Текст книги "Времяточец: Исход"

Автор книги: Терранс Дикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

3. ОДЕРЖИМЫЙ

Позже, той же ночью, невысокий коренастый мужчина с толстой шеей спешил по коридорам гостиницы «Дойчер Хоф». Остановившись напротив одной из дверей, он тихо постучал:

– Герр Доктор?

Ему ответили:

– Войдите!

Поскольку было три часа ночи, посетитель удивился, обнаружив, что Доктор одет и не спит. Он сидел в кресле, в кругу света, отбрасываемого высоким торшером.

– Да?

– Простите, что потревожил вас так поздно, герр Доктор. Меня зовут Борман, Мартин Борман. Я имею честь быть секретарём Фюрера.

Доктор кивнул, но ничего не сказал.

– Фюрер... – начал Борман.

– Хочет меня видеть, – закончил Доктор. – Как видите, я уже готов и жду.

Мартин Борман посмотрел на Доктора с благоговением. Откуда он мог знать?

– Пройдёмте за мной, герр Доктор.

Борман провёл Доктора по тихим коридорам, затем в дверь, охраняемую эсэсовцами, а затем в большую слабо освещённую комнату. В комнате основным предметом мебели был огромный стол, на котором горела единственная настольная лампа. За столом сидел Адольф Гитлер и быстрым нервным росчерком одну за другой подписывал бумаги.

Когда Борман заводил Доктора, Гитлер подписал последний документ в толстой стопке, отодвинул стопку в сторону и облегчённо вздохнул. Борман поспешил к нему, чтобы забрать и унести подписанные документы.

– А, мой добрый Борман, – сказал Гитлер. Он посмотрел на Доктора. – С Борманом я могу за десять минут изучить стопку досье, над которой с другим человеком работал бы несколько часов, – он встал и положил руку на плечо Бормана. – Если я скажу ему «Напомни мне об этом через шесть месяцев», я могу быть уверенным, то он это сделает.

Борман покраснел от гордости. Такие моменты похвалы были для него смыслом существования.

– Я буду рядом, на случай если понадоблюсь, мой Фюрер, – он кивнул и ушёл, унеся с собой стопки документов.

Гитлер подошёл к одному из двух кресел, стоявших у окна, жестом предложив Доктору сесть в другое. Какое-то мгновение он смотрел в окно. Всё ещё были видны остатки процессии с факелами, изгибавшейся по улицам Нюрнберга.

Не устают ли эти люди боготворить своего Фюрера? – подумал Доктор. И не устаёт ли он сам от их поклонения? В свете настольной лампы лицо Гитлера казалось осунувшимся, даже загнанным. После долгого молчания он заговорил низким, нерешительным голосом.

– Когда мы встретились в Мюнхене, в мой самый тёмный час, вы сказали, что настанет день, когда я буду править Германией. Сегодня вы сказали, что знали уже тогда...

Доктор склонил голову.

– Откуда вы знали? – хрипло спросил Гитлер.

Доктор помолчал, раздумывая, что сказать. Самим разговором с Гитлером он вмешивался в историю. Как всегда, это было опасно. Результат этого вмешательства мог распространиться, как волны, разбегающиеся по поверхности камня по поверхности пруда. Результат мог оказаться катастрофическим. В то же время, если не вмешиваться, то как ему предотвратить то искажение истории, которое привело к оккупированной нацистами Британии? Инстинкт подсказывал ему говорить только правду.

– Я много странствовал, в пространстве и во времени. Вот почему я уже тогда знал, что ваше имя будет значимым в истории.

Гитлер ухватился за важный момент, и интерпретировал его по своему:

– Во времени? А, мысленно, в видениях. Вы мистик, как добрый доктор Кригслитер, – он наклонился вперёд, сверкая голубыми глазами. – А сейчас, здесь и сейчас, Доктор, вы всё ещё видите, что будет дальше? Вы можете сказать мне мою судьбу через шестнадцать лет, как вы это сделали шестнадцать лет назад?

