Текст книги "Обещаю вернуться никогда (СИ)"

Автор книги: Таусита Полуденная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Сплошные предположения. Он мог бы, он позволил бы… Нельзя с полной уверенностью сказать, как человек будет действовать. Такие манипуляции в твоём духе.

– Ты не просчитался.

– Просчитался, – возразил Шива. – Он ведь тебя убил.

Див сделал вид, будто не заметил это маленькое логическое противоречие.

– У него не было выхода, – сказал он. – И, если бы не я, до этого дело вообще не дошло бы. На ночёвке он едва не за шкирку меня выкидывал, пытаясь заставить сбежать.

– Лучше бы ты позволил ему это сделать, – не выдержал Шива.

– Согласен.

В этот момент мы вышли на терраску. Геральт обменялся взглядом с Дивом и понял, что ничего не надо объяснять. Он обнял меня за талию и увёл на улицу.

– Чёрт побери, а ты прав, похоже, – сказал Шива. – Он и впрямь передумал. Может, мне здесь остаться на случай, если у него утром поменяется настроение?

– Если ляжешь на полу, пожалуйста, – пожал плечами Див. – Избушка у Олега маленькая, всего там и есть, что русская печка, лавка и кровать. Так как мы с Ладимиром ночуем там же, для тебя место остаётся лишь на полу. Или на лавке, если Ладимир согласится тебе её уступить.

– Что ещё за Олег? – удивился Шива.

– Местный леший. Оборотень, довольно любопытный тип.

– А здесь кроватей нет?

– Шива, ты ведь не дурак, – усмехнулся Див. – Неясно, что ли, что здесь переночевать не получится?

Явился Ладимир.

– За вами не угонишься, – пожаловался он Диву.

– Меньше болтать надо.

– Простите, но когда вы вламываетесь в чужой дом к незнакомому человеку, выливаете на него ведро ледяной воды и беззаботно упархиваете милой птичкой, кто-то вынужден объяснить хозяину происходящее.

– Тебя никто об этом не просил.

– Вы Олега насмерть испугали.

– Кто бы говорил.

– Ко мне он уже привык! Почти.

Ладимир с гордо задранной головой направился в комнату.

– Куда это ты? – поинтересовался Див.

– Спать. Начало третьего, между прочим.

– Интересно. Кто мне сказал на пути к сторожке, что нам ночевать придётся у Олега?

– Укуси блоха мой хвост… точно. А где наш образец постоянства?

– Там же, где Русалка, где он ещё может быть!

– А… А он снова передумал, что ли? Хотя это как раз ожидаемо, непонятно, какая муха его укусила, когда он вдруг собрался возвращаться. Так… на кой ляд мы тогда от Олега ушли?

– На кой ляд ты ушёл, не знаю. Меня здесь Шива ждал.

– Эх… придётся Олегу потесниться.

========== Глава XIII ==========

Шёл десятый час утра. Солнце ярко сияло на нежно-голубом, омытом росами небе. Август под конец решил одарить землю по-настоящему летним теплом, и сегодняшний день обещал быть жарче вчерашнего.

Маленькая избушка спряталась на поляне в самом сердце леса. Серые от старости брёвна покрылись мхом, но сруб стоял ровно. Оконца были снабжены покосившимися ставнями; один наполовину соскользнул с петель. Крохотные сени вели в комнатёнку, половину которой занимала давно не белёная русская печка. Дубовые стол и лавка, одинаково массивные, казались неподъёмными. За печкой, почти незаметная от двери, помещалась узкая железная кровать.

Гости крепко спали, что было неудивительно, потому что явились они лишь к трём часам ночи. Шива занял кровать и лежал, с головой укрывшись ветхим лоскутным одеялом, Ладимир свернулся калачиком в углу на лавке. Он сохранил человеческое обличие, и было непонятно, как ему удаётся спать в такой неудобной позе.

Олег, оборотень-волк, хозяин избушки, сидел на полу под окном, скрестив ноги и положив руки на колени, и наблюдал за третьим гостем, который был сильнее всего ему неприятен, потому что внушал наибольший страх.

