Текст книги "Времяточец: Исход"

Автор книги: Терранс Дикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

5. СВЕРКА ПРЕДСКАЗАНИЙ

Сильно ошиблись те, кто принял мои миролюбие и терпение за слабость или даже трусость. С этих пор я решил говорить с Польшей на том же языке, на котором Польша обращается к нам. Прошлой ночью польские солдаты впервые стреляли по нашей территории. Мы им также ответили огнём. С этого дня на бомбы мы будем отвечать бомбами!

Из обращения Адольфа Гитлера к Рейхстагу по поводу начала боевых действий в Польше.

***

Через два дня после того, как Гитлер отправил свои армии в Польшу, он вызвал Доктора.

Это случилось сразу после завтрака. Эйс допивала кофе, а Доктор читал ей мрачные газетные заметки, которые были, разумеется, посвящены гениально успешной военной операции Гитлера.

Доктор поднял взгляд:

– Тут репортаж о речи Гитлера в Рейхстаге. Он сказал, что с этого дня он просто германский солдат, и что не снимет с себя военный мундир, пока война не окончится.

– Молодца! – сказала Эйс. – Представляю, какой запах мундир за шесть лет накопит.

Было чудесное воскресное утро, и Эйс размышляла над тем, стоит ли выходить на улицу. Смотреть достопримечательности ей больше не хотелось.

Почему-то табличка на скамейке расстроила её даже сильнее, чем насилие, которое она видела на улице. Мрачные объяснения Доктора настроение тоже не улучшили. Несмотря на солнечную погоду, Берлин всё больше и больше был похож на город призраков. А ещё хуже было то, что эти призраки ещё не знали, что они уже мертвы.

Она всё ещё не определилась, что ей делать, когда в дверях появился Мартин Борман, как всегда тихий и почтительный.

– Фюрер желает вас видеть в Канцелярии, герр Доктор. Машина ждёт.

Эйс подскочила.

– Только Доктор, фройляйн, – наставительно сказал Борман. – Это серьёзные государственные дела – мужские дела.

Эйс глубоко вдохнула:

– Слушай, приятель...

– Тихо, Эйс, – торопливо остановил её Доктор. – Боюсь, что нацизм означает сексизм. Церковь, кухня, дети – вот естественная среда обитания женщины. Разве я неправ, герр Борман? Прости, Эйс. Вернусь, как только смогу. Оставайся лучше в гостинице.

Не успела она придумать достойное возражение, как Доктор вытолкал удивлённого Бормана за дверь.

Вот чего Эйс не любила, так это оставаться в стороне. Никому я не нужна, все мне указываю что делать, – обиженно думала она. Она походила по комнате, рассуждая о том, не пойти ли гулять, просто ради того, чтобы досадить им. Раздался тихий стук в дверь. Зашёл служащий гостиницы с конвертом на серебряном подносе.

– Это для герра Доктора.

– Вы с ним только что разминулись. Он отправился в Канцелярию, чтобы проконсультировать о чём-то Гитлера.

Насладившись перепуганным лицом служащего, Эйс добавила:

– Оставьте его мне; я передам его, как только он вернётся.

Оставив конверт на столе, мужчина торопливо вышел из комнаты.

Эйс взяла в руки конверт. Он был новый, из дорогой бумаги. Наверное, – подумала она, – в таких доставляют важные официальные приглашения. Вместо адреса на конверте было написано «Доктору».

Эйс решила открыть его. Это может быть важно, в таком случае она может отправить его в Канцелярию. Да и вообще ей было интересно.

В конверте была белая карточка. На ней было выгравировано: «Доктор Феликс Кригслитер, Арийский Исследовательский институт». Ниже был указан адрес дома на улице Кронпринценштрассе.

Эйс перевернула карточку. Сзади было написано: «Мне была очень приятна наша встреча. Нам нужно многое обсудить. Заходите в гости».

Как опытная туристка, Эйс купила карту города. Сверившись с ней, она обнаружила, что Кронпринценштрассе была сразу за Курфурстендамм – длинным прямым бульваром, проходившим через центр Берлина. А Кригслитер – это странного вида мужчина, которого Доктор заметил на митинге в Нюрнберге, и которым он так заинтересовался потом, на приёме. И вот теперь Кригслитер хотел увидеться с Доктором. Это могло быть важно, а Доктор мог застрять в Канцелярии на весь день.