Шестнадцать лет? – подумал Доктор. У тебя их едва шесть наберётся, бедный ты заблудший безумец. Через шесть лет ты погибнешь от своей собственной руки. Твой Тысячелетний Рейх развалится, а большинство твоих приспешников будут приговорены к смерти здесь, в Нюрнберге. Вот твоя нацистская судьба, Адольф Гитлер, и я позабочусь о том, чтобы ты её исполнил. Потому что иначе... Потому что иначе этот злой режим расползётся по всему миру – а со временем, возможно, и в космосе – чудовищное извращение истинной истории.

Голос Гитлера прервал его мысли.

– Доктор? Вы видите, что должно случиться?

Правду, но не всю правду, – подумал Доктор. Вслух он сказал:

– Не всё. Никто не видит всё.

Гитлер встал и начал расхаживать по комнате.

– Шесть лет назад я захватил верховную власть и с тех пор получал всё, чего хотел. Австрия, Судеты, Чехословакия – это всего лишь ступени моего большого плана. Затем будет Польша, потом Россия, потом Персия и Индия – изначальный дом арийской расы.

Движения Гитлера становились всё быстрее, отрывистее, его голос повышался от возбуждения. Он пересёкся взглядом со спокойными серыми глазами Доктора и попытался взять себя в руки.

– Как я уже сказал, следующий шаг – Польша. Только ради неё я согласился на договор о дружбе с большевистской мразью в России.

Доктор кивнул:

– С тайными пунктами, которые делят между вами Польшу – чтобы русские наверняка не вмешивались.

Гитлер поражённо обернулся:

– Откуда вы это знаете?

Доктор поднял ладонь:

– Как я вам сказал, некоторые вещи я могу увидеть.

– Тогда скажите мне следующее. Британцы обещали помочь Польше в случае моего нападения. Но я уверен, что они не сдержат своё слово. Я прав или нет?

– Нет, – сказал Доктор. – Вы ошибаетесь.

Адольф Гитлер замер от потрясения:

– Что вы сказали?

Ну вот, – подумал Доктор. Ему за эти шесть лет, наверное, никто не говорил, что он ошибается.

Гитлер сердито повернулся к Доктору:

– Да как вы смеете говорить мне такое! Вы понимаете, что обращаетесь к верховному правителю Германии? Я могу велеть расстрелять вас!

Доктор спокойно сидел в кресле, не шевелясь и не реагируя.

– Если вам нужны советы только тех людей, кто соглашается с каждым вашим словом – в этой гостинице таких полно. Только щёлкните пальцами. Я могу сказать лишь то, что я знаю. Как только вы нападёте на Польшу, Британия объявит вам войну.

С огромным усилием Гитлер подавил свой гнев.

– Хорошо, тогда скажите мне следующее. Если я нападу на Польшу, выполнят ли русские свои обязательства?

– Если вы выполните свои.

– А если я буду воевать с британцами и их союзниками, я их смогу победить?

Доктор усиленно думал. Снова наступило время сказать правду... но не всю.

– Ваши армии пронесутся по Европе в молниеносной войне: Франция, Бельгия, Голландия...

– А Англия? – хрипло прошептал Гитлер. – Что насчёт Англии?

– Это я не могу сказать.

Гитлер снова начал ходить туда-сюда.

– Тогда я вам это скажу! – закричал он. – Если англичане будут мне мешать, я их уничтожу. Любого, кто мне будет мешать, я уничтожу. Я уничтожу их всех! Польшу, Россию, Индию, Азию! Все будут под моим сапогом. Я буду верховным правителем всего мира.

Доктор неподвижно сидел в кресле. Происходило что-то странное. Гитлер ходил туда-сюда, выдавая тираду за тирадой, и от него волнами во все стороны шла энергия. И это была не просто энергия оратора, которую Доктор почувствовал на митинге, хотя и она тоже была не слабой. Это было что-то другое, более яростная, дикая сила. И она была и физической тоже. Воздух пришёл в движение, шторы вздулись, как паруса, украшения сдуло и разбило об стену.

