Текст книги "Времяточец: Исход"

Автор книги: Терранс Дикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Слушай, ты, садист. Это всё понарошку. Я не – повторяю – НЕ настоящая пленница. Ты слышал приказ герра Доктора. Если ты его нарушишь, или перестараешься, то очень, очень пожалеешь.

Хеммингс долго и глубоко вздохнул:

– Да. Да, конечно. Какая жалость. Может быть, в другой раз.

– Другое дело, – сказала Эйс. – Я вижу, что ты обожаешь свою работу, но надо держать себя в руках.

Он нагнулся к ней через стол, сверкая глазами:

– Но я не думаю, что мы можем выпустить тебя с допроса без единой царапины. Это было бы абсолютно неубедительно.

Хеммингс наотмашь ударил Эйс по лицу, и она упала со стула.

7. СОПРОТИВЛЕНИЕ

В кабинете на верхнем этаже Канцелярии в Новом Берлине Альберт Шпеер, главный архитектор Тысячелетнего Рейха, изучал подборку чертежей. Огромное окно давало вид на перестроенный город с широкими бульварами и колоссальной триумфальной аркой, гигантскими стадионами, административными зданиями и вокзалами. Большей части старого Берлина уже не было, и новый город своими колоссальностью и грандиозностью превосходил Рим и Афины времён их расцвета. Это был город с населением десять миллионов человек, он стоял во главе Германской Империи с её 140 миллионами граждан и бесчисленным множеством рабов.

Шпеер только что вернулся со встречи с самим Фюрером. Он демонстрировал ему проекты нового Дворца Фюрера, который должен был стать высшим достижением Нового Берлина. Он будет в сто пятьдесят раз больше, чем старая Канцелярия Бисмарка. Два миллиона квадратных метров общей площади этажей, восемь огромных приёмных залов, театр, обеденный зал с местами на тысячу человек. Но он всё ещё не был построен, и Фюрер был недоволен. Шпеер вздохнул. За последние пять лет они перестроили большую часть Берлина, и даже ресурсы Германской империи, опирающиеся на бесконечные запасы рабского труда, не могли сделать невозможное.

В кабинет вошёл Мартин Борман. Личный секретарь Гитлера был одним из самых влиятельных людей в Рейхе, и одним из очень немногих, кто всё ещё мог общаться с Гитлером.

Он вопросительно посмотрел на Шпеера:

– Как прошла ваша встреча?

Архитектор пожал плечами:

– Обычная нетерпеливость. Даже Рим не за один день был построен, но попробуйте сказать об этом Фюреру. Он разозлился.

– Этого я и боялся. Опять был припадок?

– Боюсь, что да. Пришлось вызвать врачей, и я ушёл.

– Его состояние ухудшается, – медленно сказал Борман. – Его постоянное стремление что-то делать, внезапные приступы. Победа в войне не дала ему покоя, он теперь стал ещё неспокойнее, чем раньше. Иногда мне кажется, что он истощит себя.

Шпеер промолчал. У него в ушах всё ещё звучал голос Фюрера, энергичный и кричащий; его всё ещё преследовало то, что он увидел в ярко-голубых глазах Гитлера, или даже за ними. Что-то запертое, разочарованное, бушующее... что-то не совсем человеческое.

***

Удар Хеммингса пришёлся Эйс между носом и верхней губой. Это было ужасно больно, и из носа тут же хлынула кровь. Она свалилась со стула, перекатилась через плечо, вскочила на ноги, и бросилась на Хеммингса, пытаясь достать руками его лицо. Хеммингс удивлённо отпрянул от неё, выставив для защиты руки. Придя в себя, он схватил её за предплечья, больно вонзив стальные пальцы в её кожу, и сильно встряхнул её. Её голова дёрнулась назад и вперёд, забрызгав кровью из носа его униформу. Брезгливо прорычав, он толкнул её в угол. Она налетела на стену и сползла по ней на пол.

Тяжело дыша, Хеммингс посмотрел на неё. Нос и губа у неё распухли, всё лицо и большая часть футболки были залиты кровью.

– Да, так гораздо убедительнее, – сказал он и нажал кнопку звонка у двери.

Почти мгновенно дверь открылась, и появились двое громил из Freikorps.

