Текст книги "Грязные улицы Небес"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

– Это был не кошмар, а воспоминание, – прошептала она.

Казимира забралась обратно в кровать и натянула покрывало до пояса. С ее юным лицом, большими глазами и длинными золотистыми волосами, ниспадавшими на обнаженные плечи, она могла быть точной копией легендарного снимка Алисы, который преподобный Доджсон [29]29
  Чарльз Лютвидж Доджсон,он же Льюис Кэрролл – английский писатель, философ, диакон и фотограф.


[Закрыть]держал запертым в ящике для документов и никому не показывал – даже Богу.

– Это был он, – сказала она, с трепетом закрыв глаза. – Я часто вижу сны о нем.

– Ты имеешь в виду Элигора?

Она печально усмехнулась.

– Нет. Я говорю о первом мужчине в моей жизни. О человеке, который мной владел и которого я убила.

Я не смел произнести ни слова, но она, наверное, почувствовала что-то в моем молчании. Ее глаза открылись. Она взглянула на меня с кривой усмешкой.

– Ты же не думал, что меня отправили в Ад по ошибке? Поверь мне, Бобби, я заслужила каждый миг своего вечного проклятия.

– Если не хочешь, ничего не говори. Но если тебе нужно, я выслушаю твою историю.

– Тут почти не о чем рассказывать. Это случилось очень давно. Он был важным человеком, храбья —графом, как мы теперь говорим. Его звали Павлом. Этой графской семье принадлежала большая часть земель вокруг Любляны.

– Любляны? Польша?

Теперь я понял, почему она шептала во сне на каком-то среднеевропейском языке.

– Когда это было?

– Ты точно хочешь знать?

На ее лице появилась злая улыбка.

– Надеюсь, тебе нравятся старые женщины. Очень старые. Давай я объясню тебе так. Ты знаешь о начале Ренессанса? Моя история произошла намного раньше.

Я промолчал. На меня надвигалось что-то грозное и неизбежное, похожее на бурю. Я решил отбросить все сомнения и позволить этому случиться.

– Меня отдали ему, – сказала она. – В те дни девушки быстро взрослели. Мне исполнилось пятнадцать лет, и я практически считалась старой девой!

Она засмеялась. Мне было больно слышать горечь в ее голосе.

– Граф Павел решил подыскать себе супругу. Он был храбрым солдатом и жестоким правителем. На вид высокий, симпатичный мужчина, но внутри садист и извращенец со сломанной и искореженной душой.

Казимира вздрогнула.

– Он по-прежнему такой. Его даже в Аду называют опасной бестией.

– Тебе приходится встречаться с ним?

Она покачала головой.

– Все дела между нами давно закончены. Он теперь куда счастливее, чем был на земле. Подвергает мертвых изощренным пыткам. Но в прошлом, когда мы были живы, он превратил меня в свою любимую игрушку.

– Ты не должна…

Графиня приподняла руку.

– Я хочу рассказать тебе это. Ты должен знать правду. Иди сюда. Так хорошо, когда рядом близкий человек.

Я сел на постель и взял в руки ее ладонь. Мой взгляд смущал Казимиру, поэтому я откинулся на подушки и начал смотреть на потолок алькова, где тонкая ткань мягко подрагивала под потоком воздуха от кондиционера.

– Мой супруг был чудовищем. Люди подозревали графа во многих убийствах, однако только узники его подземных камер знали, какие жуткие преступления он совершал. Этот хитрый утонченный монстр не становился на пути могущественных персон. Он никогда не нападал на тех, кто мог отбиться. Тем не менее как высокородный дворянин, он без труда находил все новые и новые жертвы.

Казимира тяжело вздохнула.

– Ко мне он относился иначе. Да, граф безжалостно насиловал меня, но в те времена это было обычным делом. Я, его жена, принадлежала ему. Мой ужас и сопутствующее отвращение лишь добавляли вкус к его утехам, и вскоре издевательства надо мной стали приносить ему удовольствие. Павлу нравилось пугать и унижать меня. Он пытал людей в моем присутствии – особенно женщин… и маленьких девочек. Его слуги были безмолвными, как мебель – нет, точнее, как животные. Он обращался с ними, словно с рабами. В отличие от Элизабет Батори [30]30
  Венгерская дворянка, прозванная за свои чудовищные преступления Кровавой графиней.


