Текст книги "(не) случайная ночь с боссом (СИ)"

Автор книги: Тая Наварская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 47

Я возвращаюсь домой измученная сомнениями и сбитая с толку. Перед глазами до сих пор стоит потрясенное лицо Вавилова, которому открылась моя тайна. По чистой случайности открылась!

Боже, как все сложно! Если бы не его женитьба на другой, я бы уже давно раскрыла все карты! Давно бы доверилась судьбе и рассказала ему о нашем общем ребенке. А дальше – будь, что будет. Выбор был бы за ним.

Что касается страшилок, которыми пугала меня Наташка, я попросту в них не верю. Ну не может Вавилов быть таким бессердечным и беспринципным человеком! Он ни за что не отнимет у меня малыша! Ну и что с того, что в венах этого ребенка будет течь его кровь? Александр ведь скоро женится, а значит, у него будут еще наследники! Так что Наташкины опасения – лишь домыслы, высосанные из бульварных романов.

Скидываю неудобные туфли, расстегиваю молнию платья и ныряю в уютную хлопковую пижаму. Сейчас больше всего на свете хочется зарыться под теплое одеяло, принять горизонтальное положение и неспешно подумать.

Еще никогда собственная жизнь не казалась мне такой запутанной. Даже в тот момент, когда Дима мне изменил! Тогда было просто и однозначно. Хоть и чертовски больно. А сейчас… Сейчас я буквально соткана из противоречий. В голове настоящий кавардак.

Устроившись поудобней, натягиваю одеяло до подбородка и закрываю глаза. Однако едва я успеваю углубиться в собственные мысли, как меня прерывает настойчивый стук в дверь.

Резко распахиваю веки и очумело таращусь в потолок. Кто это может быть? Для соседского визита слишком поздно, а Наташка умотала в Таиланд с Олегом. Неужели померещилось?

Однако буквально через несколько секунд стук повторяется. На этот раз даже более громко и требовательно, чем в предыдущий.

Подскакиваю на кровати и, скинув одеяло, выхожу в коридор. Затаив дыхание, припадаю к дверному глазку и… Не могу сдержать пораженного вздоха.

По ту сторону двери, на моей лестничной площадке стоит Александр Вавилов. На нем все тот же костюм, в котором он бы на торжественном вечере. Выходит, он примчался сюда прямиком оттуда.

Какое-то время я ошарашенно глазею на внезапно нагрянувшего гостя, пока очередной барабанный стук в дверь не приводит меня в чувства. Встрепенувшись, проворачиваю вертушок замка и вперяюсь в босса вопросительным взглядом.

– Добрый вечер, Ангелина, – Вавилов звучит спокойно, но немного более хрипло, чем обычно. – Я могу войти?

Справившись с первым шоком от его визита, я торопливо киваю и отступаю вглубь квартиры:

– Да, конечно.

Александр шагает внутрь и, слегка замявшись на пороге, снимает черные кожаные туфли-дерби. Я знаю, что для него это непривычно, и он просто отдает дань уважения моим порядкам.

– Ты… Ты так неожиданно, – с трудом подбирая слова, говорю я. – Чаю хочешь?

– Лучше кофе. Если есть.

Его взгляд вновь дергается к моему животу, и я чувствую приливающий к щекам жар волнения.

Он пришел, чтобы убедиться. Чтобы расставить все точки над i.

Захожу на кухню и ставлю на плиту чайник. Достаю из холодильника вазочку с вареньем, тарелку с эклерами и водружаю их на стол. Я не тешу себя надеждой, что мы будем непринужденно распивать чай, закусывая его сладостями. Скорее, просто хочу соблюсти формальности, чтобы наша с Александром встреча казалась нормальной хотя бы чисто внешне.

– Угощайся, – выдавливаю из себя улыбку.

– Спасибо, – несколько растерянно отзывается он, а затем, коротко выдохнув, добавляет. – Вообще-то я пришел по делу, Ангелина. Думаю, ты догадываешься, по какому.

Кровь в венах превращается в лаву, а в душе зреет паника. Разумеется, я понимаю, о чем будет наш разговор, но все равно дико боюсь. Не столько самого Вавилова, сколько его возможной реакции.

