Текст книги "Обрученная с мечтой"
Автор книги: Тереза Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 38
Уинсом ахнула и широко раскрытыми глазами уставилась на Бренда. Тот, побелев, как смерть, пошатнулся, ноги подкосились, и он рухнул на скамью, не отрывая взгляда от Инги. Горло сжалось так, что слова не шли с языка. Наконец он ухитрился прохрипеть:
– Ты… ты… но как?!
Торхолл, сидевший подле Уинсом, неожиданно замер и попытался выпрямиться. В комнате воцарилась зловещая тишина. Олаф, опомнившись, шагнул к Инге и, явно выражая общее мнение, воскликнул:
– Не может быть!
Инга кивнула, ломая руки, и, посмотрев на тонкие покрасневшие пальцы, прошептала:
– Это я убийца.
Бренд вперился в нее взглядом, словно никогда не видел раньше, в животе защемило, будто все внутренности скрутились в комок.
– Почему, Инга? Зачем? – хрипло повторял он. Девушка взглянула на него с немой мольбой о сочувствии, написанной на прелестном лице.
– Пожалуйста, пойми, – выдохнула она, – я не хотела…
Инга прижала к губам кулачок и отвернулась. Слезы ручьями лились по щекам и падали на земляной пол. Лицо искривилось.
Никто не произнес ни слова, но все присутствующие смотрели на девушку: кто с жалостью, кто с ужасом, остальные в недоумении. Наконец Инга немного успокоилась и вытерла распухшие и покрасневшие глаза. Как ни странно, Уинсом впервые почувствовала нечто вроде симпатии к несчастной.
– Я согласилась на помолвку с Эйриком, – глухо продолжала Инга, – зная, что он позаботится обо мне.
Плечи девушки сотрясались от немых рыданий.
– Я… я была сиротой, нищей и бездомной, брошенной на милость чужих людей.
Водянисто-голубые глаза неожиданно сверкнули.
– Никому из вас не известно, что это такое – зависеть от капризов ярла Эйольфа. Не… не могу передать вам, что это за человек и какие ужасные вещи говорил мне. Я… я боялась…
Она запнулась и тяжело вздохнула, но, немного собравшись с силами, продолжала:
– В ту ночь Эйрик пришел ко мне. Я поняла, что он пьян. От него несло спиртным, и я еще сильнее ощутила это, когда Эйрик схватил меня и впился в губы.
Инга с отвращением поморщилась.
– Я велела ему убираться. Сказала, что не желаю иметь с ним ничего общего, пока он в таком виде. Он… он… – всхлипывала Инга, – заявил, что желает овладеть мной, сказал, что мы все равно помолвлены, и я принадлежу ему.
Инга закрыла лицо руками. Присутствующие напряженно наклонились вперед, чтобы лучше расслышать все, что она скажет…
– Я… я оттолкнула его, Эйрик обозлился и начал орать ужасные обвинения Насчет меня и других мужчин. Я не знала, что делать.
Она по-прежнему не отнимала рук от лица.
– Эйрик неожиданно вытащил нож… не помню откуда… и приставил к моему горлу. Сказал… сказал… что хочет…
Инга задохнулась, не в силах продолжать. Бренд неуклюже погладил ее по плечу. Девушка подняла голову и взглянула ему прямо в глаза, и то, что увидела в них, дало ей силы продолжать:
– Он… он пытался изнасиловать меня.
Уинсом снова охнула.
– Я не хотела, не могла позволить ему. Эйрик был гораздо сильнее, но очень пьян… так пьян…
Инга истерически разрыдалась. Уинсом казалось, что это продолжается вечность и никогда не кончится. Остальные печально, понимающе переглядывались. Ольга вытирала глаза. Взгляды Уинсом и Бренда встретились. Уинсом медленно поднялась и, подойдя к мужу, крепко сжала его руку.
– Я убила его, – всхлипывала Инга, вызывающе оглядывая собравшихся. – И тысячу раз сделала бы это снова. Слышите?!
