Текст книги "Антибол. Сбитый летчик (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Поймав взгляд Руперта, я показал ему средний палец.

Долгую секунду дракон не понимал, чего я от него хочу. Но потом опомнился, кивнул и помчался к центру поля, всё набирая скорость, в плавном ритме военного крейсера.

По пути он подхватил мяч – просто и изящно уведя его из-под ноги Лолиты, и сразу, почти не целясь, послал его в ворота Сынов.

Раздался негромкий, но в то же время отчётливый свист – мяч вращался вокруг своей оси, как пуля, выпущенная из ружья…

Классический момент: голкипер Сынов, отреагировав на кричалку, выкатился далеко за пределы штрафной. Увидев мяч, он, конечно же, побежал к воротам, но мяч летел быстрее, и осьминог катастрофически не успевал…

Затаив дыхание, открыв рот, я следил за мячом, как за полётом первого орбитального спутника.

Время остановилось.

На какой-то миг мяч завис в зените, заслонив собой Око Люцифера, явив зрителям оскаленные в широкой улыбке зубы и полные весёлой ярости глаза…

И когда голкипер был уже почти в воротах, он пал вертикально вниз, что называется, «за шиворот».

ГО-О-ОЛ! – хотел заорать я.

Но из горла вышло только сдавленное сипение, как из выкипевшего чайника.

Один-один.

Дракон долгое мгновение стоял неподвижно, слушая рёв трибун. Он словно не верил, всё ещё сомневался, несмотря на то, что мяч трепыхался ровно по центру сетки.

А потом дракон сорвался и побежал. Раскинув руки, высоко подняв голову – словно собирался взлететь. Обежав круг почёта, он остановился напротив трибун и принялся хлопать в ладоши.

Молодец. Сам догадался.

Болельщики вскочили, по стадиону пронёсся мощный, как цунами, рёв.

Вот так и надо! Так и надо болеть за свою команду – несмотря ни на что, даже если она проигрывает. ОСОБЕННО, когда команда проигрывает.

Свисток судьи напомнил, что игра ещё не закончена: до конца первого тайма оставалось шесть минут.

И тут случилось то, что должно было случиться: Сыны пошли в атаку.

Только теперь это ни в одном месте не напоминало футбол. Я имею в виду, НИКАКОЙ это был не футбол.

Это была военная акция.

В центре собралась тяжелая пехота, на флангах – быстрые и жестокие гоплиты, мяч прятался за их спинами, как охраняемая войсковая касса.

Задницы пытались их остановить. Пытались перехватить мяч, сделать хоть что-то.

Но по ним просто прошлись танковыми гусеницами, подмяли под себя, и оставили лежать, как сдутые воздушные шарики.

Протаранив всё поле насквозь, «фаланга» практически врубилась в наши ворота и затолкала мяч в сетку.

А-А-А!… – трибуны разразились новыми воплями.

А я смотрел на поле.

Смотрел, и шептал без голоса, одними губами: – Ну же! Поднимайтесь… Вы же неубиваемые, мать вашу за ногу, вас невозможно сокрушить…

Скопик остановил игру. Достал из кармана желтый прямоугольник и продемонстрировал сначала – Сынам, а затем – всем желающим.

Я напряженно ждал.

Вот поднялся, отряхивая мех, Мефодий, – из моей груди вырвался невольный вздох.

За ним, тряся головой, словно в уши попала вода, встал Гефест. Поднялась на одно колено Андромеда, вскочил и сразу подпрыгнул ловкий Мануэль…

Я выдохнул. Вроде, все целы.

Нет.

Не все.

На поле, подогнув под себя руки, словно пытался кого-то или что-то защитить, лежал Руперт.

Себя не помня, я сделал несколько шагов к нему, но потом всё-таки посмотрел на Скопика. Тот кивнул, и тогда я припустил изо всех сил.

Ребята уже вытащили из-под Руперта, и теперь отряхивали и приводили в чувство маленького троглодита.

Дракон продолжал лежать. Его только перевернули на спину, и я с ужасом уставился в его широко открытые пустые глаза, в которых, как зловещий уголёк, отражалось око Люцифера.

Черты лица его заострились, диафрагма запала, грудная клетка не двигалась.