Сперва Олегу довелось познакомиться с Ладимиром и Сваромиром. Радость его была безгранична, потому что прежде он думал, что ему предстоит остаток жизни провести в лесу, не надеясь увидеть себе подобных. Хотя новые его товарищи обладали странностями, Олегу это в глаза не бросилось – он уже давно забыл, как выглядят и ведут себя нормальные люди. Вначале он побаивался, но быстро освоился; правда, к Ладимиру по-прежнему относился с опаской. Однако князья ввергли его в ужас, особенно Ворон Воронович, и теперь он грустно думал о том, что лучше бы ему дожить свою жизнь, будучи отшельником.

Див не обращал на него совершенно никакого внимания. Он сидел вполоборота за столом, который никогда не знал скатерти, и смотрел в окно, на залитый солнцем прозрачно-зелёный подлесок.

Ладимир развернулся и потянулся, как кошка, случайно толкнув Дива. Тот не глядя сбросил его ноги на пол, и Ладимиру пришлось быстро сесть, иначе он оказался бы на полу целиком.

– Вот вам не спится, – проворчал он, угрюмо глядя перед собой из-под лохматой чёлки, половина которой стояла дыбом. – Охота вставать в такую рань…

– Расслабился ты, как я посмотрю, – сказал Див. – Десятый час.

– Что с того? Мы легли в четвёртом часу!

Ладимир встряхнулся и некоторое время сонно созерцал стол. Когда он заглянул в избушку впервые, стол был так же чист, как и пол, а пол в последний раз мыли при царе Горохе. Швар повздыхал украдкой, но был слишком деликатен, чтобы сказать хозяину, что тот живёт как свинья. Сейчас же и пол, и стол, и лавку отмыли до блеска.

Секрет внезапного преображения избы заключался в том, что Див обходительностью не страдал. Накануне он вихрем влетел в дом, вылетел из него, и Олег глазом моргнуть не успел, как в одной руке у него оказался видавший виды веник, в другой – тряпка, а на голове – ведро ледяной воды из колодца. Бедняга так обалдел, что даже не заорал. Див обычным широким жестом бросил пустое ведро ему под ноги и сказал:

– Если к моему возвращению здесь будет хоть одно пятнышко, выпущу тебе внутренности и буду гонять вокруг дерева, пока кишки не намотаются на ствол.

После чего Див исчез. Ошеломлённый перспективами оборотень спросил у Ладимира, когда князь изволит вернуться, и услышал в ответ, что Ворон Воронович – птица вольная и ответа ни перед кем не держит. То есть может вернуться как через месяц, так и через минуту.

Если б вместо Дива оказался Ладимир, Олег бы его послал. Потом, конечно, он получил бы в зубы и итог был бы такой же, но пока он просто об этом не знал. Однако Див мог навести ужас одним взглядом, и даже ежу было ясно, что лучше с ним не связываться.

Правда, сейчас князь выглядел менее пугающе. Он сменил форму на чёрные штаны и белую шёлковую косоворотку, подвязанную тёмно-синим, почти чёрным поясом.

Проснулся Шива. Он сбросил одеяло, откинул со лба взлохмаченные волосы и, ни на кого не глядя, отправился на улицу. Спал он в одежде.

– Ладимир, накрывай-ка на стол, – сказал Див, поднимаясь. – Ископаемое, ты когда в последний раз печку топил?

Олег на всякий случай вжался в стену.

– Да я вовсе её не топил, – ответил он. Говорил он медленно, неуверенно, как будто язык у него был деревянный. – Не умею я.

– Вот уникум, – сказал Ладимир. – Самовар есть?

Олег поднялся, порылся за печкой и извлёк оттуда большой позеленевший от времени самовар. Он поставил его на стол перед Ладимиром. Тот критически оглядел находку.

– Да… – протянул он. – А чайник?

Чайник был извлечён оттуда же. Был он сплошного чёрного цвета с редкими металлическими проблесками.

– А здесь эстет жил, – заметил Див. – Чайник-то серебряный… Ладно, Ладимир, оставь, возни много. Водой обойдёмся.

Ладимир притащил из сеней суму с провизией, которую предусмотрительно захватил из села. С посудой вышла заминка, потому что в результате долгих поисков была обнаружена только одна деревянная миска, деревянная же ложка, чёрная кружка под пару чайнику и кривой древний нож.