Голос ее поднялся до визгливого крика.
– Я снова убила бы Эйрика, напади он на меня еще раз!
Она начала колотить кулачками по жесткой скамейке:
– Ненавижу, ненавижу его!
Уинсом шагнула вперед и положила руку на плечо Инги. Затуманенные глаза девушки уставились на Уинсом. Поняв, кто первым решился утешить ее, Инга немного успокоилась.
– Я сделала это, – снова повторила она, уж обычным голосом, – чтобы спасти свою жизнь.
В комнате вновь сгустилось молчание, и девушка грустно вздохнула:
– Сегодня ужасная тяжесть упала с моей души.
Больше мне не придется хранить страшную тайну.
Сгорбленные плечи дрогнули.
– Можешь сказать дяде, что именно я прикончила Эйрика.
Инга опустила голову и тихо заплакала.
– Инга, почему ты сказала нам это? – спросил Бренд. – И зачем требуешь, чтобы мы все открыли ярлу Эйольфу? Тебе грозит верная смерть, если он узнает, кто был причиной смерти его сына!
– Ja, – с горечью ответила Инга, пронзив Бренда пристальным взглядом покрасневших глаз. – Но есть ли у меня иной выход? Теперь, когда ты вернулся в Стевенджер… я просто не знаю, что делать.
Она беспомощно пожала плечами.
– А не возвратись я, ты продолжала бы молчать? – осведомился Бренд. Инга кивнула.
– Не было бы необходимости. Но я не могу допустить, чтобы ярл убил тебя за преступление, совершенное мной. Совесть бы меня замучила!
Огромные голубые глаза расширились.
– Я… я думала… может быть, монастырь…
И, заметив, что Бренд зловеще нахмурился, умоляюще пролепетала:
– Понимаю, Бренд, ты верен старым богам. Но каждый должен сам выбирать дорогу.
Бренд ничего не сказал. Олаф откашлялся:
– Кто-нибудь еще знает?
– Никто, – покачала Инга белокурой головой. – Кроме него.
Она обернулась к Торхоллу. Взгляды всех присутствующих невольно обратились к Торхоллу. Тот спокойно поднял брови, но, ничем не выдавая отношения к только что услышанному, иронически усмехнулся Бренду. Тот судорожно сглотнул.
– Говорил же, что ты не поблагодаришь меня за появление здесь, – проворчал Торхолл. Бренд устало кивнул.
– Ты и впрямь предупреждал меня, – признался он.
– Хм-м-м, – громко фыркнул Торхолл, хватаясь за живот.
– Торхолл видел меня, – продолжала Инга. – Когда Эйрик свалился на пол, я подняла глаза и увидела стоявшего в дверях Торхолла Храброго. Беги, велел он мне, и я послушалась.
– Я тоже скрылся, – заметил Торхолл. – Ну а дальше… Бьорнсону все известно.
Светлые глаза выжидающе остановились на Бренде, но, когда тот промолчал, старик добавил:
– Я знал, что представляет из себя Эйрик, и если такого сукина сына убила женщина, значит, он того заслуживал.
В голосе Торхолла звучало нескрываемое отвращение.
– Во всяком случае я не собирался выступать свидетелем против беззащитной молодой женщины. Оставляю это тебе, – презрительно добавил он.
Бренд окинул его разъяренным взглядом.
– Но я не представлял, как дорого обойдется мне побег, – продолжал Торхолл. – Знаете ли вы, что ярл Эйольф уничтожил всю мою семью? Жену, детей… всех. Впрочем, вам, должно быть, это безразлично.
Голос Торхолла оборвался, и старик поспешно прижал ко лбу сжатый кулак.
– К тому же я не знал, – выдавил он, – что до конца дней своих буду заклеймен именем труса. Я считал, что совершил благородный поступок, помог спасти жизнь юной девушки, но вместо этого стал причиной гибели своей семьи.
