Текст книги "Я надену платье цвета ночи"
Автор книги: Терри Пратчетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Гм, нет, – пробормотала озадаченная Тиффани. – Гм, а тебе не кажется, что ты слишком смышлёный для простого стражника, Престон?
Престон пожал плечами.
– Не знаю, все остальные парни считают меня бесполезным, – весело ответил он. – С их точки зрения, в человеке, который способен без запинки произнести «изумительно», есть что-то странное.
– Но, Престон… Я знаю, что ты умный, и достаточно эрудирован, чтобы знать значение слова «эрудирован». Зачем же ты порой притворяешься дураком, как было с «доктриной» или «зумпцией невинности»?
Престон ухмыльнулся.
– К сожалению, я родился умным, мисс, но быстро понял, что порой слишком умничать явно невыгодно. Лучше притворяться, так меньше неприятностей.
В эту минуту Тиффани стало очевидно, что умному человеку следует поскорее покинуть главный зал. Конечно, ужасная Герцогиня не сможет доставить ей очень большие проблемы, верно? Но Роланд вёл себя так странно, притворяясь, будто они никогда не были друзьями, и будто он верит всем наветам… Раньше подобного ни разу не случалось. О, да… конечно, он горевал по отцу, но, хуже того, он стал словно… сам не свой. А эта старая кошёлка только что ушла, чтобы помешать ему спокойно сказать отцу «прощай» в тишине склепа, произнести слова, для которых не нашлось времени прежде, попытаться вернуть прошлое и надежно скрепить с настоящим.
Все так делали.
Тиффани не раз доводилось стоять у чужого смертного ложа. Порой всё происходило почти радостно, когда какой-нибудь добрый старик мирно слагал, наконец, со своих плеч бремя прожитых лет. Или, наоборот, трагично, если жертва была столь юна, что Смерти приходилось пригнуться, чтобы собрать свою скорбную жатву. Или же печально, но буднично – как гаснет одна из тысяч звёзд на небосклоне. В большинстве случаев Тиффани просто бродила по дому, то делая чай, то утешая скорбящих, то слушая грустные истории о добрых старых временах, но всегда оставались слова, которые живые не успели сказать усопшим. В конце концов, она решила, что эти слова, хоть и не прозвучали прежде, должны быть обязательно произнесены и запомнены в настоящем.
– Что ты думаешь насчёт слова «ребус»?
Тиффани тупо уставилась на Престона, её мысли всё ещё занимали непроизнесённые слова.
– О чём ты? – переспросила она, нахмурившись.
– Слово «ребус», – охотно повторил Престон. – Тебе не кажется, что оно похоже на бронзовую змейку, которая свернулась загогулиной, чтобы поспать?
«После такого денька, как сегодня, любая не-ведьма просто отмахнулась бы от подобной глупости, из чего следует, что мне нужно поступить иначе», – подумала Тиффани.
Престон был самым скверно экипированным стражником в замке; собственно, так и должно было быть, учитывая, что он новичок. Ему вручили сплошь дырявые кольчужные штаны[25]25
Строго говоря, кольчужные штаны по определению всегда сплошь дырявые, но дыры не должны быть семидюймовыми.
[Закрыть], вопреки здравому смыслу наводившие на мысль, что моль способна жрать сталь. Кроме того, его голову украшал шлем, который, вне зависимости от размеров черепа обладателя, всегда съезжал вниз и оттопыривал уши; а также, помимо прочего, от предшественников он унаследовал кирасу, столь проржавевшую, что она вполне сгодилась бы на дуршлаг.
Зато его взгляд всегда был очень внимательным; до такой степени, что многие начинали нервничать. Престон не просто глядел. Он смотрел столь тщательно, что объекты внимания ощущали взгляд даже после того, как он отводил глаза. Тиффани понятия не имела, что творится у него в мозгах, но они явно были полны разных мыслей.
– Ну, честно говоря, я никогда особенно не размышляла над словом «ребус», – медленно проговорила Тиффани, – однако оно действительно кажется каким-то металлическим и ползучим.