[Закрыть]и Жиля дэ Рэ, [31]31
  Французский маршал, сподвижник Жанны д'Арк, прозванный Синей бородой.


[Закрыть]граф отличался осторожностью. Поэтому никто из высоких вельмож не обрывал череду его преступлений.

Очевидно, Богу было недостаточно моих мучений. Помимо прочего, мне приходилось жить в одном замке с матерью Павла – вдовствующей графиней Юстинией. Эта ведьма никого не убивала, но она мало чем отличалась от своего грубого и жестокого сына. В некоторых смыслах она вела себя еще хуже, потому что ее издевательства изобиловали утонченным садизмом, который умеют использовать только женщины. Старая карга наслаждалась обидой и отчаянием других людей. Так как моя семья принадлежала к сословию мелких дворян, она считала, что я недостойна ее сына.

Я родила своему чудовищному мужу и его сучьей матери двух прекрасных и здоровых мальчиков, но моя жизнь не изменилась. Я ежедневно испытывала страх, страдания и боль. Если слуги, кроме строго указанных формальностей, проявляли ко мне хотя бы малейшую доброту и симпатию, Павел или его мать жестоко наказывали их. Юстиния, забрав моих сыновей, воспитывала их сама. Ей хотелось, чтобы они выросли сыновьями Павла без моего «тлетворного» влияния…

Она замолчала, печально вздохнула и после паузы продолжила:

– Однажды ночью мое терпение лопнуло. Не буду обременять тебя деталями, но лишь скажу, что незадолго до этого случая мой муж убил красивую юную служанку, которой я благоволила. В тот скорбный день мы хоронили ее на нашем церковном кладбище. Вечером Павел пришел в мои покои и, взяв меня силой, показал мне локон ее волос, который он срезал с лежавшего в гробу бездыханного тела. Он поместил этот локон в медальон и подарил его мне. «Чтобы память о твоей служанке всегда была с тобой», – сказал он с усмешкой. То есть чтобы я не забывала, как он забрал ее у меня и убил. Вот что граф имел в виду. Он давал мне понять, что может отнять у меня все, о чем я заботилась. И так он поступал всегда.

Я не знаю, что со мной случилось. Его расправа с девушкой стала последней каплей в море моих мучений. Когда он заснул, я перерезала ему горло. Пока граф дергался в судорогах, я вонзала в него нож, снова и снова, в грудь, в спину, в лицо – и это длилось долгое время после того, как он умер. Затем, перепачканная кровью, шатаясь, словно ужасный фантом, я направилась в детскую комнату и подняла мальчиков с постели. Им было тогда шесть и семь лет. Я привела их в свои покои, чтобы показать останки отца. Они плакали, а я истерически смеялась и кричала им: «Это подарок от меня. Чтобы вы навсегда запомнили его таким!» Позже мне рассказали, что я продолжала выкрикивать какую-то бессмыслицу. Я даже попыталась убить детей, решив оборвать проклятый род Павла. Мальчики в ужасе убежали прочь. Оставшись одна, я попыталась молиться, но мои руки оцепенели от холода, и сердце будто бы покрылось льдом. Мне казалось, что мое преступление забрало все телесное тепло.

Мальчики привели с собой охранников и старую графиню. Меня нашли рядом с телом графа. Я сидела, погрузив запястья в его вспоротый живот. Мои руки по локти были в крови. Я пыталась объяснить им, почему убила мужа. Но они стащили меня с Павла, обвиняя в осквернении его тела. На самом деле я не глумилась над ним. Я лишь хотела согреть свои руки, потому что они были невыносимо холодными.

Она повернулась ко мне. Ее прекрасное лицо исказись от боли.

– И теперь, милый Бобби, ты знаешь, откуда взялось мое прозвище.

