Текст книги "Проспать Судный день"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Я присел на корточки. Вряд ли я мог что-то сделать, чтобы меня не обратили в пепел, но если суждено уйти, то хочется сделать это правильно.

– Ты действительно думаешь, что твои желания важнее желаний других, и думаешь, что обладание силой оправдывает это. Последний высший ангел, павший – Отступник, тоже так думал. Люди думают, что это какое-то ужасное и несравненное зло, но нет. Это все та же жадность, как у детей в песочнице. «Дай мне это! Я хочу все игрушки! Мое!»

– Я тебе сказала молчать, Долориэль.

Голос Энаиты снова стал более живым.

– Ты даже понять не можешь, что я здесь создала. Я исправила ошибки Всевышнего. Это стоило всех смертей и всех обманов. Когда не станет тебя и твоих друзей, Небеса никогда не найдут это место. Маленький ангел, маленький вредный ангел. Ты не в состоянии осознать красоту, совершенство того, что я сотворила!..

Я встал. Это оказалось болезненно.

– А ты, прекрасная леди, оказалась не в состоянии осознать немногих простых вещей. Во-первых, все, что ты сейчас сказала, прямиком отправилось на Небеса. Поскольку линия связи была открыта все это время.

Я показал на Куб Мекки, который в какой-то момент начал светиться слабым фиолетово-синим светом, будто предрассветное небо.

– На самом деле, как я понимаю, ты сейчас сделала то, что называется признательными показаниями.

Ее лицо исказилось яростью, такой, которой я не видел даже на лице Элигора.

– Что?!

– А, и еще одно.

Я все не мог понять, что его до сих пор удерживает. Но теперь Сэм стоял прямо позади нее.

– Это.

Вместо того, чтобы просто выбить рог из руки Энаиты, как мы планировали, Сэм просто протянул руку в Перчатке Бога прямо сквозь нее. Я вскрикнул от неожиданности, он не должен был пользоваться перчаткой рядом с ней, но мой голос потонул в вопле злобы и шока, который издала Энаита, когда перчатка пронзила ее тело со спины, и она начала корчиться, будто рыба на крючке. Электрический угорь, искрящийся, сыплющий разрядами. И выронила рог. Он упал на пол, отскочил, как простой предмет, подчиняющийся законам физики, и оказался в метре от меня.

– Ты! – завопила она, поворачиваясь к Сэму, с рукой в светящейся перчатке внутри ее тела. И сделала что-то, чего я не смог воспринять. Махнула рукой, мелькнула вспышка белого света, громыхнул взрыв, обдав всех волной жара, и Сэм отлетел назад. Пошатнувшись, она устояла, оглядываясь по сторонам, будто ища настоящего врага, более внушительного, чем простые ангелы-адвокаты.

– Предатели! Воры!

Но рог был уже в моей руке. Я повернулся к Элигору, который злорадно смотрел на происходящее.

– Ты хочешь это? Я хочу Каз!

– Бросай.

– Нет, пока не получу ее! Теперь ты меня не наколешь, Всадник! Ее, настоящую, графиню, как ты обещал! Без обмана!

– Не смеши меня, маленький ангел, – сказал он.

Спустя мгновение появилась Каз, ее светлые волосы разметались, когда она упала на пол. И лежала на боку, тяжело дыша. Это была она, точно, и я ничего не мог сделать еще, чтобы убедиться в ее реальности прежде, чем Энаита обратит нас в пепел. Я бросил Элигору рог. Он полетел, кувыркаясь в воздухе, через все помещение, но превратился в искорки света даже раньше, чем коснулся ладони Элигора, и сущность Великого Герцога поглотила его. На мгновение я даже увидел истинный лик князя, с обоими рогами на своих местах, снова. Это единственное, что я могу сказать об этом. Затем к нам вернулось прежнее лицо Валда.

– А вот теперь веселитесь, сколько хотите, – сказал он. – Поскольку сейчас здесь станет тесно.

Он исчез. Каз осталась. Хоть я и знал, что рядом со мной находится очень-очень злая Энаита, но вдруг я увидел струящийся сверху свет. Крыша и верхние этажи дома развалились на части и улетели в небо, в котором я увидел тысячи светящихся крылатых фигур, спускающихся к нам сквозь кружащийся снег.