– Я люблю слова, – сказал Престон. – Например, «всепрощение», разве оно не звучит именно так, как должно звучать? Вроде шёлкового платка, что медленно падает на ковёр? Или, скажем, «шелестение»? Вызывает ассоциации с заговорами и мрачными тайнами. Извини, я что-то не так сказал?
– Да, полагаю, кое-что, вероятно, не так, – ответила Тиффани, глядя прямо в обеспокоенное лицо Престона. «Шелестение» всегда было её любимым словом; до сих пор она не встречала никого, кто его знал. – Почему ты пошёл в стражники, Престон?
– Овец не люблю, недостаточно силён, чтобы стать пахарем, для портного слишком неловкие пальцы, и слишком боюсь воды, чтобы уплыть в море. Мама, наперекор отцу, научила меня чтению и письму, и, поскольку я не годился для нормальной работы, меня снарядили в послушники Церкви Ома. Но из церкви меня вышвырнули, потому что я задавал слишком много вопросов, типа: «Так это действительно правда, или как?» – Он пожал плечами. – В общем, быть стражником мне по нутру. – Он сунул руку за свою кирасу, которая вполне могла бы вместить небольшую библиотеку, извлёк на свет книгу и продолжил: – Если держаться подальше от начальства, остаётся много времени для чтения, а метафизика довольно интересная штука.
Тиффани моргнула.
– Что-то я потеряла нить твоей мысли, Престон.
– Неужели? – сказал юноша. – Ну вот, например, если я стою ночью на страже, и кто-то подходит к воротам, я должен спросить: «Кто идёт, враг или друг?» на что правильный ответ, разумеется, будет «Да».
Тиффани призадумалась, и постепенно начала понимать, какие проблемы испытывает Престон со своей службой. Он тем временем продолжал:
– Ребус начинается, если они ответят «Друг», потому что, а вдруг они врут? Но парни, которые любят бродить по ночам, весьма мудро изобрели своё собственное арго, на котором ответ на мой вопрос звучит так: «Вынь, наконец, нос из книги, Престон, и впусти нас немедленно!»
– А что значит «арго»? – спросила Тиффани.
Потрясающий парень. Нечасто встретишь человека, в чьих устах подобная чушь звучит столь удивительно разумно.
– Особая речь, служит чем-то вроде пароля, – пояснил Престон. – Слова, которые ваш враг неспособен произнести по определению. Если взять, например, Герцогиню, таким будет слово «пожалуйста».
Тиффани чуть не рассмеялась.
– Твои мозги однажды доведут тебя до беды, Престон.
– Ну, пока не подводили.
Тут со стороны кухни донёсся вопль. Людей от животных отличает то, что они обычно бегут на шум, а не прочь от него. Тиффани прибыла на место лишь чуть позже Престона, но они оказались не первыми. Пара девушек уже утешали повариху, мисс Шлюпку, которая всхлипывала, сидя в своём кресле, пока одна из девушек бинтовала её руку кухонным полотенцем. Пол слегка дымился, в сторонке на боку валялся кухонный горшок.
– Они были тут, я тебе говорю! – пробормотала повариха между всхлипами. – Дёргались. Я это навсегда запомню. Они дрыгались и орали «Мама!», их маленькие мордочки я запомнила на всю жизнь.
Она снова принялась всхлипывать, столь основательно, что рисковала задохнуться. Тиффани поманила к себе ближайшую служанку, на что та реагировала так, словно её ударили, и попыталась спрятаться.
– Послушайте, – начала Тиффани, – может мне кто-нибудь объяснить… Эй, ты что собралась делать с этим ведром? – последние слова относились к другой служанке, которая появилась из погреба с ведром в руках, но, заслышав среди суеты слова команды, немедленно его уронила. По полу разлетелись куски льда. Тиффани глубоко вздохнула. – Леди, на ожог нельзя класть лёд, сколь бы разумным вам ни казалось подобное действие. Остудите лучше чай – но не до ледяного холода – и опустите туда её руку минимум на четверть часа. Все поняли? Хорошо. А теперь, что случилось?
– Горшок был полон лягушек! – заорала повариха. – Там были пудинги, и я собиралась их прокипятить, но когда я открыла крышку, они превратились в лягушат, которые звали свою мамочку! Я всем ведь говорила, всем! Свадьба и похороны одновременно – это к несчастью! Ведьмовство, вот что это такое!