Эйс решила, что её долг – сходить туда вместо него. Она может сказать, что Профессор занят со стариной Адольфом, договориться о встрече в другой раз и одновременно выведать что-нибудь об этом типе. Здорово будет, если по возвращении Доктора она сможет предоставить ему что-нибудь полезное. По крайней мере, у ней будет какое-то занятие.

Быстро написав записку, Эйс ушла.

***

Автомобиль с визгом затормозил, и из него вышли Доктор и Борман. Борман с гордостью посмотрел на Доктора, ожидая его восторженной реакции. Новая Канцелярия Гитлера была огромная. По бокам от двери стояли две невообразимо высокие колонны. Над ними был огромный каменный орёл; широко расправив крылья, он сидел на венке, окружавшем гигантскую свастику. У подножий обеих колонн стояли часовые.

Доктор запрокинул голову, чтобы рассмотреть орла.

– Это самое грандиозное архитектурное сооружение, которое мне доводилось видеть.

– В первый раз оно может немного подавлять, – признал Борман, чувствуя себя виноватым в это небольшом недостатке.

Они поднялись по лестнице и зашли в огромный отделанный мрамором актовый зал. Из него они поднялись по лестнице в приёмную, затем прошли по огромной галерее, блестящие мраморные полы которой уходили вдаль, казалось, бесконечно.

В конце галереи была красивая круглая приёмная размером с футбольное поле, где собравшись группами стояли знакомые уже лица, занятые серьёзными разговорами. Там были Геринг и другие представители партийной верхушки.

К ужасу Бормана, Доктор громко сказал:

– Вам тут автобусное сообщение нужно сделать! Или хотя бы велосипеды выдавать. Роликовые коньки тоже помогли бы.

Геббельс и другие были в шоке. Геринг засмеялся и сказал:

– Отличная идея, Доктор! Возьмёшься организовать, Мартин? Хотел бы я увидеть нашего малыша Гейни на роликах!

Борман с облегчением отметил, что Гиммлер отсутствовал. Он прошёл через приёмную и завёл Доктора в святая святых – в кабинет Фюрера. Доктор смотрел по сторонам с удивлением, и Борман видел, что в этот раз это искренне. Комната с высоким потолком была длиной тридцать метров и шириной девять. Стены из тёмно-красного мрамора были увешаны портретами исторических личностей и щитами со свастиками. В дальнем конце комнаты стоял большой стол красного дерева, а за ним в красном кожаном кресле сидел Адольф Гитлер, одетый, как и было обещано, в простой коричневый китель, «мундир солдата».

Толкнув легонько Доктора вперёд, Борман выскользнул из комнаты.

Доктор глубоко вдохнул и отправился в долгий путь по роскошной ковровой дорожке. Увидев приближающегося Доктора, Гитлер с триумфальной улыбкой указал ему на одно из стоявших вокруг стола кресел.

– Ну, Доктор, что вы скажете теперь? Уже два дня прошло с тех пор, как мои армии вошли в Польшу, и её завоевание почти завершено. И что на это сказали или сделали британцы или, скажем, французы? Ничего! Признайте это! Я был прав, а вы нет.

Доктор немного помолчал, роясь в своей обширной памяти.

– Какое сегодня число? – тихо спросил он.

Адольф Гитлер нахмурился:

– Третье сентября.

– А который час?

Гитлер нетерпеливо посмотрел на настольные часы.

– Без одной минуты девять.

Отчаянно надеясь на то, что и его память, и его исследования точны, Доктор сказал:

– В таком случае, я прошу вас подождать... всего одну минуту.

Последовавшие за этим шестьдесят секунд были самыми длинными за многие жизни Доктора. Не переиграл ли его неизвестный противник? Может быть здесь, здесь и сейчас они изменили историю, отклонили поток времени? Если так, то всё потеряно, его авторитет провидца будет разрушен.

Наконец, наступили девять часов, и где-то в канцелярии начали бить часы. Не успел раздаться последний удар, как открылась дверь, и в комнату вбежал Риббентроп. За ним бежал нервный невысокий мужчина в очках, сжимавший в руке лист бумаги.