Казимира снова отвернулась.

– Меня обвинили в убийстве, и после долгих пыток я призналась в колдовстве. А по какой еще причине женщина могла убить такого доброго мужа и посягнуть на жизнь его детей? Естественно, по наущению дьявола.

Графиня обхватила себя руками. Она кивала головой, словно утомленная девочка на заднем сиденье машины.

– Судьи не проявили ко мне снисходительности – ни земные, ни небесные. Хотя чему тут удивляться, правда? Граф Павел поступал со мной, как и многие мужья со своими женами. Он лишь держал меня в ежовых рукавицах. Если бы мне помогал такой ловкий адвокат, как ты, я, возможно, получила бы более мягкий приговор. Не вечное проклятье и ямы с расплавленной лавой. Но у меня был плохой адвокат.

Я не знал, что сказать. И меня уже смущало мое затянувшееся молчание.

– Это дело можно пересмотреть, – заикаясь, промямлил я. – Тут явные ошибки… Ты не заслуживаешь…

– Не говори ничего.

Она села и приложила пальцы к моим губам.

– Все уже закончилось. Как там написал Марло? [32]32
  Кристофер Марло– английский поэт и драматург – 1564–1593 гг.


[Закрыть] «Но это было в другой стране. К тому же девка давно сдохла».

– Каз!

– Не нужно, Бобби. Я же сказала, та девка сдохла. Так что люби эту. Пока мы еще можем…

А что еще мне оставалось делать в своей безутешной печали? Конечно, я выполнил ее просьбу.

Глава 23
ПРЕРВАННЫЕ БОГОХУЛЬСТВА

Мы заснули, и я снова проснулся первым – или подумал, что проснулся. Голова Каз покоилась на моей руке. Я посмотрел на свод алькова и понял, что освещение изменилось. Дрожавшая ткань огненной расцветки и тусклый свет за ней создавали впечатление рассвета, хотя снаружи, наверное, было позднее утро.

Я взял телефон, лежавший на прикроватном столике, и попытался дозвониться до Сэма. Он не получал мой сигнал. Я вдруг понял, что мог пропустить кучу звонков – в том числе и вызовов к клиентам. Хуже того, до меня могли не дойти инструкции боссов из Небесного города. Учитывая ущерб, нанесенный галлупрошлым вечером, они, наверное, думали, что я погиб или получил серьезные ранения. Один Всевышний знал, какой конфликт мог разрастись из-за этого. Будь мои мозги в порядке, я давно должен был проститься с Казимирой или, по крайней мере, восстановить контакт с Небесами.

Когда я хотел встать с постели, Каз пошевелилась и сонно сказала:

– Мобильные телефоны здесь не работают.

– Я это уже понял.

– Если тебе нужно позвонить кому-то, воспользуйся стационарной линией. Только убедись, что никто не будет отслеживать твой звонок.

Стационарная линия. Я почувствовал себя идиотом. Телефон стоял на рабочем столе.

– Ты хорошо выглядишь без одежды, крылатый, – сказала графиня.

– Спасибо. В ангельском колледже я учился на исполнителя мужского стриптиза.

– Лжец.

– Мечтал доставлять непристойные телеграммы на дни рождения сексуальных извращенцев.

Я почти не обращал внимания на свои слова. В тот момент в трубке звучали гудки. Затем мне ответили, но это, к моему удивлению, не был голос Сэма.

– Телефон Сэма Рили.

– Моника? Ты?

– Бобби? Ты жив!

Похоже, она действительно обрадовалась.

– Где ты?

– Неважно. Как Сэм? И, кстати, ты в порядке?

– Сэму крепко досталось. Но он выкарабкается. Мы ждем, что скажут врачи хирургического отделения. Я, Джимми и Энни привезли его в медицинский центр «Секвойя». Вполне вероятно, что у Сэма сотрясение мозга…

На меня накатила волна вины и печали.

– Я сейчас приеду.

– Нет!