Тут женщина подавилась словами и прижала здоровую руку ко рту.
Тиффани сохранила непроницаемое лицо. Она заглянула в горшок, потом осмотрела пол. Никаких признаков лягушат, зато в горшке обнаружились два огромных пудинга. Когда она вытащила их, еще горячие, и водрузила на стол, служанки испуганно попятились.
– Прекрасное сливовое тесто, – ободрительно заметила Тиффани. – Совершенно нечего бояться.
– Я часто замечал, – сказал Престон, – что в некоторых обстоятельствах кипящая вода бурлит довольно странным образом, исторгая из себя скачущие вверх и вниз капельки. Возможно, именно поэтому мисс Шлюпке показалось, будто она видит лягушат?
Склонившись к Тиффани, он прошептал:
– Другой причиной вполне вероятно может быть почти пустая бутылка прекрасного сливочного хереса, которую я вижу вон на той полке, вкупе со стаканом, лежащим в тазу для грязной посуды.
Тиффани была впечатлена; стакана она не заметила.
Все уставились на неё. Кому-то явно следовало что-то сказать, и, поскольку никто говорить не собирался, Тиффани пришлось взять эту заботу на себя.
– Я уверена, что смерть Барона всех нас расстроила… – начла Тиффани, но не смогла продолжать, потому что повариха вдруг выпрямилась в кресле и указала на неё дрожащим пальцем.
– Всех, кроме тебя, тварь! – заявила она. – Я следила за тобой, о да, следила! Все плакали, стонали и всхлипывали, но не ты! О, нет! Ты расхаживала повсюду с надутым видом, раздавая указания тем, кто старше и важнее тебя! Прямо как твоя бабуля! Все знают! Ты крутила шуры-муры с молодым Бароном, а когда он отверг тебя, назло ему убила его старого отца! Тебя видели! О, да, и теперь бедный парень вне себя от горя, а его невеста в слезах и не выходит из своей комнаты! О, как ты, верно, ликуешь теперь тайком! Некоторые люди говорят, что свадьбу надо отменить! Это тебе по душе, верно? Ещё одно пёрышко в твою чёрную шляпу, вот уж точно! Я помню тебя малышкой, а потом ты ушла в горы, где живут эти чокнутые, и что же вернулось назад? Да, что вернулось назад? Назад вернулась высокомерная всезнайка, которая обходится с нами, словно с грязью, и которая загубила жизнь молодому человеку! И это не самое худшее! Ты напугала миссис Пуст! Не говори мне теперь про лягушек! Я-то уж узнаю лягушку, если её увижу, и в котле были именно они! Лягушки! Они…
Тиффани сделала шаг и вышла из тела. Она прекрасно изучила этот трюк, о, да. Порой она тренировалась на животных, которых, честно говоря, обмануть очень непросто: если они чуют чьё-то приближение, пусть даже это всего лишь разум без тела, они начинают нервничать и, в конце концов, убегают. А люди? О, людей обхитрить не штука. Если твоё тело стоит там, где ты его оставила, моргает глазами, дышит, держит равновесие и выполняет десятки других задач, которые даже пустым телам даются без особого труда, люди наивно полагают, что где тело, там и ты.
Тиффани тихо поплыла в сторону пьяной кухарки, которая продолжала бормотать, вскрикивать и без конца повторять одно и то же, изрыгая оскорбительные глупости, яд и ненависть вперемешку с маленькими каплями слюны, которые блестели на её многочисленных подбородках.
Теперь Тиффани почуяла вонь. Слабую, но отчётливую. «Если я обернусь, увижу ли я дыры-глаза?» – задумалась она. Нет, конечно же, нет, всё пока не настолько плохо. Вероятно, Лукавый просто думал о ней в этот момент. Может, пора бежать? Нет. Так недолго прибежать к, вместо того, чтобы удрать от. Он может быть где угодно! Ладно, по крайней мере, она может попытаться прекратить безобразие, которое происходит прямо здесь.
Тиффани старалась не ходить сквозь людей. Это было возможно, потому что теоретически она оставалась нематериальной, словно мысль, однако ощущение всё равно не из приятных, словно бредёшь сквозь трясину: липко, противно и темно.
