Текст книги "Обещаю вернуться никогда (СИ)"

Автор книги: Таусита Полуденная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Я подавилась омлетом и единым духом выпила полчашки чая.

Ладимир бросил на меня взгляд и иронически предположил:

– За нос?

Геральт усмехнулся и преспокойно вернулся к омлету. Ладимир был заинтригован и уставился на меня. От его взгляда мне стало совсем не по себе, и я подавилась вторично.

Так далеко мои мысли не заходили. Я напрочь забыла самую интересную часть?!

Геральта не сразу удалось отловить после завтрака. Сначала он помогал Ладимиру убирать со стола, потом вымыл посуду, а потом возле нас крутился Ладимир, которому ну очень хотелось знать, что же произошло между мной и ведьмаком. Мне тоже очень хотелось это узнать, но не в присутствии же Ладимира заниматься расспросами!

Кончилось тем, что я ушла в огород подышать свежим воздухом. Вскоре подошёл Геральт и сел рядом со , а Ладимира поблизости видно не было. Правда, если Лад не хотел, обнаружить его можно было с большим трудом, но я решила рискнуть. И так до конца завтрака просидела как на иголках, сколько ещё терпеть…

– Геральт, – негромко спросила я, – за что я тебя держала?

Он с лёгким удивлением посмотрел на меня:

– Ты не помнишь?

– Можно просто ответить? Если б я помнила, стала бы я тебя спрашивать!

Геральт ответил. У меня глаза на лоб полезли, и я таращилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Через пару минут дар речи ко мне вернулся, а соображение – нет, и я пролепетала:

– То есть как? Прямо за… Нет, молчи!

Геральт, который уже открыл рот для развёрнутого ответа, послушно промолчал.

Я сидела, тупо глядя в поле и пытаясь прийти в себя. Не скажу, что мне это удалось. Самая интересная часть моих ночных приключений бесследно исчезла из памяти. А я ещё думала недавно, какой же стыд, когда не можешь отделаться от мыслей целовать шрамы на его груди! Какие там шрамы…

Когда ко мне прибрели остатки ума, я поинтересовалась:

– Откуда ты знаешь, если ты в эту ночь спал?

– Плохо я спал, – сказал Геральт.

Неудивительно.

– Если ты не спал, не мог просто убрать мою руку?!

– Я надеялся, ты на этом не остановишься.

Вот тебе и весь сказ.

Думаю, вид у меня был далеко не счастливый, потому что он, помедлив несколько минут, нерешительно спросил:

– Мне на кушетку вернуться?

Я посмотрела в его лучистые глаза, и мне нестерпимо захотелось поцеловать его.

– Не надо, – тихо ответила я. – Я… мне кажется, мы и так слишком долго друг друга избегали.

Он, не отводя взгляда, привлёк меня к себе, и сдержаться не получилось. Он порывисто ответил на мой поцелуй и сказал:

– Ты права. Слишком долго.

Короче говоря, мы просидели на скамейке весь день, и было нам не до разговоров. В те редкие моменты, когда мы не целовались и я не любовалась Геральтом, я удивлялась про себя. Начать хотя бы с того, что после перелома кисти я чувствовала себя королевой, потому что почти ничего не делала. Для меня это было в новинку. Дома, если случалось заболеть, я заботилась о себе сама, как бы плохо себя ни чувствовала. Готовила лекарства, заваривала чай, мыла посуду и тому подобное. На своё счастье, ничем тяжелее простуды я не болела. Здесь же меня окружили такой заботой и вниманием, какие мне довелось испытать, наверное, лишь в младенчестве. Даже для Ладимира подобное поведение было странным, но всё же его можно было объяснить – отношения у нас были скорее не как у друзей, а как у брата и сестры. Ведьмак же меня шокировал. Угрюмый, вечно всем недовольный Геральт, который думал лишь о том, как бы поскорее вернуться, и две недели изводил нас с Ладимиром… и вдруг этот же самый Геральт делит с Ладимиром работу по дому, причёсывает меня, помогает одеваться и раздеваться, стелет мне постель, не отходит ни на шаг и только что не кормит с ложечки… мало того, этот же самый Геральт, который раньше не особенно мной интересовался (да, были у меня на этот счёт сомнения, но моя самокритичность обольщаться не позволяла), вдруг оказывается со мной в одной постели, и, что бы ни было после этого, затащила его туда не я. А потом Геральт ведёт себя так, что даже моя самокритичность позволяет счесть его ночное признание в любви явью.