– Я не хочу ходить вокруг да около, поэтому спрошу прямо, – продолжает мужчина, глядя прямо на меня. – Ты беременна?

Его вопрос острой стрелой вонзается мне в сердце, лопая невидимый пузырь, в котором все это время хранились мои чувства, страхи и обиды. Пока Вавилова не было рядом, я запрещала себе думать о нем. Запрещала надеяться и мечтать. Я убедила себя в том, что наша ночь ничего не значит, что моя беременность случайна, а потому я одна должна нести ответственность. К:н:и:г:о:е:д:.:н:е:т

Но сейчас своими вопросами он рушит мою броню. Крушит стены, которые я так долго и старательно возводила. Ломает мое внутреннее равновесие, заставляя терзаться сомнениями. Как мне лучше поступить? Стоит ли ворошить прошлое или лучше оставить все, как есть?

– Да, – наконец отвечаю я. Тихо-тихо.

– И какой срок?

– Пять месяцев.

Изо рта мужчины вырывается не то вздох, не то стон. В первые секунды заметно, как его накрывают эмоции: он обескуражен и поражен. Однако потом, буквально через пару мгновений Вавилов берет себя руки: опускает взметнувшиеся вверх брови и сипло произносит:

– Я так и думал.

– Когда у тебя свадьба? – не дав ему опомниться, спрашиваю я.

Отчего-то сейчас эта информация кажется мне жизненно важной, будто от этого зависит будущее.

– Через неделю, – все так же хрипло отзывается Вавилов.

И мое сердце болезненно ухает куда-то в пятки.

***

Через неделю.

Это очень-очень скоро. Вероятно, мероприятие уже спланировано, приглашения разосланы, а белое платье невесты висит в шкафу, с нетерпением дожидаясь своего триумфального часа.

– Ангелина, послушай, – Вавилов жжет меня синим взглядом. – Все сложилось совсем не так, как должно было быть, и я очень сожалею об этом. Но если этот ребенок – мой, я готов взять на себя всю ответственность и помогать всем, чем только…

– Не переживай, – обрубаю я, отвернувшись к окну. – Это не твой ребенок.

– Что ты сказала? – переспрашивает Александр.

– Я сказала, что это не твой ребенок, поэтому тебе нет нужды переживать, – с напускной беззаботностью отвечаю я.

Кто бы знал, каких усилий мне стоит произнести эти слова. Они словно обрастают шипами и вылезают наружу, царапая горло. Но я сглатываю кровавые сгустки и продолжаю играть свою роль. Решение принято – назад пути нет.

– Но… Но ведь, если судить по сроку, то…

– Он от моего бывшего, Саш, – я не даю ему договорить и, чуть помедлив, нахожу в себе силы посмотреть на него. – У нас было что-то вроде прощальной ночи.

Я повторяю ту самую ложь, которую выдумала сегодня на юбилее, чтобы отвязаться от чересчур любопытной Ани. С ней это сработало. Возможно, сработает и с Вавиловым.

Мужчина буравит меня взглядом. Настолько пристальным и проницательным, что я не могу избавиться от ощущения, будто с меня сдирают кожу. Он сканирует, изучает, пытаясь по моему лицу понять, говорю я правду или все же лгу.

У меня подкашиваются ноги, и сердце в груди стучит как ненормальное, но, несмотря на это, я стою с ровно и не отвожу от Вавилова глаз. Отвечаю на его требовательный взор, в котором явственно читается вызов. Если я сейчас дам слабину, то моя выдержка разрушится как карточный домик и я разревусь. От обиды, от скорби, от жалости к самой себе.

А еще я вывалю на него правду. Признаюсь, что отец ребенка действительно он, тем самым загнав нас обоих в еще более неловкое положение. Что изменит мое признание? Ни-че-го. Ровным счетом ничего. Ведь, когда я озвучила срок и у Вавилова зародилась первая мысль об отцовстве, он не сказал: «Я брошу ее и буду с тобой!». Он лишь упомянул об ответственности и готовности помочь. Это, конечно, мило, но уж лучше я забуду его и постараюсь начать с чистого листа, чем то и дело буду бередить с трудом заживающие раны.