– Он спас меня, тренер, – пролепетал Тарара. – Минотавры меня чуть не затоптали, а Руперт бросился им наперерез. И вот…

Раздалась трагическая дробь: троглодит нервно заколотил по полю кончиком хвоста.

– Он что… умер? – ну просто кабздец. Такого я точно не ожидал.

– Да щас, размечтались, – Зебрина подошла, и самым кощунственным образом пнула дракона по рёбрам. – Эй, братец. Тут люди за тебя волнуются. Вставай.

Руперт продолжал лежать.

У меня, да и у всех остальных, вырвался вопль отчаяния.

Над стадионом повисла гнетущая тишина.

– Вставай, братец, – Зебрина потянула дракона за руку. – Игра ещё не закончена. Хватит притворяться!

Руперт не двигался.

Зебрина беспомощно посмотрела на меня.

Страх, боль, отчаяние… Но больше всего в её глазах было удивления. Она просто не могла поверить.

Я, как ненормальный, заорал:

– Медиков сюда!

– Позвоночник сломан, – констатировал маг-целитель, длиннобородый дядька в тесном малиновом кафтане со звёздами. – Восстановление потребует нескольких недель.

– НЕДЕЛЬ? – я был просто вне себя. – ДА вы что, с ума сошли?..

– Ну простите, батенька, быстрее починить не могу. И вообще: не будь пострадавший драконом, на исцеление потребовались бы месяцы.

Я так и сел в траву, рядом с Рупертом.

Это ж позвоночник, мать его. У нас, на Земле, это приговор. В лучшем случае – инвалидная коляска.

А здесь – несколько недель. И он ещё извиняется!

– Делайте, что возможно, доктор, – устало сказал я.

Напряжение помаленьку отпускало, в животе зародилась противная дрожь, поднялась к горлу и осела на языке вязкой горечью.

Руперта унесли.

Я растерянно смотрел ему вслед и вспоминал себя. Своё поражение.

Ребята тогда доиграли. Но не выиграли. Такие дела.

– Я могу прямо сейчас объявить перерыв.

– Что?..

Ко мне подошел мастер Скопик. В своей чёрно-полосатой форме, с золотым свистком, выглядел он настолько профессионально, что я даже забыл, какого он роста.

– Я могу объявить досрочный перерыв, – терпеливо повторил карлик. – Правила этого не запрещают, а вам надо прийти в себя.

Вздохнув, я поднялся.

А потом посмотрел на ребят. Конечно же, все они были здесь, даже Ролло, дисциплинированно занимающий скамейку запасных, спустился на поле и теперь осторожно переступал ногами-копьями за спинами других игроков.

Для них это катастрофа, – подумал я. – Сейчас они похожи на маленьких деток.

Думать, что так будет всегда. Что жизнь, со всеми её чудесами и удовольствиями, будет длиться вечно…

И вдруг, совершенно внезапно, ощутить свою смертность.

Обведя их взглядом, спросив, безмолвно, мнения каждого, я повернулся к Скопику и сказал:

– Досрочный перерыв не нужен. Мы будем играть в неполном составе.

Глава 24

Я не помню, как мы доиграли эти шесть минут. Всё время думал о Руперте.

Как он перенесёт своё поражение? Наше поражение…

Ведь он мечтал о том, чтобы дядя им гордился.

Сбитый лётчик.

Все мы, сбитые лётчики, хотим доказать, что можем снова подняться в небо.

Хотя бы один раз.

На сорок пятой минуте нам закатали ещё один гол.

В раздевалку ребята шли, как на эшафот. На меня никто не смотрел.

Да уж.

С таким раскладом матч можно останавливать прямо сейчас. Нахрена продлевать агонию?

Замыкая шествие, я мучился незавершенностью действия.

Надо им что-то сказать. Как-то ободрить. Игра – это ещё не вся жизнь, а проигрыш – не конец света.

И ведь я сам виноват в том, что они так думают: внушил, что они – победители. Что Задницы – звёздная команда…

А это, бляха медная, совсем не так.

Все мы неудачники. Сбитые лётчики.