Мало того. Утром, то есть после того, как я проснулась, мне удалось перекинуться парой слов с Ладимиром наедине. Он-то и сказал, что на рассвете за Геральтом приезжали князья (я слышала незнакомые голоса на терраске, но тогда подумала, что это друзья Ладимира, которые привезли провизию от Брацлава и решили попить чайку). Ведьмак две недели выносит Ладимиру мозг, требуя вернуть его назад, и вдруг, когда за ним наконец-то приезжают, отказывается возвращаться под не то чтобы выдуманным, но преувеличенным предлогом – бедро у него почти не болело и хромота вскоре должна была исчезнуть, а лихорадка прошла так же внезапно, как и появилась.

Что произошло?

Если рассуждать логически, то надо было мне не заниматься гаданием на кофейной гуще, а спросить Геральта напрямую. Сделать это мешал страх. Я боялась, что его признание в любви окажется плодом моей фантазии. Я была почти в этом уверена. С чего бы вдруг он в меня влюбился? Ещё можно было допустить, что он захотел со мной переспать – на безрыбье и рак рыба, но чтобы он меня полюбил… это уже было из области сновидений. О любви он мне больше не говорил, и это лишь подтверждало мои сомнения. Но неужели ведьмак отказался от возможности вернуться в свой мир только из-за похоти?

Нет, скорее всего, как подсказывала моя самокритичность (частенько она здорово напоминала неуверенность в себе), есть другая причина, со мной никак не связанная. Может быть, он хочет сначала увидеть князя Дива… хотя эта версия тоже была малоубедительной. Причина могла оказаться какой угодно, и то, что я не могла её вычислить, вовсе не отменяло её существования.

А вообще, не лучше ли вовсе отказаться от размышлений? Я всегда подозревала, что слишком рассудочна и то, что решается чувствами, пытаюсь решить мозгами. Мне нравится… хорошо, я влюблена в Геральта, он отвечает мне взаимностью, и какая разница, из-за чего он это делает? Как бы то ни было, он вскоре исчезнет навсегда, и не надо портить счастье самой себе. Тем более, что вряд ли мне выпадет испытать его снова.

Я расслабилась, отключила разум и пыталась просто наслаждаться. Однако помешали мне вовсе не неугомонные мозги. К вечеру заныла рука и вскоре разболелась не на шутку. Боль была терпимой, но выматывающей, и отвар Геральта на этот раз помог мало. Ладимир плюнул на все мои возражения и умчался в аптеку за обезболивающим. Только ездил он зря, не помогли даже таблетки.

И хуже всего было то, что я никак не могла найти для руки удобное положение. Боль становилась меньше, только если Геральт держал мою руку на своей груди. Стоило мне поменять позу, и я просыпалась. Утром я чувствовала себя побитой совой, а Геральт, по-моему, и вовсе не спал.

Однако после чрезвычайно раннего, по нашим меркам, завтрака – было только около семи утра, – боль стихла, а когда я выпила чашку травяного настоя (результат совместных трудов Геральта и Ладимира), мне стало совсем хорошо, и я начала клевать носом. Геральт уложил меня в постель и лёг рядом. Заснула я в его объятиях, и проспали мы до вечера.

На закате чрезвычайно довольный жизнью Ладимир сидел на порожке сарая, точил косу (наточена она была ещё накануне утром, но, на придирчивый взгляд Ладимира, маловато) и распевал «Любо, братцы, любо». Жизнерадостный его голос мало подходил к содержанию песни, что певца совсем не беспокоило.

На куплете про буланого коня раздался перестук копыт, который Ладимир не услышал. Очнулся он только тогда, когда над его головой раздалось фырканье и в метре от него затанцевал вороной жеребец. Чудом не запутавшись в ветвях яблони, Див угомонил коня, но тот, разгорячённый скачкой, не желал стоять спокойно, выгибал змеиную шею и переступал точёными ногами. Князь не обращал внимания на подобные мелочи.

– Что, леший тебя возьми, здесь происходит?! – гаркнул он. – Ты мне звонишь едва ли не в истерике и требуешь отправить ведьмака назад, а когда я присылаю людей, оказывается, что он, видите ли, ещё слишком болен! После твоего звонка ему резко поплохело?