Что-то ударило меня, пригвоздив к полу. Надо мной стояла Энаита, и ее прежде прекрасное лицо стало чем-то совершенно иным.

– Сначала то, что ты любишь, потом – тебя, – сказала она. Каждое ее слово было, будто шипение змеи. Она протянула руку, вокруг которой задрожал воздух, и что-то метнула в Каз, лежащую на полу.

Но прежде случилось кое-что другое. Клэренс, который уже, хромая, шел к Каз, схватил мою возлюбленную и отдернул в сторону, прежде чем вся стена позади нее превратилась в молекулярную пыль. Хвала ему, Клэренс даже не обернулся, просто потащил Каз дальше, к двери. Я увидел, как она глянула на меня прежде, чем пропасть из виду, только что разглядев меня. Ее глаза расширились.

И помещение наполнилось движущимися огнями, шорохом едва видимых крыльев и сияющими силуэтами. Я услышал, как Энаита вскрикнула, как ее крик начал стихать, становясь тише и тише. Повернулся. Там, где только что была она, покоился темный объект, не отражающий света – будто огромный черный бриллиант. Тюрьма, понял я. Повозка, в которой она отправится на суд.

Все вокруг кружилось и дрожало. Света было так много! Я едва видел что-либо вокруг, но пополз сквозь слепящий свет туда, где упал Сэм.

Он лежал на боку, среди деревянных обломков стены. Рука, на которой была перчатка, исчезла, от нее остался только обгорелый обрубок, едва выступающий из плеча. Кровь струями текла на пол из десятка ран.

– Кавалерия явилась, как я погляжу, – сказал он, выдавливая из себя воздух лишь одним усилием воли.

– Тебе помогут, Сэм. Держись.

– Да уж… вся… королевская конница…

Он кашлянул кровью.

– Зачем ты это сделал? Зачем ты использовал перчатку? Ты же сам сказал, что она может контролировать ее!

– Потому что даже с этим трюком Уокера и прочей фигней она была сбита с толку меньше, чем надо. Я не мог… мы не могли… рисковать, что все пойдет плохо. Так что я сделал, как проще.

Он дернулся, задрожал, совершенно без сил.

– Ладно, может, не слишком проще.

– Но, Сэм!..

– Слушай, Би, мы оба… знаем, что на Небесах…

Он закашлялся.

– …просто не примут меня обратно. Так или иначе… мне крышка.

Я едва понимал его слова. У него точно была сломана челюсть. Вернулись Клэренс и Каз. Она рухнула на пол рядом со мной. Я чувствовал ее прикосновение, ее запах, но она не глядела на меня. Она принесла в горстях снег и поднесла ко рту Сэма, чтобы ему на язык попала вода. Сэм попытался улыбнуться.

– Ладно, Би, – еле слышно сказал он. – Последняя выпивка… и без тоста?

– Не думаю, что здесь выпивка есть, – сказал я, сам не знаю почему.

– И не надо. Зачем гробить… четырнадцать дней… трезвости?

Он ухмыльнулся. На его зубах была кровь, в уголках рта пошли красные пузыри.

– Воды х-хватит. В-вполне.

– Сэм, я…

– Заткнись. Я… воспитал мальчишку… он приглядит за тобой. Правда, мальчик?

Клэренс ничего не ответил. Он рыдал. Не слишком часто увидишь рыдающего ангела.

У меня тоже с глазами что-то случилось.

Он поднял руку, пару секунд пытаясь собраться с силами.

– Смутить!..

Его рука упала.

– …врагов, – закончил я, но Сэм уже не слышал меня.