– Я уничтожу эту планету, – кричал Гитлер не своим голосом. – Я разрушу все планеты в этой галактике.

Он схватил свой массивный стол и швырнул его в стену, разбив его на части.

– Я уничтожу вселенную!

Доктор ловко сделал сальто назад и спрятался за собственным перевёрнутым креслом. Он осторожно выглянул сбоку. Гитлер носился по комнате, снося всё на своём пути, и всё громче ревел угрозы космического масштаба. Позади него порыв энергии пронёсся по комнате, как ветер, подбрасывая в воздух картины, статуэтки, книги и документы.

Внезапно он словно только сейчас заметил Доктора. Он пошёл к нему, его глаза светились безумием.

– Я знала, что мы снова встретимся, Доктор! Только в этот раз у тебя нет твоей ТАРДИС, защищать тебя некому. В этот раз я тебя уничтожу!

Рука Гитлера метнулась вперёд, и удар психической энергии расколол в щепки кресло, за которым прятался Доктор. Доктор, однако, успел откатиться в сторону. Он вскочил на ноги и огляделся в поиске другого укрытия.

Укрытия не было.

Гитлер теперь казался выше, его окружало серебристое сияние. Он направился к Доктору, протянув вперёд похожие на клешни руки, словно намереваясь разорвать его на части. Доктор отступал.

Последний, отчаянный спурт к двери... если получится… ему это казалось маловероятным. Внезапно Гитлер издал ужасный вой, его тело изогнулось, он рухнул на пол и замер.

Психическая перегрузка, – подумал Доктор. Может быть, он умер?

За дверью, Мартин Борман слушал со всё нарастающим мучением. Та последовательность событий, которую он научился бояться, снова повторилась. Фюрер в гневе поднял голос, потом раздались нечеловеческие крики, ужасные звуки разрушения. Дикий вой и стук упавшего тела стали для него последней каплей. С ужасом думая о том, что он сейчас увидит, он вбежал в комнату с револьвером наперевес. Мужчина, называемый Доктором, стоял на коленях возле тела Фюрера.

Борман навёл револьвер:

– Отойдите от него!

– Дурак, уберите это! – резко ответил Доктор. – У Фюрера был приступ нервной истерики. Мозговой шторм.

В его голосе была такая уверенность, что Борман тут же спрятал револьвер в кобуру.

– Мне послать за доктором?

– Я и есть доктор, – Доктор осматривал бесчувственного Гитлера. – Раньше такое уже случалось?

– Да, несколько раз.

– Когда, в какое время это происходит?

– Всегда поздно ночью, когда он один и очень утомлён.

– Что происходит?

– Никто не знает. Мы слышим ужасные крики и находим его в таком состоянии.

– Комната всегда разрушена?

– Всегда. Разрушения такие, что вы даже не поверите.

– Раньше при этом с ним кто-нибудь был?

Мартин Борман осторожно поднял Гитлера на большой диван.

– Только один раз. Это было во время чехословацкого кризиса. Фюрер поздно ночью принимал кого-то из генералов.

– И что случилось?

– Тот, должно быть, разозлил Фюрера, и я услышал, что Фюрер кричит. Затем я услышал ужасный вопль. Когда я забежал в комнату, она была разрушена, генерал был мёртв, а Фюрер был в таком состоянии, как сейчас.

– Отчего умер тот мужчина?

– В диагнозе была указана остановка сердца.

– Какой был из себя погибший?

У Бормана отвисла челюсть.

– Старый, молодой, толстый, худой? – резко спросил Доктор.

– За шестьдесят, довольно толстый. Генерал, в штабе служил.

– Думаю, диагноз был верным, – пробормотал Доктор. – Увидеть то, что увидел я – большой шок.

Борман расстегнул воротник Гитлера.