Ей пришлось обойти служанок, которые застыли, словно загипнотизированные – вне тела время всегда текло почему-то медленнее.
Да, бутылка хереса почти пуста, но, будто мало того, за мешком картошки обнаружилась ещё одна пустая бутылка. Миссис Шлюпка насквозь провоняла вином. Она всегда любила выпить капельку хереса, и, при возможности, не одну. Вероятно, профессиональное заболевание кухарок, как и три дрожащих подбородка. Но её вонючие речи? Откуда они взялись? Это собственные тайные мысли, или их внушил ей он?
«Я не делала ничего плохого, – снова подумала Тиффани. – Полезная мысль, вот её и держись. Но, кроме того, я натворила немало глупостей, и об этом тоже не следует забывать».
Женщина, которая продолжала гипнотизировать служанок своим бесконечным нытьём, в замедленном времени выглядела крайне неприятно: её лицо покраснело, дыхание воняло, а в разинутом рту виднелся застрявший между нечищеных зубов кусочек пищи. Тиффани бочком подошла поближе. Возможно ли сунуть невидимую руку в это глупое жирное тело и остановить сердце?
Ничего подобного она прежде, разумеется, не делала, и в любом случае, находясь вне тела схватить что-либо физически невозможно, однако, может быть, возможно остановить некий нематериальный поток, загасить некую слабую искру? Даже такое огромное жирное создание может быть повергнуто легчайшим движением, и тогда её глупое красное лицо содрогнётся, вонючее дыхание пресечётся, а поганый рот захлопнется…
Тут Первый Помысел, Второй Помысел, Третий Помысел и даже очень редкий Четвёртый Помысел выстроились, словно планеты на параде, и дружно заорали: «Это не мы! Следи за тем, что ты думаешь!»
Тиффани стремительно вернулась в своё тело, почти потеряла равновесие и была подхвачена Престоном, который стоял рядом.
«Быстро! А ну-ка, вспомни, что миссис Шлюпка всего семь месяцев назад потеряла мужа, – сказала себе Тиффани. – Вспомни, как она угощала тебя печеньями, когда ты была девчонкой, вспомни, что она поругалась с невесткой и её больше не допускают к внукам. Вспомни всё это и увидь просто несчастную старуху, которая слишком много пьёт и слишком много сплетничает, с мисс Скряб, например. Вспомни всё это, потому что если ты навредишь ей, ты станешь именно такой, какой он хочет тебя видеть! Не позволяй ему опять поселиться у тебя в голове!»
Позади неё Престон проворчал:
– Я знаю, что такого леди не говорят, но ты потеешь, словно свинья!
Тиффани попыталась собраться с мыслями и пробормотала:
– Моя мама всегда говорила, что потеют лошади, мужчины преют, а леди всего лишь блестят…
– Неужели? – весело удивился Престон. – Ну тогда, мисс, ты блестишь, словно свинья!
Услышав это, служанки захихикали. В любом случае, смех был лучше, чем причитания кухарки, и Престон, вероятно, об этом догадался.
Но миссис Шлюпка умудрилась встать на ноги и погрозить пальцем, хотя и качалась при этом так сильно, что угрожала попеременно рухнуть то на Престона, то на одну из служанок, а то и на подставку с сырами.
– Ты не обманешь меня, мерзкая девчонка, – объявила она. – Все знают, то ты убила старого Барона! Сиделка тебя видела! Да как ты смеешь появляться здесь после этого? Ты всех нас убьёшь рано или поздно, но я этого ждать не намерена! Надеюсь, прежде земля разверзнется и поглотит тебя! – прорычала кухарка.
Она попятилась назад и споткнулась о своё кресло. Раздался глухой удар, треск, а потом крик. Который оборвался, едва начавшись, когда кухарка рухнула в погреб.
Глава 10. ТАЮЩАЯ ДЕВУШКА
– Мисс Болит, я вынужден просить вас покинуть Мел, – заявил Барон с каменным лицом.
– И не подумаю!