Самолёты горят, мы падаем, вот-вот взорвутся баки с топливом, а катапульта не работает, и парашют кто-то скоммуниздил.

– Тренер!

– А, Макс. Поздравляю.

– С чем?..

– С победой, блин. Молодцы. Очешуенная атака.

И я прошел мимо.

– Эй, ты чего? – он взял меня за плечо, развернул к себе… Хватка у него была что надо. – Игра ещё продолжается. Целый тайм впереди!

Я посмотрел на него, как на идиота.

– Вот никак не пойму я тебя, Макс, – не представляете, какого труда мне стоило говорить спокойно. – Мы проиграли. Твоя команда побеждает. Радуйся, мать твою!

Я рванулся. Плечо сдавило словно клещами.

Я посмотрел на его руку… Костяшки пальцев были содраны, причём, совсем недавно.

И только сейчас я обратил внимание: Макс был в ярости.

Даже непривычно как-то: обычно его рожа лучится благодушием и любовью ко всему, что шевелится.

Несколько дикая позиция для взрослого мужика, но я уже привык. Грех смеяться над убогими…

И видеть чистую, как пламя ацетиленовой горелки, ярость в его глазах – было дико. Неестественно.

– Ты что, дрался?

– Руперт – мой друг, – прорычал Макс. – А футбол – моё детище, понял? Я, блин, ненавижу войну! И не позволю всяким гадам превращать игру в побоище.

Вдо-о-ох…

– Так ты что, врезал своему собственному тренеру?

– Он больше не мой тренер, – Макс наконец-то снял руку с моего плеча и спрятал за спину. – Портал, зарплата за сезон – и адьос амигос. Никогда я так очешуенно не ошибался в людях. В жизни себе не прощу.

– Стой, ты с ума сошел? – теперь уже я схватил его за плечи и хорошенько встряхнул. – Игра ещё не окончена! Ты не можешь уволить тренера посреди матча!

– Я уже это сделал.

Он упрямо выдвинул челюсть и повторил:

– Руперт мой друг. На поле была моя девушка. Я не позволю калечить тех, кого я люблю.

Вдо-о-ох…

Я усмехнулся.

– Тебя можно понять, Макс. Но и ты пойми: это игра. Иногда победа важнее всего остального. Серёга не сделал ничего плохого. Он просто дал своим ребятам шанс победить.

– Ты его оправдываешь?

– Да. Нет. В смысле – как тренера, бляха медная, я его оправдываю. Как человека… Тоже дал бы в морду, потому что также, как и ты, не люблю, когда обижают тех, кто мне дорог. Семью, блин, в обиду не дам.

И внезапно я осознал, что это не пустые слова. Бляха медная! А ведь так и есть! Как бы нелепо это не звучало…

– У меня на Земле осталась семья, – сказал я вслух. Не знаю, зачем.

Светка, что ли, семья? Бывшая, которая уже успела выскочить замуж по второму кругу?..

Но ведь ещё есть Глазастик. Она ждёт меня, она меня любит…

А ведь я могу забрать её сюда! Возможно даже… Местные целители ей помогут? Не то, чтобы я не люблю её такой, как она есть. Но ведь каждый родитель желает своему ребёнку счастья…

– Есть у меня одна сестра, так вот она недавно хотела меня убить, – внезапно поделился Макс.

Я посмотрел на него непонимающе.

– Я к тому, что семья – это не всегда очешуенно здорово, – пояснил он.

– Знаешь, чувак, – я посмотрел на него с сочувствием. – Многие тебе тут завидуют. Убей, не возьму в толк – почему.

И я пошел дальше. Мыслями я уже был далеко: в раздевалке, с ребятами.

Но всё-таки… Всё-таки кое-что нужно прояснить. Прямо сейчас.

– Так вы будете играть без тренера? – обернувшись, спросил я у Макса.

– Получается так, – он обезоруживающе улыбнулся. Подлец.

– Мы тоже.

– В смысле… ты тоже увольняешься прямо сейчас?

– В каком-то смысле.

И я всё-таки открыл дверь в раздевалку.

Без Руперта раздевалка казалась непривычно пустой, гулкой. На ребят было больно смотреть.