– Что очень странно, эти приступы никогда не случаются в моём присутствии, а мы с ним часто работаем допоздна, как сегодня.

– Это не сложно объяснить. Вы, похоже, успокаиваете Фюрера. По моему мнению, он будет наиболее подвержен приступам в моменты сильного возбуждения или ярости, особенно если он к этому моменту уже устал. Я видел это сегодня собственными глазами. Мы обсуждали его планы, он разозлился – не на меня, а на англичан – и случилось вот это.

– Но вы выжили, вы успокоили его?

– Сделал, что смог, – мрачно сказал Доктор.

– Вы можете ему помочь, Доктор? – с надеждой спросил Доктор. – Он очень о вас высокого мнения, я знаю, он говорил о вас сегодня.

– Я сделаю, что смогу, – торжественно сказал Доктор. – Но мне понадобится ваша помощь.

– Что угодно, – страстно сказал Борман. – Просите что угодно. Любой, кто поможет Гитлеру в этом кризисе, может рассчитывать на мою преданность.

Доктор посмотрел на спящего Гитлера:

– Он помнит потом, что с ним было?

– Не думаю. Он никогда не упоминал о том, что происходило.

– Положите его в постель, – сказал Доктор. – Уберите в этой комнате и, самое главное, проследите, чтобы не было разговоров.

– Не будет никаких разговоров, – мрачно сказал Мартин Борман. – Завтра всё будет так, словно этого никогда и не было.

До следующего раза, – подумал Доктор. Он строго посмотрел на Бормана.

– Самое главное, помогайте ему сохранять спокойствие, избегать стрессов...

И это чудесный совет тому, кто собирается со дня на день начать Вторую Мировую войну, – думал Доктор на пути обратно в свой номер.

В номере Эйс возбуждённо ходила туда-сюда. Одетая в красивый шёлковый пеньюар – собственность гостиницы – она выглядела совсем другой. А она превращается в красивую молодую женщину, – подумал Доктор. Когда-нибудь это может стать для кого-то проблемой. Но голос у неё был прежний.

– Где ты был, Профессор?! – заорала она.

Ну что же, – подумал Доктор, – даже у профессора Хиггинса были проблемы. Он посмотрел на Эйс и сказал:

– В Севилье град...

Эйс не хотела слышать ничего о граде в Севилье.

– Меня разбудил какой-то шум, я пошла в твою комнату, а тебя там нет, и постель не расстелена. Я решила, что этот жуткий Гиммлер передумал, и решил всё-таки тебя забрать.

– Не говори глупостей, – сказал Доктор. – Если бы он так решил, то забрал бы и тебя тоже.

– Тогда что случилось? – требовала Эйс.

Доктор рассказал ей.

Когда он закончил, Эйс сказала:

– Похоже, у него крыша серьёзно прохудилась.

– Моя старая нянечка назвала бы это очень сильной истерикой, – согласился Доктор. – Но всё было гораздо более зловеще.

– Чем?

– Ну, для начала там были паранормальные явления типа летающих цветочных горшков и тому подобного.

– А разве такого рода явления не являются типичными в присутствии проблемных подростков, у которых припадок? Может быть, старина Гитлер всего лишь заторможеный подросток.

– Гитлер как полтергейст, – пробормотал Доктор. – Интригующая теория. Но как насчёт всего того, что он кричал?

– Обычная паранойя, разве нет?

– Космическая паранойя, – поправил Доктор. – Гитлер может мечтать о том, чтобы уничтожить город, или даже страну, но всю планету? Галактики? Вселенную? Это ведь не его уровень. И было ещё кое-что.

– Что?

Доктор не решался.

– Я тебе не рассказал, Эйс, но со мной уже было нечто похожее в фальшивом 1951-ом, когда я изучал в архивах изменения в истории.

– Это подтверждает мою версию, Профессор! Ты тоже застрял в подростковом возрасте.