Наверное, люди, находившиеся в комнате ожидания, повернулись к ней при этом громком восклицании. Когда Моника снова заговорила, она перешла на тихий шепот.

– Если только ты не убил ту тварь с рогами. В чем я глубоко сомневаюсь.

– Пока не убил. Мне удалось лишь удрать от нее.

– Тогда не приезжай сюда. Вряд ли тут кто-то хочет, чтобы двухтонное чудовище крушило госпиталь, разыскивая тебя в больничных палатах.

Фактически она просила меня держаться подальше от моего лучшего друга, который, помогая мне, получил серьезные ранения.

– Ладно. Твои слова не нравятся мне, но я вижу в них логику. Сэм в сознании? Я могу поговорить с ним?

– Он под наркозом, Бобби. Врачи подозревают кровоизлияние в мозг, поэтому его ввели в искусственную кому. Я не знаю, как наши переговорщики будут объяснять этот случай. «Циркуль» выглядит так, словно через него промчался поезд. Бедный Чико, весь перебинтованный, как Клод Рейнс, ругается, что мы устроили ему потоп. А я горжусь своей идеей о пожарном шланге.

– И правильно делаешь! Это была отличная мысль. Об истории прикрытия тоже можешь не волноваться. Наши боссы скажут – или уже говорят, – что в Эламбра-билдинг врезался одномоторный самолет. Я видел, как они использовали такие байки. У команды зачистки на складах в Мильбро хранятся части разбитых самолетов и машин. Так что доказательств им хватит.

– Недаром говорят, что в доме нашего Отца много комнат.

– Моника, ты в порядке? Точно? Тебя не ранило?

– Я вся в синяках, но буду жить. А как тебе удалось удрать от галлу?

– Расскажу в другой раз. Сейчас нет времени. Но, как герои клянутся в фильмах: «Это стало моим личным делом!» Я еще надеру ему задницу.

– Только не делай никаких глупостей. Я… Мы тревожимся о тебе, Бобби. Теперь у меня не осталось сомнений, что наши отношения…

Я не хотел, чтобы она говорила слова, о которых позже могла пожалеть. Тем более что в постели за моей спиной лежала обнаженная графиня. Я знал, что Каз не подслушивала нас, но все равно в этом было что-то неправильное.

– Со мной все будет хорошо, – прервал я ее объяснения.

Нужно было сменить тему.

– Как там Клэренс? Он объявился? Парень знает о том, что случилось с Сэмом?

– Конечно, знает. «Циркуль» выглядит как свалка. Весь квартал опутан полицейскими лентами.

– Ладно. Если увидишь его раньше меня, скажи ему, что я хотел бы встретиться с ним. Передавай парням мои извинения за то, что я втянул их в это дерьмо. Буду на связи. Береги себя, милая.

– Ты тоже, Бобби.

Я сделал еще один быстрый звонок – в офис Алисы. Здесь известия были не такими плохими, как в случае с Сэмом. Оставаясь вне зоны доступа, я не пропустил ни одного клиента. Однако мне передали сообщение от начальства – я должен был переговорить с министром (если вы помните, так официально назывались наши посланники). Его интересовали события прошлого вечера. Я обещал связаться с ним (и действительно намеревался сделать это, потому что обманывать таких персон было смертельно опасно). Затем я слезно попросил Алису дать мне отдых на следующие двадцать четыре часа. Она согласилась направлять клиентов другим адвокатам, пока я буду восстанавливать силы. На этом наш разговор завершился.

Мне показалось, что Казимира снова заснула, но когда я лег рядом к ней, она тихо спросила:

– Тебе пора идти?

– Уже давно. Я так, наверное, и сделаю.

Взглянув на ее блестящий кулон, я вытянул руку и мягко прикоснулся к нему.

– Что это? Тот медальон, который подарил тебе муж?

Графиня открыла глаза.

– Да. Там хранится локон маленькой Анны… моей служанки. Ей было одиннадцать, когда жестокий мерзавец задушил ее.

– На вид он выглядит как серебряный.

– Так оно и есть.