– Так точно, сударь! – радостно ответил Ладимир. – В смысле, никак нет! Мы тут Тварь завалили, у него началась лихорадка, и он Аннушке руку сломал! И сразу всё прошло.

– Что он сделал?! – рявкнул Див, и не успел Ладимир опомниться, как в руках у него оказались поводья, Корвус пытался откусить ему голову, а Див уже очутился возле дома. У крыльца он едва не сбил с ног Геральта и влетел на терраску.

Геральту даже не понадобилось уточнять у Ладимира, что это за ураганное вторжение. Никакой младший князь не был способен на такое; кроме того, в воздухе ощущался едва заметный запах лаванды и мяты. Помедлив, ведьмак отправился следом за гостем.

Постель Геральт уже убрал, но я ещё не совсем проснулась и сидела, приходя в себя и сонно хлопая глазами. К появлению Дива я была совершенно не готова.

Див возник в комнате, как привидение, мгновенно оказался рядом со мной на диване и с ходу спросил:

– Что у тебя с рукой?

– Сломана, – ответила я, обалдев от его появления. – Как сказал доктор, трещины четвёртой и пятой пястных костей и перелом второй.

– Руку давай.

Я опомнилась только к тому моменту, когда он снял лонгету, буркнув: «Даже сюда докатилась цивилизация».

– Не надо! – воскликнула я, убирая руку. – Ещё не хватало, чтобы ты тут в обморок упал!

– Это не разбитый тазобедренный сустав. Руку.

Спорить с ним было бесполезно, и я повиновалась.

Он сидел близко ко мне – ближе некуда, поэтому у меня была возможность разглядеть как следует его лицо, тем более что он на меня не смотрел. Я видела его прямой нос, прекрасно очерченный подбородок, длинные ресницы… и старый рваный шрам, протянувшийся от скулы едва не до уголка губ.

К сожалению, лечение закончилось слишком быстро. Меньше чем через пять минут Див выпустил мою руку из своих ладоней. Опухоль спала, синяк рассосался, и к кисти вернулась прежняя подвижность.

– Я же сказал, пустяк, – улыбнулся Див.

Улыбка его, когда он улыбался от души, была поистине чарующая, а низкий звучный голос, при манере говорить негромко (когда князь вспоминал, что находится не в казарме), завораживал.

– Спасибо, – сказала я. – Чай…будете?

Я запнулась и покраснела, сообразив, что пару минут назад ему «тыкала», растерявшись от его внезапного появления.

– Можно на «ты», – сказал Див, прищурившись. Глаза у него были необыкновенные и напоминали тавусит – тёмно-серые с зеленцой, переливающиеся небесной лазурью, которая временами уходила в глубокий фиолетовый и вспыхивала золотистыми искрами. – Ты же не из моих подчинённых. Не откажусь.

Он встал и пошёл к двери, по пути бросив Геральту:

– Пойдём-ка потолкуем.

Геральт немного помедлил, взглянул на меня и последовал за ним.

========== Глава XII ==========

Они сели на скамейку под анисовкой. Див не спешил начинать разговор. Он смотрел, как Ладимир отшагивает Корвуса на дороге возле поля. Корвус шёл неровно, подтанцовывал и мотал головой, пытаясь достать Ладимира зубами. Лад ругался, перехватив поводья под самой лошадиной мордой и стараясь заставить жеребца идти как полагается.

Див наблюдал за противоборством лошади и своего подопечного, пока ему не надоело. А надоедало ему, как понял ведьмак, быстро.

– Корвус! – вдруг рявкнул Див, да так, что у Геральта в ушах зазвенело.

Жеребец мигом встал как вкопанный и наставил уши в сторону хозяина. Див показал ему кулак и сказал тише:

– Лад, давай его сюда.

Ладимир подвёл Корвуса к калитке. Див расседлал коня, бросил снаряжение Ладимиру и сказал:

– Помоги-ка Аннушке на стол накрыть.

Ладимир недоверчиво посмотрел на него. Потом, сощурившись, на ведьмака. Потом снова на князя, вздохнул и как мог медленно потащился к дому.

