Текст книги "Эксперимент Не Удался (СИ)"

Автор книги: Теодора Игнатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Брови Алексы взлетают удивлённо.

– За глаза Уимберга называют кугуар, а стальной, потому, что нервы у него стальные.

Она уже в курсе талантов Уимберга, любителя играться с добычей, а потом кунать носом в тупости. С виду может быть весь такой милый и ручной, сродни домашнему коту, но это мираж, Андрей дикий, опасный зверь.

Появилось желание срочно поговорить с ним. Уимберг игнорит её просто, реально иногда не хватает навязчивого внимания. Привычка что-ли?

– Завтра Стёпа тебя отвезёт и останется.

– Не-ет, – замотала головой Алекса. – Так дело не пойдёт. Забирай Степана на мальчишник.

– Я всё сказал, – хлопает дверью и обходит машину.

Она не дожидается, выскакивает и жмурится от песка в лицо, прикрывает глаза ладонью.

– Не надо со мной так разговаривать, – смотрит в упор на него, хотя и тяжело.

Грановский крайне удивлён, осматривает придирчиво, ищет причину перемены. Алекса ощущает как внутри разливается жар, она горит раздражением, злобой. Кто там недавно звал былую Алексу, получите распишитесь. Опустила глаза, хочется потереть, нельзя, макияж. Песок видимо всё-таки попал. Выдыхает в который раз за день и запускает руки под растёгнутое пальто, обнимая своего мужчину за талию.

– Дай хоть чуть свободы, мне дышать нечем.

Грановский неуверенно обнимает в ответ, она утыкается носом в рубашку.

– Не могу, – звучит приговором.

Мигом отстраняется от него и идёт к дому.

– Алекса, – прилетает в спину.

По голосу слышит, Грановский растерян, злится и сдаётся. Он не переносит, когда она разворачивается и уходит. Сердце бешено несётся, осознание поступка тормозит дыхание. Сделано, значит надо, очередной шаг через себя, но почему-то нет ни малейшего желания растерзать Богдана в клочья за былые заслуги. Во всём виновата сама. Её выбор очевиден, Грановского любит и желает быть с ним и сейчас и завтра. Как тогда принимать назначенную встречу, как вырвать из себя ощущения, что ставят на колени, как совершить поступок аморальный и жить дальше с тем кого выбрала. В груди горит огнём, может Грановский сможет остановить. Сама прекрасно знает, она пойдёт в этот номер. Конечно, ведь сняла его для своего отдыха на случай пригодится. Словно знала наперёд для чего.

Стараясь держать себя в руках разделась, поднялась в спальню. Хотелось раскидывать по пути вещи, швырять попавшееся под руку, разнести идеальный порядок. Слёзы набегают, неприятные, напоминающие какая она слабая, жалкая, омерзительная дура. Остынь Алекса, остынь… Спокойно повесила платье в шкаф и закрылась в ванной.

Смыв под душем макияж, освежив уложенные волосы шампунем, почувствовала облегчение. До невозможного тянет домой, в эту проклятую квартиру, побыть одной, закрывшись от всего мира. Только долго не протянет без Грановского, он будто вьелся в каждую клеточку, пропитана его запахом, скучает, тянется, как только расстояние увеличивается. Грамотно подсадил на своё присутствие, оплёл невидимыми нитями и как бы не рвалась на волю, вернётся к нему сама.

* * *

– Крис, уймись, – спокойно попросил Богдан.

– Ненавижу, когда ты меня так называешь! Лекс, Крис, – передразнила его Кристина.

Богдан удивлённно глянул и выругался сквозь зубы, резко затормозив на красный сигнал.

– Она сейчас причём?

Показной штиль в любую секунду превратится в бурю негативных эмоций.

– Она всегда причём!

– Мы не однократно разговаривали. Не повышай на меня голос. Ты же снова это делаешь, – удивляется своему самообладанию.

Девушка резко разворачивается к нему всем корпусом.

– Кто-то кажись много выпил, – присматривается Богдан.

Она убивая взглядом гипнотизирует.

– Богдан, я люблю тебя, мне не хватает тебя, ты будто не со мной, – голос нетвёрд, эмоции в нём плещут.