– Разве он не обжигает тебя? Я думал, что серебро…

Она приподняла руку и отодвинула кулон в сторону. Там, на белой коже, где прежде покоился медальон, алел овальный ожог. Пока я смотрел на него, он начал бледнеть и заживать.

– Жжет ли он? – задумчиво сказала Каз. – Каждый миг моей жизни. Но это помогает мне не забывать свое прошлое.

От ее слов у меня по спине пробежал холодок. Голос графини тут же смягчилась.

– Ты сейчас уйдешь или чуть позже? Может быть, мы найдем еще немного времени?..

Я хотел. Бог знает, как я хотел! Но сначала мне нужно было выполнить одно дело. Меня подтолкнула к нему беседа с Моникой. Предстоявшее объяснение не нравилось мне, но я был настроен решительно.

– Послушай, Каз, я должен поговорить с тобой.

– Говори. Я разрешаю.

Она опустила руку мне на пах и начала поигрывать моим свадебным набором, как называл его Лео. Очень отвлекающее действие.

– Ну, что ты делаешь? Я не могу сосредоточиться. Пожалуйста, перестань… Оу-у!

У нее были острые ногти.

– Плохая девочка!

– О, да!

– Я собираюсь сделать что-то очень глупое. Я собираюсь сказать тебе правду.

Она вдруг замерла, как будто испугалась моих дальнейших слов.

– Правду?

– Да. Вот она. На самом деле я не знал, какой предмет ты похитила у Элигора. Помнишь, я говорил тебе об этом? Но правда заключается в том, что мне и сейчас о нем ничего не известно. Я узнал о золотом пере – не важно, каким образом. Однако мне не хватает мозгов, чтобы понять, о чем идет речь. До меня не доходит, как один из Герцогов Ада может так сильно огорчаться из-за пропажи драгоценности. Ведь ему доступны несметные богатства. Он может получить столько золота, сколько захочет. Значит, это перо означает для него нечто большее.

Она повернулась на бок и посмотрела на меня. Ее рука скользнула вверх к горлу, будто защищая его.

– Продолжай.

– Что это за перо? Я устал блефовать. Каз, ты была честной со мной, насколько я могу сказать. И ты знаешь, как долго я блуждаю в потемках. Объясни мне, пожалуйста. Почему такая кутерьма из-за пера?

Она приподнялась на локтях, устроилась чуть выше на подушках, и покрывало соскользнуло с ее стройного торса, словно волна, отступившая от берега. Даже если ее тело являлось иллюзией, скрывавшей облик инфернальной демонессы, оно было так прекрасно, что я с трудом сдерживал свое желание обнять и притянуть его к себе.

– Ты прав, Бобби, – медленно сказала графиня, поглаживая свое горло. – Золото и драгоценности мало что значат для таких существ, как мы. Хотя в некоторых редких случаях вещи могут вызывать сентиментальные воспоминания.

Она погладила серебряный кулон.

– Взять, к примеру, мой медальон. Предмет ценой в несколько долларов, но я ношу его пять сотен лет. Если бы его похитили, стала бы я вызывать галлу?Не знаю. Вряд ли моих сил хватило бы для таких мощных чар. Но я подумала бы об этом. Клянусь, что подумала бы.

– Элигор не показался мне сентиментальным парнем.

– Я просто говорю, что у него могли быть другие причины.

– То есть перо имеет для него особый смысл?

– Для каждого, кто знает, чем оно является. Фактически для каждого, кто видел его. Когда эта вещь перед тобой, ты тут же понимаешь ее ценность.

– Каз, растолкуй попроще!

– Ты тугодум, Бобби Доллар. Откуда берутся перья?

– От птиц?

– Теперь ты начинаешь обобщать. Будь проще. Давай еще раз. Откуда берутся перья?

Я задумался на миг, затем вздохнул с облегчением.

– Из крыльев?

– А кто имеет крылья? Птицы, пчелы и?..

Я смущенно покачал головой.

– Только не здесь, Каз. Не на Земле. Не в реальном мире. Я знаю, потому что сам являюсь ангелом. Мы воплощаемся здесь без крыльев.