Див дождался, пока он доползёт до крыльца, развесит на перилах амуницию и зайдёт на терраску. Когда за ним закрылась дверь, князь хлопнул вороного по лоснящемуся крупу и снова сел на скамейку рядом с ведьмаком. Корвус, подпрыгивая от удовольствия, порысил в поле.

– А ты здорово изменился, – заметил Геральт. – Можно и впрямь решить, что ты командовал организацией, которая держала в страхе самых сильных магов, какие только были в вашем мире.

– Прошедшее время можешь смело заменить на настоящее.

– Вот как, – насмешливо сказал Геральт.

Див посмотрел на него – тёмным острым взглядом, как тогда, двадцать с половиной лет назад, когда Геральт связывал ему руки.

– Не веришь, – сказал князь скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Я много повидал на своём веку, но ни разу не видел, чтобы мертвецы возвращались с того света. А мастеров наводить иллюзии и примерять чужое обличье – достаточно.

Див встал, расстегнул ремень и сбросил кафтан, затем – косоворотку.

Ведьмак сам мог похвастаться шрамами, но всё же с него не сдирали кожу, не избивали кнутом до тех пор, пока сквозь иссечённое в лохмотья мясо не начинали проглядывать кости, и не жгли калёным железом. Всё тело князя было изуродовано; некоторые рубцы выглядели запёкшимися ранами, а шрам, пересекающий грудь наискось от правого плеча до левого бока, сочился кровью.

– И какому иллюзионисту это надо? – тихо спросил Див.

Ведьмак разглядел в области солнечного сплетения Дива небольшой глубокий шрам. Он отвёл глаза и стал смотреть в поле.

Князь принялся одеваться.

– У тебя рана кровоточит, – сказал ведьмак.

– Раны открываются с завидным постоянством. Я привык.

– Зачем ты спас меня? – после непродолжительного молчания спросил Геральт. – Своими… шрамами ты обязан и мне тоже.

– Именно тебе я обязан только одним шрамом.

– Проще говоря, своей смертью.

– Убийство убийству – рознь. В данном случае это был скорее акт милосердия.

Геральт шевельнул бровью.

– На случай, если ты не понял. Мне тебя заказали и неплохо заплатили. Ни о каком милосердии речи нет.

Див фыркнул.

– Ты предлагал мне бежать, причём так настойчиво, что готов был пинками спровадить. То, что ты меня доставил Серому совету – не твоя заслуга, уж извини.

– Кстати, что на тебя нашло?

Див взглянул на него и задумался.

– Откровенно говоря, в те годы я не отличался умом, – сказал он. – Если бы я знал, чем это всё закончится… да, тогда сбежал бы. Причём не дожидаясь, когда ты за мной явишься. Однако в то время я был уверен, что из царства мёртвых не возвращаются.

– Мудрёный способ самоубийства.

– Обычный мальчишеский выпендрёж, – возразил Див, – обставленный как самопожертвование и якобы наполненный глубоким гуманическим смыслом. И это при том, что я никогда не был склонен к альтруизму.

– Что ж, ты дёшево отделался. Зачастую мальчишеский выпендрёж обходится намного дороже.

Див молчал; он смотрел в поле и видел лес, звенящий обледеневшими ветвями, глубокий снег, слежавшийся внизу – ледяная корка ранила ноги при каждом шаге, – и кровь на снегу. Свою собственную.

– Теперь ты – князь Братства, и сдаётся мне, что нынешнее Братство сильно отличается от того, которое было двадцать лет назад. У вас появилась форма, боевые лошади, чёрная сталь, против которой бессильна магия. Вся казна в твоём распоряжении, ты можешь жрать до блевоты, трахать самых красивых шлюх и не заботиться о завтрашнем дне – и всё это за ободранную шкуру. Я бы охотно поменялся с тобой местами.

Пока Геральт говорил, Див смотрел на него, чуть сощурившись. Потом он немного помолчал, словно что-то обдумывая, усмехнулся, тряхнув головой, и встал.

– Когда тебя отправлять назад? – спросил он обычным тоном – холодным и слегка насмешливым. – Или, может быть, ты передумал и намерен вернуться сию минуту?

Геральт ответил не сразу.

– Передумал, – наконец сказал он.

Див повёл бровью.

– Придётся подождать, – сказал он. – Я магией не владею. Чеглок!