Видно было, что старик глубоко переживает случившееся. Кулаки его сжимались и разжимались, лицо было искажено ужасной гримасой. Уинсом отвернулась, не в силах вынести чужой боли и страданий. Бренд вздрогнул.
– Я… я ничего не знал, – начал он.
– Ну конечно, – перебил Торхолл звенящим голосом, – ты ничего не знал! Только бесстыдно оскорблял меня, день и ночь, не представляя, как терзаешь мне душу! Правда – это ничто, в сравнении с тем, что я уже перенес: смерть тех, кого любил.
Торхолл резко отвернулся и уставился в огонь.
– У меня никого не осталось. И ничто на свете не сможет их вернуть.
Ужасное молчание, воцарившееся в комнате, словно кинжалом пронзило сердце Уинсом. Ей хотелось распахнуть дверь, вырваться на простор, окунуться в белый чистый снег и смыть с себя кошмар воспоминаний. Неужели мучения истерзанных душ никогда не кончатся?
Девушка задумчиво потерла искалеченную ногу.
Инга медленно поднялась со скамьи. Черный меховой плащ соскользнул на пол, открыв белую с фиолетовым тунику. Неотрывно глядя на Торхолла, она шагнула к нему, постояла несколько мгновений, грациозно опустилась на пол, рядом со стариком, и молча сжала его руку. Тот не противился. Он сидели вместе: плечи Инги тряслись… голова была опущена. Обоих объединило страдание.
Уинсом хотелось плакать. Она никогда не видела такой душераздирающей сцены – рыдающая Инга подле сломленного, убитого горем, умирающего Торхолла.
Глаза Уинсом обратились к Бренду, совершенно раздавленному открывшейся горькой истиной. Ей захотелось подбежать к нему, успокоить, сказать, что все будет хорошо, но она не могла сдвинуться с места, понимая, что эти обещания пусты и беспочвенны. Будет только хуже.
Бренд был окончательно уничтожен. Как теперь оправдываться и навсегда избавиться от участи изгнанника? Но самое страшное – боль, отчаянная боль за Ингу, за Торхолла, за себя. Только сейчас Бренд понял, что думал только о себе, терзал старика, оскорбляя его, унижая перед людьми.
Кулаки Бренда сжимались и разжимались при мысли о том, как часто он обливал грязью беззащитного Торхолла, а ведь старик благородно попытался спасти молодую девушку от гнева ярла, хотя почти не знал ее. И как страшно заплатил за это!!! Бренд повесил голову. Как он ненавидел себя в эту минуту!
Какой-то шум на мгновение отвлек его. Это Уинсом, как всегда, без слов понимающая, насколько тяжело мужу. Бренд взглянул на прекрасную женщину, ставшую его женой. Он не стоит ее! Ничем не заслужил такой доброты, такого сочувствия.
Бренд отвел глаза, вне себя от страха: неужели она думает то же самое и захочет покинуть его? Он поспешно отвернулся, побагровев от стыда, но тут же услыхал шёпот:
– Бренд, я останусь с тобой до конца. Бесконечно благодарный за то, что она способна любить его, когда сам он ненавидит себя, Бренд обнял жену, позволяя ей дарить нежность, в которой так нуждался, нуждался всегда, так давно, так страстно… и не получал, потому что с детства был обделен любовью. Мать почти не обращала на него внимания, занятая коварными замыслами, и отсылала его прочь, пока отец сражался в чужих землях. А потом его отдали ярлу Эйольфу…
Бренд взглянул на стоявшую рядом прелестную темноволосую женщину. Она любила его. Он переплыл океан, чтобы отыскать ее, увез далеко от родины, стал причиной гибели ее племени, но она никогда не предавала его. Бренд низко опустил голову, потрясенный сознанием того, что его по-прежнему любят.
ГЛАВА 39
После ухода Инги никто не произнес ни слова. Уинсом и Бренд решили немного погулять по снегу, за ними отправились Олаф, Арни и трое стражников. В заваленном снегом доме остались только Ольга, Освальд и Торхолл. Освальд мирно похрапывал в постели. Ольга принесла Торхоллу еще чашку омерзительного на вкус отвара. Торхолл, сидя у очага, смотрел в пространство. Ольга поставила чашку и хотела отойти.
