Текст книги "Журнал «Если», 2004 № 03"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

Соавторы: Юлий Буркин,Леонид Кудрявцев,Мария Галина,Владимир Гаков,Олег Овчинников,Кит Рид,Владислав Гончаров,Александр Ройфе,Э. Грант,Роберт Чейз
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Не-е-т! Выше! Выше! Слишком близко от воды!

Дальнейшая трагикомическая пантомима имела место на высоте 200 метров над уровнем моря. Сильва очень крепко держала мокрую Кин на весу под мышками, а Марко торопливо манипулировал с мокрым скафандром. Объединенными усилиями они ухитрились просунуть ее ноги в его нижнюю секцию, а затем пропихнули ее замерзшие негнущиеся руки в его рукава. Щелкнул термостат нательной оболочки, и когда Кин обрела способность говорить, внутри скафандра установился климат турецкой бани.

– Большое спасибо тебе, Марко, – сказала она. – Знаешь, сама я никогда бы не догадалась…

– Посмотри вниз, – перебил ее кунг.

Они все посмотрели.

Под позлащенными солнцем зелеными волнами медленно двигалась огромная тень. Черепаха величиною в целый остров, оснащенная четырьмя гребными конечностями и головой размером с коттедж. Пока они глазели, чудовище лениво вильнуло ластами и ушло в морские пучины.

– Я заметил, как она проснулась, – сказал Марко. – Я как раз размышлял, отчего у острова могли образоваться четыре выступа одинаковой формы, когда один из них шевельнулся. Не сомневаюсь, что проклятая черепаха взяла в привычку питаться несчастными, которым вздумалось разжечь костер на ее скорлупе.

– Длина ее скорлупки никак не менее ста метров, – заметила Сильва. – Потрясающе. У вас попадаются такие особи на Земле, Кин?

– Т-т-только в мифах, – ответила ей Кин, сражаясь с мелким клацаньем зубов. – А так – н-н-н-ни-ко-гда.

– Хватит болтовни, – вмешался Марко. – Нам лучше поторопиться к ближайшему берегу. Сильва, не будешь ли ты добра взглянуть вон туда? В самой середине неба, чуть правее? Я могу разглядеть лишь точку.

Шанда развернулась в указанном направлении.

– Это птица, – сказала она. – Черная, похожа на ворона.

– Значит, мы не слишком далеко от земли, – заключил Марко. – Честно говоря, я опасался, что там дракон.

Они переключили пояса на максимальную скорость полета по горизонтали. Марко сразу вырвался вперед, и дальше они летели клином. Кин специально чуть притормаживала и заметила, что Сильва делает то же самое. Теперь парадом командовал гордый Марко Дальнепроходец, кунгочеловек.

Когда он начал набирать высоту, женщины послушно последовали за ним. Внизу под ними разворачивался диск. На прежней высоте Кин еще могла позабыть, что летит не над глобусом, но теперь плоская Земля являла им собственный уникальный лик. Лунатическая карта сумасшедшего картографа. Большая Круговая Проекция безумного геодезиста.

Облака и локальные коэффициенты прозрачности воздуха были единственными помехами для зрения. Кин могла видеть дальний ободок диска в виде темной линии, разграничивающей воду и небо и даже вздымающиеся над этой линией выбросы белой пены. Мировой водопад. Океанопад, охватывающий диск, подобно кусающему себя за хвост мировому змею.

У побережья Африки шел процесс формирования урагана. Поднимаясь все выше и выше, она не могла отвести восхищенного взгляда от гигантской, вздымающейся до верхних слоев атмосферы, спирали ледяных туч.

Она смотрела из пространства на множество миров, но этот совсем иной. И он удивительно большой. Кин привыкла думать о мирах в масштабах миллионов миль, а диск, вращающийся в центре собственной компактной вселенной, в таких масштабах незначительная кроха. Но с высоты в несколько сотен миль он вовсе не кажется крошечным, совсем наоборот, он огромный и невероятно реальный. Световые годы пустоты – вот что на самом деле не может уместиться в голове.

– Обратите внимание на штормовые круги в океане, – сказал Марко.

– Кин думает, что это связано с дисфункцией механизмов, осуществляющих рециркуляцию морской воды, – объяснила шанда.