Помощь – это хорошо, но я справлюсь и без нее. Мне нужно отпустить Александра и свои чувства к нему. А сделать это получится только тогда, когда любые контакты с ним оборвутся. Никаких упоминаний о нем, никаких разговоров и даже писем. Полное обнуление. Только так я смогу исцелиться и заново собрать свою личную жизнь по кирпичикам.

– А если я попрошу тест на отцовство? – помолчав, говорит мужчина.

– Да пожалуйста, – усмехаюсь я, хотя мне совсем не весело. – Только на каком основании?

– На том основании, что мы с тобой были близки, – отвечает строго.

Я напрягаюсь, а Александр продолжает зрительную пытку. Однако через миг черты его лица смягчаются, и он произносит:

– Ладно, прости меня, Ангелина. За недоверие и за то, что учинил допрос… Просто, когда сегодня на мероприятии я заметил твои округлившиеся формы, во мне что-то оборвалось. Я решил, что та ночь, – он заминается, с трудом подбирая слова, – была неслучайной.

Я сжимаю ладони в кулаки так, что ногти вонзаются в кожу. Хочу перекрыть душевную боль физической, но, увы, не получается. Внутри по-прежнему печет и ноет. Словно кусок раскаленного железа подложили.

Меня так и подмывает раскрыть Александру истину, но на ум тотчас приходят мысли о том, что я ему не нужна. Ведь если бы была нужна, он бы нашел возможность позвонить мне из Америки, верно? Он бы не исчез насовсем. Он бы отыскал способ поддерживать связь.

– Думаю, твоя невеста тебя потеряла, – говорю я, подавляя желание разреветься. – Да и не только она.

Какое-то время Вавилов сидит, погрузившись в задумчивое молчание, а затем трясет головой, словно сбрасывая морок, и поднимается на ноги:

– Да, конечно. Извини, что потревожил, Ангелина.

Он направляется в прихожую, а я иду следом. С трудом передвигаю ноги, к каждой будто по стокилограммовой гире привязали.

– Удачи, Александр. Надеюсь, свадьба пройдет на ура.

Он оглядывается, и на секунду в его глазах отражается такая неподдельная тоска… Но потом она исчезает. Так же быстро, как и появилась.

– Спасибо, Ангелина. И тебе удачи.

Глава 48

– Итак, господа-стажеры, как вы знаете, на следующей неделе ваша стажировка подходит к концу, – собрав нас в переговорной, торжественно объявляет Антон Зарецкий. – Вы все прекрасно потрудились, и я хочу выразить вам огромную благодарность за тот вклад, который вы внесли в наше общее дело.

Я, как и другие ребята, начинаю смущенно улыбаться. Вот умеет Зарецкий расположить к себе людей и настроить их на рабочий лад. У него все в меру: и строгости, и мягкости. Он и отругать может, и выговор влепить, но при этом, если работа сделана хорошо, Антон не скупится на похвалу. Всегда найдет нужные слова и поддержит.

Если честно, я бы очень хотела работать под его началом и дальше, но у жизни, увы, свои планы.

– Однако, как это ни прискорбно, продолжить карьеру в «Омега групп» смогут лишь трое из вас, – продолжает руководитель. – Предварительный список счастливчиков уже известен, но я подожду с его оглашением до тех пор, пока не будет официального подтверждения.

Из наших уст вырывается разочарованный вздох, а Зарецкий посмеивается:

– Ребят, поймите, была б моя воля, я бы взял каждого из вас, но, к сожалению, последнее решение не за мной.

– А за кем? – любопытствует мой коллега Денис Игнатьев.

– За Мадленой Георгиевной, конечно.

– Тогда, вероятно, никто из нас не получит постоянного места, – кисло шутит парень.

– Так, не вешать носы раньше времени! – командует Антон. – А теперь давайте, за работу. Савельева, что там с документами по основным средствам?

Следующие полчаса мы увлеченно обсуждаем рабочие вопросы. Презентуем заранее подготовленные отчеты, анализируем расчеты коллег и строим гипотезы относительно дальнейших планов.