Не может ответить, сказать слов нет, да и желания объясняться. Неотрывно смотрит на дорогу, а мысли с Алексой. Стервозная блондинка заполнила его всего своей персоной. Абсолютно плевать на чувства рядом сидящей, даже на слёзы. Алекса права, во многом, брошенном в лицо при каждом скандале. Да, такой, меняться поздно, видимо как и менять. А она бы перевернула всё с ног на голову и обратно, для себя, для него. Сердце болит, агония страданий разрывает грудную клетку, невозможно терпеть.

Сегодня разговора не состоится, пусть Кристина что хочет делает. Будет молчать и терпеть.

– Богдан… – проводит ладонью по плечу.

Сбрасывает раздражённо.

– Пожалуйста, не трогай меня сейчас.

Настолько омерзительно себя чувствует, так сильно хочется побыть одному. Одновременно разворотить, возведённое ложью. Только Кристина не виновата, что он слабак и трус. Может переборет невыносимое состояние и снова всё уляжется.

* * *

Завтрак пропускает, с Алёной и Алисой кофем перебъётся, совершенно нет времени сейчас набивать желудок, да и аппетит отсутствует. Стараясь думать исключительно о вечеринке, мимолётно чмокает Грановского в губы и торопится на выход.

– Алекса, – укоризненно звучит.

Останавливается, незаметно вздохнув возвращается. Отодвинув стул, садится рядом. Надменный взгляд, внутри заметно кипит, не может смириться, ей удалось отвоевать свободу на эти сутки.

– Будь, пожалуйста, на связи.

– И всё?

– Стёпа…

– Я помню. Стёпа заберёт меня. Больше наставлений не надо, остальное на моё усмотрение. Это всего лишь сутки, может последние в моей жизни, когда я могу делать всё, что захочу ни с кем не считаясь и не спрашиваясь. Не имею право?

– Что значит может?

– Цепляешься к словам, – упрекнула Алекса.

– Имеешь право. Довольна?

– Да чего ты злишься? У тебя тоже сегодня мальчишник.

– Явно ему до твоего девишника будет далеко.

– Что ты имеешь ввиду?

Грановский спрятал взгляд в чашке. Алекса закатив глаза к потолку, громко вздохнула. А у самой сердце несётся как бешеное.

– Меня не будет всего сутки, утром вернусь домой, целая, невредимая и вся твоя. Ничего за двадцать четыре часа не изменится.

– Кто знает…

Договорить не даёт, рывком к нему, хватает за нижнюю губу зубами и сильно кусает, потом сама же жалеет пострадавшего с нежностью и пока не сгрёб в охапку передумав отпустить, сбегает.

Она знает, ничего не изменится, абсолютно, завтра на утро всё будет точно так же, как и сейчас. Уверена так же, как в том, что Алёна в эту секунду бухтит плохими словами, разнося её в пух и прах. Набирает подругу, плюхаясь в холодный салон "Ауди". Для её машины места в гараже не нашлось, бедняга мёрзла во дворе. Подруга отвечает сразу же.

– Только не говори, что ещё спишь!

– Выезжаю вот прямо сейчас, скоро буду.

– Не гони, Илья сказал дорога скользкая. Я кстати уже у Алисы, пока тебя дождёшься десять раз на такси доедешь.

– Свари мне кофе, я очень скоро буду.

– Щаз, растворимым перебёшься, Грановский варить тебе будет.

Алекса не ответив сбросила. Алёна недолюбливает, мягко сказано, её будущего мужа. Не упускает случая выдать очередную гадость в его адрес. Курс меняется с адреса Алёны, на дом Нестеровых. Может до скончания века отвоевать возможность ездить самой, заскучала совсем под конвоем чуть ли не круглые сутки.

Летела словно на крыльях, последний раз свободна. Алекса, что ты несёшь, говорила сама себе, но внутренний голос нашёптывал, именно так и будет. Подавилась воздухом, спазм в лёгких, издалека узнала хищную морду альфы, что стоит у ворот дома Нестеровых. Сердце тяжело забилось, кожу опалило жаром. Что он тут делает с утра? Сбросила скорость до минимума, давая себе возможность развернуться и рвануть в обратную сторону. Дрожит вся, по спине холодок мурашками. И Димкина как всегда брошенная за двором, ленится загонять машину.