Тарара, забыв о желто-зелёной раскраске, покрылся бледно-синюшными пупырышками, Мефодий приобрёл погребально-чёрный цвет.

И только Гортензий излучал успокоительный запах валерьянки.

– Так, ребята, – сказал я самым деловым тоном, на который был способен. – Во втором тайме нам нужно забить хотя бы два мяча – и это при условии, что Сынам мы не дадим забить ни одного.

Нет, на меня даже не посмотрели, как на идиота.

Вообще не посмотрели.

– Эй, я кому вам говорю! Собрались уже, через десять минут на поле.

– Да, тренер, – раздались покорные, обречённые вздохи. – Мы будем стараться, тренер…

– Мы отомстим за Руперта, тренер.

Андромеда демонстративно застегнула кованый лифчик. Обычно на игры она его не надевала. Но сейчас, напяленный поверх майки с номером, он смотрелся неуместно, угрожающе и совершенно однозначно.

Это война, – как бы говорил он. – Война на уничтожение.

– Мстить надо не дракой, – я вспомнил ободранные костяшки Макса. – Мстить надо мастерством. Превосходством на поле. Если мы победим…

– У них теперь преимущество, – угрюмо перебила Зебрина. – Без Руперта нас осталось всего десять.

– Нас всё ещё одиннадцать, – сказал я.

– Ух ты, – Зебрина сощурилась и шмыгнула носом. – Вы всё-таки решились выпустить на поле Ролло? А что? Неплохая стратегия…

– Нет. Я имел в виду совсем другого игрока.

Вот теперь на меня уставились с полным непониманием.

И только падший ангел Уриэль, слегка усмехнувшись, открыл свою сумку и достал свежий, ненадёванный комплект формы.

– Номер десять подойдёт, тренер? – спросил он, протягивая мне зелёно-желтую стопку.

– Спасибо, брат, – приняв форму, я стянул через голову олимпийку вместе с майкой. – Но… Как ты догадался?

– Просто вы этого хотите больше всего на свете, тренер, – ответил ангел.

– Ангелы видят в наших сердцах, – благоговейно прошептала Андромеда. И посмотрела на меня сияющими глазами. – Это правда, тренер? Вы выйдете на поле? Вместе с нами?..

– Отныне я не тренер. Зовите меня Тимур, ребята.

Я уже натянул майку, спортивные трусы, и прыгал, одновременно разминаясь и проверяя, хорошо ли затянуты шнурки на бутсах.

– Урра! – Тарара вскинул к потолку верхние лапки. – Задницы навсегда!..

– Да!.. – подхватили остальные.

– Задницы как звезда!

– Да!..

– Задницы всем дадут дрозда!

– Да!

Так мы и вышли на поле, скандируя кричалку собственного сочинения.

Господи. Если ты есть на этом свете. Спасибо, спасибо, спасибо тебе за то, что дал мне испытать это чувство ещё раз…

– Ты дурак, тренер, – мастер Скопик флегматично отметил в блокнотике замену игрока. – Всего лишь человек. На поле ты будешь – как окурок сигареты перед дыханием дракона.

Я широко улыбнулся.

Наконец-то мускулы лица вели себя, как надо! Я был безмерно, по-настоящему счастлив…

– Иди ты в жопу, – доброжелательно сказал я Скопику и побежал к своим.

Ну и хрен с ним, если влепит горчичник за неуважение к судье…

Но дельную мысль он высказал.

По сравнению с горгонидами, октапоидами и минотаврами, я – как ромашка на пути комбайна. Это видно, и это прекрасно все понимают.

Этим надо воспользоваться.

Я сорвался с места, как только прозвучал свисток к началу игры. Никто от меня этого не ожидал – особенно, Сыны Анархии.

Наверняка они сейчас пребывают в такой же растерянности, как и мои ребята, – напомнил я себе.

Но сейчас мы в равных условиях. Я больше не тренер. Я футболист.

Я футболист! – подхватив мяч, я что есть сил погнал его к воротам противника.

Мяч был свежий, отдохнувший и не такой лохматый, как в первом тайме. Он зубасто щерился, рычал и норовил вцепиться в носок бутсы.

