Текст книги "Проспать Судный день"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Поскольку оно от меня убегало, я решил, что превосходство в силе на моей стороне, и двинулся следом. Существо держалось вне моей досягаемости, да и видел я его еле-еле, черно-серую тень с мохнатыми паучьими лапами, мечущуюся от одного укромного места к другому по мере того, как я за ним гонялся, держа перед собой пистолет. Шуму мы наделали изрядно, в какой-то момент я споткнулся о диван, безуспешно пытаясь загнать тварь в угол. Но в потолок никто не стучал. Соседи наверху либо крепко спали, либо уже съехали, либо оставили попытки меня урезонить.

А может, и нет – в следующий момент кто-то начал стучать в дверь моей квартиры, громко и с силой.

Как вы можете догадаться, я был в нерешительности. Если я проигнорирую того, кто за дверью, кто бы это ни был, это может оказаться полиция, и тогда они просто вышибут дверь. Опять же, это могли быть все те же неонацисты, и тогда, если я открою дверь, начнется настоящее веселье. А может, это просто кто-то из моих злосчастных соседей.

Тварь снова спряталась где-то в комнате, но двери шкафа теперь были закрыты, так что туда ей не сбежать. Я решился и быстро подошел к двери.

К моему удивлению, я увидел в глазок не тех, кого мог бы ожидать. Это была одна из двух молодых женщин, живших по соседству, рослая, с короткими черными волосами. Лицо у нее было решительное. Я слегка приоткрыл дверь.

– Извините, – сказала она, пытаясь разглядеть меня через щель. – Такой громкий шум! Просто пришла домой и… и…

Она развела руками.

– …беспокоюсь.

– Извините, извините, – ответил я. – Это мышь была. Шкряб-шкряб, понимаете? Я очень удивился и решил ее поймать.

Я делано усмехнулся.

– Сами понимаете… начал за ней гоняться, сшибать мебель, бам-бам-бам!

– Вы уверены? – спросила она. Достала что-то из кармана и что-то написала на клочке бумаги. – Вот телефон. Я хорошо управляюсь с мышами. Звоните, если я и Галина поможем вам.

Ага, подумал я, вам очень понравится помогать мне уничтожать гнездо адских пауков. Но открыл дверь чуть шире, чтобы взять бумажку. Это был странный способ общаться с женщинами, даже для меня.

Я услышал еле различимый шум позади, и внезапно комок из шерсти и лохматых ног проскользнул между моих лодыжек и ринулся в щель. Я попытался навалиться на дверь, чтобы закрыть ее, но рука девушки все еще была в проеме, и мне не хотелось оставить ее со сломанной рукой посреди большого чужого города. Пока я мешкал, тварь протиснулась наружу. Будто кошка, которая может пролезать через дырки, значительно меньшие, чем можно было бы представить, глядя на нее.

– О нет, ваш зверь убегает! – крикнула девушка и побежала следом.

Все становилось все хуже и хуже. Я побежал следом, но она уже убежала далеко вперед, преследуя тварь, до конца коридора и по темной лестнице, к самому выходу, где стояли мусорные баки, приготовленные для того, чтобы быть выставленными на тротуар. К счастью, наружная дверь оказалась закрыта, и бежать твари было некуда. Девушка остановилась, огляделась, но нам обоим уже было понятно, что есть единственное место, где тварь могла спрятаться.

– Позади, – сказала она, и прежде, чем я успел остановить ее, она наклонилась и отодвинула пластиковый бак в сторону. В свете моего фонарика мы увидели моего нежеланного гостя, замершего на месте.

Оно было ужасным.

При очевидном сходстве с пауком, тварь имела четыре длинные мохнатые лапы, черно-серые, соединяющиеся в середине, будто в один общий сустав. Я не разглядел ни глаз, ни рта, но, что самое худшее, каждая из четырех лап – рук, как вы бы их назвали – заканчивалась крохотной сморщенной человеческой кистью. Детской кистью.

Я в ужасе глядел на тварь, и та тут же убежала за другой мусорный бак.