– Принято сообщение от британского посла... – он запнулся, увидев Доктора.

Гитлер махнул рукой:

– В присутствии доктора Шмидта можете говорить свободно.

Риббентроп подошёл ближе, жестом велев подойти и невысокому мужчине.

– Это мой переводчик. Кстати, его фамилия тоже Шмидт.

– У нас большая семья, – веско заметил Доктор.

– Хотите, чтобы он перевёл сообщение? – спросил Риббентроп.

Гитлер кивнул. Затем поднял руку:

– Давайте, в этот раз провидцем буду я, герр Доктор. Давайте я скажу, о чём это сообщение. Это будет официальная нота протеста против моего вторжения в Польшу. Они будут сожалеть, они будут возмущаться, они будут плакать, будут умолять... Но что они сделают? Ничего они не сделают! За Чехословакию они не сражались, и за Польшу не будут.

Риббентроп попытался заговорить:

– Мой Фюрер...

Гитлер взмахом руки велел ему молчать.

– Сообщение!

Дрожащим голосом переводчик начал читать:

– «Имею честь поставить вас в известность о том, что если до 11:00 сегодняшнего дня, 3-его сентября, правительство Германии не предоставит удовлетворительных заверений в том, что все немецкие войска будут выведены из Польши, с этого часа Великая Британия и Германия будут находиться в состоянии войны».

Доктор внезапно почувствовал облегчение. Англичане, наконец-то, заупрямились. Они будут воевать. История всё ещё шла своим чередом.

У него всё ещё было время.

6. ВРЕМЯТОЧЕЦ

Эйс взяла такси до Курфурстендамм. Водитель высадил её на красивом конце улицы, возле старого собора. Из смутных соображений о безопасности она не назвала ему нужный ей адрес.

Воскресная утренняя прогулка явно была любимым занятием жителей Берлина. Везде было полно людей, прохаживающихся по широким тротуарам, заглядывающих в витрины магазинов, покупавших напитки в кафе. Всё выглядело таким, каким Эйс обычно представляла себе Париж.

Сверившись с картой, она обнаружила, что Кронпринценштрассе была у другого конца Курфурстендамм, дальше от центра города. Чем дольше она шла в этом направлении, тем тише становился усаженный деревьями бульвар, менее модным, более скромным.

Кронпринценштрассе оказалась тихой старой улицей сразу за железнодорожным мостом. Нужный ей номер дома оказался большим старым зданием, стоявшим в стороне от проезжей части. Эйс опасливо прошла по дорожке к парадному входу. Рядом с дверью была небольшая латунная табличка: «Доктор Феликс Кригслитер. Бюро Арийских Исследований».

Ниже таблички было нечто, похожее на очень большую ручку дверного звонка. Эйс нажала на неё несколько раз, но безрезультатно. Потом она поняла, что ручку нужно потянуть. Она хорошенько за неё потянула, и ручка вылезла наружу, потянув за собой ржавую проволоку. Где-то в доме зазвенел звонок, и с поразительной скоростью дверь открылась, можно было подумать, что кто-то ждал её прибытия.

Впрочем, встретили её не очень приветливо. Из-за двери выглянул исключительно неприятного вида мужчина. Среднего возраста, среднего роста, с высоким лбом и постоянной ухмылкой на лице.

– Вы что, не знаете, что сегодня воскресенье? Мы закрыты!

– У меня приглашение, – приветливо сказала Эйс. Она вынула визитную карточку и протянула ему.

Взяв в руки карточку, мужчина достал очки с круглыми и необычно толстыми стёклами. Надев их, он недоверчиво посмотрел на неё:

– Вы не Доктор.

– Я его племянница. У него было неотложное дело. Ему пришлось отправиться в Канцелярию, на встречу с Гитлером, – сказала Эйс, чувствуя, что сейчас не помешает немного похвалиться своими связями.

– Доктора Кригслитера тоже вызвали, – триумфально заявил ухмыляющийся мужчина.

– Ну, что же, – сказала Эйс. – Значит, остались только мы с вами. Не пустите посмотреть?

Мужчина снял очки и какое-то время стоял неподвижно. Можно было подумать, что он сообщения из космоса ловит. Затем он сказал:

– Хорошо, заходите... если вам действительно хочется.