Вчерашний поцелуй сжигает внутренности, собственные слова сказанные в порыве приводят в ужас. Всегда может дать заднюю, просто продинамить, заодно отомстит. Какое возмездие, знает придёт и ждать будет встречи считая минуты.

Просто именно сейчас не готова столкнуться носом к носу. Разуваясь чувствует взгляд на себе, перепуганно поднимает глаза. Алёна, сложив руки на груди грозно прищурилась.

– Явилась, – ядовитый плевок прилетает.

– Не стой ноги встала? – в тон ей отвечает Алекса.

– Алекса, кофе твой остывает, – кричит Алиса.

Алёна развернувшись уходит, Алекса робко крадётся следом. Кроме девчонок в помещении больше никого. Прихватив чашку садится лицом ко входу.

– Чего это ты такая притихшая? – не унимается подруга.

Алиса не удержавшись хихикает. Обе понимают, видела машину. Даже не представляют насколько ей сейчас тяжело. Не знают, что творится в душе, а она раскрывать тайные мысли и события не спешит. Предстоит неподъёмный морально день, справится, выбора нет, обязана.

– Расслабься, Богдан спит, как и Димка. Утром легли. Я запретила Нестерову ночью куда-либо срываться и Богдан приехал к нам.

– А-а, – протянула, с трудом вымолвив.

В голове рой из вопросов. У неё вчера не было возможности сбежать и жалиться на родном плече. Подруге лучше никогда не знать о последних событиях связанных с Богданом.

– Плакаться припёрся, – попыталась изобразить максимум равнодушия.

– Сейчас договоришься, почует тебя, проснётся и явится, – злорадствует Алёна.

Алекса одним большим глотком допила, поставила чашку в мойку и скомандовала.

– Стройсь, поехали.

Девчонки переглянулись и засмеялись.

Пропускала реплики и вопросы мимо ушей, до сих пор внутри потряхивало. Перед глазами чёрный, обезумевший взгляд, в ушах роковой шёпот. В груди нестерпимо болит, предчувствие беды душит. Это ли ощущает Грановский?

Алёна пригласила всех знакомых, набрала максимум народу. Будет настоящая вечеринка с подарками и краем уха слышала, стриптизёрами. Продуманный до мелочей фуршет, хорошее шампанское и ничего крепче, красивое платье. Одно смущает, обилие блёсток, как бы не выглядеть новогодней ёлкой. Рыжую нереубеждать бесполезно, проще согласиться. Неделю назад горела девишником, после вчерашней встречи и необъяснимого поступка переболела. Страх, мучения совести, терзания желаниями. А вечер неумолимо близится и скоро золушки превратятся в тыквы, только лишь пробьёт двенадцать.

Профессиональные руки стилиста за сорок минут сотворят из неё… Прикрывает глаза, мондраж нарастает, сейчас надо остановиться.

– Давайте забудем всё, что говорила Алёна, максимум естественности, минимум укладки.

Девушка неопределённого возраста вскинула брови и кивнула головой. На какое-то время задержала взгляд на лице и взялась за косметику. Алекса остановись! Ты делаешь ошибку! Убедить себя не выходит, очередная попытка провальна. Разговор с Грановским заевшей пластинкой. Должна совесть изводить, а она ищет признаки осведомлённости. Его молчание натягивает нервы, почему… Была уверена засыпет сообщениями и звонками. Сама неоднократно пыталась набрать и позвонить, так и не решилась. Кажется всё поймёт, услышит по голосу. Остановись, рисковать есть чем, сдерживается от крика в голос.

Долго смотрит на себя в зеркало перед тем как надеть платье, яркие вспышки в памяти, его руки на теле, обрывки страсти с той ночи, когда впервые после, как она его кинула. Зажмуривается, так глупо, но показательно. Не горевал ночами, а девок таскал в постель одну за одной. Больно было знает насколько, только это не повод… Забудь, прошлое надо отпустить и жить дальше полноценной жизнью, забыть обиды. Долюбить и отпустить, иначе не сможет без него. Просто долюбить… Не плакать! Макияж! Проморгала и взялась за платье.

Встряв на замке подпрыгивает от неожиданности, дверь распахивается настеж, влетает Алёна и громко хлопает. Молча подходит, застёгивает, осматривает.

– Кажется что-то не то.

– Алён, прекрати, пожалуйста, – нервно выдала Алекса, чуть ли не топнув ногой.