– Логично. Я могу только восхищаться местными жителями, которые плавают в здешних морях на хрупких суденышках и без воздушной разведки.

После паузы Сильва сказала:

– Глядя на диск в таком ракурсе, чувствуешь некоторую нервозность при мысли, что придется опять по нему ходить. Он слишком тонкий, чересчур искусственный… Шанды, как правило, не подвержены головокружениям. Но сейчас я начинаю понимать людей.

– Я согласен с тобой, – откликнулся Марко. – Иногда возникает такое неудобное чувство в лодыжках, будто ты стоишь на выступе, нависающем над обрывом в сто этажей. Этот выступ, быть может, достаточно широкий, но зато обрыв чересчур глубок.

– Вспомни, что имела в виду Кин в своей книге, говоря о Веретенниках, – сказала Сильва. – Что им было жизненно необходимо иметь под ногами тысячи миль планетарной толщи. Я думаю, эта твердь служила Веретенникам мысленным якорем, поскольку их подсознание страшилось бесконечного падения на дно Вселенной… Возможно ли, что наши смутные страхи в действительности являются отголоском их настроений?

– Говорят, что Веретенники помогли эволюционировать всем нынешним разумным расам, – откликнулся кунг. – Так что, в принципе, это вполне возможно. А ты как думаешь, Кин? Кин?!

– А? Что?..

– Так ты не слушала? – недовольно спросил Марко.

– Прости, я засмотрелась. Сильва, что это за дымящееся пятнышко там внизу? В Центральной Европе?

– Я вижу. И подозреваю, что на этом самом месте разбился наш корабль.

Все трое молча смотрели вниз на поднимающийся столб дыма, который на таком расстоянии казался тонюсенькой струйкой. Наконец шанда со вздохом произнесла:

– Похоже, что в той местности никто не живет.

– Теперь конечно, – с горечью сказала Кин.

Никто из них не заметил ворона, который висел в воздухе прямо под ними, только пониже на несколько миль. Крылья птицы работали со скоростью винта вертолета, глаза были сфокусированы на курящейся струйке дыма. В голове ворона что-то прожужжало и щелкнуло.

22.

Взошла луна. Полная, но красноватая, вполнакала. Она осветила проносящийся внизу пейзаж, большую часть которого составляли леса. Время от времени мелькали расчищенные участки земли и тусклые оранжевые огоньки, указывающие на жилое поселение.

Кунг согласился на остановку лишь после того, как они пролетели над особенно большим и темным лесом.

– Марко, уже пора приземлиться, – сказала Кин усталым голосом.

– Не раньше, чем мы обследуем всю эту местность!

– Я и так могу тебе сказать, что в здешнем лесу никто не живет.

Сильва приземлилась первой, убедив всех, что дикие животные вряд ли рискнут ее атаковать. Она выключила пояс, расстегнула и откинула шлем и застыла на месте, принюхиваясь. Через минуту она повернулась в противоположную сторону и опять понюхала воздух.

– Тут все о’кей, – сообщила она. – Я учуяла волков, но это старый запах. Семейство кабанов в миле отсюда и бобры на лесной речке, протекающей в двух милях от нас. Людей нет. – Сильва вновь принюхалась и заколебалась. – Что-то еще, но я не могу определить… Странно. Напоминает насекомое.

Кин, а за ней и Марко все равно приземлились, поскольку Кин уже засыпала в своем скафандре. Выключив пояс, она упала в душистую траву и отключилась.

Проснулась она от аппетитного запаха супа, который принес ей в горшочке Марко и вложил прямо в руки.

Пока она спала, Сильва и Марко разожгли костер. Оранжевое пламя заключило импровизированный лагерь в уютный кружок света. Отблески костра плясали на панели буфетчика. Слабый отсвет падал на опушку леса в тридцати метрах от них.

– Да, никто лучше меня не знает, что это небезопасно, – ответил кунг на вопросительный взгляд Кин. – Но во мне достаточно от человека, чтобы сказать: а какого черта?! Сильва решила дежурить первой. Вторая вахта твоя, так что тебе стоит еще немного поспать.

– Спасибо, Марко. Послушай, этот проклятый остров, оказавшийся черепахой…

– Забудь о нем. Наш дальнейший путь к центру диска – преимущественно над землей.

– Может быть, мы там ничего не найдем.