Со старой огромной ели на соседнем участке спорхнул соколок и опустился на руку Дива.

– Шиву сюда, быстро. Скажи, чтобы прихватил из Ставки одежду и меч для ведьмака.

Соколок коротко склонил голову, взлетел и через пару взмахов крыльями исчез, словно растворился в воздухе.

Див напоследок снова окинул ведьмака пристальным взглядом и отправился к дому.

…Я накрыла на стол. От Ладимира толку не было, он скорее мешал: ходил по терраске из стороны в сторону, вытягивал шею и прислушивался. Когда я села, он разочаровался в своих стараниях и уселся рядом.

– Слишком тихо говорят, – пожаловался он. – Ничего не слышно.

– Меня это не удивляет.

– Меня, в общем, тоже, но интересно же! О чём могут беседовать убийца и его жертва, которую он на тот свет спровадил?

Я пожала плечами.

– Вот и я не знаю. Вдобавок видно плохо…

– Я о другом беспокоюсь, – помолчав, проговорила я. – Как бы князь Геральта назад не отправил.

– Да брось, – махнул рукой Ладимир. – Он не за этим сюда приехал.

– Надеюсь…

– Да нет, даже не думай об этом. Это я виноват, меня на днях ведьмак выбесил, и я Диву позвонил и, пожалуй, слишком эмоционально с ним разговаривал. И представь теперь: я такой звоню весь на нервах, ору, что ведьмак достал и рвётся в свой мир, Див присылает людей, а Геральт никуда отсюда исчезать не хочет.

Я против воли улыбнулась

– Вот он и явился, чтобы самому во всём разобраться.

– В общем-то, ты прав, – сказал Див.

Мы вместе вздрогнули и посмотрели на соседнюю сторону дивана. Там сидел князь и как ни в чём не бывало пил чай с куском чёрного хлеба. Стол ломился от выпечки, но Диву, вероятно, было неинтересно просто протянуть руку и взять булочку. Нет, пока мы с Ладимиром трепались, не подозревая о его присутствии, ему нужно было найти хлеб, отрезать горбушку (он больше всего любил горбушки, и мне предстояло смириться с тем, что каждая буханка чёрного хлеба неизменно окажется обкромсанной с обеих сторон), стряхнуть крошки с разделочной доски, сполоснуть нож и только после этого приняться за чай.

– Я действительно не думал забирать ведьмака. Но он собрался сам.

– В смысле? – не понял Ладимир.

– В прямом. Он мне заявил, что хочет вернуться немедленно.

Боюсь, моя физиономия в этот момент не блистала интеллектом, однако даже у Ладимира выражение лица было глупое.

– Это вы так пошутили, что ли? – спросил Лад.

– Нет. И он тоже.

– Подождите. Он же при мне сказал Серебряному…

– Я знаю, что он сказал Серебряному. Мне он сказал прямо противоположное.

Я молчала. У меня похолодело внутри, и холод медленно перерождался в пустоту.

Всё-таки сон. Всё – сон. Ему просто нужно было видеть Дива.

Зачем – меня совсем не интересовало. Наверное, любопытствовал посмотреть на восставшего из мёртвых. Не подозревая, что ещё одного такого «восставшего» он видел изо дня в день с тех пор, как очнулся.

Я не слышала, о чём говорили Див и Ладимир. Что ж, пусть уходит. Пусть уходит.

Я встала из-за стола и пошла к двери. Как хорошо, когда ни перед кем не нужно извиняться и не нужно ничего объяснять. Они всё знают не хуже меня, если не лучше.

Выйдя на улицу, я медленно побрела по деревне к повороту, который вёл в поле. Через огород идти было нельзя, слишком велик был риск наткнуться на ведьмака.

Я вышла на дорогу. Солнце недавно село, и на другом берегу пруда тихо догорал ясный оранжево-розовый закат. Ветер улёгся, от леса, с болота, наползал белый, как молоко, туман. Сладковатый запах трав окутывал, словно одеяло. Здесь мне всегда становилось легче, и я медленно побрела по белой от пыли дороге.

…Ладимир сосредоточенно тёр переносицу.

– Вы уже позвонили Шиве?

– Шива не здесь, – лениво ответил Див. – Отправил к нему Чеглока.

– Ага…

Ладимир соскользнул с табуретки, на которой он ухитрялся сидеть, подобрав под себя ноги, и помчался в огород.