– Это ты не имеешь тут крыльев. Потому что ты земной ангел – из младшей лиги, прости меня за грубость. Ты, Бобби, простой пехотинец небесного воинства. Но когда на землю спускаются верховные ангелы, они сохраняют свои атрибуты. Если только они действительно важные. Если они высоко поднялись на иерархической лестнице.

Казалось, что она нанесла мне пощечину.

– Ты хочешь сказать, что Элигор обладал пером архангела? Ты хотя бы понимаешь, о чем говоришь?

– Конечно. Оно было в моих руках. Я выкрала его из сейфа Элигора и вынесла из здания. Мне помог смотревший в сторону подкупленный охранник. И если бы ты видел это перо, то не сомневался бы в моих словах.

– К сожалению, я не видел его. В этом-то вся и проблема. Каждый думает, что оно у меня. И такая убежденность вскоре приведет к моей смерти.

Ее лицо изменилось. Синие глаза расширились, демонстрируя мне всплеск вины и печали. У меня снова появились сомнения. А не был ли я идиотом, доверившись коварной демонессе?

– Бобби, мне жаль, что это случилось с тобой. Я вела свою игру, но она пошла не так. У меня не оставалось другого выбора, и я положилась на Трававоска. Он должен был оказать мне небольшую услугу, однако предал меня.

– Объясни подробнее.

– Мне нужно было избавиться от пера. Я уже говорила, что за мной следили. Люди князя почти настигли меня. Как только Элигор узнал о пропаже ценного трофея, он понял, что похитительницей являлась я. Ему не нужно было объяснять, что я при первой возможности использую перо против него.

– Каким образом?

– Послушай, ты же не можешь подойти к верховному ангелу и вырвать у него перо, – сказала Казимира. – Кроме того, всем известно, что они не линяют. Значит, Элигор завладел пером по особой договоренности.

До меня, наконец, дошло.

– В качестве залога или гарантии. И я догадываюсь, что где-то на Небесах какой-то архангел получил предмет, хранившийся прежде в сейфе Элигора. Этот обмен гарантирует им, что обе стороны не будут нарушать условия заверенной сделки. Как только секрет одного из заговорщиков раскроется, он покатится вниз до самого дна.

Теперь я видел общую картину, однако у меня по-прежнему было множество вопросов.

– Значит, один из моих боссов и Великий Герцог Ада заключили договор. С определенной тайной целью. Но какой секрет достоин такого риска?

Графиня пожала плечами.

– Если бы я знала о нем – или если бы даже имела перо, – то не скрывалась бы теперь от Элигора.

– Мне кажется, что остальные верховные ангелы, увидев золотое перо, могут понять, кому оно принадлежит.

Я тихо присвистнул.

– Эта выгребная яма гораздо глубже и ужаснее, чем я предполагал. Расскажи мне о Трававоске. Когда ты передала ему перо? И как оно исчезло?

– Я отдала ему трофей за день до того, как он умер.

– В день, когда Сэм и наш стажер противостояли ему в деле миссис Мартино.

– Наверное. На следующий день обвинитель сказал мне, что он спрятал перо. Он обещал все объяснить, когда мы встретимся с глазу на глаз.

Она бросила на меня испуганный взгляд.

– Ты там был! Я имею в виду, когда он говорил мне это.

– В доме Уолкера? Да, и в тот день мы все узнали о пропавшей душе. Такое совпадение мне кажется немного странным. Два самых драматических события последнего столетия произошли в одном месте, в одно и то же время.

Я помолчал, обдумывая новые сведения.

– Когда именно Трававоск сообщил тебе, что он избавился от пера?

– Когда я прибыла на место происшествия. У меня тогда было мерзкое настроение. Узнав об исчезновении Уолкера, я подумала, что Трававоск совершил какую-то глупость. Он привлек к себе внимание именно в тот момент, когда мы меньше всего нуждались в этом. Я не понимала масштаб события. И у меня не было возможности поговорить с ним еще раз до его гибели.