Выражение лица Барона не изменилось. Порой Роланд мог быть и таким, припомнила Тиффани, хотя теперь, конечно, дела обстояли куда хуже, чем прежде. Герцогиня настояла на своём присутствии при этой беседе, а также приволокла с собой двух собственных стражников, плюс ещё двоих из охраны замка. Этого хватило, что заполнить людьми кабинет практически полностью, и теперь две пары стражников поглядывали друг на друга с явной профессиональной ревностью.
– Это моя земля, мисс Болит.
– У меня есть кое-какие права! – возразила Тиффани.
Роланд кивнул, словно судья на заседании.
– Это, безусловно, серьёзный аргумент, мисс Болит, но, к сожалению, никаких прав у вас нет. Вы не землевладелец, не арендатор и даже не субарендатор. Короче говоря, у вас нет ничего, на чём могли бы базироваться упомянутые права.
Он произнёс это, не отрывая взгляда от листа бумаги, который держал в руках.
Тиффани вскочила, проворно выхватила листок из его пальцев, и села на своё место прежде, чем стража успела среагировать.
– Как ты смеешь говорить мне такое, даже не глядя в глаза!
Но, если честно, она понимала, что он имеет в виду. Отец был арендатором своей фермы. У него были права. У неё – нет.
– Послушай, – сказала Тиффани. – Ты не можешь вот так запросто взять и вышвырнуть меня. Я не сделала ничего плохого.
Роланд вздохнул.
– Я надеялся, что вы уступите здравому смыслу, мисс Болит, но, поскольку вы настаиваете на своей полной невиновности, я вынужден упомянуть следующие факты. Во-первых, вы сами признали, что забрали ребёнка по имени Эмбер Пуст от её родителей и поселили у эльфов, которые живут в норах под землёй. Вы считаете, это подходящее место для юной девушки? Мои люди говорят, там полно улиток.
– Погоди, Роланд…
– Изволь обращаться к моему будущему зятю «милорд», – вклинилась Герцогиня.
– А что, если нет? Ударите меня своей тростью, ваша светлость? «Крепко схватите крапиву», да?
– Да как ты смеешь! – закричала Герцогиня, её глаза метали молнии. – Так-то ты позволяешь обращаться со своими гостями, Роланд?
По крайне мере, замешательство Роланда на сей раз выглядело вполне искренним.
– Я понятия не имею, о чём вы с ней говорите, – сказал он.
Тиффани ткнула пальцем в сторону старухи, отчего охранники Герцогини схватились за оружие, а вслед за ними стражники замка тоже, просто чтобы не оставаться в стороне. К тому моменту, когда охрана разобралась, наконец, с торчащими во все стороны клинками и, не причинив никому вреда, вложила их в ножны, Герцогиня уже ринулась в контратаку:
– Ты не должен допускать подобной фамильярности, молодой человек! Ты Барон, и ты дал этому… этому существу приказ покинуть твои земли. Она нарушает общественный порядок, и если она не желает исполнить приказ добровольно, должна ли я напоминать тебе, что её родители – твои арендаторы?
Тиффани так и вскипела насчёт «существа», но, к её удивлению, Роланд покачал головой и сказал:
– Нет, я не имею права наказывать добросовестных арендаторов за то, что у них такая капризная дочь.
«Капризная»?! Это похуже, чем «существо»! Да как он смеет…! Тиффани собралась с мыслями. Нет, он и не посмел бы. Он никогда не смел, за всё время, что они знали друг друга, когда она была просто Тиффани, а он просто Роланд. Между ними существовала странная связь, да и не связь вовсе, если разобраться. Их не тянуло друг к другу, они соединились просто потому, что так устроен этот мир. Она была ведьмой, а значит, по определению не такой, как прочие ребята из деревни, а он был сыном Барона, и значит, тоже по определению не таким, как они.
В чём Роланд с Тиффани ошибались, так это в том, что в глубине души поверили: два столь непохожих на других человека в чём-то обязательно должны быть схожи. Постепенно они разобрались, что это не так, и процесс был болезненным для обоих. Кое-какие слова говорить вовсе не следовало. Между ними ничего не закончилось, потому и не начиналось, конечно. Так оно и лучше. Разумеется. Именно. Да.