– Никуда не уйдет, – с поразительным спокойствием сказала девушка. – Теперь вы двиньте другой…

Она показала на бак. Должно быть, я глядел на нее как на сумасшедшую, поскольку она повторила:

– Правда. Вы двигайте.

Наведя пистолет, я протянул другую руку, с фонарем, и взялся за ручку бака. Когда я дернул его в сторону, тварь снова попыталась скрыться от света, но соседка была права. Деваться ей было некуда. Тварь прижалась к стене, а потом забралась на полметра вверх, будто настоящий паук. Она согнула свои длинные суставчатые лапы, готовая снова бежать, а может, и напасть.

Теперь я понял, что за свастика была у меня на стене. И почему мне показалось, что она убежала. Я навел на тварь пистолет, стараясь унять дрожь в руке. Очень уж трудный и длинный выдался день.

– Нет, – сказала девушка. – Не это. Не громко.

И одним быстрым движением выхватила из рукава сверкающий боевой нож, из тех мерзких штуковин, что выглядят, будто дешевые игрушки с пластиковой рукоятью, но способны при этом перерезать свинцовую трубу. И вонзила его в середину твари, туда, где четыре лапы соединялись в комок мышц. Раздался странный звук, смесь хруста и хлюпания, будто отрезали ножку от жареной курицы. Тварь зашипела, забила лапами, но девушка крепко пригвоздила ее к стене.

Как будто одного этого было недостаточно, чтобы удивиться, корчащаяся тварь начала дымиться. Девушка выдернула нож, давая ей упасть на пол. В считаные секунды от моего четырехлапого гостя не осталось ничего, только грязное пятно на старом линолеуме и вонь, будто от хорошо протухшей рыбы.

– Серебро работает хорошо, – сказала девушка, очищая лезвие ножа о край мусорного бака. – И соседям тоже лучше. Тише будет. Оксана я. Идите в нашу квартиру, выпьем кофе и поговорим, да?

– Да, – ответил я. Неплохо, сказал бы я, время 4.30, мы только что убили мохнатую свастику в вестибюле моего дома. Что еще я мог сказать?

ГЛАВА 11
ЧАЙ С СЮРИКЕНАМИ

Галина, мускулистая рыжеволосая подруга Оксаны, с которой они жили в одной квартире, уже встала и включила чайник в их квартире-студии. Волосы у нее были забраны в тугую косу, но одета она была, судя по всему, в то, в чем спала, в длинную мужскую футболку с таким коротким рукавом, что когда она наклонялась, я стыдливо отворачивался, поскольку через них были видны ее грудь и верх живота. Для полноты картины скажу лишь, что у Галины были весьма привлекательные груди и идеально мускулистый живот спортсменки.

Оксана пошла по какому-то делу в ванную, а я уселся на скатанный тренировочный мат, будто в секции карате. Мебели у них особо не было, только низенький столик и две койки армейского вида, стоящие вдоль стены. Если они и пара, то достаточно странная, но мне было намного спокойнее разглядывать обстановку, чем постоянно стараться отвести взгляд от открытых рукавов Галины. Личными элементами обстановки были плакаты и фотографии на стенах, девушки с оружием, плакаты и страницы газет, вроде бы на русском, но я не разобрал. А еще куча оружия – до хрена оружия, простите за выражение, и отнюдь не только на картинках. Некоторое оружие стояло у стен, походя на сельхозинструмент у стены амбара, некоторое, такое, как метательные звездочки, висело на крюках на стене. На полу валялись еще пара скатанных матов и куча куда более острых предметов. Я заметил метательные топоры с длинными рукоятками, ножи длиной с мачете и даже багры с вилами, как будто эти миловидные девушки иногда развлекались, собирая и раскидывая сено. У стен стояло еще несколько скатанных матов, и я понял, что они, по всей вероятности, освободили пол, чтобы поспарринговаться.

Галина подошла с тремя стаканами чая с молоком и поставила их на стол, вместе с тарелкой, на которой, готов поклясться, лежал яблочный пирожок из «МакДоналдса», разрезанный на три части. Ради меня расстарались, подумал я.

