слизняк, и тощая, словно палка от метлы женщина, кажется, была в шоке.

– О, нет! – всхлипнула она. – Без меня он совсем пропадёт!

Потом… всё пошло не так, точнее, ещё более не так, чем обычно. А чему удивляться, эта женщина была такой жалкой.

– Ну ладно, я могу, по крайней мере, вычистить вместо тебя твою кухню, – весело предложила Тиффани.

Было бы прекрасно просто взять метлу и приняться за работу, вместо этого Тиффани уставилась на серый, заросший паутиной потолок и сказала:

– Я знаю, что вы здесь, потому что вы всегда следите за мной, так что сделайте раз в жизни что-то полезное. Приведите эту кухню в порядок!

Несколько секунд ничего не происходило, но потом она услышала (потому что знала, что надо прислушаться), приглушённый диалог где-то под потолком:

– Вы чего, не слыхали, что ли? Она ведает, что мы тута! Откуда бы?

Другой фигловский голос ответил:

– Оттуда, что мы всегда ходим за ней по пятам, ты, тупень!

– О, айе, то мне ведомо, но я про что толкую: разве мы не обещали ей очень правдиво больше не творить сего?

– Айе, вельми преправдиво обещали.

– То-то и оно, вот я и печалуюсь, что великуча мал-мала карга не поверила обещанию нашему преправдивому. Это, типа, как-то зазорно, что ли.

– Но мы же не сдержали наше преправдивое обещание, как и подобает Фиглам.

Третий голос добавил:

– Поживее, висельники, станцуем!

В маленькую кухню словно ворвался смерч[16]16
  Другие ведьмы восхищались Тиффани, потому что только она умела убедить Фиглов делать работу по дому. На самом деле, секрет был прост: Фиглы охотно брались за любую работу, если она предполагала шум, кавардак и выпендрёж. А также, желательно, крики и вопли.


[Закрыть]. Мыльная вода забурлила вокруг ботинок Тиффани, и ведьма и вправду начала пританцовывать. Никто не умеет устроить полный кавардак быстрее, чем компашка Фиглов, но, как ни странно, они же могут его почти также быстро убрать, без помощи всяких птах и прочих лесных зверюшек (см. мультфильм «Белоснежка и семь гномов» – прим. перев.)

Раковина мгновенно опустела и наполнилась мыльной водой. В воздухе замелькали тарелки и кружки, а в очаге запылал огонь. Бум-бум-бум! – заполнился ящик для дров. Потом всё завертелось ещё быстрее, рядом с ухом Тиффани в стену вонзилась вилка. Пар заклубился, словно туман, из него раздавались странные звуки; сквозь внезапно ставшее чистым окно хлынул солнечный свет, наполняя кухню маленькими радугами; мимо пронеслась метла, гоня перед собой к порогу остатки воды; закипел чайник; на столе откуда-то появилась ваза с цветами (некоторые из которых, впрочем, торчали из неё вверх тормашками) – и вот неожиданно кухня стала чистой и свежей, и больше не пахла гнилой картошкой.

Тиффани взглянула на потолок. На потолке, отчаянно вцепившись всеми четырьмя лапами в балку, висела кошка. Которая наградила Тиффани взглядом. Кошка, у которой проблем выше крыши, может переглядеть даже ведьму. А эта, если и была ниже крыши, то совсем ненамного.

После недолгих поисков, Тиффани нашла и миссис Пуст – та пряталась под столом, обхватив голову руками. В конце концов, женщину удалось выманить из её убежища и усадить за стол, на чудесный чистый стул, перед восхитительно чистой чашкой чаю, после чего миссис Пуст охотно признала, что да, так гораздо лучше, хотя несколько позже Тиффани была вынуждена признать – миссис Пуст, вероятно, охотно согласилась бы с чем угодно, лишь бы ведьма поскорее ушла.

Не то чтобы совсем удачный исход дела, но кухня, в конце концов, действительно стала гораздо чище, а миссис Пуст, вероятно, будет благодарна за это, потом, когда у неё найдётся время поразмыслить обо всём как следует. Ворчание и глухой удар известили Тиффани, уже вышедшую в сад, что кошка, наконец, рискнула расстаться с потолком.

Тиффани направилась к дому родителей с метлой на плече.

– Может, я и глупо поступила, – подумала она вслух.

– Не терзай себя зазря, – раздался рядом чей-то голос. – Будь у нас времени чуть поболе, мы бы ещё и свежего хлебца спекли.

Тиффани посмотрела вниз и увидела Роба Всякограба, и ещё с полдюжины существ, известных в разных обстоятельствах как Нак Мак Фиглы, Мал-мала Свободный Народ, Обвиняемые, Подозреваемые, «личности, разыскиваемые полицией для допроса» или даже «да-да, вон тот, второй слева, клянусь, это был он!»

– Опять вы меня преследуете! – посетовала она – Вы всегда обещаете не делать этого, и всегда врёте!

– Ах, то верно, но прими же во внимание обязательства крепкие наши. Ты карга этих холмов, и мы завсегда должны быть наготове помочь тебе и оберечь, что бы ты ни рекла о том, – решительно заявил Роб Всякограб.

Его речь сопровождалась энергичными кивками других Фиглов, что привело к выпадению обильных осадков из огрызков карандашей, крысиных зубов, остатков вчерашнего ужина, интересных камней с дырочкой, жуков, козявок (припрятанных для последующего вдумчивого изучения), а также улиток.

– Послушайте, – заспорила Тиффани, – ну нельзя же постоянно помогать людям даже против их желания.

Роб Всякограб задумчиво почесал голову, поймал и сунул обратно в волосы выпавшую улитку и сказал:

– Чегой-то нет, мисс? Ты ж именно тако и поступаешь.

– Не так! – вслух возмутилась Тиффани, но невидимая стрела попала точно в цель.

«Не слишком-то любезно я обошлась с миссис Пуст, – подумала она. – Да, у этой женщины мозги и повадки мыши, и дом её был грязен и вонял, но это был её дом, а я ворвалась туда с бандой, прямо скажем, Нак Мак Фиглов, и устроила кавардак, хотя в итоге, надо признать, кавардак стал немного меньше, чем был прежде. Я вела себя бесцеремонно, ханжески и нахально. Моя мать решила бы проблему поделикатнее. Коли уж на то пошло, любая другая женщина из деревни справилась бы лучше меня. Но я ведьма, и действовала, как ведьма: устроила там шурум-бурум и перепугала бедолагу до полусмерти. А ведь я всего лишь девчонка в островерхой шляпе».