За всё это время он никогда не вёл себя так, не был таким тупым и мелочно-дотошным, но возложить всю вину за это на Герцогиню Тиффани не могла, хотя ей очень хотелось. Нет, тут происходило что-то другое. Ей надо быть начеку. Наблюдая за тем, как они наблюдают за ней, Тиффани вдруг поняла, как человек может быть одновременно и умным, и тупицей.
Она встала, взяла свой стул, аккуратно установила его прямо перед столом Барона, уселась и скрестила руки на груди.
– Извините, милорд. – Она повернулась к Герцогине, склонила голову и сказала: – И вы извините меня, ваша светлость. Я забыла своё место. Это не повторится. Спасибо.
Герцогиня фыркнула.
Как, и это всё? Тиффани полагала, что хуже, чем сейчас, думать о ней уже не сможет, но просто фырканье? После такой победы? Укрощение спесивой юной ведьмы заслуживало много большего – как минимум, какой-нибудь едкой ремарки, столь острой, что режет до костей. Честно, могла бы и постараться.
Роланд смотрел на Тиффани таким ошеломлённым взглядом, словно его и правда хорошенько стукнули по голове. Она смутила его ещё больше, вернув ему смятый листок бумаги:
– Желаете ещё что-нибудь обсудить, милорд?
Он помолчал, расправляя листок на столе, пока не добился необходимой гладкости, а потом сказал:
– Есть ещё вопрос о смерти моего отца и краже денег из его сундука.
Тиффани ободряюще ему улыбнулась, отчего он ещё сильнее занервничал, и спросила:
– Это всё, милорд? Я просто беспокоюсь, как бы вы чего важного не забыли упомянуть.
– Роланд, она что-то задумала, – вмешалась Герцогиня. – Сторожись. – Она махнула рукой охране: – И вы, стражники, тоже будьте настороже, не забывайте!
Стражники, явно сомневающиеся, как им стать сильнее настороже, чем уже есть, (поскольку из-за общей нервозности они и так были настороже более, чем когда-либо), втянули животы и постарались выглядеть выше и солиднее.
Роланд откашлялся.
– Гм, остался ещё вопрос насчёт усопшей кухарки, которая, я слышал, упала и расшиблась насмерть практически сразу после того, как оскорбила вас. Вы понимаете эти обвинения?
– Нет, – ответила Тиффани.
Повисло молчание.
– Гм, отчего же нет? – наконец вымолвил Роланд.
– Потому что это не обвинения, милорд. Вы не заявили прямо, будто я украла деньги и убила вашего отца и повариху. Вы просто высказали тут некие идеи, видимо, в надежде, что я расплачусь и во всём признаюсь. Но ведьмы не плачут, а я требую того, чего, похоже, ни одна ведьма прежде не требовала. Я требую суда. Настоящего суда. С доказательствами. Со свидетелями. Это значит, что люди, которые что-то «говорят», должны будут сказать это открыто, перед всеми. Это значит, я требую суда равных, то есть с присяжными, которые будут такими же простыми людьми, как я. А ещё это значит habeas corpus, премного благодарна. Она встала и взглянула на дверь, которую блокировали пихающие друг друга стражники. Потом повернулась к Роланду и изобразила лёгкий реверанс.
– Если вы не ощущаете полной уверенности в необходимости моего ареста, я ухожу, милорд.
Все, разинув рты, наблюдали, как она направляется к стражникам.
– Добрый вечер, сержант, добрый вечер, Престон, добрый вечер, джентльмены. Всё очень просто. Извините, но я ухожу.
Она видела, как Престон подмигнул ей, когда она протискивалась к двери мимо его меча, а затем услышала, как остальные стражники неожиданно рухнули, устроив на полу кучу-малу.
Тиффани прошла по коридору в главный зал. В камине, огромном, словно целая комната, пылал такой же огромный огонь. Горели торфяные брикеты. Они, конечно, не могли согреть зал, который оставался прохладным даже в самые жаркие летние дни, но находиться рядом было приятно. И, если уж вам приходится дышать дымом, лучше дышать именно ароматным торфяным дымом, который медленно плыл в трубу, словно тёплый туман, окутывая по пути изрядный кусок бекона, подвешенный в камине для копчения.