Вернулась Оксана. Она была не менее привлекательна, чем Галина, и я лишь возблагодарил Всевышнего за то, что она все так же была одета в свободный походный костюм, тот же самый, в котором она подошла к моей двери. С меня уже было достаточно Галины, и я не хотел позволять своим мозгам пускаться в бесплодные размышления.

– О'кей, – сказала Оксана, когда Галина расставила стаканы. – Вы, вероятно, хотите вопросы.

– Да, наверное, у меня есть вопросы. Что это была за тварь, откуда вы знали, что серебро ее убьет, и кто вы такие, черт вас дери?

Оксана взяла кусок пирожка и съела его, быстро. Судя по всему, она была голодна, чего никак нельзя было сказать обо мне после того, как я наконец нашел тварь, последнее время ползавшую по моей квартире. Девушка тщательно облизала пальцы прежде, чем ответить.

– Она называется Дитя Кошмара. Серебро не убивает ее, но назад отправляет ее.

– Назад отправляет?

– Отправляет обратно, – объяснила Галина. – В место, откуда оно приходит.

Похоже, она несколько лучше говорила по-английски, чем ее подруга.

– В темное место.

– Продолжайте, – сказал я. – Кто вы такие?

Я обвел рукой комнату, показывая на собранный арсенал холодного оружия.

– Для чего все это?

– Защищать, – сказала Оксана. – Мы защищаем.

– Кого? И от чего?

– От врагов. Защищаем, что они уничтожить хотят.

– Мы скифы, понимаете, – с гордостью сказала Галина, будто это что-то объясняло. Я даже не сразу узнал слово, она произнесла его протяжно, «скии-фыы». – Также некоторые зовут нас амазонками. Они были нашими предками.

Щелк! Наконец-то хоть какая-то логика.

– Амазонки. Скифы. – Я кивнул. Фокси-Фокси что-то о них говорил, насколько я помнил. – Вы же были на аукционе по поводу пера, так ведь?

Галина покачала головой и подула на чай.

– Нет. То были наши сестры, но они вернулись в Украину. Сейчас наш черед быть смотрящими. Быть защитниками.

Я попробовал чай. Несколько слаще, чем я привык, но после такой ночи и раннего утра, какие мне выдались, я счел его вполне приемлемым.

– Начнем с начала, – сказал я. – Почему именно вы считаете себя амазонками?

Рассказ занял некоторое время, поскольку английский у Оксаны был странненький, а еще обе женщины горели желанием изложить основы скифской философии. Если коротко, то это была группа женщин из Украины, в том числе и две мои новые знакомые, которые возводили свою историю к античности и амазонкам из греческих мифов. По их словам, амазонки были одним из племен в Малой Азии, еще до того, как приход Христа ознаменовал наступление новой эры. Эти древние амазонки, как заверили меня Оксана и Галина, были женщинами-воительницами, шедшими в бой наравне с мужчинами, и которых хоронили с оружием, когда они гибли в битве. Нынешние амазонки Оксана и Галина являлись представителями современного культа (мои слова, не их), выработавшими особый уклад жизни. Они были одержимы изучением единоборств и самообороны, а их амазонизм тесно переплетался с украинским национализмом и религией, густо замешенными на нелюбви к России. И, к моему удивлению, еще более сильной нелюбви к Персии. Не к Ирану, в нынешнем его виде, поскольку в современном мире очень просто найти тех, кто не любит Иран, но именно Персии как Персидской Империи. Типа той, которая существовала более двух тысяч лет назад.

– Но ведь она больше не существует, – заметил я.

– Неправда, – мрачно ответила Галина. – Некоторые худшие ее части… очень даже живут.

Они рассказали мне о пути жизни в понимании скифов – лесных лагерях в Карпатах южнее Львова, наполовину летних лагерях, наполовину бункерах, без единого мужчины, чтобы не создавать помехи обучению и тренировкам.

– Тренировкам, в чем? – спросил я. – И откуда вы знаете про это создание – этого щенка свастики?

Название, данное мною мохнатому ужасу с детскими ручками, их озадачило.

– Простите, как вы это сами назвали? Кошмарный?..