Див, который выходил к колодцу, вернулся с относительно чистым ковшиком. Таким образом, завтракали все пирогами и булками, запивая их ледяной водой из одного ковшика.

В разгар завтрака князь, который задумчиво жевал горбушку домашнего каравая, неожиданно сказал:

– Какая же ты всё-таки прагматичная натура, Ладимир. Нет в тебе романтики.

Ладимир подавился и оторопело уставился на князя. Впрочем, точно так же на него смотрел и Шива; Олег пытался разобраться в ситуации, стараясь вспомнить, что означает слово «прагматичный».

– Простенькая комната, кот, имеющий обыкновение здороваться каждый раз, когда приходит домой, расползающееся от старости постельное бельё, рваное ватное одеяло вместо матраса и скрипучий диван. Убого для первого раза, не находишь?

Олег понял, что значение слова «прагматичный» нить разговора ему уловить не поможет. Шива уныло вернулся к пирогу с красной рыбой. Происходящее, по его мнению, было итогом странной логики Дива, никому, кроме него, неизвестной, и оставалось только радоваться, что князь обратился к Ладимиру, а не к нему.

Ладимир сидел, буравя стол взглядом, словно надеясь прочитать на нём подсказку. Времени у него было достаточно, потому что Див, как обычно, не стал утруждать себя объяснениями.

Через десять минут Лад сдался и прибег к ключевым словам, пытаясь выстроить цепочку. Кот, который любит здороваться, несомненно, Бизон, стало быть, речь шла о доме Русалки. Теперь надо было попытаться развить высказывание Дива.

– Диван не скрипит, – сказал Ладимир наугад.

– Заскрипит, поверь мне. Причём уже после прелюдии.

Ладимир вовремя поймал отвисающую челюсть. Какая ещё прелюдия?! Лучше б он молчал…

– Сегодня двадцать восьмое, – задумчиво сказал Див, – стало быть, завтра двадцать девятое. Так… Лад, ты в Ступино был?

– Был, – тупо сказал Ладимир. Он решительно ничего не понимал.

– Там можно купить хорошую свинину?

Ладимир потряс головой.

– Наверно, можно, – сказал он. – Я там был в четыре утра, когда Аннушку в травмпункт отвозил. Вроде большой городок, наверняка рынок есть.

– Пошли, – сказал Див, поднялся и отправился к двери. – Шива, можешь ехать. Но будь готов к тому, что я тебя вызову. Скорее всего, недели через две, может, раньше.

– Хорошо, – ответил Шива, слегка пожав плечами.

Ладимир проглотил остаток пирога и поспешил за Дивом.

Лошади гуляли в поле, и князь не стал их звать. В них не было нужды, потому что по Запределью до села можно было добраться минут за десять.

Ведьмак, к удивлению Ладимира, оказался на крыльце. Он сидел на ступеньках, любовно поглаживая клинок обнажённого меча.

– Спасибо, – сказал Геральт Диву. – Я рассчитывал на чёрную сталь, но этот тоже неплох.

– У тебя губа не дура, – усмехнулся Див. – Чёрная сталь полагается только воинам Братства, прошедшим Испытание Одиночеством. Так что извини.

– А ты что здесь один делаешь? – спросил Лад ведьмака и вдруг понял наконец, о чём говорил Див.

Странно только было, с чего он вдруг этим заинтересовался.

– Ну знаете, – сказал Ладимир, поворачиваясь к Диву, – вы слишком привередливы. Мой первый раз случился в крохотной комнатушке, где был только узкий диван и куча плюшевого зверья, рассаженного всюду. Каждый раз, когда диван ударялся о стенку, на меня падала очередная плюшевая хрень. А в самый интересный момент заявился отец моей девушки. Мне пришлось подхватывать одежду и через окно удирать. Шестой этаж, между прочим. Благо, рядом здоровенный клён рос. На нём я и оделся.

– Ты же сам и виноват. За каким лешим ты к ней домой пошёл? Не мог снять номер в роскошном отеле с видом на ночную Москву, если лень было далеко ездить? Ты ведь тогда уже не ученическое жалование получал.