– Погоди, – прохрипел Торхолл. – Я… я… слишком много свалилось на меня сегодня. Не знаю, что и думать.
– Ja, – согласилась Ольга, примостившись у огня.
– Я всегда считал себя храбрым, – пробормотал Торхолл, глядя на пляшущие оранжевые язычки. – Я даже получил прозвище «Храбрый», которым гордился. У всех других людей клички шутливые, а у меня…
Старик вздохнул.
– Мое прозвище так много значило для меня… А потом настала эта ужасная ночь. Я… случайно вошел в зал и, поглядев в сторону освещенной комнаты, заметил Ингу, стоявшую над трупом с окровавленным ножом в руках. И хотя кровь все еще сочилась из груди Эйрика, он был мертв. Я понял, что здесь произошло убийство, но, прежде чем что-то сообразил, ноги сами понесли меня прочь. Так я стал изгнанником. Конечно, остальные посчитали это трусостью, взять хотя бы Бренда Бьорнсона. Он даже не трудился скрывать это. Но я не хотел, чтобы Инга страдала. Я достаточно долго гостил у ярла, чтобы понять, какой она человек – лучше и добрее я не встречал. Но об этом я подумал позже, – признал Торхолл, сжимая руками голову. – Моей первой мыслью было убежать, скрыться как можно дальше от дома ярла Эйольфа.
Торхолл поднял печальные измученные глаза, морщинистое лицо было искажено скорбью.
– Остальное ты знаешь. Я исчез, нашел убежище в Новом Свете, но и это оказалось недостаточно далеко – от собственной трусости не убежишь.
Ольга, молча слушавшая, тихо заметила:
– Я считала, что жизнь – это выбор между злыми и добрыми деяниями.
– Да, – согласился Торхолл, – ты, скорее всего, права.
– Но теперь, – продолжила старуха, – я бы пошла дальше: боюсь, перед нами два выхода – создать или уничтожить.
– И как это относится ко мне? – осведомился Торхолл.
Голубые глаза Ольги проницательно взглянули на него.
– Ты предпочел уничтожить.
Она осторожно притронулась к вздувшемуся животу в том месте, где выпирала болезненная опухоль.
– Ja, – шепотом признал Торхолл, – я предпочел уничтожить себя.
– Совершенно верно. Точно так же, как ярл Эйольф предпочел уничтожить твою семью после твоего бегства.
Торхолл молчал.
– Теперь выбор за тобой, – сказала Ольга, – подумай хорошенько – что ты сделаешь: создашь или уничтожишь?
– Создать или уничтожить, – задумчиво повторил Торхолл. – Конечно, я легко могу стать причиной гибели Бьорнсона, Инги, Уинсом и еще многих других.
– Да, они умрут, точно так же, как твои родные, – подтвердила Ольга, неотрывно наблюдая за Торхоллом. Она заметила, как лицо старика исказил гнев, и поняла, что раны, нанесенные ему, неизгладимо глубоки. Все будет, как он захочет; если скажет правду – Инге не сдобровать, если солжет перед Тингом, Бренда и Уинсом ждет ужасная судьба.
– Или, – произнесла Ольга вслух, – ты можешь предпочесть созидание.
– Но что я могу создать? – недоумевающе спросил Торхолл, глядя на нее из-под мохнатых бровей. – Старый, умирающий человек, ни на что уже не способный…
– Не стоит так торопиться умирать, – заметила Ольга.
Торхолл изумленно вскинулся.
– Это правда, – подтвердила Ольга. – Я видела, как два человека оправились от такой же болезни, как у тебя. Конечно, беда не зашла так далеко, но они тоже почти не вставали. Оба выздоровели и прожили еще довольно долго. Один был мужчиной, другая – женщиной.