ГЛАВА 46
БЛАГОСЛОВЕНИЕ БОББИ

На самом деле, не могу сказать, что именно случилось потом – ну, по большей части. Помню, как Каз обвила меня руками. Помню, как повернулся и уткнулся лицом в ее шею, поскольку гибель Сэма так ударила по мне, что я не знал, что еще сделать. И тут до меня дошло, что она правда здесь, сама Каз, женщина, которую я так любил, что отправился за ней в Ад. И нас окружил белый свет. Я не слышал ничего, только хлопанье крыльев и то, что, клянусь Говорящим Сверчком, было звуком самого большого в мире и самого исполненного духом хора. А потом все полетело вверх, по крайней мере, полетел я, полетели мы – Каз была рядом, вроде того, но потом мы разделились, разлетелись в стороны, будто луч света, преломленный призмой…

…а потом – ничто.

Я очнулся в своей квартире. Не квартире Каз – своей. Той, с которой я съехал из-за заражения оккультными существами в виде свастики и в силу многих иных причин. В этой квартире.

У меня было секунды три прежде, чем сознание вернулось ко мне, и я мог лежать, говоря себе, что ничего этого не было – что Сэм все еще жив, а Каз не вырвали у меня из рук снова. Мне хотелось верить в это. Боже, как мне хотелось. Но, хотя я и лежал в кровати, я был полностью одет, кроме ботинок, но не чувствовал ни малейшего похмелья, так что дела обстояли совсем странно.

Я спрыгнул с кровати и выбежал из квартиры, на улицу, наступая на острые предметы, которые я чувствовал сквозь носки, но не обращал на это внимания. Я отчаянно хотел знать, какой сегодня день, и пробежал, наверное, полквартала, распугивая пешеходов, пока не догадался сунуть руку в карман и поглядеть на мобильный в кармане.

Десятое декабря. Прошло время. Прошло пять дней с того момента, как я и Клэренс прошли через вымазанное моей кровью зеркало и попали в Каинос. Это означало, что все, что я помнил, случилось на самом деле. Мой мир закончился, на самом деле, я снова жил в какой-то жалкой имитации, там, где не было всего, что было мне дорого.

Я вернулся к дому, медленнее, чем бежал от него. Даже не стал подыматься наверх, чтобы проверить квартиры, где жили амазонки и парни из «Движения Черного Солнца». Был уверен, что команда зачистки с Небес побывала в обоих местах, устранив все улики. Вполне возможно, что в квартирах уже появились новые жильцы. Небеса все делали тщательно.

В ящике для носков я нашел свой последний пистолет, «Глок-17», и несколько своих любимых ножей. Как я и сказал – тщательно. Они сделали все тщательно, вот только сердце в грудь вернуть забыли.

Взяв телефон, я позвонил в контору. Трубку сняла Элис.

– Это я, Бобби, – сказал я.

– О. Ура, – ответила Элис.

Все возвращалось в норму. За исключением того, что нормой не было и никогда не будет.

– Каков мой текущий статус?

– Не беспокойся, Доллар. Я с радостью все брошу, только для того, чтобы ответить на вопрос, ответ на который ты и так знаешь.

Я услышал хруст обертки, а затем звук, будто Элис жевала что-то хрустящее, роясь в базе данных или делая вид, что этим занимается.

– Сейчас ты в отпуске по семейным обстоятельствам, что бы это ни значило.

– Я хочу поговорить с Темюэлем.

– Так иди и поговори.

– Я хочу, чтобы он меня вызвал. Отправь ему сообщение, скажи ему это.

– Живу, чтобы служить, Хозяин.

Хрум, хрум.

– Готово. Еще как-нибудь хочешь понадоедать мне?

Я ничего не смог придумать сразу и отбился.

Интересно было осознавать, что меня вывернуло наизнанку, но я продолжал функционировать, так, будто действительно хотел жить. Ожидая звонка от Темюэля, я позвонил Клэренсу, просто узнать, что мальчишка скажет. После необходимых формальностей его автоответчик выдал зловещие фразы: «…а если это Бобби, то скажи, когда можно тебе позвонить. Нам очень нужно поговорить». Я не стал оставлять сообщение, но проверил свою голосовую почту. Конечно, мальчишка оставил несколько сообщений за последние пару дней, вариации на тему «Позвони мне», но мне просто не хотелось. Клэренс прошел через все блестяще, и я был уверен, что он тосковал по Сэму не меньше меня. Но мне не хотелось выслушивать его обычную оптимистическую болтовню сейчас. Поговорю с ним позже, если смогу жить дальше.