Доктор строго сказал:

– Кого мы знаем, кто абсолютно безумен, носится по пространству и времени и одержим созданием различных проблем?

– Помимо тебя?

– Эйс!

– Ладно, ладно. Времяточец. Но, если это она, то почему мы её видим так мало... Не то чтобы я соскучилась, конечно, – торопливо добавила она. – Почему она на нас не нападает, не уничтожает весь мир? Отчего эта игра в прятки?

– Я начинаю подозревать, Эйс, что она не всё контролирует. Я думаю, что она сейчас может находиться в своего рода системе с циклически повторяющимися фазами. Если так, то это не может длиться долго, это не может быть стабильной ситуацией. Или она добьётся большего контроля, и тогда она возьмётся за нас всерьёз, или же её разнесёт на кусочки по всему космосу. Я надеюсь на второе.

– То есть, Профессор, – сказала Эйс, – ты хочешь сказать, что Времяточец носится по космосу, как вышедший из-под контроля поезд метро на кольцевой линии. Она нам гудит, когда проносится через нашу станцию, и снова исчезает до следующего раза?

– Ну, твоё объяснение крайне сложного психо-кинетико-пространственно-временного явления немного упрощённое, но в целом ты права.

– Так что же нам делать?

– Ну, я по-прежнему считаю, что мы имеем дело не только с Времяточцем... Так что, нам нужно узнать как можно больше о том, что тут происходит. Не забывай, это именно та точка, где история должна была измениться.

– И особо не высовываться до тех пор, пока Времяточец снова не появится?

– Именно!

– Что же, твой план борьбы с крайне сложным психо-кинетико-пространственно-временным явлением кажется мне немного упрощённым, – сонным голосом сказала Эйс, – но, видимо, другого у нас нет. Я пошла спать.

4. ГОСТИ ГИТЛЕРА

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

...а всё большая нестабильность Объекта ставит под угрозу успех Проекта. Я лично всегда придерживался мнения о том, что источник его поразительной психической энергии требовалось изучить более внимательно, прежде чем делать окончательный выбор. Поскольку источник его энергии нам не известен, его неизбежный выход из строя, если мы наблюдаем именно это, может быть за пределами нашего контроля. Жизненно важно постоянно следить за состоянием Объекта. Также я рекомендую, чтобы была начата подготовка возможности его устранения и, если понадобится, замены. На мой взгляд, наиболее подходящей кандидатурой на альтернативный Объект...

***

У Мартина Бормана утро было не из лёгких. В конце нюрнбергских митингов дел всегда было много. Партийных чиновников нужно было отправить обратно в Берлин, самых важных из них – на специальном поезде Фюрера. Нужно было заказать номера в гостиницах, оплатить счета, заказать лимузины, поблагодарить партийных чиновников.

А в этом году были ещё и дополнительные проблемы. Команду рабочих на ремонт номера Фюрера, на максимальной скорости и в полной секретности. А ещё двое нежданных гостей: загадочный герр Доктор и его племянница, или кем там она ему была. Купе в поезде Гитлера, номер в первоклассном отеле в Берлине...

Не то чтобы Борман жаловался на свою судьбу, вовсе нет. Он гордился своим умением справляться с чрезвычайными ситуациями, а многие трудности решались простым упоминанием имени Гитлера. Если герр Доктор может быть полезен Фюреру, никакие дополнительные усилия не будут напрасны. Когда поезд Фюрера отправлялся от Нюрнбергского вокзала, Мартин Борман сидел в небольшом уютном кабинете в вагоне охраны, держа в руках свой ежедневник, и снова и снова проверял, что ничего не забыл. Его мысли вернулись к нежданным гостям.

Им понадобятся пропуска и деньги на расходы. Он сделал пометку в ежедневнике.

Тем временем Доктор и Эйс сидели в удобных креслах в отдельном купе и смотрели на мелькавшую за окном местность. Почтительные официанты-эсэсовцы выполняли их просьбы.

– А он хорошо живёт твой кореш Адольф.