– Может быть. Но что такое наша жизнь, как не сплошное путешествие к Центру?

– Меня больше волнует проблема энергии. Ты уверен, что наших поясов надолго хватит?

– Конечно, нет, но гравипояс имеет встроенный эффект гистерезиса. Если запас энергии окажется ниже определенного уровня, он тихо и аккуратно опустит тебя на землю.

– Или в море, – буркнула Кин.

– Или в море. Но я знаю, что тебя беспокоит на самом деле. Ты боишься, что диск сотворила Компания. Ладно, допустим. Тогда объясни, почему они это сделали?

– Это просто. Потому что мы на такое способны.

– Я тебя не понимаю, Кин.

– Мы СПОСОБНЫ сделать огнедышащих драконов. Мы можем выращивать в чанах существа с любыми заданными параметрами – так же легко, как восстанавливаем различные виды вымерших китов. У нас есть теория, есть технические средства, все технологии давно уже известны. Да, мы ничего подобного не делаем, потому что существует строгий Кодекс, но тем не менее все это возможно. И мы могли бы построить этот диск и его фальшивую вселенную, только никто не осмелился бы на такое. По крайней мере в цивилизованном пространстве. Но здесь, на задворках Галактики, совсем другое дело.

Марко посмотрел на Кин с глубокой печалью.

– Сильва убедила меня, – сказал он. – Если я действую рационально, то поступаю как кунг. Значит, я не человек – и очень рад этому.

Кин доела суп и снова легла. Ей было тепло и сытно. Марко заснул у костра, свернувшись в клубок. Предварительно он положил рядом с собой четыре меча, подаренных викингами. Кин смутно различила за пределами светового круга неподвижный силуэт Сильвы, сидящей выше на холме. Как ее бдительное и надежное присутствие успокаивает, сказала она себе, и так будет всегда… Покуда исправно функционирует буфетчик.

Она спала крепко и не видела снов.

Сильва разбудила ее перед полуночью. Кин зевнула и, пошатываясь, встала на ноги.

– Что-нибудь произошло? – промямлила она.

Шанда добросовестно задумалась.

– Около часа назад пролетела сова. Потом еще несколько летучих мышей. А так – все было спокойно.

Сильва улеглась, и через несколько минут похрапывание возвестило Кин, что она единственная, кто бодрствует.

Луна уже поднялась высоко, но по-прежнему выглядела слишком красной. Звезды светили глубоким светом, который обычно проявляется к полуночи. Трава, отяжелевшая от росы, шелестела под ее ногами, когда Кин обошла вокруг умирающего костра.

Даже сейчас на закатном крае диска тлело слабое зеленое сияние, прорисовывающее границу между твердью и небом. Какие-то мошки прожужжали мимо ее лица, ее овеяло запахом раздавленного тимьяна.

Музыка возникла незаметно, словно она всегда звучала здесь.

Долгая нежная трель разрешилась в несколько тактов всколыхнувшей воспоминания мелодии. Какие это воспоминания, Кин не сумела понять: наверное, о том, чего никогда не случилось, но что обязательно должно было случиться. Музыка была чистая и прозрачная – как кристалл.

Костер обратился в угли, тлеющие между двумя спящими фигурами. Кин начала взбираться на холм, оставляя темные следы на влажной траве.

В ее мозгу возникло видение музыки, как живого существа, которое обвивалось вокруг холма и тянулось дальше, уходя в молчаливый лес. Она сказала себе, что всегда может вернуться, если захочет, и продолжала идти.

Но вершине холма она увидела эльфа. Он сидел на замшелом камне, скрестив ноги и сгорбившись над свирелью, из которой извлекал волшебные звуки.

Другая Кин Арад, заключенная в уголке разума зачарованной женщины, изо всех сил колотилась в ее сознание: это насекомое!., не слушай его!., он похож на помесь человека с майским жуком!., это не острые уши – это антенны!

Музыка резко оборвалась.

– Не-т… – простонала Кин.

К ней повернулась треугольная голова. Какую-то секунду она смотрела в два узких мерцающих глаза, которые оказались зеленее, чем сияющий за ними внутренний свет. Затем последовало шипение и легкий топоток по дерну, а после слабый шелестящий звук в лесу. Осталась только темная безмолвная ночь, мягкая, как бархат.