Ее губы вытянулись в мрачную тонкую линию.

– Этот подлый ублюдок планировал месть и собирался порвать меня на куски. Но даже он не заслуживал такой ужасной смерти.

– Ты уверена, что он хотел предать тебя? Может быть, он просто не успел сказать тебе, где спрятал перо…

– У него был такой шанс. Я пыталась поговорить с ним сразу после первого ажиотажа по делу Уолкера. Мы могли бы уединиться якобы для обсуждения предварительной информации о пропавшей душе. Но Трававоск язвительно сказал, что ему некогда – что он должен позаботиться о сохранности пера. Теперь я понимаю, что он собирался предложить его Ситри в обмен на выкуп игрового долга. Однако Элигор добрался до него первым.

Я не хотел задержаться на отвратительных воспоминаниях, потому что видел, к чему все это привело. Я видел останки обвинителя, развешенные гирляндой на заднем дворе Уолкера.

– Значит, пропавшее перо заботит не только Элигора, верно? Тот, кто дал его Герцогу, тоже тревожится о нем. Возможно, даже в большей степени. Ты догадываешься, кому оно принадлежало? Возможно, Кеннет Валд упоминал какое-то имя?

– В моем присутствии?

Она презрительно усмехнулась.

– Он не стал бы так рисковать. Там, откуда мы пришли, никто не доверяет другим демонам. Для этого имеется хорошая причина. Я лишь знала, что он хранил в сейфе ценную вещь. Мне удалось подслушать одну из его приватных бесед.

– Разговор с предателем-архангелом?

– Я расслышала только несколько фраз. Это случилось несколько недель назад. Он говорил по телефону, а я была в другой комнате. Он сказал: «Мне нечего бояться. В моем сейфе хранится гарантия твоего босса. Поэтому выполняй свою часть договора, иначе я засуну твой зад в такую адскую яму, что даже Небеса не смогут там тебя найти».

– «Гарантия твоего босса»? Значит, он говорил с подчиненным архангела. Таким образом, этот предатель имеет на земле, по крайней мере, одного человека, который работает на него.

– Мне не нравится твой взгляд, – сердито сказала графиня. – Ты собираешься уйти?

– Мой лучший друг лежит в реанимации. Его едва не убила кошмарная тварь Элигора. Я только что узнал, что все сведения, переданные мной на Небесах, могли попасть к таинственному партнеру инфернального Герцога. Мне даже страшно подумать, какой вред я причинил своим собратьям. Извините, дорогая. Я должен поразмышлять над этой ситуацией.

– Если ты уйдешь, между нами больше ничего не будет.

– О чем ты говоришь? Неужели ты думаешь, что я использую тебя как источник информации?

Я взглянул ей в глаза, стараясь выведать секреты, скрытые в глубине ее зрачков.

– Ты не веришь, что мне важна наша близость?

Она покачала головой, словно не могла держать ее на тонкой шее.

– Я не знаю, Бобби. Мне прежде не доводилось испытывать такого.

– Мне тоже.

– Тогда задержись немного. Хотя бы на час.

Она потянулась, погладила пальцами мою обнаженную грудь и нежно провела ногтями по курчавым волосам на животе.

– Подари мне еще немного своей любви, крылатый ангел. Дай мне чуть больше приятных воспоминаний. Иногда мои ночи бывают очень длинными… даже здесь в реальном мире. Тут лучше, чем в других местах, в которых я бывала. Но мои века пронизаны одиночеством.

Она обвила руками мою шею и приподнялась с подушек. Ее сухая холодная кожа заскользила по моему телу, словно прохладный бриз, от которого волосы вставали дыбом. И не только волосы…

– О-о! – воскликнула она, приподняв лицо и усмехнувшись мне. – Смотри-ка! Лазарь восстал.

– Не богохульствуй, – ответил я. – Мы должны быть выше этого.

Мой язык раздвинул ее холодные губы, и мы слились в горячем поцелуе. Я хотел сказать, что соитие было полным.

– О, да! – застонала она. – О, да!