Див не торопясь допил чай и вытащил из нагрудного кармана телефон.

– Ты в пути уже? А, в оружейной только. Прихвати мне гражданское что-нибудь… Да, у меня дома, где же ещё? Шива, я не в настроении выслушивать твой сарказм. Скажи Брацлаву, он найдёт.

…Ладимир в запале пронёсся молнией по всему огороду, выругался и тут же обнаружил Геральта на скамейке под анисовкой. Ведьмак и не думал прятаться.

Ладимир мигом оказался рядом с ним. Геральт издал глухое недовольное ворчание, скорее по привычке – на Ладимира, если ему что-то было нужно, подобные штуки не действовали.

– Как это понимать? – спросил Ладимир. – Ты с дуба рухнул?

Геральт не сдержался и взглянул на тоненький молоденький дубочек возле сетки, высотой чуть более метра. Рухнуть с него было, мягко выражаясь, затруднительно.

– Метафоры у тебя, как у одного моего знакомого поэта, – буркнул он. – Такие же неудачные.

– Меня не интересуют твои знакомые. Что произошло, леший тобой подавись?

– Я не раз и не два говорил тебе, что должен вернуться. И даже не три.

– Так и вернулся бы с Серебряным и с Шивой!

Геральт промолчал.

Ладимир сверлил его взглядом, потом отвернулся и тоже стал смотреть в поле.

– Никогда не понимал этого стремления портить себе жизнь, – негромко сказал он. – Зачем тебе уходить именно сейчас? Ведь ты же её любишь…

– Нет! – резко оборвал его Геральт. – Ведьмаки лишены эмоций.

– Мне эти сказки не рассказывай, – отмахнулся от него Ладимир. – За всех ведьмаков не скажу, но это точно не про тебя. Скорее, ты пытаешься себя убедить, что ничего не чувствуешь. И то временами, когда чувства тебе уж очень мешают. Как сейчас, например.

– А не пошёл бы ты на хрен со своими задушевными разговорами?

– Но это же глупо, – сказал Ладимир.

– Я её не люблю. И отвали от меня наконец.

– Ну а как же позапрошлая ночь? – тихо и вкрадчиво заговорил Ладимир. – Ты целовал её, называл своей Вилой, своей русалкой… говорил, что любишь её и что только с ней понял, что такое любовь… что твоё сердце всегда будет с ней…

– Чёрт тебя побери! – вскочил Геральт. – ТАк ты спал?!

Ладимир опасливо от него отодвинулся.

– Я спал, – заверил он его. – Но не всю ночь.

Ведьмак стих так же неожиданно, как вышел из себя.

– Меня удивляет, – сказал он, снова садясь на скамейку, – как ты сохранил в целости свои уши и язык. И нос, пожалуй, тоже.

– Со мной не рискуют связываться, – обворожительно улыбнулся Ладимир. – Дорого, знаешь ли, обходится.

Они помолчали.

– Она тебя просила со мной поговорить? – спросил ведьмак.

– Вот ещё. Она попросит, как же.

– Где она?

– Наверное, в поле пошла. Ты же ей…

Геральт пристально смотрел на него.

– Тоже не безразличен, – закончил Ладимир.

Геральт поднялся, вышел через дальнюю калитку и отправился к дороге.

…Гуляла я около получаса и вернулась домой так же, как ушла, – через поворот. На крыльце, в сгустившихся сумерках, я обнаружила грустного Шиву, который сидел на ступеньках совершенно один. Седло лежало поверх седла Дива, и через него были перекинуты уздечка и подперсье. За огородом чернела громада пасущегося жеребца. Ни Дива, ни Ладимира, ни Геральта нигде не было видно.

Давненько он здесь сидит.

– Здравствуйте, – сказала я, подходя к крыльцу.

Он мрачно взглянул на меня.

– Может, на «ты»? – предложил он.

– Пожалуйста. Чай будешь?

– В этом доме всех принято поить чаем?

– Ты же с дороги, – сказала я, – и сидишь здесь давно. Наверняка пить хочешь, да и есть тоже. С чем, с чем, а с едой у нас всё хорошо, – и я бросила взгляд на вьюк с провизией, который аккуратно лежала возле холодильника. Когда я уходила, его там не было.