_{(Окончание в следующем номере)}

Перевела с английского Людмила ЩЁКОТОВА

КАРТОГРАФ ПЛОСКОЙ ЗЕМЛИ

________________________________________________________________________

Увы, в отличие от писателей-фантастов, биографии художников, иллюстрировавших их книги, становятся известны широкой публике чаще всего лишь после публикации соответствующих некрологов. Грустно и несправедливо – тем более, что нередко выдуманный писателем мир мы уже и не воспринимаем иначе, как глазами увидевшего этот мир художника.

Большинство биографических сведений о Рональде Кирби, которого все в мире англоязычной фантастики звали просто Джошем (почему, станет ясно чуть ниже), в интернете содержат некрологи, опубликованные после 23 октября 2001 года. Вечером 22-го художник заснул в своем старинном доме в графстве Норфолк, где до него последние четыре столетия жили деревенские священники, а наутро не проснулся… По воспоминаниям друзей, в последние годы у 71-летнего художника были проблемы с сердцем, однако ничто не предвещало трагического конца. Оставаясь во всем исключительно британским джентльменом и консерватором до мозга костей, так до конца жизни и не сподобившимся обзавестись компьютером, он по-прежнему был полон жизни, шутил и делился творческими планами.

Рональд Уильям Кирби родился 27 ноября 1928 года в Ливерпуле, где его родители содержали бакалейную лавку. Он рано открыл в себе талант рисовальщика и с младших классов школы твердо знал, чем будет заниматься. Закончив среднюю школу, Рон поступил в Ливерпульскую городскую высшую художественную школу, расположенную в одном из пригородов, носящих забавное название: Ватерлоо. Кирби так и не нашел времени выяснить, назван ли пригород в честь знаменитой деревушки в Бельгии, где был окончательно повержен Наполеон, или это простое совпадение. Любопытнее другое: студент Кирби все годы учебы, с 1943-го по 1949-й, оказался в положении «лица без документов». Когда началась война, мать Кирби, желая уберечь сына от призыва в армию, «забыла» сообщить о нем в соответствующий призывной пункт, и все военные и первые послевоенные годы Рон продолжал учиться, не имея ни положенных гражданину Великобритании продуктовых карточек, ни страховки, ни каких-либо внятных документов, удостоверявших личность.

Ливерпульская художественная школа (которую позже освятил своим присутствием Джон Леннон) стала для Кирби школой во всех смыслах. Как говорят художники, она «поставила ему руку». Именно там к Рональду на всю жизнь прилипло прозвище Джош: сокурсники сравнивали его работы с творениями одного из столпов английского классического искусства – сэра Джошуа Рейнольдса! Хотя сам Кирби следовал иным авторитетам. Его привлекали работы малоизвестного у нас колориста и графика Фрэнка Брэнгвина (ученика Уильяма Морриса), а также фантастические полотна великих Иеронима Босха и Питера Брейгеля-старшего. Ясно, что увлечение творчеством всех троих со временем должно было привести Джоша Кирби в мир научной фантастики.

Ну а пока способный студент закончил учебу и первым делом попробовал себе в портретистике. В чем изрядно преуспел: об этом свидетельствует заказанный ему портрет не кого-нибудь, а городского головы – лор-да-мэра Ливерпуля. Вскоре Кирби поступил на работу в лондонскую арт-студию, специализирующуюся на рекламных постерах к авангардистским фильмам. Однако вскоре вынужден был оставить студию и пуститься в рискованное плавание «фрилансерства» – иначе говоря, стал свободным художником. Причина такого резкого поворота в карьере была не столько творческого, сколько бытового свойства: будучи типичной «совой», Джош Кирби физически не мог работать в первую половину дня.

«Вся проблема с так называемым «высоким искусством», – писал он позже, – состоит в том, что лишь единицы могут на него прожить. Нужно стать великим… или хотя бы писать реалистичные пейзажи, потому что они бесхитростны и у многих вызывают желание повесить «картинку» на стену в гостиной. Кроме пейзажей, я вряд ли смогу назвать другие жанры живописи, которые гарантировали бы художнику стабильный доход, но пейзаж не вызывал у меня никакого воодушевления. В отличие от коммерческих иллюстраторов, большинство так называемых «истинных художников», которых я знал, зарабатывали на жизнь преподаванием, а это последнее дело, которым я желал бы заниматься. Если вы художник, творец, то можете рассчитывать максимум на одну персональную выставку в год. А если в это время зарядит дождь – что вы будете делать в пустой галерее, где никого, кроме вас, нет?»