Вся тонкость в том, чтобы гнать его, не давая вцепиться в себя или отвлечься на что-нибудь интересное, например, других игроков…

Все: и свои, и чужие, остались страшно далеко позади – метрах в трёх.

У меня уйма времени.

Мысленно прикинув, где проходит одиннадцатиметровая отметка, я побежал ещё быстрее, а потом поддел мяч носком бутсы и запустил его в полёт.

И глядя в его безумные, выпученные от возбуждения глаза, слыша его победный вопль, я вдруг понял одну простую вещь.

Надо было понять её раньше, но мешали всякие условности, стереотипы и застарелые привычки…

МЯЧ – ТАКОЙ ЖЕ ИГРОК.

Только играет он один, против всех.

Залетев в сетку с хорошим ускорением, он так её натянул, что чуть не повалил ворота.

– ГО-О-ОЛ!

Я вскинул руки.

Целое мгновение болельщики не понимали, что случилось. Ведь свисток прозвучал не более тридцати секунд назад, некоторые и усесться-то как следует не успели… А теперь опять вскакивать?

Издалека, с центра поля, на меня смотрела Лолита – центр-форвард команды Сынов.

Поймав мой взгляд, она отдала беззвучный салют. А потом повернулась к своим.

А вот теперь всё и начнётся, – я мстительно улыбнулся.

С тех пор, как подошвы бутс коснулись травы, я непрерывно улыбался.

Не скалился, не щерился и не усмехался.

Именно улыбался, как счастливый ребёнок.

Однако рано расслабляться, – напомнил я себе. – Три два, бляха медная.

* * *

ЗАДНИЦЫ НАВСЕГДА! – скандировал стадион.

ЗАДНИЦЫ КАК ЗВЕЗДА!

ЗАДНИЦЫ НИКОГДА НЕ ПОРВУТСЯ!

ЗАДНИЦЫ НИКОГДА НЕ ПРОГНУТСЯ!

ЗАДНИЦЫ ОТ ВСЕГО ОТОПРУТСЯ!

Как поразительно быстро фанаты уловили, в чём суть…

После того, как я сравнял счёт, матч пришлось прекратить волевым усилием: на поле хлынули фанаты.

Хлынули с обеих сторон, и с нашей, и с бело-золотой.

НИЧЬЯ!.. – кричали все, у кого были рты. Остальные стучали в такт щупальцами, махали ложноножками и меняли цвет.

Над стадионом кружила алюминиевая летающая тарелка – хрен знает, откуда она взялась.

– Ничья, тренер! – подбежала Зебрина и повисла у меня на шее, слюнявя щеку. Обхватив её за тонкие, но неожиданно стальные запястья, я осторожно поставил девчонку на траву.

– Ты же хотела победить, – перекричать ликующую толпу было непросто.

– Фигня! Мы едем на Игры в Благор! – завопила мне прямо в ухо драконица. – И ты, и я, и Макс!..

– Не факт, – не хотелось остужать её детский энтузиазм. Но против фактов не попрёшь. – С ничьей нам не хватит очков! Эцилопы нас обойдут.

– Эцилопы продули Лютикам! – глаза у Зебрины были шальные, взгляд безумно метался с моего лица куда-то на трибуны – наверняка высматривала своего ненаглядного Макса…

А вокруг меня вдруг образовался кокон тишины. Звуки сгинули, осталось лишь моё горячечное дыхание.

Вдох – выдох. Вдох…

– Откуда ты знаешь? – голос в этой мёртвой, искусственной тишине прозвучал, как колокол.

– Маги вели трансляцию, – пояснила девчонка, перестав прыгать. – Как, ты не знал? Ну и ладно, фигня, тренер! Главное, мы едем на Игры! Мы попадём на Благор!..

Привет-привет, мой экстатически счастливый читатель. Твой бессменный спортивный обозреватель несёт тебе благую весть: мы победили!

Пардоньте, – выльет ушат холодной воды нам на головы критически настроенный читатель. – Задницы не смогли выиграть у Сынов. Счёт был три-три!

Именно, – невозмутимо отряхнусь я, ваш любимый спортивный обозреватель. – Три-три! Причём, последний, третий гол забил тренер Тамерлан в назначенное арбитром Скопиком дополнительное время!