– Да вы… да откуда вы знаете вообще, что я девственность потерял, только когда служил в Братстве?! – возмутился Ладимир.

Див снисходительно посмотрел на него.

– Дорогой мой, – сказал он, оправляя Ладимиру футболку, – ты же мне сам только что об этом сказал.

– Не говорил я ничего!!

– Не ори, в ушах звенит. Ну как же. Ты сказал, что тебе удирать пришлось, спускаясь по клёну. До Братства ты на это способен не был, потому что тебе не позволяла твоя комплекция и боязнь высоты, а во время ученичества сил на женщин у тебя просто не оставалось.

– Да ну вас, – пробурчал Ладимир. – И вообще, я, может, половой гигант…

– Во время ученичества, – не без ехидства сказал Див, – сил на женщин не остаётся ни у кого. Даже у Болеслава их не было.

– Она была старше тебя? – спросил Геральт.

– Нет, моложе на пять лет. Если не соврала, конечно, я в паспорт её не заглядывал.

– Лучше бы старше.

– Вот ещё, на кой мне сдалась перезревшая девица?

– Ну знаешь! – в один голос сказали Геральт и Див.

Ладимир уставился на Дива.

– Опытная женщина многому могла бы научить, – заметил Геральт. – Если ты не думаешь только о своём удовольствии.

– Чему тут учить? В какую дырку драть?

– Хотя бы и этому, – сказал Див.

– Ты сзади не пробовал? – поинтересовался Геральт.

– Какого беса вы оба на меня накинулись? – возмутился Ладимир. – Я вам мальчик, что ли?

– Точно не девочка, – усмехнулся Геральт.

Неизвестно, чем бы закончился этот интересный разговор, если бы я не вышла на крыльцо.

– Что за вопли с утра пораньше? – спросила я.

– Занимаемся просвещением молодёжи, – улыбнулся Див. – Анюта, в Ступино рынок есть?

– Есть, – ответила я с лёгким недоумением. – Даже два, новый и старый. Только не спрашивай меня, где они конкретно находятся, у меня тяжёлая форма топографического кретинизма. А зачем тебе? Холодильник от еды ломится.

– Подумал, что неплохо бы мясо на костре пожарить.

– А, шашлык? Да, неплохо было бы. Мы его только весной жарили.

– Отлично, – сказал Див, – поедешь с нами. Геральт, ты как?.. Ясно, тоже поедешь.

Я только что встала с постели, поэтому пришлось мне наспех переодеваться и закручивать в пучок лохматую, ещё не переплетённую косу. Мы погрузились в «уазик» и поехали в Ступино.

Я слегка беспокоилась, потому что не знала, как Геральт поведёт себя в городе. В деревне он не доставлял хлопот – на технику смотрел с интересом, но не более того, и мне до сих пор неясно было, то ли сказывается действие давнишней подготовки, то ли у него превосходное самообладание. Если первое, город (Ступино был хоть и небольшим, но всё же городом) паники у него не вызовет, а вот если второе… В городе полно странно одетых, на его взгляд, людей, которые делают странные вещи. Как он воспримет человека на электросамокате или моноколесе? А если этот человек ещё музыку врубит на полную громкость? Ведь и самообладание может сбой дать… и завалит ведьмак моноциклиста профессиональным ударом в челюсть.

А впрочем, может, я зря беспокоюсь? Сегодня жарко, и в городе будет полно юных девушек в ультракоротких шортах, юбках, напоминающих широкий пояс, и маечках, из которых вываливается грудь. Ему будет просто некогда отвлекаться на велосипедистов, мотоциклистов и самокатчиков. И на меня тоже.

Правда, скоро эти заботы отошли на второй план. Как выяснилось, Див не любил ездить пассажиром, поэтому Ладимир, хоть и с боем, уступил ему водительское место.

– Перенастраивай всё после вас, – ворчал он, залезая на переднее пассажирское сидение.

– Небось не надорвёшься, – насмешливо отозвался Див, отодвигая назад кресло.