– Дитя Кошмара, – сказала Галина. – Мы знаем, что это, поскольку уже уничтожали их прежде. Это любимое орудие «Черного Солнца».

Щелк! Щелк! Снова логическое совпадение.

– А откуда вы знаете о «Черном Солнце»? Они ведь не с Украины, так ведь? Я вообще думал, что они американцы.

– Они из разных мест, – ответила Галина. – И они хотят получить сокровище Энаиты. А мы тоже хотим его получить. Они используют его для плохих дел. А мы не станем.

Энаита. Щелк, щелк, щелк. Головоломка начала складываться в целое, по крайней мере, в духе «добро пожаловать в мой мир». К сожалению, если под сокровищем Энаиты подразумевался рог Элигора, то и я, и амазонки хотели заполучить одно и то же. Как, очевидно, и «Движение Черного Солнца», со всеми их бандитами и мерзкими пауками с лапами-руками и без лица. Мне рог был нужен, чтобы вернуть Каз. И я не намеревался никому его отдавать. Хотя, конечно, не стал говорить этого моим новым знакомым.

– Правда? Сокровище Энаиты, а?

Наверняка они имели в виду рог Элигора, и они наверняка о нем знали. Не получилось ли так, что я последним это понял, или то, что я узнал, послужило подсказкой другим?

– И для чего же вы хотите его использовать?

– Чтобы уничтожить ее, – сказала Оксана. И, судя по тону, она явно не шутила.

– О'кей. Тогда у нас действительно есть о чем поговорить.

Позже, когда они изложили мне кое-какие подробности, и о себе, и о том, что им известно о «Черном Солнце», я решил задать вопрос.

– Как долго вы обе были в этом доме? Долго ли вы следили за мной?

– Следили за вами? – спросила Галина и нахмурилась. – Нет, мы следили для вас. Чтобы не позволить им забрать у вас сокровище.

– Но у меня его нет.

– Теперь мы знаем, – сказала Оксана. Она с жадностью глядела на оставшийся кусочек яблочного пирожка. – Не знали, когда начали.

– Четыре недели назад, – объяснила Галина. – Другие люди уехали, квартира открыта. Тогда мы пришли, сказали менеджеру дома, что мы работаем служанками. Служанки приходят, уходят, в любое время, ночью и днем, все нормально, понимаете? Никто не заметит.

Я махнул рукой Оксане, давая понять, что не претендую на свой кусок пирожка. Она схватила его и быстро съела, будто боялась, что я передумаю.

– Я вас двоих заметил, – сказал я. – Но не нашел в вас ничего необычного, кроме того, что вы иностранки. Но если вы тут кидаетесь всеми этими штуками, тренируетесь с оружием и отягощениями, спаррингуете врукопашную и на оружии, то я удивлен, если соседи ничего не заметили. Люди в квартире надо мной стучат в пол всякий раз, когда я устраиваю шум.

Хотя они и не стали делать этого сегодня ночью, когда я гонялся по всей квартире за щенком свастики, сшибая мебель. И это было несколько странно.

Галина удивленно поглядела на меня.

– Над вами никого нет.

– В смысле? Боже, я много раз слышал, как они стучат по полу, будто Макс Роуч в экстазе.

Она покачала головой.

– Никого. Мы спрашивали менеджера, потому что подумали, что там, наверное, самое удобное место, чтобы слушать.

Она слегка покраснела, и это было заметно лишь потому, что у нее была очень бледная кожа.

– Может, поставить подслушивающий аппарат. Устройство. Сами понимаете. Но менеджер сказал, что да, пусто, но там скоро будут красить, поэтому никому не сдается.

– И с того времени никто туда не пришел, – сказала Оксана. – Мы следили так внимательно.

– Мы говорим об одной и той же квартире? Той, что прямо над моей?

Они обе кивнули. Я на мгновение задумался, что маляры, которые, по моему опыту, обычно приносят с собой большие магнитолы, включают на полную «Ленерд Скенерд» и играют в догонялки, прыгая по алюминиевым стремянкам, вряд ли стали бы стучать по полу, жалуясь на шум. И внезапно у меня возникло нехорошее предчувствие.