Он раскрыл дверь и шагнул в сторону, жестом предлагая ей зайти.

***

Переводчик замолк, и наступила ужасная тишина. Адольф Гитлер неподвижно сидел, уставившись в пространство. Он словно превратился в одну из тех героических статуй Фюрера, которые строго глазели вперёд на городских площадях по всей Германии.

Казалось, он так просидел целую вечность. Затем он резко повернулся к Риббентропу и крикнул:

– И что теперь?

Не поняв его, Риббентроп нервным голосом сказал:

– Думаю, что французы предъявят аналогичный ультиматум в течение часа.

– Вон! – закричал Гитлер.

Риббентроп и перепуганный переводчик умчались за дверь. Гитлер, казалось, усох, сжавшись, как ребёнок, за огромным столом.

Он смотрел на Доктора широко раскрытыми глазами.

– Они сказали мне, что англичане не станут воевать, – прошептал он.

– Кто сказал? «Чёрный Ковен»?

Гитлер кивнул:

– Сказали, что будет просто, как с Австрией и Чехословакией. Что мне теперь делать, Доктор?

– Вы должны исполнить свою судьбу.

– Мою судьбу! – медленно повторил Гитлер.

Переводчик оставил свою бумажку на столе. Гитлер схватил её, глядя на неё с ненавистью.

– Как они смеют посылать мне ультиматум, – прошептал он. – Мне! – он вскочил на ноги и заорал: – Я их уничтожу! Я их жалкий остров аннигилирую!

Гитлер начал ходить туда-сюда, его ярость росла, как раздуваемый огонь. Ярость и безумие.

Если это не прекратить, он может натворить что угодно. Может совсем свихнуться, и война окажется в более умелых руках. Он даже может, – подумал Доктор, – приказать немедленное вторжение в Англию; вторжение, которое вполне может оказаться успешным.

Гитлер смотрел на Доктора, в его глазах горело безумие. Шторы Канцелярии начали зловеще раскачиваться, через всю комнату пролетела ваза, один из щитов со свастикой рухнул на пол...

– Я всех их уничтожу, – ревел Гитлер. – Все и всё будут уничтожены!

Голос становился инопланетным, вокруг тела Фюрера возникло серебристое дрожание.

Времяточец, – подумал Доктор. Он снова вызвал Времяточца.

Доктор вскочил на ноги. Схватив Гитлера за плечи, он пристально посмотрел в его горящие глаза, призывая всю свою волю, направляя собственные упорядоченные мысли, свою ментальную силу в расстроенный кипящий мозг Гитлера.

– Слушайте меня, Адольф Гитлер, – приказал он. – Слушайте мой голос. Внутри вас великая сила, но её нужно контролировать, а иначе она вас уничтожит. Контролируйте её. Подчините её своей воле!

Гитлер смотрел на него изумлённо.

– Воля, – пробормотал он. – Воля. Моя воля должна победить!

Доктор увидел, что безумие уходит из глаз Гитлера. Шторм психической энергии ослабел, в комнате всё затихло.

Отпустив Гитлера, Доктор вернулся в своё кресло. С другого конца комнаты донёсся осторожный кашель. Обернувшись, Доктор увидел нервно топтавшегося у двери Мартина Бормана. Позади него маячил высокий Риббентроп, а позади того – крупная туша Германа Геринга. Доктор жестом показал, что можно заходить, и Борман – совершенный бюрократ – посеменил по ковровой дорожке со стопкой досье в руках.

– Мои извинения, мой Фюрер, но есть несколько срочных вопросов, требующих вашего внимания. Продвижение на польском фронте не удовлетворительно, Варшаву до сих пор не взяли.

Гитлер вперился взглядом в своего верного слугу.

– Только вы можете обеспечить победу, мой Фюрер, – с отчаянием сказал Борман.

Это было именно то, что Гитлеру нужно было услышать.

– Вы правы! – Гитлер посмотрел на зажатый в его руке клочок бумаги. – Но вначале нужно разобраться с этим! – он поднял голос. – Пришлите Риббентропа, немедленно.

Риббентроп уже мчался к нему:

– Мой Фюрер?

– Скажите британскому послу, что этот ультиматум не может быть ни принят, ни, тем более, выполнен! – Гитлер скомкал бумагу и презрительно швырнул её на стол. – Борман, закажите мой личный поезд. Я немедленно отправляюсь в Польшу и возьму там командование на себя. Вы поедете со мной.