Подруга кинулась на шею, обняла крепко и запричитала:

– Как я без тебя буду? Вот что мне теперь… Будет не до меня и уж тем более не до магазина…

Глаза Алексы поражённо округлились, застыла истуканом.

– Ты меня хорониш что ли?

– Дура! Чего несёшь! – вскинулась Алёна. – У меня подруга замуж выходит, чему радоваться.

Вздохнула, обняла в ответ рыжую дурочку. Так напугала, ждёт обоих и сразу, а тут эта подливает масла в огонь. Грановский может вытворить подобное, проявить характер и сделать как считает нужным. Явиться и забрать. А Богдан, есть вероятность, вообще не придёт, прекрасно знает свадьба на носу. Чего на самом деле ждёт от этой встречи? Страшно признаться даже про себя. Настолько одинока в своих мучениях, что готова выть.

Вечеринка практически проносится мимо, до сих пор с одним бокалом в руках, два глотка, больше не осилила. Так надеялась напиться шампанского в усмерть. Громкая музыка глушит и раздражает, Алёнка вон вместо неё хорошо набралась, отрывается по полной. Алиса весь вечер на телефоне с Димкой, ох выговорит ему, как только попадётся. Паразит! Держит словно на поводке, трус, соперников боится. Сама телефон не выпускает из рук, Грановский молчит, а время одиннадцать пятьдесят. Пальцы похолодели, дрожат мелко. В груди затягивается тугой узел, не продохнуть, по плечам мурашки.

– Алис, присмотри тут за ними, пойду чуть передохну к себе.

Не дожидаясь ответа и вопросов направилась к выходу из хаоса, особо никто и не заметит, всё внимание на двух смазливых стриптизёров. Алёна будто себе девишник организовывала, всё как любит. А чего она любит я или кого… Секундное колебание, пропустит гвоздь программы, горькая усмешка, в надежде на встречу с более привлекательным телом. Для неё.

Сердце гулко бьётся, шаги эхом по мозгам, хоть их и не слышно, ковролин глушит. Дверь в номер оставила открытой, не знала во сколько решится или вообще не потянет морально и такое возможно. Взявшись за ручку замирает, голова слегка кружится, перебор эмоций. Удар, дёрнулось и понеслось с чудовищной скоростью, вздрогнула от волны мурашек по плечам и резко развернулась. Прямо перед ней, смотрит с высоты своего роста, а она дрожит всем телом, моргая часто. Очень близко, ощущает знакомый парфюм в перемешку с его личным ароматом. Мужская ладонь скользнула по талии, нет, не обнимает, открывает дверь и шагает к ней в упор, перекрыв кислород.

Алекса готова свалиться к ногам главного и единственного врага, до конца дней своих будет помнить, ненавидеть… Не ждёт от неё инициативы, мягко вталкивает внутрь, щелчок, оторваны от мира, теперь только он и она. Настойчиво, но медленно ладонями по спине, наблюдая за реакцией, не торопится как бывало ранее. Жадность только в чёрных глазах. Сползшие на ягодицы ладони перехватывает, успевает заметить недоумение. Обходит, запирает на ключ, новая Алекса каждый урок на пять баллов с первого раза. На этот раз им никто не помешает. Разворачивается к нему спиной, Богдан понимает без слов, растёгивает молнию, убрав волосы касается губами шеи, еле ощутимо, обдав тёплым дыханием.

Лёгким тяжко, парализованы, выдыхает через рот, облизав пересохшие губы. Поздно Алекса бояться, слишком поздно, по плану, долюбить и отпустить. И пусть новозарождающиеся надежды разбегаются по сущности, наполняя до краёв желанием остаться в этих руках навсегда, должна строго следовать плану, долюбить и отпустить. Так, как от Грановского сейчас отказаться не готова, не сможет.

Богдан поворачивает к себе лицом. Сама стягивает с него пальто, джемпер через голову, он не отстаёт, помогает выбраться из тесного платья. И только тогда целует, поймав еле различимый стон.

Так долго и мучительно были в разлуке, ожидание этой ночи сожрало заживо разум. Остались лишь острые ощущения и плещущие чувства, разбирающие душы на кусочки.