Поэтому уже в середине 1950-х Кирби начал знакомиться с миром… нет, пока еще не Плоским, а всего лишь издательским! Первым его подрядило на оформление обложек «пейпербэков» одно из крупнейших британских массовых издательств той поры «Panther Books». Позже на способного молодого художника обратили внимание другие издательства: Кирби рисовал обложки к детективам (среди его ранних работ – первое издание романа «Лунный гонщик» тогда еще не столь знаменитого Яна Флеминга), вестернам, но больше всего – к научно-фантастическим романам. Увлекшись новым для себя жанром (уже на склоне лет художник признался, что в школе и в студенческие годы научную фантастику не читал), он стал выполнять аналогичные заказы и для журналов, в частности, для одного из тогдашних столпов журнальной фантастики «Authentic Science Fiction Magazine». Такая работа приносила не только творческое удовлетворение, но и неплохой доход, и со временем Кирби купил себе дом-студию в северной части Лондона, где зажил истинно богемной жизнью.

К началу 1980-х его имя было уже хорошо известно в мире научной фантастики. Причем, не только «родной» (на своей ежегодной конвенции в Брайтоне в 1979 году английские фэны назвали его лучшим профессиональным художником в жанре), но и заокеанской. И тут произошло событие, перевернувшее жизнь Джоша Кирби. Лондонское издательство «Corgi Books», с которым он успел поработать над новым изданием «всего» Брэдбери, заказало художнику обложку к роману некоего Терри Пратчетта «Цвет волшебства». Имя автора тогда еще ничего не говорило художнику, и поначалу он решил, что речь идет об очередном «проходном» заказе: выполнил – и из головы вон. Но, прочитав роман, неожиданно воодушевился: вот оно! То, чего он подсознательно ждал все эти годы и к чему внутренне был готов: новый, захватывающий, парадоксальный, невероятный мир, который визуально предстояло «обживать» ему – Джошу Кирби. То, что «на словах» придумал неизвестный ему Терри Пратчетт, представляло собой настоящий вызов для художника: здесь недостаточно просто техники и даже воображения – требовалась незаурядная выдумка, хитроумие, какой-то нетривиальный поворот… Короче, нужно было извернуться и сделать так, чтобы забавный Плоский мир не только «читался», но и «смотрелся»!

И художник засел за работу. Результат превзошел ожидания и автора романа, и издателя: последний тут же подписал с Кирби контракт на всю серию о Плоском мире. То есть, пока Пратчетт не исчерпает свою фантазию, воплощать его на обложках должен Джош Кирби и только он.

Таких идеальных творческих дуэтов писателя и художника история научной фантастики знает немного. Можно вспомнить Фрэнка Фразетту (см. «Если» № 3, 2003 г.) и серию Берроуза о Тарзане. Но к тому моменту, когда Фразетта начал осваивать фантастический мир Берроуза, автор уже пребывал в мире ином, так что союз получился заочным. А в случае дуэта Пратчетт – Кирби это было самое настоящее творческое содружество, если не сказать – соавторство. Во всяком случае писатель не уставал повторять: «Я только придумал Плоский мир – создал его Джош». Однажды Кирби даже написал несколько портретов самого Пратчетта, причем, фантастических: на одном писатель занимается татуировкой одного из своих персонажей, а на другом автор Плоского мира изображен волшебником, летящим над выдуманной им дискообразной планетой…

Всего Кирби выполнил более двух десятков обложек к серии о Плоском мире – и это не считая рекламных постеров, оригинальных картин по мотивам цикла и многочисленных эскизов. Последние два десятилетия фамилии Пратчетта и Кирби были неразделимы, и даже фанаты Плоского мира не подозревали, что еще до своего знакомства с ним Джош Кирби успел проиллюстрировать сотни фантастических книг от классиков жанра Рэя Брэдбери, Айзека Азимова, Брайана Олдисса и Роберта Силверберга (отдельно отмечу серию антологий «ужастиков» Альфреда Хичкока) до сериальных «стахановцев» типа Лиина Картера или Алана Берта Эйкерса.