Доктор незаметно вышел из комнаты. Пока что всё было хорошо... или плохо, как посмотреть. История идёт по своему прежнему ужасному пути. Вот-вот начнётся Вторая Мировая война.

***

– Я покажу вам библиотеку для гостей, – предложил смотритель.

Следуя за ним вверх по лестнице, Эйс на мгновение заволновалась. Не ведёт ли она себя как какая-нибудь глупая героиня фильма ужасов, которая сама пошла навстречу своей смерти? Она убедила себя, что переживать не о чем. Доктор знал, где она, или скоро узнает, когда вернётся и прочтёт её записку, и хотя ухмыляющийся человек был не из приятных, он выглядел вполне безобидным. Здание тоже выглядело обычным. Это был основательный старинный дом, безупречно чистый, наполненный запахом лавандового средства для полировки мебели.

Библиотека для гостей оказалась огромной, поразительно тихой комнатой с толстыми коврами, уставленная книжными шкафами со стеклянными полками. Под стёклами по всей комнате были выставлены древние документы, а в центре комнаты стоял стол, а вокруг него стулья с высокими спинками. В центре стола стоял большой хрустальный шар. Может быть, они подрабатывали предсказанием будущего?

– Вот мы и пришли, – сказал ухмыляющийся мужчина, который ни с того ни с сего вдруг стал дружелюбным. – Одна из самых лучших коллекций арийских народных материалов во всей стране.

– Не сомневаюсь, – вежливо сказала Эйс.

Он подошёл ближе, снова надел очки с толстыми линзами, и уставился ей в глаза.

– Расскажите мне о своём дяде.

– О ком? – Эйс на секунду забыла о выдуманном родстве.

– О Докторе. О вашем дяде Докторе. Кто он? Откуда он? Что ему нужно тут, в Германии?

Его голубые глаза, увеличенные и искажённые толстыми линзами очков, смотрели в её глаза, и вопросы становились всё настойчивее.

– Рассказывайте! Вы должны ответить... Зачем Доктор тут?

Эйс чувствовала, как его сознание давило на её сознание. Но о давлении Эйс никогда не переживала, давление пробуждало в ней самое худшее. Глянув на мужчину, она резко сказала:

– Это неприлично. Если Доктор вам так интересен, можете сами с ним поговорить. Я уверена, что он к вам очень скоро наведается.

Ахнув, мужчина отпрянул. Он снял очки и провёл рукой по глазам.

– Простите меня, пожалуйста. Я столько слышал о Докторе, понимаете, вот мне и любопытно. Прошу вас, осмотритесь тут сама. Мне нужно вернуться к своей работе... – сказав это, он умчался из комнаты.

Он пытался меня загипнотизировать, – подумала Эйс. – Значит, чем-то они тут всё-таки занимаются. Довольная своей победой в этом маленьком противостоянии, Эйс начала глазеть по сторонам. Это место явно не производило впечатление весёлого. Она ничего не понимала в древних документах, которые все были написаны странным руническим письмом.

Она открыла стеклянную дверь одного из шкафов, вынула из него том в кожаном переплёте, и начала читать.

Она не сразу поняла, о чём там речь, но когда поняла, у неё просто вскипела кровь. Это был расизм, излагаемый как философия. Страница за страницей говорилось о священной мистике чистой арийской крови, о необходимости сохранять её чистой и неразбавленной «чужими подвидами» и «недочеловеками».

Эйс взяла другой том, и в нём было примерно то же: бесконечные разглагольствования о крови и чести, о святой почве Фатерлянда, о необходимости охранять кровь господствующей расы от загрязнения низшими породами. В третьей книге были гадкие вещи о кровавых жертвах, и на этом она с отвращением закрыла шкаф.

Ей доводилось сталкиваться и с нетерпимостью, и с расизмом, но исключительно в виде простой жестокости: удар по лицу, подожжённый бензин в почтовом ящике. Но увидеть все эти идеи изложенными на письме, не в виде гадкой надписи на стене, а в книгах... Одна мысль о том, что такие книги пишутся, печатаются, издаются, их собрана целая библиотека – от этого она почувствовала ужас. Она осмотрела тихую комнату, чувствуя, что та наполнена концентрированным злом.