Я напряжённо отнеслась к этому разговору, потому что видела, как князь ездит верхом. Казалось, Корвус не знает иных аллюров, кроме галопа. Лошади Братства скоростью превосходили обычных лошадей (включая чистокровных верховых), а Корвус превосходил всех лошадей Братства, вместе взятых. Во время таких бешеных скачек ни он сам, ни его хозяин под ноги не смотрели.

Однако водил Див отлично, по крайней мере, на машине у него не было манеры давить людей, которая появлялась, когда он ездил верхом. «Уазик» шёл плавно, ровно, хотя, насколько мне было видно руки Дива, чрезмерно лёгкий руль его инженеры решили оставить. Как и короткие передачи… И, конечно, звукоизоляция в салоне была намного лучше, чем в нашей машине.

За двадцать минут, которые потребовались, чтобы убедиться в профессионализме Дива как водителя, я немножко успокоилась, и ко мне вернулись прежние тревоги. Выходить из машины категорически не хотелось, как и отправлять этих необычного вида товарищей одних на рынок. Что-то мне подсказывало, что из всех троих на рынке чаще всего бывал Геральт, пусть и не на здешнем. Князю там нечего было делать в силу своего положения и наличия эконома, который выполнял всю работу по дому. Ладимир, как любой воин Братства (и любой князь), мог пользоваться столовой при Ставке, где кормили вкусно, а главное – бесплатно и с собой давали столько еды, сколько пожелаешь.

Вообще, если уж на то пошло, служить Братству было очень и очень привлекательно. Формой воинов обеспечивали, постой лошадей, снабжение их амуницией и весь уход за ними (конюхи, ветеринары, кузнецы) также предоставляло Братство. Правда, амуниция шла стандартная – строевое седло, нагрудник (в Братстве сохранилось его старое название – подперсье), уздечка, доспехи и прочее. У воинов была традиция украшать своих коней, поэтому обычно подперсья и уздечки с серебряными вставками и подвесками они заказывали у местных мастеров. Стоило это немалых денег, но в чём, в чём, а в деньгах воины не нуждались. Причём, учитывая, что им не приходилось платить за жильё, за машину (в том случае, если они брали внедорожники, которые производились на автозаводе Братства. Так как качество материалов и сборки не уступало самым дорогим иномаркам, от них не отказывались) и даже, при желании, за еду, большинству удавалось скопить приличный капитал.

Не обошлось и без минусов. В Братстве был принят график «два через три», то бишь день – в день, день – в ночь и три дня дома. Однако надо учитывать, что лошадей нужно работать каждый день, то есть даже в выходные приходилось ездить на конюшню. Как многое в Братстве, нигде это было не прописано и поддерживалось коллективной дисциплиной и наблюдением младших князей. Если бы нерадивый воин запустил своего жеребца, его заклевали бы товарищи по дружине, а князь добил бы. Поэтому таких случаев в истории Братства не было.

Второй момент – график дежурств как бы был, а как бы его не было. Действующих воинов, которые занимались истреблением Тварей в столице и в Запределье, было очень мало. Девяти князьям Братства подчинялись дружины по полусотне воинов. Исключением была дружина князя Джентаю, которая занималась разведкой. В ней числилось триста крылатых воинов, но также примыкала внушительная рать так называемых «сочувствующих» – обычных птиц, которые в Братстве официально не состояли и помогали по доброй воле. Их количество постоянно колебалось, и его в общих чертах представлял себе разве что Великий Князь.

Дружина самого князя Дива тоже была исключением, потому что в ней состояло только двадцать пять Хранителей – бешеных берсерков, которых младшие князья брать под начало побоялись.

Так вот, в силу малочисленности отрядов, патрулирующих белокаменную, воины частенько оставались без выходных, а тем счастливчикам, которые выходные всё же получали, никто не завидовал, потому что вызвать их могли в любое время дня и ночи и вызывали частенько. Отпуск по графику вообще был делом неслыханным; предоставлялся он только по болезни и лишь в том случае, когда воин физически не мог нести службу – ногу ему сломали, потерял много крови при ранениях и тому подобное.

Ну и, не говоря ни о чём другом, любой день службы мог стать последним днём жизни…

Откровенно говоря, я нередко думала, как было бы неплохо выйти замуж за какого-нибудь воина Братства. Куча денег, муж не раздражает, потому что просто не бывает дома, ну и… все воины были мускулистые и подтянутые, и многие, насколько я могла судить по тем, кого видела, обладали хорошей фигурой. Не все были красавцами, но заурядной внешности не было ни у кого.