Как иллюстратора, Кирби отличала исключительная дотошность, особенно редкая в среде коллег – коммерческих художников, которых неизбежно заедает пресловутый «вал». В его картинах полно мельчайших деталей, которые можно рассматривать часами, поскольку при беглом взгляде они не видны. Страницы книг в его домашней библиотеке были испещрены пометками на полях: прежде чем приступить к работе, Кирби внимательно изучал описания героев, их биографию и окружающий мир – и только потом брался за карандаши и кисти. Кроме них у него, конечно, имелся еще один важный инструмент: волшебная палочка, называемая талантом. Чтобы убедиться в этом, человеку, даже равнодушному к жанру научной фантастики, достаточно познакомиться с портретом Эдгара По и серией портретов упомянутого Альфреда Хичкока. Если внимательно присмотреться, то можно разглядеть, что лицо первого буквально соткано из змей и прочих фаворитов жанра «макабра», основоположником коего считается По, а лики мэтра кино – из персонажей и сюжетов его фильмов. Аналогичным образом создавал портреты из овощей, дичи, рыб и прочей снеди еще один кумир Джоша Кирби – старинный итальянский мастер-фантазер Джузеппе Арчимболди.

Лучшие работы Джоша Кирби собраны в двух альбомах – «В саду неземных наслаждений» (1991), название которого много говорит поклонникам Босха, и «Космический рог изобилия» (1999). А из собственных проектов он больше всего любил «Путешествие Айгая» – придуманное им и воплощенное воригинальных полотнах научно-фантастическое «евангелие», жизнеописание некоего космического мессии. Однажды он заявил журналистам: «Если бы я жил несколько столетий назад, то, вполне вероятно, закончил бы тем, что расписывал храмы – наполнял бы жизнью Небеса и Преисподнюю, не говоря уже обо всех «слоях между ними…» Правда, еще вопрос, приняла бы церковь такого «помощника» или нет: постер Кирби к культовому фильму Терри Гиллиама и группы «Monty Python» «Жизнь Брайна», выполненный в духе брейгелевской «Вавилонской башни» и содержавший многие кадры, не вошедшие в окончательный вариант киноленты, вызвала в Англии скандал. Да такой, что прокатчики картины отказались использовать этот постер. Не способствовало образу доброго прихожанина и еще одно увлечение Джоша Кирби: все последние десятилетия он считал себя ревностным сайентологом, иначе говоря, сторонником идей небезызвестного Рона Хаббарда.

Но больше всего в жизни Кирби любил рисовать. Его не тяготило добровольное отшельничество в норфолкской глуши: автор предисловия к альбому «В саду неземных наслаждений», хорошо известный нашему читателю Брайан Олдисс, особо сокрушался, что в тех местах, где Джош Кирби прожил почти полвека, даже единственный на всю деревню паб закрылся аж в середине 1960-х… А Кирби это печальное обстоятельство, судя по всему, мало смущало: он просто рисовал – и радовался, что ничто не отвлекает его от любимого занятия. А то, что оно еще и обеспечивало его материально, рассматривал лишь как забавную и приятную неожиданность. «Я рисовальщик. Именно этим я и занят: я рисую», – неоднократно повторял он в своих интервью.

И еще в Джоше Кирби поражало его абсолютно несовременное бескорыстие. Обложки к книгам он, конечно, отдавал издательствам не задаром, но вот оригиналов, в отличие от подавляющего большинства коллег, почти не продавал – лишь изредка дарил Рэю Брэдбери или какой-либо другой знаменитости. Хотя в последние годы жизни, благодаря популярности цикла Пратчетта о Плоском мире, только на нем одном Кирби мог сделать состояние.

Он и в завещании особо оговорил: после смерти все его картины должны быть доступны максимальному числу людей – и совершенно бесплатно. Так что поклонникам его творчества остается надеяться, что в недалеком будущем либо на родине художника в Ливерпуле, либо в Лондоне, где он провел большую часть жизни, раскроет двери музей Джоша Кирби, о котором художник мечтал всю жизнь. Вход в эту фантастическую галерею будет бесплатным, потому что никаких трат на пополнение фондов музея его администрации и совету попечителей делать не придется: все свои работы художник завещал последней спутнице жизни, Джекки Ригден, с единственным условием – сохранить их для музея.

Вл. ГАКОВ