Я активно принимаю участие в разговоре, когда внезапно испытываю странное, доселе неизведанное ощущение в области живота. Это похоже на чувство переливание жидкости, будто где-то меж моих ребер плавает маленькая, но очень юркая рыбка.

Пораженно вздрагиваю, прислушиваясь к себе, и осторожно прикладываю ладонь к животу. Стол в переговорной высокий, поэтому никто не заметит моего жеста.

– Морозова? – из мира внутренних ощущений меня выдергивает голос Зарецского.

– А? – вздрагиваю я.

– Ты с нами или как? – выдает насмешливо.

– Да… Да, извините. О чем ты говорил?

– Я спросил тебя о прогнозах рентабельности.

– Ах да, – устремляю взгляд в разложенные передо мной бумаги и отвечаю. – Мною выявлена тенденция роста показателей рентабельности за исключением рентабельности реализации продукции. В целях повышения эффективности рекомендуется выявить резервы увеличения объемов производства.

– Только вопрос, есть ли эти резервы, – задумчиво тянет Антон.

– Цех работает в одну смену, длительность которой составляет семь часов. Если увеличить ее хотя бы на час, то производительность уже возрастет. А если сделать таких смен несколько, то и вовсе удастся добиться впечатляющих результатов.

– Хорошо, принято, – кивает Зарецкий, переводя внимание на другого сотрудника.

А я вновь возвращаюсь к диковинным ощущениям в области живота. Там будто порхает бабочка. На газы это не очень похоже, а вот на…. О боже! Не могу поверить! Я только что почувствовала шевеление собственного ребенка! Моей маленькой крошки, которая растет и развивается, готовясь к появлению на свет!

В Интернете я читала, что впервые шевеление ощущается как раз на моем сроке. Я уже давно ждала, прислушивалась, но ничего не происходило. А сейчас все случилось само собой. Совершенно внезапно.

Как же это здорово! Моему счастью нет предела!

Остаток совещания я пребываю в эйфории и, если честно, лишь вполуха слушаю то, что обсуждают коллеги. Ощущение безграничной радости затмевает собой все вокруг.

Когда Зарецкий наконец заканчивает закидывать нас вопросами, я вместе со всеми поднимаюсь на ноги, направляясь обратно в кабинет.

– Морозова, задержись-ка на минутку, – бросает Антон, собирая со стола документы.

– Э… Хорошо, – в легкой растерянности остаюсь на месте, пока мои коллеги покидают переговорную.

– Хочешь расскажу кое-что по секрету? – Зарецкий опирается на стол и направляет на меня хитрый взгляд.

– Да, само собой, – улыбаюсь, ощущая любопытство.

– Ты номер один в списке моих стажеров. И я сказал руководству, что хочу оставить тебя.

– Меня? – моя челюсть отвисает.

– Ну да. Ты очень круто помогла мне в работе с «Юнион групп». Да и вообще держалась молодцом, – хвалит парень. – Так что именно тебя я бы хотел видеть в списке своих подчиненных.

– Ой, Антон, – от смущения я аж теряюсь. – Спасибо большое! Мне невыразимо приятно!

– Просто хотел сказать тебе это лично, – он хлопает меня по плечу. – Ты умница.

Руководитель устремляется к выходу, а я выпаливаю ему в спину:

– Только… Только я, наверное, не смогу продолжить работу.

– Что? Почему? – хмурится.

– Я беременна, Антон. И после стажировки планировала посвятить себя подготовке к деторождению, – краснея, признаюсь я. – Прости, что так затянула с этой новостью. Невзорова уже в курсе.

– Я… Я просто в шоке, – рот парня потрясенно распахивается. – А я думал, ты просто немного поправилась… Черт, Лина, поздравляю!

Он слабо улыбается, все еще бегая по мне неверящим взором.

– Спасибо.

Антон озадаченно молчит.

– А ты не думаешь, что было бы хорошо уйти в декрет с приличной должности? – вдруг огорошивает он.

– В смысле?

– Ты заканчиваешь стажировку, получаешь постоянное место и оттуда уходишь в декрет. Я могу об этом договориться, если ты всерьез рассмотришь мое предложение, отсидеть в декрете только год. Ну, или максимум полтора.