Таким образом, обе команды получили всего по одному очку, что с одиннадцатью победами Сынов, против девяти побед Задниц, не выглядело так уж страшно для команды Безумного Макса.

Но дело в том, что Эцилопы-то проиграли! Бессовестно продули последний матч Лютикам, потеряв три очка, нужные им для того, чтобы стать вторыми.

И это место заняли Задницы!

Если ты не понял всей глубины постигшей нас радости, о мой драгоценный читатель, я сейчас тебе всё объясню: мы едем на Первые Межизмеренческие Игры!

То есть, Задницы едут, а я изо всех сил пытаюсь примазаться к ним в качестве штатного корреспондента: должен же кто-то освещать битву титанов непредвзято, всего лишь за символическое, просто таки мизерное вознаграждение в десять процентов от стоимости приза?

Главный редактор отказался оплатить даже командировочные, мотивировав отказ тем, что «ты и так в любую щелку пролезешь, Сиди-Читай, и разбазаривать на тебя драгоценные фонды я просто не вижу смысла…»

В раздевалке творилось что-то несусветное.

МЫ ЗАДНИЦЫ ВСЕГДА! МЫ ЗАДНИЦЫ ВСЕГДА!

ПУСТЬ БУДЕТ ТАК, ПУСТЬ СДОХНЕТ ВРАГ, МЫ ЗАДНИЦЫ ВСЕГДА!

Тарара прыгал в центре, отбивая ритм хвостом, вокруг него, как вокруг живой ёлки, обнявшись за плечи, скакали мы. Игроки.

Футболисты.

На глаза наворачивались слёзы, и я пытался убедить себя, что это от ядрёного запаха пота, который исходил от Мефодия.

А ведь у него было ВОСЕМЬ подмышек!..

Как классно было прыгать с ребятами, обнявшись, забыв обо всём, и испытывая только чистую, незамутнённую радость…

– Привет, можно к вам? Вы тут в приличном виде?..

– Мисс Лилит! – Тарара, подпрыгнув, одарил ведьму зубастой улыбкой. – Присоединяйтесь!

Внезапно в ногах образовалась дикая слабость, и выпутавшись из пушистых объятий осьминога, я отошел в сторону.

– Как там Руперт? – спросил я у Лилит.

– Пришел в себя. Через пару дней будет, как новенький.

– Доктор сказал, уйдёт несколько недель.

– Просто он плохо знаком с моим двоюродным братцем, – к нам подбежала Зебрина. Девчонка запыхалась, на нежных щечках горел румянец… И куда ей замуж? Совсем пигалица. – Рупи, как услышал о том, что мы едем на Игры, сразу пошел на поправку. Ведь мы же без него не поедем, да? – она с тревогой заглянула мне в лицо.

Я не смог ей ответить.

Челюсти свело судорогой, горло словно сдавил железный обруч – или хвост спортивного корреспондента…

– Ну что же ты? – подтолкнула меня Лилит. – Теперь-то уже можно сказать.

– Сказать что?

Ребята, перестав прыгать, столпились вокруг. Вопрос задала Андромеда. Она всё ещё была в своём боевом лифчике, хотя уже и без майки.

Зрелище завораживало.

– Ну давай, тренер, – подзуживала Лилит. И не надо на меня так смотреть. Дырку прожечь у тебя всё равно не получится.

– А очень бы хотелось, – прорычал я.

Лилит закатила глаза.

– Что-то случилось, тренер? – впервые Тарара не поднял руки перед тем, как спрашивать.

– Мы сделали что-то не так? – со всех сторон зашелестел глухой ропот. В спину мне кто-то горячо и нервно задышал…

– Что, не хочешь им говорить? – вот ведьма. А ведь было так хорошо… – Тогда скажу я, – она гордо вздёрнула подбородок и обвела ребят взглядом. – Тренер Тамерлан уезжает сегодня домой. Вот! – Лилит положила на тумбу в центре раздевалки бумажный пакет. – Лука Брази просил передать… Здесь карточка портала и деньги.

С каменным лицом я взял конверт и надорвал сбоку.

Так и есть.

Белую карточку портала я сразу узнал. А вот деньги…

Вместо золотой монеты в конверте лежала ещё одна карточка. Московского банка.