Только никто из воинов связывать себя узами брака не спешил. Братство не рассчитывало на семейных, и, если воину случалось жениться, его быстро выставляли из войска, в лучшем случае – в хозяйственные службы. Кроме того, Див набирал большей частью Хранителей-кошек, считая их наиболее приспособленными к войне. Были в Братстве также волки, медведи и вымершие или выбитые хищники прошлого, но было их около трети. А кошки, как известно, к моногамии не склонны…

Однако сейчас меня заботила не мысль о замужестве. Мы подъехали к Старому рынку, и настала пора выбираться из машины.

Насчёт Геральта я беспокоилась зря, по крайней мере, о том, что касалось его восприятия техники. Он с любопытством поглядывал по сторонам, но не более того. Зато Ладимир пересобачился с половиной рынка, и ясно было, что если так и дальше пойдёт, мяса мы не купим. Сейчас он выяснял отношения с продавщицей, которая стояла за мясным прилавком – внушительных размеров дамой, почему-то напомнившей мне донскую казачку. С какой стати Лад вообще к ней подошёл, было непонятно, потому что даже я видела, что она торгует мясом второй свежести. И сцепился он с ней зря – на раскаты её громоподобного голоса появился мужик в белом фартуке с волосатыми ручищами. Только драки и не хватало…

Див наблюдал за этой сценой, презрительно скривив рот. Наконец он подошёл к Ладимиру, взглядом отослал его подальше и заговорил с продавщицей сам. Ладимир подошёл к нам, пожимая плечами и оглядываясь на князя.

Уж не знаю, что говорил Див. Думаю, хватило его улыбки и звучания его голоса – да, он мог быть обворожительным, когда хотел! Не прошло и минуты, как дама растаяла, заулыбалась и куда-то поспешно ушла. Вернулась она с большим бумажным свёртком. Див расплатился, причём, судя по тому, что мужик тоже расплылся в улыбке, отдал больше того, что с него запросили. Когда он уходил, ему вслед едва ли не махали платочками.

Ладимир потёр подбородок.

– Я ещё никогда за один день столько не удивлялся, – сообщил он мне.

Див вернулся к нам и небрежно кинул Ладимиру мясо. Овощи он покупал сам, предоставив Ладимиру роль вьючной лошади. Хотя овощами торговал мужчина, вышла примерно такая же история, что и с мясом. Див заплатил больше, чем было нужно, получил кучу добрых пожеланий и два килограмма отличных красных яблок в подарок.

– Однако, – сказала я. – Как же с вами, Див Мирославич, приятно ходить за покупками.

Див посмотрел на меня и лукаво сощурился. Сейчас глаза его казались синими, как васильки, и в них плясали золотые искры.

– Не всегда, – ответил он. – Сегодня у меня хорошее настроение.

– Какое-какое? – обалдел Ладимир.

– Лад, успокойся. Какой-то ты странный сегодня.

– Я странный?!

– Не я же.

Ладимир посмотрел на меня, чтобы попытаться найти поддержку. Я далеко не так давно знала Дива, как он, но могла строить кое-какие предположения.

Дива, как и Мстислава, я тоже впервые увидела на работе и там же познакомилась с его замечательным умением «отводить глаза». Все воины Крыла им обладали, и заключалось оно в том, что на них можно было смотреть в упор и не видеть. Они не превращались в невидимок с помощью чар, просто человеческий глаз почему-то терял возможность их воспринимать.

У Дива это умение вышло на запредельный уровень. Он настолько искусно улетучивался из кабинета, что по Братству ходили слухи о скрытой двери и потайном ходе. Что касается меня, я, увидев его впервые, не запомнила его лицо и мало обратила на него внимания. Ладимир его представил, он слегка поклонился и исчез в зале. Я точно знаю, что, пока мы болтали, он бродил там, потому что иногда видела его силуэт в просветах между стеллажами. И, тем не менее, если б меня кто-нибудь потом спросил, как он выглядел, я могла бы только сказать, что у него длинные волосы цвета воронова крыла, он высок и очень строен.