– Ждите здесь, – сказал я. – Принесу кое-что из своей квартиры. Вернусь через минуту.

Вернувшись в квартиру, я взял свой набор отмычек, пистолет и, конечно же, мобильный, поскольку при моей работе убийственно раннее время не является страховкой от зова долга, а если точнее, зова Элис. И позвал амазонок с собой. Галина натянула джинсы и куртку, что несказанно облегчило мне сосредоточение на текущей задаче. Мы тихо поднялись по лестнице, благо, похоже, в доме еще никто не вставал, и я приложил ухо к двери квартиры, находившейся прямо над моей, третьей по счету от лестницы, на третьем этаже. Ничего. Я постучал, и мы стали ждать. Снова ничего. По звуку эха мне показалось, что внутри совершенно пусто. И я принялся за дело.

Через двадцать пять секунд, или около того – большинство замков в квартирах – дерьмо полное, – я аккуратно толкнул дверь, отходя вместе с амазонками в сторону, на случай, если кто-нибудь примется стрелять. Ничего, полная тишина. Пригнувшись и выставив вперед пистолет, я вошел внутрь.

Тишину нарушал лишь хор жужжащих мух, и пахло смертью. Не недавней, с соленым запахом телесных жидкостей человеческого тела, но более мерзкий запах, будто от холодильника, который давно выключили, забыв вынуть содержимое.

А еще внутри было темно. Выключатель не работал, но на улице уже начало светать, и проходящего сквозь шторы света было достаточно, чтобы увидеть, что в квартире действительно никого нет. Однако признаки того, что не так давно здесь кто-то был, я разглядел. Судя по всему, последними эту квартиру населяли члены семьи. Если точнее, то семейки Адамсов или Мэнсонов.

Бежевые стены были изукрашены символами – надеюсь, что краской, хотя большая ее часть выглядела, как засохшая кровь. Ни язык, ни алфавит не были мне знакомы. Палас был порезан на куски и откинут в сторону, а посреди комнаты кто-то, судя по всему, разводил костер в железном тазу. В нем еще валялись пепел и куски обгорелого дерева, а таз стоял посередине грубо намалеванного на полу символа Черного Солнца. Линии были нарисованы чем-то, напоминающим блестящий жир. Мухи, взлетевшие в воздух при нашем появлении, снова уселись на эти линии и продолжили свое мушиное дело.

Оксана зажала нос ладонью. Галина прикрыла нос и рот воротом футболки.

– Фу! Как плохо! – сказала Оксана.

– Очень плохо, ты права, черт подери. Эти ублюдки жили прямо надо мной, возможно, они въехали сюда раньше, чем вы прибыли. Ничего удивительного, что меня так доставали!

Мы глядели на мерзкое зрелище, и тут у меня в кармане завибрировал мобильный. Я глянул на него. Звонила Элис.

– Мне надо ответить, – сказал я, выходя в коридор.

Конечно же, клиент. Сердечный приступ, в спортзале на Мэйфилд.

– Извините, – сказал я девушкам. – Мне надо ехать. Работа. Поговорим позже, хорошо? Вечером.

Галина и Оксана кивнули. Они глядели на надписи на стенах с деланной небрежностью, но Оксана продолжала прикрывать нос рукой.

– Просто закройте эту квартиру и не подходите к ней. И, пожалуйста, не уходите из своей квартиры, пока я не вернусь, о'кей? Нам еще о многом надо поговорить.

– Это означает послать смерть, – хмуро сказала Галина. Присела рядом с железным тазом и достала из него обломки серого обгорелого дерева. – Это не дерево. Это кость. Кость ребенка. Они пытаются убить вас.

– Тогда им стоило послать что-то серьезнее одного чернющего паука, – ответил я. Но лучше бы она мне этого не говорила. Поскольку я был практически уверен в ее правоте.

По дороге я позвонил знакомому и попросил, чтобы прислали команду по уборке, ангелов, которые сделают так, чтобы мерзкая грязь исчезла. Я ни за что не вернусь в квартиру, зная, что в квартире надо мной осталось такое.