Внезапно со стороны лестницы послышались голоса. Она подбежала к двери и прислушалась. Где-то дальше по коридору лысый мужчина с кем-то разговаривал.

– Она сейчас здесь, – говорил он. – Доктора нет, только девушка.

– И что она вам рассказала?

– Ничего. Я пытался, но даже с усилителем... У неё сильная воля. Вы видели Фюрера? Доктор был там?

– Я разминулся и с тем, и с другим, – сказал другой голос. Он был глубокий и мелодичный, в нём чувствовалась власть. – Я задержался в Замке. Когда я добрался до Канцелярии, Гитлер уже собирался отправляться в Польшу. Он отказался принять меня.

– А Доктор?

– Он словно исчез.

На ступенях раздались медленные, тягучие шаги.

7. ГЕСТАПО

В огромной приёмной Гитлера группы людей стояли в напряжённом молчании, поражённые новостями, которые сообщил Риббентроп. Герман Геринг внимательно следил за дверью кабинета Гитлера. Как только Доктор попытался незаметно выскользнуть, Геринг схватил его своей могучей пятернёй за плечо:

– Посмотрите на бедного Геббельса, Доктор. Никто его таким тихим много лет не видел!

Доктор проследил за взглядом Геринга и увидел стоявшего в углу, уставившись в пространство, Геббельса.

– На два слова, Доктор, – сказал Геринг, сместив ладонь ближе к локтю Доктора. – Тут есть укромное местечко, которым мне разрешают пользоваться.

Кабинет Геринга, до которого нужно было снова идти по бесконечным коридорам, был укромным местечком лишь в том смысле, что был в два раза меньше, чем у Гитлера, то есть всё равно огромным.

Разогнав всевозможных секретарей и адъютантов, Геринг тут же направился к шкафу с большой коллекцией выпивки и налил себе большую порцию бренди. Он вопросительно посмотрел на Доктора, тот покачал головой. Геринг глотнул бренди. Затем тихо сказал:

– Если мы проиграем эту войну, то пусть бог нас милует! А мы проиграем, если он останется во главе, – увидев удивлённое лицо Доктора, он засмеялся: – Не волнуйтесь, Доктор, я не рискую ни своей головой, ни вашей. Этот кабинет обыскивают на наличие микрофонов несколько раз в день.

– Чудесная это вещь – взаимное доверие, – пробормотал Доктор.

– Да, мы как братики родные! Послушайте меня, Доктор. Я преданно прослужил Фюреру семнадцать лет. Он гений. К сожалению, он ещё и сумасшедший. Гений и сумасшествие часто дружат, как я понимаю?

Он вопросительно посмотрел на Доктора, но тот не ответил.

– А ещё Фюрер игрок, причём игрок везучий, – продолжал Геринг. – Но везение не бывает вечным. Приходит время собрать выигранное и покинуть игру. А Адольф не может этого сделать! Он будет повышать ставки, пока не проиграет, и рано или поздно вместе с ним проиграем мы все.

Доктор продолжал молчать.

Геринг засмеялся:

– Вы осторожный, Доктор. Но я вас в этом не виню. Новости вызвали у него очередной приступ, не так ли?

– Было начало приступа, довольно сильного.

– Который вы помогли ему обуздать. Не отрицайте, Доктор, я видел вас. И если вы способны это делать... – Геринг налил себе ещё бренди. – Гитлер – волшебник, чародей. Народ Германии пойдёт за ним куда угодно, даже к своей смерти. Если им можно управлять – это хорошо. Если нельзя – его должен кто-нибудь сменить.

– Кто-нибудь вроде вас?

– Если понадобится – да. Это будет мой долг перед Рейхом. Мне нужен кто-то близкий к Фюреру, – продолжал Геринг. – Кто-то, кто будет сообщать мне о его состоянии и, если оно выйдет из-под контроля, поможет мне предпринять необходимые действия.

Доктор встал:

– Мне нужно идти.

– Мы понимаем друг друга, Доктор?

– О да, мы понимаем. Что вы знаете о Чёрном Ковене?

Геринг посмотрел с любопытством на него: Сколько же ему известно?

– Вы полны сюрпризов, Доктор! Где вы о них слышали?