Когда он вместе с Ладимиром примчался спасать ведьмака, я его не разглядывала – мне было не до него. Да и помнила я только цвет его волос и фигуру – и своё удивление по этому поводу впоследствии, потому что Ладимир говорил о нём как о полубоге.

Зато мне удалось рассмотреть его на следующий день после лечения ведьмака, когда он сидел на лавке под анисовкой и разговаривал с Ладимиром. Я была поражена и не могла отвести от него глаз, потому что не думала, что такое совершенство существует в этом мире. Тонкое лицо, глаза необыкновенного переменчивого цвета, голос, который отдаётся в самых потаённых уголках души… нет, я никогда не смогу это описать. И… шрамы, кажущиеся надругательством над этой красотой.

После уже я смогла видеть, какое измождённое это лицо и какие усталые глаза, хотя в глубине их горело обжигающее холодом пламя. Но это было потом.

Удивительно было то, как меня угораздило в него не влюбиться. Хотя, возможно, как раз здесь удивляться было нечему – слишком он был хорош для простой смертной.

Так вот, в обычном своём настроении, насколько я могла судить по рассказам Ладимира, Див был резок, холоден и скор на расправу. Поэтому сейчас Ладимиру только и оставалось, что удивляться. Я ему слегка сочувствовала, потому что ведьмак заботил меня гораздо больше.

Когда Ладимир засунул покупки в машину, Див предложил пройтись по городу. Подозреваю, что сделал он это ради Геральта. Ладимир укрыл продукты несколькими потниками, чтобы не перегрелись, и мы пошли – впереди Див и Ладимир, за ними – я с Геральтом.

Я держалась у края тротуара и убеждала себя, что ничего глупее, чем ревновать Геральта, не придумаешь. Он ведь не обязан смотреть исключительно на меня. Это если позабыть о том, что ведьмак вскоре исчезнет навсегда и тратить время на обиды просто идиотизм.

Мои переживания могли оказаться надуманными, потому что я понятия не имела, куда именно смотрит ведьмак. Геральт был слишком высок для того, чтобы можно было незаметно проследить направление его взгляда. Он вроде бы оглядывался по сторонам с умеренным интересом, и не более того.

Я изо всех сил пыталась получать удовольствие от прогулки, но ничего не получалось. Особенно раздражало, что Геральт держался немного позади меня, а порой и вовсе отставал.

Таким образом, мы дошли до парка.

Парк был небольшой, дорожки по сравнению с теми, к которым я привыкла в Москве, узкие, и народу было битком. И самокатчиков (электро-и обычных), и мамаш с детьми, и девушек в коротких шортах.

Див с Ладимиром шли вперёд едва ли не напролом. На толпу они не обращали внимания, потому что вели крайне занимательный для обоих разговор о вороном жеребце превосходных статей и превосходного (читай – злобного) характера, который был отлично выезжен, прекрасно обучен и дрался (в своё время) как чёрт, да – вот беда! – вынужден торчать в Вороновском. Хозяина его давным-давно убили, и неизвестно, сохранил ли жеребец боевые навыки или полностью свыкся с вольной беззаботной жизнью и годится только на то, чтобы крыть маток.

Я брела за ними, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей о ведьмаке. Как обычно, помогла природа.

День был ясный, солнечный, а парк представлял собой не скопище специально посаженных деревьев и кустов, а остаток леса. Создавалось ощущение, будто находишься в настоящем лесу, и даже асфальтовые дорожки и множество народу не могли его нарушить. Солнце просвечивало сквозь густую, почти не тронутую желтизной листву, рассыпало солнечных зайчиков в кронах и на полянках. Здесь даже росли грибы – Див приметил солидных размеров подберёзовик, срезал его и прихватил с собой.

Меня всегда завораживала игра солнечного света, вот только сфотографировать её было сложно. Фотоаппарат остался в деревне, а снимать на телефон мне не нравится. Тем не менее, я всё же попыталась сделать несколько фото и отошла в сторону. Естественно, нужный угол найти не удавалось, и мы с телефоном упорно видели просвеченные солнцем листья по-разному. Наконец я отчаялась сладить с хитроумным чудом техники, убрала его в сумку и повернулась.