Скоро всё опять станет очень сложным, но в данный момент Тиффани просто присела у камина, чтобы отдохнуть, а попутно наорать на саму себя за крайнюю глупость. Сколько яда он может влить в их головы? А может, туда ничего и не надо вливать?
Вот вам центральная проблема ведьмовства: ведьмы нужны всем, но никому этот факт не нравится, а ненависть к факту очень легко превращается в ненависть к личности. Люди начинают думать: «За что тебе дана такая сила? Откуда ты знаешь такие тайны? С чего ты взяла, будто лучше нас?» На самом деле, Тиффани не считала себя лучше всех остальных. Она была лучше лишь в ведьмовстве, но не умела связать носок или, скажем, подковать лошадь. Да, ей неплохо удавались сыры, зато более-менее съедобный хлеб получался лишь с третьей попытки. Каждый в чём-то хорош. Главное, вовремя распознать свой талант.
Пол перед камином покрывал тонкий слой пыли, потому что горящий торф производит золу в промышленных масштабах. Тиффани заметила, как в пыли вдруг возникли маленькие отпечатки ног.
– Ладно, – сказала она. – Что вы сделали со стражниками?
На скамью рядом с ней приземлился небольшой десант Фиглов.
– Нуу, – сказал Роб Всякограб, – лично я с удовольствием размолотил бы этих землекопательных Кромвелей в хлам, но я понимаю, что это изделало бы для тебя мал-мала проблем, поэтому мы просто перепутали им шнурки. Может, они подумают, что это мал-мала мышата виноваты.
– Слушайте, вы не должны никому причинять вреда, ясно вам? Стражники просто исполняют приказы.
– Неа, ничо подобного, – презрительно возразил Роб. – Истинный воин ничьих приказов сполнять не станет. Они могли бы великое зло тебе сотворить, «приказы» свои сполняя. Та старуха-тёща так и пронзала тебя взглядами, словно клеймором, шоб ей провалиться! Ха! Посмотрим, как ей водичка в ванной сегодня сподобится!
Тон его голоса Тиффани очень не понравился.
– Вы никому не должны причинять вреда, понятно? Вообще никому, Роб.
Атаман заворчал.
– Очч, так, мисс. Я помню, что ты велела.
– И ты клянешься честью Фигла, что не забудешь свою клятву, как только я отвернусь?
Роб Всякограб снова заворчал, выплёвывая фигловские слова, каких она ни разу не слышала прежде. Некоторые весьма походили на проклятья, и вместе с ними изо рта Роба, – Тиффани готова была поклясться в этом! – вылетали искры и дым. Кроме того, он топал ногами, что указывало на Фигла в крайней степени возбуждения.
– Они пришли с острым железом, чтобы раскопать мой дом, мой клан и мою семью, – заявил он, и это прозвучало ещё более угрожающе, оттого что было сказано тихим спокойным голосом. Потом Роб выплюнул в направлении камина короткую фразу, от которой языки пламени полыхнули зелёным.
– Я послушаю каргу наших холмов, ведаешь ли, но если хоть один отвратец сунется к нашему холму с лопатой, я суну ему черенок под килт так глубоко, что он все руки обдерёт, прежде, чем вытащит. И это будет лишь начало его проблем! А если там начнётся расчистка кустарника, я, клянусь моим спогом, такую им зачистку устрою, век не забудут! – Он ещё немного потопал ногами, и добавил: – А что ты там толковала насчёт суда и законов? Мы не слишком-то с законами дружны, ведаешь ли.
– А как же Мал-мала Чокнутый Артур? – напомнила Тиффани.
Вообще говоря, Фигла смутить практически невозможно, но на этот раз атаман принял вид необычайно застенчивый и глуповатый, словно того гляди заблеет.
– Это всё чёртовы карлики виноваты, они сделали с ним что-то ужасное, – очень печально сказал Роб. – Он каждый день умывается, ведаешь? То есть, когда грязь уже кусками отваливается, умыться вовсе не грех, но каждый день-то зачем? Какая кожа такое сдюжит, скажи-ка?
Вот здесь только что были Фиглы, а вот раздалось тихое «фюить», и фиглов вдруг образовался крайний недостаток, зато ему на замену пришёл избыток стражников. К счастью, это оказались всего лишь сержант и Престон, которые промаршировали к Тиффани и замерли рядом с ней по стойке смирно.