– Оправдана после предварительного допроса, – сказал Хеммингс. – Отправьте вместе с остальными на освобождение.

Оба солдата не проявили ни удивления, ни даже интереса к внешнему виду Эйс. Они просто схватили её под руки и подняли на ноги. Словно они за мусором пришли, – подумала Эйс; – впрочем, учитывая моё состояние...

Они вытолкали её по коридору в комнату ожидания, где несколько людей сидели, сгрудившись, на деревянных скамьях, стоявших вдоль стен. Среди них были растерянный седой старик, две худые подавленные девушки, очень толстая женщина, одетая в бесформенное рваньё, и коренастый рабочий с фингалом под глазом и избитым лицом. Когда завели Эйс, они посмотрели на неё без особого интереса. Она опустилась на скамью рядом с толстой женщиной, которая ей по-дружески улыбнулась:

– Что, досталось тебе от них?

– Ничего страшного, – сказала Эйс, утирая с носа последние несколько капель крови.

К её собственному удивлению, она поняла, что говорит правду. Нос и верхняя губа у неё всё ещё болели, но боль постепенно проходила. Может быть, выглядит она из-за крови и страшно, но пострадала она не так уж сильно. Вынув из кармана грязный носовой платок, она плюнула на него и попыталась протереть лицо. В конце концов, – подумала она, – всего-то разок ударили, и кровь из носа пошла. В детском саду и то хуже бывало.

Она уселась и стала ждать.

***

Доктор сидел в окружении разбросанных папок. Он изучал начала Второй Мировой войны, неожиданное объявление войны Британией, молниеносный Блицкриг, поражение французского Сопротивления. Он отслеживал события вплоть до известного чуда Дюнкерка, спасения потрёпанных остатков Британской Армии, переправленных на ожидавшие их эсминцы печально известного флота малых кораблей.

Чудо не произошло.

В лежащих перед ним жёлто-коричневых папках Доктор нашёл другую историю. Он читал о том, что немецкие танки продолжили наступление, чтобы захватить порт Дюнкерк, о безнадёжном последнем сражении и, в конечном итоге, о неизбежной капитуляции остатков Британской Армии. Он прочёл о великой победе Люфтваффе Геринга в Битве за Британию, о разгроме и поражении Королевских ВВС. Отдельные похвалы уделялись гуманному и мудрому решению Фюрера сосредоточить бомбардировки на аэродромах и местах размещения радиолокаторов, а не на самом Лондоне.

Наконец, со всё нарастающим удивлением он прочёл об успешном завершении операции «Морской Лев», плана Гитлера по вторжению на территорию Великобритании и её завоеванию, о странных штормах, потопивших большую часть Британского Военно-Морского Флота, и о не менее странной хорошей погоде, установившейся во время пересечения Ла-Манша гитлеровскими войсками. Их высадка почти не встретила сопротивления, и вскоре танковые колонны ломились в сторону Лондона.

Доктор откинулся на спинку стула, уставившись в пространство... во время. Как шахматист, сражающийся заочно с невидимым противником, он попытался нащупать ход мыслей своего врага.

Дюнкерк был поворотной точкой. Но наверняка и Дюнкерк, и последовавшее завоевание Британии были лишь кульминацией долгосрочного плана, медленно горевшего бикфордова шнура, спрятанного глубоко в нацистской истории. Он подумал о невероятном взлёте Гитлера из неизвестности. Семена зла были посеяны там.

Внезапно Доктор почувствовал реакцию на свои мысли. Было такое ощущение, что то, что он пытался нащупать, пыталось нащупать его. А затем последовал шок от узнавания.

– Ты! – прогремел в его голове голос. – Добро пожаловать, Доктор. Я надеялась, что мы снова встретимся.

Бушующий вихрь яростных эмоций промчался в сознании Доктора, эмоций, которые он отчаянно пытался контролировать, проанализировать. Сильнее всех была исступлённая, безумная ярость, но был также и страх, и ощущение беспомощности. А не было ли там скрытой тоски, мольбы?

Словно подстёгнутый мыслями Доктора, вихрь психической энергии пронёсся по комнате архива, разбрасывая бумаги, стулья, столы, подняв в воздух самого Доктора.