– Это ещё ерунда. Видела бы ты поезд Риббентропа, он гораздо ярче. А что касается поезда Геринга, то это вообще дворец на рельсах.

– У них что, у всех частные поезда?

Доктор пожал плечами:

– Поезда, загородные дома, драгоценности, предметы искусства, одежда, автомобили... и огромные банковские счета. Они в политику не здоровье поправлять пошли, знаешь ли.

– Сборище мошенников, – сказала Эйс. Она глотнула шампанское. – И мы становимся такими же. Я начинаю привыкать ко всему этому. Если так и дальше пойдёт, на улице меня уже уважать не будут.

– Последствия знакомства с сильными мира сего, – сказал Доктор. – Боюсь, ты наткнулась на повсеместное явление. На любой планете, в любой галактике, в любую эпоху люди, находящиеся у власти, о себе хорошо заботятся.

Эйс откинулась на спинку сидения:

– Что же, непростой это труд, но кто-то должен его делать. Позвони, пожалуйста, чтобы ещё икры принесли, Профессор.

***

С документами в руках, Мартин Борман стоял на многолюдной платформе вокзала в Берлине, сверяясь со списком уехавших. Фюрер уехал, и Геринг, Геббельс, фон Риббентроп с Гиммлером – разлетелись на лимузинах «Мерседес» по разным Канцеляриям, министерствам, и управлениям. Значит, остался только... Он развернулся и увидел терпеливо ожидавших герра Доктора и его племянницу. Он поспешил к ним.

– Тысяча извинений, герр Доктор.

– Ну что вы, не стоит, – дружелюбно сказал Доктор.

– Идёмте за мной. Я доставлю вас в вашу гостиницу. Он провёл их к лимузину СС, который быстро провёз их от увешанного свастиками вокзала по увешанным свастиками улицам в увешанный свастиками роскошный отель «Адлон». Здесь Бормана встретили с большим почтением, и под его присмотром их поселили в номер-люкс. Порывшись в своём пухлом чемодане, Борман вынул изрядное количество денег на расходы и удостоверения личности на имя доктора Йоганна Шмидт и фройляйн Шмидт.

– Документы действительны только в Берлине, – извиняясь, сказал он. Если вас обнаружат в другом месте, вас арестуют. Советую вам оставаться в отеле или рядом – Фюрер желает, чтобы герр Доктор был доступен для консультации в любое время.

– Я так понимаю, что наши пожелания роли не играют, – сказала девушка.

– Конечно, нет, – подтвердил Борман, довольный тем, что она ловила всё на лету. – Как всегда, воля Фюрера имеет наивысший приоритет.

Девушка странно на него посмотрела, но ничего не ответила; наверное, это было благоговение от имени Фюрера. Борман поклонился и ушёл.

– Что касается меня, то старине Адольфу на это лучше не рассчитывать, – сказала Эйс, когда Борман ушёл. – Я не собираюсь тут сидеть и стены рассматривать.

– Ты права, – сказал Доктор. – Пойдём, посмотрим на Берлин, пока он ещё стоит.

Был хороший солнечный день. Они шли по усаженной деревьями Унтер ден Линден. Эйс любовалась летним видом. Под деревьями гуляли молодые пары. Солдаты, получившие выходной, гуляли под солнцем, разглядывая симпатичных девушек. Если не обращать внимание на вездесущие свастики и штурмовиков СС, это была обычная радостная сцена.

– А что ты имел в виду, Профессор, когда сказал, что нужно увидеть Берлин пока он ещё стоит?

Доктор остановился у киоска и купил несколько газет. Он прочёл вслух заголовки:

– Варшава угрожает бомбардировками, невероятный всплеск военного безумия в Польше, Польша против мира в Европе.

Он показал газеты Эйс, та быстро пролистала их.

– Тут написано, что это Польша хочет начать войну!