Дыхание всё еще тяжёлое, неровное, намертво переплетённые пальцы. Оба расслабленно на спине, между ними расстояние полуметра, смотрят в лицо друг друга, в глазах искры неутихшей страсти. Боятся пошевелиться, спугнуть осязаемую связь, сплетающую их воедино.

Просто чернющие глаза в обрамлении пушистых ресниц. Алекса медленно скользит взглядом по любимым чертам. Впервые не дерутся, не ссорятся и даже не борятся за превосходство, просто молча и в полном покое смотрят в глаза. Его взгляд греет, тепло зарождается внутри и вместе с кровью расходится по телу, лаская каждую клеточку. Богдан… Словно пробуя на вкус произносит имя про себя. Он в ответ, будто услышав, крепче сжимает пальцы и с губ возвращается к глазам. Дыхание перехватывает, окунувшись проваливаешься в омут и летишь с головокружительной скоростью. У него потрясающий взгляд…

Самые вкусные губы на свете. Глупо, да как бы не так, перепробовал не мало и только эти хочется целовать бесконечно. Она молчит, но ласкает потрясающими глаза. Спускается к губам, еле заметна проскользнувшая улыбка, всегда говорит, что они у него капризные. И с чего взяла? А дыхание перехватывает, словно от поцелуя, пьянящего, сладкого и незабываемого. Её родной вкус пораждает зависимость, от которой невозможно излечиться.

Им всё равно на то, что происходит вокруг, сейчас, вчера и что будет завтра, кто и за кем числится и кто кому принадлежит. Всё это ничтожно, словно дунешь и разлетится как мелкая пыль. Но так ли это? Пусть сейчас будет так! Они же имеют право быть счастливыми хотя бы одну ночь. Неужели не заслужили урвать несколько часов и не подвергаться очередным, бесчисленным испытаниям.

Богдан сдался первым, не касаться её – пытка. Разрушил столь трогательную атмосферу сгребая Алексу в охапку, сжимая изо всех сил, намеренно причиняя боль. Обхватил ладонями лицо и чуть не застонал, когда она сама потянулась к губам, приподнимая голову на встречу. Алекса касалась так, будто у них ещё миллион лет впереди и времени на многое хватит. С обожанием, неторопясь, через кожу добиралась до сердца. Но надежд-то давно нету, похоронены обоими и стоит ли теперь терзать себя. Стучалась мысль на задворках. Пусть так, как есть, хоть эта малость. А когда-то он думал это единственное, что надо от дерзкой девчонки. Дурак! Очень много надо, всего и сразу, да только не дано, сожгли мосты каждый со своей стороны, думая только о собственной персоне. Хотя… В последнем не прав.

Бесконечно долгие поцелуи, требовательные касания соскучившихся рук, казалось жизненно необходимо дышать друг другом. Кончиками пальцев Алекса выводит узоры по животу Богдана, устроившись на широкой груди. Глаза совершенно не хотят открываться от его неспешного перебирания волос на затылке. С момента встречи до сих пор безмолвны. Внутренние часы кричат о приближающемся рассвете, значит давно утро.

Алекса выбирается из объятий не без труда, борьба с собой самая тягостная. Встаёт с постели, идёт в душ, под тёплой водой старается взбодриться. Открыть холодную не рискнёт, мозг мигом проснётся, появится рой сжирающих мыслей.

Отложим на потом, пока не время. Вернувшись неспешно надевает бельё, умопомрачительное белое, шитое серебром платье. Богдан опираясь на изголовье наблюдает за ней. Садится к нему на постель, тянется к губам, он пока целует, помогает с застёжкой.

– Поспи, – нетвёрдым голосом начинает она, нежно чмокнув в губы, скользит ладошками по груди. – Уходить будешь, просто отдай ключ на ресепшене. Можно попрошу?

Помедлив отвечает:

– Проси.

Прильнув, крепко прижалась, коснулась мимолётным поцелуем шеи и уткнулась носом туда, где красуются два иероглифа. Зашептала:

– Уйдёшь после меня минимум через час. И никогда никому не рассказывай…

Богдан отрывает её лицо от себя, чтобы видеть глаза, нарочито крепко сжимает.

– Запомни раз и навсегда, говорю в последний. Я не враг тебе и не желаю навредить.

– Спасибо, – шепчет еле слышно.