– Но почему я не слыхал об этом раньше? – пробормотал Торхолл.
– Понятия не имею, – пожала плечами Ольга и, немного помедлив, пояснила: – Ты переносишь слишком много мук. Боль в животе. Боль от потери семьи и доброго имени, терзания оттого, что ты сам считал себя трусом.
– Верно, – кивнул Торхолл, тяжело вздыхая. – Я слишком многого лишился. У меня отняли все, все на свете, ради чего стоило существовать.
Он выпрямился с неожиданной силой; видно было, что старик вне себя от ярости. Ольга снисходительно улыбнулась:
– Ты можешь употребить гнев и боль как оружие – либо на то, чтобы убить себя и других, либо чтобы создать жизнь там, где правила смерть. Выбор за тобой.
Она встала и направилась к столу.
– Подожди, – воскликнул Торхолл, – что же мне делать? Как поступить?
Ольга пожала плечами.
– Только тебе решать, что и как создать на обломках прежней жизни. Я уверена, ты найдешь правильное решение.
Торхолл долго наблюдал за старухой, сосредоточенно сбивающей масло. Позже он вновь обернулся к очагу. Когда Ольга подняла глаза, оказалось, что Торхолл мирно спит с тихой улыбкой на устах.
ГЛАВА 40
– Ярл Эйольф возвращается завтра.
– Ja. Что ты будешь делать?
Бренд молча глядел на Уинсом, не зная, что ответить. Окружающие внимательно прислушивались. Торхолл, лежа на боку, подпер голову рукой и с подозрением наблюдал за происходящим. Арни и Олаф играли в кости, целиком поглощенные своим занятием. Грольф, успевший побывать у названого брата, захватил трех стражников, и веселая компания отправилась в Стевенджер поразвлечься. Ольга заставила Грольфа дать клятву вернуться к ужину и пообещала приготовить самые вкусные блюда, а пока что сидела рядом с Освальдом. Оба разбирали сухие травы, которые Ольга держала в огромных плетеных корзинах. Время от времени Уинсом слышала, как Ольга ворчит на мужа, в очередной раз перепутавшего травы.
Не успел Бренд ответить, как в дверь постучали. Олаф, немедленно вскочив, почти подбежал к порогу и, схватившись Ja рукоятку меча, осторожно потянул за ручку. В темном проеме показалась Инга, закутанная до ушей в пушистые меха. Ее единственным спутником был снежный вихрь.
– Я пришла, – выдохнула она, – чтобы предупредить: ярл вернулся.
– Уже? – спросил Бренд, любуясь красотой девушки.
На щеках Инги цвели розы, но брови тревожно хмурились.
– Да, уже. Правда, его ждали только завтра. Он и его люди появились совсем недавно. Наверное, он узнал о твоем приезде.
Хотя Уинсом по-прежнему подозревала, что белокурая красавица хочет завоевать любовь Бренда, все же была вынуждена признать, что та не делала ничего особенного, чтобы привлечь его внимание. Правда, для Уинсом было достаточно и того, что прелестнее Инги она никого не встречала.
– Хм-м-м, возможно, – задумчиво протянул Бренд, улыбаясь Инге, но та смотрела поверх его головы.
– Ах, Торхолл, – пробормотала она и направилась к очагу, сбрасывая на ходу плащ. Торхолл, как и все присутствующие, был явно поражен ее поступком. Девушка села рядом, взяла его за руку. Торхолл, не противясь, глядел на нее из-под мохнатых бровей. – Торхолл, – начала Инга, – я должна поблагодарить тебя. Когда я была здесь в последний раз… – частила она, пока Торхолл не поднял руку.
– Пожалуйста, дорогая, помедленнее. Я старый человек.
– О да, я и забыла, – улыбнулась Инга и, кивнув, продолжала, тщательно выговаривая слова: – Я крайне благодарна тебя за то, что покинул Норвегию и спас меня.
Торхолл наклонил голову, насколько мог галантнее для лежавшего на боку человека.