И увидела ведьмака.

Он стоял на дорожке, стройный, с белыми волосами, стянутыми повязкой. Глаза его на солнце стали ещё ярче. Мимо него шли люди, а он, не обращая на них внимания, смотрел на меня так, словно любовался утренней зарёй или игрой солнца в капельках росы.

Потом, когда всё закончилось, самым дорогим для меня стало это воспоминание. Возможно, потому, что тогда я впервые видела его счастливым.

Я медленно подошла к нему, не сводя с него глаз. Он улыбнулся – несмело, глазами и уголками губ, – обычная его манера, словно он не был уверен, что делает это правильно. Я провела пальцами по его щеке и привстала на цыпочки, чтобы дотронуться губами до его губ.

Я думала, что это будет лёгкий поцелуй, еле ощутимое касание, но он решил иначе. Он сжал меня в объятиях, глубоко проникая языком в мой рот, и я не стала ему противиться.

Никогда не одобряла подобных фривольностей на людях, но меньше всего я думала в тот момент о приличиях.

Потом он обнял меня за талию, и мы долго бродили в поисках свободной скамейки. Повезло нам минут через двадцать. Скамейка оказалась в тихом уголке парка, в стороне от детских площадок и прогулочных дорожек.

Мы сели. Он, как обычно, притянул меня к себе, и я прижалась к нему, положив голову на его плечо.

– Знаешь, – негромко сказал он, – если в моём мире когда-нибудь станет так же, как здесь, я смогу считать, что не зря прожил жизнь.

Я не торопилась отвечать.

– Нет грязи, нищих, увечных детей. Здесь не убивают походя, не закидывают камнями только за то, что ты не похож на других. Люди сыты и довольны. И…

Он взглянул на меня и закончил:

– … здесь зелено.

Я помедлила.

– Не во всех городах так. И не во всех странах.

Провести его не удалось.

– Ты не согласна.

– Я разделяю точку зрения Ладимира, но не буду с тобой спорить. Тем более, что здесь определённо намного лучше, чем в любом средневековом городе.

– Однако оборотни так же обыкновенны.

– Почему ты… а, поняла, почему. Тебя просто угораздило свалиться именно за моим огородом. Для меня оборотни обыкновенны лишь благодаря Ладимиру.

– Когда он рассказал тебе, кто он такой? При первой же встрече?

– Нет, конечно. Они не склонны рассказывать об этом. Даже жёны тех, кто всё-таки рискнул обзавестись семьёй, не знают, кто на самом деле их мужья. А я… Ладимир вынужден был всё мне рассказать. Это долгая история.

– Я бы охотно послушал.

Я вздохнула, но отказывать ему не хотелось.

– Мы учились в одном институте, он двумя курсами старше. И познакомились совершенно случайно…

…Думаю, мы сошлись благодаря сходству характеров. А именно – оба не любили новые знакомства и широкий круг общения, оба были скованы и зажаты. Я не сдала зачёт по литературоведению, меня отправили на пересдачу, и я грустила около аудитории. Мимо проходил Ладимир… тогда, конечно, никакой не Ладимир, а обыкновенный очень добрый парень Арсений Милорадов. У меня была настолько расстроенная физиономия, что он, хотя и был чрезвычайно застенчив, всё же не смог остаться безучастным и спросил, что случилось. Он так участливо на меня смотрел, что я рассказала ему про свою беду. Сеня помог мне подготовиться к пересдаче. С тех пор мы и начали общаться.

– Знаешь, что самое интересное? – говорила я, легонько поглаживая грудь ведьмака. – Никто из нас и не думал влюбляться в другого. Мне было восемнадцать лет, я ждала своего принца и видела его едва ли не в каждом мало-мальски смазливом парне… к счастью, они не видели во мне свою принцессу. К счастью, потому что попадались совершенные упыри… это метафора. Сеня был очень добрым, простодушным и милым другом, но абсолютно не в моём вкусе. Он в то время весил раза в три больше, чем сейчас, что автоматически делало его для меня непривлекательным. Прибавь ещё то, что он страдал от прыщей…