И записка:

«Поскольку ты плохо разбираешься в курсах валют, я взял на себя труд перевести твой гонорар в привычные рубли и открыл небольшой, но приятно округлый счёт на твоё имя. Л. Б.»

– Вот видите! – Лилит стояла, подбоченившись и выставив одну ногу. Выглядела она так, словно я её соблазнил, обрюхатил, а теперь отказываюсь содержать ребёнка.

Ведьма.

– Это правда, тренер? – первым спросил Тарара.

– Я… – вдох, выдох. Вдох… – Я собирался вам сказать. После игры.

– Сейчас как раз после игры, – простодушно заметил троглодит.

Я сглотнул. В горле словно застрял комок шерсти, он царапал глотку, и исчезать не собирался.

– Мне нужно домой. Честно. У меня там дочка… Она маленькая, и… она – моя единственная семья.

– Я думал, мы – ваша семья, тренер, – глаза троглодита уже были полны слёз.

У меня мерзко щипало в носу.

Срань! Срань это всё.

– Ты не ошибся, Тарара, – почесал нос. Стало чуток легче. – Вы тоже моя семья. И я… Я никогда вас не забуду.

Я замолчал.

Остальные тоже молчали. Никто не пошевелился, никто не двинулся с места.

Тогда я взял конверт и пошел к выходу из раздевалки.

– Тренер! Поздравляю с победой…

– Спасибо, Кунг-Пао. И тебя туда же.

Я прямо чувствовал, с каким недоумением смотрит он мне вслед.

И не оглядывался.

Сжав челюсти, почти добежал до своей каморки, рванул дверь и тут же запер её с другой стороны. Привалился к филенке…

Надо всё сделать быстро. Ненавижу прощания, расставания, сопли, слюни…

В-основном, свои сопли и слюни.

Как-то так всегда получается, что я разнюниваюсь больше всех.

Надо собрать вещи.

Подойдя к шкафу, я распахнул дверцы. Так, где моя спортивная сумка?..

Пару минут простоял в ступоре, потом захлопнул шкаф.

Здесь нет ничего моего. Всё, чем я пользовался, притащила сюда Лилит. Одежда, обувь, даже крем для бритья.

Ну что ж, тогда… можно двигать.

Порывшись в конверте, я вытащил белую карточку портала и решительно прилепил её к стене.

Открылась уже привычная чёрная дыра, из неё дохнуло запредельным холодом. Образовался сквозняк, на журнальном столике сконденсировался иней.

Кажется, я даже почувствовал запах снега…

Стоял перед порталом, пока не заледенела морда. Но так и не смог сделать шаг.

Я хотел, честно хотел.

Вспоминал Глазастика, её улыбку, её детский голосок…

Но почему-то перед глазами всё время маячили совсем-совсем другие морды. Мохнатые, зелёные, снабженные ненормальным количеством глаз, клыков и других анатомических подробностей.

А ещё я всё время думал о Руперте.

Что он подумает, когда узнает, что я ушел, а с ним так и не попрощался?..

Рука потянулась к стене сама.

Так со мной бывает: мозг ещё переваривает, взвешивает и прикидывает, а тело уже само догадалось, что нужно делать и принялось действовать.

Карточка отлипла от стены с мягким чмокающим звуком и тут же сломалась пополам. Половинки были сухие, как прошлогодние листья, и холодные. По дороге к двери я опустил их в мусорную корзину.

А потом пошел на поле.

Чем ближе я подходил, тем сильнее мне хотелось их увидеть.

Я их уже слышал: и смешной дискант Тарары, и бас Гефеста, и надменно-снисходительный голос Андромеды…

С разбегу я чуть не врезался в Гортензия, вовремя затормозил, автоматически вытирая о майку влажные, пахнущие мятой руки.

Ребята уставились на меня, словно я был Люцифером, лично спустившимся с небес, чтобы инспектировать наш стадион.

Вот не люблю я всё это. Сантименты, сопли, слюни…

– Ну что, девочки! Побежали?.. – рявкнул я, и припустил впереди всех. – Кто последний – помогает Мефодию брить подмышки!

Конец первой части