– Но теперь, с твоим возвращением, моя жизнь в опасности. По-моему, я упоминала об этом… правда, боюсь, что забыла многое, о чем говорила в тот вечер, слишком велико было напряжение.
– Это и понятно, – вставил Торхолл.
– Уверена, что ты также сознаешь, что подвергаешь опасности и свою жизнь, – продолжала Инга.
– Меня не спросили, хочу ли я вернуться, госпожа моя, – деликатно намекнул старик. Но Инга тут же сообразила, в чем дело.
– О, я так и знала. Ты вынудил его ехать с тобой, не так ли?
– Да, – кивнул Бренд. Он не просил прощения за то, что сделал. Знай он тогда все, что знает сейчас, не подумал бы искать Торхолла, но увы, что свершилось, то свершилось.
– Да, – повторил он.
– Но, Бренд, его могут убить.
– Почему?
– Ты ведь знаешь, что ярл уничтожил его семью.
– Да, но не понимаю причин.
– Эйольфу стало известно, что Торхолл был свидетелем убийства Эйрика. Скорее всего, кто-то из слуг видел, что Торхолл сбежал, но точнее сказать трудно. Когда Торхолл, гостивший в доме, не появился после убийства, ярл пришел в бешенство.
– Хочешь сказать, что он вырезал семью Торхолла только из-за каких-то слухов? Клянусь Тором, это невероятно! – воскликнул Бренд.
– Да. Он стал еще хуже с тех пор, как ты его знал, Бренд, гораздо хуже.
– Наверное, – мрачно согласился Бренд. – Раньше его довольно легко было отговорить от подобных вещей.
– Но не сейчас. Что-то сломалось в нем после… после смерти сына. Прости, мне очень трудно говорить об этом, – заикаясь, добавила Инга.
Олаф, Торхолл и Бренд сочувственно закивали. Инга, слабо улыбнувшись, продолжала:
– Поскольку свидетель скрылся, ярл посчитал, что убийца ты, Бренд, потому что в случае смерти Эйрика унаследуешь титул и богатство.
– Знаю, – выдавил Бренд.
– Только этому не бывать. Ярл узаконил одного из побочных сыновей своей наложницы Геллы. У нее шестеро детей от него, и пятеро из них – сыновья. Ярл хвастается, что узаконит всех, лишь бы сохранить родовое имя. Старший унаследует все, когда отец отправится в Валгаллу.
– Гелла, – проворчал Бренд. – Да ведь она не настолько стара! Ее старший сын еще совсем мальчишка!
– Если не ошибаюсь, ему уже лет десять. Еще два года – и станет мужчиной, по нашим законам.
– Ну что ж, – пожал плечами Бренд, – желаю ему удачи! Я никогда не зарился на богатство ярла Эйольфа и уж точно не потеряю сна и аппетита, раздумывая, что он сделает с приобретенными неправедным путем деньгами и угодьями. Главное другое – нам лучше подумать, что делать сейчас, когда ярл вернулся.
Он обвел взглядом напряженные лица.
– Ярл… – начал Бренд, но тут же замер: – Что это?
Все застыли в ожидании. Тишина. Бренд слегка расслабился.
– Показалось, что слышал какой-то шум. Все в порядке. Так или иначе, ярл будет стремиться взять чью-то жизнь – скорее всего, мою – за жизнь сына и поэтому либо сам отомстит, либо потребует моей головы перед Тингом.
– Но почему ты, Бренд? Ведь убила я! – воскликнула Инга.
Головы всех присутствующих повернулись к ней.
– Ja, – с достоинством повторила Инга. – Я должна предстать перед Тингом. Я убийца.
Бренд с силой ударил кулаком по раскрытой ладони.
– Но это верная смерть, Инга. Ни один человек не встанет на твою защиту. Сама знаешь, что ярл как главный обвинитель перетянет судей на свою сторону.
– Но, Бренд! – воскликнула Уинсом, – почему ты должен отвечать за убийство, которого не совершал? Ведь Инга убила Эйрика, пусть она и предстанет перед Тингом.