Совершенно угнетало общение с парнем лет сорока с чем-то, у которого остались жена и дети и который угробил себя, перекачавшись на эллиптическом тренажере, даже если в перспективе у него было приглашение на Небеса. В смысле, я понимал, что это неплохо, но даже если его домашние верят в загробную жизнь, они все равно будут тосковать по нему. В любом случае, работа заняла у меня некоторое время. Поздним утром я позавтракал в кафе и некоторое время катался на машине, пытаясь понять, что делать дальше. Свежие новости были еще безумнее прежних, а прежние и так были достаточно безумны. Неонацисты, посылающие ко мне безголовых пауков с детскими ручками. Ангелы, оказывающиеся древними богинями и вовлеченные во вражду, длящуюся тысячелетиями. Настоящие живые амазонки. В смысле, если идиотизм конвертировался бы в деньги, то я был бы Бобби Миллион Баксов, а не просто Доллар.

Парни из «Черного Солнца» не вернутся, конечно же, по крайней мере, в эту квартиру, особенно после того, как там, пока меня не было, побывала команда по уборке. Я едва заглянул туда, на всякий случай зажав нос, и убедился, что внутри стало чисто. Квартира была готова к приему новых жильцов. Я убрал руку от носа. Пахло так, будто стены только что покрасили. Да, некоторые сотрудники Небес работают намного быстрее и эффективнее, чем «Искренне Ваш». Тем не менее, когда я зашел в собственную квартиру, то никак не мог отделаться от ощущения, что сверху несет запахом разложения, через вентиляцию. А еще я понимал, что на Небесах возникнут вопросы по поводу того, что пришлось убирать парням из команды и откуда я об этом узнал.

Но в данный момент я не имел возможности всем этим заниматься, поскольку чувствовал себя совершенно разбитым и уставшим с недосыпа. Я поставил на места опрокинутую мебель, попутно собирая на выброс старые носки и пустые бутылки с банками. Азарт уборки продолжался у меня минуты полторы, а потом я завалился на диван, включил тихую музыку, чтобы отгородиться от дневного шума на улице, и позволил себе провалиться в забытье.

Да, конечно же, на двери снова была цепочка, доска в шкафу была прибита на место, а пистолет был очень-очень близко ко мне.

Я проснулся от стука в дверь. Наверное, герл-скауты со своими помадными лепешками, или скауты-амазонки с пирожками фастфуд, или скауты «Черного Солнца» с грузом пастилы в шоколаде «Кровавая Метка» от «Молломарс», так что я поглядел в глазок прежде, чем открывать.

Это оказался Клэренс. Поскольку он был одним из немногих, кто, по моему мнению, в данный момент не собирался меня уничтожить, я его впустил.

– Привет, Бобби, – по-простому поздоровался он.

– Сам привет, Младший. Какого черта ты тут делаешь?

– Эй, просто чудно. Я забежал, чтобы повидать тебя, и что я слышу?

– Ты всегда ко мне приходил только заодно с Сэмом. Сэм с тобой?

– Нет, – пожимая плечами, ответил он.

– Тогда почему ты здесь?

Фраза получилась несколько грубее, чем я хотел. Мне уже надоели посетители, знакомые и незнакомые, а еще я был туп и раздражителен, поскольку совсем не выспался. Поглядел на часы. 17.30. Скоро начнет темнеть. Может, действительно уже пора было встать?

– Извини, день трудный выдался. Заходи. Сделать тебе чего-нибудь выпить?

Он зашел, но остался рядом с дверью. Он уже бывал в этой квартире, так что от дальнейшего продвижения его удерживала не брезгливость, в особенности учитывая то, что после уборки квартира стала выглядеть получше.

– На самом деле, Бобби, я ненадолго. Просто хотел узнать, как у тебя дела. Тебя последнее время не видно в «Циркуле». Ты знаешь про?..

– Уолтера Сандерса? – перебил я его. – Ага. Он не помнит ничего, что могло бы пригодиться.