Доктор вздохнул:

– Это нацистские газеты, Эйс. Единственные, которые тут издаются. Всё, что там написано, на самом деле полная противоположность правды. Гитлер решительно настроен завоевать Польшу. Очень скоро начнётся война. Через шесть лет этот город будет горой обломков.

Эйс в ужасе посмотрела на него:

– У тебя же такое влияние на Адольфа, ты не можешь остановить это?

Внезапно Доктор схватил Эйс за руку и затащил её в дверь магазина.

– Эй, что происходит? – возмутилась она.

Доктор показал на улицу. По улице маршировал взвод СС с большим знаменем со свастикой.

– Ну, парад у них. И что?

– Стой лучше тут, Эйс, я не могу себе представить, что ты отдашь знамени салют.

Эйс увидела, что при приближении знамени со свастикой все на улице становились по стойке смирно. Все мужчины отдавали салют и снимали головные уборы.

Все, кроме одного.

Крепко сложенный рабочий стоял у бордюра. Когда знамя проносили мимо, он продолжал стоять, засунув руки в карманы, с сигаретой во рту, не сняв кепку, и не обращая внимания на парад. Но парад на него внимание обратил. По окрику командира-сержанта, взвод остановился. Несколько человек вышли из строя и окружили рабочего, обрушили его на землю градом кулаков, пинали его тело, скрутившееся в придорожной канаве. Затем они вернулись в строй, и взвод продолжил маршировать. Никто ничего не комментировал, никто не протестовал, казалось, что никто ничего не заметил.

Через какое-то время рабочий с трудом встал на ноги, сплюнул зуб, утёр тыльной стороной руки кровь с лица, и похромал прочь.

– Ты это видел, Доктор? Настоящее избиение, и лишь за то, что он их флагу салют не отдал.

– Ему повезло, – сказал Доктор.

– Повезло?!

– Они могли забить его до смерти, пристрелить его прямо на улице, и никто бы ничего не сказал.

– Да ладно тебе, – не поверила Эйс. – Должны же быть закон и порядок, даже в нацистской Германии.

– Нацистская Германия – криминальное государство. Правильно и законно всё, что пожелает Партия – а это значит всё, чего захочет Гитлер.

Эйс молчала, всё ещё пытаясь понять.

– Ты говорила что-то насчёт того, чтобы я остановил войну, – мрачно сказал Доктор. – Это та самая война, которая разрушит этот злой режим. Моя главная задача – сделать так, чтобы эта война случилась. Вторая задача – сделать так, чтобы они в ней не победили, – он вздохнул. – Давай, попробуем забыть о них ненадолго. Пойдём, в парке посидим.

Но и в парке они не могли отвлечься.

Когда они сидели на скамейке в Тиергартене, Эйс обнаружила на спинке неаккуратную табличку. Она прочла вслух:

– «Не для евреев!» – Эйс в ужасе посмотрела на Доктора. – Им нельзя сидеть на скамейках в парке?

– Им очень много чего нельзя, – сказал Доктор. – Управлять бизнесом, заниматься квалифицированным трудом, иметь свои деньги или частную собственность. Большая часть реальных преследований сейчас уже позади. Избиения, разбитые окна магазинов, сожжённые синагоги...

– То есть, они больше так не делают?

– Ну, да, можно и так сказать. Но лишь потому, что евреев уже не осталось. Большинство из тех, кто не выехал из страны, сейчас либо мертвы, либо находятся в концлагерях. Эта табличка устарела.

Когда они шли по парку, Доктор продолжал:

– И это касалось не только евреев, хотя им и досталось больше всех. Цыгане, гомосексуалисты, члены профсоюзов, интеллигенция – все, кто им чем-то не нравится.

– И что с ними всеми случилось?

– Многие погибли, другие в концлагерях.

– Но война же ещё даже не началась.

– У них, в Германии, концентрационные лагеря появились ещё шесть лет назад, как только нацисты пришли к власти. До сегодняшнего дня они преследовали своих собственных сограждан. За остальной мир они только собираются взяться.