Мул все не перезванивал, и я принялся бродить по квартире, будто депрессивный робот, проверяя вещи. Уборщики с Небес поработали на славу. Новая краска, новый ковер – видимо, тяжело было удалить пятно и прилипшие останки «щенка свастики», даже еда в холодильнике, хотя совершенно не готовая к употреблению и дурацкая. Кто-то очень плохо прочел мое личное дело, если они решили, что я сам себе поджарку приготовлю. Однако какой-то гений оставил в холодильнике непочатую бутылку водки. Хорошей, кстати. Так что после часа ожидания звонка от архангела-супервайзера и поисков музыки в моей коллекции, такой, чтобы от нее не было мозгового зуда – я становился взвинченным даже от «Кайнд оф Блю», если вам это что-то говорит, я сдался и открыл бутылку. Доброе начальство предоставило мне билет первого класса в забвение, а единственной альтернативой было сидеть трезвому и раздумывать, как я все облажал – про Каз, про Сэма, про большую пустоту, в которую превратилась теперь моя жизнь. И решил, что будет невежливо не принять приглашение от Небес.

Спустя сутки, плюс-минус пара часов, после хорошего запоя и череды кошмаров, таких, что я их даже пересказывать не буду, я снова оказался на Планете Квартира, с легким похмельем, более-менее трезвый и с потребностью что-то делать, чтобы не свихнуться окончательно и бесповоротно. Это не было болью в сердце, той, которая была у меня в первые два раза, когда у меня отняли Каз. Наверное, у меня уже сил не было на такое. Может, я наконец-то смирился с тем фактом, что вселенная меня ненавидит. Я ощущал себя машиной с почти пустым баком, чихающим мотором, еще едущей, но скоро инерция кончится, и я встану посреди огромного-огромного небытия. Пока этого не случилось, я мог думать лишь о том, чтобы двигаться вперед, даже если в этом не было никакого смысла. Оставались моменты, которых я так и не понял, и я решил, что могу, по крайней мере, удовлетворить свое любопытство, пока еще хоть немного сил есть.

Я позвонил мальчишке и назначил ему встречу в «Циркуле», надеясь получить от него некоторые из ответов. Я все еще не понимал, почему я вообще жив и на свободе, а не заперт в Небесном эквиваленте изолятора строгого режима.

К моему шоку и ужасу, я выяснил, что почти все остальное было исправлено и вернулось в нормальное состояние (если такое было вообще возможно). Поглядев на стоянку у дома, я увидел все тот же желтый ужас, на котором я ездил в последнее время, полученное от Темюэля такси. Видимо, вселенная припасла для меня еще парочку усмешек. Но один взгляд на эту машину приводил меня в депрессию, и я пошел пешком.

Когда я пришел, Клэренс уже был на месте. Вместе с изрядным количеством завсегдатаев, которые, хотя это могло мне и казаться, старательно делали вид, что не смотрят на меня со жгучим любопытством. Единственным, кто вел себя нормально, был бармен Чико, который приветственно буркнул, сделал мне водки с тоником и принялся снова натирать бокалы полотенцем.

– Я действительно рад, что ты мне позвонил… – начал Клэренс, но я поднял руку.

– Момент.

Я опрокинул полстакана.

– О'кей, так лучше. Итак, ты говорил?..

Он поглядел на меня взглядом, слишком похожим на взгляд Сэма, может, чуть более неодобрительно.

– Тебе не надо этого делать, Бобби.

– Чего? Пить? Хрена. Слушай, просто скажи, что тебе известно, не приправляя это соусом радостей.

Я заговорил тише.

– Что произошло? Энаиты реально больше нет? Мертва?

– Не мертва, но была под следствием на Небесах, уж точно. Они заморозили ее в большом синем блоке… не знаю чего. И забрали. Я слышал, что ее уже судили и приговорили.

– Что? Судили? В смысле, у них был настоящий суд – самый крутой за последние столетия? Публичный?

– На Небесах? – фыркнул Клэренс. Похоже, он немного заразился моим цинизмом. – Нет. Но знают об этом все.