Сержант откашлялся.
– Мисс Тиффани Болит? – спросил он официальным тоном.
– По-моему, да, – ответила Тиффани, – а ты уж сам решай, Брайан.
Сержант воровато огляделся, наклонился к ней поближе и прошептал:
– Пожалуйста, Тифф, дело серьёзное.
Потом быстро выпрямился и, громче, нежели было необходимо, объявил:
– Мисс Тиффани Болит! Мой господин Барон велел информировать вас, что вы обязаны находиться в крестце замка…
– В чём? – удивилась Тиффани.
Сержант возвёл очи горе и молча вручил ей листок пергамента.
– А, ты имеешь в виду окрестности замка, – прочла Тиффани. – Это означает «замок и местность поблизости», – дружелюбно пояснила она. – Странно, а мне показалось, Барон хотел, чтобы я убралась подальше?
– Слушай, я просто зачитал, что написано, Тифф, а ещё мне приказано забрать твою метлу и запереть в темнице.
– О, да вам поручено опасное дело, офицер. Ну что же, вон она, стоит у стены. Берите, не стесняйтесь.
Сержант явно вздохнул с облегчением.
– Значит, ты не намерена создавать нам… проблемы?
– Никаких, сержант. Зачем мне ссориться с мужчиной, который просто исполняет свой долг?
Сержант осторожно приблизился к метле. Все, разумеется, знали, как она выглядит: они практически ежедневно видели её пролетающей у себя над головой и зачастую очень невысоко над головой. Он протянул было руку, но в нескольких дюймах от метлы остановился.
– Гм, а что случится, когда я её трону? – спросил сержант.
– О, тогда она будет готова к полёту, – охотно пояснила Тиффани.
Рука сержанта очень медленно отодвинулась и покинула «окрестности» метлы.
– Но она же не полетит со мной, так? – спросил он голосом, в котором звучала боязнь высоты и откровенная мольба.
– По крайней мере, невысоко и недалеко, – утешила его Тиффани.
Все знали, что сержант испытывает головокружение и тошноту, даже всего лишь взобравшись на стул. Тиффани прошла мимо сержанта и взяла метлу.
– Брайан, каковы твои приказы на тот случай, если я откажусь слушаться твоих приказов, если ты понимаешь, о чём я?
– Тогда мне придётся арестовать тебя!
– Что? И запереть в темнице?
Сержант сморщился.
– Мне это не по душе, сама знаешь, – сказал он. – Кое-кто из нас помнит добро, а кроме того, все мы в курсе, что бедная старая мисс Шлюпка была пьяна, так сказать, вдребезги.
– Ну, тогда и я не допущу, чтобы у тебя были проблемы, – сказала Тиффани. – Давай я сама отнесу эту метлу в темницу и запру её там? Тогда я не смогу куда-нибудь улететь, так?
Лицо сержанта выразило глубочайшее облегчение. Когда они шагали по каменным ступеням в темницу, он понизил голос и прошептал:
– Пойми, это всё не я придумал. Это они, там, наверху. Похоже, здесь всё теперь решает её светлость.
Тиффани за свою жизнь повидала не так уж много темниц, но люди говорили, что темница замка соответствует самым высоким стандартам и, вероятно, получила бы пять баллов и призовую цепь, приди кому-нибудь в голову составить Путеводитель по Образцовым Темницам. Она была сухой и просторной, а посередине её пересекала весьма удобная канавка, которая, как и положено, исчезала в круглой дыре, пахнувшей, в общем, не так скверно, как могла бы.
Тоже самое можно было сказать и о козах, которые, заслышав посетителей, поднялись с удобных соломенных лежанок и принялись пристально следить за Тиффани своими глазами с узким зрачком, на тот случай, если она решит сделать что-нибудь интересное, например, покормить их. При этом они не переставали есть, потому что, будучи козами, уже второй раз пережёвывали свой обед.
В темнице было два входа. Один из замка, а другой прямо снаружи, потому что в старые добрые дни никому не хотелось волочь заключенных через главный зал, пачкая полы грязью и кровью.