Клэренс кое-что знал об Уолтере, например, то, что его ударил ножом тот, кто хотел проткнуть меня, но он не знал, что я видел Уолтера в Аду, как и то, что я теперь был убежден в том, что все это устроила Энаита. Пока я не знал в точности, кто из моих собратьев-ангелов на кого работает, я держал при себе большую часть информации.

– Так что насчет попить? У меня молоко есть. Даже еще жидкое.

Клэренс скривился, но так и остался стоять на месте.

– На самом деле, я не…

Похоже, он слегка нервничал.

– Меня машина ждет внизу. Я просто хотел забежать, поздороваться.

Прежде, чем я успел ответить на это странное заявление – кто бы это решил приехать к моему дому и подняться по лестнице, просто для того, чтобы поздороваться, да еще со мной, на улице бибикнула машина. Раздумывая, не Сэм ли там, снаружи, и не является ли все это сложным трюком, чтобы выманить меня наружу, я подошел к окну и открыл его. Перед домом стояла дорогая на вид и достаточно новая машина, припаркованная по-дурацки, вдоль Бич-Стрит. Понятия не имею, что за машина. Не люблю современные, для меня они все на одно лицо – похожие на кроссовки для гигантского робота, все до единой. Парень, стоящий рядом, вероятно, тот, что бибикнул, увидел меня и помахал рукой. Мне он показался знакомым – приятный на вид, светловолосый, одетый в дорогой свитер крупной вязки.

– О, привет! – крикнул он. – Вы, должно быть, Бобби. Не попросите Гаррисона поторопиться? Мы уже опаздываем к заказанному месту.

Имя «Гаррисон» было официальным земным именем Клэренса, производное от «Харахелиэль». Товарищи по работе называли его Клэренсом, просто потому, что мы паршивцы.

Я, типа, улыбнулся и кивнул парню прежде, чем отойти от окна. Не махнул рукой. Я никогда не машу рукой.

– Гаррисон? – окликнул я. – Твой товарищ просил сказать тебе…

– Я слышал, – ответил Клэренс, скривившись, как ребенок, которого отругали, но в его выражении лица было и что-то другое.

– Кстати, кто это? Мне кажется, я его где-то видел.

– Это Уэнделл. Он один из нас – в смысле, ангел, и адвокат. Работает в Сан-Франциско, в районе Кау Холлоу и Догпатч.

На этот раз парнишка и впрямь покраснел, сначала по щекам, а потом и по лбу.

– Мы… типа, встречаемся.

– О'кей, – ответил я, даже не зная, что сказать еще. Учитывая, какая охренительная загробная жизнь настигла меня, как думаете, есть ли у меня склонность осуждать других? Черт, у меня обычно даже времени на это не хватает.

– Я бы предпочел, чтобы ты его сюда не притаскивал, – добавил я.

– Бобби, я же говорю… он один из нас!

Он умолк, и я увидел, как он бледнеет, начиная злиться.

– Или ты хотел сказать что-то другое?

– Блин, мне плевать, встречаешься ты хоть с ковбоями, хоть с коровами. Но мне не нравится, когда все подряд знают, где я живу, даже если они на нашей стороне. Блин, в особенности, если они на нашей стороне. Сейчас я не могу верить никому, буквально, а последние пара дней у меня выдались особенно скверными.

– Правда? – спросил он с сочувствием, и мне захотелось стукнуть себя по лбу. Ничего, это сделали за меня, раньше.

– Я вижу, у тебя синяки и рассечения. Что случилось?

– Слушай, не заставляй своего приятеля ждать. Когда соберемся, я тебе обо всем расскажу, но не сегодня.

Постепенно я убедил его идти и вернуться к Уэнделлу и его классному свитеру, но даже после того, что случилось со мной в последнее время, ощущение у меня осталось странное. Клэренс никогда еще ко мне сам не приходил. Неужели для него было настолько важно, чтобы я знал, что он гей? Оставалось только догадываться. Или здесь что-то другое?

Здорово, подумал я. Я уже не верю парням, с которыми мне, возможно, придется идти в бой. Это плохо, поскольку я был уверен, что мне придется идти именно в бой, и очень скоро.