– Ты сейчас серьезно? – не верю своим ушам.

Это было бы просто замечательно! Рожать малыша, зная, что за мной числится доходное рабочее место, на которое я могу без проблем вернуться! Это же такой надежный тыл!

– Да, и к тому же мамашам, которые вышли на работу раньше положенного срока, фирма оплачивает ясли, – улыбается Зарецкий.

– Боже, Антон, спасибо! Конечно, я согласна! – подпрыгиваю на месте и, не удержавшись, хлопаю в ладоши. – Я была уверена, что из-за беременности я так себе претендент на постоянное место, но раз ты готов меня подождать…

– Значит, договорились, – кивает Антон и со смехом добавляет. – А теперь за работу, Лина! Перед декретом я выжму из тебя максимум!

Глава 49

Глазом не успеваю моргнуть, как пролетает еще одна неделя. После предложения Зарецкого я тружусь с утроенной отдачей, ведь теперь, по его словам, у меня есть будущее в этой большой корпорации.

Совещание с Мадленой Георгиевной на тему того, кто точно получит постоянное место, назначено на десять утра, и по этому поводу в коллективе витает дух тревожности.

– Мне сегодня сон приснился, – полушепотом сообщает Женя Савельева. – Нехороший. Будто за мной гонится медведь, а потом… А потом он съедает меня!

В глазах коллеги плещется неподдельный ужас, а я сочувственно выдаю:

– Да ты не переживай, Жень. Это всего лишь кошмар.

– А вдруг это вещий сон, Лин? Ну, типа медведь – это работа? Я пытаюсь спастись, но все равно проигрываю… Вдруг и тут проиграю? Вдруг мне не дадут место, Лин?

Если честно, я не знаю, что ей ответить. Сейчас подобный страх гложет всех.

– Еще чуть-чуть – и мы все узнаем наверняка, – успокаивающе хлопаю ее по плечу. – Не накручивай раньше времени.

Ровно в десять Мадлена Георгиевна, громко цокая каблуками, заходит в наш кабинет и, окинув присутствующих властно-презрительным взглядом, просит пройти в большой конференц-зал. Оказавшись внутри просторного помещения с широким столом по центру, мы рассаживаемся вокруг него и устремляем выжидательные взоры на начальницу.

– Коллеги, месяцы вашей стажировки позади, и пришло время для подведения итогов, – начинает она. – Кто-то из вас справлялся хуже, кто-то лучше, но в целом все проявили себя с позитивной стороны. Однако предложение о постоянном контракте получат лишь трое из вас. Решение было принято на основе оценки результатов вашей работы, а также мы учитывали то, насколько лаконично вы вписываетесь в коллектив и рабочую атмосферу «Омега групп».

Невзорова говорит долго и пространно, будто специально тянет время. Очевидно, осознание того, что наши нервы перетянуты от томительного ожидания, доставляет ей какое-то садистское удовольствие.

– А теперь ознакомимся со списком тех, кому наша фирма готова предложить постоянное место, – он достает из пластиковой папки лист и зачитывает с него. – Сергей Викторович Куприянов, Игнат Викторович Шатохин и Евгения Дмитриевна Савельева.

Те, чьи имена были озвучены, радостно подскакивают на месте, а я, ничего не понимая, перевожу взгляд на стоящего у стены Зарецкого. Он ведь говорил, что меня включат в список, что я получу эту работу… Неужели не срослось?

Антон, как и я, выглядит пораженным. Его брови сведены к переносице, а в глазах отражается растерянность.

– Эм… Мадлена Георгиевна, – прокашлявшись, вклинивается он. – Вы уверены, что здесь нет никакой ошибки?

Невзорова оборачивается на Зарецкого, и ее вишнево-красные губы недовольно изгибаются:

– О какой ошибке ты говоришь, Антон?

Она смотрит на него с вызовом. Так, словно посредством одного лишь взгляда хочет вынудить его замолчать.

– Вчера мы с вами согласовывали другой список фамилий, – не дрогнув под ее зрительным напором, отвечает Зарецкий.

– Ну, насколько мне известно, начальник экономического отдела я, а не ты, верно? – парирует она. – Поэтому я оставила за собой право решающих изменении.