Очередной привет от Брацлава.

Ещё один вьюк лежал на крыльце, а рядом с ним стоял, прислонённый к стене, меч в ножнах, похожих на те, что были у Геральта.

В мечах я мало понимала, но этот был не из тех, которые использовались Братством – на навершии отсутствовало изображение ворона и луня.

Див и Ладимир предусмотрительно не стали убирать со стола выпечку, поэтому мне оставалось только заварить для Шивы чай.

Шива покосился на кружку.

– Сахару можно? – спросил он.

– Конечно, – слегка смутилась я и полезла за сахарницей. Сама я пила несладкий чай, как Ладимир и его знакомые, которых мне доводилось встречать прежде, поэтому у меня даже мысли не возникло предложить князю сахар.

Я поставила сахарницу перед гостем и хотела отправиться за маленькой ложечкой, но Шива внезапно схватил мою руку.

– Интересное кольцо, – сказал он, медленно и словно нехотя отпуская меня. – Откуда?

– Весной купила, – ответила я, посматривая на него с большим подозрением. – На заказ делали.

Шива медленно кивнул, положил в чай три ложки сахара с горкой, медленно размешал и отпил из кружки.

Так как вёл он себя спокойно и на кольцо больше не посягал, моя тревога улеглась.

– Тебе, наверное, надоело ездить туда-сюда? – сочувственно спросил я.

Признаться, Шива сначала показался мне очень неприятным типом. Сложно сказать, почему именно: само по себе лицо его не было отталкивающим и обладало правильными чертами. То ли во взгляде его глаз, водянисто-голубых, было что-то мерзкое, то ли в привычке кривить губы… не говоря уж о манере хватать полузнакомых людей за руки.

Однако теперь он вызывал скорее сочувствие. Див ни во что не ставил младших князей, за исключением своего брата, Леда Серебряного, и Бересклета, который князем формально не был, но к которому относились, как к князю. Мягкосердечием Див никогда не отличался и обращался с младшими князьями жестоко. Это легко объяснялось – ведь когда-то они его предали и отправили на смерть, – но одно дело – знать об этом, и другое – видеть вживую.

Шива, похоже, уловил сочувствие в моём тоне и посмотрел на меня с интересом.

– Мне непонятно, почему ему понадобился именно я, – сказал он. – За своими вещами и вещами ведьмака он мог с таким же успехом послать Ладимира.

– Может, это как-то связано с возвращением Геральта в его мир, – предположила я.

– Вчера утром он от этого отказался.

– Так он же передумал.

– Передумал? – удивился Шива.

– Так Див сказал. Геральту, наверное, нужно было с ним поговорить.

– А мне казалось, Див здесь ни при чём, – протянул Шива.

– Меч неплохой, – сообщил Див, появившийся из ниоткуда и устроившийся на табуретке между мной и Шивой. – Не шедевр, но для Геральта сойдёт.

Я встала и ушла в избу, чтобы не мешать.

– Что за история с ведьмаком? – спросил Шива.

– Расслабься, – ответил Див. – Не думаю, что тебе сегодня придётся заниматься созданием порталов.

– Анна сказала, что он передумал.

– Похоже, он передумает обратно…

На терраску зашёл Геральт, и первым, кого он увидел, оказался Шива. Див быстро сказал:

– Она в доме.

Геральт окинул Шиву неприязненным взглядом и прошёл в избу.

Я сидела на кушетке. За время прогулки моё печально-жалостливое настроение «Меня никто не любит» превратилось в «Убила бы вас всех», так что Геральт выбрал не самый удачный момент для разговора.

Когда он сел рядом, я попыталась отодвинуться, но отодвигаться было некуда – рядом лежала подушка и начинался столик.

– Я не хочу тебя слушать, – сказала я. – Намылился возвращаться – валяй, но только поскорее.

– Я хотел…

– Меня не волнует, чего ты хотел, – оборвала его я. – Нас ничего не связывает, и ты волен уйти в любой момент, не вдаваясь в объяснения.

– Я…

– Ты не понял? У меня нет никакого желания тебя выслушивать. Оставь меня в покое.

– Ты правда этого хочешь? – спросил он.

– Ты меня обнимаешь, целуешь и считаешь, что мы друг друга слишком долго избегали. На следующий день оказывается, что ты не желаешь здесь оставаться. Как я должна к этому относиться? Лить слёзы в три ручья и изображать «Прощание славянки»?