Я оглядел бар, где все знали то, чего не знаю я. Они выглядели так, будто это их вовсе не беспокоило, но это определенно беспокоило меня.

– А что с Мулом? Почему он мне не звонит?

Клэренс пожал плечами.

– Не знаю. Я не слышал ничего официального о нем и не видел его. Но он все так же возглавляет отдел Сан-Джудаса, насколько я понимаю.

– Блин. Они просто собираются замести под ковер всю эту историю с Энаитой. Ты писал рапорт?

– Рапорт? – переспросил он с невеселой улыбкой. – Меня допросили все Следователи Небес, наверное. Хотели знать все. Абсолютно все.

– Блин. И еще раз блин. Что ты им рассказал? Ты рассказал им…

Я огляделся. Никто не обращал на нас внимания, кроме Тедди Небраски, приятеля Моники, который, как обычно, глядел на меня так, будто хотел что-то сказать. Я не очень-то хотел говорить что-то в ответ, так что отвернулся.

– Ты рассказал им о Каз?

– Нет, – ответил он и нахмурился. – А они не спрашивали. Не знаю почему. И не спрашивали про твое путешествие в А-первая-буква-твоего-имени, тоже. Хотели знать все про твой… конфликт, так они это назвали, конфликт с Энаитой.

Я уставился на него. С Клэренсом такое дело, что никогда не поймешь, говорит ли он штуки типа «А-первая-буква-твоего-имени» в шутку, или он действительно воплотившийся в ангела священник.

– О'кей, тогда еще. Какого хрена я на свободе? Почему команда зачистки столько возилась, чтобы привести в порядок мою квартиру и даже положить в холодильник свежайшую ерунду, которую я все равно жрать не стану?

– Я не знаю, Бобби. Думаю, это… думаю, это уже не про нашу честь теперь. Нам просто придется ждать, пока Небеса не решат, что делать.

– Ждать, – сказал я. – Ненавижу.

Тедди Небраска, судя по всему, тоже решил, что ненавидит ждать, и наконец сделал главный ход. Клэренс и я увидели, как он встал из-за стола.

Мальчишка тоже встал.

– Пойду возьму себе еще чая со льдом.

– Привет, Бобби, – сказал Небраска. – Можно тебя на пару слов?

Меня раздирало от любопытства. Почему Клэренс пошел через весь зал за напитком, в котором ни капли алкоголя, и что такого Небраска от меня хочет. Я не слишком хорошо его знал, но часто видел его с Моникой. Он хорошо одевался, даже слишком хорошо, так, что несколько десятилетий назад он, наверное, ходил бы в костюме из белой панамской шерсти и соломенной шляпе.

– Ага. Конечно. Присаживайся.

– Благодарю.

Он зашел в наш закуток и сел. Интересно, не получилось ли так, подумал я, что начальство и у него обо мне спрашивало, как у Уолтера Сандерса, но он только сейчас набрался смелости, чтобы рассказать об этом (когда это уже не имело никакого значения).

– Чем могу быть полезен? – наконец спросил я.

– Ну, Бобби, я всегда тобой восхищался…

– Пожалуйста. Сегодня в особенности, у меня голова болит от такой ерунды. Я уверен, ты классный парень, Небраска. А я – не очень. Так что, давай ближе к делу.

Он глубоко вдохнул.

– Я… я не знаю, знаешь ли ты, но… но я встречаюсь с Моникой Нэбер. Нахебарот.

– Ага, знаю.

Если он решил, что попал в отдел жалоб, то я ему сейчас в зуб дам.

– И что?

– Ну, я просто хотел… хотел знать, что ты ничего не имеешь против.

Я уставился на него. Мгновение думал, что он надо мной шутит.

– Давай-ка попроще – ты спрашиваешь, не возражаю ли я, что ты встречаешься с Моникой?

– Типа того. Да.

Не удержавшись, я рассмеялся. В первый раз, после снега и пепла, после конца мира.

– Шутишь, да? Ты и Моника решили подшутить? Меня одурачили?

Я завертел головой, делая вид, что ищу камеры.