В груди сдавило, всё по плану, а надежды прямо сейчас умирают. Они маленькие, слабенькие, отроду несколько часов, их так жалко… Аритмия верный спутник рядом с ним, опаляет жаром кожу с ног до головы.

Богдан не знал её такой нежной, настолько милой, женственной, податливой. Крепко прижимается губами к губам несколько раз и встаёт. Не удерживает, слова вымолвить не может, дышится-то с трудом. Несколько шагов и Алекса у двери, оборачивается только чуть приоткрыв, в нерешительности смотрит, окинув его всего взглядом. Стремительно возвращается, впивается поцелуем, сразу же жадно коснувшись языка. Богдану кажется, сердце сейчас остановится. Раньше думал только у девчонок от подобного кружится голова. Рано радоваться, Алекса уже почти выскользнула из рук, успел поймать за пальцы, потянул на себя садясь на встречу, теперь его очередь завладеть ртом. Мало, всего что было мало. Заставляет себя отпустить, в надежде, останется сама. Успела породить новые, на смену убитых, и что он теперь с ними будет делать… Алекса переводит дыхание, бросает последний, быстрый взгляд и исчезает за дверью, прихватив с полу туфли.

Благо нет времени на раздумия, запоздалые терзания, выдохнула, вошла. Стоит тишина, осталось несколько человек вместе с Алисой и Алёной, спят. Поспешно нашла телефон, осмотрела бедлам, махнула рукой. Обуваясь, пишет сообщение Степану:

"Через десять минут готова ехать домой."

Ответ прилетает мгновенно.

"Жду."

Вскинув брови пялится на дисплей. Задуматься бы крепко, да мысли совершенно о другом.

Засунув телефон в сумку, взгляд на себя в зеркало, выходит из номера, уверенно ступая по мягкому ковролину, расправив плечи шагает к лифту. Если до этого были сомнения, то теперь не осталось. Только вперёд и до конца! В ушах слышен шум крови, перед глазами его лицо, пристально смотрит, губы жадно целуют, руки дарят покой и защиту от целого мира. Спасибо, Богдан. Выходит на улицу, резким порывом ветра уносит всё, будто ничего и не было. Привычный чёрный "Мерседес" ожидает. Нырнув в салон, зябко обхватывает плечи, ударил мороз, мгновенно остыла.

– Что ж вы не оделись? – оборачивается Степан.

– Пальто не нашла, – усмехается Алекса, – там такой бедлам. Алёна с Алисой разберутся, как очухаются.

Сама упрямо растягивает губы в улыбке, проглотив ком в горле. Чувствует, как со скоростью света её уносит в новую жизнь. Не будь настолько холодно, открыла бы окно, чтоб ветер трепал волосы и она смогла на мощных потоках расправить крылья, что так этого желают.

* * *

За спиной Богдана закрылась дверь. Пальто перекинуто через руку. Оставив ключи, как и просила Алекса, вышел на улицу, лёгкие отказываются вдыхать морозный воздух. Его сжигаёт изнутри. Уверенными шагами направляется вдоль домов, туда, где верно ожидает покрывшаяся инеем альфа. Решение принято, предложение отца идеальный вариант, тем более зимой. Душа тянется всеми силами к теплу, улетит от холода подальше. На телефоне не принятые звонки от Кристины. Сегодня предстоит тяжёлый разговор. Спасибо, Алекса. Посылает мысленно вдогонку. И будто видит её глаза перед собой, до сих пор чувствует вкус губ.

Глава 24

В дверь тихонько постучали, затем показалось нахмуренное лицо молодого мужчины.

Уимберг приглашающе кивнул головой, отложил телефон, сбросив очередной звонок. Вопросительный взгляд на вошедшего.

– Тут такое дело, Тимура нигде нет, как сквозь землю провалился. Последний раз по звонку сорвался с базы, ничего не сказав, и с тех пор тишина. Пробиваем звонки.

– Последний звонок мой, дальше тишина, глухая.

Парень озадаченно потёр затылок.

– Машина? – отпил из бутылки Уимберг.

– Машина вместе с ним канула в неизвестность. По камерам отследить не удалось.

– Понял, свободен.

Парень мигом юркнул к двери, с глаз долой недовольного Уимберга.

– Подожди, – остановил Андрей, внимательно изучая этикетку от воды. – Место Тимура теперь твоё.