Буря улеглась так же неожиданно, как и началась; Доктор со стуком упал на пол, ударившись головой об металлический шкаф. Лёжа посреди опустошённой комнаты, Доктор слабеющим сознанием услышал металлический, нечеловеческий смех. Смех Иштар. Он почувствовал запах серы... Это было неправильно, – с трудом думал он. Совсем не правильно. Это всё-таки Времяточец...

***

Эйс и других заключённых везли в кузове грузовика Freikorps по ухабистым улицам. В кузове с ними сидел охранник – прыщавый коротко-стриженный парень в чёрно-коричневой, плохо сидящей на нём униформе Freikorps. В руках у него была винтовка с пристёгнутым штыком.

Эйс повернулась к сидевшему рядом с ней рабочему:

– Что происходит? Разве они нас не отпускают?

– Отпускают, дорогуша. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– Тогда почему они нас просто не отпустили?

Он изобразил на лице ужас:

– В таком шикарном месте, возле отеля «Савой»? Они не хотят, чтобы такие, как мы, портили тут вид, особенно после того, как нас избили. Людской мусор, вот мы кто. Они отвезут нас и выбросят где-нибудь подальше, где никто носом крутить не будет.

– Молчать! Никаких разговоров в кузове! – нервно, высоким голосом сказал охранник.

Заключённые повернулись к нему.

– Заткнись, сынок, – сказал рабочий.

– Что вы сделали? – спросила Эйс.

– Говорят, я выпил лишнего и поссорился с кем-то из Freikorps. Если честно, то я почти ничего не помню. Ужасная вещь, выпивка...

Грузовик резко остановился, и охранник выпрыгнул.

– Приехали, – сказал рабочий. – Выбираемся! – он спрыгнул с кузова. – Ну что, я пошёл похмеляться... если смогу найти паб, в котором ещё осталось пиво.

Он ушёл.

Остальные заключённые, а сними и Эйс, слезли с грузовика. Эйс огляделась. Они были среди невзрачных улочек, в тени железнодорожного моста. Повернувшись, она увидела толстую женщину, пытавшуюся слезть с грузовика под нетерпеливым взглядом охранника.

– Шевелись давай, у нас мало времени, – сказал он и толкнул её так, что она чуть не упала.

Эйс оттолкнула его и помогла толстой женщине слезть.

– Спасибо, дорогуша, – тяжело выдохнула она, спуская свой вес с кузова.

– Слышь, ты! – сказал хриплый голос. Охранник схватил Эйс за плечо и развернул её лицом к себе. – Тебе что, одного раза мало было? Хочешь вернуться ещё за одной порцией?

Толстая женщина пошла на него, как танк.

– Я бы на твоём месте, сынок, тут не задерживалась. Freikorps тут не очень любят. Они тут иногда исчезают.

– Да? – сказал охранник. – А знаешь, что будет с этим районом, если нас кто-нибудь тронет?

– Прекрасно знаю, – спокойно сказала женщина. – Застрелите пару заложников, взорвёте пару зданий. Мы всё это уже раньше видели. Вот только... тебе это уже ничем не поможет. Ты этого всего уже не увидишь.

В голосе женщины была такая ненависть, что у Эйс кровь стыла в жилах. Охранник, похоже, почувствовал то же самое. Он запрыгнул в кузов, постучал по крыше кабины, и грузовик потарахтел прочь.

– Шавки фашистские! – презрительно сказала женщина.

Эйс вспомнила о том, что она должна была сделать.

– Я ищу кафе под названием «Ма Баркерс»...

Толстая женщина недоверчиво посмотрела на неё:

– А где ты о нём услышала?

– Его мне порекомендовали... вернее, мне и моему другу. Старик на Фестивале сказал, что там делают хороший чай.

– Старик? Что за старик, как его зовут?

– Я не знаю. Седой такой и очень высокий. Велел нам сказать, что нас прислал Попп.

Толстая женщина широко улыбнулась.

– А, ну тогда другое дело. Идём со мной, дорогуша, я тебя проведу. Тут рядом, мне по пути...

***

Встревоженный шумом ветра, старый смотритель поспешил в комнату архивов. К своему ужасу, он увидел, что в комнате всё разбросано, а посетитель лежит на полу без сознания. На мгновение старик-смотритель замер от ужаса. Если с высокопоставленным нацистом что-то случилось в музее...