– От Фюрера.

– Они должны быть засекречены. Что-то, связанное с СС, а это больше не моя юрисдикция. Они обуздывают мистические силы, или что-то такое – Гитлер очень увлечён всякой мистикой. А почему вы спрашиваете?

– Я думаю, что они могут оказывать влияние на состояние Фюрера, вполне возможно ухудшают его.

У Геринга загорелись глаза:

– Хотите сказать, что Генрих использует их для того, чтобы попытаться управлять Фюрером?

– Что-то в таком роде.

– Так я и думал, подлый он ублюдок. Попробуйте что-нибудь разузнать, Доктор, но будьте осторожны. Наш маленький фермер-птичник уже подрос. Он контролирует полицию, СС, и гестапо. И если они до вас доберутся, то даже я не смогу вам помочь.

***

Эйс быстро отошла от двери и снова села за стол, делая вид, что листает одну из книг. Шаги приближались всё ближе и ближе, и наконец в комнату забрёл необычный человек. Это был высокий старик с седыми волосами и бородой, которого она мельком заметила на сцене на партийном митинге, а позже с ним разговаривал Доктор.

Он с головы до ног был замотан в просторный плащ. Двигался он быстро, но как-то мучительно, опираясь на трость с серебряным набалдашником, семеня странной, словно паучьей походкой.

– Добрый день, дорогая, – сказал он. – Я доктор Кригслитер.

Его глубокий мелодичный голос вполне мог быть голосом гораздо более молодого человека, и Эйс стало интересно, что же случилось с доктором Кригслитером. Несчастный случай, какая-то ужасная болезнь?

Он словно прочёл её мысли.

– Вам интересны причины моей несколько неординарной внешности? Это из-за несчастного случая при моём рождении... я бы даже сказал, перерождении.

– Сожалею, – пробормотала Эйс.

Доктор Кригслитер отмахнулся:

– Какой неожиданный сюрприз. Как жаль, что ваш дядя не может быть с нами. К сожалению, Доктор куда-то пропал.

– Думаю, он придёт, – сказала Эйс, пытаясь не выдать голосом волнение. – Обычно он появляется.

– Это правда, – согласился Кригслитер. – Чем иногда многих сбивает с толку.

– Вы говорите так, словно знаете его, – с любопытством сказала Эйс.

– Мы когда-то с ним встречались, давным-давно, далеко отсюда. В некотором смысле я обязан своим нынешним состоянием Доктору. Не могу вам передать, как мне не терпится снова с ним встретиться.

– Но если это случилось во время рождения...

– Во время перерождения, – аккуратно поправил Кригслитер. Он посмотрел на раскрытые книги на столе. – Что скажете о нашей небольшой библиотеке?

Эйс понимала, что должна сказать что-то расплывчато-тактичное, но не смогла.

– Я думаю, это крупнейшая подборка ерунды, которую мне доводилось видеть. Опасной ерунды.

Зашедший вслед за Кригслитером ухмыляющийся человек был в шоке. Он подошёл к столу и начал расставлять книги по их местам на полках.

А вот доктора Кригслитера её злой ответ скорее развеселил.

– Не могу с вами не согласиться. Полная ерунда, раздутая смехотворными якобы учёными. Арийская кровь! Их драгоценная арийская раса вообще не существует, это миф. А если бы и существовала, то что из этого? В чём смысл доказывать, что одна порода людей лучше другой? Это всё равно, что доказывать, что блоха чистокровнее вши!

Эйс обвела рукой комнату:

– Тогда зачем всё это?

– Боюсь, это то, чего хочется публике.

– Какой публике?

– Моей публике, которая, боюсь, состоит преимущественно из рейхсфюрера Генриха Гиммлера и его весёлых братьев-эсэсовцев, – он снова засмеялся. – У Гиммлера неиссякаемый интерес ко всей этой расистской тарабарщине, а впрочем, и к любой другой тарабарщине. Спиритуализм, старые тевтонские народные мифы, гадание на маятнике, астрология... Предложите что угодно, и малыш Генрих заплатит вам состояние на исследования.

– Вы же не хотите мне сказать, что занимаетесь этим только ради денег?

Он хохотнул:

– Вы правы, моя дорогая, деньги полезны, но не они для меня главное.