Прибитый новой должностью, молодой человек даже ничего ответить не смог.

– Думаю справишься, полная свобода действий и пожизненная верность. Можешь прямо сегодня приступать.

Как только остался один, откинул голову назад и потёр переносицу. Непроглядная ночь перед глазами, сыро и холодно, а внутри пылает адово пламя, выжигая остатки доверия и веру в людей.

– Тимур Валерьевич, как считаете, что надо делать с предателями?

– Убивать, без раздумий, – ответил мужчина идущий впереди и резко остановился.

Медленно повернулся и сразу же получил удар по лицу, такой силы, что не удержался на ногах. Вставать не торопился, тянул время, переваривал.

– Поднимайся, – скомандовал Уимберг. – Хочу смотреть в лицо, когда буду убивать.

Тимур тяжело поднялся, вытянувшись во весь рост. Страх явно был, Андрей его чувствовал, но прятался где-то глубоко. В темноте с трудом можно было рассмотреть тёмное орудие смерти, направленное в лоб, теперь уже бывшего начальника службы безопасности. Первым пунктом в должностных обязанностях прописана кровью верность.

– Убьёшь меня и никогда не узнаешь имя заказчика, – голос выдавал попытку выторговать жизнь.

Андрей громко усмехнулся.

– Мне не нужно имя заказчика, я хочу чтобы ты никогда и никому его не назвал.

Открывает глаза поднимается на ноги рывком, трогает ли его недавнее событие, теперь уже врятли. С грохотом ставит бутылку на стол, кажется будто выгорел изнутри, пустота ощущается и равнодушие ко всему и всем. Прихватив телефон покидает здание с одной мыслью, должен качественно выспаться.

На выходе, возле дверей сталкивается носом к носу с Алексой. "Ауди" тут же брошенная посреди дороги. Девчонка протягивает молча ключи.

– Добровольно в клетку и даже не поборолась?

– Было бы за что.

– Свобода не стоит того? – Андрей смотрит прямо в глаза.

Алекса пыталась ответить, только нечего было, совершенно. Ещё хотелось спросить, почему игнорит звонки. Андрей усмехнулся, забрал ключи и прошёл мимо, в сторону своего авто. Она развернулась за ним следом, опомнилась, сдержавшись не махнуть рукой и направилась к ожидающему водителю.

– К Нестеровым, – ответила на немой вопрос, защёлкивая ремень.

Сердце так быстро бьётся, что хочется прижать ладонь, успокоить. Будь ты проклят Уимберг, одна фраза и под ноль спокойствие, убеждённую уверенность. Неприятный осадок от пары фраз мучить будет долго, не в первое. Ощущение, что она никому не нужна, кроме Грановского.

В клетку или заботливые руки? За что вы все разбираете на куски, никто не хочет спросить, как будет собирать себя обратно. Свобода, что такое свобода?! Кажется её план провалился, снова, с оглушительным треском. Не долюбила, не отпустила, ноет душа, тоскует. Утёрла украдкой сбежавшую слезу, ей так необходимо поговорить с кем-то, выплеснуть. И тогда должно полегчать. Жизненно необходима Вика, выслушает, поймёт, примет.

А пока доедут до обители решения её проблем, остаётся потихонечку дышать и не разреветься. Неделя тишины, полной, такое же безмолвие, как ночью на девишке в его руках. Чего ждала? Кинется в признания, покаится за ошибки, попросит прощения за боль? Дура! Нельзя верить тому, что чувствуешь, хотя бы словам, и то вполне окажутся обманом. Только поступкам. Глупые терзания, прекрасно понимает Грановского не бросит, даже, если Богдан кинет к ногам весь мир и вырвет собственное сердце. Тогда был шанс, теперь нет. Семь дней назад вероятность теплилась, сейчас теряет слёзы по умершим надеждам.

В доме тихо, на кухне Димка, решила не нарушать уединения и пока не заметил, сбежать. В спину прилетело:

– Долго будешь меня избегать?

Развернулся, смотрит. Делать нечего, вошла, включила чайник.

– Чего один? Где все?

Достала заварник, баночки с чаем, поочередно открывала и нюхала.

– Мама с Алисой послали далеко и надолго, – грустно улыбнулся Нестеров, потирая лицо ладонью. – Там покрепче есть, – указывает глазами на соседний шкафчик.