Он опустился на колени рядом с телом:

– Герр Доктор! Герр Доктор!

К облегчению смотрителя, Доктор открыл глаза.

– С вами всё в порядке? – с тревогой спросил смотритель.

Потирая затылок, посетитель сел.

– Чудесно, чудесно как никогда!

Он вскочил на ноги, развернулся и, шатаясь, схватился за шкаф, чтобы не упасть.

– Я услышал шум, странный, как будто ветер; пришёл посмотреть, в чём дело, и обнаружил вот это, – смотритель обвёл взглядом кавардак. – Что тут случилось?

– Что-то очень странное.

– На вас напали?

– Думаю, да, некоторым образом.

Смотритель снова испугался.

– Заверяю вас, все двери были хорошо заперты, – бормотал он. – Ни одна живая душа не могла сюда проникнуть.

– Думаю, это была не совсем живая душа, – сказал посетитель и улыбнулся смотрителю. – Что бы это ни было, это не ваша вина. Вы мне очень помогли, я доложу об этом начальству. Давайте наведём тут порядок...

– Ну что вы, я сам, герр Доктор.

– Нет, нет, я настаиваю. Это ведь, неким образом, моя вина.

Смотритель был шокирован тем, что посетитель настоял на том, чтобы помочь с уборкой. Он поднял опрокинувшиеся стулья и столы и вернул их на место, а смотритель тем временем разложил бумаги по папкам, а папки сложил в шкаф.

Когда они закончили, посетитель попрощался и пожал смотрителю руку – тот уже и забыл, что такое бывает.

– Сожалею, что вам так нелегко сейчас, – сказал посетитель. – Будем надеяться на лучшие времена.

Выйдя из здания Музея, Доктор увидел, что водитель всё ещё неподвижно сидит за рулём. Он выпрыгнул наружу, чтобы открыть перед Доктором дверь лимузина.

– Штаб Freikorps, – резко сказал Доктор.

Водитель снова сел за руль, и машина тронулась.

– Позвольте узнать, успешно ли у герра Доктора прошло утро?

– Не позволю! – холодно сказал Доктор. – Разве что вам очень хочется явиться в гестапо и объяснить причины своего любопытства относительно того, что вас не касается.

Эта фраза надёжно заставила водителя замолкнуть. До конца поездки он не сказал ни слова, что полностью устраивало Доктора. Он размышлял над тем, что с ним произошло, над странной смесью эмоций, которые он так ясно прочувствовал. Безумная, злая, и запертая, – думал он. – Интересно... Его насторожила та лёгкость, с которой чужое сознание внедрилось в его.

Проблема в том, что мы связаны, я и Времяточец. Может быть, она чувствует, где я... Она, возможно, даже знает, о чём я думаю...

Откинувшись на спинку сидения, Доктор начал вспоминать методики защиты сознания, которым в молодости обучался на Галлифрее у отшельника, который жил на вершине горы. Он вспомнил замёрзшие лужи на тропе, ведущей на вершину, и ромашку, которая, казалось, таила в себе тайну бытия. Этими знаниями он давно не пользовался, но всё ещё не растерял.

Он закрыл глаза и очистил сознание.

Когда они подъехали к штабу Freikorps, Доктор улыбнулся, раскрыл глаза, и сел, наполненный новыми силами и устремлениями. В будущем незваные гости или призраки обнаружат, что двери его сознания заперты на засов, ставни закрыты, и включена сигнализация.

Он вышел из автомобиля и направился в украшенное полотнищами со свастиками фойе гостиницы. И снова он увидел генерала, спускавшегося по лестнице в окружение своей свиты.

Увидев Доктора, тот поспешил к нему:

– А, герр Доктор! Я собираюсь на отложенную экскурсию по Фестивалю. Если, конечно, нет никаких...

Доктор покачал головой:

– Вы можете ехать.

Генерал понизил голос:

– Есть прогресс в вашем расследовании?

– Я напал на след, – загадочно сказал Доктор. – Вы не подскажете, где я могу найти лейтенанта Хеммингса? Я надеюсь узнать от него новости о моей ассистентке.