Он слегка сощурился.

– Можно просто ответить? Если б я знал, стал бы я тебя спрашивать.

Я оторопела.

– Какой же ты…

– Я грубый, наглый, циничный ведьмак и ни во что не ставлю чувства других. Ты мне не ответила.

Я хотела встать, но он обнял меня и усадил обратно.

Вырываться не имело смысла. Я дёрнулась пару раз, но для него это было всё равно что трепыхание малиновки.

– Ты мне не ответила, – напомнил он.

– Если отвечу, отпустишь?

Он покачал головой.

– Что бы я ни сказала?!

– Что бы ты ни сказала.

Я смотрела на него, он – на меня. В конце концов, я отвернулась и опустила голову.

– Я не хочу… чтобы ты уходил.

Он привлёк меня к себе, и я спрятала лицо на его груди.

– И всё-таки ты… – буркнула я в его рубашку.

– Скотина? – предположил он.

Я подняла голову и посмотрела на него:

– Тебя так твои женщины называли?

– Это самое мягкое из того, как они меня называли, – усмехнулся он. – Острый слух не всегда полезен.

– А думать-то при тебе можно?

– Можно. В твоём окружении есть чародеи? Обычно при них лучше не думать лишнего.

– Да нет. Ладимир просто говорит, что при Диве думать надо с осторожностью, но Див не чародей.

– Ты его давно знаешь?

– Ладимира?

– Дива.

– Можно сказать, я его вообще не знаю. Как-то он ко мне на работу заходил вместе с Ладимиром, а потом я только здесь его увидела, когда он тебя лечить приехал.

– Он – лекарь?

– Да, в том числе. Он лечит наложением рук, только это ему дорого обходится, потому что он использует свои собственные силы. После того, как Див залечил твою руку и бедро, он сам подняться не мог. И, по-моему, то, что у него раны постоянно открываются, с этим же связано.

– Зачем ему это было надо, – пробормотал Геральт.

– То же самое Ладимир у тебя хотел спросить. Мы подумали, может быть, ты знаешь.

Он покачал головой:

– Понятнее было бы, если б он меня убил.

– Тогда радуйся, что его логика недоступна нашему пониманию.

– Не нравится мне это, – проворчал ведьмак. – Ненавижу быть кому-то обязанным.

– Тебя больше устроило бы, если б он тебя убил?

Он пожал плечами:

– По крайней мере, это было бы объяснимо.

– Возможно, но ты не смог бы об этом рассуждать.

Он ухмыльнулся, прижав меня к себе. Некоторое время я молчала, вслушиваясь в биение его сердца – странно медленное, но уже привычное.

– Знаешь, Геральт, – проговорила я, – женщины твои были неправы. Ты чуткий, добрый и заботливый.

– Мало кто с тобой бы согласился, – помедлив, отозвался он.

– Это неважно. Я тоже… никогда бы не подумала, что ты можешь быть таким. Давай пройдёмся?

…– Ты можешь ехать, – сказал Див. – Явно сегодня ты здесь не понадобишься. Зря я тебя дёрнул, надо было Раване или Мстиславу сказать. Я ещё с ведьмаком не освоился, перестраховался на всякий случай.

– Ты извиняешься? – поднял брови Шива.

– Размечтался.

– А я подумал, это твоя изощрённая месть, – после короткого молчания сказал Шива.

Див приподнял бровь.

– За то, что я участвовал в заговоре против тебя, – пояснил Шива.

– Разве это была не пыль в глаза? – лениво поинтересовался Див.

– Это я предложил нанять ведьмака, – негромко сказал Шива, не сводя внимательного взгляда с Ворона. – Я его нашёл и подготовил. Я открывал для него портал.

– Всё это я знаю, и дело не в этом. Дело в ведьмаке. Ты мог нанять кого угодно, и в таком случае исход был бы один – меня бы связали и без проволочек доставили в замок Шархат. Но ты выбрал Геральта.

– Геральт – лучший ведьмак на всём Континенте.

– Не спорю. Геральт умён и привык поступать по справедливости. Заказ не мог не вызвать у него подозрений, и ты был почти уверен, что он позволит мне сбежать на пути к Шархату.