Алекса встрепенулась, понимая о чём говорит.

– Не надо мне покрепче, чаю хочу, продрогла.

После встречи с Андреем до сих пор знобит. Засыпала заварку, залила кипятком. Развернулась к Димке, а хотелось наоборот спрятаться от этих проницательных глаз.

– Наверное по магазинам таскаются, – попыталась перевести тему на менее волнительную.

Сейчас любая для неё трагедия. Свадьба, будущее, Богдан, Грановский.

– Судя по твоему лицу, ещё как надо покрепче, – криво улыбнулся Димка.

Не ответила, врать не хотелось, как и признаваться, тем более ему.

– Богдан расстался с Кристиной, уже неделю как разъехались.

Отвернулась поражённая, сердце понеслось с удвоенной силой. Достала посуду, принялась разливать чай, в холодильнике обнаружила пироженные. Борется с дрожанием пальцев, подаёт Димке кружку, сесть напротив не решается, так и остаётся стоять.

– Ты имеешь к этому какое-то отношение?

– Нет, конечно, – делает глоток, обжигает язык.

– Даже врать разучилась.

– Если ты забыл, через три дня…

– Вот именно, так какого чёрта через три дня выходишь замуж! – вскочил на ноги, кричит.

Испуганно распахнула глаза, дар речи, в который раз за день, испарился. Поставила кружку, сложила руки на груди. Димка свирепо смотрит, окончательно выбивая почву из-под ног.

– Мне жалко вас до такой степени, что хоть реви как ребёнок. Алекса, ты слышишь меня?

Она моргнула, притормозив дыхание, слёзы набежали, сдерживаться больше нет сил.

– Он молчит, ты молчишь.

Тепло пробежалось по сердцу, не рассказал. Вот пусть молчит, всегда.

– Наверное потому, что сказать нечего. Конец, точка, Дим, давно всё, – сама удивлена, голос не дрожит.

– Я вижу, – тяжело опустился на стул, потирая нервно лицо.

Смахнула тыльной стороной ладони сбежавшие по щекам капли. Хватит ныть, это нервы, просто нервы. Так у всех накануне свадьбы. Взялась за горячий чай, медленно выдохнула.

– Мне кажется, как узнала, что брат, любить перестала.

Она внимательно его осмотрела. Не нарочно, само собой так выходит.

– Может и так. Слишком много всего, у меня несварение. Прекрасно понимаю, хочешь поговорить, пока не стоит, Дим, я не хочу.

– Замечательно, – с чувством выдал Димка.

Звонок вырывает из атмосферы уныния. На дисплее Грановский. Без раздумий отвечает, мгновенно сгребая волю в кулак.

– Отпустил водителя, сам заберу, соскучился очень.

– И я, готова выезжать.

– Скоро буду.

Димка сверлит гневным взглядом, отодвигает от себя кружку и просто молча отворачивается.

– Дим, у тебя что-то случилось?

В ответ тишина. Замер каменной, ледяной глыбой. Пересилив себя, Алекса подошла и обняла Нестерова со спины, положив голову на плечо.

– Так же я тебя люблю, ни больше, ни меньше. Всё будет хорошо, не переживай. Сейчас по-другому, не как тогда. Ты счастлив с Алисой, а я с Грановским. Помню как ревели, ты по Алиске, я по… Уже не важно. Теперь ни к чему слёзы, печали, жизнь наладилась, – сжала его крепче и отпустила.

Торопливо взялась за остывающий напиток, через силу засунула в себя пирожное, за день ничего не съела, надо.

– Нестеров, ты стал размазнёй, – криво улыбнулась, стараясь разрядить обстановку.

– Ты тоже, Никольская, до противного, – поморщился.

Любой начатый разговор не клеился, Нестеров младший отказывается вести светские беседы о погоде и работе, шутки игнорирует, больше молчит и смотрит задумчиво. Только пиликнуло сообщение, Алекса мигом собралась, не читая. Нет обходимости, чувствует кто его отправил, сердце несётся безумно. Забыв попрощаться вылетает вон, сбегая от тяжёлого взгляда и навстречу любимому. Грановский ожидает возле машины, с обоюдной скоростью тянутся к губам. Оторвавшись от самых вкусного рта, он приподнимает лицо повыше за подбородок.