Отчаянный голос женщины эхом звенел в комнате.
– Я люблю тебя, Бренд, – умоляла она, – и не хочу, чтобы тебя убили. – «Даже ради прекрасной Инги», хотела добавить она, но промолчала. Ласковая улыбка на лице мужа сказала Уинсом, что тот не собирается обращать внимание на все предостережения.
– Но иначе они убьют Ингу, – пояснил он.
– Или продадут в рабство, – добавил Олаф.
Уинсом, горько вздохнув, отвернулась. Бренд думал лишь о прекрасной Инге. В висках у нее застучало, кулаки сжались. Красавица Инга до такой степени ослепила Бренда, что тот готов умереть за нее. Что может оправдать подобную глупость?
Инга, очевидно, перепугалась, но стояла на своем:
– Может, ярл выслушает…
– Нет, Инга, ты ведь знаешь, что нет, – решительно покачал головой Бренд. – Ты сама чувствуешь это, иначе не скрыла бы свое преступление. Не хочу оскорбить тебя, но вряд ли кто-то осмелится пойти против ярла из-за нищей сироты. Это дорого обойдется ему и его семье. Ярл обладает большой властью и очень мстителен. Мы все знаем это. И, кроме того, все прекрасно помнят, что случилось с семьей Торхолла. Нет, это невозможно.
Торхолл в продолжение всей речи как-то странно поглядывал на Бренда. Тот, заметив это, отвернулся. Он не мог смотреть в глаза старику, с той минуты как узнал о том, что сделал Торхолл ради спасения Инги. Глубоко вздохнув, он наконец решился.
– Торхолл, я был несправедлив к тебе. Ужасно несправедлив. И сожалею об этом. Ты гораздо лучше, чем я считал.
Бренд едва не задохнулся, выдавливая эти слова. Как ему ни претило унижаться, Торхолл не заслужил тех оскорблений, которыми Бренд осыпал старика. Но продолжать извиняться Бренд не смог – язык не поворачивался.
Торхолл долго, пристально глядел на него, а потом что-то проворчал. Бренд выжидал, но старик больше не открыл рта. Очевидно, покаяние Бренда ничего или почти ничего не значило для сварливого старика. Бренд тихо выругался.
– Лучше, – пояснил он, – если я предстану перед Тингом, как и задумал раньше. Меня уважают и любят в городе. Кроме того, у меня земли, фермы, скот. Часть судей будут на моей стороне. Думаю, есть возможность, что меня оправдают.
Конечно, Бренд сильно сомневался в своих словах: не так уж его любили, но не мог он позволить Инге подвергнуться такому испытанию, означавшему верную смерть девушки.
Но в эту секунду разразился настоящий ад. За дверью послышался лай собак. Потолок загорелся. Уинсом в страхе закричала.
– Это поджог! – воскликнул Бренд.
– Поджог, – эхом отдалось в комнате.
Началась паника. Олаф выплеснул ведро воды в потолок, но добился только того, что все вымокли с головы до ног.
– Быстро, – прошипела Ольга, хватая Уинсом за руку. – Нужно бежать!
– Что… что случилось? – с ужасом охнула Уинсом, наблюдая, как пламя крадется по выстланной соломой крыше. Комната наполнилась дымом. Сердце Уинсом болезненно колотилось о ребра. Она напрасно оглядывалась в поисках Бренда.
– Пойдем, пойдем, – тянула ее за руку Ольга. – Мы должны выбираться отсюда.
Уинсом, ничего не понимая, слепо повиновалась.
В дальней стене дома была пробита дыра, и женщины, встав на четвереньки, вывалились в снег. Ольга осторожно обошла вокруг и, запыхавшись, прибежала обратно.
– Все, как я сказала. У входа люди ярла с собаками. У Бренда нет выбора: либо сгореть вместе с домом, либо выйти и драться с наемниками ярла. А их там не меньше двадцати.