Генерал оглянулся в поиске помощи, и в тот же миг адъютант, один из окружавших его полковников, шагнул вперёд:

– Лейтенант провёл утро допрашивая неких подозреваемых.

– Он ещё тут? – нетерпеливо спросил Доктор.

– Вы с ним только что разминулись, герр Доктор. Буквально только что он взял взвод солдат, чтобы совершить облаву на место, подозреваемое как штаб подполья, – с некоторым отвращением полковник добавил: – Заведение, известное как «Кафе Ма Баркер».

8. ПОПАЛАСЬ

– Вот мы и пришли, дорогуша, – сказала толстая женщина.

Она провела Эйс по лабиринту кривых переулков, и теперь они стояли возле небольшого бедного кафе. Его в своё время построили, перегородив стеной с окном и дверью бывший железнодорожный виадук.

Всё пропахло ветхостью и разрухой. Краска, когда-то ярко-зелёная, потрескалась и отслаивалась, гардины на закопчённых окнах были грязные и рваные. Над дверью была вывеска, красивые буквы в потрескавшейся золотой краске гласили: УЮТНОЕ КАФЕ: Г. БАРКЕР

Толстая женщина увидела, что Эйс смотрит на вывеску.

– Это «Г» – мой Гарри, – сказала она. – Его схватили с остальными под Дюнкерком, больше я его не видела. Я на всякий случай продолжаю содержать его. Заходи.

Она завела Эйс в мрачную комнату с арочным потолком, похожую на отрезок тоннеля. Большую часть комнаты занимали расшатанные деревянные стулья и столы, а в дальнем конце была барная стойка. Внутри было тепло, уютно, и почему-то чувствовалась защищённость.

За стойкой было видно нагретый титан, а рядом с ним стоял высокий старик с седыми волосами. Он грязной тряпкой протирал стойку и показался Эйс знакомым.

– Привет, Ма, – крикнул он. – Что, тебя отпустили?

– Попалась в одну из случайных облав Freikorps. Просто всё те же рутинные проверки. Снова поймали всё тех же. Не знаю, зачем они время на это тратят.

Эйс замерла:

– Минуточку, – она повернулась к толстой женщине. – Так вы и есть Ма Баркер, а это ваше кафе?

– Точно, дорогуша.

– Вы владелица заведения, которое я искала, и мы оказались в одном грузовике?

– Жизнь полна небольших совпадений, дорогуша, – спокойно сказала Ма Баркер.

– Да? Для меня это слишком большое совпадение, – сказала Эйс. – Думаю, мне лучше уйти.

– О, я так не думаю, дорогуша, – сказала Ма Баркер. – Ты не уйдёшь, пока мы не поговорим. Правда, Попп?

– Боюсь, юная леди, о вашем уходе и речи быть не может, – сказал старик.

Его голос изменился, а в руке появился огромный револьвер.

Ма Баркер в раскачку прошла к двери, заперла её, перевернула табличку с надписью «ЗАКРЫТО», и подтолкнула Эйс в сторону стойки.

– Налей девушке чаю, Попп. И нам с тобой тоже налей.

Старик налил в три толстые фарфоровые чашки чаю и кивнул на стоявшую на стойке жестяную сахарницу. Рядом с ней лежала облепленная сахаром ложка, цепочкой прикреплённая к стойке.

Эйс попробовала чай. Он был горячий, крепкий, и действительно имел вкус чая.

Ма Баркер шумно хлебнула чай.

– Бутербродов нет каких-нибудь?

– У меня под стойкой есть настоящее масло и хорошая ветчина, – сказал Попп. – Они выпали из грузовика Freikorps.

Он вынул из-под стойки кусок ветчины, длинный тонкий нож, буханку хлеба, и пакет масла. Револьвер он положил в пределах досягаемости – своей, а не Эйс – достал из ящика нож для хлеба и начал отрезать ломти.

Ма Баркер взяла длинный нож и начала нарезать ветчину.

– Ну что, дорогуша, – сказала она. – Кто ты такая и что тебе тут нужно?

Эйс кивнула на старика:

– Вы меня сюда пригласили... на Фестивале. Вы красили какую-то оградку, которая и так была покрашена.