Вместо того, чтобы выглядеть довольным или успокоившимся, Небраска поглядел на меня с тревогой.

– Значит ли это, что все о'кей?

– Ты серьезно… хочешь моего дозволения? Ты Монике сказал, что собрался это сделать?

– Она думает, я чокнутый, – признался он. – Но я не хочу, чтобы ты думал, что мы крутим у тебя за спиной. Все знают, что в последнее время тебе было нелегко.

В иной ситуации я бы ухватил его за палец и выламывал до тех пор, пока он не рассказал бы мне всего, что знают «все», но сейчас я чувствовал себя в таком дерьме, что мне было плевать.

– Слушай, Тед, Моника – чудесный человек. Она чудесный ангел, если точнее, уж не знаю, насколько хорошие из всех нас «люди». Она все решает сама, ей лучше знать, с кем она хочет встречаться. У нас друг к другу никаких претензий. Честно говоря, она заслужила себе парня получше, чем я. Если ты этот лучший, флаг вам в руки.

Он выглядел так, будто с его плеч сняли большой груз.

– Значит, ты нас благословляешь?

Я едва не сказал какую-нибудь гадость. Так глупо. Я даже снова огляделся, ища взглядом Монику, которая глядела бы на этот глупый разговор, наслаждаясь, но в тот момент в «Циркуле» была исключительно мужская компания, толпа парней в разной степени опьянения. Днем здесь обычно бывали только парни, и не потому, что женщин не приветствовали, а потому, что у женщин хватало здравого смысла не проводить светлое время суток в салуне. И, глядя по сторонам, я понял, что действительно вернулся – может, и не такой, как прежде, но вернулся в свои родные земли. Чувство безнадежности слегка отпустило меня. Не очень, скажу честно. Я все так же не мог представить, как буду жить дальше без Каз и Сэма, все так же не верил, что на этой серой планете есть хоть что-нибудь, что способно удержать меня здесь, но теперь я, по крайней мере, видел хоть чуточку вперед, а не пребывал во мраке, как тогда, когда пришел.

– Ты хочешь моего благословения? Оно у тебя есть. Моника – одна из лучших. Если она видит в тебе то, что ей нравится, я готов поверить, что и ты хороший парень, Небраска. Будь добр с ней. Будьте добры друг к другу.

Я поднял руку.

– Бог любит вас.

Я вовсе не был уверен, что Бог любит хоть кого-то, по правде говоря, но в тот момент, по какой-то причине, я был готов принять это на веру.

Остаток моего времени в «Циркуле» я провел, выслушивая подтверждения сказанному Клэренсом, почти от всех: падение Энаиты было главной темой разговоров ангельской братии. Было известно, что в этом поучаствовали я и мальчишка, и тот факт, что мы оба расхаживали на свободе, подразумевал, что плохие вещи, которые они слышали обо мне раньше, оказались всего лишь мерзкими слухами. Я в этом был не столь уверен. Я не мог поверить, чтобы мои начальники просто позволили мне уйти от крупного суда на Небесах и неизбежного приговора. Я признался в куче плохих вещей, а такое просто так не исчезает. Небеса вечны, и это означает, что небесный кодекс правил столь же вечен.

Но пока что я был свободен – с этим не поспоришь. Я был свободен, я был жив, и кто-то покрасил мне стены в квартире. Если я хочу выяснить, что все это значит, то придется остаться в живых еще некоторое время. Я уже подумывал об одном деле, которое мне хотелось бы завершить, были еще пара дел, которые давно назрели, хотя я и не был достаточно трезв, чтобы четко их обозначить.

Несмотря на еще один день, оставшийся у меня в моем личном распорядке, я отказался от предложения Клэренса и пошел домой пешком. По дороге купил еще бутылку водки. Ангельские тела очень крепкие. Надо залить в них немало алкоголя, чтобы отключить то, что я хотел отключить, заглушить чувство вины, одиночества и злобу, настолько, чтобы быть в состоянии уснуть.

На самом деле, я не ангел-алкоголик. Я ангел, занимающийся самолечением. Клянусь, есть разница, даже если я и не в состоянии объяснить ее прямо сейчас.