– Да, но…

– Антон, прошу, – перебивает Невзорова. – Давай обсудим это позже. И желательно без свидетелей.

Начальница говорит спокойно, но в ее голосе все равно скрежещет металл. Кажется, из-за меня Антон навлек на себя бурю ее гнева.

Я замечаю, как по лицу Зарецкого гуляют желваки, но от дальнейшей полемики он воздерживается. Вновь приваливается спиной к стене, а затем, кинув на меня беглый взгляд, досадливо пожимает плечами. Мол, сам не знаю, какого черта здесь творится.

Обговорив все формальные моменты и еще раз поздравив счастливчиков, получивших работу, Мадлена Георгиевна, завершает совещание. Сотрудники начинают потихоньку покидать конференц-зал.

– Задержись, – коротко бросает мне Антон, направляясь к Невзоровой.

Когда в помещении остаемся только мы втроем, он возвращается к ранее начатому разговору.

– Мадлена Георгиевна, вы сказали, что я могу выбрать одного стажера. Того, который, на мой взгляд, подходит для этой работы больше всего. И я остановился на Морозовой. Почему же ее нет в финальном списке?

Невзорова театрально закатывает глаза, а затем усмехается:

– Она и тебя охмурила, да, Антон?

– Что? – парень хмурится.

– Я говорю, я ничуть не удивлена, что твой выбор пал на Морозову. Такая милая, симпатичная девушка. А хватка какая! Как у хищницы!

Я молчу, однако почти уверена, что мои щеки пылают всеми оттенками красного. Черт! Как же это унизительно! Невзорова, не стесняясь, заявляет о том, что у нас с Антоном, якобы, интрижка! Каково ему это слышать?

– Мадлена Георгиевна, вы меня простите, но я даже понимать ваших намеков не хочу, – отрезает Зарецкий. – Я выбрал Морозову, потому что она сообразительная, пунктуальная и ответственная. Других причин нет.

Я благодарна ему. Безмерно благодарна, но сердце подсказывает, что его доводы тут не помогут.

– В любом случае, это больше не обсуждается, Антон, – словно в подтверждение моих мыслей произносит Невзорова. – Морозова здесь работать не будет. Ты либо миришься с этим, либо на следующем совете директоров я подниму вопрос о твоем неподчинении.

Это удар ниже пояса. Мы не можем противостоять Мадлене, у нее слишком много власти.

– Антон, не нужно, – тихо произношу я, касаясь его локтя. – Спасибо тебе за все. Огромное спасибо. Но на этом, пожалуй, все.

Обернувшись ко мне, Зарецкий удрученно вздыхает, а потом медленно кивает. Он разумный человек и прекрасно понимает, что эта война ведется не на равных.

– Я пойду, – порывисто бросает он, покидая конференц-зал.

Я тоже направляюсь следом, однако полный мрачного удовлетворения голос Невзоровой останавливает меня прямо в дверях:

– Ну что, Морозова, не удалась твоя афера, верно?

– Вы о чем? – оглядываюсь.

– Вавилов был здесь, но в сказочку про отцовство не поверил, – она буквально сочится ядом злорадства.

Никакой сказочки не было, вот только Невзоровой об этом знать необязательно. Пусть и дальше мнит себя самой умной.

– А я ведь знала, что ты лгунья! И Вавилов, слова богу, это понял! – никак не угомонится Мадлена.

– Это все, что вы хотели мне сказать? – спрашиваю бесцветно.

На острые пререкания с ней нет сил. Я не получила работу, на которую так надеялась, и теперь испытывают моральный упадок. А еще я устала, измотана и хочу спать. Поскорее бы этот кошмар закончился!

– Ты уволена, Морозова, – со смаком тянет начальница. – Давно хотела это сказать, и вот наконец-то преставилась такая возможность.

Формально она не увольняет меня, в просто не продлевает истекший контракт, но это, в сущности, пустые детали, которые никого не интересуют.

– И вам всего хорошего, Мадлена Георгиевна, – холодно прощаюсь я, толкая дверную ручку.

Надеюсь, это действительно конец, и я больше никогда не увижу ее надменного лица.