– Я твоего друга пригласил, – сказал Попп. – Невысокого такого, в смешной шляпе. Почему его нет?

– Он занят, – сказала Эйс. – Поэтому послал меня.

– А зачем он тебя прислал?

Эйс попыталась вспомнить инструктаж Доктора. Толку от этого было не много.

«Просто поговори с ними, Эйс», – сказал он. «Нельзя им рассказывать кто мы и откуда, они всё равно не поверят. Нельзя рассказывать о том, что нам на самом деле нужно, в это они тоже не поверят. Просто скажи, что мы хотим помочь. Узнай всё, что сможешь, о том, что тут происходит, начиная с начала войны, с поражения Англии. Посмотри, не сможешь ли найти какие-нибудь намёки на внеземное вмешательство... на что-нибудь, похожее на Времяточца». После небольшой паузы он добавил: «И не давай им нитро-9».

Эйс сообразила, что Попп и Ма Баркер выжидающе смотрят на неё. Она посмотрела на пистолет рядом с Поппом, на длинный нож в руках у Ма Баркер, и поняла, что от её слов зависит её жизнь.

– Мы с Доктором прибыли издалека, – сказала она. – Не спрашивайте, откуда, я не могу ответить.

– Из Америки? – спросил Попп. – У нас в стране таких синих будок не делали.

– Из Канады? – предположила Ма Баркер. – Правительство в изгнании?

– Да какая разница? – сказала Эйс. – Поверьте, вам это не нужно знать, – почувствовав внезапное вдохновение, она добавила: – А то, чего вы не знаете, вас не смогут заставить рассказать.

К её облегчению, слушатели кивнули, соглашаясь.

– Мы явились сюда, чтобы узнать, не можем ли мы вам помочь, – продолжала она. – Но для этого нам нужно знать о том, что тут происходило с начала войны.

Они недоверчиво смотрели на неё и молчали.

– Послушайте, – отчаянно сказала Эйс. – Я ведь не прошу выдавать никакие секреты. Я не хочу знать ничего из того, что нацисты не знают – ни имён, ни явки. Мне просто нужно знать об обычной жизни тут. Всё то, что вы знаете, а мы не знаем, потому что вы тут были, а мы – нет.

Попп и Ма Баркер переглянулись.

– Не вижу в этом вреда, – сказала Ма Баркер.

Попп сказал:

– Почему бы и нет... а там посмотрим.

Они начали рассказывать. Они рассказали о молниеносном завоевании, о немецких войсках в Уайтхолле, появившихся там раньше, чем кто-то успел понять, что происходит.

– Вскоре после этого был подписан Англо-Германский Договор, – сказал Попп. – Просто вычурное название для капитуляции.

– А потом они вернули его на трон, – сказала Ма Баркер. – И её, эту американку, к которой он убежал! – она фыркнула: – Королева Уоллис!

– Продолжайте, – сказала Эйс. – Что было дальше?

А дальше начались аресты всех, кто представлял собой хотя бы гипотетическую угрозу Рейху.

– Госслужащие, бывшие офицеры, активисты профсоюзов, адвокаты, не успевшие сбежать члены Парламента, – сказал Попп. – Чёрные списки у них были готовы – замели почти всех.

– А что случилось с евреями, можешь сама догадаться, – сказала Ма Баркер. – И с цыганами, с инвалидами, и со всеми теми, кого они считали бесполезными.

Затем начались массовые депортации.

– «Добровольная Рабочая Сила», – сказала Ма Баркер. – Добровольная – обхохочешься.

– Всех трудоспособных мужчин от семнадцати до сорока-пяти собрали и увезли, – сказал Попп.

Эйс вспомнила, что кроме оккупантов и их приспешников они с Доктором видели только женщин, детей, и стариков.

– Что с ними случилось?

– Отправили на Континент – рабский труд, – сказал Попп. – Они укрепляют «Крепость Европа», помогают строить Новый Берлин. Работают до смерти, насколько я слышал. Как бы там ни было, никто не вернулся.

– Женщин тоже, – сказала Ма Баркер. – Правда, только голубоглазых блондинок. Их отправляли в Расовые Центры рожать детей от эсэсовских ублюдков. Они хотят воспитать этих детей в Германии и отправить их обратно сюда, когда из них вырастут хорошие нацисты.