– А что же?

– Ну, скажем, влияние.

– То есть, власть.

– Если вам угодно. Гиммлер – доверчивый дурак, но он самый влиятельный человек в Рейхе.

– Не считая Гитлера.

– Разумеется. Что возвращает нас к Доктору. Вы уверены, что не знаете, где он?

– Нет, не знаю, – Эйс начала медленно смещаться к двери. – Пожалуй, я схожу поищу его.

С паучьей скоростью Кригслитер перегородил ей путь.

– Нет, не стоит, дорогая. У меня есть идея получше.

– Да что вы?

– Просто оставайтесь с нами. И Доктор наверняка придёт и найдёт вас, рано или поздно.

Эйс покачала головой:

– Моя идея мне больше нравится.

– А мне нет, – мягко сказал Кригслитер.

Эйс прикинула расстояние до двери. Если она оттолкнёт Кригслитера в сторону, то останется прорваться мимо одного...

– Пожалуйста, пропустите меня, – вежливо сказала она. – Я ухожу.

Доктор Кригслитер поднял трость с серебряным набалдашником, и Эйс увидела, что её конец светится красным, словно это гигантская сигара. Он поднял трость и взмахнул ею. Один из деревянных стульев между ними развалился на две половинки, словно его распилила невидимая вертикальная пила.

– Довольно простой образец лазерных технологий, – сказал Кригслитер. – Если помните, вы уже имели с ним дело в Мюнхене. Для меня это было шестнадцать долгих лет назад, но для вас, наверное, гораздо меньше?

Эйс вспомнила энергетический луч, подпаливший ухо Доктора, и семенящую фигуру, спрятавшуюся за деревом.

– Пожалуйста, не двигайтесь, дорогая, – сказал доктор Кригслитер. – Мне бы очень хотелось сохранить вас в целости, во всяком случае, до прибытия Доктора. Я так долго ждал этого момента.

Эйс стояла, не шевелясь. Когда она заметила, что другой мужчина каким-то образом подошёл к ней сзади, было уже слишком поздно.

***

Не догадываясь о том, что часы его спокойствия подходят к концу, шофёр Доктора дремал в автомобиле. Лобовое стекло было опущено, он наслаждался солнечным теплом. Может быть, он так провёл несколько минут, может быть – несколько часов, он этого не знал, и не хотел знать. Извоз высокопоставленных лиц был неплохой работой, а Мартин Борман был приличным, хотя и суетливым начальником. Почти без интереса он заметил ещё один чёрный лимузин, почти как у него, который припарковался неподалёку. Из лимузина вышли двое мужчин и подошли к нему. На них были одинаковые чёрные кожаные пальто и чёрные шляпы, у них были одинаковые безразличные лица и холодные безразличные глаза.

Они посмотрели на шофёра Доктора.

– Имя и место работы?

Шофёр не спорил. Он понимал, кто они такие.

– Хорст Шульц, кабинет Мартина Бормана. Я только что привёз герра Бормана и ещё одного пассажира.

– Имя пассажира?

– Я его не расслышал.

Они посмотрели на него.

– Честно, он просто вышел из «Адлона» вместе с герром Борманом, – с внезапным вдохновением водитель добавил: – Герр Борман называл его герр Доктор, это всё, что я знаю, честно. Невысокий, тёмные волосы, ничего особенного.

Двое мужчин переглянулись. Первый кивнул, словно подтверждая что-то. Второй мужчина сказал:

– Это он?

Шульц высунул голову из окна и увидел спускавшегося по ступеням Доктора. Он молча кивнул. У него на глазах двое мужчин подошли к Доктору и стали по бокам от него. Он услышал голос Доктора:

– Что это значит? Я был в Канцелярии по личному требованию Фюрера. Затем у меня была конференция с самим рейхсмаршалом Герингом.

А малыш не из пугливых, – подумал шофёр, но на двоих мужчин его речь не произвела впечатление.

– Документы! – бесстрастно сказал первый.

Доктор порылся в карманах и вынул предоставленный Борманом пропуск.

Мужчина изучил его.

– Вы герр доктор Йоханн Шмидт?

– Отлично! Вы умеете читать. В таком случае, вы видите, что этот пропуск выдан Мартином Борманом, секретарём Фюрера?