– Почти всё, что имело ценность, было отправлено в Германию. Культурные ценности, промышленное оборудование, всё. Оставили нищую, пустую страну стариков, большая часть которых живут впроголодь и выполняют непосильную работу. Когда они перебьют нас всех, они заселят это место хорошими чистокровными арийцами. Английского народа больше не будет.

– А вы тогда как? – спросила Эйс. – Вы, похоже, как-то держитесь.

– Делаем что можем, дорогуша, – сказала Ма Баркер. – Немного воровства, немного саботажа.

– Немного сброшенных в реку нацистских чиновников? – предположила Эйс.

Попп отрезал длинным ножом ещё один кусок ветчины.

– Нам подсказали, что прибывает какая-то нацистская шишка, чтобы прикрутить гайки. И мы подумали, что неплохо будет ему помешать.

– То есть, убить его.

– Это не убийство, это война, – сказал Попп.

– Но вы не военный.

– Я военный, – сменив голос, сказал Попп. – Я майор Британской Армии... был им, пока была Британская Армия. Я был в одном из вспомогательных подразделений полковника Габбинса, которым приказали уйти после захвата в подполье. Я никогда не сдавался. Как по мне, война ещё не закончилась.

Он дал Эйс бутерброд с ветчиной. Она молча жевала, думая о том, будет ли Доктору от этих сведений хоть какая-то польза.

– А не происходило ли во время войны чего-то странного, необычного?

Попп удивился:

– Я бы не сказал. Было сражение, мы его проиграли. Как только Армия была взята во Франции в плен, нам было почти нечем воевать.

– И больше ничего не было?

Он нахмурился:

– Я не совсем понимаю, о чём ты.

– Я тоже, – призналась Эйс. – Просто, мне было велено узнать обо всё странном, необычном.

– А как насчёт чёрной магии? – спросила Ма Баркер.

Поп фыркнул:

– Суеверная ерунда.

– Расскажите, – сказала Эйс.

Ма Баркер понизила голос:

– Примерно во время завоевания, некоторые говорили, что Гитлера нельзя победить, потому что на его стороне сам дьявол. Что на него работают чёрные маги. Они создали эти аномальные штормы, которые потопили Флот, и обеспечили хорошую погоду во время завоевания, сглазили наших лидеров, и всё такое. Они назвались «Чёрный Ковен».

– Это всё только слухи, – настаивал Попп. – Они же быстро затихли, разве не так?

– Только потому, что их подавили!

– Кто подавил? – спросила Эйс.

– Они, гады. Любое упоминание «Чёрного Ковена» считается подрывной деятельностью, наказание – смерть. Не удивительно, что о них перестали говорить! – более низким и зловещим голосом Ма Баркер добавила: – Они до сих пор должны быть в Германии, помогают Гитлеру, рассказывают о том, как завоевать мир. Они живут где-то в большом замке, у них там чёрные ритуалы, людей приносят в жертву! Но, как сказал Попп, мы не должны этого знать, и нам нельзя об этом говорить!

– Значит, нацисты до сих пор воспринимают эти рассказы всерьёз?

– Они не хотят, чтобы группе шаманов в чёрных балахонах досталась вся слава, – сказал Попп. – Знаешь, они всегда были суеверными. У Гитлера много лет был личный астролог, и Гиммлер такой же.

Кто-то постучал в дверь.

Попп схватил револьвер, держа его так, чтобы из-за стойки не было видно. Ма Баркер схватила длинный нож. Она подошла к двери и выглянула в стеклянную панель.

– Всё в порядке, это старина Арни.

Она открыла дверь, и внутрь воровато проскользнул невысокий мужчина. Ма Баркер прикрыла дверь и снова заперла её.

– Я пришёл предупредить вас, – сказал мужчина. – В этом районе запланирована крупная операция Freikorps... – он замолк, уставившись на Эйс. – Что она тут делает?

– Долгая история, – сказала Ма Баркер.

– История окажется чертовски короткой, если вы от неё не избавитесь, – отрезал мужчина. – Она из Freikorps. Я буквально вчера видел, как она и её приятель разъезжали в одном из лимузинов.

Эйс почувствовала возле своего горла холодную сталь ножа Ма Баркер.